Но мир вокруг стал вращаться все быстрее… И вот мы с Лили уже в роскошном саду, полном цветущих и плодоносящих деревьев. Посреди небольшой поляны, заросшей сочной зеленой травой, стоял громадный золотой трон, сплетенный из золотой филиграни и фигурок, изображающих различные стадии секса.

– Добро пожаловать в мое царство, – отпустила меня Лили, мгновенно меняя обычную одежду на полупрозрачную накидушку. – Чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях.

– Вы кто? – не стала я рассусоливать. Что-то мне подсказывало, что она мне не друг. Скорее враг. И враг весьма опасный.

– Ты, возможно, слышала обо мне, – широко улыбнулась знойная брюнетка, присаживаясь на трон, – как о Лилит.

– Первая женщина? – оторопело прошептала я, сопоставляя в уме факты.

– И первый суккуб, – согласно кивнула Лили… Лилит, разглядывая свои безупречные ногти.

Лили, эта жирная несуразная корова, покупающая жиголо, и есть та самая знаменитая Лилит? Я поперхнулась смехом. Только мне могло так повезти. Кочергой да через заслонку, если на целом поле в сколько-то гектаров есть одна-единственная мина, то я обязательно на нее наступлю!

– Не может быть! – никак не могла я прийти в себя. Такого просто не могло быть. Не со мной. Я явно была не готова столкнуться с такой исторической древностью.

– Я все слышу, – звонко фыркнула знойная брюнетка. – В моем царстве от меня секретов нет. А ты, – презрительно зыркнула она в мою сторону, – вообще для меня одноклеточное. Простейший организм.

– Так зачем я вам? – Я решила потом обидеться на подобную характеристику, а для начала все же собрать информацию.

– Ты мне не нужна даже даром, – охотно поделилась со мной похитительница. Восторженно закатила глаза. – А вот Ладомир…

– Что Ладомир? – прищурилась я, начиная испытывать неприятное сосущее чувство. Как будто меня лишали чего-то жизненно необходимого.

– Он великолепен, – довольно потерла ладошки Лилит. – Мало того что красавец, каких поискать, так еще и способности уникальные. – Она облизнула губы. – А я обожаю уникальные экземпляры самцов. Это будет венец моей коллекции!

– Какой коллекции? – Я уже начинала злиться, потому что беспокойство за мужа зашкаливало.

– Моей. – Знойная брюнетка махнула в сторону рукой – и стена деревьев разошлась, открывая комнату, заполненную множеством мужчин, застывших в одной позе. – Здесь я держу достойнейших из достойных, – с гордостью сказала она. – Самые красивые мужчины, самые достойные, самые мужественные, необычные, самые-самые-самые… – Еще один взмах, и все исчезло. – Но у меня никогда не было такого, как Ладомир.

– И, надеюсь, не будет, – пробурчала я, зябко поводя плечами.

– Не надейся, – отрезала суккуб, хищно ухмыляясь. – Он придет за тобой, потому что любит. – Она встала и расправила свои непонятно откуда взявшиеся крылья. – И останется здесь!

– Не придет, – вступила я в спор. – Потому что не любит!

Печаль, паника – все внутри меня смешалось. В голове полный раздрай и хаос. И глупая иррациональная надежда. Впрочем, надежда рациональной не бывает.

– Много ты понимаешь, слепая курица, – широко улыбнулась знойная брюнетка. – Чтобы такой, как он, женился на такой, как ты, он должен очень сильно любить. Да в его мире люди приравнены к животным – глупые, малоразвитые твари!

В ноздри проник запах цветущих яблонь, сирени и кипарисов.

– Он просто хотел секса, – не сдавала я свои позиции, не желая ей верить.

– Да?! – жалостливо посмотрела на меня Лилит. – То есть просто для секса он связал себя с глупым человеком? Мужчина, имевший тысячи покорных и доступных женщин, женился на тебе исключительно для того, чтобы затащить тебя в постель? – Она наклонилась в мою сторону и полюбопытствовала: – Тебе самой не смешно?

Запах сирени, перебивая остальные, стал удушающим настолько, что я закашлялась.

– Нет, – упрямо мотнула я головой, – мне не смешно! Потому что… – Ее слова проникли в душу и одновременно согрели ее и заморозили. Согрели, потому что Ладомиру действительно незачем было на мне жениться: ни денег, ни власти, ни способностей. Только гонор, вредность и неуступчивость. А заморозили потому, что если это правда, то я его потеряю, не успев найти.

– Вижу – дошло, – хихикнула Лилит, взмахом руки развеивая благо… зловоние. – Вот скажи мне, о глупейшая из глупых, зачем такому исключительному мужчине привязывать к себе женщину, если он ее не любит? Для секса? – спросила она сама у себя и тут же ответила: – Ты бы ему и так уступила. Скажешь нет?

Я опустила глаза. Правда била больно. Наверное, все мое внутреннее сопротивление шло именно оттого, что он преподнес мне то, что я так отчаянно желала, но не хотела признаться честно самой себе. Я так привыкла добиваться всего сама, что такой подарок стал для меня неожиданностью, и я не смогла осознать его ценность, слишком боясь обмана, подставы… какими при взгляде со стороны все и казалось. Зато, взглянув на наши отношения изнутри, вспомнив общую подоплеку событий, я охотно согласилась с демоницей. Понять и принять это оказалось слишком болезненно. И поздно, ой как поздно…

– Во-о-от! – протянула похитительница, выпрямляясь и протягивая руку, в которой мгновенно возник бокал вина. – А даже такая безмозглая кукла, как ты, – отпила она глоток рубинового напитка, – должна знать… если не можешь оценить и удержать, то всегда найдется та, кому это по силам.

– Но зачем вам мужчина, любящий другую женщину? – выкинула я свой последний козырь.

– Это ненадолго, – нахально ухмыльнулась брюнетка. – Все мои экземпляры когда-то кого-то любили… пока не попробовали меня! Я изначальный суккуб, меня невозможно не хотеть! Любовь, – она презрительно сморщилась, – эту дешевку можешь оставить себе!

– Он не… идиот, – начала я, рассчитывая, что у Ладомира хватит ума не ввязываться в эту авантюру. – Не такой… дурак, вот увидишь!

– И вообще, тебе следовало застрять в одной из реальностей, – внезапно сказала Лилит, выпуская кинжально-острые когти. – Я так старалась все сделать правдоподобно. Я подобрала все мельчайшие детали, нажала на все твои уязвимые точки: любовь, дети, власть, богатство! Ты должна, ты обязана была влипнуть, вовлечься и навсегда остаться в окнах! Должна!

«Навсегда остаться в окнах?! – Меня обдало морозом. – Боже мой! А ведь точно, это совсем не походило на отстраненный просмотр видеоряда. Меня насильно всасывало в каждую ложную реальность, и я очень быстро в них терялась, растворяясь в новой действительности и забывая себя».

А Лилит продолжала разоряться:

– Я раскинула столько приманок, хоть с одной ты должна была позабыть себя и отождествиться, чтобы мучиться вечность в придуманном мной аду! Но у тебя даже на это не хватило ни мозгов, ни духу!

– Или хватило, – зло скрипнула я зубами, соображая, кого мне нужно благодарить за марафон фильмов ужасов.

– Да счас! – клацнула зубами демон. – Если бы Ладомир тебя каждый раз не вытягивал, ты бы где-нибудь точно застряла! Или из-за упрямства, или из жадности, или из жалости…

– Что ты хочешь, демон? – раздался позади меня родной голос.

Сердце отчаянно заколотилось, разрываясь от страха и тревоги. Он пришел! Несмотря ни на что, рискнул всем – и пришел! Как глупо и обидно. Со всего размаха диэр вломился в расставленную ему ловушку. Неужели демоница сказала правду?

– Тебя, – плотоядно оскалилась Лилит, выпячивая наружу свою «корму». Хм, впечатляет!

Я обернулась. Около одного из деревьев стоял Ладомир, сложив на груди руки и сохраняя невозмутимое выражение лица. Лишь прошелся взглядом по мне, отыскивая повреждения.

– Ладо… – кинулась я к нему со всех ног.

Но была остановлена его повелительным жестом. Он перевел взгляд на брюнетку, неторопливо шагая мне навстречу. Уверенный взмах руки:

– Я могу уйти с ней отсюда безо всяких условий.

– Можешь, – легко согласилась эта беспринципная шантажистка. Насмешливо постучала себя пальчиком по губам. – Только вот ведь в чем вопрос… Уйти-то ты сможешь, а вот сможешь ли свою жену сохранить?

Она отрастила на указательном пальце острый коготь и, нацелив на меня, провела им сверху вниз, не касаясь.

Рукав моей рубашки окрасился кровью, а руку пронзила острая боль.

– Ой-ой-ой! – трагично закатила глаза Лилит. – Какая незадача! – Участливо спросила: – Поранилась, деточка?

Ладомир внезапно оказался рядом, разрывая ткань и обнажая глубокую, сочащуюся кровью царапину. Его ладони накрыли рану, посылая исцеляющее тепло.

– Как мило, – язвительно фыркнула похитительница. Соединила средние пальцы обеих рук, глядя на них. – А сможешь залечить, если я вырву ей сердце? Откручу голову?..

– Я могу ее спрятать, – ответил диэр, прижимая спиной к себе и успокаивая бьющую меня дрожь своим крепким сильным телом.

– Это куда же? ГДЕ? – сделала Лилит большие глаза. Картинно прикусила губу. – Вспомнила! Нигде! Некуда ее прятать! – Снизошла до объяснения: – Там, где есть хотя бы намек на секс, моя вотчина. Есть ли хоть один мир без этого?

– Нет, – прошипел в ответ князь. – Такого мира нет.

– Ну если нет, – довольно откинулась на спинку трона Лилит, – тогда твоя любимая женушка будет в опасности везде. Я всегда получаю то, чего хочу!

– Ты не сможешь меня удержать, – криво ухмыляясь, предупредил диэр. – Я всегда… – Он прямо у нас на глазах стал переходить в форму чертика, не закончив трансформацию, только наметив – перетек в Мыра. Потом показал синие черты русала, следом возвращаясь в свой традиционный облик рыжеволосого золотоглазого князя диэров. – Всегда свободен.

– Конечно, – весело хихикнула брюнетка, – именно поэтому ты принесешь нерушимую клятву, что будешь находиться со мной, пока я этого хочу! – Сверкнула глазами. – А хотеть я буду вечно!

– Это… шутка такая? – с затаенной надеждой спросила я. – Вы сговорились?

Лилит неприятно улыбнулась, внимательно рассматривая свои ногти, а диэр только покачал головой. И я сразу поверила. В том, как он это сделал… чувствовалась горечь, даже я ее остро ощутила. Ее и огромную боль в сердце. И все это было по-настоящему, игры и шутки кончились.

– Не делай этого! – вцепилась я в него двумя руками. – Не надо!

– Как ты узнала? – проигнорировал мою реплику Ладомир, еще теснее прижимая меня к себе и обращаясь к суккубу.

– Подслушала разговор на пляже, – хмыкнула шантажистка, стерва с холодными бездушными глазами. – Вы не поверите, как много интересного можно узнать, просто оказавшись в нужном месте в нужное время!

– О боже!.. – простонала я, с ужасом вспоминая свои неуместные, как я теперь понимаю, откровения с Милосом. – Почему я не прикусила себе язык тогда?

– Наверное, чтобы не отравиться? – открыто издевалась суккубша.

– Хорошо, – согласился Ладомир, зарываясь пальцами в мои волосы, – я принесу тебе клятву после того, как проведу ночь со своей женой в последний раз.

– Согласна! – радостно хлопнула в ладоши Лилит. – И даже обещаю не подслушивать и не подглядывать. Вот ваша комната, – махнула она рукой, открывая нам портал в переходы какого-то здания. – Наслаждайтесь, дети!

– Пойдем, – потянул меня за собой муж, не желая больше говорить в присутствии суккуба.

– Ладомир, – попыталась я его остановить, – ты не должен…

– Должен, Леля, – внимательно посмотрел он на меня. В золотистых глазах вспыхивали и гасли яркие искорки. – Я не просто должен, я обязан тебя защитить.

Наверное, я должна была отказаться. Сто процентов. Не травить душу ни себе, ни ему. Проявить себя такой же бессердечной ледяной стервой, сволочью без капельки сострадания – это был бы крепкий стимул для Ладомира передумать, спокойно избавиться от навязываемой сделки и сбежать отсюда, не давая никаких клятв. Сексуальное рабство – это не для князя диэров, он не готов к такому и не будет готов никогда.

Да и кто бы к этому был готов, даже из-за любви к женщине? Захотелось самоубиться. Почему я была настолько слепа? Почему постоянно отказывалась от того, что преподносилось мне на открытых ладонях? Хотя… как голодающему трудно отталкивать от себя и глумиться над роскошным обедом, так и мне невозможно сейчас отказаться от Ладомира. Бросить все, забыть и вернуться в холодное, тесное жилье, полное печальных воспоминаний о бабушке, и провести там свою жизнь – я так больше не смогу, скорее сдохну от тоски.

В голове постоянно крутились варианты, как выйти из этой ситуации. В конце концов, я не нужна Лилит сама по себе, поэтому есть шанс уцелеть… не очень большой, правда. Если я оставлю его, откажусь, пусть и ценой своего счастья, то, возможно…

– Нет, Леля, – наклонился ко мне Ладомир. – Ничего из того, что ты задумала, не сработает. Ты просто еще не поняла, что такое быть замужем за диэром.

– Так расскажи мне, – вскинула я голову. – Я хочу знать.

– Все потом, родная, – подтолкнул он меня в нужную сторону. – Все потом…

Я открыла рот, чтобы по устоявшейся привычке начать возражать, но эта задача оказалась дьявольски сложной, практически непосильной. Я чувствовала его дыхание у своей шеи; сильное, крепкое тело, прижимающее меня к себе. Слышала низкий бархатный (скажем честно – любимый!) голос, от которого поднимались волоски на всем теле. И сдалась, можно сказать, впервые в жизни. Не стала настаивать или спорить. Просто покорилась его силе. И почувствовала себя слабой, желанной, защищаемой. И… любимой.

И еще… я кожей чувствовала: мой отказ ничего не изменит. Он так решил. Dixi. Но и я решила: не признаться во взаимности тому, кто добровольно согласился обменять себя на меня, обрекая тело на рабство и, возможно, даже пытки – грандиозная, непередаваемая подлость.

А также мне надоело себе врать. Да, я хотела его всегда, любыми способами и при любых возможностях. Не потому, что он мой, а потому, что я его. Со всеми потрохами и сомнениями. Но – да, я принадлежу ему. Возможно, и сопротивление мое исключительно из-за того, что мне, такой независимой и сильной, было трудно представить себя за чьей-то спиной. Вот только упустила я одно обстоятельство: стоять за спиной – не значит быть ненужной, если тебя прикрывает любимый мужчина. Это значит – тебя берегут.

– Не хочешь отказаться? – Жаркий шепот над ухом.

– Ни за что! – отрезала я. Покосилась с хитринкой. – Должен же быть у тебя стимул меня ждать.

– Я не хочу тебя ждать, солнышко, – погладил он меня по спине, все настойчивей подталкивая в нужном направлении. – Я хочу быть с тобой рядом вечность.

– Идите по светящимся алым стрелочкам, – мурлыкнула Лилит, пропадая из нашего поля зрения. Она намеренно медленно превратилась в смазанную, размытую фигуру, развеиваясь и улетая дымкой в сторону цветущих яблонь, на которых чирикали густо сидящие на ветках воробьи и мелькали черные скворцы. Или дрозды?

И мы пошли. Стук наших шагов тонул в вязкой ватной тишине, оглашая ее шумом не больше, чем хлопок ладонью по мягкой поверхности.

Мы проследовали за огненными указателями, которые висели в воздухе, мигая, словно уличные светофоры, протопали темными извилистыми коридорами подземелья, перекрученными, будто ветви карликового дерева, после чего пришли к предназначенным для нас апартаментам. Об этом ясно говорил интересный огненный знак перед входом. Там был э-э-э… определенный парный символ, как бы пояснить… нечто сродни неприличным знакам на футболках «продвинутых» подростков, упрощенный, но о-очень красноречивый.

– Как мило, – фыркнула я, скрывая насмешкой надвигающийся мандраж. – Это чтобы не промахнулись?

– Это чтобы напомнить о том, зачем я здесь, – сжал зубы Ладомир, толкнув дверь и затаскивая меня внутрь. После чего взмахом руки запер дверь магией, не стал возиться с замками. – Против Лилит замки не помогут, – ответил на незаданный вопрос. – Не хочу свидетелей, возникающих между нами в самый неподходящий момент.

Войдя, он прижался спиной к входной двери и остался в этом положении. Стоило мне переступить порог, моя одежда переменилась: вместо брючного костюма с жилеткой я оделась в шелковый алый сарафан с более темным болеро. Под ними прекрасное полупрозрачное сливочно-белое белье и белые же кружевные чулки на поясе. Платье слегка просвечивает, и все прекрасно видно!

Это кто такое учудил? Судя по круглым глазам диэра и учащенному дыханию, не он.

– Хоть за это могу сказать Лилит спасибо, – криво улыбнулся муж, буквально раздевая меня взглядом.

Меня обдало жаром, и я была готова прямо здесь и сейчас, но все же решила еще немного поиграть и крейсером-ракетоносцем проследовала внутрь помещения. Перед глазами висела какая-то дымка, я шла буквально вслепую, даже самого номера не видела. Когда обнаружила, что рыжий диэр остался у входа, рассерженно повернулась к мужу:

– Ты так и будешь там стоять, изображая эльфийскую девственницу, король Кофетуа?

– А ты знаешь, как нервничают эльфийские девственницы? – приподнял он брови, поддразнивая.

– Нет, но ты, я думаю, знаешь, – пробормотала я, ощущая себя будто на сковородке. Вроде бы уже готова, но в то же время страшно и не хватает воздуха.

Сейчас я нервничала. Очень-очень нервничала. И странное поведение мужа ничуть не способствовало моему спокойствию. Ситуация в высшей степени неловкая, и незачем ее усугублять.

– Не знаю, – откровенно ответил он. – Мне никогда не приходилось иметь дело с эльфийскими девственницами. – Поделился: – Но, по слухам, они очень буйные и требовательные.

– Хорошо, – насмешливо фыркнула я. – Тогда не стой как нормальная девственница, – поправилась. – Мы что-то будем делать или как?

А в ответ тишина. Слава богу, хоть мертвые с косами в свидетели не набиваются.

Ладомир всеми своими метр девяносто продолжил маячить арктической глыбой сияющего льда на горизонте. Я с подозрением покосилась в его сторону. Не понимаю, не принимаю этой нелепой игры, ночь любви была нужна мне или ему?

Эту мысль я не озвучила, но он все равно ответил:

– Нужна нам. Не тебе, не мне – нам. Поодиночке ее не будет. Когда один подчиняется обстоятельствам, а второй пользуется случаем – такая связь не нужна никому. Если ты хочешь поиграть в жертву – лучше сразу уходи. Никаких жертв я не приму. Реши для себя: ты меня любишь или нет. Если «да» – оставайся, и я буду тебя любить как никогда. Если нет – я позову Лилит, и мы сразу расстанемся. Определись. Пока ты не решишь для себя этот вопрос, я отсюда не отойду. – И прижался к двери, выровнявшись словно пионер на слете. Угу. Только красного галстука не хватает, руки, поднятой наискосок, и клича: «Будь готов!»

Чуть не откликнулась: «Всегда готов!» – и не разделась в доказательство.

Бред какой-то! Опять он все поставил с ног на голову! Почему? Зачем?

Но Ладомир, полуприкрыв глаза, стоял молча, ожидая ответ. Играет? Скорее нет, от него явно фонило смесью неуверенности и отчаянной надежды. Ладно, но и отдавать все просто так я тоже не собиралась. Пусть моя обида и чуть-чуть зарубцевалась, но хотелось слегка подразнить и заставить если не умолять, то хотя бы желать до потери рассудка.

Пряча расползающуюся улыбку, я развернулась и гордо продефилировала обратно, демонстративно виляя бедрами, по дороге приспустила с плеча болеро и чуть изогнулась в немом призыве.

Ну и… как в том анекдоте: «А как дышал-то, как дышал!» И такая выдающаяся заинтересованность снизу при полнейшем спокойствии сверху.

Что сказать, щедрый подарок нам сделала Лилит: номер люкс в отеле для молодоженов. Нет, никаких пошлых бордово-алых балдахинов, набивших оскомину хрустальных лебедей, сердечек из роз и белопенных покрывал а-ля «прощай, невинность». Не было там и стеллажей свечей или как попало разбросанных веников цветов. Лилит же суккуб и, как суккуб, прекрасно способна прочувствовать, кому что надо.

Стены из грубо отесанного светлого камня. Полы из гладко ошлифованных досок медового цвета. Большая часть крыши в нашем номере – под наклоном, стеклянная. Как и вся стена напротив. Если встать спиной к двери, видна огромная панорама моря. Тут же, под самым окном – большая белая ванна на двоих. Огромная аскетичная кровать в японском стиле у стены. Столик с кувшином сидра, бокалами и фруктами. Там же сырная и мясная нарезка, толстые ломти пышного ноздреватого домашнего хлеба с одуряюще аппетитным запахом. Все.

Настоящий подарок на прощанье. И мы этим подарком сейчас воспользуемся.

Что это? Запах диэра чуть не отвлек от беседы. Это обязательно – пахнуть настолько приятно и вкусно? Ткнув ему в грудь пальцем, я спросила:

– Ты меня любишь? – Вот так. Выстрел в упор из всех стволов навылет. Нет у нас больше времени для недомолвок, недоговоренностей и экивоков. Или в «яблочко», или в «молоко».

– Да. – Он стоял неподвижный как статуя. Словно камень. Почти не дышал, только губы двигались. Значит, все же в «яблочко». Душу омыло волной счастья и хрупкого равновесия.

– Не жалеешь, что стал моим мужем? – От волнения я слегка задыхалась, глядя ему в лицо и отчаянно пытаясь выискать подтверждение его слов.

Он сглотнул, но все-таки ответил:

– Не жалею.

– Почему? – не сдавалась, желая получить ответы на столь важные для меня вопросы.

Золотые глаза распахнулись. Доигрался, блин!

– Что «почему»? – Похоже, кому-то всерьез коротнуло мозги, непонятно только – мне или ему. Начнем сначала.

– Расскажи, когда ты меня полюбил, в какой момент? – Допрос третьей степени. Если сейчас не сбежит, то быть по сему. Зато никто не обвинит меня в предсказуемости. Не все же мне быть игрушкой, я и сама могу играть по тем же правилам. Предупредила: – И если скажешь, что с первого взгляда, – то я сразу уйду. Ненавижу, когда лгут.

По-моему, в мире Демиургов Магрит и Дилана все долгожители временами сильно тормозят, и в этом главная проблема и причина моих бесконечных мытарств. Душевно тормозят, ну очень сильно. При полных оборотах на холостом ходу.

По телу Ладомира пробежала дрожь. Аг-га! Так и знала: не все гладко в Датском королевстве!

Мой палец по-прежнему упирался в широкую мужскую грудь, и диэру не удавалось скрыть учащенного сердцебиения, как бы ему ни хотелось. Вот теперь можем обсудить наши отношения.

– Говори.

Муж облизнул пересохшие губы и со свистом втянул в себя воздух.

– Не с первого и даже не со второго. Но полюбил. Когда – не знаю. – Качнул головой. – Опомнился лишь тогда, когда стало поздно. Когда чуть все не погубил и понял, что признаться в том, что было, не могу, иначе потеряю тебя навсегда.

Легкий бриз шевелил у стены кипенно-белые газовые шторы. Нас обволок легкий аромат цветов – не то сон-травы, не то подснежников. Опять магия. Я впитывала прорвавшиеся откровения, словно томимый жаждой путник влагу, словно увядший цветок воду. Пила и готова была дальше пить.

– Я… – Мышцы его рук напряглись, как натянутые толстые корабельные канаты. Он шевельнул ими и замер опять. Широко раскрытые золотые глаза смотрели в упор, не мигая. Тонкие ноздри породистого носа раздувались. Вскоре гнев, или то, что мне таковым показалось, остыл. Диэр снова полуприкрыл глаза, умело скрывая под тяжелыми веками рвущееся отчаяние. – Извини, не могу о таком говорить. Не привык. Прости.

Ах ты ж непривычный мой! По-моему, он ждет от меня всплеска ярости, криков, обвинений, бабских слез, мелкого шантажа. Правитель, везде и всегда правитель. Ждет худшего и приготовился загодя. Даже когда принес на ладони сердце. Я бы так не смогла, слишком страшно и одиноко постоянно ожидать от других подлости и с этим знанием жить. Что ж, зато теперь есть большой шанс его удивить. Просто огромный.

Я крепко обняла мужчину за талию, прижимаясь к его груди. Зажмурилась и шепнула:

– Люблю.

Громким шепотом:

– Что? Повтори! – По-моему, у него перехватило спазмом горло.

Я широко ухмыльнулась, поднимая голову.

– Ну, ты же у нас телепат? Или эмпат? И со слухом все в порядке… – Повторила, четко разделяя слова: – Я. Тебя. Люблю.

Он молчал, сдерживая бешено бьющееся сердце, скорее всего, не в силах поверить в свое счастье. Хотя при его способностях было весьма странно, что он не знал об этом гораздо раньше, чем я призналась сама себе.

– Я знал, – хрипло подтвердил князь мою догадку, – но никак не мог подумать, что ты так легко скажешь об этом. С твоим упрямством… – Он замолчал, остановленный какой-то мыслью. Тревожно спросил: – Это же не из жалости? Не потому, что я остаюсь здесь?

– Из жалости, – отрезала я, все крепче прижимаясь к его груди, – я могу удавить Лилит на ее деревьях. Ведь есть же у нее здесь хоть одна осина? Или, – у меня загорелись глаза от перспективы, – запихать ей в глотку яблоко. Или придавить троном…

– Ш-ш-ш, – остановил меня муж. – Ты с ней все равно не справишься…

– Справлюсь, – уверенно сказала я, не желая из-за какой-то грудастой стервы терять свое трудное счастье. – Ты просто дождись меня. Я обязательно вернусь, чего бы мне это ни стоило.

Ладомир растерянно провел рукой по лицу – волнующий жест сдачи на волю победителя. И неверия. Еще бы, я думаю! Блондинка, вызволяющая диэра? Курам на смех. Но это он напрасно дергается. У него за спиной Прекрасная Леля Блин!

– Ты не спорь, ты поверь. Просто жди.

– Леля, не на…

Я толкнула его бедрами, обвивая шею:

– Где моя ночь любви? – переключая на другое.

На этих словах он стиснул меня так, что стало тяжело дышать. Мы застыли, глядя глаза в глаза. Ощущение гладкого зеленого шелка под руками, запах свежескошенной травы, горного меда и дикого апельсина. Чуть-чуть горьких специй.

– Ладомир, я…

Палец на моих губах:

– Молчи.

Диэр поменял нас местами и, поворачивая меня к стене лицом, хриплым шепотом попросил:

– Обопрись на стену.

Внутри меня что-то задрожало – не то от страха, не то от предвкушения.

– Леля, ты… – Тесно прижался сзади. Я мурлыкнула, прогнув спинку, и в ответ раздался всхлип, похожий на мой.

– Сокровище? – дразняще переспросила я, снова делая волнообразное движение спиной.

А дальше… это было чудесно и непередаваемо. Мы творили волшебство. Потому что настоящая любовь и есть волшебство, которое под силу не каждому.

Через какое-то время Ладомир устроился в изголовье кровати, усаживая мою персону, и некоторое время сидел, уткнувшись носом мне за ухо. Вскоре он отстранился, откинувшись на спинку кровати.

Я безмолвно запустила руки в медные кудри его волос, пропуская между пальцами тугие завитки. Загадочный взгляд его потемневших золотых глаз из-под полуприкрытых век был полон страсти и тайны.

Ладомир слевитировал столик с фруктами и вином и разлил темно-красное густое вино из кувшина в бокалы. Я решила: самое время поговорить. Сказала то первое, что занозой сидело в сердце:

– Мы можем не увидеться больше, ты понимаешь?

В ответ прилетело удивленное:

– Это еще почему?

Я поделилась своим видением проблемы:

– Людской век недолог, еще лет двадцать – шестьдесят, и все. Мне в любом случае больше не прожить.

Потрясенное:

– С чего ты взяла? – Ладомир потер лоб и запустил руку в свою шевелюру, словно собираясь ее проредить. Нервно отхлебнув ежевичного ягодного эликсира, моргнул. – Ты моя жена! Тебе жить и жить. Двадцать, шестьдесят… не смеши! Ты проживешь даже дольше меня. Если случайно не убьют – твой возраст перевалит за десятки тысяч лет!

Я поперхнулась, пролив немного вина ему на… скажем, колени. СКОЛЬКО? Он точно издевается.

– Но как?

Ладомир разразился лающим смешком.

