В половине десятого утра 7 апреля 2001 года борт номер 139 авиакомпании «Свиссэйр» произвел посадку в женевском аэропорту. В сопровождении трех сотрудников швейцарской полиции, специально прибывших в Нью-Йорк за день до этого, Павел Бородин проследовал в припаркованный рядом с лайнером небольшой тюремный фургон. Прямо из аэропорта через специальный выезд автомобиль с кремлевским «комендантом» – так швейцарские журналисты прозвали Пал Палыча – направился в тюрьму Шан-Доллон.
После обычных формальностей и беглого осмотра десятиметровой одноместной камеры с деревянной кроватью, туалетом и небольшим письменным столом, Пал Палыч был доставлен на первую встречу со следователем Даниэлем Дево, который официально предъявил Бородину обвинение в отмывании денег с отягощающими обстоятельствами и в участии в преступной организации. И хотя госсекретарь Союза России и Беларуси настаивал на своей полной невиновности, следователь выписал постановление на арест. При этом присутствовал прокурор кантона Женева грозный Бернар Бертосса и швейцарский адвокат Бородина, один из лучших юристов Швейцарии, 71-летний Доминик Понсе. Он, кстати, в свое время учил юриспруденции и Дево, и Бертоссу и отзывался о них как о своих лучших учениках. Вернулся Бородин в свою камеру только на исходе дня, так и не получив разрешения позвонить семье.
Вместе со своими тремя коллегами (всего в Швейцарии Бородина защищали четыре адвоката) Доменик Понсе приступил к изучению 18 томов дела, насчитывающего более 7 тысяч листов. По швейцарским законам, если предъявленные Бородину обвинения в совершении преступления будут доказаны, ему грозит пять лет тюрьмы. Но Понсе, общаясь с журналистами, был полон оптимизма: «Это дело даже не входит в компетенцию швейцарской юстиции. Это правонарушение, совершенное после незаконного получения денег, чье преступное происхождение необходимо скрыть, – поясняет адвокат. – Поэтому, по логике следствия, в качестве пострадавшей стороны должна выступать Россия, но российские власти совершенно официально заявляют, что никакого правонарушения на их территории совершено не было».
Об удивительной позиции России высказывался в эти же дни и Бернар Бертосса: «Это, пожалуй, первый в мировой практике случай того, что власти страны, в которой было совершено основное преступление, совершенно в открытую и со всей ясностью заявляют о своем отказе действовать. Были случаи, когда власти, например, африканской страны просто ничего не делали, но здесь речь идет о четком отказе. И таких прецедентов я не знаю».
Состоявшееся уже через день заседание женевской обвинительной палаты напоминало театральное действо.
Если Доменик Понсе рассказывал о трудном детстве Пал Палыча, об огромной работоспособности, об организаторском даре, который привел Бородина с поста мэра Якутска в Московский Кремль, то Бертосса нарисовал портрет карьериста и стяжателя, начавшего грабить Россию еще в Якутске и продолжавшего заниматься этим с еще большим размахом в Москве.
По словам прокурора, российские власти максимально затруднили дело, если вообще не сделали его невозможным. Однако «тот факт, что в России не было возбуждено дело, не означает, что не было преступления», – подчеркнул он. Бертосса напомнил, что на единственном допросе в Генпрокуратуре России Бородин утверждал, что не имеет за рубежом даже копейки. Между тем «у подследственного было не менее шести счетов на его имя и на имя компаний, в которых он был бенефициарием», то есть фактически владельцем.
Не отличалась оригинальностью и главная линия защиты. Строилась она на том, что российская Генпрокуратура не нашла веских доказательств коррупции в сделках, совершенных Бородиным, и давно закрыла дело «Мабетекса». А поскольку именно Россия якобы пострадавшая сторона, то без ее участия доказать вину Бородина будет практически невозможно.
Под конец слушаний адвокаты подали все возможные в данном случае апелляции, потребовали освобождения их подзащитного под залог и шумно разошлись, ожидая через пару дней вердикта Обвинительной палаты.
Решение женевского суда оказалось по-европейски демократичным: он постановил продлить на три месяца предварительное задержание Госсекретаря Союза России и Беларуси Павла Бородина, при этом освободив его под залог в 5 миллионов швейцарских франков (около 3 миллионов долларов). Пал Палыч получил возможность вернуться в Россию, но по первому же требованию он должен был предстать перед следователем для дачи показаний. По законам Швейцарии залог должен быть внесен в судебную кассу только в денежной форме – акции, драгоценности, автомобили, недвижимость вносить нельзя. Суд потребовал наличные. Когда Пал Палыч сидел в бруклинской тюрьме и защита пыталась добиться его освобождения под залог в несколько сот тысяч долларов, речь шла о том, что эту сумму соберут его многочисленные небедные друзья. Хотя очень интересно знать, какие «друзья» оплачивали услуги всех многочисленных адвокатов Пал Палыча? Ведь, судя по слухам, один час работы только одного Бари Кингхэма стоит 800 долларов.Теперь же о друзьях никто не вспоминал. Гарантом Бородина стало государство, которое немедленно дало указание снять необходимую сумму со счетов Цюрихского отделения «Внешэкономбанка», перевезти ее в Женеву и оплатить залог.Узнав, что деньги на залог пойдут фактически из кармана российского налогоплательщика, Бернар Бертосса не без сарказма отметил, что «если народ России позволяет разгуливать на свободе тем, кто лезет ему в карман и тащит оттуда все, что ему попадается под руку, то что я могу с этим поделать? Этот народ сам должен протестовать!»Женевский прокурор Бернар Бертосса решением суда был явно недоволен, однако настроение у него все равно было приподнятое: «Главное – ему предъявлено обвинение, – объявил он журналистам, – Теперь мы можем его судить, даже если он не явится… в суд. Уже невозможно отрицать наличие его четырех счетов в Швейцарии и одного счета на Багамах, на которые были получены деньги от «Мабетекса» и «Меркаты». Нам остается лишь доказать, что эти деньги были взятками, то есть что они получены преступным путем».