Когда дело «Мабетекса» поручили вести Георгию Чуглазову, расследование пошло по достаточно упрощенному, но очень надежному пути.

Мы взяли за основу факт получения взятки. Ведь в чем суть взятки? В подкупе чиновника. Ты ему даешь деньги, а он совершает какие-то действия в твою пользу. Они могут быть законными – тогда это только взятка, и незаконными – тогда дело осложняется еще и превышением полномочий либо злоупотребление ими.

Определяя тактику расследования, мы с Чуглазовым решили исходить из элементарной логики. То, что подряды даны именно «Мабетексу» – это факт. Работниками Управления делами Президента за это получены деньги – это тоже факт. Фактом является и то, что деньги эти нашим чиновникам проплачивал не кто иной, как Паколли, получивший от них без тендера исключительно выгодные подряды на реконструкцию Кремля и Счетной палаты. Объективной реальностью было и то, что одним из тех, на кого в Швейцарии открыли многомиллионный счет, был сам Бородин. По данным Генеральной прокуратуры Швейцарии, «Мабетекс» потратил для «поощрения» российских коллег примерно 15 миллионов швейцарских франков – это около 5 миллионов долларов США. «Мерката Трейдинг», как я уже писал, раскошелилась на значительно большую сумму – порядка 60 миллионов долларов. Из них 25 миллионов перечислены на счета, контролируемые Бородиным.

Говоря юридическим языком, были все основания полагать, что это была взятка и что состав преступления налицо. Для взятки совсем не обязательно, чтобы Бородин или кто-то еще из его команды злоупотреблял своим служебным положением. Хотя элемент злоупотребления присутствует и здесь – не проводилось никакого тендера. Но даже если бы все было обставлено как надо: состоялся бы тендер и «Мабетекс» оказался бы самой лучшей в мире фирмой-подрядчиком, но при этом, отдавая подряд этому «идеальному» «Мабетексу», кремлевские работники получили бы от него «в благодарность» какие-то деньги, по российским законам эти деньги являлись бы взяткой в чистом виде.

Почему Паколли давал работникам Управления делами Президента взятку? Ответ чрезвычайно прост: если бы на реставрации Кремля не предполагалось заработать кругленькую сумму, не было бы резона и тратиться.

Прост был и механизм заработка. Как правило, Паколли заключал договор на реставрацию объекта, согласно которому оплата шла по количеству квадратных метров реставрируемой площади. К сожалению, практика составления подробных смет на проведение строительных и реставрационных работ канула в прошлое с советской властью. Тогда украсть было намного сложнее, хотя тоже ухитрялись за счет раздутых смет, «левой» экономии и так далее. А в новой системе воровать было предельно просто: сметы нет, заказчик и подрядчик договариваются о стоимости одного квадратного метра работы, а реально в этот метр денег вкладывается, как вы понимаете, раза в полтора-два меньше.

Но Паколли и этого было мало. Ведь «Мабетекс» в чистом виде строительной фирмой никогда не был и своих строительных бригад практически не имел. В основном эта компания занималась интерьерами, покупкой мебели и так далее. Факт этот, кстати, также навевает раздумья по поводу правильности выбора именно «Мабетекса» для кремлевских строительно-реставра-ционных работ.

Но вернемся к Паколли. Заключив основной договор подряда, он сразу же заключал договоры субподряда, нанимая на стороне бригады непосредственно для проведения работ. Им, субподрядчикам, он выплачивал в лучшем случае половину суммы, оговоренной в основном подряде. Другими словами, ничего не делая, он, как и в случае с «квадратными метрами», клал себе в карман огромные суммы. Самое интересное, что субподрядчиками в основном выступали… российские фирмы и российские же рабочие.

А вот теперь скажите, бескорыстно ли действовали руководители Управления делами Президента, заключая с Паколли огромной стоимости контракт на реконструкцию Кремля и Счетной палаты, если всю эту работу в конечном итоге могли сделать российские фирмы, причем намного дешевле?

Главное, что тут трудно придраться к чему-либо с точки зрения закона. Поэтому и взятки выплачивались не зря. Во-первых, платили за сам факт получения подряда. Во-вторых, за превышение стоимости реставрационных работ, причем последнее доказать особенно трудно.

