Электричка несла Андрея прочь от города, в дачный мир – мир маленьких домиков, собранного урожая и брошенных за ненадобностью кошек и собак.

В отличие от прошлого раза, вагон был почти пуст. Отсюда следовало, что дачный сезон все-таки завершился. Редкие попутчики ехали с чемоданами и огромными клетчатыми сумками.

Глебов размышлял. В последнее время его навязчиво преследовала мысль, что все происходящее с ним – либо сон, либо манипуляции какого-то высшего существа, решившего таким странным образом развлечься.

Начало истории выглядело правдоподобно – возвращение, убийство, даже арест. А вот дальше начиналось непонятное. Удачный побег, оружие в руки, деньги от адвоката… ну, ладно, можно списать на случайности. А результаты поисков убийцы? Захотелось ему пойти в магазин – и вспомнил металлист студента. Захотелось сходить в казино – первая же девка выболтала то, что нужно. Только подумал про институт – на тебе, студент собственной персоной! Теперь дача…. Не слишком ли много совпадений?

А с другой стороны, любая попытка найти помощь оборачивается тупиком. Словно кто-то играл с ним, как сытый кот с мышью, то отпуская вроде бы на волю, но тут же обрубая все пути к бегству. При мысли об этом, Андрею показалось, что он почти различает где-то вдали чью-то издевательскую ухмылку.

– Слышь, ты, – сквозь зубы с ненавистью процедил Глебов, – не знаю, белый ты или черный, но я твоей игрушкой быть не желаю! Обложил, да? Хорошо! Раз никто не поможет – сам себе помогу. За ноги этого студента в полицию притащу…

За раздумьями о странностях своей судьбы Андрей едва не проехал нужную станцию. Выскочил торопливо, путаясь в ремне сумки, рукавах плаща и ведре и тут же столкнулся с полицейским.

– А документики ваши можно посмотреть? – пытливо заглядывая в глаза, спросил полицейский.

Паспорт лежал во внутреннем кармане куртки. Уже даже почти не чужой. Но днем лицо Андрея Ивановича Глебова вполне могло не совпасть с фотографией Сергея Сергеевича Горбенко, и проверять схожесть с помощью полиции не хотелось совершенно.

– Зачем мне документы на даче? – ответил вопросом на вопрос Андрей.

– Положено носить с собой, – нестрого сказал полицейский, – дача своя или так?

– Тещина… попрятать послала все ценное, что забрать не смогли.

Полицейский еще раз внимательно оглядел Глебова, неловко то ли козырнул, то ли муху отпугнул, и медленно побрел по перрону. Андрей тут же подхватил вещи и тоже пошел. Но в другую сторону.

С полчаса он бродил вокруг заветной дачи, словно волк вокруг стада овец, но так ничего и не придумал. Мыслей вообще не было – в голове царил полный сумбур.

Тогда Андрей принял промежуточное решение – найти место для обдумывания плана. Место должно было быть где-то неподалеку и иметь хоть какие-нибудь удобства. Говоря простым языком, он решил присмотреть себе дачу. На время.

Участки, с территории которых бешено лаяли брошенные четвероногие охранники, Глебов отвергал сразу. Остальные пристально рассматривались на предмет удобности. Критериев отбора было несколько – подальше от заселенных домиков, поближе к объекту, высокий забор и несложный замок.

В конце концов, он остановился на наиболее приемлемом варианте, выгодно отличавшемся от остальных еще и тем, что задняя часть участка за туалетом упиралась в широкую лесополосу, то есть, соседи были только слева и справа.

Андрей без каких-либо угрызений совести в два приема скрутил навесной замок и вошел внутрь. Народный фольклор частенько упоминал о различных смертоносных ловушках, которые расставляют на непрошеных гостей хозяева дач. Слава богу, ничего нет. Дача как дача – внутри старая мебель, перевезенная из городской квартиры еще при расцвете социализма, две комнатки размером с двуспальную кровать каждая, ни чердака, ни погреба – то, что нужно. И от дачи студента минут пять неспешного хода.

Еще раз внимательно оглядевшись, Андрей уничтожил все свои следы у калитки, обошел массив вокруг и проник на облюбованную дачу уже со стороны лесополосы. На всякий случай.

Электричество уже отключили, но в хозяйских закромах нашлась толстая свеча, спички, продавленный диван был накрыт огромным ватным одеялом – жить можно. Осталось только позаботиться о продуктах питания.

Выезжая из города, Глебов накупил себе всякой ерунды – колбасную нарезку, батон, несколько шоколадок. Единственное, чего не учел – полное отсутствие питьевой воды. Даже колодца во дворе не было. Зато под столом обнаружился огромный настоящий самовар, при виде которого пить захотелось просто ужасно.

– Вообще-то, в моем положении конспиратора воду можно добывать и из луж, – сказал сам себе Андрей и поморщился. – Но если пить из лужи, можно либо стать козленочком, либо подцепить расстройство желудка, а в моем положении ни то, ни другое мне не подходит. Сколько до ближайшей деревни? Километра два-три? Обернусь мигом, пока еще светло.

Еще раз обыскав свои новые апартаменты на предмет полезных вещей, он очень обрадовался, обнаружив в плохо закрытом сарае старый велосипед. Шины более-менее накачаны, цепь почти натянута – значит, не придется тащиться пешком!

