Часть четвертая
ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ ИДЕТЕ, ТОВАРИЩИ!
— Леля! — позвали меня в тот момент, когда я заглядывала под кровать и искала хотя бы тапочки. Если уж прибить не получится, так хоть в метании поупражняюсь.
— Ты кто?! — подскочила я. Естественно, долбанулась головой. — Ой!
— Это я, Лад! — вполне миролюбиво сказал давешний чертик, вытягивая меня за ногу из укрытия.
— Сгинь! — поздоровалась я с нечистым. — У меня сегодня день по календарю майя — расчетный!
— Это как? — удивился чертик.
— Рассчитываю, что вы все оставите меня в покое! — призналась я, облокачиваясь на единственный предмет мебели.
— Тогда пошли со мной! — предложил Лад. — А то там к тебе сейчас тетки ворвутся с пеньюаром и будут готовить к приему князя.
— К приему? — застопорилась я. Завертелась по сторонам в поисках убежища и разочарованно обмякла. Увы, здесь не спрячешься. — Он что, лекарство? Принимать в малых дозах перед едой?
— Скорее, в больших и перед сном, — хмыкнул чертик. — Так пойдешь, пока они не нагрянули?
— А почему их до сих пор нет? — подозрительно осведомилась я.
— Так у них масло пропало, — признался Лад, проказливо пряча глаза. — Ритуальное. Пока тебя им не намажут — ты князю недоступна.
— О как! — подивилась я, насильственно подавляя дикое желание завопить «Ура!». — Чтоб из рук выскальзывать? Дольше ловишь — веселее любишь? Национальная игра диэров?
— Что-то типа того, — усмехнулся Лад. — Так ты идешь?
— А почему, собственно, я должна с тобой куда-то идти? — бдительно поинтересовалась я, хотя была уже на все согласная, лишь бы убраться отсюда.
— Ну-у если ты хочешь, чтобы тобой попользовались и заперли в гареме, то можешь оставаться, — пожал плечами чертик. — Каждый сам себе брачную ночь выбирает!
— А ты, значит, на меня не покушаешься? — Поломаться и согласиться — это наше сугубо женское право!
— Не то чтобы… — протянул чертенок, окидывая меня взглядом. — Но если хочешь…
— НЕТ! — твердо сказала я.
— …то перехочешь! — закончил он. — И вообще… — Протянул мне сложенный листочек.
— Это что? — Я взяла и развернула. Застыла. Подняла на довольного чертика глаза. Хлопнула три раза ресницами. Снова посмотрела на бумажку…
— Долго тупить будешь? — фыркнул Лад.
— А ты откуда Мыра знаешь? — еще бдительнее поинтересовалась, крутя в пальцах бумажку с моим рисунком, которую я когда-то в прошлой жизни отдала троллю.
— Он меня просил помочь, — признался чертик, крутя хвостом. Хвост мне нравился, а жест — нет. — Сказал, ты сразу все поймешь.
— Он ошибся, — вздохнула я. — Ничего не понимаю. Но… пойду.
И мы пошли. Потайными ходами. Теперь я знаю, что местные уборщики халтурят и свою зарплату не отрабатывают!
Я очень близко познакомилась с тремя пауками и как следствие — ладонью Лада. Он мне рот зажимал, чтобы я ничего лишнего не прокричала. Визгом. Потом нас посетили мыши… Чертик пообещал мне вставить кляп, а мышам устроить хорошую жизнь. Я попросила сделать наоборот, но успеха не достигла.
Конец моему безграничному терпению наступил, когда мы подошли к громадной луже, напоминавшей и по цвету и по запаху канализацию.
— Я туда не пойду! — твердо отказалась я, оглядывая свои юбки. — Меня там просто в этом похоронит, а я не хочу закончить свой путь в отходах жизнедеятельности!
— Ты определись, — деловито посоветовал мне чертик. — Путь на волю не всегда усыпан розами.
— Ты хочешь сказать — для обретения свободы я должна нахлебаться дерьма вдоволь? — распахнула я глаза. — А я всегда думала — это метафора…
— Вечная ошибка, — посочувствовал Лад. — Всегда нужно чем-то платить!
— А в рассрочку нельзя? — полюбопытствовала я, примериваясь, как бы половчее перейти этот дурно пахнущий Рубикон. — С отсрочкой платежа лет на сто?
Чертик глубоко вздохнул. Подошел ко мне и задрал мне подол на голову.
— Ты спятил?!! — высказала я свое негодование. — Мы же все выяснили!
— Молчи, женщина! — сурово сказал Лад и взвалил меня на плечо. Пробурчал: — Какой у меня тяжелый крест!
— Я стройная! — обиделась я в юбки. — И мало вешу!
— Угу! — согласился чертенок и поскакал.
Теперь я хорошо прочувствовала, как себя ощущают леденцы-монпансье в жестяной коробке. Завидовать было нечему!
После того как меня поставили на твердую поверхность и поправили платье, я еще пару минут пыталась отыскать возможность вздохнуть и, главное, выдохнуть. И заодно изыскать потенциал взглянуть на мир добрыми, не налитыми кровью глазами.
Мы, кстати, весьма удачно вышли. В лес.
— Леля! — Из-за ближайшего кустика выскочили Лелик с Боликом и кинулись меня обнимать. — Где Сириэль?
— Можно я расскажу все вам троим сразу? — высказала я свое пожелание. — Чтобы лишний раз себя и вас не травмировать?
Эльфы что-то заподозрили, насторожились и потащили меня к Магриэлю.
