Ранним утром следующего дня Мика уже подпрыгивал во внутреннем дворе, пытаясь определить, не слишком ли много припасов наложила в рюкзак мать. По всему выходило, что много.

Он развязал тесемку и вывалил содержимое на землю. Ну, конечно! Вот этот коммуникатор — он-то зачем?!

— Пригодится, — твердо сказала мать, смотревшая на действия сына с неодобрением.

— Как пригодится?! Мама, ты же из него аккумуляторы еще в прошлом году в фонарик переставила! Там они и сели, между прочим.

Мика решительно отложил коммуникатор в сторону.

— Я их обратно вставила. Где-нибудь зарядишь. Будешь переговоры сталкеров слушать, от беды убережешься.

— У кого заряжу-то? Прямо вот так приду и попрошу — дяденьки долговцы, можно я у вас батарейки заряжу, чтобы потом вас слушать и вам же не попасться…. Короче — оставляем дома.

Следующим предметом, вызвавшим долгие и жаркие споры, стал шлем от экзокостюма с прибором ночного видения.

— Ну, зачем он мне?! Только тяжесть лишняя! Ты бы еще весь экзокостюм сюда запихала!

— А это мысль, — серьезно сказала мать и повернулась к двери.

Экзокостюм — вещь, конечно хорошая. Особенно если он монолитовский. Отец приволок его года полтора назад — с тремя дырами от пуль и множеством бурых пятен. Мика потом еще долго таскал в нем воду из озера, пока аккумуляторы не разрядились. Так что вещь хорошая, но бесполезная.

Поспорили и по поводу одежды. В конце концов, сошлись на легком кевларовом бронежилете — мать настояла — и простой брезентовой куртке с капюшоном.

Вроде вчера и не собирался вовсе! Пока спал, мать столько всякой ерунды в рюкзак насовала…. К примеру, зачем ему нужен детектор?

— Чтобы в аномалию случайно не влез.

— А полведра болтов с ленточками, чтобы до самого Лиманска хватило? Небось, всю ночь ленточки вязала?

Мать обиделась:

— Вас, мужиков, только женщины и умеют собирать! Иначе, как твой отец бы отправился — полмешка курева, фляжка с бражкой и цинк с патронами.

— Кстати, а где патроны?

— Вот, — она аккуратно выставила перед ним по одному десять бумажных гильз, — картечь, на кабана. Обрез сейчас принесу.

— Обрез?! Ладно, не АКМ, так хоть винчестер бы дала! И патронов побольше…

— Ты по делу в Зону собрался или на войну? Чтобы тенью проскользнуть хватит и обреза..

Мика по-детски надул губы и обиженно уставился в землю. Мать поглядела на своего взрослого сына и сжалилась:

— Ладно. Держи, — из-под домашнего передника вынырнула кобура с пистолетом, — германский, хороший. С запасной обоймой. Хотела тебе на Рождество подарить. А автомат не дам, к чему лишнюю тяжесть таскать…

Воспрянувший духом Мика тут же уцепился за неосторожно сказанные матерью слова и выбросил из рюкзака еще с десяток лишних вещей.

Зато с едой ничего не получилось. Тут мать была непреклонна. Так и пришлось со вздохом сожаления засовывать куль размером с две Микины головы обратно в рюкзак.

Заново упаковав оставшиеся вещи, Мика снова надел рюкзак и попрыгал. В этот раз и гремело меньше, и вес убавился значительно. Что ж, можно идти.

До озера провожала только мать. Варя так и не вышла…

— Ты со мной до кольца не ходи, — сказал внезапно помрачневший Мика, — тебе радиация вредна. Давай здесь простимся. У тебя дома дел невпроворот.

— Отправлю тебя и останется у меня дома только одно дело — ждать сына, — ответила мать и беззвучно заплакала.

Мика неловко переступил с ноги на ногу, ткнулся губами ей куда-то в ухо и почти побежал, заставляя себя не обернуться. Так и не обернулся ни разу, а это, говорят, хорошая примета.