Это мы с Чуглазовым прекрасно понимали и потому решили не воспринимать кремлевские подряды сквозь призму того, что объемы работы были завышены и за счет этого украдены деньги. Делать это было бесполезно хотя бы потому, что замерять объем выполненных в Кремле работ, тем более индивидуальных, где присутствует сложная лепка, золочение – дело очень непростое. Стандартные расценки здесь применять сложно – слишком уж уникален объект. Было понятно, что затраты могут быть объяснены как угодно: один эксперт сказал бы, что данная работа стоит много, другой – что мало, один квадратный метр работ где-то мог «тянуть» на сто долларов, а где-то и на тысячу…

Именно поэтому мы с Чуглазовым отказались от тупикового пути назначения строительных экспертиз и стали исходить только из факта реально проплаченных взяток. Этот подход, как мы потом поняли, оказался единственно правильным, его финальным аккордом стало бы предъявление обвинения всем замешанным в махинации.

В иное, совершенно бесперспективное направление повернул следствие заменивший Чуглазова Тамаев. Занимаясь кремлевскими подрядами «Мабетекса», он стал заказывать многочисленные проверки и экспертизы проделанных в Кремле работ и сразу же увяз в них. Он настолько запутал расследование, что его итоговый вывод о том, что никто и ничего там не украл, удивил лишь самых дотошных и внимательных. Благодаря стараниям Тамаева расследование постепенно зашло в тупик и фактически развалилось.

А вскоре появился и вполне прогнозируемый результат проверки «кремлевских дел» работниками Счетной палаты. Вердикт их был незамысловат: «Сотрудники Счетной палаты не нашли злоупотреблений в ходе реконструкции Кремля». Но что могла определить Счетная палата? Каковы объемы выполненных работ и соответствовали ли они произведенным затратам из федерального бюджета. Поэтому ее сотрудники и проверяли только обоснованность и целесообразность расходования бюджетных средств. Однако финансирование реконструкции Кремля осуществлялось по четырем каналам – это были бюджетные деньги, иностранные кредиты, нефть и векселя, выпущенные Управлением делами Президента. Поскольку Счетная палата не учитывала остальных каналов финансирования, уже изначально их проверка никак не могла считаться объективной.

Позиция Тамаева была просто смешной: во-первых, он утверждал, что Бородин, якобы, вообще обнаруженным в Швейцарии счетом не пользовался (но для закона-то это и не важно!); во-вторых, что нельзя достоверно установить, сам он открывал этот счет или нет, поскольку подпись Бородина точно идентифицировать невозможно. Но это все – детский лепет. Общеизвестно, что имеется несколько обязательных условий для того, чтобы открыть счет в швейцарском банке: необходимо в банке присутствовать лично, предоставить оригинал или копию паспорта, а также расписаться в документах. При отсутствии любого из этих трех составляющих счет в Швейцарии открыть невозможно. Можно было опросить служащих банка, и они рассказали бы, видели они Бородина в банке или нет. Узнать, какой там существует порядок открытия счетов, а затем в присутствии швейцарского прокурора спросить: «А что, вы этот порядок в данном случае нарушили?». Уверен, что после этого сотрудники банка всю правду выложили бы как на духу.По имеющимся у меня данным, следствие задавало свидетелям вопросы на эту тему. Показания их были разные, противоречивые… Тем не менее, следователи ничего не сделали, чтобы устранить, снять эти противоречия, столь важные для дела.Следствие показало, что решение о предоставлении «Мабетексу» подрядов на работы в Кремле принимал Бородин, опосредованно – Ельцин. У Фенини, как я уже отмечал, в записной книжке была обнаружена пометка: «Решать вопросы с подрядами с Бородиным, Ельциным и Черномырдиным». Туровер поведал нам, что еще в Швейцарии Фенини рассказывал ему о «скромном подарке» в благодарность за кремлевские подряды – роскошной броши с бриллиантами и некоторых других «вещицах», которые Бородину от имени Паколли вручили в Москве. Фенини вначале подтвердил этот разговор, но позднее от своих показаний отказался. Тем не менее во время обыска на старой квартире Бородина, которую тот оставил своей дочери Силецкой, эти драгоценности были найдены, факт их изъятия зафиксирован в протоколе и протокол приобщен к делу. Кстати, позднее драгоценности Силецкой вернули, но это уже другой разговор.Все! Если есть взятка, то не надо никаких замеров, экспертиз Счетной палаты и так далее.Когда Тамаев говорит, что в деле нет состава преступления, нам остается только в недоумении развести руками.