— Соедини, — сказала я и взяла трубку. — Джулиэн Людака слушает.

— Джул Казидис, — поправил меня Никос. Голос мужа был обманчиво спокоен. — Ты моя жена…

Я мило проигнорировала выпад:

— Ты сказал, что должна позвонить тебе сама, когда буду готова. Так вот, я еще не готова!

— Я просто вспомнил, какая ты упрямая, и решил форсировать события, — объяснил Ник. — И мне очень интересно — почему ты исчезла, а теперь возникла с другой внешностью и такими ошеломительными возможностями. Может, объяснишь?

— Чего ради? — фыркнула я. — Объяснять нужно тебе, когда ты сможешь закрыть свои долги.

— Тебя волнует только это? — Голос Ника утратил все оттенки, стал ледяным.

Вкус его слов горчил ядом полыни на губах, веял запахом дикого миндаля. От него мое лицо постепенно онемело. Как хорошо, как замечательно, что беседа без видео, чисто телефонная — все равно ничего не видно.

— А что еще меня должно интересовать? — с наигранным легкомыслием спросила я. — Список твоих постельных грелок могу прислать по электронной почте, а то, боюсь, у нашего лазерного принтера заряда чернил не хватит.

— Ревнуешь, котенок?

Да лучше бы я себе язык откусила!

— Что ты, дорогой, — ядовито сказала я. — Это бесперспективный проект. Никаких вложений, одни потери. Итак, о чем ты хотел меня попросить?

— Я хотел поговорить, — возразил Ник.

С легкостью купилась бы и поверила в его отстраненный, ровный тон беседы, но мужа выдавало учащенное дыхание.

— Ты хотел попросить, — мягко поправила я. — Разговоры в твоем случае — излишняя роскошь.

— Ты не отступишься, Джул? — после некоторой заминки поинтересовался Казидис.

— Я на работе, милый, — мурлыкнула я. — И я никогда не отступаю, просто иногда передислоцируюсь.

— Тебе придется приехать ко мне, — безэмоционально сказал Никос. — Нам так будет легче подготовить документы. Сможешь?

Я вытащила из портфеля ежедневник, сверяясь с расписанием. Да. Вполне годится.

Неужели мое задание пройдет настолько легко, без сучка без задоринки и наконец я смогу поставить галочку в деле Казидиса и беспрепятственно отбыть обратно на небо?

Прямо удивительно, но, кажется, пришло время торжествовать победу. По идее я должна сейчас пить шампанское и бурно радоваться. Тогда почему от этой победы на языке кислый привкус?

— Через три часа устроит?

— Тебе так не терпится меня увидеть, любимая? — горько засмеялся Никос.

— Мне не терпится тебя порвать, ненаглядный, — парировала я и бросила трубку, дрожа от ярости. Довел до состояния белого каления буквально парой фраз. Спрашивается, как ему это всегда удается — у меня в голове что, для него специальная скрытая кнопка?

Закончив рутинную работу, собрала свою команду, и мы поехали в святая святых «Казидис Интернэшнл» — головной офис компании в Нью-Йорке.

Никос никогда не мелочился и не стеснял себя размерами покупок. Страдая от непомерного эго, он отхватил для облегчения тяжелого бремени небоскреб в Нижнем городе. Туда-то мы и прибыли…

Странности начались уже в вестибюле…

Присланная нас встречать девушка вытаращилась на меня, как на явление Лазаря с того света, и застыла соляным столпом.

— Марча, у меня что, на юбке ширинка расстегнулась? — спросила я шепотом свою сотрудницу, в некотором недоумении приподнимая бровь.

— Не беспокойся, Джилиэн, — наклонился ко мне блондинистый Рон. Заверил: — Ты, как всегда, выглядишь безупречно. — Состроил мимолетную гримасу и снисходительно пожал плечами. — Это — черная женская зависть!

— Спасибо, мой верный рыцарь цифр и компа, — улыбнулась я, заходя в лифт.

Девушка все же пришла в чувство и нажала нужную кнопку, при этом не переставая на меня коситься прямо-таки с мистическим ужасом и любопытством на миловидном личике.

Захотелось пощупать свою голову и заглянуть под юбку — вдруг у меня внезапно отросли рога и хвост? Или вылезли наружу крылья с нимбом и прочие ангельские атрибуты? Я украдкой заглянула в зеркало лифта. Нет, в отражении моя стандартная земная внешность, и не верить своим глазам нет ни малейших оснований.

Интересно, какие истории про меня тут гуляют? Лавкрафт наверняка отдыхает! У него столько фантазии не хватит. То ли дело у Никоса!