Велосипед ехал по раскисшей от дождей грунтовке плохо. Если же свернуть на поросшую желтой травой обочину, он вообще начинал скользить, словно на коньках. Так что, уже минут через пятнадцать Глебов ругал себя последними словами за лень и пижонство.

Озабоченный управлением транспортным средством, он не обратил никакого внимания на группу подростков, осваивавших на спортивного вида велосипедах без сидений рискованные кульбиты и прыжки через канаву неподалеку.

Старательно вглядываясь в дорогу не дальше метра впереди колеса, он пытался вычислять глубины попадавшихся луж, что удавалось крайне редко.

Тяжелое слитное дыхание за спиной Андрей поначалу даже не заметил, занятый своими трудностями. Лишь когда один из подростков промчался мимо, обдав его грязными брызгами, он постарался принять правее, но как назло впереди оказалась глубокая промоина, так что пришлось снова выезжать на середину дороги.

– Эй, мужик, вали на хрен! – молодой еще не окрепший голос заставил Глебова вздрогнуть и прийти в себя.

Он затравленно огляделся и увидел, что обогнавший его подросток уже развернулся и стоял сейчас, запирая собой дорогу в месте, которое объехать по обочине было нельзя – с одной стороны овраг, с другой колючие кусты вплотную к колее.

Сзади умело крутили педали еще двое подростков, лица у них были далеко не доброжелательные. Еще дальше неторопливо катил себе последний подросток – из тех, что никогда не боятся опоздать…. И чего, спрашивается, непонятного…

– Карманы сам выворачивай, урод! – крикнул тот, что перекрыл дорогу. Андрей остановился метрах в трех от него, путаясь в полах дождевика слез со своего железного коня. Где-то в глубине души тоненько запела-зазвенела какая-то струна. И оборвалась. Андрей почувствовал, как его захлестывает волна спокойного, рассудительного, расчетливого бешенства. Он коротким движением перебросил сумку за спину, потом приподнял велосипед и без замаха внезапно метнул его в догонявших подростков, зная наверняка, что накроет обоих. Так и вышло.

Велосипед еще только повис на головах у подростков, а Андрей уже развернулся и шел к тому, что перекрывал дорогу. Выражение жестокости юного лица еще не успело смениться удивлением, как Глебов правой рукой ухватился за руль, а левой, что было силы, нанес открытой ладонью обычную пощечину. Парень дернул головой, закатил глаза и мягко осел в лужу под ногами. Нокаут, гадать нечего.

Странное, незнакомое доселе чувство вело Андрея дальше. Он четко различал звуки и краски, каждая мышца тела была готова выполнить любое его желание. Боль в отбитой ладони, как ни странно, была приятной, и он с усмешкой подумал между прочим, что, кажется, готов понять мазохистов, тут же удивившись, что может думать о посторонних вещах.

Андрей подошел к барахтающимся и стонущим под велосипедом подросткам и безжалостно встал обеими ногами на колышущуюся раму. Стоны усилились, превратились в крики.

– Все, отец – ты победил, – раздался спокойный голос, в котором не было унижения или раскаяния – только безграничное уважение сильного к более сильному.

Произнесший эти слова подросток был тем самым неторопливым велосипедистом – скорее всего, атаманом.

– Ошибка вышла, отец, – так же спокойно продолжил он, – прости. Обознались.

Глебов подумал немного и сошел с кучи из подростков и велосипедов.

– Новых попыток не будет? – удивительно, но даже дыхание не сбилось.

– Клянусь.

– По зубам добычу выбирать надо, – неожиданно для самого себя сказал вдруг Андрей, но парень не удивился, только склонил голову в согласии:

– Говорю же – обознались. Ты, отец, извини, но со спины показалось, что – по зубам…

Они помолчали немного, глядя друг другу в глаза, потом Андрей, как ни в чем не бывало, спросил, кивнув в сторону уже видневшейся деревни:

– Магазин в этой вашей дыре есть?

– Есть, – не удивившись, ответил парень, – грабить будешь?

– Делать мне нечего! – оскорбился Андрей, а парень понятливо закивал – ну да, действительно, нечего делать – такому человеку и грабить деревенский магазин…

Глебов поднял свой велосипед, легонько пнул заматерившегося было подростка из лежавших под ногами – очень удобно для пинка, кстати. Подошел к нокаутированному, осмотрел внимательно – дышит, зараза, и лежит естественно – значит, без членовредительства обошлось. Отъехав метров двадцать, не выдержал и оглянулся – трое поддерживали одного и смотрели ему вслед так, как смотрели бы молодые волки, получившие взбучку от матерого бирюка – почти с любовью…

То ли дорога перед самой деревней была суше и ровнее, то ли Глебов совладал, наконец, со своенравным, хоть и железным, конем, но остаток пути до магазина показался намного легче начала.

Андрей поставил велосипед у крыльца и зашел внутрь.

– Вода есть? – спросил он каким-то жестяным голосом, раздраженную одним его появлением, продавщицу.

Продавщица набрала полную грудь воздуха, взглянула ему прямо в глаза, с тихим посвистом выпустила воздух обратно, молча ушла в подсобку и вынесла пятилитровую пластиковую канистру.