– Ты думаешь, почему женщины всех рас и мастей так стремятся к диэрам? Из-за нашего обаяния? – Он покачал головой. – Вовсе нет. Какие бы мы ни были успешные, красивые, умные…

Ну вот, началось…

Диэр мрачно ухмыльнулся:

– Одна ночь с диэром – и срок жизни красавицы удваивается, причем до самого конца она остается молодой и красивой.

– Что? – Во мне кипящим ключом неожиданно взбурлила ревность, смешанная с жгучей обидой. И скольких он так осчастливил, интересно? Всю страну? Полстраны?

Муж осыпал меня поцелуями и так увлекся, что пришлось его даже немного отпихнуть.

– А если девушка вышла замуж за диэра… – Мужчина с трудом продолжил, вспомнив, о чем мы говорили перед тем, как он отвлекся. – Ей гарантирована практически вечная жизнь. Повторяю, если случайно не погибнешь!

– Разве такое возможно? – вытаращила я глаза в непритворном изумлении. Наверное, я сейчас напоминала Къяффу в обличье осьминогопаука.

Ладомир тут же попытался меня отвлечь, ласки становились все более смелыми. Похоже, он так пытается что-то скрыть. Или старается благополучно забыть о том, что случится дальше?

– Не отвлекайся, – отодвинулась я от него. Надо сказать, что это простое действие далось мне с громадным трудом. – Повторяю свой вопрос: такое возможно?

– Да. – Взволнованный бархатный голос. И новая попытка уйти от темы обсуждения: – Поэтому прошу, умоляю сюда не приходить! Еще неизвестно, что взбредет в голову этой су… Лилит. Попадись ты ей в лапы – и я буду бессилен.

Я сидела в полном ошеломлении. Подумать только – вечная жизнь! Моя бабушка умерла в семьдесят восемь и воспринимала свой будущий уход с радостью, старческая немощь ее доконала. Господи всемилостивый, быть молодой и красивой – не одну сотню лет и даже не две… Тысячу лет? Больше? Нет, человеческому уму непостижимо – так долго жить. Затряслись руки.

– И ты связал себя со мной, – медленно сказала я, переваривая информацию, – на такой безумно долгий срок? Ты рискнул?..

– Без сожаления, – подтвердил муж. – Когда к нам приходит чувство, оно одно на всю жизнь. Потеряешь – и будешь всю жизнь мучиться. А потом уйдешь и не оставишь после себя никого.

– В смысле? – не поняла я. У меня от всей этой ошеломительной информации уже мозги стали желеобразными. Скоро начнут испаряться.

– Моя раса может иметь детей исключительно в браке с любимой женщиной, – неохотно объяснил Ладомир, не оставляя попыток отвлечь меня от этого разговора. – Для остальных я стерилен.

О! Мой! Бог!

Мои глаза потянулись к столику, а руки к пустому бокалу. Надо это откровение срочно чем-то запить.

Видимо, диэр уловил мое ошеломление и посему решил перенаправить сложные эмоции совсем в другое русло.

– Нет, Леля. Тебе хватит. У нас с тобой только одна ночь, надо спешить. – При этом он впихнул мне в рот пару ломтиков сыра с ветчиной и дал закусить очищенной апельсинкой.

А потом… Ладомир приподнялся надо мной на напряженных руках и все время смотрел мне в глаза, не отводя взгляда, словно пытался заглянуть в душу. Это и завораживало, и пугало. В его глазах горел негасимый огонь, то пламя, которое может согреть в зимнюю ночь у костра, а может и сжечь дотла.

– Леля, посмотри на меня… – От одного вида наших сплетенных тел я могла бы получить сокрушительную разрядку.

– Леля… – У меня перед глазами начала расплываться радуга, эта радуга разрасталась все шире, захватывая всю меня с головы до пят.

– Леля, ты – моя. – В его голосе проскочила странная напряженность, словно для него было мукой ждать от меня ответ.

– Единственная моя… – Он не говорил – утверждал. И я верила.

И до самого конца мы смотрели глаза в глаза, разделяя сладкую до болезненности страсть и наслаждение – и ничто, даже смерть, не смогло в то мгновение нас разделить.

Затем мы были в море… опять на ковре… на песке… в общем, всего и не упомнишь. Под утро я вяло лягалась и отбивалась с криками: «Тиран! Сатрап! Хватит!» А меня, удерживая за талию, сладко уговаривали: «Лелечка, это в последний раз, погоди, тебе понравится…» Да-да, помнится, почти с теми же словами на меня броню валькирии эльфы примеряли, ага…

Нет, мне понравилось, конечно. Лад не врал. Но это не отменяет того, что за ночь для порядочной женщины вот так сразу, единовременно, получить порцию порядка десяти заходов – удовольствие однозначно лишнее. Умопомрачительное. Классное. Божественное.

Зато диэр был счастлив, как гном в драконьей сокровищнице. Как слон. Как два слона. Как три… и слоненок со стадом озолотившихся гномов в придачу. Мы уснули, словно умерли, тесно прижавшись, убаюканные шумом предрассветного моря.

– Ну, голубчики, – ворвалась в наше убежище около полудня страшно довольная чем-то Лилит, – ваше время истекло! – Чуть не закапала слюнями моего мужа. – Хорош! – И потребовала: – Клятву!

– Не делай этого! – вмешалась я, зябко натянув на плечи кремовую шелковую простыню. – Не надо…

– Прости, – грустно улыбнулся Ладомир, окутывая меня дымкой печали и сожаления. – И прощай. – Он впервые открыто признался при посторонних: – Я люблю тебя, Леля.

И как мне жить с этим? Как мне жить без него?

– Я тоже тебя люблю, – прошептала я, не замечая стекающих по щекам прозрачных капель.

– Видишь, мы все-таки пришли к согласию, – стер мои слезы муж, вставая и не замечая своей наготы. – Не плачь, тебя дома ждет от меня подарок.

У Лилит глаза из орбит чуть не вывались от такого зрелища. Ладомир слегка повел плечами – и вот уже на нем черный костюм безо всякой отделки, а рыжие волосы связаны в низкий хвост черной лентой.

Но вид обнаженного князя диэров после этой ночи навсегда запечатлен у меня в сетчатке глаз и будет преследовать меня своим светом вечно, как луна в звездном небе.

– Я, Ладомир, князь диэров, – спокойно начал чеканить слова мой муж, сильный и уверенный, – клянусь Лилит, королеве суккубов, что не покину ее владения без ее на то воли при условии того, что демоница Лилит с ее наемниками, подчиненными и подданными или иными, имеющими к ней прямое или косвенное отношение лицами, навсегда оставят в покое Ольгу Соколову, не причиняя ей беспокойства и вреда действием или бездействием. Я сказал!

Я тихо плакала. Не могла не плакать.

Что-то громыхнуло вдали. Раздался стон: «Что за идиот!» – и все стихло.

– Принято! – хлопнула в ладоши счастливая Лилит, выглядящая кошкой, объевшейся халявной сметаны. – Леля свободна!

Шелковая простыня пропала. Я волей магии князя диэров очутилась не в том пуританском брючном комплекте, в котором попала сюда, и не в развратном алом сарафане, каким наградила меня Лилит, а в типично диэрском, довольно приличном одеянии: длинной шелковой рубахе с длинными рукавами, в штанах и расшитой золотом безрукавке. За спиной коса. На лице такой себе прозрачный намордник, а волосы, руки, ноги и грудь все в дорогих звенящих украшениях с бриллиантами, сапфирами, рубинами и радужными камнями, словно я индианка со стажем.

Я мысленно застонала: ну молодец, ну удружил! Теперь мимо меня ни один вор не пройдет, все будут мои! Короткий виноватый взгляд мельком – и блестящие украшения с намордником пропали.

– Ладомир! Я верну… – И реальность плавно сдвинулась, меня выкинуло в замок князя, в нашу спальню.

Его спальню, посредине которой сидел печальный желто-малиново-синий Монь, переминаясь передними лапами. Пасть с острыми клыками грустно распахнута, огромный фиолетовый язык вывален наружу. Я уже и забыла, какой он большой: ростом выше лошади, на медвежьих лапах. Под маленькими красными глазками, спрятанными под крутыми надбровными дугами, темные потеки от слез. Бивни печально обвисли, уши раскинуты пропеллером. Голый хвост свернут кольцом. На приплюснутой харе зверюшки выражение вселенской тоски.

Только сейчас я обратила внимание, что на длинной шерсти Моня добавились малиновые разводы и полоски фиолетового, а в других местах шерсть стала белой. Начинаем собирать радугу?

Я вспомнила слова Ладомира о прощальном подарке, бросилась на шею Моню и заревела белугой, выплескивая свою душевную боль.

Монь сел на задние лапы, прижал меня к своему пушистому брюху и начал укачивать в своих надежных объятиях, так напоминающих объятия моего мужа. Хотелось свернуться черепахой и укрыться под толстым костяным панцирем, чтобы никого рядом, кроме Моня и тоски.

– Леля, – кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу, отрывая от щемящего переживания горя, – у тебя гости…

– Не хочу никого видеть, – пробурчала я, пряча лицо в густой шерсти, пахнущей Ладомиром. – Пусть зайдут позднее…

– Лелечка, – меня сильнее потрясли за плечо, – там упрямые эльфы и воинственно настроенные дроу. И один придурочный смесок, думающий, что он пуп любой земли.

– Черт! – повернулась я, взглянув в сочувствующие внимательные глаза Къяффу. – Сейчас выйду. – Попросила Моня: – Поставь меня, пожалуйста.

Зверь беспрекословно послушался, опустил меня на пол и легонько лизнул в щеку. Я одернула жилетку, откинула с лица спутанные волосы и сообщила:

– Я готова, – упрямо стиснув зубы.

– Хорошо, – погладил меня по спине паос в человекообразном обличье, то есть одетый по нашим меркам в черно-синюю кожу. – Тебе нужно решить с ними вопрос раз и навсегда. Ты слишком легкая добыча сейчас. Они не отступят сразу. – Он поцеловал меня в щеку. – Можешь рассчитывать на меня, Леля. – Решительно сжал челюсти. – Ладомир мне как сын.

– И вот сейчас этого сына будут заставлять отдавать супружеский долг, но не жене, – с ненавистью выпалила я, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Мстительно сказала: – Хорошо хоть он не сможет наделать Лилит маленьких лилитиков!

– Да он вообще не сможет, – пожал плечами паос. – Никак.

Я обалдело зашарила руками по сторонам, куда бы присесть. Нашелся пуфик, на него и опустилась.

– Что ты подразумеваешь под «никак»? – удивленно воззрилась я на него.

– То и подразумеваю, – сложил на груди руки Къяффу. Смилостивился и объяснил: – После того как вы поженились, Ладомир способен быть с одной-единственной женщиной, и эта женщина ты, Леля! Остальные для него не существуют!

Меня как кувалдой по башке шандарахнуло. Если это правда, а это правда, поскольку Къяффу незачем врать мне в таких вещах, то становятся понятны многие из поступков Ладомира, в том числе его злость и раздражение.

– Эльфы, – напомнил мне паос, пока я открывала и закрывала рот в изумлении.

– Спасибо, – выпрямилась я и пошла к двери. – Где меня ждут?

– В парадном зале, – галантно открыл мне створки мужчина. – Там вся их кодла собралась, поганой метлой не выметешь. Почуяли слабину, стервятники.

– Ворон ворону, – глухо сказала я, следуя за ним, – глаз не выклюет. – Свирепо оскалилась. – Всего лишь уши оборвет и рога посшибает.

– Только слезы перед ними не лей, – предупредил меня Къяффу, приостанавливаясь у самого входа. Двойные двери с замысловатой чеканкой бесшумно распахнулись. – А то признают слабой и невменяемой и запрут где-нибудь подальше. – Он вздохнул и ругнулся сквозь зубы. – И даже я не смогу тебе помочь. Ты все еще принадлежишь им по крови.

– Сейчас я им их кровь до капельки повыцежу, – злобно пообещала я, останавливаясь в коридоре и сжимая кулаки.

– Как ты могла?!! – выскочила на нас из-за поворота растрепанная и заплаканная Кувырла, волоча за собой топор. – Как ты могла с ним так поступить?!! Я же тебя предупреждала!

И что я должна была на это ответить? Только опустить глаза и стиснуть зубы.

– Ты недостойна моего племянника! – никак не могла успокоиться Кувырла, подкрадываясь ко мне. – Ты должна за это заплатить…

– Я уже плачу, – подняла я на нее несчастные глаза. – И…

– Все, девочки, – прервал наш разговор Къяффу, к чему-то прислушиваясь. – Посплетничали, и будет. У нас дела: сначала эльфы, потом Ладомир.

– Я верну его, – пообещала расстроенной родственнице, глядя прямо в глаза. – Любой ценой…

– Смотри, – прокрутила в пальцах топор Кувырла, – или пожалеешь!

– Сорча! – строго прикрикнул на нее муж. – Ты ничего ей не сделаешь в любом случае. Неужели ты не чувствуешь?.. – И какая-то недосказанность повисла в воздухе.

Кувырла застыла, склонила голову и принюхалась или прислушалась. Вдруг выпрямилась, расцвела и взглянула на Къяффу.

– Это то, что я думаю?

– Да, – коротко кивнул тот. – Но сейчас не время и не место для обсуждения. Нам срочно нужно решить вопрос с гостями, пока они не решили стать хозяевами! – Он строго взглянул на жену. – Приведи себя в божеский вид и приходи в тронный зал. Мне будет нужна твоя помощь.

– Хорошо, – как-то светло улыбнулась Сорча и испарилась, успев напоследок чмокнуть меня в макушку.

Что за странные смены настроения? Что вообще происходит?

Я уставилась на Къяффу с немым вопросом. Нет, он однозначно должен мне все объяснить! Хватит уже с меня недомолвок и недоговоренностей!

– А я все же требую! – раздался громкий голос Магриэля. – Это двор моей сестры! И моя семья ее законные опекуны!

Мысли мгновенно переключились. Я моментально собралась и с мыслями, и с духом.

– Ну все! – прошипела, теряя остатки терпения. Устремилась к двери, дернула со всей силы, входя в парадный зал. – Я им такой Двор Чудес устрою! – И опешила, резко останавливаясь.

Зал был… гм-гм, сугубо фэнтезийный, я бы даже сказала – голый. Без мебели, поставцов, этажерок и столов. Пол, стены, двери, потолок. Но зал фэнтезийный с большой буквы. Наверно, от большой фантазии. Не знаю, как это хозяева провернули, но искать пятый угол в данном помещении точно бы не получилось. Потому как снаружи, как мне показалось, зал был квадратный, с прямыми стенами, а внутри – вы не поверите! – круглый! Круглый!!! С колоннами, которые, будучи расставленными на равном расстоянии, концентрически охватывали весь зал. Просто целый лес колонн!

Ей-богу, если бы где-то увидела, решила бы, что дизайнер украл идею у Андрэ Нортон. Эту почтенную старушку я в старшем подростковом возрасте читала, пока могла. Вот как раз после нее классическое фэнтези и возненавидела.

На полу выложены разноцветным камнем те же самые окружности, центр которых – посреди зала. Нет, там были еще какие-то геометрически сложные астрологические построения: в большие круги вписаны малые – кажется, фазы вращения двух лун и планет. И не лень же было! А уже в самой глубине леса колонн, посредине – пектораль. Ой нет, не пектораль… пентаграмма? Мантра… тантра… янтра… о! В общем, что-то такое. Цветной геометрический рисунок. Сложное, непонятное и завораживающее изображение, состоящее из прямых углов, вписанных в окружность, а сверху что-то похожее на китайский домик.

В противоположном конце зала, на краю – трон. Только его толком не разглядела, он из-за колонн плохо виден издали. На стенах большие зеркала, чередующиеся с изображениями цветущих ветвей не то яблонь, не то вишен. На ветвях нарисованы яркие птицы, я таких не знаю, наверно, тропические. Светло, просторно, мутно и непонятно. Еще встроенные в стены сферические стеклянные витрины с подсвеченным раритетным оружием.

Я шла вперед, стараясь не слишком усердно озираться по сторонам, чтобы не выглядеть деревенщиной, хотя этот зал достоин не одной экскурсии.

Потолок полон звезд. По крайней мере, искусно сделанные отверстия на черном фоне выглядят звездами. На самой верхней точке купола две яркие цветные луны, зеленая и сиреневая, танцуют неспешный небесный танец, медленно двигаясь по небосклону. И сам купол вращается, чинно и строго, почти незаметно.

По периметру помещения – мягкие матовые светильники. Вокруг капители каждой колонны обвиты светящиеся фонарики, спрятанные в плюще. Не темно, но интимно. Загадочно.

Пол блестит, словно залит водой, зеркала сверкают, отражая блики янтарного света, белые мраморные колонны белизной слепят глаза, а ко всему головная боль и подспудное чувство тревоги. Или это только у меня?

Брр! Это не зал, это страшилка века. Как вспомню Нортон, так и тянет повесить громадную табличку: «Мужчинам не входить!»

Вот я и добралась поближе к престолу Ладомира.

В отдалении на красивом темно-коричневом возвышении золотой трон. Я смотрю, у них у всех непреодолимое пристрастие к золотым побрякушкам. Сооружение было монументальным и изумительным. Когда я подошла еще ближе, то смогла его рассмотреть. Действительно чудо: свернувшийся клубочком, мирно спящий золотой дракон, охраняющий кресло.

Добродушная клыкастая морда расположилась сбоку; там, где спинка кресла, – выступающий веером мощный хребтовый гребень. Вместо ножек трона – толстые лапы дракона, а на месте подножия массивный хвост. Дракон как живой, кажется, что он дышит, еще немного – и оживет, проснется, откроет глаза и начнет потягиваться. С виду очень милая зверюга, симпатичнее его только Монь.

По обе стороны центрального прохода выстроился мой с Ладомиром расфуфыренный в бархат, парчу и шелка, надушенный до потери сознания (моего!) потенциальный двор. Мне стало стыдно: на их фоне я выгляжу чуть ли не беженкой. Надо было еще килограмм пять золота с бриллиантами на себя накинуть. А двор я назвала потенциальным потому, что я еще официально наш брак среди диэров не признала. Ладомир, кстати, тоже. Все у нас не как у людей. Ну да ладно.

Ни на кого не глядя, я прошествовала к трону и плюхнула на него свое седалище. Обвела всех присутствующих грозным взглядом, оценивая расстановку сил. Буквально рядом с троном с решительными лицами болтались Камиэль с Магриэлем, просто излучая властность.

Камиэль в своем темно-синем с серебром, а его сын – в темно-зеленом с золотом. С тонким золотым обручем на лбу, в мантии с меховой оторочкой и рубашке с узорными серебряными наручами Камиэль выглядел настоящим правителем, гордым и величавым. Сыну в этом отношении… гм, чуточку не повезло. На вид – благородный жлоб в хорошем прикиде. Хотя, наверное, это сугубо мое личное, не вполне объективное мнение.

Неподалеку стояли в группе других эльфов и дроу Болисиэль и Лелигриэль с виноватым видом. За ними эльфийская стража, ради такого случая нацепившая золотые доспехи. Оружия, кроме церемониального, на них видно не было. Видимо, отобрали при входе.

Къяффу добирался ко мне задворками и сейчас встал рядом со мной с правой стороны и громким, ясным голосом произнес:

– Итак, мы собрались здесь, чтобы рассмотреть петицию государств прекрасных народов…

– Уродов, – злобно прошипела я, расчленяя взглядом всех, кто под него попал. У меня, понимаешь, мужа морально насиловать будут, а они тут за чашкой крови явились! Другого времени, что ли, не нашли?

– Не отвлекайся, – так же тихо ответил мне паос. Он продолжил: – Прекрасные народы требуют возвращения им их родственницы. Кто выступает истцом?

– Я! – вышел передо мной правитель дроу. Он одарил меня таким взглядом, что я себя мгновенно ощутила курицей-гриль, а может, табака?

– Кто выступает свидетелем? – задал следующий вопрос Къяффу.

– Я! – встал рядом с отцом Магриэль. Предатель!

– Суть вашей претензии и самого требования? – повысил голос паос, судя по всему начиная злиться.

– Мы считаем, – надменно сказал Камиэль, – что Леля должна быть возвращена под наше покровительство и ее брак должен быть расторгнут!

Здрасти-мордасти! На некоторое время повисла гробовая тишина, и стало слышно жужжание мухи, которая бьется о стекло.

– На основании чего вы так считаете? – поинтересовался мой защитник, складывая на груди руки.

Я уже в мыслях всех агрессоров и претендентов на родство нарубила на дольки и сейчас строила из них пирамиду.

– На основании того, что она потомок со стороны моей жены, – раздул ноздри дроу и положил руку на церемониальную шпагу, ножны которой были изукрашены разноцветной эмалью и дорогими каменьями.

Как только он это сделал, шпага выскочила из ножен и прилипла к потолку. И не только у него, но и у всех гостей. Те стояли, задрав головы и уставясь вверх, и были первое время не в состоянии говорить.

– Когда вы уйдете, оружие упадет вниз, и мы сможем его вам вернуть, – скучным голосом заявил церемониймейстер диэров, чем вызвал всеобщий вздох облегчения. Похоже, он видит такое не впервые.

Камиэль беспокойно переступил с ноги на ногу, но промолчал. И мы продолжили базар… то есть прием.

– Какие у вас доказательства родства? – Къяффу старался говорить невозмутимо. Что-то такое хорошо узнаваемое… угу, цитату из фильма «Красная жара» напоминает.

Я пока мысленно достроила пирамиду из мелких кусочков мясного, замариновала и сейчас точила шампуры для шашлыка, чтобы зажарить – и в огненный перец!

– Какие вам нужны доказательства? – выскочила вперед светлая эльфийка в златотканом платье. – Разве вы не видите фамильное сходство?

Сходство, безусловно, было. Но мало ли людей в мире имеют светлые волосы, голубые глаза и хорошую фигуру? Если всех грести, то эльфы замучаются родственников сортировать.

– Дорогая моя! – поскакала ко мне эльфийка с протянутыми руками, видимо намереваясь меня как следует потискать. Только вот я как-то не была готова к столь тесным отношениям с посторонними.

– Стоять! – рявкнула я, вставая с трона и выпрямляясь. – Что бы вы там себе ни вообразили – это ваша шизофрения! Мой брак останется неизменным, и я буду жить здесь! Это не обсуждается!

Эльфийка застыла, взмахивая длиннющими ресницами, словно махаон – крыльями, и попыталась пустить слезу. Совершенно напрасно. Меня таким не проймешь, я у нас на работе и не таких талантливых актрис видела. Да что там говорить – некоторым нашим дамам Сара Бернар вместе с Брижит Бардо и Софи Лорен обзавидуются.

Магриэль подошел к ней и слегка обнял за плечи.

– Не расстраивайся, мама. Леля немного упрямая, но это еще одно неопровержимое доказательство нашего родства.

– Тогда припишите сюда всех ослов! – ехидно посоветовала я, не сдержавшись. А что? У меня стресс. Имею право.

– В таком случае, – кинулся в атаку Камиэль, – мы можем предоставить попечителя, который возьмет на себя заботу о нашей родственнице и взвалит на себя все бремя власти, пока князь отсутствует…

– Вот мы и добрались до истинной причины, – заявила я, злобно прищурившись. – Что вас заставляет думать, что я неспособна сама позаботиться о себе и подданных князя?

– Женщина, – ласковым оскалом акулы улыбнулся мне интриган в парче, – по определению – существо слабое и неспособное о себе позаботиться…

– Монь! – рявкнула я со всей дури, желая только одного: запустить руки в его мягкую шерсть и вдохнуть запах, так напоминающий мне о муже.

Зверь вломился в зал и плотоядно уставился на ушастых вымогателей, вывалив язык.

– Мы всегда можем договориться, – отступая на пару шагов, поспешно сказал Магриэль. Видимо, хорошо запомнил последнее тесное рандеву с этим животным.

– Это неубедительная угроза, – надулся Камиэль, не зная, еще даже не догадываясь, в какой опасности находится его внешний вид. То, что недомусолит Монь, приукрашу я сама. Чем-нибудь тяжелым.

Меня пронзило вспышкой ярости, и по обе стороны трона открылись два радужных окна, откуда вывалились радостные расчебуки, подгоняемые фьорами.

Камиэль с Маголиком и эльфийкой попятились. Их стража начала искать в своих игрушечных доспехах оружие, которое почему-то – вот незадача! – не находилось.

– Привет тебе, о незабвенная Леля! – весело прощебетали крокодильчики. – Мы пришли к тебе с миром и привели тех, кто поможет в твоей войне!

– Привет вам, о доблестные фьоры! – поздоровалась я, широко улыбаясь. – Благодарю вас за столь великодушный поступок! Но проследите, пожалуйста, чтобы никого не съели!

Расчебуки заволновались и попытались смыться во всё еще мерцающие окна, возбужденно переговариваясь на своем языке.

– Эй, деревяшки! – строго прикрикнули на них крокодильчики. – Сейчас есть будут не вас!

Расчебуки мгновенно успокоились, вытащили откуда-то из заначки ножи, вилки и соль и начали плотоядно облизываться на эльфов. Эльфы пятились, хватались за амулеты и делали вид, что очень храбрые.

– Это еще раз доказывает, – подал голос Камиэль из-за спин стражников, – что женщина неспособна правильно распорядиться доступными ресурсами! И ей нужно мудрое руководство!

– Оно у нее есть, – парировал довольный паос. – Как родственник князя, я могу обеспечить Леле достойную поддержку!

– Никто не хочет мне объяснить, что со мной происходит? – пробормотала я, соображая, как все это у меня получилось. Вряд ли кто-то другой способен устроить за пару минут подобный бардак.

– Это сила Ладомира, – тихо пояснил Къяффу, наклоняясь к моему уху. – Когда князь преступил закон, вломившись и вытащив твои личные глубинные воспоминания, то был наказан. Его лишили всей силы. Именно поэтому он не смог остановить шмырга.

– Жесть, – пробормотала я в полной растерянности. – А каким образом…

– Но силу куда-то было нужно девать на время, – продолжил просвещать меня паос. – И она досталась тебе, как его жене и духовной половинке. Потом в связи с обстоятельствами силу Ладомиру вернули, но он оставил тебе часть для защиты.

– А инструкцию для эксплуатации этой силы, – жалобно прошептала я, – никто не хочет дать мне почитать? Ну хотя бы один листок?

– Вы уже не родственник, – вступил в спор Магриэль, выкладывая последний козырь. – Ваш брак практически расторгнут, а значит…

– Кто это сказал? – В зал ворвалась Сорча-Кувырла в национальном женском диэрском костюме цвета алой крови и встала рядом с Къяффу. Сорча с огненным румянцем на щеках и слегка растрепанными волосами казалась прехорошенькой и выглядела в два раза моложе, сегодня она казалась юной девушкой.

– Наш доверенный источник, – снисходительно пояснил Камиэль, еле справляясь с нервным тиком на правый глаз. А левый у него хорошо бы смотрелся в сине-черном цвете.

Я потерла лоб, стараясь не обращать внимания на долбившую меня головную боль.

Расчебуки под предводительством крокодильчиков начали составлять недельное меню, что-то чиркая на носовых платках, под шумок отобранных у ближайших эльфов.

– Вы уже запустили своих шпионов в нашу супружескую постель? – с презрением полюбопытствовала Сорча, кладя руку на плечо мужа. – Хорошо, видимо, тренировали, что мы их не заметили. – Задумалась. – Или мы просто были так увлечены?

– Это сговор, – выдвинул предположение дроу, у которого дергались уже оба глаза. – Причем гнусный! И подлог!

– Ну все, вы меня достали! – выдохнула я, кипя от ярости. Интересно, если их встретить кувалдой в лоб – это будет достаточно убедительный аргумент? Или почешутся и попрут дальше? – Глаза б мои вас не видели!

Тут активировался злющий Монь, до того тихо сидевший у моих ног на полу. Он быстро раскидал стражу, которую расчебуки начали шустро оттаскивать по углам, сгреб в обе лапы Камиэля и Магриэля и попытался запихнуть их в свою сумку. Но они почему-то там не хотели помещаться. Вот что значит раздутое самомнение!

– Леля! – заорал благим матом Маголик, которого пытались сложить кренделем. – Отзови своего зверя!

– Зачем? – мстительно удивилась я, взмахом руки отправляя обратно расчебуков и фьоров, пока меня не обвинили в покушении на ранимое эльфийское достоинство. – Ему очень нужны мягкие игрушки. Сейчас помнет, потрет – и будете в самый раз.

– Я буду расценивать это как покушение, – взвыл дроу, которого Монь вязал не то морским узлом, не то «мертвой петлей».

– Калькулятор дать? – полюбопытствовала я, плюхаясь обратно на трон и подпирая рукой щеку. Монь и без меня объяснит дроу и дрэльфу, где у меня совесть.

– Это безобразие! – картинно заломила тонкие руки мама Маголика. – Порядочная, хорошо воспитанная эльфийка никогда не…

Я начала вставать, а в новые окна уже заглядывали коати и аллигаторы вместе с пестро окрашенными райскими птицами.

– Мама! – заорал вовремя сообразивший, чем все пахнет, Магриэль. – Заткнись, пожалуйста!