Спустя час…
— Она официально вышла замуж за древнего? По любви? — потрясенно раз за разом переспрашивали братцы. Я бы хохотала, если б могла — настолько они выглядели обаяшками с этими миленькими ушками, стоящими торчком, глазками-пятаками и волосиками дыбом.
Попалась бы им анимэшница, тотчас бы завопила: «Кавайии!» — обцеловывала красавцев и уже искала на ощупь в мужских штанах хвосты. (Пошлятина. Ну вот, опять меня не туда понесло. Гарем наложил злокозненный отпечаток на поведение и мышление.) Но поскольку я не анимэшница, и нашу компанию бы век не видела (кроме Моня и Мыра), а брюнет мне за это время хуже горькой редьки обрыд, то я злорадно хихикала в кулачок насчет нарушений этикета и ждала, чем все кончится. Уж очень хотелось увидеть, как моя сестра по духу им утрет нос. Увидела.
Магриэль набычился и сказал:
— Не верю! Я знаю невесту с детских лет. Наша милая Сириэль, конечно, наивная глупышка, но чтобы она с бухты-барахты взяла и вышла замуж добровольно за мерзкого покупателя женщин и держателя гарема? Не верю! — Подошел ко мне и зло уставился прямо в глаза. — Ольга! — (Вау, смотрю, и мое имя с первого захода тогда выучил, а дурачком всю дорогу прикидывался…) — Леля, ты лжешь! Скажи, что ты не нашла, вообще не видела ее там, скажи! — Над верхней губой брюнета выступила обильная испарина.
Неужели ему не все равно? А говорил — «безразличны, не любим друг друга». Судя по реакции, тут лгал кто-то другой. Причем себе!
— Магриэль, — торжественно сообщила ему я, доставая мятые рулончики из-за пазухи. Тут же поправилась из стойкого отвращения к эльфячьему пафосу: — Маголик, вот ее письмо. Даже три. Два — братьям и родителям, третье — тебе! Лично в руки. Ты можешь проверить его своими волшебными амулетами и еще черт знает чем, как у вас это делается, а от меня отстань пока. Знаешь, как я устала? Просто на ногах не стою — сил нету. И вообще, меня лишили брачной ночи, или как там теперь это называется! И ты мне должен вторую половину гонорара!
— Тех драгоценностей, что на тебе сейчас, — хватит, чтобы скупить половину нашего мира! — с ядовитым сарказмом заявил брюнет, выхватывая невестину цидулку. Пробежал глазами и буквально позеленел.
— Да? — удивилась я, рассматривая браслеты. Протянула недоуменно: — А я думала — дешевка…
— Только за один тоненький браслет ты сможешь купить себе дом в любом крупном городе, — сообщил мне Лелигриэль.
И тут брюнет испустил дикий вопль. Мы дружно повернулись в его сторону.
Я думала, придется одну нервную личность отпаивать крепким пойлом вроде местного самогона. Но когда это Маголик вел себя культурно и по-человечески? Он отодвинул, практически отшвырнул Лелика и Болика в сторону, насильно притянул меня к себе и приставил пальцы обеих рук, сведенных в пучок, к моим вискам.
— Что ты делаешь, ненормальный! Сожжешь девушку и себя! — заорали эльфы с молодым чертякой-проводником и принялись нас аккуратно и настойчиво разделять.
Пришибленный известием эльф вскоре отпустил меня сам. Но и непродолжительного плотного контакта Магриэлю хватило, чтобы добраться до истины. Ошарашенный, почти сломленный, он, шатаясь, сделал несколько шагов и, не доходя до жеребца-кьяфарда, рухнул будто подкошенный.
— Перенапрягся, — сочувственно откликнулся сплоченный мужской коллектив.
— Взял откат за двоих на себя, — уточнил шатен.
— Полный придурок, — заключил Лад.
Тоже мне хор Турецкого! Не поняла?.. Он перенапрягся, а я уже не в счет? Это не меня сейчас копи… сканировали? Его им жалко, а я, значит, — гори синим пламенем? Шовинисты! Сволочи! Свободу бедным угнетаемым женщинам!
Мужские обмороки долгими не бывают, и уже через минуту Магриэля привели в себя парой крепких оплеух. Дальше — понеслась коза по шпалам… Наши бойкие в прошлом эльфы разбивали лагерь, собирали хворост и вели себя аки послушницы на богослужении: смиренно и безмолвно; тише воды ниже травы.
Все рекорды побил брюнет. Теперь могу с полной уверенностью утверждать — с девушкой его что-то связывало. Я Магриэля видела всяким, но настолько отчужденным — впервые. Даже как-то страшно стало.
— Я еду обратно в город, — резко и довольно категорично сказал он.
— Но… — Все доводы компании против этой глупости пропали втуне.
— Мне нужно к гномам, на рынок и в кое-какие другие заведения. Не волнуйтесь, к ночи вернусь, — мрачно отмел он все доводы гласа рассудка и рванул в город.
Проводник зыркнул сузившимися глазами ему вслед, но удерживать не стал. Процедил:
— Куда денется! Его дальше ворот не пустят, и скоро приедет обратно…
Лелик с Боликом притащили мне мешок с одеждой, и я смогла в кустах избавиться от юбок. Лад настойчиво предлагал свою помощь. Я отказалась. Тогда он кинул в меня сумкой, оказавшейся моей.
— Откуда такое счастье? — обрадовалась я, копаясь в недрах баула.
— Из гарема, вестимо, — хмыкнул чертик.
— Ты — чудо! — заверила его я. — Волшебник! Ты спас мою маникюрную пилочку!
— А сапожки тебя не волнуют? — поинтересовался Лелик, поочередно перекидывая через куст обувь. Я заметалась, чтобы не получить по голове и окончательно не растерять мозги.