– Две, – сказал Андрей, помолчал и добавил только одно слово, произнесенное все тем же лишенным интонации жестяным голосом, – пожалуйста.

Продавщица только вздохнула, снова нырнула в подсобку, потом аккуратно отсчитала сдачу, и даже попыталась улыбнуться на прощанье. Получилось фальшиво.

Глебов пил чай, заваренный прямо в самоваре с добавлением всевозможных сушеных трав, найденных здесь же, и думал.

Пружина интеллигентности, сжимавшаяся последние дни под тяжестью событий, лопнула. Андрей прекрасно отдавал себе отчет, что если бы подростки полезли в драку, он бы их убил. Да, защищая свою жизнь. Да, они бы его не пожалели, если бы смогли одолеть.

Он поймал себя на мысли, что не рассматривает их как детей – только как противников. Вот и за забором дачи спрятался противник. Раз уж с детьми нет желания миндальничать, что тогда говорить о тех, кто вооружен лучше него.

– Как там дядя Яким говорил? Цитирую по памяти, – произнес вслух Андрей, – в драке побеждает тот, кто к ней лучше готов. По-моему, так…. Я-то к драке готов на все сто, а вы? Вы хоть знаете, что скоро будет драка, а?

Наступившее утро не принесло обычного раньше интеллигентского раскаяния во вчерашних поступках. Наоборот, Андрей вылез из-под тяжелого, пахнущего пылью одеяла, полный решимости довести дело до конца – то есть, студента до следственного изолятора.

Лежа ночью без сна, снова и снова прокручивая в голове возможные варианты действий, он постепенно пришел к здравой мысли, что на даче, Очкуна ему никак не достать. Не будет там возможности неспешно поговорить по душам, вывести на чистую воду и склонить к явке с повинной. Уж слишком много будет посторонних – охранников, шоферов, прислуги, возможных гостей. И просто так Глебова туда никто не пропустит. Значит, может случиться так, что пытаясь снять себя обвинения в убийстве, он станет настоящим убийцей.

Значит, студента нужно с дачи выкурить. Как? Вопрос важный. Но еще важнее, вопрос – а куда поедет выкуренный студент? Где с ним можно будет встретиться без помех, с глазу на глаз? Не на новую же дачу рванет – ему учиться надо. Значит – поедет домой. А где он живет? То-то.

Глебов открыто проехал на велосипеде мимо объекта в сторону аэропорта. Спрятав транспортное средство в ближней лесополосе, он затесался в группу пассажиров, ожидающих автобус и уже через час с небольшим неторопливо брел по когда-то почти родному двору. Вот и дом, в котором, по идее, живет студент Виктор Федосов. А подъезд? А квартира? Да и тот ли дом вообще? Знаете, простительно взрослому мужчине не интересоваться молоденькими студентами. Студентками – еще туда – сюда…

– Эй, пацан! – он окликнул шедшего вразвалочку школьника лет двенадцати. Тот вопросительно посмотрел на Андрея, но близко подходить не стал.

– Помочь можешь, дружище? – спросил Андрей.

– Что нужно? – настороженно ответил паренек, держа прежнюю дистанцию.

– Адрес одного человечка узнать хочу. Ты же местный?

– Ага. А кто нужен?

– Студент один где-то здесь живет. Зовут Витя. В очках ходит.

– Полицию спросите – они вам про всех расскажут, – дерзко ответил школьник.

Андрей вздохнул:

– Давай внесем ясность внаши с тобой отношения. Эти отношения насквозь деловые, понял? Ты сообщаешь мне нужные координаты Очкуна, а я тебе за это вручаю пятьдесят рублей. Вот эти, – он вытащил из кармана и показал купюру. Паренек оживился:

– А-а-а… Витёк-Очкун, что-ли нужен?

– Он самый.

– А не обманете? Ну, с деньгами?

– А смысл? – вопросом на вопрос ответил Андрей. – Может, мне будет нужно еще что-нибудь узнать – к кому потом обращаться? А тут – проверенный источник информации.

Паренек подумал немного, потом кивнул головой, сказал:

– Я сейчас! – и, бросив портфель прямо под ноги Глебову, куда-то умчался.

Андрей подобрал портфель и побрел к ближайшей скамейке, настраиваясь на долгое ожидание. Настраивался, скажем прямо, зря, так как всего через пару минут запыхавшийся школьник примчался обратно и схватив портфель выдохнул:

– Давайте деньги!

– А информация?

– Деньги вперед!

Устраивать грязную склоку со школьником из-за пятидесяти рублей Андрей не стал – деньги отдал.

– Дом вон этот, – паренек указал на соседнюю пятиэтажку, совсем не ту, на которую думал Глебов, – второй подъезд – вон, дверь синяя. Номер квартиры не знаю.

– Тогда гони сдачу, – шутливо сказал Андрей, но паренек шутку не принял:

– Четвертый этаж, квартира по часовой стрелке третья, в глубине. Так пойдет?

– Это двухкомнатная, что ли?

– Ага. Точно, двухкомнатная. Только он там сейчас не живет. Так, иногда приезжает…

– Спасибо за службу, товарищ школьник, – серьезно сказал Глебов, протягивая руку, но паренек ее не принял, а после долгой паузы спросил:

– Дядя, а вы Очкуна… обкрадывать будете?