Когда строй деревьев начал редеть, он свернул в сторону и даже пошел немного назад. Перед дорогой Мике страсть как хотелось повидать тех, кто много лет назад спас беженцев, не дал им получить смертельную дозу радиации и показал безопасный путь внутрь кольца смерти.

Он осторожно выглянул из-за дерева и радостно улыбнулся — вон как бегают, листвой шуршат! Значит, все нормально.

Мика тихо вышел на маленькую полянку, присел и медленно протянул руку к ближайшему спасителю. Тот, уже привыкший к человеческим появлениям, встал на задние лапки — словно заяц! — и обнюхал протянутую руку. Мика медленно раскрыл кулак — там лежала мамина шанежка. Свежая, только утром из печи. Спаситель бесстрашно принял угощение. Парень протянул вторую руку и осторожно погладил его по спине, покрытой острыми иглами. Спаситель ничуть не испугался, только на мгновение перестал поедать угощение.

… люди даже не подозревали о той смертельной опасности, которая ждала их на приветливой с виду опушке. Более того, они готовились остановиться тут на ночлег. Скорее всего, утром никто из них бы не проснулся…

Первыми его заметили дети. С криками «ежик, ежик!» они стали бегать за ним по опушке.

Взрослые расценили его появление иначе. В этот день в их желудки попадала одна вода, пища доставалась только детям. Ежик — зверь, а, значит, мясо. Пусть дети пошумят, а когда угомонятся…, в самом деле, не при них же…

Несколько взрослых поднялись и стали следить за зверьком, чтобы не убежал далеко.

Через некоторое время выяснилось, что бегал ежик как-то странно. Он семенил по опушке параллельно лесу и время от времени словно тыкался головой в невидимую стену. Тогда он разворачивался и бежал в другую сторону.

Тот, что еще недавно был дежурным энергетиком районной подстанции, достал из кармана забытый в хлопотах детектор и включил. И по вою, раздавшемуся из маленького прибора, даже дети поняли — вокруг них смерть…

А ежик вдруг фыркнул, и пошел прямо к лесу. Ошалевший от ужаса бывший дежурный энергетик шагнул следом и вой в детекторе внезапно сменился — нет, не тишиной! — однако уровень радиации в этом месте был намного ниже!

Не раздумывали ни одной секунды. Похватали вещи, детей и недлинной цепочкой пошли следом за ежом. И вышли к заброшенным домам на берегу красивого озера…

С той поры у жителей хутора отношение к ежам было самое почтительное.

Мика поглазел на деловито снующих ежиков еще немного, распрямил спину и вздохнул — пора в путь отправляться по-настоящему. Ну что ж, пора, так пора.

Он вернулся к опушке леса и замер в подготовке себя к преодолению кольца смерти. В отличие от взрослых, боящихся сделать в Зоне лишний шаг без детектора, Мика им даже пользоваться толком не умел. Да и зачем нужен раздражающий щелканьем аппарат, если можно просто представить себя ежиком…

Мика закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы выровнять дыхание, расставил в стороны руки с растопыренными пальцами и медленно пошел в сторону кольца смерти.

Наверное, так же ощущали радиацию и колючие спасители хуторян — словно сотни маленьких иголочек начали колоть подушечки пальцев. Когда от уколов стало по-настоящему больно, Мика остановился и стал приставными шагами тихо двигаться влево. Почему влево? А так захотелось. Можно было и вправо — никакой разницы.

Через два десятка шажков пальцы левой руки ощутили резкое снижение силы уколов. Еще через два шага они снова усилились. Мика остановился, открыл глаза, посмотрел вперед — чтобы в яму не угодить — снова закрыл и двинулся через кольцо смерти. Радиация слева и справа буквально неистовствовала, видя, что жертва уходит от нее по невидимому коридору. Подушечки пальцев то левой, то правой руки иногда охватывал ледяной холод. Тогда Мика немного отодвигался от опасной стороны и продолжал идти.