Дальше дело обстояло гораздо хуже. В коридоре только больной да ленивый не вывалился из кабинета, чтобы попялиться на мою скромную персону. На меня оглядывались, меня провожали дикими глазами, словно за юбкой волочился длинный змеиный хвост, а на голове громоздились полуметровые уши… Это как: «Сюда приехал цирк?»

Сдается мне, на фирме Казидиса с количеством сотрудников — или, скорее, отъявленных трутней-бездельников — явный перебор. Расплодилось прямо-таки немерено. Давно пора из этого улья их выкуривать.

— Кажется, мы уже создали себе определенную репутацию, — тихонько поделилась я сделанным открытием со своими подчиненными. — И это реноме монстра даже меня пугает.

— Похоже на то, — согласился Рон. — Меня преследует чувство неудовлетворенного любопытства.

— А меня просто преследует! — заверила его я, не вдаваясь в подробности и частности.

Нас все же доконвоировали до их конференц-зала, и наша троица была встречена ну просто безумным количеством присутствующих. Думается, сюда собрались все служащие, и сейчас у нас намечаются… как минимум — бои без правил, а как максимум — третья мировая. Некоторые сотрудники компании Казидиса оживленно переговаривались вполголоса, но стоило мне обернуться в их сторону — тут же замолкали. Меня здесь уважали. Меня даже боялись. Но все выглядело как-то… странно.

— Понятно! — фыркнула Марча, обводя ясными блестящими глазами взбудораженное скопление офисного планктона. — Нас тут явно ждали!

— Если учесть, что их босс родом из Греции, то древняя история навевает некоторую аналогию, — согласился Рон.

— Мы — не спартанцы! — рявкнула я. — И если полезут — сейчас кто-то получит битву при Фермопилах! Причем я буду использовать пилку для маникюра и шпильки!

С этими словами я развернулась на каблуках и воззрилась на сопровождающую:

— Мисс, будьте так любезны проводить меня в кабинет мистера Казидиса!

— Мистер Казидис просил вас подождать здесь, — пискнула девушка, прикрываясь копировальным автоматом.

— СЕЙЧАС! — рыкнула я и взглядом пообещала ей если не увольнение, то дырку на колготках и ни одного магазина в округе!

Девушка позволила себя запугать, смирилась и покорно отвела меня в святая святых этого здания — то есть офис своего шефа. Там маячила охрана, которая, впрочем, тут же рассосалась, словно утренний туман, стоило мне лишь пристально посмотреть. Рисковать не стал никто!

Бешеной козой я вломилась в кабинет Никоса, успев почти оторвать ручку, потому что у этого стукнутого на голову даже ручки поворачивались не в ту сторону, и застыла…

Передо мной, на стене за креслом президента компании — большая свадебная фотография. Моя и Никоса. Фотограф поймал нас в момент выхода из церкви. Я тут смущена и задумчива, прикрываюсь букетом. Никос безумно счастлив и еще раз счастлив. Он обнимает меня за талию и смотрит прямо в объектив камеры, как бы подтверждая свои чувства на то время.

Я сглотнула. Такого не ожидала.

Когда носилась за ним с фитилем в одном месте для ускорения, то никогда не появлялась ни в доме, ни в офисе. Там он почему-то не чудил, вел себя смирно и плясок на краю смерти не устраивал. Просто надирался, как симпатичная маленькая хрюшка, точнее — свин, и преспокойно устраивался спать где-нибудь на полу. Это по словам Вемули. Правда, она утверждала, что это случается редко — всего лишь в девяноста девяти процентах из ста. И то… после того как в особо полюбившихся ему местах она в качестве профилактики вбила гвозди и подложила острые канцелярские кнопки, то Никос выяснил — он не йог, и стал доползать до чего повыше.

— Это позволяет мне чувствовать себя нормальным, — тихо сказал Ник, неслышно подходя сзади и кладя мне руки на плечи.

Его дыхание шевелило пряди моих волос и вызывало странное ощущение, как будто я дома. Но я не сибаритка и буду бороться до последнего зуба. Йоргоса! Странно, о Никовых и своих даже не подумала!

Я пытливо заглянула в карие глаза.

— Зачем?.. — Это все, что мне удалось спросить. Слишком сильным было ошеломление.

Он на мгновение замер, застыл словно каменная глыба — такой же далекий и бесконечно отчужденный. Мне показалось, вначале он не собирался делиться чем-то глубоко ранящим и личным, спасая гордость и обожженную неправильной любовью душу. Но потом все-таки пересилил нежелание и ответил.