— Спасибо тебе еще раз, добрый самаритянин! — порадовалась своему размеру. Избаловалась я в гареме, однако.
Приведя себя в порядок, в боевом облачении — белая рубашка, черные жилет и брюки — я вышла в люди. Простите, к спутникам.
Эльфы начали готовить завтрак. Я укладывала драгоценности в сумку, заворачивая их в обрывки подола ритуального платья. Они же не ждут его назад, правда?
А мы ждали. Магриэля.
Но в этот раз ловкий смазливый проходимец, «чертик номер 13», дал промашку. Магриэль в городе невесть как все-таки побывал и вернулся в сумерках. Алкоголем от него не тянуло, и коноплю вроде не курил, но вел себя будто пьяный. Хотя резкие, нервные движения выдавали скорей необычную для мужчины предельную целеустремленность.
К седлу жеребца были приторочены две большие клетки.
Весь вечер наш брюнет черкал на купленной бумаге какие-то письма и рассылал почтовыми голубями. Одно-два запечатал своим золотым кулоном и отправил с крупными золотисто-белыми птицами, весьма похожими на соколов.
Закончив непонятную деятельность, Маголик улегся на свое одеяло и довольно долго провалялся с открытыми глазами, бесцельно таращась в ночное звездное небо.
Несколько обескураженные братцы каждые пару часов приходили к несостоявшемуся жениху и принимались тормошить.
Магриэль… он даже их не посылал. Один взгляд — и Лелика с Боликом относило беззвучной волной. За полночь некоторые неравнодушные личности, а именно: братцы, я и Лад — утомились от дурацкой филантропии в отношении этой неблагодарной скотины и уснули сном праведников.
А утром, когда проснулись, — Магриэль сбежал.
— И куда он делся? — из чистой вежливости полюбопытствовала я, потягиваясь и размышляя — где бы мне умыться, в то время как эльфы нарезали круги на поляне.
— Все плохо! Все очень плохо! — сжал руками голову Болисиэль.
— В смысле?.. Заблудится? — спросила я, не отрываясь от раздумий.
— В смысле — он решил сделать Фатум, — простонал блондинистый Лелик.
— Не поняла, — насторожилась я. — Это что еще за ругательство?
— Это ритуальный уход из жизни у эльфов, — прошептал мне на ухо Лад. — Он посчитал себя опозоренным и додумался смыть позор с семьи своей кровью.
— Спятил?!! — заорала я, вскакивая. — Пусть сначала со мной рассчитается!
— Как ты можешь сейчас думать о деньгах? — сморщившись, как вяленый чернослив, упрекнул Болик.
— Я о них всегда думаю! — сообщила я. — И вообще, его надо найти и прикончить самим! Чтобы неповадно было!
— Где?.. — уныло спросил блондин. — Мы же не знаем, куда он ушел и когда…
— Я найду, — сообщил Лад. — Только не бесплатно, естественно.
— Уж конечно! — мигом подбоченилась я. — У людей горе, а ты готов три шкуры содрать!
— А сама? — фыркнул чертик.
— А мне можно! — припечатала я. — У меня с ним давние счеты! — Помолчала три минуты. — Браслет подойдет?
— Два! — отреагировал Лад. — И по рукам!
— Два — слишком жирно! Один! — твердо сказала я. — И вперед!
— Эксплуататорша! — пожаловался чертик.
— Ты меня еще плохо знаешь! — зловеще сообщила я хвостатому наймиту и проходимцу. Но вместо долгой тирады выдавила: — Вы собирайтесь, а я в кустики… по делам.
Я углубилась в лес по своим срочным, неотложным надобностям. Углубляться пришлось далеко, потому что мужчины никак не хотели выпускать меня из виду и все норовили подглядеть. Показала им кулак и пошла дальше.
Наконец нашла кучу бурелома и только расчистила себе место для безопасного приседания, как в шею укусил комар.
— И тут гады достали! — обиделась я… и потеряла сознание.
Пока я плавала в сиреневом тумане и сообщала ему (туману), что это страшная пошлость и гадость, мне показалось — меня куда-то тащат. Причем тащат на чем-то жестком и костлявом. Мне все это не нравилось, но туман был липкий и отпускать не хотел. Пришлось смириться с действительностью и ждать.
Пришла в себя в натуральной клетке из стволов деревьев, перепутанных между собой и скрепленных веревками из лиан, или как эта дрянь тут называется.
Состояние было не ахти. Мы сидели связанными на деревянных решетчатых топчанах — я и грязные, оборванные туземцы. Он и она. На все мои попытки общения смуглые дикари, похожие на худеньких подростков, отвечали кивками и невнятным лопотанием, из которого я так ничегошеньки и не поняла. Глаза у них были безумные, руки тряслись. Они все время лопотали что-то между собой, и он отчаянно целовал ей лицо, вытянув длинную шею.
— Все это мило! — попытала я счастья еще раз. — Но, может, мне кто-то объяснит…
Дверь распахнулась и вошли… палочки? Не знаю, как точнее назвать существо, похожее на тонкий сухой ствол дерева, с чебуреком вместо головы. Натуральный такой зеленый чебурек плашмя. Если только у чебуреков бывает рот с уймой острых коричневых зубов и они обладают красными злющими глазками.
Один из пришельцев повернулся спиной… прошу прощения, четырьмя красными злобными глазками! Кстати, одеждой похитители не заморачивались. Все равно на этом стволе половые признаки отсутствовали как таковые. Где перед — они, наверное, определяли по зубам. Нечищенным!
Вскоре аборигенов утащили куда-то и принесли Магрика, положив его лицом вниз на дальний топчан.
— Простите великодушно… — начала я.