Далеко не всегда подобный путь был коридором. Иногда это был карман. В таких случаях приходилось возвращаться обратно и снова искать проход.

В этот раз повезло. Через сотню шагов коридор начал расширяться, сила уколов снизилась до почти обычной. Мика открыл глаза — точно, до середины опушки рукой подать. Он подумал, что здесь бояться нечего, но и напрасно геройствовать тоже глупо. Он же теперь взрослый. И побежал, торопясь пересечь окутанную радиацией долину.

Так, бегом, он поднялся на невысокий взгорок — даже дыхание не сбилось. Оглянулся, посмотрел на родной лес за опушкой. Отчего-то стало грустно, даже слеза навернулась. И вправду, плачь, не плачь — никто не увидит и не скажет — что же ты, мужчина, а ревешь как дитя…

Мика шмыгнул носом, решительно вытер глаза рукавом, повернулся и зашагал прочь от детства — в далеком и загадочном Лиманске его ждали люди.

Шагать по прежде запретным землям было легко. Попадавшиеся кабаны и плоти не обращали на путника совершенно никакого внимания. Да он и сам старался близко не подходить — некогда.

Первая аномалия встретилась перед обедом. Это была самая обычная электра. Мика для развлечения кинул в нее пару веток, полюбовался ярко-синими искрами разрядов, подумал и сел перекусить прямо у аномалии. Уж точно никто не подкрадется незаметно!

Теперь притворяться и скрывать правду смысла не было — места, по которым он шел, были очень даже знакомыми. В прошлом месяце этим же маршрутом Мика бегал на Свалку поглазеть на снорков. Конечно, после того путешествия был Выброс, но Зона почти не изменилась. Даже электра была там же, где и в прошлый раз.

При таком темпе я до Лиманска доберусь к вечеру — весело подумал Мика. Он запил обед озерной водой из фляжки, совсем немного поигрался с дареным пистолетом — исключительно, чтобы его изучить — и двинулся в путь дальше.

Предстояло пересечь Темную Долину, в которой порядок контролировали сталкеры из клана Свобода.

Как и говорил отец Пимен, бесшабашные и своенравные анархисты, нашедшие в Зоне идеальное место, свободное от надоевших законов и правил, относились к коренным жителям вполне терпимо. Во всяком случае, напрасно не убивали. Конечно, рюкзак при случае вытряхнут без зазрения совести — так ведь и возьмут-то только артефакты и еду на закусь. А если и того нет — отпустят с миром, даже по шее не надают. Короче, хорошие ребята.

Поэтому Мика и шел без особой опаски, прислушивался вполуха, лишь бы на кабанов не нарваться — у них сейчас в самом разгаре брачные игры, зачем мешать.

Он перелез через ограждение из колючей проволоки и двинул в сторону видневшихся между редкими деревьями зданий.

Базу Свободы Мика посещать, естественно, не собирался. Просто вдоль забора идти удобнее, да и дорога под прикрытием часовых безопаснее — ни один монстр не сунется.

— Стой! Раз, два! — раздался прямо над ухом суровый голос. Мика аж присел от неожиданности.

— Это у нас кто? — спросил другой голос, — щупальца на морде не болтаются, значит либо не кровосос, либо побрился для конспирации.

Еще несколько невидимых человек захохотали. Блокпост, понял Мика. Вот нарвался! Шел, варежку разинув…

— Руками не маши, парень, стой тихо. Не бойся, больно не будет, — сказал первый голос и из кустов осторожно вышел сталкер с автоматом наизготовку. Он приблизился к Мике, оглядел со всех сторон и удивленно воскликнул:

— Ребята, вы только гляньте! Я настоящего Маугли поймал! А Ганжа говорил, что их всех долговцы выбили…. Ничего себе! Так и в Черного Сталкера поверить можно.