— Потому что здесь ты есть, — пояснил он мне, наклоняясь и чувственно целуя шею. — Потому что здесь ты носишь мое кольцо. — Его губы прокладывали вниз огненную дорожку. — Потому что здесь я верил, что мы проживем вместе всю жизнь и умрем если не в один день, то хотя бы на руках друг у друга.

— Теперь ты поменял свое мнение? — высвободилась я из его объятий.

Он хрипло признал:

— Я все еще хочу тебя.

Если во мне взглядом сделают дырку, то меня оштрафуют и поставят такой выговор на вид, что я потом пару веков буду мотаться по урегулированию конфликтов где-нибудь на Марсе! Уговаривать красные камешки не пинать оранжевые!

— А я тебя — нет! — Тайно скрестила пальцы.

Меня Саш так хитрить научил. Сказал, если я уж начала беззастенчиво врать (на этом месте я его остановила и клятвенно пообещала врать застенчиво и изредка высовываться из-за стены. Брат в ответ пообещал применить телесные наказания… Не будем о грустном и жестоком), так вот, если уж я начала искажать правду, то хотя бы должна скрещивать пальцы и просить прощения. Прощения я собиралась просить оптом, а пальцы — всегда пожалуйста, мне не трудно.

— Для тебя ничего не значил наш брак, да? — спросил Никос, пытливо глядя мне в лицо и мягко сжимая мою руку.

Я сделала непроницаемую физиономию и отрицательно покачала головой:

— Виновата, сэр. — Одновременно с этим отступила назад, вырывая ладонь из капкана его пальцев.

— Врешь! — уверенно заявил он, шагая ко мне. — Врешь! Врешь!

— Это ты себя убеждаешь или меня?.. — разжала я губы и попыталась отшатнуться. Не вышло. — Нашего брака нет и не будет!

— Ошибаешься, Джул. — Он развернул меня лицом к противоположной стене, и я потеряла дар речи. — Наш брак ЕСТЬ, и я не отступлюсь!

Вся противоположная стена напоминала иконостас из моих фотографий. Я совершаю пробежку по набережной. Я выхожу из бассейна. Я ловлю губами ветер. Я с распущенными волосами. Я. Я. Я…

Как описать то, что поднялось изнутри? Такого просто не может быть. НЕ ДОЛЖНО! Этот человек не может быть таким. Это неправильно! У меня в досье написано — донжуан, бабник и сексуальный террорист! ВСЕ! Приговор я обязана исполнить!

Вышней волей Никос Казидис должен прочувствовать сполна, каково это — попасть в лапы безжалостного хищника, который привык брать, но не знает слова «дать», если только это не относится к мелким денежным подачкам. Каково это — любить, страдать, дарить свет своего сердца без взаимности. Когда от тоски готов выть или лезть в петлю. Как жить бедным и беспомощным, не имея возможности повлиять на происходящее. Мучительно наблюдать за паровым катком чужой жадности и жестокости. Каково иметь дело с любимым существом, которому неведомо само понятие милосердия.

До тех пор пока громадный мешок безнадежного «ячества» и эгоцентризма не сгорит на труху в горниле страданий, пока Никос не научится ценить нетленное и заботиться о других, не только о себе, — быть ему в жерновах судьбы. И это не я решила.

Свой приговор когда-то он подписал сам. И не один раз — тысячу. Так тому и быть.

А я — что я? Всего лишь исполнитель… обязательный и аккуратный исполнитель. Но почему невольно кривятся в пароксизме кончики губ и в глаза словно попала беспокоящая соринка?

Я глубоко вздохнула и сбежала, спасая остатки шаткого здравомыслия под крик:

— Я не отступлюсь!

С трудом разжав зубы, сообщила своей команде:

— Мы уезжаем!

И поскакала галопом в лифт. Прислонившись к зеркальной стене, перевела дух — и тут меня согнуло.

Мне больно… БОЛЬНО! Печет огнем, мучительно жжет сердце. Впервые в моей жизни… моих жизнях…

Две маленькие хрустальные слезинки скатились по щекам. За эту бесценную влагу многие заплатили бы миллиарды, пошли на любое преступление. Если бы только знали…

Я взглядом приказала Марче и Рону снять с моих щек искрящиеся прозрачные капельки и забыть. Просто проглотить этот дар и никогда не вспоминать об этом.

Я знала: на следующем обследовании у Рона обнаружат, что опухоль и метастазы исчезли; а Марча наконец-то сможет иметь детей. Двух славных детишек — Валентайна и Ноэль.

Ангелы не ходят по земле. Они гуляют по офисам, ездят в лифтах небоскребов и… горько-прегорько плачут…