В Москве было по-прежнему слякотно, раскисшая зима совсем не была похожа на зиму, с неба валила липкая холодная мокреть, которая приставала к шинам автомобилей, к ногам пешеходов, ее растаскивали, улицы от грязи делалось неряшливыми, и никакие усилия навести порядок цели не достигали.

После поездки в Африку Бейлис стал спокойнее, в нем появилась прежняя уверенность, глаза заблестели по обыкновению насмешливо, молодо и одновременно жестко, чувствовалось, что человек этот обладает характером беспощадным. Такие люди при достижении цели не останавливаются ни перед чем.

Он добрался до своего офиса, молча отстранил рукой кинувшуюся к нему навстречу и радостно защебетавшую секретаршу по имени Люсинда, сел за стол и включил компьютер.

Это был головной компьютер, командирский, самый мощный, куда стекались сведения со всех компьютеров первого и второго рядов, а в компьютеры второго ряда сливались сведения компьютеров третьего ряда, в компьютеры третьего ряда — сведения компьютеров четвертого ряда. И так далее — до седьмого ряда. Был еще восьмой ряд, но он был чисто хозяйственным, вспомогательным и никаких задач не решал.

Бейлис размял пальцы и ввел первый код, побарабанил по подлокотнику кресла, ожидая, когда код сработает… Потом ввел второй код, затем третий. Секретность у него в фирме была такая, какой не было даже в Министерстве обороны.

И правильно, в Министерство обороны налоговая полиция не заглядывает, а к нему заглядывает регулярно.

Бейлиса сейчас интересовали лишь несколько цифр, точнее, их движение за короткий период — ослепительную африканскую неделю, то время, пока он отсутствовал. Общий оборот, прибыль, потери, перевод денег за рубеж на счета, известные лишь ему да двум доверенным лицам. Больше доверенных лиц быть не может, тогда это уже колхоз. А что знают колхозники, то знает весь белый свет.

Когда на мерцающем сером экране стали выплывать цифры, он удовлетворенно качнул головой. Оборот, сделанный всеми его кампаниями, составил более десяти миллионов долларов, прибыль — около миллиона. Так бы работать всегда! Вот что значит, когда дело налажено, шестеренки крутятся без всякого присмотра с его стороны, без дополнительного смазывания, без палок, которые суют в зубчатые передачи разные Влады, точнее, пытались совать. Но нет Влада, смолотили его железные шестеренки прекрасной ельцинской действительности… И хорошо, что нет.

Ознакомившись с цифрами и оставшись ими довольным, Бейлис вызвал к себе двух замов. Первых. У него было два первых зама, все прочие заместители были просто замами.

— Ну как вы тут жили без меня? — спросил он, хмуря брови и делая строгое лицо, — подчиненных надо держать в страхе, в повиновении. Это правило Бейлис соблюдал неукоснительно. Иначе подчиненные будут держать в повиновении тебя. Одно из двух, третьего не дано.

— Разве можно жить без шефа хорошо? Плохо мы жили, — попробовал отшутиться один из первых замов, добродушный блондин в дорогом искристом костюме, похожий на эстрадного конферансье. — Плохо!

— Что-то по вашим сытым лицам незаметно, чтобы вы жили плохо.

Бейлис замолчал. Замы похихикали немного — приняли его слова за остроумную шутку и тоже замолчали — ждали, что еще скажет шеф. А Бейлис думал о том, на какую стену повесить леопардовую шкуру — перед собой или же за спиной. Если повесить за спиной, то на фоне шкуры он будет выглядеть очень эффектно. Это будет наповал разить посетителей… Если же повесить перед собой — будет радовать глаз, он станет часто вспоминать Африку.

Решил повесить шкуру за спиной, это было выгоднее.

— Ну что, без меня тут прокуратура не наведывалась?

— Нет.

— А налоговая полиция?

— Тьфу-тьфу-тьфу! — Зам, похожий на конферансье, трижды сплюнул через левое плечо.