Меня проигнорировали. Хамы! Туземцы вымелись наружу.
Уже стемнело, только обрывки рубашки белели в сумерках, поэтому разглядеть подробнее место заточения не получалось.
Дверь заперли, да и со связанными руками и ногами уйти отсюда невозможно. Я опутанным бревнышком попрыгала к эльфу.
Было немножко страшно. Я не верила, что он умер. Пугало то, что за все это время со стороны Маголика не доносилось ни звука. Избили? Усыпили? Околдовали?
Потом мне надоело устраивать бесплатный «цирк на проволоке», я рухнула всей попой на первый попавшийся топчан и распуталась.
Да уж, выпутываться из туземных лубочных канатов совсем не просто, но я справилась. Мои ногти в том порукой!
С горькими слезами я откусила два отломанных в неравной борьбе с веревками ногтя и уже по-человечески, ногами, спокойно подошла ближе.
И вообще, зато у меня с зубами все в порядке! И я не завтракала! Так что перегрызла все, что не распутала!
Он лежал на животе, вытянувшись вдоль деревянной решетки и отвернув лицо к стене. Руки расположены вдоль туловища вверх ладонями и расслаблены. На то, что эльф жив, указывала лишь ритмично вздымающаяся спина.
— Маголик, ты живой? — с опаской спросила я.
Молчание. Повторила вопрос. Ответа не получила, но, судя по замедлившемуся дыханию, эльф меня услышал.
Я наклонилась над ним и спросила нормальным голосом уже в самое ухо. Ухо дернулось, и эльф неожиданно застонал, прошипев:
— Если не уберешь локоть с моей спины, скажу расчебукам, что ты из нас самая вкусная!
Вот пакость лопоухая! Я тут за него волнуюсь, а он…
— Маголик, сам виноват, придурок! Почему не отзываешься? Я тут чуть с ума не сошла, думала — ты помер.
— Леля… не говори глупостей. С чего бы я умер? — сдавленно сказал бывший наниматель. Ехидно: — Разве что от твоих песен…
— Гад этакий, ты еще издеваешься? — Я, плюхнувшись рядом на топчан, с досады тихонько хлопнула его ладошкой по лопатке.
Мне показалось, или со спиной действительно что-то не то? Мое касание вызвало у Магриэля невольный вскрик, который эльф подавил хриплым принужденным смешком. Не меняя позы, он распустил рукой косу и свободно расправил вдоль спины, закрывая шею и плечи каскадом волос.
— Ты давно здесь? — не размениваясь на ругательства и личности, коротко спросил Магриэль.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Мне как-то забыли сообщить. Украли — и все. А ты?
— Точно не знаю… сутки или двое. Я, знаешь ли, был занят… — беззлобно пошутил эльф, не поворачивая головы. Тихо спросил: — Тебя будут искать?
— В смысле, если ты сбежал ночью… — Я присвистнула и зажала рот рукой. Но слова вываливались из меня, как из дырявого мешка: — Это ж сколько они меня под наркотой держали? Это ж для здоровья вредно! У-у-у, наркодилеры! И отвечая на твой вопрос — наверное, будут, хотя мы хотели искать тебя. Я даже аванс заплатила. Пообещала заплатить…
Хмурый ушастый заткнул мой водопад буквально парой слов:
— Это хорошо. Только я не сбегал… — И отрубился.
Странная молчаливость и заторможенность обычно дерзкого и надменного эльфа меня обеспокоила. Я подняла ладонь и протянула ко лбу, но он, не глядя, перехватил руку пылающими пальцами.
— Маголик, да у тебя температура! Простудился? Заболел? У тебя лихорадка! Да отзовись ты наконец! С каких пор ты онемел?
— Со мной ничего! — твердо сказал Маголик, продолжая удерживать мою руку. Встряхнул и отпустил. Приказал: — Не лезь. У эльфов не бывает лихорадки, — закончил невнятно.
— Маго… — Тут мою речь прервал дикий вопль. Я подскочила и метнулась к дверце нашей клетки. Застучала по прутьям. — Выпустите нас отсюда! Мой друг болен! Что вы там делаете! Звери!
— Леля, не шуми! — негромко произнес Маголик, но таким тоном, что я немедленно заткнулась. Предостерег: — Если жить хочешь, не шуми… — После долгой паузы спросил: — Скажи, у тебя оружие есть?
— Нет. — Впервые мне стало жалко, что я не прирожденная амазонка и у меня нет тяги к потаенным заначкам с о-о-отакими ножичками, пистолетами и прочей мужской ерундой вроде метательных кинжалов, удавок или отравленных дротиков.
— Понятно, — едва слышно сказал Маголик. Его непривычно скованная поза, напряженное тело и странный, сорванный голос испугали меня гораздо больше любых вражеских угроз.
— Маголик, родненький, тебе плохо? — Я покрутила головой и увидела кувшин с водой. — Может, попьешь?
Эльф глухо ответил:
— Нет. Не хочу. Оставь пока себе.
— Маголичек, скажи, где болит? — Я чуть не заплакала. Он все так же лежал не двигаясь, вытянув правую руку вдоль туловища и отвернув лицо, словно вглядываясь в стену.
— Со мной все… в порядке, — с усилием сказал Магриэль. — Не беспокойся. Хочешь, расскажу тебе пару анекдотов?
— Нет, — отказалась я. — Лучше расскажи…
Вдали прозвучало еще несколько диких воплей, и все затихло. Вскоре воздух пронизал приятный запах костра. Я все-таки попыталась через ветки что-нибудь разглядеть. Мало что увидела, только одну большую улицу посреди селения. Еще через некоторое время с центральной улицы потянуло дымком с ароматом шашлыков.