– Ты как с матерью разговариваешь, поганец? – пробурчал папа из сумки Моня.

– Ты просто не видишь, – начал оправдываться брюнет, – то, что вижу я! И я сказал «пожалуйста»!

Камиэль выглянул и сообщил супруге:

– Дорогая, ты бы и вправду помолчала, пока мы себя не спасем. При твоей хрупкости и беспомощности…

Эльфийка глубоко вздохнула, задрала длинные рукава златотканого наряда и выдернула своих мужчин из загребущих лап Моня. После чего спрятала их себе за спину и помахала указательным пальцем перед мордой зверя, намекая, что не стоит ее сердить.

Монь уселся на задние лапы и с тоской во взоре провожал новые игрушки.

– Стоять! – скомандовала порядочная, хорошо воспитанная эльфийка из знатной семьи, поворачиваясь к своим мужчинам. – Молчать! Выполнять! – И ко мне: – Лелечка, я приношу свои искренние извинения за этих настырных грубиянов. И мы сейчас же покинем ваш замок. – Она умоляюще прижала руки к груди. – Но есть ли возможность нам хоть иногда видеться? Все же вы потомок моего брата.

– Я подумаю, – сменила я гнев на милость и, прикрикнув, убрала крокодилов и хвостатиков. А то еще чего-то нажрутся и животами маяться будут. Природу нужно беречь и не отравлять ее всякими дроу.

– Я не уйду! – выступил вперед Лелик, упрямо сжав зубы. – Мне бы хотелось побыть с кузиной подольше! – Он опустился на одно колено и поднял на меня шартрезовые глаза. – Если хочешь, Леля, я принесу тебе клятву, обязуясь не вредить, не мешать и не впутывать в наши интриги!

– Спасибо, Лелигриэль, – приблизилась к нему мама Маголика и чмокнула в макушку. – Я всегда знала, что у тебя доброе сердце…

– Ладно, – кивнула я, не собираясь спорить. Я к этим ушастым уже привыкла как к неизбежному злу, а одно зло на другое на переправе не меняют. – Оставайся. Только пообещай все тобой перечисленное и добавь, что не будешь перетаскивать в этот дворец всех своих многочисленных родственников.

– Клянусь! – прижал руку к сердцу блондин.

– И я клянусь! – Болисиэль тоже встал рядом с братом на одно колено. – Я тоже хочу узнать нашу кузину. – Он подмигнул мне. – Ты такая клевая!

– О боже! – испуганно закатила я глаза. – Когда вы все успеваете нахвататься таких неэльфийских выражений?

– Что здесь происходит? – В парадный зал стремительно вошли две изумительно прекрасные девушки. В одной я опознала Эляль, во второй Марибель.

Марибель Светлокосая была в зеленой бархатной амазонке с черными отворотами, стройная, подтянутая. Сапожки блестят, маленькие шпоры бренчат… словом, почти улан-девица! И коса толщиной в мою руку ниже колен.

Эляль была в восточном наряде. Кремовая туника, кудряшки иссиня-черных волос, на лбу симпатичная челочка. На ногах укороченные шальвары и войлочные тапки. Бубенчики и колокольчики браслетов на запястьях и щиколотках звенят, золотое и серебряное шитье длинной туники сверкает… еще одна девица-краса, черная коса.

Обе сногсшибательно красивы и чертовски обаятельны. Выпусти таких в мой мир, и за ними потянется шлейф из разбитых мужских сердец.

– Никак вы уже ноги побрили? – фыркнула я, не собираясь забывать их издевательства. – И закодировались?

За ними ползком просочились фикакус с супругой и встали по обе стороны дверей.

– Извини, – слегка покраснела Эляль, у которой все же где-то завалялась совесть. Видимо, совсем случайно. – Было так прикольно за всем этим наблюдать, что не удержалась, чтобы не поучаствовать.

– Где Ладомир? – не опустилась до извинения Марибель. – Почему он не отзывается?

– У него длительная командировка, – отделалась я общими фразами. – И приемник не ловит. Там… мертвая зона!

– Да просто зона, – подтвердил паос, наслаждавшийся происходящим и радостно щупавший свою жену.

– Прощу прощения. – К Эляль двинулся Магриэль с выражением зомби, узревшего бывшую жену, которая выиграла как минимум миллион. – Разрешите представиться?

– Только не здесь! – язвительно хмыкнула я, с удовольствием наблюдая за брачными плясками дрэльфа. – В каменном полу тяжело прятать трупы!

– О-о-о! – кокетливо опустила ресницы бывшая сатира. – Кого я вижу! Приятно снова встретиться.

– Мы знакомы? – изумился Магриэль, не спуская восторженного взгляда с красавицы.

– А то, – злобно ухмыльнулась я, радуясь, что не одна такая дура. – В последний раз, когда ты на ней лежал, у нее были симпатичные мохнатые ножки и менталитет козы.

– Эляль? – растерянно прошептал брюнет, пытаясь совместить сатиру с этой девушкой. Мне кажется, у него даже возникла мысль заглянуть под шальвары.

– Где Ладомир? – никак не могла успокоиться Марибель, притоптывая сапожком. – Мне кто-то может хоть что-то вразумительно объяснить?

– Конечно! – выпрыгнул к ней Болик, озорно блестя синими глазами. Сцапал девушку за талию и утащил в сторонку, что-то нашептывая в изящное розовое ушко.

– Да, – лучезарно улыбнулась Магриэлю сводная сестра Ладомира. – И мне очень жаль, что я ввела вас в заблуждение… – Тут она запнулась и внезапно заявила: – Нет! Не жаль! Было очень весело и забавно!

– То есть, – прищурился брюнет, дергая себя за кончик косы, – вы считаете забавным кого-то обманывать?

– Разыгрывать, – поправила его девушка.

– Добро пожаловать в клуб идиотов, – хмыкнула я и вернулась к его папе. – Уважаемый Камиэль…

Эльфийка ткнула задумчиво рассматривающего ее супруга в бок, привлекая его внимание ко мне.

– …думаю, мы обо всем договорились. И вы можете покинуть дворец Ладомира с легким сердцем. За мной есть кому присмотреть.

– Я хочу принести такую же клятву, как мои кузены, – внезапно выпалил Магриэль. – Только с одним условием: я никогда действием или бездействием не причиню вред Леле, но это не распространяется на остальных ее родственников со стороны мужа.

– Какой злопамятный, – хихикнула я в кулак. – Видимо, у нас точно есть общая кровь.

– Сынок, – очнулся правитель дроу, – я бы не советовал…

– Я уже взрослый! – отрезал брюнет, не глядя на отца. – И хочу хоть что-то сделать правильно!

– Вот-вот, – кивнула я, откровенно забавляясь, – самое правильное – это отомстить. У вас корсиканцы под генеалогическим деревом не отметились случайно?

– Сумасшедший дом, – сообщил всем и никому Къяффу, все еще проверяя, все ли на месте у его жены.

– Чует мое сердце… – начала я говорить, как тут случилось землетрясение. К нам в зал ворвалась Мума с Герасимусом и Лумой на прицепе. Мама Мума, возвышаясь как волосатая Джомолунгма в мини-юбке с красным поясом, черных чулках в сеточку с подвязками (ну, вы сами понимаете, одно описание этого зрелища грозит диагнозом из дурдома), сразу ткнула пальцем в Лелигриэля. – Вот, смотри – живой-здоровый! И отлынивает от своих обещаний!

Герасимус полузадушенно вякнул что-то одобрительное у нее из-под мышки.

Лума, как почетная бодибилдерша, на каждое слово мамочки играла мускулами и охотно поддакивала.

– Я не отлынивал, – открестился засиявший всеми цветами радости блондин (для него это был ярко-салатовый). – Я был занят!

– Лелик! – рванула к нему Лума. – Прости, что без предупреждения, но я так соскучилась! – И подхватила его на руки, прижимая к могучей груди.

– Няни не хватает, – философски заметила я, ерзая на троне.

– Она город восстанавливает, – поведал мне паос. – Сказала, если уж ты тут, то все должно быть цивильно.

– М-да, – молча согласилась я с ним, рассудив, что лучше так, чем снести все до фундамента. Встала. – Прошу меня простить, но я устала и хочу отдохнуть. Если ни у кого нет никаких срочных вопросов именно ко мне, то откланиваюсь. – Взмахнула рукой. – Делегации прекрасных народов настойчиво предлагаю покинуть пределы владений моего мужа. Трех оболтусов можете оставить, я присмотрю. – И ушла, запершись в спальне.

Как только щелкнул замок, передо мной предстала супружеская чета Демиургов, виновато прячущих глаза.

– И как мне вытащить Ладомира? – сразу взяла я быка за рога, а Дилана за грудки шелковой рубашки.

– Мы не знаем, – признался блондин, перекрашиваясь в черный цвет.

– Рано еще по моему мужу траур носить! – отпустила я его и переключилась на Магрит. – Я хочу знать, зачем вами вот это все было затеяно?

– Все так сложно, – промямлил Дилан, возвращая прежний цвет волос.

– Каждый из вас сидел в своей раковине, – спокойно сказала женщина, встречаясь со мной взглядом. Как всегда, в дорогущем офисном костюме, на этот раз светло-серого цвета. Каблук на туфлях – сантиметра двадцать два, лично я бы ноги себе переломала. – И никто не хотел сделать навстречу друг другу первый шаг. Пришлось выковыривать вас оттуда шокотерапией.

– Хороша терапия, – раздула я ноздри. – Одни «окна» чего стоят!

– Это не я, – открестилась Магрит, смахивая невидимую соринку с великолепной шифоновой блузки темно-бордового цвета. – Я лишь открыла тебе зеркала видения, а вот что ты там увидела – игры твоего подсознания.

– Тогда по мне стопроцентно дурка плачет, – закусила я губу. – Но это лирика! Напомните-ка мне, почему вы не можете оттуда вытащить Ладомира?

– Это не наш мир, – торопливо сказал Дилан. – А мы не можем вмешиваться в другие миры без согласия создавших их Демиургов.

– Замечательно, – кивнула я, производя в уме расчеты. – А где я могу найти Демиурга мира, в котором держат Ладомира?

– Это Лилит, – извиняясь, развел руками Дилан. – А с ней не договориться.

– Договориться можно со всеми, – упрямо отрезала я, – если знать, что предложить. А вот что она возьмет? Что может быть ценнее, чем мой муж?

– Ничего, – вздохнула Магрит. – Ты нас извини, пожалуйста, но нам пора – дети одни дома. Не дай всевышний разум, снова во что-то поиграют! – И исчезла.

– Если будет нужно, – погладил меня по плечу Дилан, – зови. Чем можем – посодействуем. – И тоже пропал.

– Всегда все сама, – забегала я по спальне, потирая лоб. – Должен быть какой-то способ! Должен!

В дверь постучали.

– Я думаю! – рявкнула в ответ. – Не мешать мне, если нет конструктивного предложения, как вернуть моего мужа!

От меня отстали, но через некоторое время снова заскреблись. И так множество раз в течение суток. Кто-то даже пытался сладким голосом уговорить меня выйти в свет. Еще один сильно умный соблазнял всяческими вкусностями. Ну и так далее. Я потом просто перестала обращать внимание, пытаясь сосредоточиться и решить поставленную передо мной задачу.

Но минуты сменялись часами, часы перетекали в сутки, а озарения все не было.

– Тсс! – заорали за окном знакомым голосом. – Ты мне, блин, счас хвост оторвешь! И чем я тогда буду кренделя выделывать?

– Меньше легкомыслия, – посоветовали ей снизу, – больше дела. Быстро ползи телом, пока оно у тебя еще есть!

– Я очень извиняюсь, – присоединился к первым двум нежный голосок, – а нельзя было просто постучать к ней в дверь?

Я распахнула окно и высунулась наружу. Так и есть. На стене замка гроздью висели Шушу, Миримэ и Эсме. Причем последние две на хвосте змеелюдки, вцепившейся когтями в камни.

– И действительно, – попыталась я не расплыться в улыбке, – почему было просто не постучать?!

– Мы стучали, – радостно оскалилась Шушу и шустро полезла наверх, подтягиваясь на руках, – ты не ответила. Мы подумали: если ломиться в дверь без приглашения – плохо, то через окно таких запретов нет.

– Кто подумал, – пробурчала Эсме с молчаливого согласия эльфийки, – а кого просто обманом в это вовлекли. – Передразнила: – Повиси у меня на хвосте, хочу проверить, сколько веса я могу выдержать! – С возмущением: – И ведь повелась на эту глупость!

– Зато мы уже все здесь, – обнадежила их Шушу, закидывая подруг в комнату и влезая сама. – А могли бы до сих пор торчать у порога!

Ее коса растрепалась, накосник с черным бисером и золотой бахромой болтался на самом краю, буквально спадая. Шушу была в простой зеленой льняной тунике – маскировалась на местности, наверно. Пара обломанных когтей не улучшили ее настроения, а потертости на шкуре вообще огорчали, потому что она тут же принялась любовно приглаживать вставшую дыбом и поврежденную бежево-серую чешую.

Эсме напомнила мне узбечку из старой советской детской книжки, как девушек разных наций тогда изображали. Ну, помните: «У москвички – две косички, у узбечки – двадцать пять!» У Эсме их было едва ли не сорок. Практически дреды. На конце каждой – бусинки, ленточки, перышки, блестяшки. Узбекская индианка, блин, с приятно смуглым цветом кожи и бархатными карими глазами. И одежда соответствующая: белая блузка со стойкой под горло, штаны с бахромой и жилетка из бежевой замши. О, забыла сказать – на пояснице тонкая цветастая шаль огромных размеров наподобие цыганской, повязанная треугольником.

Миримэ… та на этом фоне, можно сказать, блистала! Аккуратный восточный наряд: длинная светло-голубая шелковая туника с разрезами, штаны-шальвары, вверху свободные, внизу облегающие, посаженные на узкий манжет. Серебряная вышивка с вкраплениями речного жемчуга на рукавах и груди, благородные серебряные украшения с лунным камнем, волосы подобраны узлом на темени. Несколько локонов выбиваются, создавая элегантно-аккуратный легкий беспорядок, который в обычной жизни стоит больших усилий парикмахеров и немалых денег. На ногах у нее легкие тряпичные туфельки из той же ткани, что и костюм, но с кожаной подошвой. Ноготки на пальцах покрыты розовой краской и благородно выделяются.

– Как я по вас соскучилась, – полезла я обнимать всех троих одновременно. – Как здорово, что вы зашли в гости!

– Да мы, собственно, пришли тебя из хандры вытягивать, – потискала меня руками и хвостом Шушу. – А то нельзя быть на свете печальной такой!

– Кто сказал? – прищурилась я, отстраняясь.

– Земля слухами полнится, – пожала плечами Эсме. – Ты тут уже три дня сидишь взаперти и ни разу еды не попросила. Из чего все сделали вывод, что ты в печали, депрессии и хочешь наложить на себя руки. Особенно старались ушастенькие родственники нашей тихони, – ткнула она пальцем в Миримэ.

– Как три дня? – поразилась я, потерев лоб. – А почему никто не вошел?

– Пытались, – охотно пояснила змеелюдка, – но ты пообещала вырванные годы и выщипанные волосы…

– И что? – никак не могла взять я в толк, почему все вдруг стали такие пугливые.

– Вероятно, – сообщила мне эльфийка, поправляя свою шикарную шевелюру, – никто не захотел стать лысым.

– Весомый аргумент, – согласилась я. – А вы, значит, пришли меня избавлять от хандры?

Девушки утвердительно кивнули.

– И каким же это способом?

– Вестимо, универсальным лекарством, – вытащила из-за пазухи большую бутылку с зеленой жидкостью Шушу. Похвасталась: – Ничто так не поднимает настроение, как наша знаменитая настойка на змеиных хвостиках!

– У меня уже поднялось настроение, – быстро сообщила я ей, пока в меня не влили эту гадость. – Повернулась к Эсме. – У тебя тоже есть лекарство?

– А то, – подмигнула мне орчанка, доставая из сумки на боку сверток. – Маринованное в слюнях шафрата мясо бизона…

– Мне с каждой минутой все лучше и лучше, – испугалась я. – И вообще, по секрету, я не гурман.

– Вот я говорила, – вздохнула Миримэ, протягивая мне баночку с грибами, – что в этом случае помогут исключительно наши грибы, собранные в лунный полдень с ритуальными песнопениями и приготовленные с добавкой веселящих трав.

– А давайте, – отодвинулась я подальше, – все же по старинке напьемся?

– Давайте, – сразу же согласилась Шушу, пряча свое знаменитое «лекарство».

– Но ты будешь закусывать! – предупредила орчанка. – А то я не очень люблю все эти рыдания на груди и сопли на кофточке.

Одна эльфийка спокойно подошла к двери, отперла ее и впустила в спальню кучу слуг с дымящимися подносами и графинами.

Когда все было расставлено и разложено на принесенных столах, мы уселись и начали трапезничать под неспешный разговор.

– Вот расскажи мне, Леля, – утащила блюдо с бараньей лопаткой к себе Шушу, – как ты докатилась до жизни такой?

– Замуж вышла? – невинно предположила я, мелко нарезая отбивную.

– За этого тирана? – подняла брови Миримэ, поливая желтым соусом шашлык из курицы.

– Он не тиран! – бросилась я на защиту мужа. – Он просто облечен властью!

– Тогда за этого деспота, – поправила подругу змеелюдка.

– Он не деспот, – тут же обиделась я. – Просто привык командовать, как князь, и его иногда заносит.

– Хорошо, – лукаво улыбнулась орчанка, – тогда как тебе замужем за твоим сатрапом?

– Хватит поносить моего мужа! – брякнула я о свою тарелку нож и вилку. – Он не сатрап! И если еще кто-то откроет рот и скажет про него хоть какую-то гадость…

– Ты его защищаешь? – засмеялась Шушу, хвостом доставая графин с ягодным вином.

– Это любовь, – довольно прищурилась Миримэ.

– Это диагноз, – авторитетно поправила всех орчанка. – И, похоже, случай неизлечимый!

– Давайте выпьем! – увела я разговор от темы своей умственной состоятельности. И так было понятно, что либидо побеждало с громадным отрывом и безоговорочно лидировало в моих приоритетах на будущее.

– А давайте! – набулькала в большой бокал вина Шушу. Подняла. – За что пьем?

– За любовь, – мурлыкнула Миримэ, присоединяясь.

– Дай боги, не последняя! – подвела резюме Эсме.

И мы выпили за несчастную любовь, чтобы она стала счастливой. Потом чтобы счастливая стала бескрайней, чтобы бескрайняя стала вечной, чтобы вечная была страстной, чтобы страстная была нежной, чтобы нежная была лучшей, чтобы лучшая была единственной… А потом я потерялась, за что же мы, собственно, пьем.

– Давай споем? – предложила змеелюдка, подвигая меня к себе хвостом под столом. – Чтобы душевно было! – При этом она косилась на сладко спящую под скатертью эльфийку и подливала орчанке.

– Лорды! Пэры! Сэры! – загорланила я что-то застрявшее в голове из народного творчества. – Избегайте пьянства – мокрой западни! – Ткнула всех ближайших подруг в бока и потребовала: – Подпевайте, – заводя куплет и стукая крышкой от блюда по полу, для зловещего эффекта: – Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо, и бутылка рома!

– Вы с ума сошли! – заявил Къяффу, заглядывая к нам под стол. – Ладомир, понимаешь, в плену, а вы тут глаза заливаете?

– Глаза… ик! – призналась я, совмещая его из троих паосов в одного, – мы уже залили. Ик! Сейчас мозги топим! – И предложила: – Давай выпьем за Ладомира?

– И ты потом успокоишься? – нахмурился друг и родственник (хороший мужик, когда с двумя ногами).

– Постараюсь, – уклончиво ответила я, не собираясь разбрасываться обещаниями.

И мы выпили за то, чтобы Ладомир пришел домой, потом чтобы не ушел, потом чтобы у него все было хорошо, потом – чтобы все стало замечательно. Потом чтобы несчастная любовь стала счастливой. Потом чтобы счастливая стала бескрайней, чтобы бескрайняя стала вечной, чтобы вечная была страстной, чтобы страстная была нежной, чтобы нежная была лучшей, чтобы лучшая была единственной… В конце концов я, в которой «ять», совершенно потерялась, за что же мы, собственно, пьем.

– Он уехал в ночь на газонокосилке, выпив перед этим четыре бутылки, – горланили мы с Къяффу на пару, обнимая хвост закусывающей мясом в слюнях шафрата Шушу.

– Любовь – великая сила! – сообщила нам заплетающимся языком Миримэ, с трудом открывая один глаз. И снова уснула, успев хлебнуть зеленой настойки из змеиных хвостиков.

– Великая, – согласился паос, запуская руку в банку за грибочками со странными приправами, – только от нее все глупеют. Вот взять хотя бы меня…

– Къяффу, – приоткрыла я один глаз (второй впал в спячку), – не надо тебя брать. Сиди, где сидишь, а то у нас и так один непонятно где болтается, хотя известно с кем.

– С кем? – очнулась змеелюдка, пристраивая голову на пятой точке орчанки. – Давайте мы ее найдем и научим любить родину вместо чужих мужей?

– Леля, – хихикнул паос, приканчивая грибочки, – хочешь, я его найду? И притащу домой?

– Хочешь, я погну гантелю? – запела я, пригорюнившись. – Хочешь, помочусь «Шанелью»?

– Не надо экстрима, – попросила Миримэ, жалобно морщась, но не просыпаясь. – Мы тут как-то попробовали провести день чистоты тела. До сих пор с содроганием вспоминаю.

– А вот Лелик, – похвасталась я, ударяясь в воспоминания, – все вынес, как истинный мужчина.

– Ты что, у него волосы драла? – изумилась Эсме, ища опору в скатерти. Следующий вопрос: – А где? – поверг меня в кратковременный ступор.

– Не важно, – отмахнулась я. – Это тайна, покрытая таким волосом… колосом… В общем, я в этом не участвовала, просто видела результат. И давайте выпьем за то, чтобы наши результаты были такими, какими мы их задумывали, а не такими, как нам подсунули!

– Я больше не могу, – откровенно призналась эльфийка, – у меня уже в ушах булькает.

– В ушах у тебя булькает мой живот, – пробормотала несчастная орчанка, которую все норовили использовать как подушку. Хорошо хоть не как подушку для иголок. – Пить мы, конечно, будем, но что?

– Сейчас, – поползла я на четвереньках из-под стола. – Главное, доползти до двери и найти кого-то, кто еще может говорить внятно. А лучше всего понимать, когда говорят невнятно…

– Все взаимозаменяемо, – сообщила мне Шушу, подталкивая хвостом.

– Взаимно… – задумалась я. И подпрыгнула, ударившись головой об столешницу. – Шушу, ты гений!

– Это она башкой приложилась и прозрела? – открыла сонные очи эльфийка. – Или допилась до истины?

– Да вы ничего не понимаете! – приложила я к своей шишке на голове прохладный хвост змеелюдки. – Все гениальное просто: нужно всего-навсего найти другого диэра и обменять на моего мужа!

– Интересная идея, девочка, – согласился со мной Къяффу, протягивая стакан. – Давай выпьем за то, что найдется диэр без мозгов! – Пригорюнился: – Только таких в природе не существует. Они все с мозгами рождаются.

– Все с мозгами рождаются, – пробурчала Миримэ, не просыпаясь. – Доказано наукой. Только в течение жизни их некоторые теряют.

– Или им помогают, – согласилась с ней Эсме.

Я выхлебала стакан вина, обдумывая свою безумную идею, которая с каждой каплей мне нравилась все больше и больше.

– Я бы не согласилась. – Шушу придержала меня хвостом, выравнивая крен. – Откуда я знаю, какого суккуба в мешке мне предлагают?

– Значит, – осенила меня новая идея, – нужно нарисовать ее портрет. Тетка достаточно впечатляющая, вдруг кто-то клюнет?

– Если только в темечко, – фыркнула орчанка. – И то вряд ли. Жареный петух клюется исключительно в умелых руках.

– Фу на вас, – снова полезла я из-под стола в поисках бумаги и карандаша. И целый час корпела над детальным изображением своей соперницы. Наконец получилось достаточно похоже. На мой взгляд. Но поскольку ценителем живописи я не была, то взяла свои художества и пошла проверять на подопытных.

– Смотри! – толкнула я сладко посапывающую эльфийку в бок. – Правда, симпатяжка?

– Где? – открыла очи Миримэ и уставилась в бумажку. И заорала: – Мама! Жуть какая, – отдышалась она, приглаживая вставшие дыбом волосы. – Я уже готова подписать петицию в защиту твоего мужа, подвергающегося подобному издевательству! Хоть это и против моих убеждений. – Она передернула хрупкими плечиками. – На такое смотреть страшно, а уж трогать…

– Выпей еще, – предложила я, смертельно обидевшись на негативную оценку своих художеств. И поползла к орчанке. – Эсме, ну хоть ты скажи, что она в принципе ничего…

– Давай, – согласилась та и одним глазом взглянула в рисунок. Второй глаз у нее сразу начал искать оружие. – Прости, дорогая, – выдохнула девушка, сжимая в руках пять столовых ножей, – но, чтобы тебе кого-то найти, придется его лишить сознания, причем навсегда!

– Понятно, – миновала я змеелюдку, не рассчитывая найти поддержку, и сунула листок под нос паосу. – Смотри, какая миленькая!

Къяффу после этого три раза сменил образ и сообщил:

– Фу-у-у, протрезвел сразу! – Он нахмурился. – Если пошли такие суккубы, то куда катится мир?

– Дайте мне, – выхватила у меня из рук рисунок Шушу. Вгляделась. – Леля, а почему у тебя тут одни круги и овалы?

– Потому что ее много, – пояснила я. – Она вся такая… – показала руками. – Но лицо мне не совсем удалось.

– Скажи честно, – все еще приглаживала волосы эльфийка, – совсем не удалось.

– Значит, нужно найти художника, – выдала я новую креативную идею.

– Лучше нормального художника-менталиста, – поправил меня паос. – А то я опасаюсь, что твое описание будет похоже на этот ужас. А так художник возьмет образ из твоей головы и перенесет на холст.

– И кто у нас такой умный? – нахмурилась я, признавая, что это было бы наилучшим выходом.

– Ну-у-у, – задумчиво протянул Къяффу, – насколько я знаю, Марибель…

Все мгновенно скуксились, как будто сожрали грузовик лимонов.

– Я так понимаю, – обвела я присутствующих строгим взглядом, – никто не хочет рискнуть здоровьем и помочь мне в этом?

– Опасаюсь, – осторожно сказала Миримэ, разглаживая платье, – что если пойду я, то она уже никогда никому не поможет…

– «Опасаюсь», – передразнила ее орчанка. – Так и скажи по-нормальному: боюсь, что после этого она будет не в состоянии помогать!

– Все бы вам вокруг да около ходить, – поморщилась Шушу, виляя кончиком хвоста. – Так и скажите, что ни один хладный труп еще ничего никому не нарисовал. И да, твоя новая родственница жуткая стерва и снобка.

– Ладно, – поползла я на выход. – Сама справлюсь! – И встала, держась за косяк. Обрела равновесие и пошла на поиски сводной сестры Ладомира.

Встречавшиеся по дороге слуги и придворные осторожно обходили меня соседними коридорами и никак не хотели выдавать ее месторасположение.

– Печально, – пробурчала я себе под нос. И решила пойти другим путем. И фигурально, и физически. Я пошла искать Болисиэля. Должны же его были хоть где-то поселить?

После пары-тройки опрошенных слуг, обмиравших от запаха моего убойного перегара, мне все же удалось получить примерное описание местонахождения Болика. Звучало это так: «Пятый поворот отсюда, третий коридор налево, мимо синей комнаты и сразу через восемь дверей».

– Вот Ладомир вернется, – бурчала я, считая на пальцах эти замысловатые повороты и жалея, что нечем ставить крестики на стенах, – попрошу его изобрести GPS дворца. Иначе тут всю жизнь можно плутать…

Наконец с божьей помощью и держась за стены, я добралась до нужной двери и постучала. Мне не ответили, зато внутри раздавалось активное шебуршение и пыхтение. Справедливо рассудив: не идти же мне обратно, – я дернула ручку. Дверь оказалась заперта.

В нормальном состоянии мне бы и в голову не пришло ломиться дальше. Но тут в наличии были стресс, любовь и алкогольные пары. В общем, страшное сочетание.

И я свистнула Моня. Зверь нарисовался в мгновение ока и уставился на меня преданным взглядом. Я с чувством поцеловала его в умильную морду и пальчиком показала на дверь:

– Хочу туда!

Монь понятливо кивнул и вошел в комнату вместе с косяком и всем, что осталось от прочной двери. Ну и я, понятно, за ним.

А там… я даже радостно потерла ладошки.

На громадной кровати увлеченно занимались сексом эльф и прекрасная блондинка. И так увлеклись… меня вообще в упор не увидели, а Моня просто проигнорировали.

– Так-так-так! – плюхнулась я в ближайшее кресло. – Совращаем, значит, моего маленького братика?