— Ты языком-то в меру ляпай, — резко обрезал разговорчивого сталкера второй, тоже вышедший из кустов на тропинку, — Черный Сталкер — не байки обкуренного Ганжи, а чистая правда. А ты, парень, без выкрутасов давай. Сейчас такие времена настали, что живой ты только потому, что я автомат с предохранителя снять забыл, понял?

Мика торопливо кивнул.

— Тогда двигай следом за мной. Будем в таможню играть. Умеешь?

— Научим! — заржал первый сталкер и двинулся за Микой, временами не больно тыкая его в спину стволом автомата.

Идти оказалось недалеко — сразу за кустами начиналась поляна, отделенная от территории базы отвесной стеной земляного холма. На этой поляне и расположился блокпост. Вдали еле заметным дымком истекал маленький костерок, разведенный больше для настроения, чем для пользы. Между крупными валунами лежали матрацы, а на матрацах лежали двое сталкеров. Вот и весь блокпост.

— В Зоне появился пионерский лагерь? — удивился один из лежавших, — или новый монстр?

— Видал, старшой, — гордо сказал первый сталкер, — как я замаскировался! Даже Маугли, и тот не заметил. Доложишь коменданту, пусть этот жлоб мне хоть сто граммов нальет вместо премии.

— Лучше бы ты вместо ребенка этих сволочей, что нас убивают, поймал, — вздохнул старший наряда.

— Так ведь еще не вечер! Обещаю лично двоих на бугре прикопать.

— Как бы самого не прикопали…. Так, ты иди сюда. Не бойся, раз сразу не пристрелили, теперь жить будешь. Как на духу — кто такой, откуда, куда, что здесь делаешь?

— Иду вот… — неопределенно пробурчал Мика, слегка ошарашенный тем, как просто его поймали.

— Доходчиво излагаешь, однако, — хохотнул старший, — остальное я и сам могу за тебя рассказать. Откуда? Оттуда. Куда? Туда. Зачем? Затем. Так, что ли? Или все-таки внесешь некоторую ясность? Для особо непонятливых объясняю — Темная Долина на карантине. То есть, закрыта для прохода любых незнакомых нам личностей. Которые шибко умные, могут вполне отведать свинца, и моя тонкая чувствительная натура эту потерю переживет, как не фиг делать. Ну, будем общаться или будем навеки прощаться?

Мика тяжело вздохнул. По всему выходило, что отделаться общими фразами не удастся — придется рассказывать хотя бы часть правды, потому что выдумать правдоподобную ложь он заранее не сообразил.

— В Лиманск иду. Там людям помочь надо…

— А помочь им, стало быть, можешь только ты?

— Больше некому, — пожал плечами Мика.

— Странно, но верю. Нам вот тоже никто помочь не в состоянии. А, может, возьмешься? Сначала Свободу выручишь, потом Лиманск облагодетельствуешь, а там и всю Зону на путь истинный наставишь…

Все засмеялись, Мика тоже хмыкнул.

— Кого из знаменитых сталкеров знаешь? Только не говори, что Черный Сталкер — твой папаша, ладно? Я приколы уважаю, но в меру.

— Кого знаю? — на мгновение задумался Мика, — да особо никого…. Отца Пимена знаю, — осторожно сказал он и по тому, как расслабились до того настороженные сталкеры, понял, что с кандидатурой божьего странника угадал верно.

— Этого? Ничего мужик. Только на религии сильно повернут, а так — справный сталкер, — вступил в разговор молчавший до этого мужчина, — я его помню по нейтралам, когда он Алексеем еще звался.

— Да?! — удивился старший.

— Стрелок был — дай боже. Из дробовика кровососа с тридцати шагов валил. Потом исчез на полгода — говорили, что к центру Зоны подался, Исполнитель Желаний искать. Уж не знаю — нашел или нет, только разговаривать с ним после того похода стало совсем невозможно. На каждый вопрос сыпал цитатами из библии. Даже отец Валерьян, и то от него прятаться начал. Что дальше было — не знаю, я в Свободу вступил. Что, так и странствует с проповедями?

— Странствует, — кивнул Мика.