Эльф привстал, покачиваясь. Его мучили сухие рвотные позывы. Я опять протянула ему кувшин, и он снова отказался.
— Тебе нужнее.
Н-да… Стряслось диво дивное, наш Маголик похож на человека! И я не о внешности.
— Леля, скажи, у тебя в карманах осталась та… пилочка для ногтей? — ровно спросил эльф, немножко придя в себя.
Я пошарила по карманам и с радостью нашла:
— Вот!
— Спасибо. — Эльф снял обувь и принялся отковыривать каблук ботинка. Под набойкой внутри каблука оказались какие-то серо-коричневые шарики размером с горошину.
— Что это? Где ты его взял? Зачем оно нам?
Маголик устало попросил:
— Леля, не перебивай. Смола дерева виши. Концентрированный наркотик, в разведенном виде — сильное успокоительное и обезболивающее. Выслушай внимательно. — Из горсти шариков вытянул три более светлого окраса и дал мне. — Я купил еще в городе, хотел… не важно.
— Так ты наркоман! — взревела я раненым изюбрем, с недоумением зажав сомнительный продукт. — А так хорошо притворялся!
Эльф скривился:
— Нет. Я их в рот не брал, при тебе первый раз тайник открыл. Для меня смола — сугубо медицинский препарат, куплен для исключительных случаев. Слушай, Леля. Завтра… меня, наверное, отсюда заберут. Они, туземцы эти недобитые, — каннибалы. Перед тем как варить или жарить кого-то, сначала пытают. Считают, мясо после того более вкусное. Деликатес, чтоб их! Кому кости перебьют, как тем бедолагам, которых ты только что слышала, а некоторым…
— А тебе? — с ужасом спросила я, начиная постепенно прозревать.
— Меня… каленым железом, а чтоб от них не удрал — разрезали сухожилия, — безразлично сказал Магриэль. — Неважно. Слушай, если меня завтра сожрут — дождись ночи и беги.
У меня подкосились ноги.
— До тех пор пили эту проклятую веревку, которой они дверцу сбоку завязывают. — Он указал на низкую дверцу наподобие лаза в углу.
— А-а… — проблеяла я. — Хорошо.
— Вот и умница. Дальше… Я… проглочу эту дрянь. Смола сразу не убивает, они ничего в отношении меня не заподозрят. На всю деревню тут хватит, чтобы спать день без просыпу.
— О-о… — Волосы на моей голове поднялись и зашевелились.
Брюнет продолжил наставления:
— Леля, не потеряй и не забудь: здесь три горошины тебе, если бежать не удастся. Одна порция — полное обезболивание примерно на шесть часов, горсть — спокойная, тихая смерть.
— А ты? — Меня заело, будто поломанный патефон. — Не хочешь сейчас выпить одну?
— Нет! — решительно отказался эльф. — Если выпью сейчас, завтра сразу не подействует.
— Прости, глупость сказала… а если выпить сейчас… горсть… раз считаешь, что тебя завтра точно съедят? — несмело спросила я.
— Местные падалью не питаются, — горько сказал эльф. — Хитрые, сволочи. Если раньше времени подохну, завтра к ним на стол попадешь ты. — Утешил: — Не волнуйся, у нас все получится. Я возьму в рот эту дрянь, — он задумчиво покатал на ладони шарики, — но проглочу не раньше, нежели дикари станут меня разделывать. Тогда никто ни о чем не догадается. Когда они заснут, ты убежишь…
— Маголичек! Да как же, да что же это… — зарыдала я, порываясь обкапать слезами мужскую рубашку.
Тот вскинул руку, пытаясь остановить бурный потоп:
— Успокойся, Леля. Бывает. И не соли мне спину, и так больно… — Он прилег животом на топчан и вновь повернулся лицом к стене.
Я отошла и завалилась на топчан напротив.
Через час Магриэль впал в забытье, которое перешло в бесконечный тягучий бред. Маголик всю ночь просил прощения, я только не поняла — у кого, имени он по-партизански не называл.
Когда я под утро с перепугу затрясла его за плечо, эльф подкинулся и сразу спросил:
— Уже все? — Достал из кармана свои коричневые катышки и собрался глотать.
Еле остановила:
— Рано еще. Звезды на небе, солнца не взошли.
Он обрадовался:
— Хорошо! — Спать не стал. Полежал пару минут, повернулся ко мне лицом и чуть слышно позвал: — Леля! Если увидишь мою бывшую невесту Сириэль, передай… — Сглотнул слюну и внезапно передумал. Решительно потребовал: — Про меня не говори ей ничего. Пускай думает, что я загулял где-то в путешествии. — Эльф поднялся и требовательно уставился на меня пылающими в сумраке глазами. — Обещаешь?
Я опустила голову:
— Обещаю.
И тут раздался такой взрыв! Бабах!
Клетку покачнуло. Мы с Магриэлем на полу в обнимку. Все трясется. Мне за шиворот какая-то дрянь насыпалась. Шевелящаяся!
Я честно терпела, пока слазила с потерявшего сознание эльфа. Но когда спустилась:
— А-а-а-а-а! — потому как что-то поползло по спине. Лапками.
— Никакого отрезвляющего не нужно, — прошелестел Маголик с пола. — Только твой нежный голосок басом.
— Молчи, несчастный! — Я скакала по клетке, вытрясая из себя насекомых.
Бабах!
Наше узилище окончательно перекосилось, и дверь повисла на одной петле.
Я успокоилась и выглянула наружу. А там… Вторая мировая!
