Вечером, в половине девятого, главный редактор газеты, опубликовавшей материалы о Бейлисе и Хозяине, вышел из дому, чтобы прогулять свою собаку. Он только что приехал с работы, в квартире никого не было, жена находилась в командировке в Сирии, и бедный пес замаялся, ожидая хозяина.

— Пошли, пошли, Памир. — Главный редактор хлопнул ладонью по ноге, пес радостно взвизгнул. Он представлял помесь двух породистых собак, совершивших любовный акт по недосмотру хозяев, и потому не имел паспорта, но от этого ничего не потерял, — хозяин относился к нему как к чистопородному псу, удостоенному многих медалей. Более того, пес этот сумел взять все лучшее, что было присуще породе его матери и породе отца.

Пес буквально выпрыгнул за дверь. Охранник, провожавший главного редактора до самой квартиры, еще не успел уйти.

— Может, мне вместо вас выгулять собаку, Леонид Сергеевич? — предложил он.

— Нет-нет, Сережа, не беспокойтесь, здесь я дома… Здесь меня вообще каждая собака знает и каждый куст со мной здоровается. Не тревожьтесь, пожалуйста.

— Тогда кланяюсь вам, Леонид Сергеевич. — Охранник у главного редактора был деликатный, с высшим образованием, увлекался астрономией и придумывал компьютерные головоломки.

— До свидания, Сережа.

Главный редактор схватил Памира за ошейник и устремился в пустеющую вечернюю темноту. Главный редактор не верил в мистику, в шевелящиеся тени, в могильные скрипы и тишь, настораживающую тишину, поэтому, смело шагнув в темноту, тут же расстегнул карабин собачьего поводка.

Памир, коротко взлаивая, унесся в темноту. Главный редактор остался один. Прислонился спиной к шелушащемуся стволу сосны, достал из кармана пачку сигарет, неспешно закурил.

Он почувствовал усталость, но это была приятная усталость в конце рабочего дня, вместе с которой одновременно ощущаешь некую свободу, точнее — освобожденность от забот, разных досадных мелочей, от текучки и необходимости заниматься мелочами, способными очень успешно съедать дорогое время, предназначенное для больших дел. Но в конце дня вся эта жизненная суета остается позади, можно вкусно покурить, выгулять собаку, послушать предночную тишину родного города, в конце концов, просто полюбоваться звездами. Он запрокинул голову.

Где-то там, в черной выси, есть и его звезда, прячется среди других звезд, и он не знает даже, как она выглядит — то ли маленькая, подслеповатая, то ли большая…

Главный редактор был человеком крупным, плечистым, с приличным животом, приобретенным на сидячей работе, в общем, большой человек… «Большого человека должно быть много», — говорил он про себя.

Он неторопливо прошелся взглядом по небу. Больших звезд было несколько сотен, и были они почти все серые, невзрачные, словно бы запыленные: давно небесный завхоз не чистил свое хозяйство. А вот мелкие звезды брали не размером, а своей яркостью, первозданным светом, и они были много приметнее, чем большие серые..

Интересно, какая же все-таки звезда его? Главный редактор даже не заметил, как у него догорела сигарета — затяжки он делал крупные, в полную силу, поэтому сигареты сгорали быстро. Может быть, вон та, серая расплывчатая звезда, расположившаяся справа от Большой Медведицы? Он швырнул окурок под ноги, достал из пачки вторую сигарету.

Вспомнил, что, когда буры воевали с англичанами и охотились друг за другом по ночам, времени горения одной спички хватало, чтобы убить человека, который прикуривает, — за это время снайпер успевал нащупать цель, задержав дыхание, подвести мушку винтовки под подбородок врага и нажать на спусковой крючок. Главный редактор усмехнулся, махнул рукой и неожиданно услышал свой собственный голос:

— А! Пустое все это!

Вон до чего дошел — сам с собою начал говорить.

Или, может, его звезда — другая, та угловатая, с двумя удлиненно-неровными краями, что прилепилась к Сириусу, — тоже неяркая, с красноватым оттенком, может, ей он обязан всем, что в нем есть?

Послышался лай Памира — громкий, тревожный. «Зверька какого-то засек… Выгнал из кустов либо за хвост выволок из норы. Голодные звери сейчас жмутся к городам, к людям, вместе с бомжами объедают помойки — «санитарят», как говорит мой заместитель». — Главный редактор швырнул недокуренную сигарету под ноги, вытянул голову, прислушиваясь к захлебывающемуся лаю Памира.

Может, кто-нибудь решил обидеть пса?

— Ах, люди! — удрученно мотнул головой главный редактор и трусцой побежал на лай.

Он почти добежал до собаки, когда вдруг над ним раскололось небо, а следом разверзлась земля, и он понесся куда-то вниз, в далекую глубь, закувыркался, стараясь накрыть своим телом сердце, так легко выскользнувшее из грудной клетки. Но сердце, будто верткая маленькая птичка, все время выскальзывало из-под него, ныряло то в одну сторону, то в другую, и главный редактор упустил его.

Последнее, что промелькнуло в его сознании, — сожаленье, что не сумел поймать сердце, ухватить пальцами проворную птичку и засунуть ее обратно в грудную клетку.

Он был убит ударом шкворня по голове. Били его двое, с двух сторон, а потом, чтобы никто не узнал, изуродовали лицо — превратили всю голову в фарш. Из карманов вытащили документы, деньги, сотовый телефон, ключи, даже носовой платок, на котором была вышита монограмма «ЛС» — Леонид Сергеевич, и тот забрали: для предъявления заказчику.

Убийцы действовали, как мясники, орудуя под тупых гастролеров, в большом количестве приезжающих в Москву из приграничных областей. Совершив преступление, гастролеры обычно немедленно покидают столицу и поймать их бывает невозможно, для этого нужно раскидывать сеть очень широко, по нескольким областям сразу.

У милиции таких сил не было. Собака хотела прийти убитому на помощь, но не смогла: во-первых, опоздала — когда она кинулась на выручку к хозяину, тот уже лежал на земле с проломленным черепом, во-вторых, на лету врезалась в тонкую стальную жилку, протянутую над землей. Этой жилкой пес и был удавлен.