Вельский много размышлял о том, как остановить накат преступности в России. Рецептов, в принципе, немного — не раз, два и обчелся, но очень немного. Можно, например, на наползающий железный вал, плюющийся кровью, пустить встречный вал, такой же беспощадный… Мера, конечно, жестокая, но действенная. Правда, придется наплевать на все советы сытой Европы по части смертной казни. Запрет на смертную казнь, введенный Ельциным в угоду своим западным партнерам по встречам без галстуков, надо снять. Хотя бы на время.
Впрочем, Вельский видел, что президент часто бывает слеп — и не только потому, что окружил себя сомнительными людьми, приблизил к кремлевскому холму родственников, в частности младшую дочь, в результате чего в высоких коридорах стало пахнуть кухней, помоями и подгорелыми котлетами, но и из-за того, что принимает свою мнимую дружбу с Колем, Клинтоном и другими «сильными мира сего» за подлинную. Те над ним смеются, а президент этого не видит.
Вельскому было обидно.
Недавно к нему попала одна американская газета. На первой полосе на самом видном месте было изображено фото вдребезги пьяного российского министра обороны с обвисшим лицом, которого волокли на себе из самолета в посольскую резиденцию в Вашингтоне двое слуг в штатском — адъютант и ординарец. Или кто-то еще. Фото было сделано в тот день, когда министр обороны прибыл в Штаты с официальным визитом. Он не смог даже самостоятельно дойти от трапа до машины — не держали пьяные ноги. Надпись, сделанная под фотоснимком, гласила: «Второй стакан России». Если министр обороны был «вторым стаканом России», то без всяких слов понятно, кто первый.
Вельский поморщился: было больно и обидно это читать. Нет, он в корне не согласен с американцами. Слишком резко! Все-таки министр обороны представлял великую страну…
Справиться с тем, что происходит в стране, с накатом уголовщины нынешний президент не сумеет — он сам потихоньку скатывается в уголовное болото, его самого уже можно судить…
Горько было Вельскому, он считал себя рядовым гражданином своей страны, и таких, как он, в России было много, Вельский это знал. Но… не видно света в конце тоннеля.
Демократы избрали себе жупелом не только коммунистов и партию, в которой они раньше состояли, избрали мишенью мертвого человека — Ленина и бесились оттого, что не могли его побороть. В Кремле уничтожили его кабинет, вышвырнули личные вещи… Плюнули в лицо истории, которая оказалась не такой светлой, как им хотелось бы. Начали вести разговоры, уже придавленные спудом времени, что Ленин был агентом германского генштаба, совмещал в себе жестокость с детской ласковостью, был сказочно богат, хотя в наследство от себя оставил лишь два потертых костюма, пару стираных-перестираных сорочек и так далее. Не желали даже слушать о том, что он работал сутками напролет, с утра до утра.
Забыли господа демократы истину, которую однажды очень кстати произнес Расул Гамзатов: с историей шутить нельзя, это опасная штука. Если человек выстрелит в прошлое из пистолета, то будущее обязательно выстрелит в него из пушки.
«Второй стакан России» отличился не менее «первого» — пообещал одним десантным полком взять столицу взбесившейся Чечни за пару часов и в результате развязал кровавую войну, очень затяжную — в ближайшем столетии она вряд ли закончится. Даром что ли сиятельный собутыльник назвал Грачева «лучшим министром обороны»?!
Но вернемся к преступности. При Сталине, сразу же после войны, страну также накрыл вал преступности. Накрыл с головой — казалось бы, из него не выбраться. Все, конец! Но Сталин придавил этот вал очень просто — силой. Сделал то, что может сделать любой правитель в своей стране.
Особенно беспокойная обстановка была в Одессе. Не было дня, чтобы там кого-нибудь не убили — уркаганы валили всех подряд, а уж по части ограбить — это вообще считалось у них баловством, детской шалостью.
И тогда Сталин позвонил командующему местным военным округом маршалу Жукову:
— Вы слышали что такое «гоп-стоп», товарищ Жуков?
— Так точно, товарищ Сталин!
— Наведите порядок. «Гоп-стоп» мешает нам жить. В выборе средств себя не ограничивайте.
«Гоп-стоп» — это «остановить и ограбить». Бандитов в Одессе называли «гоп-стопниками». Жукову самому надоели жалобные крики ограбленных людей, раздававшиеся ночами по всему городу.