Над поселком летало… крылатое пламенное нечто. Огненная не то змея, не то ящерица — огромная, юркая, сияющая, с длинным гребнем на спине. И это нечто скользило и поджигало все поблизости. Иногда проскальзывало через окна, двери, дымоходы и тут же вздымалось вверх, под облака. И опять неслось с небес, пикируя на поселок, как вражеский истребитель. Смотреть на это было страшно и захватывающе.
Если б имела представление о местных волшебных тварях, я сказала бы — это огненный китайский дракон. Или шибко разожравшаяся саламандра. Но как это именуют здесь — представления не имею. В любом случае, надо отсюда уходить немедленно: не ровен час скользнет сюда — и придет нам финиш. Что мне, что эльфу. Я, конечно, за спортивные достижения, но не настолько. Мне милее совсем другие награды…
Кстати, местным живодерам тоже было невесело. Кроме летающей огненной молнии с неба падали горящие комки и испепеляли расчебуков на раз. Горели те сухостоем и зубами клацали. Я так рассудила — людоедским аборигенам сейчас не до еды и пошла выносить эльфа.
— Выплюнь каку!
Эльф неохотно выплюнул свою наркоту и припрятал. Умничка, я гораздо лучше наркотика. Крышу сношу на раз и стою гораздо дороже!
Я подхватила эльфа под мышки и потащила, как могла, в сторону от творящегося огненного ада, вжимая голову в плечи и старательно уворачиваясь от летящих палок и искр. Я даже Магриэля старалась прикрыть. Местами. Уж слишком его было много для меня одной.
Вы когда-нибудь тащили громадного накачанного мужика? Который к тому же мешается под ногами и стенает каждые пять секунд:
— Леля, брось меня!
В конце концов я не выдержала… (Учтите, мое терпение давно испарилось после двадцатой просьбы заткнуться!) И врезала в челюсть, благо она у него была здоровой.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно пробормотала я, снова беря этого жлоба под мышки. — А то «брось, брось», — передразнила, — в хозяйстве все сгодится…
Так и перла. Пыхтела, материлась, как портовый грузчик, но волокла. Пока не кончились силы.
— Ну и что мне делать? — плюхнулась я рядом с эльфом, размазывая по лицу пот, грязь и копоть. — Я ж не Сусанин, дорогу к своим и приблизительно не знаю, да еще этот на…
В голову пришла безумная мысль… наверное, от усталости заблудилась.
— Къяффу! — заорала я из последних сил. — Я ваша навеки, только помогите нам!
— Преждевременное обещание, — пробормотал очнувшийся эльф.
— Кафая пфересф! — Из-за кустарника выпрыгнул осьминогопаук. — Леля! Пфифеф!
— И вам здравствовать! — невозмутимо обрадовалась я. — Беру свои слова обратно — вы меня караулили!
— Посему? — удивился Фу-Фу. Неискренне так удивился. Фальшиво.
— Потому что врать — это искусство! — отрезала я. — Но вам оно недоступно! Почему вы так быстро пришли? Я только рот успела закрыть!
— Леля, только не говори, что у тебя это занимает пять минут! — затрясся Маголик.
— Я больных по почкам не бью! — ледяным тоном остановила безмерную прыть одного почти почившего эльфа. И ответила: — Я их так уничтожаю! Негуманно… — Повернулась к застывшему осьминогопауку. — Итак, когда мы все выяснили, можно ли попросить помощи для Магриэля?
— Фее вто хошшесс! — заявил Къяффу, вываливая язык и ощупывая начавшего дергаться эльфа.
— Лежать! — рявкнула я. — Терпеть и болеть прилично! А то снова потащу сама! По кочкам! За ноги и лицом вниз!
— Плохо! — проскрипел Фу-Фу. — Нофи поффеш-шенны сильно.
— Что? — вскинулся эльф. — Что он говорит?
— Ходить будешь! — сокращенно и почти достоверно перевела я, успокаивая. Обратилась к осьминогопауку: — Что будем делать?
— Пазофась! — ответил Фу-Фу, осторожно закидывая Магриэля себе на спину. — Их лехафам!
— Счас к доктору поедем, — успокоила я эльфа, залезая рядом.
И мы попрыгали по кочкам. По кочкам, по кочкам, по ровной дороге, по кочкам, по кочкам, в ямку — бух! По кочкам…
— Лучше сразу прибейте! — простонал Магриэль.
— Ты хочешь, чтобы твоя смерть имела мое лицо? — поинтересовалась я, старательно удерживая мужчину на липкой и склизкой поверхности.
— Нет! — ответил он, хорошенько подумав. — Воспоминания о тебе я хочу сохранить незамутненно плохие!
— Тогда терпи! — посоветовала я.
— Пфиефали! — сообщил Къяффу. И засвистел. Соловей, блин, с перископом!
На красивую поляну, полную цветов и бабочек, вылетело два… я потерла глаза руками… крокодильчика?
Натурально, розовые крокодильчики размером с бультерьера, с желто-розовыми крылышками. И они улыбались. МАМА!!!
— Глюки, — потрясенно прошептала я.
— Фьоры! — радостно сказал эльф. С восторженным придыханием: — Я думал — их больше не существует. Я спасен.
— И чем мы надышались? — устало поинтересовалась я. — Болотными испарениями? Если вместе видим летающих розовых крокодильчиков?..
— Привет вам, о страждущие! — пропели видения наркомана со стажем. — Вы звади нас — мы здесь!
— Привет вам, о… фьоры! — проявила я вежливость. — Мы тут, чтобы вы помогли нам! — Набрала в грудь воздуха. — Вот этот неотесанный жлоб очень хочет исправиться и встать своими ногами на путь истинный. Иначе его туда просто вынесут!