Неожиданно Бейлис ощутил беспокойство, будто по спине, под рубашкой, прополз муравей, следом вознамерился ползти другой. Сейчас ведь вцепится, гад, в живое тело. Бейлис, морщась, словно от боли, поерзал лопатками по креслу, стараясь прогнать невесть как забравшихся под рубашку вредных насекомых, а заодно понять, что с ним происходит.

— Что-то случилось, Сергей Иосифович? — полюбопытствовал зам, похожий на эстрадного конферансье. — Может быть, крепкого кофейку?

— Кофейку я и без тебя смогу заказать, друг любезный, — ответил Бейлис. Затем неожиданно повысил голос: — Прошу не перебивать меня!

Первые замы удивленно переглянулись: что-то их шеф начал очень легко вылетать из своей тарелки. Может, в Африке ему на руку наступил слон, и теперь он не может подписывать деловые бумаги? Или злой черный носорог поддел под зад своим рогом? Что произошло? Может, шефу неудобно сидеть в кресле? Дырка в заднице кровоточит?

Зам, похожий на конферансье, покраснел и вытянулся в кресле.

— Прошу прощения, шеф!

— Прошу прощения, прошу прощения, — по-старчески проворчал Бейлис и приподнялся на сиденье. Вдруг он вцепился пальцами за подлокотник кресла, от натуженного лица его неожиданно отхлынула краска, оно сделалось прозрачно-бледным, каким-то осьминожьим, глаза округлились. Бейлис шумно рухнул в кресло, нажал на кнопку вызова секретарши.

Та немедленно впорхнула в кабинет.

— Люсинда, начальника службы безопасности ко мне! Живо!

Исполнительная секретарша тут же исчезла, будто растворилась. Бейлис снова приподнялся над сиденьем. Губы у него затряслись, как у старика. Оба заместителя также приподнялись в своих креслах, глянули в окно, но ничего там не увидели: территория офиса была обнесена непробиваемым прочным металлическим забором, через который не то чтобы омоновец или какой-либо оперативник из «домика на Горке», как Бейлис называл здание, расположенное на Лубянке, не пролезет — танк не пройдет.

Бейлис же, в отличие от своих замов, видел все — перед ним стоял ряд мониторов, на которые телекамеры вывели не только бронированную ограду по всему ее периметру, но и вход, и приемную, расположенную внизу, и несколько внутренних помещений. Кроме того, на нескольких мониторах были запечатлены его московский дом, где он жил, окружающая территория, лестничная площадка, двери его квартиры, а также загородная дача. Бейлис через спутниковую связь старался контролировать все, что было связано с его жильем и его работой. Упускать ничего было нельзя, ни одну деталь, иначе какая-нибудь маленькая мелочь может стоить головы.

Начальник службы безопасности влетел в кабинет Бейлиса с грохотом, будто пушечное ядро.

— Что у нас происходит за воротами? — Голос Бейлиса сорвался на крик. — Вы за мониторами следите?

— Естественно, слежу, Сергей Иосифович. — У начальника безопасности от крика Бейлиса задрожали губы.

— А это что такое? — Бейлис тряхнул головой, волосы черной копной взметнулись вверх, повисли в воздухе, словно отделились от головы. — Что?

Начальник службы безопасности перегнулся через стол, глянул на мониторы, стоявшие перед Бейлисом, проехался глазами по экранам и схватился руками за голову:

— Мама моя!

Офис Бейлиса по всему периметру был окружен людьми в пятнистой форме. Бейлис рванул ящик стола на себя. Там лежал пистолет. Новенький, безотказный, сделанный в Испании. Рядом темным пятном поблескивала пустая обойма, чуть дальше лежала нераспечатанная пачка патронов.

— Мама моя! — вновь повторил начальник службы безопасности и стремительно, гигантскими шагами — в это мгновение он очень напомнил Бейлису африканского страуса — вынесся из кабинета. Бейлис задвинул ящик, в котором лежал пистолет и, сжав глаза в узкие недобрые щелки, стал вглядываться в экраны мониторов.