– Это ты вот сейчас зачем спросил? – опешил Андрей.

Паренек посопел немного, потом тихо сказал:

– Если будете обкрадывать, то когда станете уходить, напишите ему на стене, что он козел… пожалуйста.

Глебов на мгновение задумался, предложил:

– Ручка с бумагой есть? Валяй, пиши, что хочешь. Я передам. Классный прикол получится, честное слово!

– А меня потом по почерку найдут…

– Это ты фильмов детективных насмотрелся, брат, – проникновенно ответил Андрей, – будут тебе сыщики ходить по школам и почерк сверять в тетрадках…. Если так боишься – пиши печатными буквами.

Паренек торопливо открыл портфель, сел на скамейку вплотную к Глебову, уже ничуть его не боясь, вырвал из первой попавшейся тетради чистый листок и старательно жирными буквами вывел на нем: «Очкун – казел!». Подумал и приписал снизу: «и ЧМО!!!»

– Козел через о пишется, – попытался подсказать Андрей, но школьник только отмахнулся, сунул ему в руки листок и бросился бежать.

Итак, адрес студента имелся – без цифр, но зато точный, как в анекдоте: «Зюйд-вест, зюйд-вест… ты мне рукой направление покажи!». И даже совершенно бесплатно досталась информация о том, что Очкун живет не здесь, но изредка родное гнездышко навещает. Ну, а где сейчас живет товарищ студент, мы и сами знаем.

Андрей прошелся вдоль фасада нужного дома от первого подъезда до последнего. Ничего особенного, типичная хрущевка – пять этажей, сдвоенные балкончики, серые от времени панельные стены – сам точно в таком жил, в точно такой же двушке. Вон он, его поъезд – даже отсюда через двор видать…

Он посмотрел туда, чувствуя, как перехватывает горло и защипало в уголках глаз. Жил бы и жил себе спокойно…

И вновь лютая ненависть накрыла его с головой. Сдохну, подумал Андрей, но студент на нары сядет!

Вместе с ненавистью вернулась, выработавшаяся за последние дни, осмотрительная осторожность. Он вновь стал продумывать каждое свое возможное действие.

Итак, я веду его в полицию. Вопросов нет, все чудесно! Вариант еще лучше – полиция сама приезжает за ними. Теперь о грустном. Встреча сорвалась, или кто-то помешал, или еще что-то незапланированное. Нужны пути отхода. А как уйти из квартиры на четвертом этаже хрущевки? Вариантов совсем немного – два. Входная дверь и окно. Чтобы уйти через окно, нужна веревка. Чтобы уйти через дверь, нужно, чтобы никто не мешал. Всего лишь…

Да, веревка – это эффектно. Но. Во-первых, свидетелей будет немыслимое количество, во-вторых, он во время спуска будет совершенно беззащитен. Если внизу засада – все, конец.

Выход через дверь намного удобнее. Единственное – нужно предусмотреть возможность свободного выхода из подъезда. Например, на крышу. А через крышу…

Глебов даже не стал тратить время на додумывание плана аварийного отхода. Он просто зашел вместе с какой-то женщиной в подъезд и поднялся на пятый этаж. Да, люк на крышу, плоскую, словно за окнами не Южный Урал, а северный Узбекистан, есть. Как и ожидалось – закрыт на замок. Обыкновенный навесной замок из Китая – открывается каждым вторым ключом из случайно подвернувшихся под руку. К люку с площадки ведет крайне неудобная лесенка, вмонтированная прямо в стену – чтобы не украли, не иначе.

Точно такой же люк с такой же лестницей-клоном оказался и в пятом подъезде. Дальнейшие действия Андрея вытекали непосредственно из приобретенных знаний – он тут же отправился в хозяйственный магазин и купил два замка – копии висевших на люках, а заодно и несколько полотен для ножовки по металлу.

Вернувшись для начала в пятый подъезд, он быстро перепилил дужку замка и заменил его своим, предварительно поднявшись для разведки на крышу. Крыша как крыша – с огромными лужами дождевой воды, забытыми бог весть кем и когда ржавыми бочками с битумом, нестройной рощицей телевизионных антенн и паутиной проводов, идущих из ниоткуда в никуда. Андрей быстро отыскал люк второго подъезда, заботливо перекатил поближе к нему тяжеленную бочку и вернулся обратно в пятый подъезд.

Защелкнув замок, он отправился во второй подъезд, чтобы проделать там такую же операцию.

То ли полотно попалось тупое, то ли на дужку китайцы по ошибке пустили качественный металл, но этот замок приходить в негодность не желал. Андрей аж взмок, зависнув на неудобной лестнице и пиля дужку одной рукой.

Вскоре на визг металла по металлу вышла очень пожилая женщина, на ее лице совершенно отчетливо читалось желание устроить скандал.

– Вот, – торопливо сказал Глебов, – начальство совсем обнаглело! Пилу нормальную выдать не могут! Все ключи порастеряли, а я – иди и как хочешь, но чтобы к завтрему замки поменял! Комиссия к ним, видите ли, едет! Хоть не ночью послали – вот была бы вам радость…

Женщина подумала немного и вернулась из раздумий полным союзником по отношению к начальству:

– Да когда они о людях думали-то! Только и знают, что карманы набивать! В сентябре только замки повесили и вот, пожалуйста – опять меняют! А разбитое стекло на третьем этаже поменять – до весны ждать будем.

