Глава президентской администрации поспешно вскочил при появлении Вельского. Вельский невольно отметил: так ведут себя люди, которые в чем-то виноваты. Впрочем, здесь, в этих кабинетах, не найдешь человека, у которого рыльце не было бы в пушку. Да сейчас вообще трудно найти честного чиновника: обязательно что-нибудь к носу пристряло — либо чек на пару десятков тысяч «зеленых», либо ключи от модного джипа. Эх, Россия, Россия… А за все расплачиваться приходится народу. Простому человеку, чья зарплата едва превышает пятьдесят долларов в месяц.

— Прошу, прошу, Георгий Ильич. — Глава президентской администрации, подтянув рукав пиджака, указал Вельскому на кресло.

Вельский сел, положил перед собой папку, глянул на руководителя президентской администрации. Лицо у того ничего не выражало, было сонным, глаза полуприкрыты тяжелыми веками, мальчишеская челка прилипла к потному лбу. Вельский улыбнулся — сколько же людей сидело-пересидело в этом кресле!

В следующее мгновение Вельский почувствовал тревожный шум в голове, затылок стиснули невидимые пальцы — давление подскочило, что ли?

В сонных глазах главы администрации появилась настороженность, он заметил что-то неладное в лице генерального прокурора, предложил, нагнав в голос всесильных барских ноток:

— Чаю, кофе, Георгий Ильич?

— Что-то давит, погода меняется. — Вельский приложил руку к затылку. — Я бы выпил хорошего крепкого чаю. — Он наклонил голову, помял пальцами затылок.

— В администрации президента плохого чая не бывает.

— Я понимаю. — Губы Вельского тронула ироническая улыбка. — Повседневный девиз: ничего некачественного!

Через несколько секунд на столе появился большой поднос с чаем, фруктами и печеньем — глава президентской администрации был сегодня сама любезность. Он радушно поддернул рукава пиджака и сел напротив генерального прокурора.

Вельский ждал начала разговора. Молча придвинул к себе за ручку серебряный подстаканник, из стакана на манер пистолетного ствола торчала ложка, отжал пакетик с чаем и выложил его на край блюдца, отправил в золотисто-коричневый напиток три куска сахара… Глава президентской администрации молча занимался тем же, что и Вельский, делал это сосредоточенно, потом поднял глаза и улыбнулся.

Это была улыбка хищника… «Такие улыбки бывают только у людоедов, — невольно отметил Вельский, — когда им из чана с едой добудут косточку повкуснее, бедренную или берцовую, с прилипшими кусками мяса, тогда они так и улыбаются». Вельский ощутил, как к горлу подкатывает тошнота, будто утром он второпях проглотил закисшее позавчерашнее блюдо, голова наполнилась далеким противным гудом. Он понимал, что глава президентской администрации сам по себе — ничто, нуль, его решения для прокуратуры мало что значат. Но он, как начальник протокола, имеет доступ к президенту, к самому телу, может вложить в нетвердые пальцы пьяного человека что угодно, в том числе и ручку, — и тот в пылу, в бреду подпишет что угодно. В том числе и указ о присоединении России к Аляске, об отстранении генерального прокурора от должности, о перенесении столицы государства в Екатеринбург.

— Скажите, Георгий Ильич, вы не могли бы переслать нам в Кремль дело об убийстве Влада? — спросил глава президентской администрации.

Вельский сделал жест, выражающий недоумение, и произнес внезапно дрогнувшим голосом:

— Простите, не понял вопроса.

— А тут и понимать нечего… Кажется, всех подозреваемых в уголовных делах вы называете «фигурантами». Так?

— Ну, не совсем так… Хотя и называем. Это зависит от того, кто какой терминологией пользуется.

— Значит, единых стандартов нет?

— Единые стандарты могут быть трлько в суде. Там один Бог — закон. Ну, может быть, еще на точном производстве, где выпускают тонкие приборы, измеряющие, скажем, влажность в вашем кабинете…

— Это намек? — Глава президентской администрации приподнял тяжелые веки, и Вельский увидел его глаза: жесткие, трезвые, с далекими злыми костерками, запалившимися внутри.

— Что вы, ни в коем разе. — Вельский примиряюще качнул головой. — Просто приборы, измеряющие влажность — очень тонкие. И точные.

— Метеорология — вообще точная наука, — проговорил глава президентской администрации, но Вельский не понял, к чему он это произнес. Если говорить откровенно, то более лживой науки, чем метеорология, нет: что ни предсказание, то вранье.

— Возможно, — произнес Вельский.

— Могли бы вы передать на контроль в Кремль несколько дел, в том числе и дело об убийстве Влада? Тем более, последнее дело надо закрывать: те, кто убил Влада, по нашим данным, уже сами отправились в мир иной.

— Но есть побочные «действующие лица», есть исполнители…

— Этих я бы вывел в отдельное делопроизводство.

— Не могу.

— Почему?

— Это противозаконно. Все повязаны одним преступлением, как сиамские близнецы.