— Увидишь — привет от тезки передавай. Так и скажи — мол, тезка твой Лешка Грач кланяется. Будет в Темной Долине — пускай в гости заглядывает.

— А теперь — таможня! — торжественно провозгласил первый сталкер, — чего глазами хлопаешь? Сидор выворачивай. Вдруг у тебя в нем бомба спрятана.

— Сам и выверни, — лениво сказал старший.

— Делать мне нечего! Может, у него там секрет имеется? Суну руку и останусь без пальцев. Кто вам тогда на гитаре играть будет?

— Ты и так играешь, словно без пальцев…

— Но, но! Музыканта, как ребенка, обидеть может каждый. Я ж консерваторию заканчивал исключительно по классу снайперской винтовки…. А ты, малой, не стесняйся, выкладывай свои закрома. Ребята, если артефакт — чур, мой!

Мика еще раз вздохнул, но, не найдя ни в ком сочувствия, присел и развязал узел рюкзака, вздохнул еще раз и высыпал содержимое прямо на траву.

— Так-с, — оживился старший, — и что у нас, ребята, в рюкзачках? Интересно, интересно…

Мика пожал плечами — ничего интересного, разве что мать что-нибудь сунула украдкой, пока он моргал…

Однако таможня закончилась, едва успев начаться — первое, что попалось на глаза и заинтересовало, был огромный куль с едой.

— Братцы, — восторженно прошептал первый сталкер, — домашнее! Артефакты перед этим просто отдыхают!

Он аккуратно брал и раскладывал перед собой пирожки, шанежки, шмат сала, домашнюю колбасу, вареную картошку и прочие припасы. Но особенно сразили его твердые хрустящие соленые огурцы.

— Мама дорогая, — он поднес огурец к носу, понюхал его и зажмурился, — настоящий, бочковой…

Мика не понял смысла последнего слова. Видимо, оно обозначало способ засолки. На хуторе огурцы всегда солили в большом ящике из-под артиллерийских снарядов — отец с соседом специально принесли, когда Мики еще на свете не было.

— Угощайтесь, — упавшим голосом предложил он сталкерам. Все равно съедят, а так хоть подумают, что не жадный…

— Старшой, — сделал просящее лицо первый сталкер, — видишь, парень угощает. Нас только вечером сменят…. Блин, ну нельзя такие огурцы есть просто так! А у меня имеется…, случайно в сидоре завалялась. Честное слово, я и забыл про нее!

— Ты, и забыл про водку? — недоверчиво хмыкнул старший, — скорее я кровососа поцелую в присоски и жив останусь, чем поверю твоей байке. А если враги припрутся?

— Так что нам одна бутылка на пятерых… — он оглянулся, задержал взгляд на Мике, — на шестерых сделает? Все ребята крепкие. Опять же, за знакомство полагается, а?

Мика тоже глазами пересчитал сталкеров. Значит, где-то в кустах спрятался еще один? Оказывается, не совсем бросили службу любители свободы.

— Ладно, — быстро сдался старший, — ты, Хомяк, и зомби уболтаешь на выпивку. С одним условием — двое в секрете, а не один, как сейчас. А чтобы лишку не выпил-закусил, тяпнешь и сразу идешь Молчуна менять. Уговор?

— Уговор! — обрадовался Хомяк, мгновенно достал из-под матраца бутылку с коряво нарисованным казаком на этикетке и гаркнул, — Тара — готовьсь! Из горла не дам! Потому что даже за себя не ручаюсь.

— Уточни — особенно за себя, — засмеялся Грач, протягивая железную кружку.

— А твоя где? — спросил старший у Мики.

Мика до сего дня ни разу не пробовал водку. Видел, как пили взрослые — морщились, тяжело дышали, торопливо закусывали. А сам не пил. Но как откажешь сталкерам? Достал кружку, протянул Хомяку, тот налил. Не щедро — как всем, на два пальца (мера, что ли, такая?).