– Стекло-то этот… студент с четвертого разбил, что ли? – небрежно спросил Андрей.

Спросил просто так, потому что информация лишней в принципе не бывает, а уж о своем противнике – в особенности.

Женщина энергично затрясла головой:

– Нет, это чужие. С девками по вечерам целуются, курят – страшно ходить! А Витька тут редко появляется. Как мать в больницу отвез, так дома совсем ночевать перестал – взрослый же! Дружков завел – сплошь морды уголовные, мимо идет – не здоровается. Не то, что раньше…

Как раньше обстояли дела с воспитанием у Витьки, Андрея совершенно не интересовало, поэтому он продолжил пилить дужку замка, сделав в голове еще одну зарубочку – студент дома один живет.

– А вы чего замок пилите? – внезапно спросила женщина. Андрей даже опешил:

– А что, мне его грызть надо?!

– У меня от него запасной ключ есть! Когда прошлый раз вешали, мастер мне и говорит: ты, Антонина Семеновна, все равно дома сидишь – пусть один ключ у тебя будет.

– Сказали бы раньше, – раздосадовано пробурчал Андрей, – теперь его все равно менять нужно – вон, как я дужку изуродовал. Хорошо хоть, до конца не перепилил.

– А им еще можно пользоваться? – осторожно спросила женщина.

– Можно, только для личных нужд. Внутри дома или на даче… шкаф старый… короче можно. Если нужен – отдам, только никому не говорите, – трагическим шепотом инструктировал старушку Андрей, – их сдавать положено. А я вам и от нового замка ключик оставлю, хорошо?

Они разошлись через пять минут, взаимно довольные друг другом.

У двери заветной квартиры Глебов остановился и окинул ее взглядом – хорошая дверь, металлическая. Такую ногой не выбьешь. И замок стоит красивый. Значит, хозяин должен гостя впустить. Еще одна тема для размышлений – как убедить Очкуна открыть дверь незнакомому человеку.

Обратный путь до дачи прошел без сложностей. Велосипед оказался на месте, за время его отсутствия никто в гости не заходил. Странное ощущение, хорошо знакомое профессиональным командировочным – стоит переспать ночь в каком-нибудь месте, как на вторую ночь воспринимаешь его словно дом родной. С таким чувством Андрей и повалился на холодный продавленный диван, решив отложить ужин до сумерек. Предстояло найти ответ на главный вопрос – как заставить студента вернуться в городскую квартиру.

Время от времени низко над дачным поселком с жутким ревом пролетали самолеты. Тогда в серванте начинала звякать посуда, а диван отчего-то пытался воображать себя автомобилем, но с места не трогался, так – повибрирует немного и все… Аккумуляторы, наверное, плохие.

Рев самолетов мешал думать, сбивал и путал мысли. Честно говоря, путать особо было нечего – даже глупые мысли, и те сегодня не приходили, явно намекая на необходимость хорошенько отдохнуть.

Наконец, Глебов устроил себе ужин. Он сидел за столом, жевал опостылевшую колбасу, запивая ее холодным настоем трав из самовара, и пустым взглядом таращился на желтый огонек свечи, освещавшей ужин подпольщика.

Очередной самолет сотряс звуком окрестности. Огонек свечи дернулся из стороны в сторону, затрепетал испуганно. Но не погас. Глаза Глебова прояснились. Не отрывая взгляда от пламени свечи, он улыбнулся и произнес с чудовищным кавказским акцентом, которого на самом деле нет ни у одного кавказца:

– Вах! Кто нам мешает, тот нам и поможет! Вах!

После этого Андрей с чувством выполненного долга завалился спать.

Утром Глебов впервые за все время первым делом не встал с дивана, и даже не открыл глаза. Первым делом он вытащил наган из-под подушки и долго грел металл на своей груди: ему померещились шаги за окном. Но время шло, а шаги не повторялись. Лежать дальше было глупо, тем более, что он совсем не испугался, а просто насторожился. Кто мог нагрянуть? Хозяева, еще соседи. Чего их бояться-то… безоружных.

Тем не менее, на улицу Андрей выглянул уже полностью одетый. Никого. Вообще-то, было бы наивным думать, что люди Боцмана после той ночи сняли облаву. Так что, затевая свою ловушку, не стоит забывать о чужих. Два в одном, подумал внезапно Глебов – как шампунь из рекламы! И охотник, и добыча.

Он наскоро умылся ледяной водой из бочки, стоявшей рядом с крыльцом, вытерся оконной занавеской, а потом долго изучал свое отражение в пыльном тусклом зеркале, время от времени сравнивая его с фотографией в паспорте. Иногда ему казалось, что похож, иногда – совсем не похож…

Так и не определившись, он привычно закинул за спину сумку с инструментами, вытащил через дыру в заборе велосипед и направился изучать интересующую его дачу с точки зрения задуманного.

