Габар спал, а Кари бессменно бдила, оберегая его, как птица оберегает свое будущее потомство. Кутаясь в пушистую накидку, оставшуюся в наследство от Давы, Кари забиралась с ногами в кресло так, чтобы видеть экран «Разумника», и надолго уходила в ментальные блуждания над Габаром. В какие-то моменты докладывала:

- Откапывают боковой выход.

Ригцин принимал информацию от «Разумника» и передавал Кари:

· Там надежно. Не управятся и за декаду.

· Подвозят технику. Опрокинуть?

· Здесь не трать сил., атакуем сами через воздуховод. Иди дальше.

Кари кивала и погружалась в сфокусированную расслабленность, чтобы,

пользуясь могуществом экл-Т-трона, на расстоянии видеть, слышать и действовать. А забот у нее не убавлялось: фароны с каждым днем становились неистовее. Как насекомые, они ползли по остекленевшим после взрыва ядерной бомбы склонам гор, копошились в черных остовах сгоревших построек, заглядывали в каждую щель, отыскивая хоть какой-нибудь проход в Габар. И находили их, разгребали завалы, но все оказывалось безрезультатным. Какая-то неведомая для них сила разрушала найденное и сделанное, порождая страх. Но был строгий приказ, и фароны выполняли его. Захватив входы в рудники и найденные воздуховоды, они стягивали горнопроходческую технику и упорно лезли в недра гор. По замыслу Дабера, прилетевшего самолично руководить уничтожением Габара, такой изматывающий силы обороняющихся напор должен был отвлечь их внимание от тайно подготавливаемой диверсии: из дальних лощин с севера специальные отряды двигались под толщей снега к древним и давно забытым копям, чтобы через них приблизиться к жилой зоне Габара и взорвать ее.

Каждый новый день для Кари был утомительнее вчерашнего. Все чаще ей приходилось исчезать из диспетчерской, чтобы разобраться в кознях фаронов на месте и произвести необходимые действия. И этот день она завершила энергетически опустошенной до дрожи в теле. Прекратив ментальный осмотр, она оглядела мужчин, часами сидевших вокруг, чтобы мгновенно исполнить ее указание, и проговорила наконец:

- Все! Есть хочу. Скорее…

Сильные руки Минтарла повернули и поставили кресло с Кари к столу, а дежурные диспетчеры, обслуживающие «Разумник», принялись подставлять ей судки и чашечки, откупоривать флаконы с соками. Трясущимися руками Кари приняла двуручную кружку с соком скаракосты и припала к ней.

- До озноба иссушила себя, - ворчал Минтарл, подвигая ей пищу. Потом привычно опустил руку в пух ее накидки, коснулся шеи и зашелся от возмущения: Что же ты делаешь с собой! Опять мокрое тело, холодное, как камень. Совсем тепла нет. Ты же убьешь себя.

· Ни- ни-чег-го…, -выдавила Кари, не выпуская кружки.

· Что, ничего?! Мы запрещали тебе так работать, запрещали или нет? - не унимался Минтарл и с трогательной заботливостью вытирал ей шею платком, подпитывал своей горячей рукой энергетические центры ее тела.

· Сейчас же в ванну!

· Нет, поесть… В ванну потом…

· Почему же экл-Т-трон не подпитывает тебя?

Кари только вздохнула перед новым глотком и просительно глянула на Тадоль-па: ответь. Тадоль-па хмурился. Это был уже не прежний немощный старик. За столом сидел крепкий мужчина в возрасте здоровой зрелости. Гордо поднятая голова венчала раздавшийся вширь торс, глаза блистали умом и мудрой сердечностью. После восстановления руки и молодости Минтарла Кари повторила эксперименты с Ригцином, а потом и с Тадоль-па. Оба помолодели. И теперь сидели перед Кари молодые, задиристые, требовательные. Хотя не ворчали, как Минтарл, видела Кари, но все равно осуждали ее.

Тадоль- па действительно сердился на Кари за потерю чувства самосохранения, но не выговаривал ей, понимал: истинное положение дел больше всех сидящих здесь знала только Кари, и, по сути, лишь она могла уберечь Габар от гибели.