Все дружно стукнули своими кружками о чужие (ну вот, еще не выпили, а уже чокнулись — хохотнул Хомяк) и выпили, после чего начали хватать еду, налегая на огурцы.

Мика решительно проглотил жидкость — горькая, жгучая! — и, еле сдерживая слезы, тоже схватил с травы первое попавшееся. Повезло — мать много огурцов положила.

— Пирожки пацану оставьте, — скомандовал вмиг подобревший старший, — ему еще до Лиманска чесать, если не врет, конечно. И вообще — сладкое портит фигуру. А уж с салом, извини, браток — прощайся однозначно. Как и с огурцами. Мать солила?

— Ага.

— Скажи, пусть к нам на базу поварихой приходит. Хоть от стряпни Ганжи отдохнем, — засмеялся Грач.

— Эх, трудна ты, сталкерская служба, — вздохнул старший, — на базе Ганжа норовит шашлыком отравить, тут неведомый враг укокошить жаждет…. Ты, верно, хочешь спросить — какого рожна мы в этих кустах залегли?

Мика спрашивать ничего не хотел, но головой кивнул — пусть рассказывает. Как говорил отец Пимен, пока человек с тобой разговаривает, он не опасен. Да и в голове как-то странно зашумело и поплыло…

— А сидим мы тут в засаде — ловим самого страшного монстра Зоны. Знаешь, какого? Человека! Вторую неделю по всей Темной Долине только и делаем, что трупы товарищей собираем. И ни одного убитого когтями или клыками — все исключительно свинцом упокоены. Убивает кто-то нас, ежедневно. Оттого и на карантине Долина — чтобы чужих легче отследить было. Уж лучше бы обычные монстры были — с теми опыт общения богатый.

— Что далеко ходить, — вступил в разговор Грач, — несколько кровососов в сотне шагов отсюда живут, на заправочной станции. Их сначала хотели прикончить, да как-то сразу не срослось, а потом глянули — живут тихо, с заправки не вылазят, кормятся исключительно зверьем и дураками, что к ним с пьяных глаз забредут. И охрану с этой стороны можно не выставлять — мимо кровососа ни одна живая душа тайком не проскользнет. Такой рев поднимется — уши в трубочку свернутся! Так и порешили — пока не наглеют, пусть живут…

— Их бы аккуратно забором покрепче обнести, и вот тебе готовый зоопарк, — сказал Хомяк, — можно деньги делать…

— Ты еще здесь, змей-искуситель? Шуруй менять Молчуна. Грач, иди с ним в паре. Проследи, чтобы в засаде не трещал как радио у Ашота.

— Обижаешь, — вздохнул Хомяк, — в засаде я — могила.

— Чтоб у тебя на языке когда-нибудь мозоль с кабанье копыто выросла! Такие вещи вслух говорить!

Они поспорили еще немного, привычно, без эмоций.

Мика привалился к теплому валуну и подставил лицо легкому ветерку. Хорошие все-таки люди оказались сталкеры из Свободы! За что их убивают? Зря их…

— Молчун, держи кружку — твоя порция осталась. Еле у Хомяка отнял, — сказал старший подошедшему сталкеру, — а закусь у нас сегодня царская. Вон, парнишка угощает…. Эй, пацан! Во, видал? Спит! С каких-то неполных ста граммов скопытился…

Это было последнее, что услышал Мика перед тем, как провалиться в кружащееся и звенящее забытье…

Это был одновременно и сон и явь. Во всяком случае, Мика грань между ними определить не мог. Голоса сталкеров, превративших засаду в пикник на обочине жизни, звучали так звонко, что из-за эха нельзя было понять ни единого слова. Одновременно где-то далеко слышались другие голоса — глухие и враждебные, но и их расслышать он был не в состоянии. Возможно, что это были совсем и не человеческие голоса. Может, это разговаривала сама Зона…

Мика стоял у черной дыры в огромной скале — не пещера, а скорее трещина в камне. Он точно знал, что ему необходимо залезть внутрь. И отчаянно не хотел лезть.