— Интересно, кто это? — пробормотал он угрожающе. — МВД, налоговая полиция, ФСБ, армия, внутренние войска, судебные приставы?

Поспешно подтянул к себе телефон, украшенный гербом России, — правительственная связь, так называемая вертушка, набрал номер. Кржижановского на месте не оказалось. Бейлис покусал большой палец правой руки, впился глазами в экран монитора. Изображение было четким, будто все происходило у него на ладони, прямо перед глазами — ни одной размытой линии. Затем стремительно вынесся на середину кабинета, буквально выдернув свое тело из кресла, поспешно открыл сейф, врезанный в стену, выдернул оттуда две тонкие папки, попытался порвать их, но папки не поддавались, и он беспомощно глянул на. своих заместителей:

— Ну что, мне их съесть, что ли?

В конце концов он швырнул их в кейс, стоявший у кресла, запер кейс на замок. Сказал:

— Это личные вещи. Личные вещи не досматриваются.

Зам, похожий на конферансье, перегнулся через стол шефа, глянул на экран ближнего монитора, ничего не увидел — это был «дачный» монитор — и поспешно отступил от стола. Не успел — Бейлис ткнул его кулаком в глаз.

По коридору тем временем кто-то громко протопал ногами, окно за спиной одного из замов перечеркнула фигура, одетая в пятнистую форму, — спецназовец свалился с неба, будто снежная копна, оттолкнулся ногой от бронированного стекла и беззвучно соскользнул вниз.

— Ы-ы-ых! — зло выдохнул Бейлис и хлобыстнул кулаком по столу. Снова набрал телефон Кржижановского. Ему сейчас очень нужен был этот человек, единственный, который может спасти его. Но телефон Кржижановского снова не ответил. Бейлис выматерился. Лицо его стало черным, губы побелели, сжались в твердую тонкую линию.

Впрочем, черным лицо было недолго. В следующий миг оно пошло пятнами и вскоре обрело нормальный здоровый цвет.

Бейлис набрал телефон Хозяина, произнес несколько обрывочных хлестких фраз. Поймал себя на том, что одна фраза у него наезжает на другую и затаптывает ее, очень похоже на Березовского. Это только Березовский, стараясь угнаться за собственной мыслью, говорит так. Замы даже не поняли, что хотел сказать шеф, но Хозяин все понял.

— Ладно, — произнес он медленно и холодно, в противовес Бейлису растягивая слова. — Особо не трепыхайся и не горюй. Я сейчас попробую что-нибудь предпринять.

Хозяину не повезло — он так же, как и Бейлис, ни до кого не дозвонился.

Спецназ налоговой полиции ворвался в офис Бейлиса. Начальник службы безопасности попытался стать стеной на пути спецназовцев, но был позорно опрокинут — его ткнули носом в угол, в груду окурков, высыпанных из урны, сверху на голову нахлобучили пустую посудину, пахнущую пеплом и кислым чаем.

— Отдыхай! Шевельнешься или вздумаешь чихнуть — обижаться будешь на себя.

Серьезные были ребята, спецназовцы из федеральной службы налоговой полиции.

Наконец Бейлис дозвонился до Кржижановского, голос у него сразу задрожал, сделался тонким и плаксивым, как у обиженного школяра.

— У меня производят выемку документов.

— Кто? — Голос у Кржижановского был резким и нетерпеливым.

— Налоговая полиция.

— Сейчас я позвоню этому упрямому барану, главному полицейскому. Я же просил его, чтобы тебя не трогали.

Он позвонил по «первой АТС» — министерской связи — начальнику налоговой полиции России, генерал-полковнику.

— Немедленно уберите своих людей из офиса Бейлиса!

— Не могу. — Голос генерал-полковника был ледяным, будто он проглотил айсберг.

— Почему?

— У меня на руках предписание Генеральной прокуратуры.

— Вы обещали Бейлиса не трогать.

— Я никому ничего не обещал, — спокойно ответил генерал-полковник и повесил трубку.

Кржижановский побледнел, крепко впился пальцами в край стола, будто хотел обломить его.