- Экл-Т-троны на полюсах и пылевое кольцо создают вокруг Кселены как бы - в добавление к воздушному - уплотненный энергетический океан, - стал объяснять Тадоль-па Минтарлу, но свою озабоченность адресовал Кари, не сводя с нее глаз. - Мы в нем можем плавать, как рыбы, только преобразуя собственную энергетику. А эту собственную энергетику - клеток, органов - надо постоянно пополнять питанием, дыханием, физическими нагрузками. Нельзя вот так, - кивнул он на Кари, - истощать организм. При обычной жизни потеря энергетического обеспечения ведет к болезням, а в энергетическом океане - к гибели,

- Я знаю… - говорила Кари, не отрываясь от еды.-Сейчас полегчает… Много сил потратила на западный рудник. Там бурят скважину, чтобы запустить к нам газы…

Все сидящие за столом тревожно переглянулись. Ригцин пружинисто поднялся со стула. Высокий, подтянутый, стройный, он прошел к пульту «Разумника», постучал на клавишах и встал вполуоборот к Кари, дожидаясь новой информации. Жуя и глотая, устало прикрывая глаза, Кари докладывала:

- Им везли ядерные бомбы… Но корабль столкнулся с айсбергом… Потонул. И опять все переглянулись восторженно - такая сила! - и тревожно. Если везут бомбы - будут новые взрывы. А у них уже не хватает боевиков отбиваться от фаронов, недостает продуктов питания. Даже накормить Кари становится уже проблемой…

- Погиб один корабль - пошлют другой, - сказал Тадоль-па.

- И продублируют тоннелем, - мрачно добавил Минтарл, все еще согревавший ладонями плечи Кари.

- Завтра… проверю… - сказала Кари, повернув голову к Минтарлу. - Теперь горячую ванну, и спать…

Минтарл поднял ее расслабленное, легкое для его могучих рук тело и бережно понес из комнаты. После гибели Давы он взял на себя все заботы о Кари и стал преданной нянькой, отдавая ей всю силу своей неистраченной любви и нежности.

Утром Кари пришла в диспетчерскую посвежевшая, веселая. Одетая в белое платье кселензянки, неизвестно каким образом появившееся у нее, с высокой прической, она легко и вместе с тем гордо прошествовала к столу, поприветствовала онемевших, восторженно взиравших на нее мужчин. Вроде бы прежняя, давно каждым любимая и обожаемая, Кари вновь поражала их обновлением, светящейся красотой немыслимого совершенства.

· Прошу извинить за опоздание, - сказала она, усаживаясь в подставленное Минтарлом кресло. Оглядела стол, увидела в руках диспетчеров белковые брикеты и, кивнув на приготовленный для нее флакон с соком скаракосты, распорядилась:

· Разлить всем.

· Нет, - заявил Минтарл.

· Не надо нам, - замахал руками молоденький Ойлен.

Кари поняла: настаивать бесполезно.

· О чем разговор шел? - спросила она.

· О новой нравственности, - ответил с готовностью Ригцин.

· Суть которой, увы, останется старой, - добавил Тадоль-па. - Все упрется в вечный вопрос - как распределять блага.

По заслугам, - сказал Минтарл как о само собой разумеющемся. И, подкладывая в тарелку Кари грибов, добавил: - Больше дал - больше получил. Просто и понятно.

- Беда в том, что каждый считает, что дает обществу больше, чем берет, - сказал Тадоль-па.

· А мы разрешим брать. Бери каждый, сколько хочешь, - убежденно произнес Ригцин.

· Не получится, - улыбнулся Тадоль-па. - Нелегко удовлетворить запросы в пище, одежде, в удобствах быта. Но еще труднее удовлетворить потребности информационные для интеллектуального развития. А потому всякое распределение благ должно осуществляться по справедливости.

· А что такое справедливость? - спросила Кари.

· Признание равноправия.

· Утопия, - сказал Минтарл с насмешкой.

· Зачем же так категорично, - поднялся из-за стола Тадоль-па и пошел вокруг «Разумника», на ходу формулируя мысль: - Справедливость не утопия, а насущная необходимость новой формации. Смотрите, что получается. В своей жизни мы пользуемся благами, созданными другими или накопленными обществом за многие тысячелетия: это достижения науки и культуры, энергостанции, города, дома, продукты питания - да все-все вокруг. А потому главным правилом нашей жизни должны быть справедливость и равноправие в использовании этих общественных благ, так как наши личные добавления всегда мизерны. Нет нравственности без справделивости, как нет справедливости без равенства!

· Пожалуй, это правильно, - поддержал Тадоль-па Минтарл.

· Ты заявил: надо распределять блага по заслугам, - уколол его Ригцин. -

«Больше дал - больше получил»…

Под насмешливым взглядом Ригцина Минтарл попытался пробраться сквозь дебри своих перепутавшихся представлений:

· Як тому говорил, что у каждого из нас будет семья… и дети. Каждый захочет постараться для них… Чтобы стали счастливее нас… Я против наследования богатств, когда оставляется много. А когда немного, то можно, по-моему.