– Кто здесь? – отвлеклась Марибель от изучения эльфа и натянула простыню повыше.

– Кто маленький? – возмутился Болик.

– И это все, что вас волнует? – подперла я голову ладонью. – Мой муж, понимаешь, страдает, а вы наслаждаетесь? И вам не стыдно?

– Мне нет, – хищно улыбнулась быстро оправившаяся от шока блондинка. – И я никак не пойму: что здесь делает жалкая человечка?

– Это моя кузина! – нахмурился Болисиэль, включая режим защитника. – Не смей ее оскорблять!

– Да мне плевать! – презрительно бросила диэрка. – Из-за нее страдает мой брат!

– Вот об этом я пришла поговорить, – призналась я, не собираясь тратить драгоценное время на ненужные разбирательства. – Мне очень нужна твоя помощь.

– Тебе я даже руки не подам, – поджала губы сводная сестра Ладомира. – Не говоря уже о помощи.

– А брату? – не сдавалась я, пытаясь направить ее упрямство в нужную сторону. – Ему ты поможешь?

– Хочешь сказать, что у тебя есть план? – прищурилась Марибель, мгновенно подбираясь и надевая шелковый кафтан.

– Есть ли у меня план? – задумалась я. Через мгновение просияла: – У меня есть план! И для начала мне нужен портрет Лилит. Нормальный, – развернула свою бумажку, – а то у меня не совсем получилось.

– Можно сказать, совсем не получилось, – передернул плечами Болисиэль. – С таким даже в полной темноте и на ощупь можно стать импотентом.

– Это тоже вариант, – согласилась я, аккуратно складывая свой рисунок. – Как средство воздействия на психику. Но хотелось бы начать по-хорошему. – Воззрилась на блондинку. – Поможешь?

– Только ради брата, – поморщилась та. – Ты хочешь, чтобы я проникла к тебе в голову и вытащила образ?

– Угу, – кивнула я, раздумывая, есть ли в этом мире аспирин или лучше сразу убиться об стену.

– Но я увижу все, – предупредила меня блондинка. – Все твои тайны, все чувства, все, что с тобой происходило от рождения до сегодняшнего дня. Ты готова?

– Мне нечего скрывать, – хмыкнула я. – Ты не сможешь увидеть ничего такого, ради чего бы я пожертвовала мужем.

– Ну-ну, – недоверчиво фыркнула Марибель, вставая с кровати и подходя ко мне. – Все вы, человечки, поначалу такие храбрые.

– Леля – хорошо воспитанная эльфийка из знатной семьи! – возмущенно поправил ее Болисиэль, натягивая штаны под простыней. – И я требую к ней уважительного отношения.

– Когда уши отрастит, – ехидно сообщила ему диэрка, беря меня двумя руками за лицо и пристально глядя в глаза, – тогда и буду уважительно. А пока так, как хочу!

В мозг вонзилась острая раскаленная игла, приглушая все остальные чувства. Осталось исключительно одно желание: вырваться и спрятаться где-то далеко, чтобы зализать свои раны и успокоить боль. Но ради Ладомира я сдержалась, вцепившись в ручки кресла до белых костяшек.

В голове проносились воспоминания, окрашенные чувствами.

Первая встреча с эльфами и Мыром – недоумение и испуг.

Путешествие по лесу и поездка на Къяффу – бесшабашное веселье и зарождающаяся нежность к зеленому обманщику.

Поход в гарем и конкурсы – упорство в поставленной цели и щемящая тоска по троллю.

Подъем на паосе за Мыром – отчаянная надежда и зарождающаяся любовь.

Ночь с князем – хрупкое счастье и желание любить и быть любимой.

Разоблачение Мыра и выяснение правды – сильная душевная боль.

Жизнь без Ладомира – череда из тоски и сильной боли. Много-много боли и еще больше тоски и отчаяния. Желание быть вместе и нежелание простить. Стремление к счастью и отказ от него одновременно.

Пестрая лента работы – Мексики – приключений в этом и том мире. Последняя ночь…

– Не могу больше, – отпустила меня Марибель, обхватывая себя руками и сгибаясь, словно в пароксизме муки. – Я бы так не смогла…

– Что случилось? – Рядом с нами возник встревоженный Болик, переводя взгляд синих глаз с меня на блондинку и обратно.

– Прости, Леля, – тихо сказала диэрка, склоняя передо мной голову. – Я была неправа по отношению к тебе и признаю свою ошибку.

Я хлопнула пару раз ресницами, переваривая услышанное. Чтобы у диэрки вырвать извинения – да для них это страшнее сеппукку! От удивления чуть с кресла не рухнула.

– У меня что, уши выросли? – полезла я проверять. – Не дай-то бог! Это же ничем не маскируется!

– Уши я оборву Ладомиру, когда он вернется, – пообещала блондинка, постепенно приходя в себя.

– Тебе придется пройти через меня, – честно предупредила я, потирая виски. – Никто не смеет причинять моему мужу вред.

– Но ты же… – не закончила свою фразу диэрка, создавая из воздуха холст, по которому скользила кисточка, вырисовывая цветной портрет Лилит.

– Что имеем, не храним, – отрезала я, признаваясь, – потерявши – плачем.

– Держи, – протянула мне картину Марибель. – Все, что смогла.

С холста на меня игриво смотрела сидящая на своем троне Лилит. Соблазнительная поза, зовущие глаза и губы, манящие формы…

– Ну теперь я понимаю, – заглянул через мое плечо Болисиэль. – С такой бы и я пошел…

– Сейчас и пойдешь, – ревниво покосилась на него блондинка, – если не заткнешься и не оставишь свои нездоровые фантазии при себе. – Она снова обратила свое внимание на меня. – Что теперь будешь делать?

– Мне нужно составить список подходящих диэров, – откровенно призналась я. – Не знаешь, где я могу его достать?

– Думаю, тебе в этом поможет секретарь Ладомира – Марвель, – задумалась диэрка, постучав по губам пальчиком. – Только у него есть полная информация обо всех подданных брата.

– Так он же вроде слуга? – вспомнила я обслуживание в спальне.

– Он – доверенное лицо! – отрезала девушка. – И делает то, что нужно князю!

– Где его найти? – тут же вскочила я, полная решимости начать освободительное движение.

– В канцелярии, конечно, – удивленно уставилась на меня Марибель. – Где еще может быть секретарь?

– Скажите, пожалуйста, где находится канцелярия? – задала я следующий насущный вопрос, раздумывая, как я снова буду шарахаться по всем этим бесконечным коридорам.

– Иди, – хлопнула в ладоши блондинка, отсылая меня в нужное место. – И пусть тебе сопутствует удача!

– Спасибо! – только и успела сказать я, оказываясь в приемной, где в шахматном порядке восседала за конторками троица… секретарей секретаря? Приемщиков? Его личных помощников?

Я этого, видимо, уже так и не узнаю. Меня со всеми необходимыми реверансами и поклонами вежливо и вполне учтиво препроводили из приемной в следующую комнату, и я предстала перед громадным столом, заваленным бумагами, над которыми возвышалась долговязая фигура Марвеля.

«Скажи мне, на чем ты сидишь, и я скажу тебе, кто ты!» – Я выработала для себя это правило еще в банковском офисе.

Марвель вместо трона сидел на черном стуле с высокой спинкой и гнутыми подлокотниками. Сбоку стоял конторский шкаф библиотечного типа, умеренно скромный, умеренно вычурный, с некоторым количеством резных украшений, которые допустимы в официальном месте.

Двухтумбовый письменный стол, за которым находился Марвель, был частью того же гарнитура – из тяжелого черного дерева. Все вскрыто бесцветным матовым лаком, все строгое и даже мрачное. На стуле нет обивки и подушечек для сидения. Я невольно скосила глаза: интересно, а попа у него сидеть на таком не болит?

– Приветствую вас, Леля, – вскакивая, согнулся в поклоне княжеский секретарь. – Так замечательно, что вы зашли. У нас тут небольшая проблема…

Поскольку моя проблема явно была большой, то я сообразила, что эта новая. И тяжело вздохнула:

– И в чем она состоит?

– Видите ли, – нервно разгладил длинный список Марвель, – сегодня приезжали гномы и привезли причитающиеся вам проценты в золоте…

– Ну так потратьте их на что-нибудь, – отмахнулась я, движимая желанием начать уже возвращение мужа. – На какую-нибудь мелочь!

– Там сто восемь килограммов золота, – потрясенно воззрился на меня Марвель. – Это какая мелочь может столько стоить? Летний дворец?

– Сколько? – рухнула я в стоявшее рядом кресло. – Ничего себе!

– Так куда его? – снова поинтересовался моим мнением секретарь. Но ответа не дождался. Мой мозг быстро пересчитывал все в доступном моему пониманию эквиваленте и тихо офигевал.

– Так что я должен сделать с этим богатством? – переспросил еще раз мужчина, видимо решив, что у меня проблемы со слухом.

– Положите в казну, – предложила я, впервые в жизни желая быстрее избавиться от денег.

– Не могу, – признался расстроенный Марвель.

– А куда можете? – начала я раздражаться.

– В вашу казну, – переложил пару бумажек справа налево секретарь.

– Так положите, – недоумевала я от подобной дилеммы.

– Но у нас еще нет вашей казны, уважаемая Леля, – признался мужчина. – Ее только предстоит построить.

Я открыла рот, чтобы продолжить мысль, но меня сразу перебили:

– А для этого князь должен подписать специальный указ, чтобы выделить на это средства.

– А из моих построить нельзя? – начала я уже злиться.

– Нет! – отрезала Марвель. – Только муж может оплатить такой подарок жене. А поскольку его сиятельство в отъезде, то куда все же девать золото?

Я чуть было не посоветовала – куда именно, но отчетливо понимала, что, во-первых, оно туда не поместится, а во-вторых, Марвель все равно будет носиться с этим несчастным золотом, пытаясь его пристроить хоть и вместе с собой.

– Тогда оформите его как временный заем, – предложила я, – и поместите в казну моего мужа. Так можно?

– Так можно, – обрадовался мужчина, начиная что-то черкать в пергаменте. – Но исключительно беспроцентный. И на срок не меньше десяти лет…

– Да хоть насовсем! – вспылила я. – Пристройте это несчастное золото хоть куда-нибудь и займитесь насущными проблемами!

– Золото не может быть несчастным, – педантично заметил невозмутимый Марвель, подсовывая мне на подпись бумагу. – И хоть куда его нельзя пристроить. И что вы подразумеваете под насущными проблемами?

– Возвращение Ладомира, – подмахнула я не глядя контракт на заем (впервые в жизни скрупулезно не прочитав документ!). – Мне нужен список неженатых диэров, способных увлечься вот этой милой особой, – грохнула я на стол портрет.

Марвель внимательно изучил портрет и пощелкал клювом, почесав в затылке. Потом побегал по канцелярии, открывая все возможные ящики и изучая бумаги. Полистал пару толстенных томов, сшитых по корешку суровой ниткой. Залез в справочники и наконец выложил передо мной список из трех имен.

– И все? – изумилась я такому скудному выбору.

– Это еще много, – авторитетно заверил меня секретарь. – Половина точно не согласится.

– Как можно три поделить пополам? – вылупилась я на него, как пилот ВВС на инопланетный корабль.

– Один будет колебаться, – спокойно пояснил Марвель, снова утыкаясь в свои бумаги. – Тогда все прекрасно делится.

– И как мне их сюда пригласить? – задала я следующий насущный вопрос.

– Никак, – пожал плечами мужчина. – Князь не успел легально возвести вас в статус своей законной жены, следовательно, вы не можете отдавать приказы подданным. Так что никто из них не воспримет ваше приглашение серьезно и не приедет.

– А если я к ним поеду? – выдвинула я предложение.

– Ворота не откроют, – сообщил мне Марвель. – И будут в своем праве.

– А для кого они откроют ворота? – дожимала я его, выдавливая информацию в час по чайной ложке.

– Для пополнения гарема, – ответил секретарь после некоторого раздумья. – И то если будет что-то исключительно интересное и разнообразное. Ну, вы меня понимаете?

– Не совсем, – призналась я, потирая уже всю голову. – Я буду считаться интересной и разнообразной?

– Нет, – возмущенно набычился Марвель. – Вы выбыли из строя, когда вышли замуж за князя.

– Но они же об этом не знают, – напомнила я ему его же слова. – Так что…

– Не «так что»! – повысил голос мужчина. – Это оскорбление достоинства князя, оскорбление достоинства жены князя, оскорбление достоинства подданных князя, моральная травма для всех вышеперечисленных… – Он перевел дух и резюмировал: – В общем, могут быть последствия.

– Понятно, – поднялась я из кресла. – Попытаюсь быть очень внимательной и аккуратно относиться к хрупкой психике мужчин, собирающих для себя кучу баб разной национальности и всевозможных характеров. Спасибо за помощь!

– И еще, уважаемая Леля, – щелкнул клювом секретарь. – Желательно не устраивать помпезный выезд. У нас не принято ездить в гаремы в сопровождении жены князя.

– Я инкогнито, – скромно пообещала я и удалилась, унося список и карту расположения замков нужных мне диэров.

Дело осталось за малым: набрать команду, с которой нас гарантированно пустят в гарем.

Спустя пару часов и миллионы потраченных нервных клеток…

– Я не могу туда пойти сама! – доказывала я разношерстной компании. – Мне сказали, что я гарантированно нанесу им моральную травму!

– Можно нанести физическую, – задумчиво шевельнула хвостом Шушу. – Но тогда им гарем уже не будет нужен.

– Я пойду, – поставила всех в известность Эсме, – но ни за какие коврижки не останусь там. Потому что я на физическую травму не способна, исключительно на тотальное уничтожение.

– И я пойду, – пискнула Миримэ. – Пусть папа наконец успокоится и перестанет меня пристраивать замуж.

– Хорошо воспитанная порядочная эльфийка, – раздул ноздри Магриэль, не выпуская из рук Эляль, – из знатной семьи…

– Это ты кому? – повернулись к нему мы с Миримэ. – Кого из нас ты имеешь в виду?

– Обеих, – пояснил Маголик. – Так вот, хорошо воспитанная порядочная девушка, – он сделал на этом упор, – из знатной семьи никогда не путешествует без охраны и не предлагает сама себя в гарем!

– Так она не сама, – отмахнулась я от него. – Я за нее предложу.

– Я поеду, если Леля так хочет, – спокойно сказал Лелигриэль, ласково улыбаясь Луме. – Это мой долг, как ее кузена.

– Я тоже поеду, – кивнула Лума. – Твоя семья – моя семья.

– Интересно, – нахмурилась мама Мума, – а я все еще котируюсь на рынке невест?

– И вы туда же? – поразился Магриэль. – В вашем возрасте?

– Это неприлично, – чопорно сказала прекрасная трактирщица, – напоминать женщине о ее незначительном возрасте. К тому же я все равно не отпущу дочь с неженатым эльфом!

– А с женатым? – влез задумчивый Къяффу, устраивая поудобнее на своих коленях Сорчу.

– А женатые по гаремам не скачут! – парировала мама Мума. – Они дома сидят!

– Сиди дома, – заявила Болику Марибель. – А я быстренько смотаюсь с Лелей и вернусь к тебе.

– Вы что, поженились? – вытаращила я на них глаза.

– А чего тянуть? – меланхолично ответила блондинка. – Он привлекателен, я чертовски красива, так зачем время терять? К тому же нас уже все равно застукали в пикантной ситуации, – бросила она на нас обвиняющий взгляд. – И как честная девушка, я была обязана выйти за него замуж. Не могла же я поставить такое пятно на репутации Болисиэля?

– Поздравляю! – Я посмотрела на Болика с сочувствием. – Нашел хомут на свою шею. Теперь она тебя научит и как родину любить, и женщину уважать.

– Ребенок без меня никуда не пойдет! – выдала до этого молчавшая няня. Сурово посмотрела на притихших обсуждающих. – Я тоже уникальна и необычна!

– Это точно, – пробормотал Магриэль. – Вот только я смутно представляю себе мужчину, который на вас польстится!

– Это потому, что ты близорукий, – отбрила его шмырг.

– А вы тоже будете жениться? – полюбопытствовала я у Эляль. – А то такой хорошо воспитанный приличный эльф из знатной семьи никак не может болтаться непристроенным.

– Я раздумываю, – улыбнулась сводная сестра Ладомира, почесывая Маголика за ухом. – Все же прежде, чем испортить эльфу жизнь, нужно быть уверенной, что он это заслужил.

– Все для тебя, дорогая, – перехватил ее руку и поцеловал брюнет, обожающе глядя на свою даму сердца.

– Итак! – решительно хлопнул по подлокотнику ладонью Къяффу. – Резюмирую: идут Леля, Шушу, Эсме, Миримэ, Лума, мама Мума и Ар’Инна – как претендентки. Магриэль, Болисиэль и Лелигриэль – охрана. Я как средство передвижения. Все согласны?

Да-а-а, пестрая у нас команда подбирается. Чокнутый человек, бесшабашная змеелюдка, неправильная эльфийка, три орчанки: одна степная и две трактирные – и экзотичная шмырг. И в сопровождении повернутых на воспитании ушастых с довеском из паоса. Мы точно победим всех, потому что никто не останется в здравом уме от подобной компании.

– Да я в общем-то не против, – пробормотала я, запуская руку в растрепанную шевелюру, – только кто у нас будет сутенером? В смысле, кто нас будет продюсировать в гарем?

– Мы на саморекламе, – успокоила меня Шушу. – Поверь, я себя отрекомендую получше любого вербовщика. Что он может знать о загадочной змеиной душе?

– Что она ядовитая? – хихикнула Эсме, потягивая себя за одну из множества косичек.

– Ты туда не пойдешь! – категорично заявил Лелик Луме. – У нас и так будут проблемы из-за твоего происхождения, а уж если еще узнают, что ты была в чьем-то гареме…

– Не узнают, – отрезала Лума, – у меня слишком много братьев. И вообще, чем твое происхождение лучше, чем мое? Тебя другим местом на свет родили? Или с золотой ложкой в заднице?

– Как вульгарно, – кисло поморщился Магриэль.

– Вот так должна разговаривать, – гордо оскалилась мама Мума, – хорошо воспитанная орчанка из приличной семьи.

– Я выйду за тебя замуж, дорогой, – дернула Эляль эльфа за косу. – Ты меня убедил, что тебе нужна такая, как я, чтобы не слишком заморачиваться этикетом. И, кстати, могу я перестроить твой фамильный замок?

– Только если мы предварительно выселим папу, – признался Маголик, глядя на девушку влюбленными глазами. – И я никак не пойму: вроде бы это мы с Лелей родственники, а наклонности у вас практически одинаково разрушительные.

– Потому что стервозность, любимый, – ласково улыбнулась ему диэрка, – понятие универсальное.

В общем-то на этом разговор увял и все отправились спать, поскольку утро вечера похмельнее, а завтра в дорогу, и так далее.

Марибель и Эляль, как лучше ориентирующиеся в замке, вызвались проводить остальных по комнатам, а я осталась с няней.

– Давай спать, ребенок, – дернула она меня за рукав. – Завтра будет новый день, который приблизит тебя к цели.

– Если бы, – вздохнула я, послушно двигаясь в ванную.

– Если не будешь верить в свои силы, – резонно сказала Ар’Инна, сопровождая меня, – то откуда ты их возьмешь? – Она забежала вперед и заглянула мне в глаза. – Ты же хочешь вернуть своего мужчину?

– Хочу, – кивнула я, настраивая температуру воды. – Если б не хотела, сидела бы тут, пересчитывала золото и радовалась обеспеченной жизни. А так…

– Что так? – подтолкнула меня в мраморную ванну няня. – Разве золото согреет тебя долгими ночами? Подарит тебе детей? Поддержит в трудную минуту?

– Мы такие разные, – плеснула я себе в лицо водой. – Как луна и солнце.

– Ничего, – усмехнулась шмырг, стаскивая с меня одежду, – зато так интереснее жить. Главное, смотреть не друг на друга, выискивая недостатки, а в одну сторону. Не любить себя в нем, а просто любить. Не обвинять, а понимать. – Она погладила меня по голове. – И тогда, деточка, вы обретете то, что называют гармонией, а она принесет вам счастье.

– Твоими устами да кока-колу пить, – зевнула я, погружаясь в дремотное состояние.

Вымылась практически на автопилоте, надела ночную рубашку, протянутую няней, доползла до кровати и провалилась в сон.

Мне снилась еда. Много еды. Горячий белый хлеб, настоящий французский, только из печки, безумно аппетитно пахнущий; золотистое домашнее масло, только что с рынка, сыр с крупными дырками и сырокопченая колбаса. Оливки, соленые помидорчики-огурчики, домашняя колбаска кружочками и бело-розовая ветчина с салом в нарезке. Жареная картошечка и блины с грибами. Уютно шкварчащая на сковородке яичница по-селянски. Дымящаяся уха в фарфоровой супнице. Все это заполировано здоровенной миской свежайшего салата: лук, помидоры, огурцы и зелень со сметаной, плюс на столе возвышалась корзинка с нарезанными заморскими фруктами.

Мы сидели с просветленным, довольным и счастливым Ладомиром, многозначительно улыбаясь, кормили друг друга из рук, ели, переглядывались и молчали.

Только нам почему-то еды постоянно не хватало. Она исчезала со стола быстрей, чем мы ее поедали. А еще все время подбегали эльфы, шмырг, орчанка и прочие знакомые и неизвестные персонажи, которые норовили у нас со стола эту еду своровать. Когда к нашему столу припожаловала Лилит в черном кружевном белье и чулках и попыталась нагло оптом стащить помидоры, всю домашнюю колбасу с чесноком, половину багета и здоровенный круг сыра, я уже не выдержала и хлопнула паразитку по рукам.

– Куда! Нам самим не хватает!

Рядом появился незнакомец, красивый темноглазый мужчина. Он принес с собой на подносе свежие огурцы, роскошный шмат базарного сала с прожилками, связку молодого чеснока, кусок кровянки с буханкой ржаного хлеба, и все это совершенно невозмутимо протянул голодной Лилит.

– Пошли со мной, тут хватит на двоих, я поделюсь.

И я внезапно проснулась с настроением, что у нас все получится. Было теплое солнечное утро. Очнулась я бодрой, отдохнувшей и без похмелья, что меня особо порадовало, но со смутной тоской по Ладомиру, что огорчило.

– Давай быстро завтракать, – вкатилась ко мне с подносом Ар’Инна, – а то там твои помощники уже весь замок в поход упаковали. – Она хихикнула. – Только, спрашивается, зачем, если у вас есть я, а у меня есть возможность перемещать все и всех куда надо?

– Ты просто кладезь, – обрадовалась я. Время терять не хотелось. Кто знает, что там еще придумает Лилит по отношению к Ладомиру. Вдруг изобретет новый вид виагры? Вот ужас-то! И ведь не будет тестировать, зараза, на побочные эффекты!

Я быстренько закидала в себя булочки с джемом, пару оладушков и овсянку, запила все двумя чашками чая и восстала с кровати, полная углеводов и калорий и готовая сражаться со всем миром за своего мужа.

Няня уже приготовила мне дорожный костюм: кожаные брюки, высокие мягкие сапожки по размеру, белую рубашку и кожаный жилет. Ко всему мне еще полагались теплый плащ, шляпа с полями и перьями и полумаска.

– Маска-то мне зачем? – изумилась я, затягивая на талии ремень.

– Ты же не пойдешь с открытым лицом, ребенок? – удивилась в ответ моей беспечности шмырг. – А ну кто тебя узнает? И опозоришь мужа. Скажут, плохо выполняет супружеский долг, если жена по чужим гаремам бегает.

– Так я же не в гарем, – возразила я, но маску в карман сунула.

– Даже если будешь рядом, – поучительно возразила Ар’Инна, – все равно скажут, что была внутри. Потом не отмоешься. Лучше прикрой личико. И ты загадочнее будешь, и репутация мужа не пострадает.

– Личико прикрыто, – пробормотала я, следуя за няней во двор. – Скажем «нет» красе. Кто не знает Лелю? Лелю знают все!

– Хорошего человека, – нравоучительно заметила шмырг, выводя меня наружу, – должны узнавать по фигуре. Лицо здесь совершенно необязательно!

– То-то Ладомир свою физиономию в тазик прячет, – съехидничала я, ощущая укол в сердце.

– Это тоже от необходимости, – заверила меня Ар’Инна. – Думаешь, мало к нему баб липнет? А так хоть какая-то защита. Насколько я знаю твоего мужа, неспособен он грубо отказать жаждущим его тела. Вот и маскируется, чтобы меньше приставали. – Она повернулась и ткнула в меня пальцем. – Скажи, если ты увидишь мужика в маске, то что подумаешь?

– Ну-у-у, – задумалась я. – Тут несколько вариантов: либо у него не все в порядке с лицом, либо с головой, либо и то и другое. Либо ему очень нужны деньги. Много денег.

– М-да, – покачала головой няня. – Тут еще все запущенней, чем я предполагала. Если кому-то и нужно лечить мозги, то только тебе, ребенок. Нормальный человек в этом мире подумает, что человек прикрыл лицо либо от стеснительности, либо для сохранения инкогнито, либо чтобы не приставали.

– Не знаю, у кого что запущено… – начала я, но в это время увидела, каким образом мы собираемся в поход, и застыла.

Я думала, что про упаковку всего дворца было преувеличение. Оказалось, преуменьшение. Вокруг громоздились кучи барахла, в которые проворные слуги добавляли все новые тюки. На самой большой куче сидела мама Мума и с тоской смотрела на все это безобразие, изредка показывая пальцем на свободное место, которое тут же заполнялось новой поклажей.

– Мы мародерствуем? – полюбопытствовала я, пытаясь разглядеть остальных попутчиков. – Или просто куда-то переезжаем?

– Твой хорошо воспитанный непонятно каким местом ушастый кузен, – сообщила мне прекрасная трактирщица, поправляя на голове широкополую шляпу, надетую на красную бандану, – повелел собрать все, что нужно для выезда жены князя на природу. Я так поняла, что никто не знал, что именно нужно, поэтому притащили все, что попалось под руку.

– Леля! – вынырнул из недр поклажи Магриэль, таща за собой рьяно упирающегося кьяфарда. – Как ты думаешь, тебе понадобится шатер на тридцать персон с переносной мебелью и подогревом?

Мне стало катастрофически нехорошо.

– Я думаю, – медленно сказала я, расчленяя ушастого взглядом на кубик Рубика, – что единственное, что мне может понадобиться, – это топор и твоя шея. Все остальное можно оставить здесь.

– Ты – хорошо воспитанная… – занудел брюнет, выдергивая своего застрявшего скакуна из завала.

– И как порядочная женщина, – прошипела я, – скажу тебе следующее: ты, я гляжу, спешишь стать загадкой для патологоанатома? Ну а если очень повезет, то для хирурга…

– Дети! – прикрикнула на нас шмырг. – Не ссорьтесь перед лицом опасности, а то она повернется к вам задом и вы задохнетесь!

– Никакого уважения к родне! – пробурчал уязвленный в свою хозяйственную жилку Маголик. – Ведь хотел как лучше, с комфортом…

– А мне лично кажется, – не спустила я ему, – что кто-то хотел пополнить свои запасы! Потому что, – ткнула я в сторону пары прислоненных к тюкам картин, – это в походе лишнее!

– Все тут? – зычно крикнула няня. Выслушала ответные выкрики из-за гор барахла (некоторые напоминали изощренный мат) и заявила: – Ни с кем прощаться не будем, скоро и так вернемся! – Хлопнула в ладоши (я смотрю, это у них повсеместная практика – поаплодировать заранее, а вдруг не то потом получится), и мы перенеслись… в лес.

Сразу после переноса на краю зрения мелькнула и скрылась фигура в серо-зеленом плаще. Я потрясла головой и решила, что это мой личный глюк.

– Где замок? – изумилась я, крутя головой. – Или у нас диэр-отшельник?

– А ты наивно полагаешь, – подошел ко мне Къяффу, – что можно вломиться прямо посреди двора и никто не заметит?

– И тебе доброе утро, – фыркнула я, пересчитывая присутствующих. Половины не было.

Ко мне подошел радостный Монь и лизнул в щеку. Получил в ответ смачный поцелуй и уселся рядом.

– То есть, – слезла с дерева змеелюдка, – мы где-то рядом? – И попросила Ар’Инну: – Вы бы не могли в следующий раз повнимательней выбирать место посадки? Я-то ладно, но эльфийка в вороньем гнезде – это сюр. Так же как и орчанка в берлоге. – Поправилась: – Две орчанки.

– Лума! – сиреной взвыл Лелигриэль. – Природу нужно оберегать! Оставь медведя в покое, он еще ничего плохого не сделал!

– Вот так всегда, – выползли на свет божий Лума и Эсме, отряхиваясь. – Только себе шубку присмотришь, как сразу находится куча причин, почему ты не можешь ее иметь.

– Бери, доча, – разрешила мама Мума, играясь многочисленными цепочками на необъятной груди. – В хозяйстве все сгодится.