— Ну, хорошо, я тебя сделаю, ты у меня света белого не взвидишь. — Пальцы у Кржижановского побелели. — И долго еще не будешь видеть.

А в офисе Бейлиса во всех комнатах уже находились люди в пятнистой форме, на пятнистых, в тон форме, погонах поблескивали металлические звездочки. Командовал спецназовцами подполковник со смешливым круглым лицом.

Бейлис преувеличил опасность — документы еще никто не изымал, даже обычный обыск не начинали, пока подполковник лишь поднес к лицу Бейлиса бумагу, украшенную аккуратной круглой печатью, — постановление на обыск.

— Кто подписал? — с трудом шевеля побелевшими губами, спросил Бейлис.

Подполковник глянул в бумагу, неопределенно поднял одно плечо. Одна бровь у него, смолисто-черная, похожая на аккуратную плоскую гусеницу, вопросительно вздернулась, нарисовалась дугой, и он произнес:

— Не пойму, то ли Емельянов, то ли Ефимов, то ли Ерошкин — на «Е», в общем.

Бейлис стиснул зубы, покрутил головой из стороны в сторону — налет этот, предстоящий обыск, сама процедура изъятия бумаг, в которые он вложил и жизнь, и душу, были столь унизительны, что вышибали брызги из глаз, хотелось выхватить из стола пистолет и открыть стрельбу по этим людям. Бейлис едва сдерживал себя.

Начался обыск с кабинета самого Бейлиса. Подполковник попросил его открыть все ящики стола, а также два сейфа, имевшихся в помещении: один — вмонтированный в стену, другой — стоявший в углу, старый, с полустершейся, отлитой из меди готической надписью. Бейлис не стал ни выдвигать ящики, ни открывать сейфы. Выбравшись из кресла, процедил сквозь плотно сжатые губы:

— Ройтесь! — Сунул руку в карман, достал оттуда ключи от сейфов, швырнул на стол: — Ройтесь!

Подполковник усмехнулся весело:

— Что ж, мы люди не гордые, будем рыться. Мы — слуги государевы. — Он ловко подхватил ключи, с ходу, одним движением открыл ящик стола, увидел пистолет и поцецекал языком: — А где документы на оружие?

— У начальника службы безопасности.

— Потрудитесь пригласить его сюда.

Это оказалось несложно, начальник службы безопасности продолжал лежать там, куда его положили, — в углу приемной, в куче мусора. В кабинете шефа он появился весь помятый, с красным, съехавшим набок лицом; видимо, попытался оказать сопротивление и получил что хотел: кто-то из несдержавшихся спецназовцев продемонстрировал на нем свое мастерство, как на тренировочной груше.

— Приготовьте документы на все стволы, которые имеются у вас в конторе, — попросил его подполковник.

Начальник службы безопасности извлек из кармана пятак, приложил его к подбитому глазу, немного подумал и сказал:

— Есть!

В офисе Бейлиса был найден целый оружейный склад — девять пистолетов разных марок, газовых, пулевых, на эти девять стволов было только семь разрешений, причем два из них — просроченные. Подполковник оживленно потер руки: жука этого навозного по фамилии Бейлис можно было брать за задницу.

Бейлис мрачно наблюдал за происходящим, лицо его будто закаменело. Бейлис ни на что не реагировал, на щеках — ни одной живой краски, они были восковыми и неподвижными, словно у мертвеца. Лишь когда люди подполковника добрались до тайника — один из ящиков письменного стола имел двойное дно, — щеки у Бейлиса задрожали и покрылись противным вонючим потом.

Подполковник вытряхнул содержимое ящика на стол, повертел пустую коробку в руках и поцецекал языком:

— Однако!

Ящик был слишком тяжел, будто его набили металлом. Подполковник взял из роскошной костяной кюветки, украшавшей письменный стол Бейлиса, нож для вспарывания конвертов, поддел черный пластик на дне ящика. Бейлис, увидев это, отвернул голову в сторону и процедил сквозь зубы:

— Исследователь!