Детям нужна любовь, а не наше имущество, - ответил Тадоль-па. - Ведь жизнь не исчерпывается потреблением, она жаждет творческой плодовитости. Для детей разумнее создавать не личные наследуемые богатства, а более развитый, чем достался нам, общественный потенциал. Пусть принимают его и творят дальше. А вот чтобы творили, а не превращались в потребителей полученного, надо создать им правила жизни, направленные именно на укрепление общественных начал. Как я это понимаю? Когда-то самым выгодным было грабить. И общественное мнение поощряло грабителей, объявляло их своими героями. Потом выгоднее стало эксплуатировать, и фокус симпатий переместился с грабителей на эксплуататоров. А в обществе, построенном на справедливости и равенстве всех, нравственным может быть только общественная полезность.

· И мирные добродетели, - сказала Кари.

· Да, - кивнул Тадоль-па. - Можно принять такую заповедь: делай для других так, как хотел бы, чтобы другие делали для тебя.

· Заповеди-это законы, что ли? - спросил мрачно Минтарл. - Мало их было, чтобы опять писать?

· То были законы кселензов, ограждающие их интересы. Теперь будут законы наши, - сказал Тадоль-па. - Что тут непонятного тебе?

· А сами вы не видите, что ли? - удивился Минтарл и показал взглядом на задумчиво притихшую Кари. - Какие законы могут быть установлены для всемогущих? Вчера она, вот так же сидя здесь, мановением мысли где-то в океане столкнула корабль с айсбергом, позавчера взорвала склад аккумуляторов… Какими законами можно ограничить таких?

Кари с интересом прислушалась.

- Законами, самими для себя установленными.

Кари подумала и отрицательно мотнула головой.

_ Нельзя заставлять каждого решать заново для себя, можно убить ближнего или нет. Кроме того, в самом высокоразвитом обществе может оказаться индивид е агрессивными инстинктами. Значит, что-то должно ограничивать этот генетический сбой. Мне кажется, надо сделать так, чтобы каждый знал, что огонь горячий, пробовал он его рукой или нет.

· Так ты за законы? - удивился Минтарл.

· Почему ты удивляешься?

Не удивляюсь - постигаю. Ты можешь - «за». Я могу, он, они… Но ведь получить могущество может индивид с генетическим сбоем, как ты говоришь. И пренебрежет твоим законом.

- Не моим, а общественным. Установленным большинством.

- Я всю жизнь имел дело с большинством. И вынес убеждение, что возглавляет его - меньшинство. Во все времена всякая новая истина зарождалась в малом круге лиц, хотя бы потому, что первый раз она приходила на ум кому-то одному. А если я в силу своей отсталости не соглашусь с этим умником? И не подчинюсь даже сгруппированному им большинству? Будучи всемогущим, конечно, как бог.

- Путаешь понятия, - вернулся к столу Тадоль-па. - Мнение становится общественным не потому, что его навязали большинству. Наоборот, большинство принимает это мнение от своего индивида как ответ на возникшую задачу. Поэтому разумнее не противопоставлять себя «умникам», а создавать им условия для того, чтобы они свободно находили своих сторонников и несли в жизнь новые истины… Что касается ссылки на могущество, то, должен сказать, это древнейшая уловка. Идет к нам, наверное, с тех времен, когда первый наш пращур вооружился дубинкой. Потом потрясали копьями, пушками, ядерными бомбами и требовали себе особых привилегий.

- А я бы предложила для всех один закон, - сказала Кари и, выждав, когда все взгляды собрались на ней, договорила: - Любовь!

Ее слова, заметила Кари, вызвали какую-то странную реакцию.

- Красиво, - сказал Ригцин, потупясь.

Смутились и отвели взгляды Тадоль-па и молодые дежурные по обслуживанию Центра Ерик и Барбан, а Минтрал крутил головой, чтобы не смотреть ей в лицо, и вышел из-за стола, пробормотав:

· Любовь не бывает вечной.

· Разве? - с уличающим удивлением следила за ним Кари, не понимая, что произошло. Почему любовь вызывает у них смущение?

· Я любил Даву… И наше с ней останется здесь, - стукнул Минтарл себя в грудь и вновь уперся взглядом в Кари. - А что может дать любовь обществу?

· Ничего, - улыбнулась Кари таинственно, - кроме самой себя.

· Какая же тогда обществу польза от моей к Даве любви?

· А какая польза от законов, которые вы тут придумываете для нас?

· Закон вносит порядок.

