(Из книги И.А. Ананьева Корабли нашей юности. Л, Лениздат, 1974.)

Заканчивались большие осенние учения Черноморского флота, а вместе с ними и борьба за звание "Лучший корабль Морских Сил СССР".

Над морем ночь. Под Минной башней, борт к борту, стоят эскадренные миноносцы "Незаможник", "Шаумян", "Дзержинский", "Фрунзе", "Петровский". На рейде вырисовываются силуэты линкора и крейсеров. Главная база флота погружена в сон. Выход кораблей назначен на 2 часа. Резкий звон колоколов громкого боя разрывает тишину, врывается в палубы, гремит в краснофлотских кубриках, в каютах начальствующего состава.

Боевая тревога! По трапам через люки, горловины к орудиям, к прожекторам, к торпедным аппаратам устремляется поток краснофлотцев. Минута-другая - и корабль как будто замер. Только по переговорным трубам и телефону идут донесения: "БЧ-2 к бою готова", "БЧ-5 к бою готова", "Корабль к бою готов". Только что спавшие люди заступили на боевую вахту у дальномеров и орудий, у штурвалов и топок. Тихо, ничем не нарушая покой спящего города, эскадра покидает базу. Первыми отрываются от стенки миноносцы. Длинные, узкие, они ловко разворачиваются в бухте и один за другим уходят в море, растворяясь в темноте.

Снимается с бочки и "Красный Кавказ".

Уже где-то за кормой Приморский бульвар, памятник затопленным кораблям. Выйдя за боновые заграждения и оставив справа светящийся Константиновский буй, крейсер ложится на курс в открытое море. Идем без огней. По обоим бортам, зарываясь в пенные валы, эскадру сопровождают сторожевые катера. В кильватер "Красному Кавказу", мерно покачиваясь на крупной зыби, держит крейсер "Профинтерн". В море темно. За кормой тонут огни Севастополя. Получив приказание флагмана, миноносцы поворачивают вправо "все вдруг" и скрываются за горизонтом, затем расходятся и крейсера. Мы остаемся одни.

И море и небо - одна непроглядная темная масса, в которой так же, как и мы, без огней, бродит "неприятельский" корабль. Его надо найти, найти во что бы то ни стало...

"Боевая" кончилась через час. В ходовой рубке над столом склонился командир первой боевой части штурман Кирносов. Каждое движение, каждый незначительный поворот корабля надо с максимальной точностью нанести на карту, чтобы потом, на разборе учения, дать правильную оценку маневрированию крейсера.

В оперативной рубке, в кресле, Юрий Федорович Ралль. Он руководит маневрами соединения. Только тогда, когда корабли встанут в кильватер и на флагмане заполощется на ветру сигнал "Конец учения", комбриг оставит рубку, чтобы отдохнуть.

В рубке шумно, сюда со всех концов передаются по телефонам, по переговорным трубам и с рассыльными все данные, характеризующие обстановку на корабле, на море и в воздухе. На верхней палубе хоть глаз выколи - не видно ни зги. Мирно гудит вытяжная вентиляция, гоня горячий воздух из машинного отделения. Вдоль бортов крейсера бегут шуршащие валы. Волны накатываются на корабль одним массивом и, рассеченные острым форштевнем, льнут к бортам, загораясь фосфорическим светом. Снова гремят колокола громкого боя. Теперь уже корабль лежит на боевом курсе. Жадно вытянулись жерла орудий туда, в ночь, где бродит обнаруженный "противник".

Николай Филиппович Заяц переводит рукоятку машинного телеграфа на "полный". За кормой вскипает бурун, корабль начинает дрожать мелкой лихорадочной дрожью. Сведения поступают непрерывно. В только что полученном донесении говорится: "Обнаружен крейсер противника, курс норд, скорость 18 узлов". На сигнальном мостике, на дальномерах, на наблюдательных постах все внимание моряков приковано к горизонту. Вот справа по носу, пересекая курс, появляется силуэт корабля. Напряжение достигает предела. И глаза людей, и оптические приборы, и стволы орудий - все следит за "противником".