— Привет тебе, прекрасная дева! — пропели крокодильчики. — Мы сдедаем все, цтобы в твоих восхитительных годубых гдазах поседидась вецная радость!
— Привет вам, о фьоры! — В зубах завязло почище нелюбимой ириски, но ситуация того требовала. — Сделайте лучше так, чтобы у него в глазах поселилась эта радость! Я же хочу дожить жизнь в своем рассудке!
— Привет тебе, о мудрая дева! — Крокодильчики стащили эльфа на землю с помощью Фу-Фу и посыпали мужчину пыльцой с крылышек. — Мы цтим твое жедание, о лучезарная, и подарим тебе этого мужчину цедым и невредимым!
— Привет вам, о фьоры! — отшатнулась я. — Оставьте лучше его себе! Мне он и так надоел. Пусть рассчитается — и идет куда пожелает!
— Привет тебе, о бдистатедьная! — Крокодильчики начали скакать по эльфу вприсядку. — Кому-то нужно взять ответственность за этого воина! Хоцешь ди ты отдать его Къяффу?
Я посмотрела на скуксившегося осьминогопаука, на разомлевшего эльфа и тяжело вздохнула:
— Привет вам, о фьоры! Беру, если очень надо! Но только оптом и на короткий испытательный срок!
— Привет тебе, о великодушная дева! — Фьоры забегали по эльфу, снимая с него одежду. — Нет предеда мидости твоей!
Ой, мама! Что ж эти расчебуки с ним сделали! Вся спина в ожогах и рубцах. Под коленями сплошные раны и обрывки окровавленных веревочек-сухожилий рядом с пятками.
Я сжала кулаки и удержала себя на месте усилием воли, чтобы не вернуться и не устроить мучителям Третью мировую. Не пошла. Не люблю делать бесполезную работу — их там, наверное, и без меня добили.
Фьоры взлетели и потрясли на спину эльфа крылышками. Осыпавшая пыльца закрыла повреждения ровным слоем. И начала впитываться. Там, где уже впиталась, кожа становилась чистой и здоровой.
— Ого! — раззявила я рот. — Круто!
— Привет тебе, о сострадательная дева! — пропели фьоры. — Тебе нужно сомкнуть сухожидия у него на обеих ногах одновременно, инаце он будет хромать.
— У меня только две руки, привет вам, о фьоры, — сообщала я им, продемонстрировав обе конечности. — Давайте по очереди?
— Привет тебе, о изысканная дева, — взлетели крокодильчики. — Нужно сразу! Одновременно.
— Приплыли! — уныло сказала я. Поймать и совместить одной рукой оголенное скользкое сухожилие — можно даже не мечтать. — Магриэль, ты на какую ногу хочешь хромать? На правую или на левую?
— На голову! — сказал мне эльф. — Лучше прибей, но не оставляй калекой.
Я растерянно посмотрела на осьминогопаука, потом опустилась на колени рядом с брюнетом и честно попыталась проделать этот трюк.
На пятом заходе по моим щекам потекли слезы разочарования. И тут в пределах видимости появились еще одни мужские смуглые руки, которые зажали и соединили перерезанные связки на одной ноге, пока я то же самое проделала на другой.
Фьоры взлетели и посыпали пыльцой ноги эльфа. Я прямо почувствовала, как под пальцами начали соединяться волоконца и крепко-накрепко срастаться пораненные сухожилия. Это чудо!
Кстати, задница у Магриэля была что надо! Сейчас можно было и полюбоваться! И тут до меня дошло!
Я перевела взгляд со славной задницы Магриэля на…
Передо мной на коленях по другую сторону лежащего ничком эльфа стоял симпатичный мужчина лет сорока. Одетый в сизую кожу с ног до головы: обтягивающие штаны (обтягивали все, и ему было что показать! Это не я думаю, это во мне говорит стресс!), такую же тесную майку (специально нацепил, чтобы пресловутые кубики пресса показывать! Не попал — тут все такие!), короткую расстегнутую куртку и сапоги. Смуглый, с резкими чертами лица. Прищуренные темно-синие глаза в лучиках мимических морщинок. Неожиданно полные чувственные губы, растянутые в полуулыбке. Длинная черная коса, свесившаяся на одно плечо из-под банданы.
Не поняла… Вроде как я эту моду ввела? А вообще ничего мужик, симпатичный, и кажется вполне надежным… У меня начался внутренний шизофренический диалог.
«О чем я только думаю? Откуда он взялся?» — пыталась взять бразды правления моя более здравомыслящая половина.
«А какая разница?..» — вмешалась легкомысленная.
«Дура!»
«Ну и пусть! Зато как он на меня смотрит…»
«А как он на меня смотрит?» — заинтересовалась порядочная я.
«Как будто взглядом ласкает и съесть хочет!» — припечатала романтичная натура.
— Вы кто? — Я суммировала обе и проявила интеллект в зачатке.
Мужик еще шире улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов. Встал с коленей, отряхнулся и, протянув мне руку для помощи, сказал густым басом:
— Догадайся сама, о прекрасная Леля!
Я посмотрела на протянутую руку, как на ядовитую змею, скривилась и «догадалась»:
— Если вы думаете, что я такая умная и буду сейчас с вами до ночи играть в шарады…
— Привет тебе, о сострадательная Леля! — запели фьоры. — И тебе привет, о правитель всех паосов, Къяффу! Мы сдедади свою работу и удаляемся!
Вот жулики! Все время мошенничают. Имя Леля — правильно произносят, без «д».