Короче, приносит условия игры. Так делай, а так - нет… Делаешь хорошо - получишь благо, плохо - наказание. Все законы - это частокол, который ведет стадо в нужном направлении. Но мы уже не стадо, нам не потребуются большие загоны и пастухи с дубинками, копьями и ядерными бомбами. Поймите, наконец, нам нужна любовь. Всеобщее состояние постоянного внутреннего расцвета как единая для всех форма жизни. Тогда не потребуется придумывать наказания и поощрения, любовь сама поведет каждого делать добро, и научит, и вдохновит.

- Не бороться, а терпеть, - кольнул ее Минтарл, - и не просто терпеть, а еще радоваться тому, что служишь им, восхищаться, боготворить.

Кари перевела непонимающий взгляд с Минтарла на Тадоль-па.

· Да, Кари, - кивнул он. - Именно то, о чем ты говоришь, кселензы взяли на вооружение. По всей Кселене идет насильственное внушение диктатом чувства любви к кселензам. Сопротивляющихся казнят, прошедшим акт влюбления позволяют появляться в кварталах кселензов и проявлять чувства боготворения кселензов, провозглашенных богами.

· Не может быть, - обмерла Кари и трясла головой, отказываясь верить. -Как он мог такое?… Насильно!

· А разве ты полюбила его добровольно? - взял Кари за руку Тадоль-па и смотрел пристально в глаза. - Ты же любила Эйлева. Да или нет?

· Любила… - вздохнула Кари.

· Значит, диктат! Насильно!

Кари отняла у него руку, отвела глаза. Но Тадоль-па не отступал от нее, допытывался:

· А ты счастлива?

· Очень.

· Пусть так. А могла бы ты ради него отказаться от борьбы и бросить нас, перейти на его сторону?

Кари задумалась, воссоздала образ Ворха. Какое-то время лицо его то появлялось, то растворялось в мерцающей зыби, но усилием воли Кари заставила его определиться с такой ясностью, что казалось, можно было разглядывать его черты. Этого уже было достаточно для телепатической настройки, и она отпустила мысль в поиск, как стрелу в полет, и тут же увидела Ворха уже не воображаемого, а такого, каким он был в этот момент - устало входящим в покои отдыха. Теперь осталось сфокусироваться и…

Раздался хлопок - в кресле остались скомканное платье и блокатор биокристалла.

- Вот и ответ тебе, - заключил Минтарл.

Тадоль- па молчал, опустив голову, потупив взгляд.

День пролетел незаметно, оставив ощущение обессиливающей пустоты. Казалось, из тела ушла энергия. С трудом передвигая ноги, Ворх добрался до внутренних апартаментов отдыха с единственной мыслью: поскорее повалиться в постель.

Уже готовый броситься в кровать, Ворх почему-то вспомнил Кари, как бы увидел ее перед собой. Видение исчезло, и тут же он уловил в комнате чье-то присутствие. Оглянулся - в кресло опускалась Кари. Она была совершенно обнажена. Мелькнула догадка: уже сплю. Сидя на кровати, Ворх расстегивал одежду и разглядывал Кари как посетившее его сновидение, в чем все больше убеждался, видя ее неестественную, какую-то фантастическую красоту. Она и раньше была красивой, но сейчас ослепляла. Видение Кари исторгло волну воспоминаний и тоски. Захотелось увидеть ее живой, стиснуть в объятиях и ласкать, упиваться, любить.

Кари коснулась пальцем бионика. Он вздрогнул: значит, не… Отыскал в кармане блокатор, но он выскользнул из рук Ворха и уплыл к ней; Кари заблокировала им свой бионик. Он достал новый блокатор, надел его, склоняясь к подушке, и, когда потерял ощущение ментального пространства, вновь поднялся и уставился на Кари.

· Как ты появилась здесь?

· Во сне, - улыбнулась Кари.

· Да, мне показалось - снишься… Я и сейчас не верю.

Он протянул к ней руки, но Кари осталась неподвижной. Продолжала смотреть на него то ли любуясь, то ли раздумывая. А Ворх уже не мог сдержать охватившего его порыва чувств, рванулся к ней и вдруг - нет, этого не может быть! не должно быть! - натолкнулся на невидимую упругую стену. В первый момент она поддалась его напору, но тут же легко оттеснила в прежнее положение.

· Ты… ты не веришь мне? - спросил он с растерянностью. - Тогда… зачем здесь?

· Не знаю. Захотелось увидеть. Не надо было?

· Надо. Но зачем тогда барьер?

· Он всегда был.

· Что ты имеешь в виду?

· Твой ум, - вздохнула Кари.