Пробивая ночь, вспыхивают прожектора. Их бледно- голубые лучи медленно прощупывают появившийся корабль. Он ослеплен и хочет уйти, скрыться за горизонт. Видно, как густеет дым, вырывающийся из его труб, но прожектора неумолимы, невозможно освободиться от их цепких объятий. Залп. Еще, еще и еще. Они теперь уже гремят не умолкая. Из-за горизонта, окутываясь клубами дыма, стремительно движутся эскадренные миноносцы. Они ставят дымовую завесу, под прикрытием которой "противнику" будет нанесен последний, уничтожающий торпедный удар...

Учение окончено. Корабли в кильватерной колонне возвращаются в базу. Уже рассвело. У фок- мачты выстраивается духовой оркестр. В Севастополь мы всегда входим с маршем. Вот и он, наш любимый город!

Но что это? На своем штатном месте на бочке стоит крейсер "Червона Украина". Стоит в базе, когда по ходу учения должен быть в море.

Неужели с кораблем что-нибудь произошло? Ведь по всем показателям он должен был получить первое место по Морским Силам и отобрать знамя ЦК ВЛКСМ у "Красного Кавказа". Оставался последний, решающий этап соревнования - осенние учения флота, и вдруг...

От прибившего с докладом к комбригу командира крейсера "Червона Украина" Николая Герасимовича Кузнецова узнаем, что ночью при выходе из базы корабль намотал себе на винты сети боновых заграждений и в ночном бою участия не принимал.

В походе

После разбора учения выносится решение о присуждении первого места по Морским Силам за лучшие показатели в боевой и политической подготовке крейсеру "Красный Кавказ". Он же вновь объявлен победителем третьего всеармейского смотра-конкурса физической подготовки. Представители штаба бригады, жившие на "Червоной Украине", рассказывали, как это известие было встречено па корабле. Николай Герасимович собрал личный состав крейсера на юте и обратился к нему примерно со следующими словами:

-Товарищи командиры и товарищи краснофлотцы! Вами сделано все, чтобы завоевать первенство, и если мы его не получили, то в этом виноват только я, ваш командир. Хотя Николай Герасимович лишь подтвердил положение статьи корабельного устава, в соответствии с которой командир корабля полностью отвечает за навигационную безопасность корабля, экипаж глубоко переживал не случайную потерю с таким трудом завоеванного первенства, а то, что вся тяжесть ответственности за аварию ложилась на плечи любимого командира.

Если мне не изменяет память, то подъем нового военно-морского флага на кораблях Черноморского флота состоялся в одно из воскресений июля 1935 года. Необходимость в новом флаге назрела давно. В 1932 году был изменен гюйс, походивший по рисунку и расцветке на английский. В мае 1935 года ВЦИК и СНК СССР вынесли решение о замене кормового флага.

В конце 1934 г. Севастополь посетили поэт Виктор Гусев и автор "Цусимы" А.С. Новиков-Прибой. С обоими я был хорошо знаком по Москве - с Виктором Гусевым по "Литературному звену" и союзу поэтов, членом которых состоял, а Алексею Силычу меня еще в конце двадцатых годов представил мой земляк писатель Николай Степной, с которым мы в 1923 году встречались в самарском литературном обществе "Слово". Перед отъездом Виктора Гусева и Новикова-Прибоя в Москву в Доме флота был организован литературный вечер. В первом отделении читали свои стихи Гусев, помощник командира крейсера "Коминтерн" Александр Баковиков и я. Во втором отделении Новиков-Прибой познакомил аудиторию с отдельными главами своего второго романа "Капитан 1 ранга".