– Может, мы уже поедем в замок диэра? – начала я подгонять спутников, отвлекшихся на обсуждение «Мех – это роскошь или я его хочу».

Меня не услышали, зато услышали Миримэ, которую стаскивал с сосны Къяффу. Матерились оба, мешая несколько языков. Но органично.

– Итак! – рявкнула шмырг, пересчитав всех снова по головам. – Быстро собрались! Кто может – поехал, остальные пешком!

Кое-как разобрались: Лелигриэль забрал в седло Луму, Болисиэль – Эсме, Магриэлю досталась Миримэ. Шушу и мама Мума залезли на перекинувшегося Къяффу. Я осталась с Монем, чем мы с ним были весьма довольны. Няня покатилась впереди, указывая дорогу.

Мне опять начал чудиться крадущийся за нами мужик, но, как только оборачивалась, он пропадал. Я успела разглядеть кроме плаща только ярко-бирюзовые глаза.

– Слушайте, – осенило меня, когда вдали показались шпили замка, – вроде как мы должны доставить девушек в связанном виде?

– Зачем? – искренне изумилась мама Мума, до этого ведшая умные разговоры с паосом. – Мы же не колбаса!

– То есть, – уточнила я, вспоминая подробности моего въезда в столицу диэров, – нас и так пустят?

– Деточка, – сообщила мне неутомимая Ар’Инна, – если нас не пустят, мы все равно войдем. Веревки, конечно, вещь нужная, но исключительно для врагов. Хотя, – фыркнула она, – я предпочитаю не оставлять свидетелей!

– Наш человек! – потрясла сжатыми кулаками мама Мума. – Я тоже так думаю. А вообще, считаю, что нужно всегда делать предложения, от которых невозможно отказаться!

И я поняла! Мы не просто компания! Мы – мафиозный клан, причем особо опасный для окружающих. Включая шпиона в сером плаще, который мой личный, персональный глюк!

Через пару часов достаточно комфортного пути мы вышли к величественному серому замку средних размеров, расположенному на краю просторного зеленого поля, на самой границе холмистой местности, между виноградниками и лесом. Архитектура строений из-за перепадов высот такова, что без подвесного моста на лошадях в главный вход не попадешь, разве что через другое место зайти.

Замок окружала добротная толстая каменная стена, местами доходившая до восьми метров. Кое-где на ней были надстроены сторожевые башенки-балкончики. Суммарно на территории замка я высмотрела не менее двадцати башен, увенчанных одинаково шестигранными крышами. На каждой был высокий шпиль, на конце шпиля – флаг или флюгер. Среди грозди игрушечных серых черепичных крыш торчали две большие печные трубы.

На самой высокой башне – донжоне – издали виднелось изображение старика, который, будучи по колено в воде, тащил на закорках ребенка, опираясь не то на толстую палку, не то на растущее деревце.

Замку принадлежали крытые галереи, в углу крепостной стены под сенью флагов местного сеньора виднелась еще какая-то каменная фигура – кажется, женщины. Во дворе замка росли несколько старых раскидистых деревьев, увитых не то плющом, не то хмелем (я не смогла рассмотреть).

– И что мы будем делать? – с сомнением взглянула я на железный подвесной мост, ведущий к главным воротам.

– Штурмовать? – тут же предложила добрая Эсме.

– Ломать? – выдала второе предположение Шушу, помахивая кончиком хвоста.

– Предлагаю просто постучать, – хмыкнула няня и покатилась к воротам. Там она пару раз стукнула дверной колотушкой и заорала:

– Открывай, поторопись, тут невесты заждались!

– На кой они нам хрен? – полюбопытствовал из-за ворот сонный голос.

– Мы привезли пополнение в гарем, – ласково сообщила няня, начиная увеличиваться в размерах. – Просим пустить для переговоров.

– Хозяин сказал, что ему все бабы уже поперек горла стоят! – грубо, но откровенно ответили нам. – Так что разворачивайте оглобли туда, откуда пришли.

– То есть не откроете? – еще раз попыталась няня решить все мирным путем. Тонко намекнула: – Мы вообще-то по-хорошему, без жертв пришли…

– Жертвы мы тоже не принимаем, – нагло ответили из укрытия. – Катитесь!

– Сейчас я им покажу! – рассвирепел Магриэль, вытаскивая свой меч. – Сейчас они у меня…

Что бы они у него огребли – не узнал никто, потому что шмырг существенно увеличилась в размерах и покатилась к воротам, как заказывали. Ну и в результате: много криков, щепки, громадная дыра в обороне и опущенный мост. Так что, можно сказать, мы въехали внутрь широко и комфортно.

– Это ж надо, – выполз из-под обломков ворот взъерошенный стражник в помятой кирасе, – как вам всем в гарем приспичило!

И вдали опять мелькнул мужик в плаще, прислонившийся к дереву. Для антуража!

– Мы по острой необходимости, – надменно бросил Болисиэль, пока остальные эльфы одаривали противников высокомерными взглядами.

– И эльфы тоже в гарем? – изумился второй стражник в кожаных доспехах, выползая из караулки с большой глиняной кружкой в руке.

– А что, они не люди? – возмутилась я таким неравноправием. – Или у вас дискриминация по расовому признаку? У нас еще и другие кандидаты есть, – выразительно посмотрела я на паоса и кьяфардов. Къяффу воспринял все спокойно, а скакуны забили копытами. Наверное, впервые в гарем напрашивались.

Глиняная кружка выпала у стражника из ослабевших пальцев и разбилась о каменные плиты двора.

– Такое к нам первый раз, – прошептал несчастный, не в силах расширить свои горизонты и осознать, насколько разнообразен бывает выбор для гарема. Потряс головой и прошептал: – Добро пожаловать! – И очень тихо: – Кажется, нам нужно искать другое место службы. Как есть уморят хозяина!

Мы проехали еще чуть-чуть и остановились во дворе. Пока спешивались, к нам выскочил мужчина, похожий на саранчу в полете, и застрекотал без пауз:

– Если-вы-по-поводу-свободных-вакансий-то-ничего-у-нас-нет! – Перевел дух и продолжил с ускорением: – Инепредвидитсявближайшиепарутысячлет!

– Не кудахтай! – сдулась до нормального размера Ар’Инна. – Лучше хозяина позови – дело есть!

– Он занят! – отрезала саранча в широком бурнусе. – У него дела, и нет времени выяснять, за каким хреном вы сюда приперлись.

Я вспомнила предупреждение няни, достала из кармана маску и прикрыла лицо, после чего с достоинством сообщила:

– По делу пришли! И останемся тут, пока не поговорим и не убедим его кое в чем!

– Это угроза, – нахмурилась саранча, сразу став похожей на сердитого шмеля. И залопотала чуть помедленней: – И мы будем это рассматривать как покушение на частную собственность, нарушение границ частных владений, нанесение ущерба морального, материального и телесного!

– Телесного еще не было, – оживилась Шушу, – надо исправить! – И плотоядно уставилась на саранчу, облизав губы раздвоенным языком.

– Так-так-так, – раздался слишком уж сладкий голос. Нас посетил высокий мужчина в серебристых одеждах и в такой же по цвету маске. – Кто это к нам приехал такой красивый? – И сразу направился к застывшим эльфам, обходя их по кругу. – Такие хорошенькие, просто жуть! – Глубокомысленно: – И нетронутые, наверно…

Вокруг меня откуда-то взялось голубоватое свечение – не то щит, не то, наоборот, клетка, чтобы забрать в неволю. Я только успела подумать, что голубое – это заразно, как это странное светящееся поле сразу после начала диэрского монолога пропало.

– Я точно тронутый, – прошипел сквозь зубы шокированный Лелигриэль, – потому что тронусь умом однозначно! Куда катится наш мир?

– Туда, куда уже скатился мой, – расстроенно прошептала я, понимая, что с этим диэром разговаривать абсолютно бесполезно. Сдается мне, он очарует весь гарем Лилит и совершенно проигнорирует хозяйку.

– И что вы так нервничаете? – коварно пропел совсем неправильный диэр, подходя поближе к Магриэлю. – Расслабьтесь и получайте удовольствие. Больно лишь в первый раз!

В этот момент почему-то активировалась Эсме, начиная подозрительно принюхиваться и внимательно рассматривать нашего кандидата. Орка чуть ли не увивалась вокруг него кругами.

– Вообще-то, – процедил сквозь крепко сжатые зубы Маголик, изо всех сил стараясь оставаться вежливым, – мы просто сопровождающие…

– Какая разница, – взмахнул затянутой в перчатку ладонью диэр. Голос стал мурлычущим: – Сейчас сопровождающие, потом участвующие. В этом мире все меняется так быстро и исчезает еще быстрее.

Я окатила его ледяным взглядом и приготовила едкую презрительную отповедь о гендерных отщепенцах, но…

– Ах ты сволочь! – Эсме внезапно бросилась на мужчину и нанесла приличный апперкот в челюсть правой. – Трус! Ничтожество! Мерзавец! – И добавила хуком с левой. Вдогонку отталкивающий удар стопой в живот – диэр пошатнулся, но выстоял. Орчанка провела серию «локоть-колено-локоть». (Диэр попятился, но опять устоял.) Вытаскивая из-за пояса кинжалы, орчанка набросилась на диэра, как львица, и, срывая горло, орала на весь замок: – Ты у меня поплатишься за все! За все эти…

Диэра с гудением окутало серебристое пламя. Оттолкнув Эсме, он развел руки в стороны, и я подумала, что, если он продолжит, сейчас вокруг будет много трупов.

Вместо диэра встал огромный ледяной дракон! Длинное узкое тело хрустально-голубого цвета, четыре лапы, длинная морда с гребнем на темени. Там, где он дохнул, осталась дорожка инея. Но дракон на этом не остановился. Из его пасти вырвалась струя ледяного пламени, отяжеляя камни замка глыбами льда. Дракон водил своей башкой туда-сюда, словно определяя будущую мишень. Глаза горели потусторонним синим огнем.

И в ответ на его действия вокруг меня опять загорелось голубое сияние. Не понимаю, а со мной-то что стряслось? Или заболевание диэра заразно?

– Эсме, стой! – метнулась я к ней, стараясь схватить за руки и не дать устроить здесь побоище. – Диэры… они ведь маги! – Попробовала ее урезонить: – Ты чего взбесилась? Мы вроде пили вчера, а не сегодня?

Ревущее пламя внезапно погасло. Мы и оглянуться не успели, как вместо дракона опять стоял диэр.

– Эсме? Эсме?! – потрясенно пробормотал мужчина в серебряном наморднике, опуская руки и отшатываясь. Владелец замка потер челюсть, невольно касаясь края разломанной от удара маски. Неверяще: – Это и правда ты?

– А ты надеялся меня никогда не увидеть? – злобно прошипела та, вырываясь из наших рук (держали уже я, Шушу и эльфы). Пнула диэра в голень: – Я столько лет тебя искала, а ты сидел здесь?

– Ты его знаешь? – потрясенно спросила я, переводя взгляд с разъяренной подруги на застывшего диэра. Ее удара он словно не почувствовал, даже не дрогнул.

– Да лучше бы не знала! – рявкнула орчанка, так и норовя метнуть кинжал и скрежеща зубами от невозможности еще как-нибудь приголубить неверного бывшего. – Он мне всю душу вымотал!

– Ничего не понимаю, – заметила змеелюдка, крепче сжимая ее хвостом. – Но, думаю, нам лучше уйти, пока мы не создали тут проблемы из одного трупа диэра и сумасшедшей орчанки, кромсающей его перочинным ножиком.

– Он меня бросил! – орала девушка, прорываясь к мужчине с явно членовредительскими намерениями. – Соблазнил, наобещал золотых гор и сбежал!

Мы, как по команде, резко ее отпустили и даже посторонились, давая проход. Тогда неудивительно. Кто бросил Эсме – тот заведомо труп! А мы поможем.

– Это неправда, любимая, – устало сказал диэр, скидывая маску. Под ней оказался красавец с серебристыми волосами и стального цвета глазами. – Ты просто не знаешь всего.

Мое поле сомнительного цвета резко пропало.

– Да ты что? – злобно рявкнула Эсме. – Так расскажи мне, Ким! – Она прищурилась. – Или не Ким?

И ее глаза блеснули такой злостью, что мы решили ее еще немножко подержать. Так, на всякий случай. А то ни за что ни про что поляжет весь гарнизон, а мне потом придется перед Ладомиром отчитываться и отмазывать соратников.

– Расскажи им, как ты вырос с моим племенем, как играл в наших шатрах, как ел нашу пищу, – стряхнула орчанка державшие ее руки. – Поведай, как вырос рядом со мной рука к руке, как сопровождал меня повсюду! Похвастайся, как соблазнил меня при полной луне в степи, как клялся в вечной любви, а потом исчез! Давай, Ким!

– Я не исчезал. – Стальные глаза, устремленные на девушку, были полны боли. – Так было нужно. Твой отец…

– Что мой отец? – снова взбесилась Эсме, размахивая кинжалами. – Как ты смеешь порочить моего отца, любившего тебя, как родного сына? Как у тебя язык повернулся?

– Но больше тебя и меня, – возразил диэр, – он любил свою землю и свой народ. И потому, зная, что его люди и соседние племена никогда не примут меня как мужа дочери вождя, заклинал меня всем дорогим уйти и не ввергать вашу расу в междоусобную войну. – Он склонил голову. – И да, я трус, я ушел, не в силах сказать тебе это. Я слишком сильно тебя любил и люблю, Эсме, но я не хочу иметь на своих руках кровь народа, вырастившего меня.

– «Санта-Барбара», помноженная на «Ромео и Джульетту», – обессиленно пробормотала я, потирая виски. – Какой вождь? Какая вражда? Какие шатры?

– Блин! – выдала Шушу, нервно перекидывая туда-сюда кончик своего хвоста. – Так ты из легендарного рода Серебряных Орков, положивших конец вечной вражде, взяв на воспитание маленького диэра?

– Я последняя из этого рода! – гордо выпрямилась Эсме. – После того как Ким исчез, все равно разразилась война. Нас обвинили в убийстве диэра. На той войне пала вся моя семья.

– О, Эсме, – бросился к ней Ким, притягивая к себе. – Я не знал. Я так старался отгородить себя от внешнего мира, что пропустил все.

– Ты! – ткнула его девушка в грудь крепким кулачком. – Ты должен был мне сказать. – Она подняла на него полные слез глаза. – Я бы ушла с тобой не оглядываясь. Без сожалений. Ты же знаешь, мы всегда верны своему слову и своей клятве, а я отдала свою тебе.

– Может, еще не поздно? – перехватил одной рукой повторно занесенный кулачок мужчина, второй прижимая Эсме к себе. – Давай попробуем еще раз, любимая?

– Пойду-ка я ворота восстановлю, – вздохнула Ар’Инна и тактически грамотно укатилась.

– Так, – влезла я, пока не зазвонили свадебные колокола и у всех не раскисли мозги от счастья за пристроенную подругу, которая уже не будет являться к вам в любое время суток и выпивать весь ваш алкоголь. – Пока вы не устроили медовый месяц, хочу задать один вопрос: зачем был весь этот цирк с эльфами и пристрастиями?

– Каждый маскируется по-своему, – озорно подмигнул мне диэр. И добил: – А вам идет эта симпатичная масочка, княгиня Леля!

– Маскировался, значит? – изогнула бровь орчанка, запуская руки сзади к себе за пояс и доставая спрятанные было два стилета. Угрожающе: – Сейчас посмотрим, насколько ты забыл все, чему тебя учили. – И… нет, не поцеловала: попыталась перерезать ему глотку.

– Теперь я понимаю… – протянула Шушу, вставая рядом со мной и наблюдая, как одна половина будущей семьи активно старается прибить другую, а вторая ловко ускользает и корчит веселые рожи, вовсю делая от любимой ноги. – Что такое брачные игры орков на выживание…

– Угу, – кивнула я, раздумывая: помочь подруге его прибить и побыть на похоронах или постоять в сторонке, пока орчанка не выдохнется, и поздравить со свадьбой? – Не знаю уж, кто тут выживет, но у Эсме точно шансов мало убежать. Вернее, один: бежать впереди него в постель – и то… опоздает.

– Насколько я знаю Эсме, – заверила меня змеелюдка, – она счас как выпрыгнет, как выскочит… и штаны он снимет прямо здесь. И еще неизвестно, кто от кого удирать будет.

– Зачем? – изумилась Миримэ, принимая ставки у эльфов. – Что у него в штанах?

– В штанах у него то, что и у всех остальных, я думаю, – хмыкнула Шушу, стуча эльфийку кончиком хвоста по лбу. – А теперь подумай: если мужик со спущенными штанами, то, во-первых, уже сразу можно пользоваться; во-вторых, видно, чем можно пользоваться; в-третьих, не сбежит.

– Ну ты намудрила, – промычала я. – Я уже сама – кто, куда, с кем в штанах – запуталась!

– Й-й-й-о-о-о! – издала гортанный клич Эсме и сделала неуловимый захват, заломив руку диэру и схватив его за загривок. – Быстро пошел в замок, полонянин!

– Да, моя госпожа, – подмигнул нам из-за спутанных волос Ким и с видимой неохотой потащился в сторону дома.

– Простите, девочки, – крикнула Эсме прежде, чем скрыться из глаз, – но если я его сейчас на себе не женю, то потом за него замуж не выйду!

– Ну уж нет, – возмутился диэр, сгребая будущую жену в охапку и срочно утаскивая. – Ты меня взяла в плен, так корми, пои и обеспечивай детьми и сексом! По законам военного времени!

– Хорошо, что я пленных не беру, – мудро заметил Къяффу. – Потому что если еще с каждым заниматься сексом, то здоровья не хватит.

Эльфы помрачнели и о чем-то задумались. Наверное, вспомнили о том, как сдуру чуть не объявили войну. И ведь не знаешь в этом случае, что лучше: то ли плен и секс, то ли смерть и душевное спокойствие.

– Первого вычеркиваем, – тяжело вздыхая, грустно сказала я. – Хотя за Эсме я очень рада.

– У нас еще двое осталось, – погладила меня по плечу мама Мума, пока Лума, наклонив, страстно целовала Лелика. – Глядишь, какой-то и сойдет.

– Няня, – позвала я, – мы отсюда можем переместиться к следующему кандидату?

– То есть вы сами уходите? – осторожно поинтересовались стражники, расцветая несмелыми улыбками. – И даже водички не попьете?

Я начала заводиться. Так, а это, между прочим, звучит как наглое подстрекательство! Сейчас возьму и уезжать передумаю! Княгиня я или нет?

– Фух! – прикатилась от успешно отремонтированных ворот шмырг. Фыркнула: – Бездельники! Пока все строила, обнаружила, что петли не смазаны, железо ржа поела, кладка сыплется…

Стражники вместе с дворцовыми слугами сбились сиротливой кучкой и больше перед глазами не отсвечивали.

– Лумочка, – задумчиво сказал Лелигриэль, отлипая от возлюбленной, – ты тоже мой дом так разгромишь? Может, тогда я что-то подешевле на первое время прикуплю?

– Мы из другого племени, – ответила ему мама Мума, гордо выставляя вперед грудь, как стенобитное орудие. – Ничего громить не будем! – Она игриво потрясла золотыми кольцами в ушах. – Разве что с собой что-то прихватим под настроение.

– И на том спасибо, – нервно дернул своими острыми «лопухами» блондин, обнимая подругу. – Хоть стены останутся.

– Ладно, – хлопнула в ладоши Ар’Инна, – хватит разговоров. Пора и следующего навестить!

И мы оказались у подножия громадной отвесной скалы, на вершине которой возвышался величественный замок, устремивший в небо свои тонкие шпили.

– Стесняюсь спросить. – запрокинула я голову, разглядывая место назначения, – а крылья здесь нигде не выдают?

– И как мы туда попадем? – поддержали меня эльфы. – У нас, конечно, есть уши, но когти в комплект не входят.

– Я, конечно, могу перетащить всех по одному, – задумчиво сказал Къяффу, прикидывая расстояние на глаз, – но что-то мне подсказывает, что это не лучшее решение…

– Ну вы вообще! – внезапно выдала мама Мума, наклоняясь пониже, чтобы рассмотреть изгибы скальной породы, словно что-то давно знакомое. – И этот тоже! – Она, твердо печатая шаг, подошла к скале, чуть отошла в сторону, что-то нажала в нескольких местах, дернула рядом лежащий камень и открыла в скале узкий проход. Прекрасная трактирщица нырнула внутрь и спустя пару минут выглянула, держа в руках два зажженных факела. – Пошли уже, пока этот должник не смылся!

– Не поняла, – пробормотала я, пока эльфы что-то шептали на ухо своим кьяфардам, а Монь пытался примериться к узкому проходу. – Ты лучше меня тут подожди, – ласково потрепала его по уху, – а то застрянешь, и мы вместе с тобой.

– А что тут понимать? – удивилась Лума. – Этот диэр должен мамочке, как петух кормушке. И никак рассчитаться не может. Все ему недосуг.

– За что должен? – полюбопытствовал Къяффу, забирая у мамы Мумы один из факелов.

– Как за что? – фыркнула та, снова исчезая в проходе. – За контрабанду, конечно.

– То есть вы, дорогая трактирщица, – срочно приступил к допросу паос, – помимо всего прочего еще и контрабандой промышляете?

– Я промышляю всем, что приносит деньги! – с некоторой долей самодовольства сообщила ему в ответ мама Мума. – И смотря что называть контрабандой. Если этот сиятельный козел находит веселым получать еду именно таким способом, то ему доктор нужен, а не мне судья.

– Ух ты! – огляделась я внутри. Слабый свет факелов выхватывал из темноты прорубленные в скале ступени, ведущие наверх. – Прямо как в шпионских фильмах!

– Наслаждайся, сестренка, – подмигнул мне Лелигриэль. – А то вернешь мужа и, кроме спальни, долго ничего не увидишь.

– Это ты по своему опыту говоришь? – насупилась Лума.

– Это он по моему опыту говорит, – вступился за брата молчаливый Болисиэль. – Я бы сейчас с таким громадным удовольствием посмотрел на любую спальню, в которой будет лежать моя жена.

– Не травите душу, – буркнула я, устремляясь к ступеням.

– Мужчины идут первыми, – остановил меня Къяффу и кивнул прекрасной трактирщице. – Прошу, мадам, указывайте дорогу.

– Хороший комплимент, – скуксилась та, но вперед пошла.

Спустя пару часов, два ушибленных пальца, три сломанных ногтя и один отдавленный хвост мы подошли к деревянной двери, обитой железными накладками. Дверь оказалась заперта.

– Ломаем? – оживилась Ар’Инна.

– Стучим? – более бережливая Миримэ.

– Заходим, – успокоила всех мама Мума и снова чего-то похимичила рядом с косяком. В результате дверь отворилась со страшным скрипом.

– Ага! – заорали за дверью страшными голосами, чем-то шурша. Очень знакомо шурша. – Попались!

– Дайте-ка мне пройти, – протиснулась мимо нас змеелюдка. – Чует мой хвост, там мне будет очень интересно. – И скользнула внутрь. – Это вы попались!

Мы немного постояли, слушая удары, шлепки и шипение.

– Может, ей все же нужна наша помощь? – тихо сказала я, порываясь спасти подругу.

– Как мне кажется, – аккуратно выглянул наружу Къяффу, – если кому-то и нужна помощь, то явно не нашей Шушу!

После чего мы все ввалились в небольшое помещение, украшенное по периметру лежащими в разных позах и охающими змеелюдами. Посередине Шушу сцепилась в крепкой схватке с последним дееспособным змеелюдом в шрамах, орудуя хвостом и боевыми топорами.

– Наконец ты мне попалс-с-ся, Шеше, – наносила она одновременные удары хвостом и оружием, начиная от волнения сдваивать «с» и шипеть. – С-с-сколько мес-с-сяцев я з-са тобой гонялас-с-сь по вс-сей с-стране!

Я опять очутилась в сияюще-голубом и почувствовала себя будто в ларце.

– И какая с-с-сейчас-с з-са меня наз-сначена награда? – возвращал ей удары черно-зеленый змеелюд. – Повыс-сили с-с-с пос-следнего раз-са?

– Мне плевать на награду, – обнажила сочащиеся ядом клыки девушка. – Ты мой долг перед мас-стером! И я либо тебя убью, либо погибну с-сама!

– С-с-странный способ с-с-самоубийства, – издеваясь, плевался ядом черно-зеленый. – Так надоело ж-шить, дорогая невес-ста?

– Пипец! – прикосела я. – И тут то же самое? – Беспомощно повернулась к остальным. – Кто-то еще имеет в шкафу жениха?

– В смысле, это пытки такие? – пробормотала ошарашенная Миримэ.

– В смысле, – пояснила я, – есть ли среди нас хоть кто-то, у кого точно нет мужа, жениха или кого-то еще, кого мы хотим нежно прибить?

И снова рядом размытая серая фигура. Что у меня сегодня за глюконосные духи́? Стоп-наркотик!

– У меня точно нет, – нервически подергала себя за косу эльфийка. Уже более взвешенно и спокойно: – Насколько я знаю. От моего папы, конечно, можно ожидать чего угодно, в том числе и мужа. Но пока я совершенно свободна.

– Спасибо тебе, Пятачок! – с чувством пожала я ей руку, краем глаза наблюдая за зрелищным поединком двух змеелюдов. – Интересно, на какую чешуйку он ей наступил, что она так бесится? Обычно наша Шушу спокойная как удав.

– Думаю, отказался кого-то убить по приказу мастера, – сообщил мне Къяффу. Поделился: – Змеелюды самые лучшие наемные убийцы.

Йопт! Я закашлялась. А почему я об этом ничего не знаю?! Или светлейшим княгиням такую низкую прозу жизни знать по статусу не положено?

Миримэ встревоженно оглянулась на меня, но промолчала.

– Красота, – развеселилась я. – Вокруг меня такие неординарные личности с заслугами, что даже стыдно находиться в вашей компании.

– Молчала бы уж, – пробурчал паос. – Кто постоянно устраивает хаос?

– Это не со зла, – пояснила я. – Это от неумения управлять эмоциями и отсутствия инструкций. Обычно я белая и пушистая, особенно когда мне нужно срочно вытащить мужа… – Тут я вспомнила, зачем мы сюда пришли, и рявкнула: – А ну всем стоять!

И все замерли на своих местах в тех позах, в которых перед тем находились. Шушу балансировала на хвосте, прижимая изогнутый меч к шее своего противника. Шеше отводил удар своим мечом и протягивал к ней когтистую лапу.

– Красавцы! – прошипела я не хуже любой змеюки, оттаскивая подругу в сторону за хвост. – Вечно все пытаетесь усложнить. Просто прибила бы его – и все, пошли бы дальше по своим делам. А то поединок, драка. Смысл?

– Освободи меня, – потребовала змеелюдка, бешено вращая глазами. – И я точно его прибью! Раза два или три. И себе на память кусочек хвоста оставлю.

– Ну уж нет! – отказалась я выполнить ее просьбу. – Сегодня никто не умрет. Лучше скажи, чем он тебе так насолил? Яд испортил или хвост плохо отполировал?

– Он предал наш-ш-шего мас-стера! – рявкнула Шушу, в ярости бия хвостом, готовая все вокруг разнести.

Она стала похожа на знаменитую тропическую змею, кораллового аспида – вся такая из себя в черно-желто-красную поперечную полоску, злая и смертельно опасная. Говорят, у той змейки яда в одном укусе хватает на сто человек. Сразу зачем-то вспомнилась поговорка-мем, как отличить ядовитую особь от неядовитой: «Красный и черный – друг непритворный, желтый и красный – смертельно опасный!» Брр! Пусть Господь милует!

– Он не выполнил приказ-с-с и покинул наш-ш-ш клан! – шипела наша аспидная гадюка, издали угрожая противнику двумя появившимися иглообразными клычками. – И… ос-с-ставил меня одну!

– Во-о-от! – уловила я главную суть претензий. – С этого и надо было начинать… Так, спокойно, Шушу, спокойно… – Я покинула подругу и подошла к черно-зеленому с провокационным вопросом: – Вы, простите, каким местом думали, когда оставляли у себя за спиной брошенную девушку? Или кинжал в спину для вас просто острая приправа?

– Я не мог убить человека, который спас-с-с мне ж-ш-шизнь! – заорал Шеше, щупая сдвоенным языком воздух и разрывая ворот своей туники на горле, словно ему было нечем дышать. Уже немного спокойней и тише: – Это против кодекс-са, а мас-стер из-с ж-шадности не з-сахотел отказ-саться от з-саказа. Что мне ос-ставалось делать? Приш-шлос-сь брос-сить клан и охранять с-спас-сителя. Только этим я мог вернуть с-свой долг!

– Мог бы вз-сять меня с-с-с собой, я бы брос-сила вс-се и пош-шла! – крикнула в ответ змеелюдка. И осеклась.

– Не мог! – отказался черно-зеленый. – Тогда бы ты лишилас-с-сь клана и работы. – Отвел взгляд. – И с-стала без-с-сдомной, как я!