· Но я люблю тебя.

· Твой ум не любит. Все взвешивает, рассчитывает, вооружается. Я не осуждаю тебя, нет. Такова наша природа - быть готовыми к борьбе. Даже в любви, - грустно улыбнулась Кари. - Поэтому не понимаем друг друга.

· Может, ты и права. Конечно, права, - говорил Ворх с самоиронией. - Мы пришельцы из прошлого, где жизнь - борьба за существование.

· Вам плохо существовать?

· Плохо вам. И потому я должен, обязан предпринять нечто облегчающее судьбу народа.

· И приказал реставрировать религию? - иронизировала Кари. - Бог всегда был прекрасный надсмотрщик: не укради, не убей, не ленись - лучше не придумаешь. Поздравляю. Не пойму лишь, зачем тебе понадобилась насильственная любовь?

· Для счастья! - ответил Ворх, выдерживая ее взгляд. - А почему бы и нет?! Вот я люблю тебя, и весь мир для меня прекрасен. Даже когда тебя нет со мной, я все равно счастлив от одного сознания, что ты есть, ты у меня в груди. И я ради тебя…

· Послал ядерную бомбу.

· Дабер!… Я убью его за это, и ты скоро узнаешь. А что касается насильственности… Какая разница? Любовь всегда насилие. Приходит, когда захочет, распоряжается тобой. Ты можешь подозревать меня, но я - то полюбил без диктата. Полюбил так, что без тебя мне не нужны ни этот пост, ни Гильорт. Мне моя жизнь без тебя не нужна.

Кари вздохнула, и тень улыбки пробежала по ее лицу: если бы было так…

· Но почему ты не веришь?

· Когда любишь, ничего не жаль. Все отдашь. И все примешь в себя… Ты же - агрессивен. Грозишь. И торгуешься.

· Тогда я докажу тебе. Я… Я… - озирался Ворх в поисках средства доказать. Взгляд упал на окно, закрытое светофильтром. Ворх рванул запор окна, створ приоткрылся, и комнату наполнил рванувшийся в нее ветер. - Вы давно хотели убить меня. Я облегчу вам задачу. Без тебя мне все равно не жить.

· Ты хочешь улететь с помощью транспортации?

Кари спросила с улыбкой, показывающей, что она знает о его способностях, понимает его уловку.

Ворх задвинул окно и раздосадованно прошелся по комнате, не зная, что делать, как доказать свою любовь, потому что действительно любил Кари и готов был умереть у ее ног. Он подошел к заграждающей сфере и, раскинув руки, повалился на нее, нависая над Кари. Рот и нос его забила упругая невидимая масса, он задыхался, умирал, и Кари это видела.

- Прекрати.

Он отрицательно мотнул головой.

- Ты… задохнешься.

Он кивнул. Лицо его искажали муки удушья, а глаза просили, потом - умоляли и… прощались.

Кари убрала защиту, и Ворх упал ей на руки - посиневший, лихорадочно хватавший воздух, обессиленный так, что Кари пришлось помочь ему добраться до постели. Он приходил в себя, не выпуская ее руки, и по мере того как возвращались силы, Ворх погружался теперь уже в восторженное онемение от красоты Кари. Никак не мог понять, откуда такое преображение баянны? Видимо, причина очарования крылась в нем самом, решил Ворх. В его невероятной любви. И, стараясь продлить блаженство, он парил над Кари, как ветерок, ласкающий долины и возвышенности Кселены, обтекал ее, припадая, оглаживая в бесконечном своем путешествии.

Потом они шептались, чтобы не разрушать гармонии тишины.

· Мы создадим новое мироустройство на принципах равенства всех и каждого перед богом. Он - там, в космосе, а ты и я - его наместники - здесь.

· Почему же наместники, а не боги?

Ворх не почувствовал подтекста ее жалостливой интонации, не понял, почему скользившая по его телу рука Кари из ласково расслабленной стала напряженной. Не придавая этому значения, он изощрялся в логических доводах:

· Боги живут по ту сторону смерти.

· Так далеко?

· И прекрасно. Чем дальше удален идеал от действительности, тем он желаннее. А так как желание достичь его порождает силу, то мы получим в свое распоряжение неисчислимый энтузиазм масс…

Он еще долго нашептывал, каким искусным будет их правление без каст и раздирающих единство целого привилегированных группировок, как они счастливо проживут жизнь и какими воспитают своих детей. Говорил о многом. Она молча гладила его рукой, и Ворху казалось, что он нашел полное понимание. А когда проснулся после короткого, непонятно как пришедшего сна, Кари рядом не было.