— А в Америке как поступают в таких случаях? Вон куда смотрит, открыв рот, глава администрации российского президента — во вражий стан… Или бывший вражий, что, впрочем, все равно, поскольку разорением страны командуют оттуда, с далеких зеленых берегов.

— И в Америке поступают так же. Уголовные кодексы самых разных стран имеют много общего.

— Не будем вступать в дискуссию, Георгий Ильич, у меня на этот счет своя точка зрения. В общем, пять-шесть дел направьте нам сюда, в администрацию. Как в вышестоящую инстанцию. Вот список.

Вельский наклонил голову и увидел рядом с подстаканником лист бумаги, список этот возник словно по мановению волшебной палочки, еще полсекунды назад его не было, а сейчас появился.

Дело об убийстве Влада стояло в списке первым. Всего список насчитывал шесть позиций. Подписал его глава администрации, сидящий сейчас напротив Вельского. Внизу под подписью знакомым почерком, чуть подрагивающими нетвердыми буквами было начертано «Согласен» и стояла подпись президента.

— Это что же, я должен отобрать дела у следователей и передать вам? — Вельский неожиданно растерялся.

— Естественно.

— Но так нигде, ни в одной прокуратуре мира не делают.

— А Россия — исключение из правил, Георгий Ильич. То, что смертельно в забугорье, в России живет долго. Мы ведь — полигон, страна для испытаний, на нас проводят опыты. Так, говорят, решил Господь…

— Не трогайте Бога ни втуне, ни всуе, он ни при чем. Глава президентской администрации приподнялся, поддернул рукава пиджака и перегнулся через стол. На Вельского пахнуло потом. Глава администрации пальцем подвинул бумагу поближе к генеральному прокурору.

— Держите манускрипт и исполняйте, — сказал он. Злые костерки, тлевшие в глазах главы президентской администрации, погасли.

Вот и все, вот и закончилось долгое тяжелое расследование убийства Влада, закончилось обычным спектаклем. Вельский поднялся, лицо у него было растерянным и одновременно печальным: пока у власти будут находиться такие люди, как этот полнеющий коротконогий человек в дорогом твидовом пиджаке с длинными, доходящими до кончиков пальцев рукавами, на законе и справедливости можно поставить крест. Закон и справедливость будут существовать только для двух процентов людей, ставших богатыми… Впрочем, нет, это не совсем так. Закон и справедливость будут служить им. Люди эти что хотят, то и будут делать. Вот это и есть закон и справедливость.

Глава администрации поспешно поднялся и, подбежав к генеральному прокурору, протянул ему руку.

— Не огорчайтесь, Георгий Ильич, — сказал он.

Вельский в ответ руки не протянул. Глава администрации глянул на него и, как человек умный, все понял. По лицу его проскользнула тень сожаления, под глазами набрякли тяжелые влажные мешки.

— Ну зачем же так, Георгий Ильич, — произнес он звонким голосом человека, уверенного в своей правоте.

— Эти дела я вам не отдам.

— И не надо, — сказал Вельскому глава президентской администрации. — И не надо. Пока мы с вами здесь беседовали, точно такая же бумага была отправлена вашему первому заместителю вместе с группой сотрудников управления охраны президента. Дела — сами папки — уже получены, их везут сюда. Ваши руки здесь чисты, даже пылью не испачканы.

Вельский почувствовал, как у него вновь заломило затылок, что-то жесткое сдавило виски, перед глазами заскакали проворные мушки — признак старости, что ли, или давление подскочило? Он помял пальцами затылок. Глава администрации наклонил голову, словно в знак согласия с кем-то или с чем-то.

— Давление, давление, Георгий Ильич, — сказал он, — вам надо поехать в хороший санаторий, малость поправить здоровье и отдохнуть. Если хотите, я сейчас же дам команду в медицинское управление, вам подберут лучшую путевку, а?

— Не надо, — Вельский обреченно махнул рукой, вяло удивился тому, как ловко все обстряпал этот неказистый с виду человек.

В конце концов, Вельский действительно поедет отдыхать, возьмет с собой Лену, сядет в самолет и как обыкновенный гражданин России махнет куда-нибудь в Турцию, на побережье Средиземного моря. Либо на Кипр.

Те, кто там бывал, хвалят.

— Мой совет — не принимайте все близко к сердцу, — сказал ему глава президентской администрации, — иначе ваш организм скоро разрушится. Вон как вы расстроились. — Он неожиданно хихикнул и стал походить на недалекого, радующегося разным проделкам своих подопечных пионервожатого. — Даже руку отказались мне подать.

— Руку я вам отказался подать совсем по другой причине, — сказал Вельский и покинул кабинет.

— А про дело об убийстве Влада и прочих — забудьте, — бросил ему вслед глава президентской администрации. — Тех, кто убил Влада, уже нет в живых… Нет! Они похоронены. Понятно? И дело должно быть закрыто.

Но это было не так.