И он навел порядок. За одну ночь.
Вывел на улицы Одессы в ночное дежурство всех офицеров из штаба округа — боевых людей, прошедших фронт, награжденных орденами. Нарядил их в дорогие коверкотовые плащи — модный атрибут того времени, признак состоятельных людей. С офицерами были и дамы, при золотых украшениях, горжетках и воротниках из благородного меха.
В общем, парочки получились вполне безобидные на вид веселые, подгулявшие, возвращающиеся домой из ресторана — ну чем не добыча для «гоп-стопника»?
Отоспавшись за день, «гоп-стопники» ночью все как один вывалили на промысел— захотелось чего-нибудь остренького, пахнущего, извините, живой кровью. А тут — коверкотовые плащи. Ну как не порезвиться?
И порезвились. Едва «гоп-стопник», сияя золотой фиксой, с мерзкой улыбочкой приближался к испуганному коверкотовому буржую, держа в руке финку, буржуй вытягивал из кармана пистолет, стоявший на боевом взводе и всаживал уркагану горячую свинцовую плошку прямо в лоб.
За одну ночь было уничтожено две тысячи бандитов.
В Одессе сразу стало тихо, как на цветущем майском лугу — лишь жужжали шмели да смеялись дети. Ночью теперь можно было не только без опаски выйти из дому, чтобы полюбоваться звездами и подышать свежим воздухом, можно было спокойно пересечь город из одного конца в другой.
На следующий день Сталин вновь позвонил по «ВЧ» прославленному маршалу:
— Спасибо, товарищ Жуков!
Велик соблазн сделать два подобных рейда по Москве — и во всей России будет спокойно. Один рейд — по уголовным авторитетам, второй — по чиновным ворам, по перевертышам и казнокрадам… Полтора десятка показательных процессов, десяток смертных приговоров — и все, бандиты и воры станут добропорядочными гражданами. Но такой путь — не для правового государства. В этом Вельский был твердо уверен.
С другой стороны, он не мог согласиться с тем, что на смертную казнь, словно бы в угоду отечественным «паханам», был наложен мораторий. И «паханы» расцвели махровым цветом — никакого окорота им не стало. Залезли не только в Кремль и в роскошные офисы на Тверской улице — бывшей улице Горького, переименованной (чем помешал Горький демократам, как и Чехов, и Герцен, — непонятно), но и в Государственную думу…
В прокуратуру полетели протестующие письма. «Как же вы, граждане прокуроры, думаете навести в России порядок? — спрашивали Генеральную прокуратуру в письмах. — Каким способом? Страх смертной казни хоть как-то сдерживал преступный мир, а мораторий они восприняли как манну небесную, неожиданно свалившуюся на них, теперь они вообще перестали бояться чего-либо и кого-либо…»
Авторов писем Вельский хорошо понимал.
Подобные письма стали появляться и в газетах. Одно такое письмо, опубликованное в популярной «МК» — газете «Московский комсомолец», Вельский запомнил надолго — слишком резким и необычным оно было.
«Считаю, в России надо отменить мораторий на смертную казнь. Но это решение нужно принимать, руководствуясь не эмоциями, а научными данными.
Генетически передаются не только короткие ноги, форма носа или склонность к облысению, но и черты характера. Сексуальный маньяк или серийный убийца, осужденный в 18–25 лет, через четверть века снова выйдет на свободу. И как раз в возрасте 40–45 лет наступает интенсивный репродуктивный возраст мужчины. После столь длительного воздержания у бывших зэков «вредные» гены будут разлетаться веером. Сынок маньяка Чикатило, например, унаследовал от отца аналогичные сексуальные отклонения.
Чтобы решить данную проблему, нужно уничтожать носителя «вредных» генов, то есть казнить маньяков. А чтобы избежать судебной ошибки, исполнение приговора можно отсрочить на 3 года — на случай, если вскроются новые обстоятельства уголовного дела.
Если уж совсем нельзя обойтись без моратория на смертную казнь, то нужно в насильственном порядке лишать преступников, приговоренных к 25-летнему заключению, воспроизводительной функции. А. Полонский, г. Москва».
Автор выступал за кастрацию преступников — чтобы они не только в России не водились, но и не могли воспроизводить себе подобных.
Впрочем, таких авторов, как А. Полонский, Вельский не поддерживал: кастрация — возвращение в каменный век. Искоренять вредные гены нужно иным способом.