Вокруг висело марево, очень похожее на туман. Или дым? Нет, все-таки туман. Злые голоса доносились из трещины, поэтому и лезть туда не хотелось.

— Не бойся, — сказал за спиной знакомый с детства мужской голос, — твоя судьба еще не написана. Ты можешь уйти и не лезть в пещеру. Никто не обвинит тебя в трусости. Это не единственная дорога на Лиманск. Но эта — самая короткая.

Мика резко обернулся и сквозь толщу тумана разглядел родное лицо. Отец!

— Я так скучал, батя! — крикнул он и бросился к нему, но отец строго остановил его порыв:

— Нет. Нельзя. Мы с тобой не можем даже руки подать друг другу…. Так решила Зона. Ты должен написать свой путь. Тогда мы встретимся. Будь осторожен, сынок…

— Ты придешь домой?!

Отец усмехнулся. А может, это просто ветерок качнул полосу тумана между ними.

— Давай не будем об этом, сын. Я и здесь-то с тобой самовольно решился поговорить…. Запомни — Зона не любит жадных и злых. Хотя — чем тебе может помочь знание этого? Иди в Лиманск. Поступай по совести. Ничего не бойся.

Снова воздух завибрировал от странного гула — словно замурлыкала огромная кошка. Отец нахмурился:

— Мне пора. В дороге постараюсь помочь, когда станет совсем плохо. Но больше всего надейся только на себя. Удачи тебе, сталкер…

Туман заколыхался в такт грозному мурлыканью, и фигура отца исчезла, словно растворилась в нем.

Мика вздохнул и снова обернулся к трещине в скале. Легко сказать — не бойся! А если страшно? И хватит ли патронов пройти этим подземным путем до конца? Он провел рукой по поясу и почувствовал, как пот ручьем полился по спине — кобуры с пистолетом не было!

Мика мгновенно открыл глаза, глянул на живот и облегченно вздохнул — приснилось…

Кобура с пистолетом была на месте. Сталкеры весь свой обыск ограничили рюкзаком, даже карманы не удосужились проверить.

— Моргаешь? — весело спросил старший, — в первый раз водочку кушать изволил, а? предупреждать надо.

— Голова гудит, — тихо сказал Мика.

— Смотрю, ты к спиртному не расположен организмом. В таком случае держись от этой гадости подальше, понял? Сгоришь с непривычки, особенно если со старыми сталкерюгами соревноваться начнешь.

— У тебя внутри для борьбы со спиртом чего-то не хватает, — поддержал старшего Хомяк, красный от выпитого (рядом с костром валялись уже четыре пустые бутылки), — таким макаром индейцы в Америке спились начисто, и эти… чукчи в России тоже.

Мика осмотрел остатки своих припасов — да, мать явно не рассчитывала, что сын будет угощать сразу пятерых. Зато рюкзак стал почти невесомым.

— Ты куда?

— В Лиманск. Пойду я.

Старший блокпоста задумался.

— Знаешь что, парень? Давай-ка для начала к нам на базу загляни. Объясняю — нам перед комендантом отчитаться нужно, что мы тут время с пользой провели. Не переживай, все равно скоро стемнеет — куда пойдешь? Ночью все посты не окликают, а сразу кладут, потому что ночью наши по Зоне не бродят. Примем как родного, накормим, напоим… чаем, спать уложим — все по законам гостеприимства! А утром вместе с очередной сменой без проблем доберешься до Свалки… ну, уговорил я тебя?

— С ребятами нашими познакомишься, — поддержал командира Хомяк, — тебе же тут жить — пригодится. И самое главное — если станешь упираться, мы тебя все равно на базу доставим. Только силой и без радушия. Давай не будем ссориться, а?