– А я с-с-сейчас какая? – ярилась Шушу, чиркая кинжалом о кинжал. Это у них аналог нашего истеричного заламывания рук? – Я ис-с-с-за тебя, поганца, все гаремы обошла! Вс-с-се искала, в каком ты, гад, прописалс-с-ся!

Воздух огласили пронзительное шипение и свист:

– Г-х-хде ты была?!! – Змеелюд стал стремительно раздуваться и зеленеть, хвост его свивал непостижимые узлы, куда там Каа перед бандерлогами – можно хоть сейчас макраме на курсах преподавать. – В г-харемах диэр-ров?! – Он навис над Шушу, беспощадный, как скала рока, мышцы на руках перекатывались, над висками и за спиной раскрылись-ощетинились острые гребни.

Мы все оцепенели, только эльфийка откуда-то достала парные саи и встала в боевую стойку. А Шеше стал накатывать на нас вал за валом, словно грозные воды паводка на хлипкую плотину:

– В каких гаремах-х-х ты была? Кто до тебя дотрагивалс-с-с-ся? Быс-с-стро наз-с-с-сови имена! – И оскал смертельной ярости на вытянувшейся змееобразной морде с вертикальными зрачками плюс капюшон кобры со знаменитыми очками с тыльной стороны. Гад! Натуральный.

Я осторожно сделала шаг назад. Еще один. Ну, с Богом!

– Ух ты! – залюбовалась сменой окраски и общей движухой. – В первый раз вижу воочию, как от ревности зеленеют и превращаются в кобру. – Поделилась: – А вообще, зеленый цвет – мой самый любимый!

– Так я тебе и с-с-с-сказала! – вякнула подруга, начиная подозрительно добреть и успокаиваться.

Змеелюдка как-то сразу уменьшилась в размерах. Когти втянулись, и девушка стала благородно темно-синей с металлическим отливом. Хоть лицо человеческое, и на том спасибо. Они своими всплесками трансформаций скоро нас всех до инфаркта доведут.

– Мне лиш-ш-шние трупы на совес-с-сти не нужны! – миролюбиво заверила Шушу, звучно чиркая кинжалом о кинжал. – Хватит тебя одного! Чик – и вс-се!

– С-с-забудь! Тогда кого ты будеш-ш-шь любить? – коварно спросил чисто-зеленый, пряча оружие и почти миролюбиво ощеривая пасть (лично я бы такое если ненароком увидела – потом бы год лечили от недержания!).

Остальные присутствующие от лицезрения своеобразных змеиных чувств будто к земле примерзли, стараясь даже не дышать. Ну, кроме Миримэ. Ту это словно не волновало.

А змеелюд, задвинув оглоблю-меч в заспинные ножны и выставив на всеобщее обозрение беззащитную обнаженную грудь, сделал финальный выстрел на добивание:

– И с-с-с кем совьеш-ш-ш-шь гнездо? – И сложил руки на груди. Дескать, вот он я! Хорош?

Шушу просто разомлела: в глазах туман, на физиономии премилая улыбка, все это плохо сочетается с жаждой убийства. Ну вот кто этих парнокопытных чешуекрылых, млин, разберет?

– Прям голубки, – не удержалась ехидная эльфийка, в свою очередь пряча кинжалы и расслабляясь. – Столько нагадили! – С силой пнула хвост Шушу. Та словно и не заметила.

– Давайте упростим задачу, – предложила я, раздумывая над ситуацией, – и сэкономим время. Шушу, – обратилась к подруге. – Ты его любишь?

– Люблю, – охотно откликнулась змеелюдка. Расправила плечи, в глаза вернулась былая кровожадность. – Вот с-сейчас-с прибью – и буду любить вечно!

– Выдвигаю встречное предложение, – погрозила я ей пальцем. – Давай ты сначала будешь любить его вечно, а когда вечность закончится, тогда и прибьешь, а?

– Э-э-э… Ладно, – после некоторого раздумья согласилась подруга. – Это тож-ш-ше приемлемый вариант. Прибить никогда не поз-с-сдно, и всегда мож-ш-шно ус-с-спеть.

– Теперь вы, – обратилась я к черно-зеленому. – Вы ее любите и согласны быть с ней в горе и радости?

– Меня сейчас от этого сиропа стошнит! – вполголоса отпустила реплику Миримэ.

– Люблю, – сообщил Шеше. Признался: – Никто, кроме нее, не брос-с-сает боевой топор так изящ-ш-шно. А уж-ш-ш как она перерез-с-сает глотки… Я давно бы от наш-ш-шего мас-с-стера уш-шел, держ-шался только из-з-с-са нее, – кивнул в сторону Шушу.

– А он ничего мне не говорил… – Закусив губу, Шушу пыталась скрыть выступившие слезы.

– А ты никогда не давала мне повода думать, что ради меня вс-се оставиш-ш-шь! – отрезал змеелюд, выдвигая клыки длиной в ладонь. Вот это да! Мне от них аж поплохело.

– Стоп, хватит! Это лирика, – остановила я его признания. – Так что насчет горя и радости?

– Это горе, когда нет радос-сти, – сказал змеелюд. – И я вообщ-ше-то очень даж-ше не против эту радос-сть обрес-сти, но вот только где? Дома у меня нет, клана тож-ше…

– А мы кто? – заволновались остальные змеелюды, нарушая молчание. – Раз-с-све мы не клан? И чем тебе з-сдесь не дом? И в этой горе́ столько щ-шелей для кладки…

– Это он снова оправдания ищ-ш-шет, – фыркнула подруга, – чтобы не ж-ш-шениться!

– Это я о тебе з-с-сабочусь! – смертельно обиделся черно-зеленый. – Вдруг ты мечтаеш-шь о гнез-сде с-с-с солнечным подогревом? А тут только камень.

Шушу отвернулась, утирая рукавом красивой туники бегущие слезы. Или делая вид, что утирает.

– Оч-шень с-смеш-шно. Боги, какой недоумок!

– Правда, внутри с-с-скалы есть горячие ис-сточники… – Наг задумался, что-то прикинул и выпалил, склоняясь в поясном поклоне: – Шушу, окаж-ши мне честь и с-свей с-с-со мной гнез-сдо!

– Ос-с-свободите меня, – потребовала змеелюдка, мотыляя удерживаемым хвостом. – Мне нуж-ш-шно ответить как подобает!

Руки с боевыми когтями, на лице решимость… Убьет, не убьет? Надо полагать, Шеше сопротивляться не собирается, потому как стоит спокойно и неподвижно.

– Иди лови счастье, пока не утекло, – пожала я плечами. Обращаясь к остальным зрителям: – И вообще, всем спасибо, все свободны, благодарю за внимание.

Ну да, как же! Любопытных до чужих разборок зевак можно разогнать только полицейским водометом… и то не факт. Змеелюды и ушастые уставились на влюбленную парочку, как бобры на осину, и голодными завистливыми глазами смотрят.

Девушка одним мгновенным змеиным броском достигла любимого, обвила его кольцами своего хвоста, стиснув в объятиях, и довольно сообщила:

– И я хочу не меньше дюж-шины яиц!

Молодец, Шушу, времени больше зря не теряет и хорошо понимает намеки, пусть даже и не сразу.

– С-согласен прис-ступить прямо с-сейчас, – выпутался из ее хвоста Шеше и потащил любимую куда-то вглубь с криком: – Ребята, вы уж-ш-ш тут как-нибудь с-с-сами! У меня важ-шное дело, и я буду з-с-санят!

– Прос-сти, Леля, – донеслось до меня. – Но если я с-сейчас не отлож-шу яйца, то с-снова буду ш-шляться по гаремам в поисках этого мерз-с-савца!

– З-сабудь о гаремах! – раздалось в ответ злобное шипение сильного откормленного гада. – Кроме меня, тебе никто не подарит яйца, уш-ш я поссабочус-сь!

И пара шустро умотала в обнимку, прямо-таки просочилась в одну из щелей каменной кладки, целуясь на ходу и яростно сплетаясь хвостами.

– М-да, – задумалась я о хитросплетениях жизни. Удрученно потерла лоб. – Это натуральная засада. Вместо того чтобы вызволить своего мужа, я присутствую при закабалении чужих!

– Мы чем-то мож-шем помочь? – подошел ко мне зеленый змеелюд с вкраплением красных чешуек.

– Нам бы вашего хозяина повидать, – призналась я. – У нас к нему дело особой важности.

– Нам бы тож-ше… повидать, – с запинкой и недобрым блеском в глазах ответил, по всей вероятности, заместитель Шеше. – С-с-сами полгода уже з-сарплату не получали и его не видели. Как уехал автобиографичес-скую книгу писать, так и пропал.

– Ничего не пропал, – подполз к нам желто-зеленый. – Он на днях передал вос-семь томов с-с опис-санием своего детс-с-ства. И черкнул запис-с-ску, ч-што с-сейчас работает над порой юнос-сти. Разрешил яйца из его курятника есть, чтобы с голоду не померли. А про з-с-сарплату опять з-сабыл…

– Тогда приходите лет через-с пять, – подсчитал на пальцах зелено-красный, – мож-шет, он закончит хотя бы в черновике.

– То есть, – медленно сказала я, пытаясь осознать услышанное, – даже если мы прорвемся с боем и тщательно поищем его в замке, то ничего не найдем?

– З-сачем с-с-с боем? – удивился зелено-красный. – Мы с-сами вас-с проведем. – Он пожал плечами. – Ес-сли вы, конеч-шно, хотите устроить с-себе историчес-скую экс-скурсию по местам боевой славы детс-с-ства нашего хоз-сяина.

– Почему детства? – наморщила хорошенький лоб Миримэ. – А юность, взросление, зрелость?

– Так он как з-састрял в детстве, – зло хохотнул желто-зеленый, гипнотически покачиваясь на хвосте, – так там до сих пор и с-сидит.

Я застонала и с досады ударила рука об руку. Снова впустую сходили! Где, на каком континенте этого писателя-биографа теперь искать? Телефонов тут нет, аськи, скайпа нет. Как на встречу обещанием издания его трудов теперь заманить? То-то и оно, что никак. Разве что в Царь-колокол звонить.

Остался только один, последний диэр. Вдруг и этот откажется или не сможет? Если еще и Миримэ за него пойдет замуж, я этого предательства не вынесу и кого-то показательно прибью!

– Ты не переживай, деточка, – успокаивающе погладила меня по спине няня. – У тебя еще один остался. И кандидат вполне достойный.

– Ну тогда пойдемте к нему, – очнулась я от печальных размышлений на тему «Где украсть диэра, или Маскировка для врага».

Мы вежливо попрощались со всеми, переслали горячие приветы Шушу, выдали список пожеланий и посочувствовали Шеше. Чует мое сердце, оттуда он выйдет явно не черно-зеленый. Интересно, змеелюды седеют?

Мы аккуратно спустились вниз, где Монь обнимал обалдевших кьяфардов и, судя по всему, рассказывал им сказку. Страшную. Глаза у скакунов были больше, чем сами скакуны.

– Этим кьяфардам, – выговорил мне жлоб Маголик, – цены нет!

– А Монь вообще бесценен! – чмокнула я своего любимца в лоб, демонстративно погладив его бивни. – Хочешь убедиться наглядно?

Эльф не захотел, быстро подсаживая на своего коня Миримэ и начиная с ней обсуждать особенности политики эльфов и дроу. Типа он такой умный и нашел свободные уши.

– И куда мы теперь? – достала я список кандидатов. Выцепила оставшееся имя: – А! Коррадо!

– К кому? – чуть не упал с кьяфарда Магриэль. Поковырял в ухе и наотрез отказался: – К нему не поеду!

– Чего так? – подняла я брови, забираясь на спину пятнистого Моня. – Устал?

– Нет, – вскинул подбородок брюнет. – Мы, эльфы, самая выносливая раса в мире!

– Но, к сожалению, – с глубокой грустью добавил Болисиэль, – не бессмертная. А этот диэр славен тем, что триста лет назад накостылял нам по шее в Бассонском и Лассимском конфликтах так, что до сих пор шея болит.

– Уже хорошо! – обрадовалась я, хлопая в ладоши. – Значит, не будет гламура и отклонений от нормы. Если нормальный мужик, сможем договориться.

– Чему ты радуешься? – напустился на меня Маголик. – Где твоя расовая солидарность?

– А что? – распахнула я широко глаза. – Здесь есть люди?

– Здесь есть эльфы! – никак не мог успокоиться ушастый зануда. – И между прочим, твои кузены! Даже если ты не понимаешь значения этого слова!

– Зато я хорошо понимаю значение слова «нет», – похвасталась я ему. – Нет у меня кузенов. И точка. Если хочешь выделиться – можешь стать соратником. И то… временно!

– А люди… – никак не мог угомониться Магриэль, презрительно передергивая плечами. Он еле удержался, чтобы не сплюнуть. – Люди – слаборазвитая раса, ничем не отличающаяся от животных. Им не нужны цивилизация и города, неизвестны слова «честь» и «доблесть», они…

– Да ты что? – вытаращилась я на него. – И кто же это вас, таких цивилизованных, обслуживает? И кого вы это в развитии зажимаете? Тоже мне, истинная раса арийцев с ослиными ушами!

– И ты тоже, – сладко улыбнулся Маголик. – Потому что ты эльфийка…

– Я – человек! – перебила я его. – И запомни, ушастый расист: человек – это звучит гордо! А эльф – отстойно!

– Вы до сих пор не овладели искусством магии, – снова бросился в спор брюнет. – Вы не хотите учиться элементарным вещам…

– Интригам, что ли? – сдвинула я брови. – Или как обманывать доверчивых девушек? Или использовать ближнего? – Взмахнула рукой. – Такому я точно учиться не хочу!

– Ты упрямая, как… – завелся с полоборота Магриэль, пытаясь отстоять свою точку зрения.

– Не спорьте, дети! – прикрикнула на нас шмырг, пересчитывая присутствующих и параллельно сдуваясь и надуваясь, как автомобильная камера, благо цвет, кроме лица, был такой же – цвет асфальта. – Потом друг в друга дротиками покидаете!

– Добрая ты, – умилилась я няне, опять мимоходом замечая серую фигуру в плаще. Снова ко мне явилось привидение с мотором. Так и поименуем: «Ейный глюк!»

– Лучше хорошо сбалансированного ножа, – счастливо прижмурилась прекрасная трактирщица, – ничего нет. – Полюбопытствовала: – Уважаемый Магриэль, а по завещанию ваше имущество кому достанется?

– Мама! – возмутилась Лума, прижимая к себе Лелигриэля. – Это неприлично!

– И что? – удивилась мама Мума. – Мы много чего неприличного делаем, так почему еще и не спросить? Вдруг все тебе отойдет, тогда все будет прилично.

– Поехали! – хлопнула в ладоши Ар’Инна, и мы оказались в лесу.

День выдался ясным и теплым, поездка поначалу казалась приятной и необременительной. А когда случается так, всегда хочется поговорить.

– Къяффу, – позвала я семенящего рядом паоса. – А ты знаешь этого Коррадо?

– Угум-с, – мотнул в меня глазами-стебельками друг. Задумчиво: – Шнаю.

– Так его все знают, даже я, – спокойно сказала няня, залезая со мной рядом на Моня и сдуваясь из шины в тонкий бублик. Обратилась ко мне: – Вот послушай, ребенок, что я расскажу тебе о легендарном воине и княжеском воеводе!

Наши спутники навострили уши. Даже эльфы.

– Коррадо, больше известный как Несгибаемый, – поерзала шмырг, устраиваясь поудобнее, – мужчина великой доблести. – Она покосилась на эльфов. – Жизнью был бит нещадно, но остался кристально честным и справедливым!

– Легко быть честным с такими способностями, – фыркнула мама Мума.

– Способности у него, конечно, как у каждого диэра, есть, – согласилась няня. – Но! – подняла она палец. – У него есть свой кодекс чести, от которого он никогда не отступал! – Она обвела нас взглядом. – Если у противника нет магии, то Коррадо никогда не применял свою! Никогда и ни при каких обстоятельствах!

– Подтвешдаю, – заявил Къяффу, – даше в ущерп сефе!

– Также Несгибаемый за всю свою прожитую доныне жизнь, – продолжила Ар’Инна, – не проиграл ни одного сражения!

– Так-таки и ни одного? – усомнилась я.

Наши все дружно покивали, подтверждая немыслимое.

– Ни одного, – спокойно заявила няня. Вспомнила: – Были пару раз спорные ситуации, – пожала она плечами, – когда его пытались предать прямо на поле боя. Например, Каширский владыка с другого континента…

– Тьфу! – сплюнула Лума. – Пусть имя его покроется позором и будет забыто в веках!

– Чего так? – полюбопытствовала я, впитывая сведения о последнем кандидате. Пока все, что я слышала, наводило на мысль, что, как человек чести, он вступится за своего князя или хотя бы сразу не откажет без весомых причин. А с другой стороны, могу ли я просить его променять свою нормальную устоявшуюся жизнь на гарем Лилит? Трудный выбор, которого, впрочем, у меня не было. Если выбирать между сторонним диэром и мужем, я выберу Ладомира. Я всегда буду выбирать исключительно его.

– Каширец попросил помощи, – пояснила шмырг, поглаживая мягкую длинную шерсть Моня, – а сам тем временем договорился с противником за спиной Коррадо и попытался предать, чтобы получить большие деньги за смерть Несгибаемого.

– И что с ним потом случилось? – испытала я желание придушить подлеца.

– Свои расправились, когда узнали, – сообщила мне довольная мама Мума. – Разорвали на части и отправили тем, с кем он договорился, как символ разорванного соглашения.

– Понятно, – кивнула я, терзаясь сомнениями. – Супергерой.

– Супер не супер, – хмыкнула няня, – а на поле боя творит чудеса. Несколько раз выходил с сотней своих воинов против тысячи и всегда оставался победителем.

Эльфы согласно кивнули.

– Это правда, – неохотно признался Магриэль. – Сначала он разбил нас при Бассе, а потом при Лассиме. Когда двести лет назад случился конфликт о спорных землях между эльфами и князем, Несгибаемый провел с собой в Лассиму восемьдесят пять воинов и положил больше чем полтысячи эльфов. – Он передернул плечами. – После чего мы заключили мир с князем на весьма невыгодных для нас условиях.

– Так вот почему ты пытался меня перепродать! – возмутилась я. – А то все «сестра, сестра»! Все выгоду ищешь, ушастый ренегат?

– А кто бы не попытался это сделать для своего народа? – вздернул породистый нос Маголик, но все же у него хватило совести хотя бы покраснеть.

– Все равно, – прищурилась я на него, – родственником признаю лишь Лелика, и то – дальним!

– Я тоже тебя люблю, Лелечка, – ласково улыбнулся Лелигриэль. – Но мы все же семья, и родственников не выбирают. Тем более что Болисиэль все равно породнился с тобой, хоть и с другой стороны.

– Это он погорячился, – заверила я блондина. – Сильно. – И поймала себя на теплом чувстве благодарности: Лелик всегда лучше всех улавливал словесные нюансы.

– Коррадо – знаменитый воин чести, с раннего возраста свято соблюдающий путь меча, – вклинился в диалог Болисиэль, криво ухмыляясь. – Он никогда не выходил на бой против более слабого противника. Всегда выбирал сильнейших. – Он тяжело вздохнул. – И даже несмотря на наше поражение, я могу отдать ему должное и признать его заслуги. Это величайший воин нашего мира.

– А что он делает сейчас? – полюбопытствовала я. – Когда нет войн?

– Он уже давно не воюет, – ответила мне няня. – Спокойно живет в своем замке. И поскольку семьи у него нет, то заботится о своих ветеранах, вдовах погибших солдат и их детях. Также у него есть несколько сиротских приютов, где он собирает детей, оставшихся без родителей, и дает им образование. – Ар’Инна глянула на меня искоса. – На паях с твоим мужем, кстати.

Мне стало стыдно. Я так увлеклась своими переживаниями, что никогда не задумывалась, чем именно занимается Ладомир. Это только в сказках правитель сидит на троне и тыкает пальцем в поднос со сладостями. На самом деле власть – это большая ответственность, и слабый правитель обычно долго не живет.

– Учту, – закусила я губу. – Есть еще что-то, что я должна знать о Коррадо?

– Коррадо мохх пы стать богатейш-шим лордом среди всех диэрс-с-ских провинций, – присоединился паос. – Но он вс-сял на сеппя расходы по содержанию всех своих престарелых вояк, а они немалые. Даше дотасссии от кзяся не спашаюссс.

– И еще у него есть полевые лагеря, – добавила шмырг, – где он передает опыт новому поколению солдат. Попасть туда может любой, но не все выдерживают такие высокие требования, которые он выставляет.

– Воинские умения, – Магриэль нервно передернул плечами, – у них выше всяких похвал.

Какая, оказывается, интересная и неординарная личность. Я почувствовала, что в моей душе затеплился слабый огонек надежды.

Мы ехали и ехали, ехали и ехали мимо болот, через лес и поля… Через некоторое время я стала крутить головой по сторонам.

– Мы случайно не заблудились? Что-то долговато туда добираемся.

– Нет, – ответила шмырг. Ее «бублик» опять превратился в надувной шарик размером с большую автомобильную камеру. – Просто у Коррадо серьезная система охраны. Близко телепортацию не подпускает. – Успокоила: – Я так думаю, ему уже доложили о нашем прибытии.

Я невольно вздрогнула и задумалась: этот диэр – наша последняя надежда. Если и он откажется, я не знаю, что еще можно будет сделать.

Вскоре мы выехали из прохладной тени деревьев и, следуя по узкой тропинке, подъехали к поляне размером с футбольное поле, одним краем наклоненной к лесу. С двух других сторон поле зрения закрывали лиственная роща и кусты подлеска. За счет множества ярких дикорастущих цветов поляна напоминала цветной холст. Тут вообще все росло как-то ярче, выше, гуще, словно зелень щедро удобрял талантливый агроном или садовник.

Сбоку раздался слабый шум, из густого кустарника показалась высокая поджарая фигура в простой одежде, с колчаном стрел за спиной, луком на одном плече и связкой подстреленной дичи в охотничьем подсумке на другом.

За ним с обеих сторон следовали две черные собаки, явно не охотничьих. Как на мой взгляд, натуральные боевые мастифы, если не ошибаюсь. В холке оба – как годовалый теленок. С огромными мордами размером с тридцатисантиметровую сковородку. Пасти зверей полуоткрыты, языки наружу. Глаза умные, внимательные, но не враждебные. На крепких шеях по толстому кожаному ошейнику с шипами длиной в мой палец.

Мне показалось, что человек больше шумел, чтобы предупредить нас, а не потому, что не умел перемещаться тихо. Собаки те вообще, несмотря на свои громадные размеры, бежали практически беззвучно.

Я невольно засмотрелась на колоритного охотника. Широкие плечи и длинные стройные ноги. Коричнево-зеленая одежда местного люда: темно-зеленая туника с короткими рукавами, зеленая безрукавка, охотничий пояс с кинжалом, коричневые лосины, растянутые на коленях, белая полотняная рубаха без кружев или прочих финтифлюшек, замшевые сапожки. Съемный капюшон, как его… о, худ! Или шаперон?

Патта, башлык по-нашему, была сложена вдвое и спускалась сзади наперед через левую сторону. Опущенное лицо скрывала невзрачная шляпа без тульи с широкими полями, надвинутая на лоб.

Собаки покрутили носами и… ощетинились натуральными иглами, как у дикобраза, вывалив из верхней и нижней челюстей внушительный набор зубов. После этой неожиданной метаморфозы животные-мутанты решительно направились к кьяфардам.

Эльфийские скакуны слаженно переглянулись, тяжело вздохнули и полезли на деревья, резво перебирая копытами, трансформирующимися в когтистые лапы. Меньше чем за минуту эти мутанты с нашей стороны добрались до вершины и повисли вверх ногами, внимательно рассматривая противников и крепко держась за ветки.

Эльфы при этом тоже висели головами вниз. Зато за шеи животных цеплялись, как за родную маму.

– И чем мы будем их сманивать? – задумалась я вслух. – Не могу же я оставить этих красавцев…

– Спасибо, Леля, – буркнул Магриэль, стараясь не вывалиться из седла.

Собачки уселись под деревьями и раззявили голодные пасти, ожидая, когда туда хоть что-то свалится.

– Это я о кьяфардах, – обрубила я, закусывая губу, – если кто не понял. – И повернулась к местному. – Вы бы не могли убрать своих милых песиков? А то у нас эльфы пугливые и со страху над животными издеваются. Вон куда доиздевались… – кивнула на повисших ближе к верхушке эльфийских скакунов.

Пришлый охотник коротко кивнул и свистнул, подзывая своих питомцев. Собаки тяжело вздохнули, с безмолвной тоской покосились на ускользнувшую добычу и поплелись к хозяину, по дороге принимая вид нормальных псов.

– Ты не думай, – первым спустился Лелик. – Это не из трусости. Просто у наших кьяфардов на генном уровне заложена неприязнь к эльдроукильской породе собак. Их специально вывели для стаскивания всадника с коня.

– Да я думала-то, собственно, совсем о другом, – повинилась я. – Насколько вы спятили и где взять смирительные рубашки в количестве трех штук. – Тут я вспомнила, что мы не одни, и, пока остальные два древолаза спускались, снова обратилась к местному. – Здравствуйте, – улыбнулась я ему. – Вы не подскажете, далеко ли до замка Коррадо?

– Что вы ищете там, путники? – звучным низким голосом сказал мужчина, так напомнивший мне лесника. – В этот мэнор не приходят от любопытства или скуки. – И поднял голову.

О мой бог! Я чуть с Моня не рухнула, даже завидно чуточку стало: какой необычный типаж, просто южный образец мужественности! Мужчина лет сорока – сорока пяти, вылитый Робер Оссейн в фильме «Анжелика». Чернявый, с жгуче-черными глазами, густыми соболиными бровями. Гладковыбритое выразительное лицо с классическими чертами. Даже шрам его сильно не портил, точно такой же, как в фильме – грубый рубец через всю щеку и с насечкой на брови. Пальцы на правой руке искалечены, мужчина прихрамывает на левую ногу. Точно, как с него графа Жоффрея де Пейрака рисовали.

Правда, куртуазности в поведении охотника ноль, присутствия леди словно не замечает. Да уж, бывший солдат явно не дамский угодник. «Зато держится скромно, – отметила про себя, – без надменности и с достоинством. И готов помочь». – Заметив, что подо мной забеспокоился Монь, незнакомец сразу приблизился и молча взял его за повод, поглаживая морду зверя и успокаивая.

– Мы по делу, – не стала углубляться я в подробности. Нечего с посторонними лясы точить – переговоры буду вести только с генералом.

– Приветствую тебя, Несгибаемый Коррадо, – склонил в поклоне голову перевоплотившийся паос, успев ссадить с себя маму Муму. – Какие новости в твоих землях?

Коррадо?! Это он и есть тот самый?.. Я про себя ахнула: ну надо же, как удачно попали!

– И тебя приветствую, правитель паосов Къяффу, – вернул такой же уважительный кивок равного мужчина, стягивая головной убор и пряча в сумку. – В моих владениях все благополучно. Надеюсь, ты можешь сказать то же самое про свои. – Скрытая гордость, обаяние и пронзительная печаль в глазах: эх, милый, кто ж тебя так приложил?

– И я приветствую тебя, Несгибаемый! – скатилась с Моня шмырг и покатилась к Коррадо. – Прими мое уважение за Лассимскую битву!

– Ар’Инна! – ласково улыбнулся диэр, показав белоснежные зубы. – Рад видеть тебя. Новый питомец?

– Гав-гав, – пробормотала я, раздумывая о шрамах последнего кандидата. Лично мне бы в мужчине они не помешали, а даже наоборот. Но кто его знает, насколько у Лилит развит эстетический вкус. Вдруг его вообще нет?

– Это мое солнышко, – подтолкнула меня к нему няня. – Такая славная девочка!

Меня смерили равнодушным взглядом и кивнули:

– Так по какому поводу вы ко мне? – Лениво ткнул рукой в сторону эльфов. – Никак ушастые все же сочли для себя возможным подучиться воинскому делу?

Эльфы переменились в лице, но в драку лезть не торопились.

– Мы и так великие воины, – снова вздернул нос оскорбленный Магриэль, резким движением головы перекинув свою длинную косу через плечо. Но вспомнил, с кем разговаривает, и тут же пошел на попятный: – После вас, конечно.

– Конечно, разумеется, – кивнул Коррадо, еле заметно дернув уголком рта. – Так все же, какова причина вашего визита?

– Гарем? – влезла Миримэ, внимательно изучая диэра.

– У меня нет гарема, – спокойно ответил мужчина. Все так же лениво смерил меня взглядом с головы до ног и припечатал: – А жене князя тем более не пристало шляться по чужим гаремам! – И снова вернулся взглядом к эльфийке. Понравилась она ему, что ли? Не дай-то бог, он последний кандидат.

– Да, собственно, и не шляюсь, – скривилась я. Потом посерьезнела и выпалила: – Ладомиру нужна ваша помощь!