Участок под дачей был огромен – скорее всего, здесь были объединены три обычных, может, даже четыре. По периметру тянулся двухметровый забор из белого кирпича – великая китайская стена в миниатюре. За стеной среди редких деревьев, оставленных явно ради тени, а не фруктов, стояли постройки из того же белого кирпича – двухэтажный коттедж с высокой крышей из зеленой металлочерепицы, и нечто, напоминающее баню. В другом углу участка – не то сарай, не то гараж, а, скорее всего – и то, и другое.

Разглядеть остальные детали мешал забор. Андрей осмотрелся и решительно двинулся в сторону аэропорта по уже знакомой тропинке. Вскоре он уже шел вдоль линии заграждения, выискивая в ближайшей лесополосе подходящее дерево. Так как лесополоса за время своего существования с топором встречалась крайне редко, подходящее дерево нашлось быстро. Андрей влез на него до середины, устроился среди ветвей поудобнее и стал изучать объект, лежащий перед ним как на ладони. Он разглядел неширокий асфальтированный двор, беседку рядом с забором. Въездные ворота располагались немного в стороне от осевой линии двора, чему Андрей только порадовался.

Тут из коттеджа вышел человек в спортивном костюме и принялся прикуривать сигарету. Порывы холодного ветра несколько раз задували огонек зажигалки, но в итоге сигарета задымила и человек принялся раскуривать ее короткими затяжками. При этом, он бесцельно крутил головой, посматривая по сторонам. Глебов представил удивление на его лице при виде сидящего на дереве незнакомца и решительно спрыгнул с ветки на землю. К чему зря собак дразнить? Да и высмотрел он практически все, что хотел. Пора отправляться завтракать.

Глебов сидел в кафе на втором этаже здания аэропорта, ел разогретые в микроволновке котлеты по-киевски и запивал их необыкновенно вкусным кофе из пакетика.

По дороге сюда он окончательно утвердил, еще утром казавшийся безумным, план акции. Дело осталось за малым – начать и кончить, как говорится.

Поев, он накупил продуктов про запас, и вышел на улицу. Все. Остается дождаться темноты.

Андрей вдруг страшно захотел курить. Вот ведь – сколько дней даже не вспоминал, а именно сейчас даже скулы свело от желания. Он сделал несколько шагов в направлении табачного киоска, негодуя на себя за неожиданную слабость, одновременно оправдываясь, что все равно нужно купить зажигалку, желательно со спиралькой, чтобы на ветру не тухла.

Возле ларька стояли чем-то озабоченные подростки. Те самые – с велосипедами. Четверо, отметил с облегчением про себя Андрей, все живы.

Подростки тоже заметили его и замерли в нерешительности. Обмен взглядами длился несколько секунд, после чего Андрей легким жестом поманил к себе атамана, одновременно поворачиваясь, и уходя в сторону от ларька.

Оглянулся – его поняли правильно. Следом шел только атаман.

– Помощь нужна, отец? – спросил, подходя ближе, подросток.

– В некотором роде…. Хочу, чтобы вы мне должок вернули.

– Должок? – удивился парень.

– А как же! Настроение мне испортили? Значит, должны, – улыбнулся Андрей.

Подросток остался серьезным:

– Деньгами или услугами?

– Нужны мне ваши деньги, – фыркнул Глебов. – Тут такое дело – очень скоро меня здесь станут разыскивать. Спрашивать будут, приметы там…

Подросток решительно кивнул:

– Понял! Мы тебя не видели…

– Как раз наоборот, – мягко поправил Андрей, а когда парень вскинул на него удивленный взгляд, объяснил: – И видели вы меня, и приметы запомнили. Ну, разве мелочь какую забыли – цвет глаз, размер обуви…. А вот что вы точно запомнили – так это то, что у меня на правой руке два огромных золотых перстня было, а на шее – золотая цепь в два пальца толщиной. Ясно?

Глаза подростка засверкали.

– Ясно! Ложный след?!

– Если ты будешь хоть изредка не прогуливать школу, то когда-нибудь узнаешь такое умное слово, как корректировка, – снова усмехнулся Глебов. – Сами на беседу не рвитесь, но и не отказывайтесь – за информацию обо мне, вам даже денег могут отломить.

– Когда это менты деньги давали? – удивился парень.

И тут Андрей удивил его еще больше, ответив вопросом на вопрос:

– А кто тут говорил о ментах? Все, чеши к корешкам. Народ зря не обижайте – неровен час, на больного сердцем нарветесь. Будете потом не велосипеды, а тачки катать.

– Это… А что рассказывать то можно?

– Ну, – задумался Глебов, – про нашу первую встречу – если есть желание. А как меня здесь увидели – непременно. Вроде, я у вас дорогу на дачи спрашивал.

– А когда искать начнут? – подросток смотрел на Андрея с уже неприкрытым обожанием.

– Уже ищут, – Андрей качнулся на каблуках, посмотрел в сторону ларька, – зажигалка есть?

– Да.

– Подари. На счастье.

Парень мгновенно вынул из кармана массивную зажигалку «Зиппо» и отдал Глебову. Тот покрутил ее в руках, крутнул колесико, посмотрел на ровное пламя горящего бензина:

– Дорогая, небось. Не жалко?

Парень пожал плечами:

– Все равно или потеряю, или отец отберет. Пойду?