Голова еще гудела. Мика подумал немного и согласно кивнул. Действительно, гулять ночью по Зоне — это, знаете ли… немного опасно. Да и поглядеть на сталкеров Свободы на базе, в почти домашней обстановке было любопытно. Говорили, что они целые концерты тяжелого рока устраивают иногда…

— Вот и ладненько! — искренне обрадовался старший, — я тут что придумал: ты отправляйся прямо сейчас, с Хомяком. Как раз, когда нас сменят, комендант с тобой вволю наговорится и отпустит. У бара Ганжи и встретимся. Хомяк, покажешь.

— Не вопрос!

— А ты парня сдашь и к Ганже — на вечер ужин закажешь. С лирической музыкой. У нас же гости, понял?

— Два раза не вопрос, — шутливо отдал честь Хомяк, закинул пустые бутылки в дальние кусты и стал ждать, пока соберется Мика.

После «таможни» собирать особо было нечего. Он небрежно покидал в рюкзак остатки еды, затянул узел и закинул за плечи. Готов.

Они прошли вдоль отвесного склона до места, по которому можно было подняться, уже не помогая себе руками, и полезли вверх.

— Слышь, парень, — сказал Хомяк, когда они дошли до длинного бетонного забора, — вот за этим забором и живут наши ручные кровососы. Зоной клянусь! Смотри, не забреди туда ненароком. Они же вечно голодают. Ребята пытались их перевести на другую пищу — и колбасу кидали, и водку от сердца отрывали — без толку. Ни пить, ни курить. Только сосать умеют кровопийцы. Вечером покажем тебе цирк с монстрами! — он весело захохотал.

Они прошли еще несколько десятков шагов.

— И вообще, ты серьезно в Лиманск собрался?

Мика кивнул.

— Тогда тебе тем более к нам на базу нужно! Покалякаешь с комендантом, потом можно и с нашим командиром пообщаться. Да что там можно! Он сам к тебе выйдет, как узнает. У нас командир классный! На саксофоне знаешь, как играет! Он тебе, может быть, до Лиманска даже отряд выделит — наши ведь на Военных складах тоже стоят, вот и проводят с почетом аж до Рыжего леса…

За спиной раздались приглушенные сухие щелчки, потом несколько громких автоматных очередей. Потом еще одна очередь — длинная. Потом — тишина…

Хомяк побледнел:

— Блин, это ж на блокпосту! Это ж наших валят! Парень, — он умоляюще поглядел на Мику, — не убегай. Ладно? Как родного прошу! Я быстро, только ребятам помогу и вернусь!

Он развернулся и бросился назад к блокпосту. Мика подумал — убегать он и не собирался — и тихонько последовал следом, зажав во вспотевшей ладони пистолет.

Хомяк обежал крутой склон и бросился на полянку, щедро поливая окрестные кусты очередями из автомата. Он уже не боялся случайно зацепить кого-нибудь из своих, потому что разглядел возле костра четыре неподвижных тела. Пулю, прилетевшую из-за дальнего валуна, он не услышал…

Мика не стал спускаться с холма. В наступающих сумерках было трудно разглядеть камуфлированные костюмы сталкеров, но он увидел их всех и даже кое-кого узнал — вон старший лежит, вон Молчун…. Где лежит Хомяк, Мика не знал, но по наступившей тишине догадывался — тоже где-то здесь.

А потом стриженые волосы неожиданно решили стать настоящими ежовыми колючками, зашевелились и отвердели. Мика затаил дыхание, вернее, совсем перестал дышать. По поляне между убитыми медленно перемещались бесформенные тени, только отдельные части оружия тускло поблескивали. О таких монстрах ему слышать ни разу не приходилось…

— Забирай только ценные вещи, — прошипел внизу чей-то хриплый шепот.

Мика не колебался ни секунды. Он просто доверился тому единственному чувству, которое овладело им целиком и полностью — он доверился паническому страху.

Осторожно отползя от края обрыва, он поднялся с колен только затем, чтобы сразу рвануть отсюда с самой максимальной скоростью.

Мика промчался вдоль забора и выскочил на асфальт дороги, глянул вправо — оттуда доносилась веселая музыка — и побежал налево.

На базе Свободы делать ему было совершенно нечего…