– Ближе к истине, – жестко сказал Несгибаемый, каменея лицом. – Впрочем, вести подобные разговоры здесь я не намерен, слишком много посторонних ушей. – Усмешка и выразительный взгляд в сторону эльфов. – Прошу в замок Крейнц Коррадо! – Он показал рукой направление.

При ходьбе Коррадо слегка сутулился, да и хромота давала о себе знать. Если не смотреть на его лицо, издали он выглядел стариком.

Чтобы нам было легче идти и мы быстрей попали в его дом, диэр раздвигал кусты и деревья магией, прокладывая прямую дорогу. Хм, интересный способ дорожного строительства.

После пройденных по диэрской дороге полкилометра нам открылся прекрасный вид на… нет, то был не просто замок. Скорее всего, это монументальное сооружение походило на хорошо укрепленную военную крепость.

Крепостная стена – не самая высокая, метров семь или восемь, довольно труднодоступная, и стоит на скале. Стена сделана гребенкой, с выступающими ребрами башенок, я не поленилась посчитать – их ровно двадцать четыре, симпатичных полукруглых башенок, насаженных на длинный хребет основания каждая.

Над башенками реяли флаги благородной расцветки триколор: наполовину глубокий синий с легким оттенком фиолета, на оставшихся двух четвертях – серебряный и изумрудно-зеленый с серебряными мелкими огонечками.

Перед входом, над главными воротами на щите изобразили герб владетеля замка: золотой венок на темно-синем поле, висящий на двух копьях и подпираемый двумя саблями, внутри затейливая вязь золотого текста на фоне пурпура. Честно говоря, я ее не разглядела, да и не пыталась. Но паос не подвел, тихо шепнул перевод: «Всегда верен!»

Сам замок, как любезно рассказал нам хозяин, отстраивался далеко не единожды. Последний раз двести лет назад помещение донжона и пристройки серьезно пострадали от пожара. Теперь фундаментом нынешнему замку стал весь первый этаж предыдущего здания.

Наконец мы проникли за крепостные стены. Внутри мне понравилось. Здесь все цвета воспринимались непередаваемо сочными, как на лубочной картинке, и чистыми, словно слеза или хрусталь. Все казалось необыкновенно ярким: небо, солнце, трава, даже стены!

– Магия диэров, – восторженно шепнул один из ушастых, и с ним все согласились.

Двор ультразеленый от изумрудной травы. Там росли редкие, но ухоженные плодовые деревья. Из-под дерна проглядывали крыши старых построек, превратившихся в погреб. Лавочки, каменные дорожки, много солнца и свежего воздуха на верхотуре – так хорошо, что просто чудо!

Сам замок Крейнц Коррадо в архитектуре чем-то повторил свои стены, только он гораздо выше и в нем больше скругленных силуэтов. Ребристые наплывы башенок, полукруглые угловые эркеры, серая монументальность без мрачности. Каменная черепица. Два больших прямоугольных корпуса и три поменьше – наверное, какие-то подсобные.

Все проходы в замок сделаны узкими, извилистыми и труднодоступными. Не замок – а сплошная громада камня со стенами более полуметра толщиной.

Внутри каменные мрачные галереи в стиле ранней готики с колоннами и стрельчатыми арочными перекрытиями-многогранниками. На каждом этаже на входе – часовые, больше ни души. Пару раз мы еще встречали дневальных, которые то волокли на кухню корзины с провизией, то драили полы, то полировали оружие в любезно продемонстрированной оружейной.

После долгой экскурсии с заходом на кухню, где нас со словами «у нас тут все по-простому» угостили жареным мясом дикого вепря, маринованным в виноградном уксусе и травах, вместе с ароматным овощным рагу и налили холодного медового отвара из яблочно-грушевой сушки, мы, слегка осоловевшие, но вполне довольные экскурсией, дотопали до хозяйского кабинета.

От обилия впечатлений пухли мозги и вылазили глаза. Господин Коррадо очень тактично сплавил эльфов посмотреть еще оружие, маму Муму и шмырга по ходу дела пристроил на попечение экономки – познакомиться с замковым хозяйством и его нововведениями, а паосу с эльфийкой предложил освежиться во влажном погребе и заодно провести дегустацию вин. В общем, никто не остался неохваченным… кроме меня, но у нас с воеводой как раз-то и остались нерешенные дела.

– Через полчаса жду всех за во-он тем поворотом! – непреклонно осадила я излишние восторги народа, который почувствовал себя отпускником, приехавшим на курорт.

Воевода Коррадо почтительно подал мне руку, и мы проследовали в его личный кабинет, такой же простой, строгий и функциональный, как и все остальное здесь.

Громадные черные псы повсюду следовали за нами угрюмыми сторожами, на кухне похлебали на полу похлебки из своих мисок, у нас еду не клянчили. И перед хозяйским кабинетом тоже не остановились, а сразу спокойно вошли.

– Итак, лайни, – пододвинул мне стул с высокой резной спинкой Коррадо и после уселся на такой же сам, – чем могу быть полезен?

Две псины, войдя с глухим цоканьем когтей по паркету, дожидались своего хозяина у ножек кресла, а как только он разместился в нем, сразу прижались с двух сторон к ногам диэра и улеглись.

Я постаралась расслабить конвульсивно сведенные пальцы. Должно быть, выглядела очень расстроенной, потому что его лицо смягчилось. Я напряженно выдохнула и начала рассказывать. Диэр оставался спокоен и невозмутим в течение всего повествования. Лишь барабанящие временами по подлокотнику кресла пальцы выдавали некоторую нервозность. Пальцы – и совершенно каменное, безэмоциональное лицо.

– И вот я предлагаю показать вам портрет Лилит, – закончила я, с надеждой глядя в непроницаемо-черные мрачные глаза. – Если вы, конечно, согласны нам помочь в таком сложном и деликатном деле… – Я остановилась, дожидаясь ответа и отчаянно надеясь.

– Мне не нужен ее портрет, – решительно отмел мое предложение Коррадо, откидываясь на спинку кресла и словно теряя всякий интерес к беседе. На его скулах загуляли желваки. Он ничего не говорил целую минуту, глубоко задумавшись. Смуглые пальцы все это время рассеянно поглаживали дерево подлокотников, этим он мне напомнил Ладомира.

Портрет не нужен? Не хочет даже одним глазком взглянуть на королеву суккубов, чтобы потом спокойно отказаться? Он монах или стоик?

Мое сердце беззвучно ухнуло вниз. Ему не нужен портрет… Я закусила губу – опять отказ? У меня что-то екнуло внутри: неужели все зря?

Недолгое молчание, в тишине которого можно было разобрать лишь цокот секундной стрелки больших напольных часов, переполнило меня безотчетным страхом. Мысль, что все мои усилия напрасны, была невыносимой, хотелось все крушить и выть раненым зверем.

Мужчина сдвинул соболиные брови.

– Я и так пойду к этой Лилит и буду оставаться у нее столько, сколько будет нужно. – Он посмотрел на меня своими пронзительно-черными глазами и твердо заявил: – Это мой долг как подданного.

Уф! Сразу отпустило. Небо стало ярким, воздух свежим, а на сердце легко.

– Спасибо! – облегченно вздохнула я, прослезившись от волнения. – Даже не знаю, как благодарить вас!

Собаки глухо заворчали, и хозяин на них шикнул.

– Это не стоит вашей благодарности, – сжались четко очерченные губы. – Княгиня, способная на признание и преодоление своих ошибок, достойна своего мужа. – Короткий кивок в мою сторону. – И мои верность и преданность принадлежат и вам, сиятельная!

– Еще раз благодарю, – сжала я руки. Опустив глаза, призналась тихо: – Я прекрасно понимаю, на что вы себя обрекаете… – И замялась, затрудняясь подобрать нужные слова.

– На что? – изогнул он черную бровь, опуская левую руку на голову одной из собак и спокойно поглаживая.

Невысказанный ответ лег на душу тяжкой ношей.

– Мне очень жаль, что вас об этом пришлось просить, – выдавила я. – Если бы не безвыходность ситуации…

– Полноте, не волнуйтесь так, княгиня. – Усмехнувшись, он пояснил: – У меня нет родных и семьи, которые будут обо мне сожалеть. О моих подопечных позаботятся, так что совершенно не о чем беспокоиться.

Человек ради долга согласен добровольно идти на пытки и даже на смерть, а я его туда хладнокровно посылаю… Я чувствовала себя распоследней сволочью, а Коррадо встал и галантно протянул мне руку.

– Мне нужно лишь отдать некоторые последние распоряжения.

В тоне диэра, его глазах были отсветы огромной, глубокой печали, обращенной вглубь себя, не ко мне. Он тоже потерял кого-то из близких?

Казалось, бывший воевода что-то подсчитывал в уме:

– Меньше чем через сутки я буду готов последовать за вами. А сейчас…

Его спокойный, ровный тон, такт и безмерная выдержка… смысл того, что и как он мне говорил, вызвали во мне трепет. Человек… ой, диэр выдающихся моральных качеств и поразительной духовной силы. От его слов у меня стояли слезы в глазах. Если ему удастся спасти моего мужа, я никогда этого не забуду и сделаю все, чтобы его вызволить. Но пока лучше ничего не говорить вслух и заранее не обещать. Вернее будет. Что знают двое – знает черт, то есть Лилит.

– Да-да, – кивнула я, принимая его руку и поднимаясь. – Еще раз благодарю.

– Я могу предложить вам свое гостеприимство? – спросил он меня, провожая к двери. Собакам последовала команда оставаться в комнате – они вскочили, но послушались.

М-дя. Даже не знаю, что сказать… Мы вышли, и я огляделась по сторонам – да тут и ночевать-то негде. Жить тут довольно тесно. Холодно и пусто, не комнаты, а кельи, как в ските. В каждой спальне узкие лежанки, по две на комнату. Двери настежь, все пропитано мужским духом, и это не фигуральное выражение. На дверях маленькие зарешеченные окошки, будто в тюрьме… Неуютно как-то. Непривычно. Я еще никогда не пробовала ночевать в мужской казарме или монастыре. Наверное, и пробовать не буду.

Воевода понял мой взгляд и сразу извинился:

– Правда, все достаточно скромно и аскетично, да и слуг у меня нет. Но тут буквально поблизости есть прекрасный трактир Дирка, где мы сможем завтра встретиться. Думаю, там вам и вашей свите больше понравится.

– Дирк! – просияла я. – С удовольствием его повидаю!

– Вы знакомы? – приятно удивился Коррадо, поднося к губам мою руку. – Вот уж неожиданность.

– Так повернулась жизнь, – ускользнула я от ответа, не желая посвящать его во все детали наших с Ладомиром отношений. – Буду вас ждать завтра с нетерпением.

– Я приду, – пообещал мужчина. Прикрыл глаза тяжелыми веками и слабо улыбнулся. – В ответ на ваши сомнения по поводу моей внешности, княгиня… могу лишь попенять – вы так и не поняли сущность расы диэров. – Он наклонился ко мне поближе и шепнул на ухо: – Мы всегда такие, какими вы нас видите. – Коррадо отстранился после этой странной фразы, но добавил: – Вы знаете, что рядом с вами персоны, которые совсем не те, кем кажутся на первый взгляд? Вам нужно меньше доверять первым встре…

– Или больше, – нахмурилась я. – С каждым или каждой из них я знакома не первый день, и многие оказали мне помощь и поддержку…

– Бескорыстно ли? – изогнул черную бровь Коррадо. И сменил тему: – Вас проводят к трактиру, сиятельная.

– Благодарю, – выскользнула я за дверь, протопала небольшой коридор и с громадным облегчением объявила долгожданную новость: – Он согласен!

– Слава Демиургам! – радостно выдохнула разом наша компания и кинулась обниматься.

– Н-да? – удивилась я. Засомневалась: – Оно конечно, им слава… только почему их тут нет?

– Тебе своих проблем мало? – прищурилась Ар’Инна. – Хочешь, чтобы добавили?

– Так все равно придется вызывать, – нахмурилась я, почесывая лоб. – Иначе каким образом мы попадем к Лилит?

– Таким же, как и сюда, – обиделась няня. Прищурилась. – Или ты считаешь, что я хуже, чем парочка великовозрастных оболтусов, только и способных играть со своими творениями?

– Ты лучше, – ничуть не покривила я душой. Обняла шмырга. – И я тебя люблю!

– Знаешь, как подмазаться, – довольно похлопала меня по руке Ар’Инна. – Куда теперь-то?

– Мы будем ждать Коррадо в трактире у Дирка, – объявила я дальнейшие планы. – А потом мы с ним попытаемся попасть к Лилит и обменять на него Ладомира.

– Тогда пошли, – повернулся на выход Магриэль. – Дирк все же зло знакомое…

– Ты хочешь сказать, что не знаешь Коррадо? – съехидничала я.

– Он зло великое, – бросил через плечо Маголик. – И я перед ним слегка благоговею. – Он сморщился. – А это мне не нравится!

– Уважаемые… – Из бокового прохода, сильно хромая, вышел испещренный шрамами могучий тролль в кольчуге и склонился перед нами в поклоне. – Хозяин попросил провести вас к трактиру короткой дорогой…

Еще один диэр или на самом деле тролль?

Зеленомордый природной харизмой Коррадо не обладал: вопреки общепринятому мнению о мужской привлекательности, старые раны и шрамы этого мужчину совсем не красили, отнюдь. И вообще, он выглядел каким-то усталым и очень подавленным. Неужели ему Коррадо успел сказать о своем отъезде? И как, он же через коридор не проходил?

– Счас, погоди маленько! – перебила его шмырг и нырнула коридором обратно в кабинет. Оттуда послышалось громкое: – Вот ты где умный, Радо, а где совсем как те эльфы, которые дальше своего носа видят исключительно собственную спесь.

Что-то тусклое и неразборчивое в ответ. Так говорит человек с острой зубной или сердечной болью – тихо и невыразительно, монотонно.

– А ты подумай! – возвысила голос шмырг. – Ты столько ждал. Если столько лет чего-то сильно желать, то не пошлет ли тебе судьба в награду путеводную звезду? Не торопись головой в омут, успеется!

– Не трави душу! Лучше плен, чем медленно загибаться от тоски! – неожиданно злобно рявкнул Коррадо и выставил няню за дверь. Скрежеща зубами, так и сказал: – Иди ты… к Дирку! – И рыкнул особенно, по-звериному.

И мы отправились по указанному адресу в прозрачных летних сумерках, без карты и дорожных указателей, но забрав по пути Моня и кьяфардов. Истошно заржав, эльфийские рогатые монстры на радостях рванули за верховым троллем, как призовые скаковые жеребцы. Улепетывали, будто за ними гналась стая волков, нам с Монем оставалось только пыль глотать. Но добрались быстро.

Естественно, потому что эльфийские кьяфарды неслись со скоростью света в надежде найти хоть какие-нибудь приличные деревья, способные выдержать их вес вместе со всадниками. А таких деревьев все не было! Сзади же за нами бежали ласковые собачки с иглами. Как эскорт.

– Это вы недоглядели! – крикнула я Маголику, когда мы с Монем, чуточку поднапрягшись, его все же догнали. – Про деревья подумали, а если их нет? Научите своих скакунов сразу копать окопы, если что! – Подумала еще. – И метать копья из… ноздрей!

– Очень смешно! – пробурчал в ответ взъерошенный от быстрой скачки Магриэль, снова вырываясь вперед. – Мы подумаем, как посадить леса везде. Это гораздо легче и удобней, чем выводить новый вид лопатоногих кьяфардов!

Вышло так, что столь памятный моему сердцу трактир действительно оказался буквально в получасе езды от замка. Или нам диэр с дорогой опять пошаманил? Вскоре показался знакомый двор с коновязью.

Собачки проследили, чтобы мы заехали по месту назначения, и слиняли домой, довольно облизываясь. Развлекуху себе устроили, блин, дикобразы ушастые!

– Эй, хозяин! – зычно крикнул тролль, поднимая своего скакуна на дыбы. – Несгибаемый просил приветить его гостей!

– Да я уже бегу, бегу, – раздался довольный голос трактирщика. Вскоре он и сам показался, вытирая фартуком руки. А уж как он был рад, когда обнаружил, кого ему Коррадо прислал в виде троянского коня! О! Ни словами сказать, ни песней описать. Разве что нецензурной.

– Чур меня! – поздоровался с нами Дирк, отмахиваясь фартуком. – Чур!!!

– А где моя пожизненная скидка? – широко улыбнулась я, спрыгивая с Моня и направляясь к трактирщику.

– Леля, зеленый ерш меня под хвост возьми! И здесь успела! – Громадный орк с оливковой кожей уцепился здоровенной рукой за косяк, чтобы от радости не сползти на пол. С недоумевающей миной трактирщик тихонечко спросил: – А как ты к Несгибаемому в доверие втерлась?

Я скромно потупила глазки.

– К Коррадо? Я ему просто понравилась исключительно за счет личной харизмы и обаяния. – И закусила нижнюю губу, чтобы не заржать.

– Ну-ну, – начал пятиться Дирк. Воздел руки кверху. – И куда катится этот мир, если Несгибаемый согнулся?

– Да ладно тебе! – кинулась я за ним, пока остальные пристраивали наши ездовые средства. Только Монь потрусил в конюшню сам, успев напоследок лизнуть меня своим лопатообразным шершавым языком. – Просто размести нас на ночь, а утром мы сразу уйдем. Честное слово, сами и без разрушений!

– Хотелось бы верить, – с явным сомнением пробурчал трактирщик, но ключи от комнат нам выдал.

В одной разместились эльфы с паосом. Вторая досталась маме Муме с дочерью, а третья – нам с Миримэ. Няня погрозила всем нам пальцем и укатилась вправлять Дирку мозги, которые, надо полагать, вынесет не один раз, обучая его этикету и умению обращаться с ее ребенком.

Все так устали с дороги, что отказались от совместного ужина, заказав все в номера, и на подгибающихся ногах разбрелись по своим комнатам. Горячая ванна и сытная еда в конце тяжелого трудового дня способны творить чудеса, это верно, но гораздо больше меня радовала мысль о спасении мужа.

Дожидаясь ужина, я, смыв с себя дорожную пыль, завалилась на постель и со счастливой улыбкой мгновенно отрубилась. Проснулась уже без обуви, кто-то милосердно укутал меня одеялом. Рядом на табуретке стояла кружка, накрытая куском ароматного хлеба с сыром. В задернутое куцей занавеской окно светила полная луна. А мой организм срочно требовал уединиться, и желательно не откладывая.

Рядом, на соседней койке, сладко посапывала эльфийка, закрывшись с головой большим ватным одеялом в нарядном пододеяльнике с белыми прошвами.

– Ладно, – пробормотала я, вставая с кровати, – должны же на пути к счастью быть хоть какие-то трудности?

Я разыскала сапоги, натянула и на ощупь последовала к двери, намереваясь посетить экзотичное заведение под кодовым названием «сортир». Поход прошел благополучно, потому что где-то посредине дороги мне стало лень и я воспользовалась кустиками. И пока я ими пользовалась, мне снова почудилось чье-то присутствие. Интересно, это последствия стресса или неудовлетворенности?

Когда я уже поднималась по лестнице наверх, на меня вдруг выпрыгнула закутанная в белую простыню фигура и прошипела, испуская во все стороны серебристые искорки:

– Дева! Смотри на меня и подчиняйся!

– Мужчина, вы что, фильмов ужасов пересмотрели? – почесала я в затылке. – Или белены за ужином переели?

– Подчинись мне! – повысила громкость своего шепота фигура. – И познаешь счастье!

– Слушайте! – попыталась я решить все мирным путем. – Давайте считать, что ваша реклама не сработала. У меня совершенно другие понятия о счастье…

Не успела я договорить, как псевдопривидение рвануло ко мне с криком:

– Все равно будешь делать… – И с глухим звуком шлепнулось лицом вниз. Стала видна стоящая с поленом в руках довольная эльфийка.

– Надо его быстро скрутить, – приказала Миримэ, – пока не очухался!

– Зачем он нам? – удивилась я, осторожно обходя тело.

– Это диэр, – пояснила девушка, засучивая рукава рубашки и хватая его за ноги. Напомнила: – Тот самый, который меня пытался охмурить.

– И что? – не поняла я. – Ты отомстила, оставь его в покое. Пусть полежит, подумает, когда очнется. Если будет чем…

– Леля! – фыркнула эльфийка. – Ты все еще спишь? Поднять подняли, разбудить забыли? – И пояснила, потихоньку затаскивая пленника в нашу комнату: – Два диэра лучше, чем один. Если Коррадо не подойдет, отдадим этого!

– Выбор должен быть всегда, – сразу согласилась я, помогая тащить. – Хотя бы у одной стороны.

Мы потратили еще какое-то время, чтобы добросовестно спеленать диэра разорванными простынями. Миримэ, кровожадно ухмыляясь, запихала ему кляп, и мы совместными усилиями отбуксировали мужика в угол, чтобы никто об него не запнулся.

И вот еще какая странность. Как только я отвернулась и пошла к своей кровати, Миримэ вытащила из своей рубашки булавку и вколола в диэра. Я спрашивать не стала, сделав вид, что не заметила. Вдруг она таким образом метила территорию?

Утром нас разбудила няня громким вопросом:

– Дети, а откуда вы сперли эту мумию?

– Сама пришла, – призналась я, зевая во весть рот. – Добровольно. Но осталась принудительно.

– Кого-то она мне напоминает… – Няня зависла над страшно вращающим глазами диэром, жующим свой кляп. – Только вот кого?

– Новую игрушку Лилит? – невинно предположила я, натягивая сапоги.

– С собой, что ли, потащим? – нахмурилась шмырг. – Тяжелый же. – Она примерилась, чуть приподняла пленника и сообщила: – Ладно, в случае чего будем катить! – И вытолкала нас с эльфийкой из комнаты на завтрак.

Пока мы всей компанией молча насыщались, а Дирк бдительно следил за порядком, в дверях появился Коррадо с парой-тройкой воинов в легком вооружении – кожаных доспехах или кольчугах.

На сей раз диэрский национальный герой оделся поприличнее: из-под расстегнутого дублета из темно-синего бархата, богато расшитого бриллиантами, жемчугом и серебряной нитью, выглядывал более яркий шелковый жилет и белая рубашка с вышивкой и кружевной отделкой. Наряд завершали короткие бархатные черно-синие штаны с буфами, черные чулки и высокие сапоги.

Я даже плечами повела, удивленно разглядывая воеводу: Ладомир чаще всего одевался в типичный восточный наряд, в городе все остальные ходили также по-восточному, а тут типично европейский средневековый костюм? И солдаты тоже одеты по всем европейским традициям, включая алебарды, арбалеты и шпаги. Чего я еще не знаю или не понимаю?

В открытую настежь дверь трактира было видно кучу народа – представителей разных рас, одинаково пребывающих в полнейшем унынии.

Люди и нелюди утирали слезы, бабы причитали, мужики мрачно скалились, взирая на меня довольно-таки недобро. Сплоченный отряд солдат в двести голов приехал верхом, в тяжелых доспехах и полном вооружении, со штандартами, знаменами и алебардами. Эти бросали на меня и вовсе недружелюбные взгляды, у меня от них шел мороз по коже. Парни спешились, и во дворе места волосинке упасть не осталось.

– Что встали? – оглянулся диэр. – Сюда вам хода нет. Хотели попрощаться – прощайте! Если что, не поминайте лихом.

– Господин! Позволь пойти вместо тебя! – Воины, старые и молодые, как один, шагнули вперед. Интересно, есть ли среди них диэры или кто-то, способный заинтересовать Лилит? Я присмотрелась: вряд ли…

– Не дозволяю! – отрезал полководец, гордо приподнимая голову. – Это мое право и честь.

– Прощай, воевода! – прогудели его провожающие. И… остались толпиться во дворе.

– Доброе утро! – расплылась я в счастливой улыбке. Главное, счастья побольше, а то те, которые остались на улице, на клочки раздерут.

– Приветствую вас, сиятельная княгиня, – поклонился мне Несгибаемый. – Как только вы будете готовы, я в вашем распоряжении.

– Кто княгиня? Где? – всполошился трактирщик. Вытаращил на меня глаза. – Она княгиня? – И закручинился: – Нет, куда все-таки катится этот мир? Это же катастрофа!

– Почему? – поинтересовался Коррадо, чуть подняв правую бровь. В его темных глазах мелькали смешинки.

– Потому что она княгиня, – начал жевать свой фартук Дирк. – И у нее пожизненная скидка в моем трактире…

На этих словах мама Мума и Лума поперхнулись травяным настоем.

– Это какие же убытки! – закончил убитый горем трактирщик. Тоже нашел трагедию!

Смех диэра заставил всех вздрогнуть, разрушая напряженность момента.

– Не все так страшно, – улыбнулась я Дирку, пребывая в благодушном настроении. – У меня тут еще братья нарисовались, – ткнула я пальцем в сторону притихших эльфов. – Они заплатят то, что с меня недополучишь.

– То есть как по-родственному помочь, – вскинулся прижимистый Магриэль, – так ты нас знать не знаешь, а как заплатить – так братья?!

– А зачем тогда вы нужны? – фыркнула я. – Если не можете заплатить за одну сестру?

– Сиятельная, – нахмурился Несгибаемый, дернув головой. – Если я правильно вас понял, то вы в родстве с дроу и эльфами?

– Как оказалось, – уныло кивнула я, наблюдая, как трактирщик загибает свои пальцы, что-то подсчитывая и шевеля при этом губами. – Они только недавно обнаружили, какая я выгодная родственница, и теперь всеми силами пытаются меня вернуть в лоно семьи. – Искренне призналась, положа руку на грудь: – Я бы даже согласилась, но, боюсь, мне не потянуть титул хорошо воспитанной приличной эльфийки из знатной семьи.

– И что вас тут смущает? – не воспринял мой сарказм Коррадо. – Знатная, приличная или воспитанная?

Эльфы подтвердили его вопрос энергичными кивками.

– Меня не устраивает слово «эльфийка», – честно ответила я. Пожаловалась: – Наверное, уши маловаты, чтобы улавливать такую честь.

– Ты хочешь сказать, – начал вставать из-за стола разозленный Магриэль, – что лишь длина ушей мешает тебе признать наше родство? – Он кинулся ко мне с криком: – Сейчас я тебе их вытяну! – И был остановлен мечом Коррадо, приставленным к горлу.

– Никто, – спокойно сказал Несгибаемый, – не смеет причинять вред сиятельной княгине в моем присутствии, даже ее неприятные родственники!

– Это не вред! – слегка отодвинулся от лезвия брюнет. – Это добавка к хорошему воспитанию! – Но голос выдал его страх, он звучал хрипло, как чужой.

– Воспитывать ребенка могу только я! – заявила няня, доставая из-за спины кастет. – Остальные могут исключительно рекомендовать!

Я зажала руками уши и зажмурила глаза, чтобы не завизжать: мой гордый муж-князь переживает страдания в рабстве, а они меня делят и ерундой занимаются. Ей-богу, если бы моя жизнь стала собакой, я бы ее из милосердия пристрелила!

– Может, мы уже спасем Ладомира? – заявил до этого молчавший Къяффу. Он обвел нас строгим взглядом. – А потом подеремся на радостях?

– Твоя правда, – встала я из-за стола. – Только нужно скатить вниз еще одного участника – и можно отправляться.

– Какого участника? – нахмурился паос. – Кого ты еще впутала в эту авантюру?

– Да дети сувенирчик для Лилит припасли, – небрежно ответила няня. – Предлагаю всем подняться в комнату Лели, чтобы особо не напрягаться и не переть эту тушу вниз.

Наша компания с этим дружно согласилась. Эльфы, паос и орчанки пошли собираться, а мы с Миримэ, Коррадо и шмыргом поднялись наверх. Эльфийка в длинном плаще с глубоким капюшоном, один нос наружу торчит. Нарядный диэр налегке, с мечом и кинжалом на боку, только плащ на руку прихватил. Оставшиеся члены отряда МЧС – то есть я и шмырг – выглядели как обычно.

– А теперь слушайте меня, – приперла Ар’Инна дверь тяжелым засовом. – Сейчас мы их всех оставим. Потому что будет слишком много доступных для суккуба объектов, через которые можно будет воздействовать на тебя, Леля. – Шмырг припечатала: – Из мужчин с нами пойдут только лишь ты, Коррадо, и эта мумия!

– Н-не на… – запинаясь и пунцовея, начала возражать я. Но было уже поздно. По хлопку няни мы перенеслись во владения Лилит. Вернее, перенеслись я и эльфийка. Миримэ скинула длинный плащ и осталась в прикиде Лары Крофт. Разве что вместо пистолетов на перевязи были кинжалы. Я еще успела похихикать над новой эльфийской модой.

Диэры отстали.

Я не сразу стала нервничать и волноваться из-за отсутствия Коррадо, потому что нас отвлекли: перед нами развернулась дивная картина, и я покатилась со смеху.

– Ш-ш-ш! – Эльфийка зажала мне рот, накидывая на нас свой плащ и делая странные манипуляции пальцами. – Полог невидимости. Если не будешь орать и громко смеяться, нас никто не заметит, – сообщила Миримэ.

Я хотела спросить «откуда?», но отвлеклась. Зрелище стоило того.