Андрей молча кивнул и подросток важно понес свежую тайну своим друзьям.

А Глебов побрел к спрятанному велосипеду, чтобы вернуться на «свою» дачу и хорошенько выспаться, так как на вечер и ночь у него были приготовлены большие планы. Там уж отдохнуть не получится.

Глебов хорошо выспался, а потом просто валялся на диване, поднимаясь время от времени только, чтобы перекусить. Когда стало совсем скучно, он в очередной раз полазил по дачным закромам, ничего, собственно, не разыскивая – просто чтобы двигаться, а не сидеть и мерзнуть.

В покосившемся шкафу нашлась еще одна подушка. Андрей кинул ее через всю комнату на диван – две подушки лучше, чем одна. И насторожился. Подошел к дивану, рукой оперся на выцветший коврик, висевший на стене. Рука под ковриком стену не нащупала. Тогда он аккуратно откинул его в сторону и ошарашено пробормотал:

– Блин, да здесь клондайк!

Выцветший коврик скрывал за собой небольшую, но глубокую нишу – нечто вроде чулана, с полками, уставленными разнокалиберными банками с консервацией, деревянными ящиками и картонными коробками со всякой очень нужной в дачном хозяйстве дребеденью.

Посередине чулана на табурете стоял телевизор. Действительно, клондайк…

– Сколько здесь живу и даже не подозревал, что во сне прямо-таки носом в сокровища утыкаюсь, – укоризненно сказал себе Глебов, – как папа Карло, что всю жизнь глядел на нарисованный очаг в своей каморке и не додумался хоть раз посмотреть, что там за тряпкой.

Он тут же открыл банку с огурцами и банку с компотом.

Дача была изучена еще раз с огромным усердием, но больше никаких сюрпризов не обнаружилось – ни тебе тайного подвала, ни секретного чердака.

Тем не менее, неожиданная находка сильно подняла Андрею настроение, он даже замурлыкал под нос любимую «под крышей дома своего». Но уже через час ничегонеделанья настроение снова стало под стать погоде – осенним и промозглым. А еще через час пришло время выходить на улицу, чтобы исполнить задуманное.

На этот раз он отправился в дорогу без велосипеда, который только мешал бы. Путь пешком до вражеской дачи занял немного больше времени, чем ожидал Андрей, зато и стемнело сильнее. Он прошел мимо объекта по привычной для него тропке и вскоре уже возился с проволочным заграждением. Сначала он хотел перекусить проволоку только у одного столба, но представив, сколько придется мучиться, чтобы ее загнуть в сторону, решил перекусить ее и у другого тоже. Покончив с заграждением, он перевел дух и направился в сторону зданий аэропорта.

Аэропорт Чкалова переживал не самые лучшие времена – избитая сентенция, совершенно точно отражающая состояние местных воздушных ворот. Из прежних советских сорока ежедневных рейсов, в живых осталось не более десяти. На ночь аэропорт вообще прекращал работу, поскольку ночью самолеты больше не летали. На все уличные фонари и прожекторы не хватало лампочек, поэтому территория была погружена в ночную темноту, за исключением пятачка перед зданием аэровокзала, где неизвестно на что надеялись несколько водителей такси.

Все – от зданий и до ограждения из колючей проволоки вокруг – требовало срочного ремонта. Андрей нисколько не сомневался в том, что и обслуживающая самолеты техника не просто дышит на ладан, а работает исключительно из особенного авиационного гонора.

Но даже в полумертвом аэропорте существует и будет существовать до его закрытия дежурная смена – специально выделенная группа специалистов и техники на экстренный случай. Может запроситься на посадку аварийный борт. Может внезапно вернуться из Москвы губернатор. Может использовать аэродром как запасной, самолет, не севший по погодным условиям где-нибудь в Челябинске или Саратове. Могут нагрянуть военные или МЧС. Может… да мало ли что может произойти в воздухе над Чкаловом! Поэтому на земле в специально отведенном месте стоит в полной готовности совершенно исправная специальная техника.

Вот в это специально отведенное место Глебов сейчас и направлялся. Еще днем он внимательно рассмотрел спецстоянку, и пришел к выводу, что его план вполне осуществим.

Чрезвычайные ситуации, для участия в которых и лелеялись эти машины, случались в Чкалове очень редко. Если честно – никогда. Так что, водители рассматривали свое дежурство, скорее всего, как плохо оплачиваемую обузу. А о сохранении бдительности уж и говорить не приходилось.

Техника стояла на плохо освещенной площадке, вдалеке от вышки руководителя полетов. Ни заграждения, ни охраны – только белая полоса краски по периметру. Нужный Глебову топливозаправщик – хорошо знакомый еще по военной службе МАЗ на восемь тонн керосина – стоял между пожарной машиной и самоходным трапом.

Кабина была закрыта на ключ, но Андрея это не остановило. Он вынул из сумки заранее приготовленный разводной ключ, замотанный в полотенце, примерился и с первого же удара разбил стекло в водительской двери. Отбежал в тень, посидел несколько минут – тишина.