В тридцатые годы на кораблях служили люди, олицетворявшие собой живую историю флота. В первую очередь к ним следует отнести командира крейсера "Красный Кавказ" капитана 1-го ранга Николая Филипповича Зайца. Он испытал на себе муштру царских флотских экипажей, ему были знакомы зуботычины и цепочка боцманской дудки. Когда грянул Октябрь и на гафелях кораблей взамен андреевского флага заполоскались на свежем ветру алые полотнища, балтийский моряк без колебания вошел в революцию. Годы напряженной работы и учебы привели его на командирский мостик лучшего корабля Черноморского флота. Николая Филипповича подчиненные знали не только как опытного моряка, командира. Отличаясь добродушием, мягким характером, он для многих был еще мудрым наставником и отцом. К нему всегда приходили за советом, за помощью, да и просто так посидеть, поговорить.

Я с большим удовольствием вспоминаю вечера, проведенные в кают-компании. Занимательные рассказчики, или, как их называют на флоте, любители "потравить", а также те, кто хотел послушать "травлю", обычно оставались за столом после вечернего чая. В 1935 году на "Красном Кавказе" в должности старпома служил бывший начальник отдела боевой подготовки штаба флота капитан 3-го ранга Владимир Антонович Алафузов[* Адмирал В.А. Алафузов в период Великой Отечественной войны занимал должности начальника оперативного управления и начальника Главного штаба Военно- Морского Флота, а затем начальника штаба Тихоокеанского флота. После войны возглавлял Военно-морскую академию, был профессором-консультантом. Умер в мае 1966 года.]. Жил он на корабле, на берег сходил редко и, вероятно, поэтому являлся непременным членом наших дружеских бесед. Если Николай Филиппович Заяц оставался на корабле, он также всегда присоединялся к нам. Сколько интересных воспоминаний, рассказов, былей и небылиц прозвучало в кают-компании за эти вечера!

Среди тех, для кого "Красный Кавказ" был родным домом, в первую очередь следует назвать командира дивизиона движения Тимофея Ивановича Дроздача. Его высокую, слегка сутуловатую фигуру и днем и ночью можно было видеть в машинном отделении, у котельных установок, в кубриках электромеханической боевой части. И это понятно. Для механика всегда есть работа: то ремонт, то подготовка к походу, то поход, в течение которого он должен обеспечивать маневрирование корабля. В кают-компании Дроздач появлялся только во время обеда или ужина. Быстро поев, Тимофей Иванович облачался в рабочее платье и снова спускался в машины или к "духам" - в котельное отделение. 

После отбоя в его каюте всегда толпились люди. Обсуждались недельные планы работ машинной и котельной групп, рулевого отделения, составлялись ремонтные ведомости, подводились итоги социалистического соревнования. К этому скромному, добродушному человеку шли без стеснения, зная, что он всегда готов поддержать дружеским советом, подсказать нужное решение, поделиться своим огромным опытом.

Как и Заяц, службу Дроздач начинал в царском флоте. В 1911 году, пройдя строевую подготовку в Черноморском флотском экипаже, он был направлен в школу корабельных машинистов на линкор "Ростислав". По окончании школы Дроздач плавал на миноносце "Живой" и на минном заградителе "Прут", который в то время считался исправительным судном (на него списывали всех неблагонадежных или отбывших сроки наказания в плавучей тюрьме).

В 1917 году в Севастополь приехал с Балтики матрос Шерстобитов, чтобы призвать черноморцев на помощь революции. Вместе с другими моряками Дроздач записался в отряд Мокроусова, выступивший на Дон. Покончив с корниловцами и разгромив на обратном пути у Александровска гайдамаков, матросы отряда возвратились на корабли.

Проплавав пять с половиной лет машинистом на канонерской лодке "Знамя социализма", в 1926 году Дроздач служил на новом боевом корабле Черноморского флота - "Червоной Украине", а через три года получил назначение на достраивавшийся крейсер "Красный Кавказ".