Подполковника это высказывание не смутило, он лишь весело ухмыльнулся и извлек из-под пластины две довольно объемные папки. Раскрыл одну из них и не удержался от удивленного восклицания:

— Ого!

Человек опытный, он с первого взгляда понял, что за бумаги попали к нему в руки.

Бейлис подтянул к себе один из телефонных аппаратов, стоявших на столе, раскрыл маленькую записную книжицу в изящной кожаной обложке. Там был записан телефон одного олигарха, который ходил в Кремль как в дом родной — все двери этого величественного здания готовно распахивались при его приближении, в том числе и главная дверь. Самая главная…

Найдя нужный номер, Бейлис придавил страницу пальцем и, стараясь не выдать своего волнения, как можно спокойнее обратился к полковнику:

— Позвонить я, естественно, могу? — Слишком сильно все было натянуто у Бейлиса внутри, до звона в ушах, поэтому и голос получился дрожащим.

— Конечно.

— Из любого кабинета?

— Из какого вашей душе угодно, Сергей Иосифович, — благодушно отозвался подполковник. Он был рад находке, которую извлек из тайника. Это было, что называется, профессиональным везением.

Бейлис отставил телефон в сторону — решил при подполковнике не звонить, прошел в соседнюю комнату, где два лейтенанта со скучающим видом изучали бухгалтерские отчеты, рывком сдернул с кучи бумаг на пол плоский телефонный аппарат, украшенный золотой надписью «самсунг», и, резко тыкая пальцем в кнопки, будто хотел проломить их, набрал номер мобильного телефона олигарха.

В ответ последовала противная фраза, произнесенная певучим грудным голосом: «Набранный вами номер находится вне зоны действия…» Бейлис тычками, болезненно отзывающимися у него в ушах, набрал второй номер олигарха. И также последовал отказ, только на английском языке. Бейлис набрал третий номер.

Олигарх отозвался по пятому телефону — он предохранялся от чужих ушей тем же способом, что и сам Бейлис, — захлебывающийся, с картавинкой голос был дружелюбен.

— У меня — совещание, — предупредил Бейлиса олигарх, — но если у тебя что-то важное — давай! Мои коллеги подождут.

— Важное, — сказал Бейлис.

— Давай!

— У меня в офисе — обыск. Олигарх не выдержал, присвистнул.

— В связи с чем, не знаешь? — спросил он.

— Думаю, в связи с убийством Влада.

— Они что, наивные, полагают, что Влада убил ты? Лично? Чем хоть убивал, признайся… Топором и зубилом?

— Ага, и топором, и зубилом, — невесело подтвердил Бейлис.

— Ладно, не журись. К сожалению, я не смогу отсюда дотянуться до Москвы, — сказал олигарх, и Бейлис только сейчас понял, что тот находится вне России. Я в Лондоне, но это дело мы так не оставим. Перепиши всех поименно, кто затеял этот обыск, — мы со всеми сквитаемся. Не только с этими шестерками, с подполковниками и полковниками, — с самим начальником налоговой полиции, не только с промокашкой из прокуратуры, который присутствует при обыске, — с самим генеральным прокурором. Всех перетрахаем!

— Всех перетрахаем! — еще раз грозно прошипел олигарх в телефонную трубку — у него было простужено горло. — А ты… ты — держись!

Обыск у Бейлиса продолжался до глубокой ночи.

Вельскому поступила на стол распечатка этого разговора — Бейлис его вел по обычному телефонному проводу. Вельский прочитал текст, усмехнувшись, подчеркнул слово «перетрахаем». Далеко целится олигарх — генерального прокурора решил употребить…

Потом, несколько месяцев спустя, когда был ни за что отправлен в отставку начальник налоговой полиции — деловой честный генерал, а следом черная туча сгустилась и над головой самого Вельского, он вспомнил об этой угрозе и ему сделалось горько, даже дышать трудно стало. Выходит, президент прислушивается к голосу воров, жуликов, кухонных и банных собутыльников и готов в любую минуту продать тех, кто оберегает закон, страну, людей…

Но это будет позже.