Он вернулся, открыл дверь и залез в кабину. Подсвечивая себе наголовным фонарем, изучил приборы, рукоятки и проводку. Отсоединил провода от замка зажигания, поэкспериментировал немного, искря в темноте, и добился того, что двигатель запустился. Снова выскочил из машины, снова отбежал в тень и снова несколько минут ждал, что хоть кто-нибудь выйдет и помешает совершить задуманное. Но двигатель топливозаправщика работал на зависть легковой иномарке – ровно и почти бесшумно. Тогда Андрей вздохнул, пробормотал нечто вроде молитвы непонятно кому, снова сел за руль и аккуратно тронул машину с места.

Машина сдвинулась с такой неохотой, что едва не заглохла. Глебова это только порадовало – за спиной полная бочка, восемь тонн чистейшего авиационного керосина!

Он ехал между ангарами в сторону дачного поселка практически на ощупь, не включая даже подфарники. Во-первых, боялся, что его увидит охрана аэропорта и решит, что кто-то украл керосин. Во-вторых, он просто не помнил, где включается свет, а ставить эксперименты желания не было никакого.

Вскоре вокруг зачернели останки авиатехники, ангары остались далеко позади. Где-то здесь должен быть вырезанный в заграждении проход, выезд из которого приведет прямиком к даче студента…

Глебов остановил машину, вылез и прошелся вперед пешком. Он с удивлением обнаружил, что его буквально трясет от волнения, сердце с такой силой билось о ребра, будто хотело выпрыгнуть наружу. Пришлось даже придержать его рукой некоторое время.

Он не сбился с пути – проход в ограждении нашелся впереди метрах в двадцати. А за проходом светились окна второго этажа дачи студента. Приехал, что ли?

До этой минуты все действия Глебова зависели исключительно от удачи. Сейчас пришло время точного, можно сказать ювелирного, расчета.

Он аккуратно подъехал вплотную к заранее присмотренному участку забора, затем отъехал метров на пятнадцать и вылез из кабины. Осмотр колеи, которую оставили колеса тяжелой машины в раскисшей от дождей земле его вполне удовлетворил. Андрей вытащил из своей сумки бухту бельевой веревки, намотанную на толстую палку подобно леске в катушке спиннинга. Он залез на цистерну и открыл люк. В лицо ударил резкий запах топлива, от которого закружилась голова. Андрей опустил руку с бухтой веревки в горловину до тех пор, пока пальцами не ощутил холод керосина. Тогда он вытащил бухту из цистерны и аккуратно спустил ее на землю. Следующим шагом в подготовке было полное ведро керосина, которое он аккуратно поставил на водительское сиденье. Чертыхнувшись, разыскал на земле веревку, снова влез на цистерну, обвязал горловину, а длинный свободный конец опустил внутрь. Второй конец закрепил на земле, придавив камнем. Аккуратно положил бухту, чтобы по мере натяжения веревка могла с нее свободно разматываться. Пара валявшихся под ногами веток тоже пошла в дело – с их помощью Андрей зафиксировал в нажатом положении педаль сцепления, включил передачу, вытянул до конца рукоять подсоса. Двигатель заревел.

Глебов выпрыгнул из кабины, нежно погладил вибрирующий металл топливозаправщика, прощаясь с ним, а потом длинной палкой выбил ветку, удерживавшую педаль сцепления. Автомобиль дернулся и пополз, набирая скорость к забору, за которым уже начали раздаваться голоса более бдительной, чем в аэропорту, охраны. С бухты принялись ранвомерно сходить веревочные петли и уползать вслед за топливозаправщиком во тьму.

Тяжелая машина смахнула кирпичный пролет забора, словно кусок картона. Проехав еще несколько метров, она уткнулась во что-то более устойчивое и взревев от усилия, заглохла.

Веревки хватило с запасом. И она окончательно пропиталась керосином. Глебов вынул из кармана подаренную подростком зажигалку. Чиркнул. Вспыхнуло легкое бензиновое пламя.

– Че это за хрень такая?! – раздался голос за забором.

Пора.

Глебов поднес зажигалку к веревке. Веселый огонек помчался вдоль импровизированного бикфордова шнура. Глебов глядел на растущую полосу огня и, словно читал молитву, шептал:

– Добеги, родимый, добеги, пожалуйста! Очень нужно!

Огонек не подвел. Резкий хлопок, следом столб пламени высотой вровень с крышей коттеджа. Откровенно говоря, Глебов был немного разочарован – он ждал взрыва. Но восемь тонн керосина взрываться пока не торопились. Вскоре шум пламени стал напоминать звук газовой горелки. Раздраженные крики за забором сменились испуганными. Можно было уходить.

– Ну и ладно, – бубнил себе под нос Глебов, неторопливо шлепая по лужам в сторону аэровокзала, – ну и что, что не взорвалось. Все равно паника будет, полиция приедет, пожарные. Лабораторию придется свернуть, студента придется вернуть в город. Хотя бы временно. Так что, сейчас главное – приехать в Чкалов раньше студента. И там его спокойно подождать.

Он прошел уже с километр, когда в спину ему ударил низкий тягучий грохот взрыва. Андрей медленно повернулся и увидел почти ядерный гриб, поднимающийся вверх оттуда, где еще недавно стоял чистенький коттедж из белого кирпича. Он смотрел, чувствуя, как губы неестественно выворачивает незнакомая прежде улыбка. Это было даже больше, чем он ожидал.