Вы когда-нибудь представляли себе русала в позе для медитации? Ну, когда у него хвост узлом завязан. А теперь добавьте к этому небольшие рога, большие зубы и пятнистую кожу. Удивились? Нет? Тогда вообразите, что все это несуразное великолепие постоянно пропадает и появляется, причем хаотически, в разных местах. А в углу сидит уставшая Лилит в откровенном кружевном наряде красивого бордового цвета и в глубокой тоске зачеркивает на листочке клеточки, как будто играет в морской бой, и периодически бурчит себе под нос:

– Не попал! – С упреком: – Сколько ты еще будешь прыгать туда-сюда в этом виде?

– Пока не упаду замертво, – бескомпромиссно заявил Домир.

– И в виде русала ты здесь, чтобы отказать мне в сексе? – язвительно высказалась суккуб.

– А что, в этом есть сомнения? – не менее ядовито отозвался диэр. – Я обещал остаться тут – я сдержал свое обещание. О сексе с тобой уговора не было.

У Лилит удлинились когти, а глаза загорелись и стали ярко-алыми.

– Ты понимаешь, что я сейчас голодаю и очень страдаю? А когда я страдаю, то становлюсь очень… сердитой? – напрямую спросила изможденная суккубша.

– Я прекрасно понимаю, что ты хочешь есть, – уверенно ответил Домир. – Понимаю также, что не могу заменить того, с кем ты связана, потому что он во всем мире один-единственный, и это не я. И это мне тоже понятно. А теперь сама пойми: как ты не можешь изменить своей природе, так и я. Знаю, никто не в силах противостоять оголодавшему суккубу. Никто…

Глаза Лилит загорелись еще больше, становясь откровенно хищными.

Он глубоко вздохнул, прежде чем произнес:

– …кроме связанного диэра. – На лице рогатого Домира появилась усмешка. – Против природы диэров изменять своей возлюбленной, и я скорее умру, чем ты назовешь меня своим. Я скорее упаду замертво, чем дам возможность суккубу даже прикоснуться к себе. У тебя здесь множество мужчин, обратись к ним – они помогут.

– Не помогут, – зло отреагировала Лилит. – Они все истощены. Обычные мужчины высыхают за ночь. Магические существа – за неделю или за две. Я не хочу никого убивать, но взять с них мне уже нечего, и такое их состояние надолго.

– Тогда найди того, кто с тобой связался, – парировал диэр. – Он ничем не рискует и сможет всегда кормить тебя досыта.

– А если… чисто теоретически, ведь я давала клятву не убивать, – заинтересованно спросила суккуб. – Если женщина связанного диэра умерла, что с ним станется?

– Зависит от диэра, – отозвался Домир. – Он может последовать за своей любимой или остаться жить, горюя. – Пояснил: – Очень редко диэры остаются дожидаться ее реинкарнации, хотя мало кому удавалось дождаться. Один мой знакомый так поступил – почти триста лет надеется, страдает и ждет. Но одно могу сказать точно, – еще одна кривая усмешка, – суккубу, даже верховному, любой диэр все равно будет не по зубам. Напомню, что я не давал клятву о непричинении вреда. – Мечтательно-задумчивым тоном произнес: – Пусть ты и Демиург этого мира, но я всегда могу успеть попробовать.

– Нет! Хочу тебя! Хочу! – взревела демонесса, вскакивая.

– Ну что ты как маленькая: дай, мое, хочу! Пора бы повзрослеть, – укоризненно заметил диэр, и скорость перемещения Домира по территории, как по шахматной доске, возросла. Он начал мелькать, словно двадцать пятый кадр, становясь практически невидимым.

Суккуб взвыла, тоскливо провожая глазами мелькающую жертву, как голодный пес кусок сочной говядины. Мне ее на секунду даже жалко стало. Со сдавленным ругательством Лилит села на место. Подперев голову ладонью и скривившись, как от зубной боли, она снова принялась за прежнее занятие. Домир тоже замедлился.

Дальше я уже не могла молчать и одним шагом разорвала полог невидимости.

– Здравствуйте! – выпалила я, закусывая кулак, чтобы не ржать очень громко. – Как поживаете?

– Хотела бы получше, чем есть, – меланхолично ответила Лилит, двумя взмахами шариковой ручки зачеркивая новую клеточку. Она подняла голову и радостно прищурилась. – Леля? – Внимательно осмотрела меня и оскалилась недобро. – Какой приятный сюрприз!

Внезапно даже солнце куда-то пропало, словно в солнечное затмение. От странной, неестественной радости Лилит меня покоробило.

Суккубша быстро вскочила на ноги, отбросив листочек, и заорала:

– Хватит придуриваться, Ладомир! Быстро прекращай свои выкрутасы или пожалеешь! – И схватила меня за руку. – Смотри, кто у меня есть!

– Ты обещала не причинять мне вред! – возмущенно рявкнула я в ответ, выдергивая руку.

– Тебе – да! – кивнула страшно довольная Лилит. – Но кроме тебя есть еще…

– Леля! – Ладомир принял свое обычное обличье и с тревогой шагнул ко мне. – Что ты здесь делаешь?

– Стой, где стоишь! – прикрикнула на него Лилит. – Или она потеряет…

– Да что происходит? – переводила я недоуменный взгляд с нее на мужа, у которого затряслись руки.

– Ты беременна! – проговорил Ладомир тихим, внезапно охрипшим голосом.

ЧТО? Я бере… Мне резко поплохело, я чуть не упала. Завтрак в моем желудке превратился в камень.

– И Лилит не обещала не причинять вреда ребенку…

– О господи ты боже мой! – ахнула я, прижимая ладони к еще плоскому животу. Коленки подогнулись и мелко задрожали.

– Итак, Ладомир, – противно хихикнула суккубша, – либо ты выполняешь то, зачем ты здесь, или я позабочусь о твоем наследнике! – И в ее руках начала скручиваться толстая нить красного цвета.

Но не успела она метнуть ее в меня, как на траектории удара встал Милос. Когда его задело это жуткое приспособление, мужчина с хрипом согнулся пополам. То же самое произошло и с Ладомиром.

– Думаете, – еще противнее хихикнула Лилит, раскручивая нить заново одной рукой, а второй на расстоянии пригибая мужчин и ставя на колени, – можете пойти против меня?

Я застыла, все еще прикрывая живот руками. Шептала пересохшими губами давно позабытые молитвы, прося лишь одного – сохранить этого ребенка, несмотря на мою глупость и безрассудность.

От страха мои зубы стучали, как кастаньеты, тело покрыл холодный пот. В голове билась даже не мысль, а неоформленное животное чувство: это конец! Все казалось каким-то нереальным, замедленным.

Но не успел импровизированный хлыст коснуться моей кожи, как передо мной оказалась стоявшая до этого в сторонке Миримэ и уверенно перехватила нить рукой в перчатке, дернув ее на себя и вырвав из рук Лилит. Эльфийка проказливо мне подмигнула.

– Ах, так! – возмутилась суккубша, начиная формировать новую нить, но у Лилит ничего не получалось. Она попробовала еще раз, и еще, и еще… Все, что она сумела создать, расползалось во все стороны и пыталось опутать ее же.

Милос и Ладомир разогнулись.

Милос встал между мною и подругой с таким отчаянным и безнадежным видом, словно готовился биться насмерть, а Ладомир еще больше побледнел.

– Значит, Призрак – это все же ты, – ровным тоном обратился к Миримэ муж, подходя ко мне и крепко обнимая. – Я-то в свое время грешил на кого угодно, кроме Лелиных подруг, весь гарем прошерстил. Даже конкурс этот дурацкий организовал, чтобы выманить. А вон оно как…

Она не моргнула и даже не изменилась в лице, оставаясь невозмутимой и абсолютно спокойной.

Мы так и стояли с мужем вдвоем, прижавшись, с учащенно вздымающейся грудью, чувствуя себя морально изнуренными, и никакие потоки словес любовных признаний нам сейчас были не нужны. Рядом с Ладомиром я чувствовала себя удивительно комфортно.

– Извини, что разочаровала, князь, – отвесила шутливый поклон эльфийка, с которой вмиг слетела вся хрупкость и гламурность. Сейчас перед нами стояла сильная, уверенная в себе девушка с решительным взглядом. Даже лицо как-то изменилось… стало тверже, что ли? Не знаю, как объяснить эту метаморфозу.

– А что, собственно, происходит? – непонимающе поинтересовалась я, краем глаза наблюдая, как Лилит все еще бьется над своим клубком, в который превратились все созданные ею нити.

– Раз в поколение, – пояснил мне муж, внимательно рассматривая Миримэ, словно заново оценивая, – у одной из рас рождается Призрак…

– Ну это я знаю, – недоуменно нахмурилась я. – Сорча рассказала. Но Миримэ-то тут при чем?

– Она и есть Призрак, – пояснил Ладомир, не спуская настороженных глаз с эльфийки. – И ничто не может удержать ее от выполнения задания…

– Ты ошибаешься, князь, – высокомерно перебила его эльфийка. – Призрака может удержать от выполнения задания родная кровь. – Она криво улыбнулась. – Тебе крупно повезло, сиятельный, что Леля из моего рода, а значит, по законам брака – вошел в род и ты!

– Твоим заданием была моя смерть? – прямо спросил ее Ладомир, ловко задвигая меня за спину. Типа: «Верю-верю каждому зверю – зайцу, ежу, а тебе погожу».

– Да что тут происходит? Вывалили на нас десять бочек арестантов… кто-нибудь объяснит? – возмутилась утомленная Лилит, уже полностью опутанная своими же нитями и барахтающаяся в них, как оса в липкой паутине.

– А ты крути давай, веретешко на двух ножках, не отвлекайся, – насмешливо бросила суккубу через плечо Миримэ, скроив той мимолетную презрительную гримаску. И ответила моему мужу: – Смерть всей твоей семьи и рода. Нам слишком дорого обошлось наше последнее поражение. – Она пожала плечами. – А поскольку договор был заключен между твоим родом и нашим, то ваша смерть полностью сняла бы проблему…

– Почему тогда не начали с Коррадо, это же он вас разбил наголову при Бассе и Лассиме и вынудил подписать договор? – удивился Ладомир. – Ведь очевидно же, что мое устранение ничего не решает? В случае моей смерти он бы сплотил всех диэров вокруг себя и стал следующим на княжеском престоле согласно моему прежнему завещанию. Разве не проще было сначала устранить его, пока он находился в добровольном изгнании?

– Конечно, проще, – охотно согласилась убийца. – Мы тоже поначалу так решили… – Ухмыльнулась. – Но проще только на первый взгляд… я так и не смогла его убить. А поскольку я не могла уничтожить его, то не было смысла трогать и тебя. Но присмотреться стоило. Вдруг что-то бы изменилось?

Я присвистнула: вот это да! Уважаю. Не мужик – зверь!

– Воевода Коррадо и сам выдающийся Воитель, – недовольно высказалась Миримэ, скорчив постную, типично эльфийскую ханжескую физиономию, – который рождается раз в несколько тысячелетий, и в этом ему нет равных. К тому же у него какая-то необычная смесь демонической и диэрской защиты, которую я так и не смогла преодолеть.

Лилит стала прислушиваться и как-то странно воспрянула и оживилась. А эльфийка продолжала:

– Яды его не брали, стрелы и кинжалы он отбивал или ловил, а когда попыталась подстеречь воеводу диэров с группой наших элитных боевиков и окружить, то еле смогла уйти одна, остальных он перебил. И то… подозреваю, он меня, как даму, просто-напросто пощадил и великодушно отпустил. Поэтому пришлось переключиться на тебя. Просто втереться в доверие и быть начеку. К тому же всегда можно было попробовать. Коррадо был бы деморализован твоей смертью, и, возможно, мы бы смогли договориться. Но ты… – Она зашипела, как кошка.

– И что помешало на сей раз? – бесстрастно полюбопытствовал князь, так, словно речь о погоде. Он перестал меня запихивать за себя, но смотрел все еще холодно и настороженно.

– Сначала я не могла подобраться ближе, пришлось пробиваться в гарем, – призналась эльфийка. – Потом – не могла же я убить князя в присутственном месте, где много свидетелей! – я была вынуждена ждать нормальной возможности исполнить заказ.

– Дальше?

– А дальше я познакомилась с Лелей. – Миримэ кивнула в мою сторону с неожиданной теплотой. – Лучшим телохранителем года и самым надежным антикиллером! Рядом с ней столько всего происходило, что все время было не до работы. А уж когда я поняла, что она сама нашего рода и выскочила замуж за князя диэров… Тут произошел облом всей моей работе. – Эльфа изящно развела руками. – И в моем послужном списке появилось второе невыполненное задание. Правда, первым был тоже диэр.

Милос задрожал, словно в знойном мареве, и внезапно исчез, истаял золотистой дымкой. Не веря собственным глазам, я потыкала в пустое место.

– Ну хоть один нормальный человек рядом со мной есть? – тоскливо пробормотала я, за неимением стены стучась головой о диэрское плечо и пытаясь сложить два и два. В результате получалось либо шесть, либо восемь.

– Это с какой стороны посмотреть, – дружески улыбнулась мне эльфийка. – И спасибо тебе, Леля, за то, что ты есть. – Призналась: – Время, проведенное с тобой, было самым увлекательным в моей жизни. – Она глянула на Ладомира и скупо пообещала: – Пока она счастлива, ты будешь жить! – Ткнув на прощанье острым локотком моего мужа в бок, эльфийка завернулась в плащ и исчезла.

– Хороший стимул для счастливого брака, – обиженно пробурчала я. Потом отстранилась от мужа, посмотрела ему в глаза и спросила: – Еще какие-то тайны есть?

– Ну-у-у, – неопределенно протянул он, притискивая меня к себе и обнимая еще крепче, – как сказать… – И словно бросаясь в холодную воду: – Милос – это тоже я!

Я уже настолько устала удивляться, что на этот раз меня не хватило.

– Что-то такое я и подозревала, – вздохнула я. Мой голос почти не дрожал. – И какое это воплощение?

– Это защита истинно любимых, мой эфирный двойник, – доверительно сообщил князь, опять отправляя меня за спину и прикрывая собой от Лилит, все еще занятой своим фантастическим макраме. – Появляется лишь в минуту опасности для защиты. Для того чтобы князь не отвлекался на защиту семьи, если должен быть в другом месте.

– Огненный, водяной, земляной, обычный… – перечислила я, загибая пальцы. Подняла голову. – Оказывается, ты бываешь еще и эфирный? А почему мне никто не сказал? – нахмурилась я, украдкой ощупывая мужа на предмет повреждений. – Демиурги, например?

– Последний раз это было так давно, – ответил мужчина, поглаживая мои волосы, – что, наверное, все об этом позабыли. Для меня, кстати, тоже было неожиданностью.

– Стоп! – начала смутно соображать я. – Разве в Мексике мне грозила какая-то опасность?

Муж засмеялся теплым грудным смехом, от одного звука которого я растаяла.

– Самая главная опасность для тебя, любимая, – пояснил мне Мыр с ласковой усмешкой, – ты сама. Сколько времени сама себя мучила, изводила вместо того, чтобы просто поговорить? А твои метания в поисках мачо? – Он внимательно посмотрел на меня. – Признайся, если бы ты нашла своего мачо и поддалась минутной слабости – смогла бы потом сама себя простить и быть счастливой?

– А ты бы меня простил? – сузила я глаза в ожидании его ответа.

– Не уверен, – склонив голову набок, после некоторого раздумья ответил муж.

Мое лицо вспыхнуло гневом, а нервы превратились в натянутые струны. Если он сейчас скажет, если он только попробует заявить…

– Возможно, не сразу, – продолжал он. – Мне тяжело понять и простить измену, даже если ей сопутствовали столь… нетривиальные обстоятельства. – Хитро улыбнулся. – Но моя обязанность как хорошего мужа была дать тебе то, что ты хотела. Ты хотела жиголо – ты его получила. Но твое отношение к нему менялось, и менялся Милос.

– С ума сойти! Как в том фильме «Я, опять я и снова я»… Ну, наворотил, – пробурчала я. – Лучше скажи, как мы отсюда будем выбираться?

Солнце этого мира склонилось к закату. Вокруг нас начали сгущаться лиловые сумерки. Мы смотрели друг на друга, на наших лицах играли тени.

– Никак, – пожал плечами Ладомир.

Я занервничала, а он сохранил непроницаемое выражение. И опять долгая пауза. Что мне опять недоговаривают?

Благоверный положил мне ладони на талию, пристально заглядывая в глаза:

– Ты сейчас вернешься домой, а я останусь, пока Лилит не надоест меня ловить и она не освободит меня от клятвы. К сожалению, это займет некоторое время, зато я буду уверен…

Развитие его мысли перебило интересное явление. На ветвях яблонь зажглись мельчайшие, размером со спичечную головку, бело-голубые магические фонарики, отчего сад стал выглядеть волшебно. На мгновение мы остановились, любуясь прекрасным явлением, вдруг – хрясь! Бум! Щелк! Тяжелый удар о землю и…

– Это немыслимо! – появился рядом с нами недовольный Коррадо со спеленатым диэром на плече. Синий плащ запылился, рубашка и дублет в порезах и подпалинах, одна перчатка порвана в клочья, вторая обожжена до дыр, на каблуках практически погубленных в неведомом сражении ботфортов – тяжелые комья глины. – Меня неслабо помотало по трем мирам, пока я сюда попал! – Темноглазый полководец поклонился князю и мне. Стягивая драные перчатки и резким движением отшвыривая их в сторону, он предельно вежливо заметил: – Почтительнейше прошу в следующий раз дать указание вашей няне более детально указывать координаты, а не «примерно в той стороне»…

– Ты-то тут каким ветром? – изумился Ладомир, в упор рассматривая своего бывшего полководца. – И я бы не грешил на шмырга. С нами была Призрак. – И мужчины обменялись понимающими взглядами.

Тени вокруг нас сгустились еще больше. Еще немного, и станет совсем темно. Точечного освещения хватало только на деревья.

– Я пришел по просьбе сиятельной княгини, – в очередной раз почтительно поклонившись и прикладывая руку к сердцу, сообщил нам воевода, – и по велению долга, чтобы обменять своего князя на себя.

– А это кто? – показал на пленника в чадре князь, глядя на меня с немой укоризной.

– Запасной вариант, – поделился Несгибаемый, скидывая на землю мычащую «мумию». – На тот случай, если я не подойду. – Скорбная тень глумливой усмешки. Исключительно над собой.

– Ну должна же я была хоть что-то для тебя сделать, – смущенно пробормотала я, пряча свое лицо у мужа на груди. На его молчаливый упрек попыталась оправдаться: – И потом, Коррадо добровольно согласился, когда вник в суть проблемы…

– Все, что тебе нужно было, дорогая, – включил первостатейного зануду Ладомир, – просто подождать, когда Лилит надоест забавляться и она меня отпустит. Но ты…

Я разозлилась до чертиков, до полного умопомрачения. В голове ледоколом проплыло знаменитое латинское выражение Bellum omnium contra omnes, тараня и ломая все остальные мирные и гуманные соображения, – то бишь «Война всех против всех». Вот этого не надо. Совсем. Такого даже я не выдержу. Никакие отношения не выдержат.

Я почувствовала себя очень и очень скверно, словно наплевали в душу. Еще одно слово, и сейчас кто-то договорится до охренительных неприят…

– Радо?! – раздался взволнованный голос Лилит. – Радо, это правда ты? – Ее огромные глаза вспыхнули, в них появилось странное, несочетаемое выражение безумной радости и ненасытного, дикого голода.

– Хель? – прошептал Коррадо, разворачиваясь к суккубше. И бросился к ней, разрывая голыми руками красные нити и вызволяя агрессора в юбке. Его пальцы и ладони заалели, запузырились, почернели полосами страшных ожогов, но диэр этого, кажется, не заметил вообще. – Боги, я тебя все-таки нашел!

– Мне так кажется, – осторожно поделилась я наблюдением с мужем, рассматривая парочку, – что они уже знакомы.

– Радо! – цеплялась за широкие плечи мужчины Лилит, всхлипывая. – Я уже и не чаяла когда-нибудь тебя увидеть. Ты тогда так внезапно исчез… Я прождала тебя четыре месяца, выплакала все глаза, буквально озолотила всех окрестных гадалок и оракулов, но они все, как один, клялись, что ты жив, просто меня забыл.

– Прости меня, любовь моя, – вытирал ее слезы Коррадо, – прости! Меня тогда позвал долг. Я не мог, не имел права остаться, хотя очень сильно хотел. А потом был серьезно ранен в магическом поединке, – он сглотнул, – практически искалечен и не дружил с головой. Когда все-таки восстановил способность к перемещениям и примчался в наш маленький уютный домик – тебя в этом приморском городке уже не было, и никто не мог подсказать, где тебя найти. Ходили темные слухи, что ты бросилась в море с самой высокой скалы. Каждый год в день нашей разлуки я бываю там. Я так виноват перед тобой. Вся моя последующая жизнь была долгим изматывающим поиском…

– Прошу прощения, – кашлянула я, испытывая некоторую неловкость из-за того, что прерываю воркующую парочку. – Мы можем идти?

– А?.. – замутненными глазами взглянули они на нас.

Я замерла и забыла закрыть рот, хотя вроде бы уже ничему не должна удивляться. Коррадо изменился. Диэр как будто переродился и скинул с плеч долой лет пятнадцать, если не больше: исчезли уродующие благородный лик багровые шрамы, разгладились глубокие складки у рта и морщины вокруг глаз и на лбу. Искалеченная рука стала здоровой, свежие ожоги вообще ушли; разбитое шишковатое колено, заставляющее его хромать, восстановилось. Волосы стали гуще, в них пропала седина. Даже взгляд изменился, в нем появился огонь, блеск, жажда жизни. Перед нами предстал потрясающе красивый тридцатилетний мужчина в самом расцвете сил.

Это такое диэрское волшебство, о котором он мне тогда говорил, да?

Лилит тоже изменилась. Пропала агрессивная вульгарность, проявилась гибкость и плавность движений. Ее фигура стала более стройной, хотя до стандартов манекенщицы ей было еще худеть и худеть. Над ухом появилась розетка из алых полураспустившихся роз. Выражение помолодевшего сияющего лица было такое, словно она сейчас обрела целый мир. В глазах, затененных полуопущенными ресницами, застыл томный, чувственный призыв. Я прямо ее не узнавала! Перед нами стояла страстная, пламенная женщина в пышном рубиново-алом платье, одинаково готовая к танцу и сексу. Ну прямо картина «Кармен»!

– Прошу меня извинить, – смутилась я, не отпуская Ладомира, – но не могла бы Лилит освободить моего мужа от клятвы, если уж у нее теперь есть свой собственный ручной диэр?

Она засмеялась привлекательным кокетливым горловым смехом, больше похожим на мурчание сытой кошки.

– Освобождаю, – отмахнулась от нас знойная брюнетка, обвиваясь вокруг Коррадо и вцепляясь в него всеми конечностями. Шикнула на нас: – Кыш отсюда, у меня уже начался медовый месяц длиною в жизнь!

В мгновение ока Коррадо подхватил свою даму на руки, и Лилит с диэром куда-то перенеслись.

– Спасибо! – порадовалась я за нее и за себя. За нас. Лицо диэра передо мной расплылось, потеряло резкость, и я облегченно размякла.

Мы целовались до головокружения, чуть ли не до обморока. И тут я вспомнила:

– Ладомир, а что будем делать с запасным диэром? – Озадаченно нахмурилась. – Одного не понимаю, почему он до сих пор не сбежал?

– На нем амулет – ограничитель перемещений и любых проявлений магии, – отодвинул меня муж, нагнувшись над пленником и с немалым интересом изучая плотно замотанную фигуру. Откинув паранджу, он стал всматриваться в ворот рубахи, неопределенно хмыкая и цокая языком. – Пока не снимем, так и будет оставаться здесь. – Поднял искрящиеся радостью глаза цвета меда, показывая на вышеозначенный предмет. – Мне страшно любопытно знать, где вы его нашли?

– Тогда давай мужика оставим здесь, – кровожадно предложила я, скромно умалчивая о булавке. Что мне сказать – не знаю? Ведь этот упертый по-любому не поверит. И на Миримэ, как на покойницу из поговорки, все грехи скопом валить не хочу.

Диэр промолчал, а я стала развивать свежую и оригинальную мысль:

– Все равно только к бабам пристает. Никакого с него проку! Пусть его какой-нибудь суккуб приютит, заодно на проживание себе заработает.

– Ты неправа, любимая. – Тихонько рассмеявшись, Ладомир вытащил булавку из одежды диэра. Похлопал его по плечу и пояснил: – Златан мой лучший полевой агент.

М-мдя, вот те раз. Местный контрразведчик? Только вот зачем он к нам припожаловал? Я покачала головой: плохой агент, очень плохой. Я-то ему зачем? Он нам сдуру чуть миссию государственной важности не завалил, хмырь озабоченный.

– Его заданием было найти и обезвредить Призрака…

Ну да, конечно. Задача на тот момент первостепенная!

– Это заметно, – паскудно ухмыльнулась я, тихо зверея. – По крайней мере, первую половину задания он выполнил, причем неоднократно.

– И вторую выполню, – встал с земли пленник в восточном одеянии, распутываясь от веревок и выплюнув кляп. Восхищенно цокнул языком. – Эх-х, какая девушка! Мечта, а не девушка. Легконогая, будто цахалтекский скакун, опасная, как острый клинок, и красивая, словно зурнейская сабля! Но полено – вай-вай! – в руки давать нельзя. – Диэр комически потер ушибленный затылок, сдвигая набок головной убор. – Бедная моя голова! – И стрельнул в мою сторону шкодливыми ярко-синими глазами. Князь искривил рот и нехорошо посмотрел. Молча.

– Н-да, – потупилась я, нервно поправляя рукав. – Замечательное сравнение. – Полюбопытствовала: – А вы когда Миримэ догоните, то что делать будете?

– Женюсь! – прижал руки к сердцу агент. – Как есть женюсь! – Поклялся: – Чтоб мне всю жизнь только ногами ходить!

– Тогда я вам дам один совет, – хмыкнула я. – Попросите у Коррадо его собачек на время. Так, как они любят эльфов, их не любит никто! И постарайтесь любить Миримэ не в лесу!

– Благодарю, княгиня, – склонился передо мной в низком поклоне Златан. – Вы уже приблизили мое счастье!

– Главное, – пробормотала я в смущении, – чтобы я не приблизила вашу смерть.

– Разрешите идти, ваше сиятельство? – поклонился диэр уже князю. – Я готов приступить к выполнению задания!

– Иди, – кивнул Ладомир. И секретный полевой агент рассыпался серебристой поземкой.

– Главное, – мстительно прищурилась я, – чтобы Миримэ не стала тяжелой, как угол дома, горячей, словно утюг, и взрывоопасной, как ядерная бомба…

– И от моего агента не забеременела вне брака, – думая о чем-то своем, высказался Ладомир. А я им в это время как раз тихонько любовалась. Высокие скулы, чистый лоб, необыкновенные золотые глаза…

Кто-то неподалеку весело хихикнул. По яблочной аллее эхом разнеслись другие смешки.

Я поперхнулась и зашлась кашлем. У кого что болит, тот о том и говорит! И везде чужие уши.

– Леля, – бережно приподнял мой подбородок муж, – прежде чем мы отсюда уйдем, я хочу тебе сказать следующее… – Он глубоко вдохнул, словно пловец перед тем, как нырнуть на большую глубину. Я положила руку ему на грудь. – Я понял одну вещь – нельзя лишать человека выбора.

Ага, а сам стоит с помертвевшим лицом!

– Но ты… но я…

Золотоглазый перебил меня. Глядя мне в глаза, с заметной тревогой мой любимый мужчина произнес:

– Я хочу, чтобы ты сама решила – пойдешь ли ты со мной или вернешься в свой мир. – Долгий вздох. – Что бы ты ни выбрала, я подчинюсь твоему решению и позабочусь о нашем ребенке, – внушительно и твердо, но на грани скрытого отчаяния закончил свою речь.

– Так спроси меня, – закусила я губу, чтобы не опошлить такой романтический момент приобретенным здоровым цинизмом. В ушах звенело тонко-тонко, перед глазами стоял розовый туман, ага, тот самый, который любовный…

– Что ты выбираешь, Леля? – тихо спросил меня побледневший муж, отводя руки себе за спину и конвульсивно напрягая челюсть.

Неужели я такой монстр жуткий, что диэру от пары моих слов становится страшно? Да я уже сама себя боюсь!

– Я выбираю тебя, – честно ответила я, не отводя взгляда. – Я всегда буду выбирать тебя, любимый. – Прижалась к его груди, где гулко и часто билось сердце, и попросила: – Пойдем домой, родной.

Тревога сошла с его лица, и муж раскрыл мне любящие объятия, старательно пряча лицо за моим плечом, чтобы я не увидела впервые в золотых глазах слезы. Но я все равно увидела и поняла, чего моему мужу это предложение стоило.

И мы вернулись в его мир, где я обрела настоящий дом и семью, от которых так мучительно долго отказывалась.