Своей чередой шли годы. Из бывшего машиниста получился отличный командир машинной группы, а затем командир дивизиона движения. Командующий Черноморским флотом неоднократно отмечал денежной премией рационализаторскую и изобретательскую работу старого моряка большевика Дроздача.

Большое и сложное хозяйство электромеханической части крейсера обслуживались людьми, подобными Тимофею Ивановичу Дроздачу. На корабле было немало старшин и краснофлотцев, принимавших участие в строительстве "Красного Кавказа" и затем продолжавших службу на нем. Весь этот коллектив умело направлялся и цементировался скромным, трудолюбивым и опытным командиром боевой части Григорием Ильичом Купцом. Этот человек был из той категории людей, деловые качества которых определяются всего одним словом - "работяга".

Вспоминая о людях "Красного Кавказа", будет несправедливо ничего не сказать о старпоме Константине Давидовиче Сухиашвили. Над крейсером шефствовала Грузинская Советская Социалистическая Республика, и мы рассматривали Сухиашвили как ее представителя. Экипаж корабля поддерживал довольно тесную связь со своими шефами. Правительство республики наградило корабль орденом "Звезды" (в тридцатых годах некоторые республики имели свои ордена) и прислало к нам на воспитание юнгу Погосова - шустроглазого и недисциплинированного парнишку лет четырнадцати. Этот "подарок", как в шутку все звали юнгу, плохо понимал по-русски, ходил в самоволку, не желая ни учиться, ни работать. Кончилось тем, что в один из походов к берегам Кавказа "подарок" был возвращен обратно.

На корабле в разное время служили грузины и краснофлотцами и командирами, но Константин Давидович, связавший свою жизнь с "Красным Кавказом" и отдававший ему все свои силы, все знания и весь душевный пыл (которого у него было в избытке), был не просто дирижером его многогранной жизни, а, пожалуй, его сердцем, его душой. Служилось со старпомом легко. Все новое и полезное он охотно поддерживал, а при необходимости дрался за это. Организация службы на корабле была образцовая, а чистота и порядок - отличные. Старпом как истинный моряк все видел, все замечал. Отличаясь высокой требовательностью, Сухиашвили не переносил, когда его приказания выполнялись медленно или неточно. Зная это, рассыльные и вахта, получив от старпома задание, старались изо всех сил, чтобы как можно скорее доложить о выполнении.

Забегая вперед, хочется сказать несколько слов о дальнейшей судьбе Константина Давидовича Сухиашвили. Кто бы мог думать, да и вряд ли он "предполагал сам, что в "период Великой Отечественной войны ему, любящему свое Черное море, свой корабль, считавшему флотскую службу призванием, придется "командовать бригадой морской пехоты на суше. Бригада "под его командованием зимой 1941/42 года принимала участие (в наступлении частей Красной Армии под Москвой. Она прошла с боями свыше 200 километров, освободила более 70 населенных пунктов, разгромила 150 опорных пунктов противника и уничтожила более 3000 фашистов. Весной 1942 года бригада была преобразована в 3-ю гвардейскую бригаду. Под командованием Сухиашвили сражалось много бывших краснокавказцев.

Ныне покойного, контр-адмирала Сухиашвили в последний раз я встречал после войны в Одессе. На XVII съезде Коммунистической партии Украины в 1952 году. Константин Давидович был избран в члены ЦК КП(б)У.

С вечера на мачте гидрографического отдела был поднят штормовой сигнал. Старпом "Красного Кавказа" капитан 2-го ранга Сухиашвили вызвал дежурного боцмана и приказал изготовить к отдаче левый якорь.

Лунная безветренная ночь прошла спокойно. С утра, когда из-за гор медленно поднялось солнце и приветливо осветило бухту и стоящие на рейде корабли, с моря поползли лохматые низкие тучи, налетел свежий морской ветер, пропитанный запахом соли и водорослей. Он скользнул вдоль борта, распутал поникшие гюйс и флаги, а потом, окрепнув, лихо засвистел. Начался шторм.

Командир бригады флагман 2-го ранга Юмашев, выйдя на ют, подозвал меня к себе: Прикажите поднять сигнал "Крейсерам приготовиться к выходу в море", будем проверять морскую выучку.

Через некоторое время один за другим крейсера "Красный Кавказ", "Червона Украина" и "Профинтерн" снялись с якорей и взяли курс в открытое море.

На "Красном Кавказе" боцманская команда занялась штормовым креплением. От полубака по шкафутам до флагштока завели штормовые леера. Боцмана Полтавский, Баранников и Макаров первыми на корабле приняли бой с разбушевавшейся стихией.

Жизнь на крейсере идет своим чередом. Только уходящая из-под ног палуба да гулкие удары волн в борта напоминают о том, что корабль в море. К вечеру шторм не стихает. Чуть ослабев к заходу солнца, ночью он с новой силой обрушивается на корабль. Теперь вода всюду: она гуляет то шкафутам, на юте, с шумом несется по ватервейсам и, не успев подойти к шпигатам, снова отступает на палубу. На правом борту многотонным ударом море опрокинуло с кильблоков барказ. Он завалился в узком проходе шкафута и с каждым новым ударом волн бился о палубу и надстройки. Создалась аварийная обстановка.

Командир отделения боцманов Макаров вместе со всей своей командой, мокрые с головы до ног, ежеминутно обдаваемые потоками воды, с опасностью для жизни закрепили взбесившегося "зверя". В этой острой схватке с волнами отличились своей "настойчивостью и отвагой марсовой краснофлотец Дикий и старшина барказа Погоняев.

Черная, непроглядная тьма окутала корабль, заставляя людей напрячься до предела. Но наперекор стихии "Красный Кавказ" ни разу не сошел с заданного курса.

Я обхожу молодых краснофлотцев. Они первый раз в такой переделке. Некоторым не по себе. Это чувствуется по бледным лицам, неуверенным движениям.

- Ничего, оморячитесь - никакие шторма не возьмут, - подбадривают их "старички".

Зарываясь носом в набегающие валы, идут нам в кильватер 'Червона Украина" и "Профинтерн". Оба эти корабля не уступают "Красному Кавказу" в морской выучке.

К вечеру на горизонте появились огни Севастополя. В бухту "Красный Кавказ" вводит лучший рулевой краснофлотец Кравчук. Почти весь поход он не отходил от штурвала, ни на градус не позволяя крейсеру отклониться от заданного курса, провел свой корабль сквозь кипящее море.

Штормовые походы - лучший способ оморячивания молодых и прекрасное средство для проверки морских качеств у старослужащих. Они были своеобразной традицией Черноморского флота.

Осень 1936 года. В мире неспокойно. Страницы газет пестрят тревожными заголовками: "Республиканское "правительство Испании решило создать комитет по обороне Мадрида", "Мятежники перебрасывают из Марокко в Испанию новые подкрепления", "Нападение подводных лодок на испанскую правительственную эскадру, поврежден крейсер "Мигуэль Сервантес". "Советский пароход "Комсомол" задержан у Орана крейсером испанских мятежников и подожжен".

Все чаще и чаще на внешнем рейде Севастополя стали бросать якоря большие сухогрузные суда под советским и испанским флагами. Ночью их заводили к угольной стенке Северной бухты и ставили под погрузку. Советмкий Союз протягивал руку братской помощи героическому испанскому народу.

На крейсере "Красный Кавказ". Вручение экипажу переходящего знамени за успехи в боевой подготовке. Конец 1930-х гг. 

А флотская служба идет "по установленному распорядку. Заканчивается кампания. Победители получают почетное право носить красную звезду на трубах, на мостиках, на башнях. Их пять, этих славных знаков, алых звезд первенства.Как и в прошлой кампании, "Красный Кавказ" под командованием капитана 1-го ранга Николая Филипповича Зайца завоевал четыре общефлотские звезды. Штурманская боевая часть крейсера признана лучшей на флоте, его артиллеристы и торпедисты - самыми меткими, а связисты - самыми опытными.

Только пятую и единственную звезду "Красный Кавказ" уступил в соревновании крейсеру "Червона Украина", и ее с гордостью нарисовали на трубе своего корабля представители электромеханической части, как залог будущего успеха. 'Червона Украина" по всем показателям снова вплотную подошла к "Красному Кавказу".

В связи с войной в Испании предполагалось, что "Красный Кавказ", несколько эсминцев и подлодок направятся в Бискайский залив для несения патрульной службы. Корабли находились в готовности, и было запрещено кого-либо и куда-либо увольнять и откомандировывать. Но в Бискай мы все же не пошли.

Районы плавания для отработки учебных задач избирались различные. Так, например, стрелять главным калибром крейсера ходили на Тендру. Здесь иногда мишенью являлся притопленный броненосец 'Чесма". Зенитные стрельбы (проводились в Каркинитском заливе, а по берегу стреляли на Чауде.

В первых числах марта 1937 года крейсера "Красный Кавказ" и 'Червона Украина" вышли в круговой поход вдоль побережья Черного моря. Сразу же по выходе из Севастополя корабли попали в центр циклона, распространившегося на Черноморский бассейн. Пронизывающий ветер сбивал с ног и не давал смотреть вперед. Исполняя приказания, краснофлотцы с трудом пробирались по палубам, держась за штормовые леера и пиллерсы.

В 4 часа 30 минут сигнальщик Друзь доложил вахтенному командиру: Справа, курсовой десять градусов, белый огонь.

Так как корабли вышли на оживленную морскую дорогу, флагштур Булыкин решил, что это идет пароход из Одессы. Но вахтенный командир старший лейтенант Васильчук, приглядевшись, обнаружил, что огонь горит не ровно, а вспышками и похож на пламя пожара.

Выслушав мой доклад, Юмашев, дремавший в кресле флагманской рубки, взял со стола фуражку, застегнул реглан и вышел на ходовой мостик. Посоветовавшись с командиром крейсера, комбриг приказал идти на огонь.

Крейсера отвернули на 130° и прибавили ходу. Вскоре даже простым глазом можно было рассмотреть очертания парусника, озаряемого вспышками пламени на его палубе. Н.Ф. Заяц приказал отдать правый якорь и потравливать якорь-цепь, чтобы подойти к терпящей бедствие шхуне кормой. Маневр удался.

Когда парусник (он назывался "Петровский") поравнялся с ютом "Красного Кавказа", на него подали бросательный конец. Обвязавшись линем, рыбаки по очереди прыгали в воду и через несколько минут, подхваченные сильными руками краснофлотцев, поднимались на борт крейсера. Вскоре была обнаружена вторая шхуна -"Комсомолец". Из ее клюзов болтались обрывки якорного каната. Оба якоря остались в море. Шхуну удалось быстро подтянуть к борту и снять с нее людей. Экипаж рыбниц состоял всего из 12 человек.

Спасенных рыбаков вымыли в корабельной бане, одели в чистые робы, накормили и напоили горячим чаем. С разрешения командира корабельный врач Жодик каждому рыбаку налил по чарке спирта. Бригадир шхуны "Петровский" Тодосенко рассказал, что 27 февраля на 20 миль мористее Ак-Мечети занимались ловом рыбы 18 моторно-парусных шхун очаковского рыболовецкого колхоза 'Черноморец". Погода была тихая. Рыбаки уже выбрали часть сетей, как вдруг задул восточный ветер. Крепчая с каждой минутой, он развел крупную волну. Пришлось отдать якоря. Суда легли в дрейф. На вторые сутки сильными ударами Шхуна оказалась во власти стихии. Так продолжалось трое суток пока их не заметили с "Красного Кавказа".

Вечером у Воронцовского маяка рыбаков принял вызванный из Одессы буксир.