— Спасибо большое! Привет вам, о фьоры! Просто огромное человеческое спасибо! — И тут до меня начало потихоньку доходить. — Кто?!! — Я застыла. Машинально помахала ладошкой улетающим крокодильчикам. Подпрыгнула с колен — и откуда только силы взялись! — Ты — Къяффу?!!
— К твоим услугам, восхитительная Леля, — склонил голову в приветствии осьминогопау… мужчина, приложив правую руку к сердцу. — Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, о мой побратим!
— Сгинь с глаз моих! — от неожиданности выпалила я. — Или я за себя не ручаюсь!
— Ты устала, сокровище князя, и потому говоришь неправильные вещи! — невозмутимо сообщил мне оборотень. — Когда ты отдохнешь и расслабишься…
— Забудь о наших отношениях! — категорично перебила его я. — Ничего никогда не было! И я не давала тебе номер своей аськи!
— Ты просто устала! — все с тем же терпеливым выражением поведал он мне прописную истину.
А то я сама не догадалась? Догадалась! Только эльф пыльцой надышался и залег в спячку. А тащить амбала уже с целыми ногами — процесс интимный, к Магриэлю не относящийся!
— Я поделилась с тобой самым сокровенным, что есть у меня! — сморщила я нос. Со слезами: — Позывными скайпа! А ты даже не сказал мне, что можешь выглядеть прилично!
Мужчина остолбенел. Потом отмер и нахмурился:
— Это вторичная ипостась! Она — неприличная, только на случай крайней необходимости! Я тут практически голый стою!
— Голый — он! — Я деликатно указала на преспокойно дрыхнувшего эльфа. — А ты в коже!
— В своей! — рявкнул Къяффу.
Никогда больше не назову его Фу-Фу! Потому что он гад, предатель и «фу-у-у»…
Именно этот момент выбрал эльф, чтобы повернуться на бок, ко мне лицом. Я прикипела взглядом.
— Теперь я знаю, почему эльфы безволосые, — ликующе поделилась я наблюдением. — У них весь ресурс в другое место уходит!
— Тебе нельзя на это смотреть! — почему-то разъярился Къяффу и, перепрыгнув Маголика, встал прямо передо мной, старательно загораживая вид.
— Почему? — неподдельно удивилась я. — А на тебя можно? Ты вроде как тоже признался в неприглядном!
— Не смотри! — заорал мужчина. — Ты принадлежишь другому, и это крайне…
— О как! — выкатила я глаза. Замахала руками. — Кто тебе сказал такую пакость? Все враки! Я бездомная и ничейная!
— Это пока тебя не нашли! — «успокоил» меня глава паосов. — Но когда князь…
Я только собралась было возмутиться…
— Пыльца была с глюками, — с некоторым запозданием сообразила я. — Не иначе! И у меня опять иммунитет! На меня только успокаивающее плохо действует. У тебя нету? — деловито обратилась к осьмино… оборотню. — Будем на равных!
— Че-его?.. — недопонял паос.
Тут на поляну с гиканьем выскочили ушастые братья во главе с Ладом.
Къяффу мгновенно отлетел от меня и снова стал осьминогопауком.
Ничего себе скорость! Его в армию нужно — ра-а-аз! И оделся!
— Леля! — Чертенок орал как резаный. — Ты в порядке?
— Привет вам, о эльфы! — пропела я. — Привет и тебе, о Лад!
— С фьорами пообщалась, — сделал вывод чертик, заметно успокаиваясь.
— Фьоры — сказки! — убежденно сказал Лелик.
Из леса вылетел крокодильчик, покружился перед обалдевшим блондином и пропел:
— Привет тебе, о дубогодовый! Раскрой свои зенки и верь тому, цто зришь! — стукнул блондина хвостом по лбу и смылся.
Я ржала та-ак… наверное, так ржут кони на выгуле. От чистой, незамутненной радости. Меня корчило от смеха, текли слезы, болел живот.
— Лелечка, — осторожно обнял меня чертик, поглаживая по затылку хвостиком. — Тебе нужно успокоиться.
— Я уже просила дозу! — вытерла я слезы. — Мне не дали, успокаивали своим экзотично-неприличным видом в коже!
Лад мгновенно повернулся лицом к обескураженному Къяффу. О чем они там разговаривали взглядами — я не видела, но паос заковырял землю всеми лапками и сделал вид, что он пень трухлявый.
— Закончили? — поинтересовалась я. — Уже можно дышать?
— Ты о чем, Лелечка? — совершенно неискренне удивился чертик, отвлекаясь от осьминогопаука и поворачиваясь ко мне.
— Не верю! — подняла я перст к небу. — Как заместитель Станиславского в этом мире, говорю прямо в лоб — врешь отвратительно, без души!
— Я же ничего не сказал! — возмутился чертик.
— Это еще хуже, — вздохнула я. — Ты подумал, а это вредно! Ибо вы, мужчины, думаете только одним местом!
— Это каким? — сладко улыбаясь, поинтересовался чертик.
— Тем, которое у Маголика не прикрыто! — так же приторно улыбнулась я в ответ.
Лад окинул взглядом спящего эльфа и заявил с полной уверенностью:
— У него все оголено. Специфицируй!
— Не могу, — надулась я. — Это как раз наглядное пособие! Все! Полностью!
— Опять ты не туда смотришь! — почему-то озлобился чертик.
— Вот! — Я ткнула указующим перстом уже в него. — Явное подтверждение того, о чем и чем вы думаете! — И пошла к тусующимся невдалеке братьям, отчищающим друг друга от пыльцы фьоров.
— Привет вам, о эльфы! — пропела я и полезла обниматься.
— И тебе тем же самым туда же, — мрачно ответил Болик, но все же позволил себя потискать.
— Лялюша! — расчувствовался надышавшийся амброзии фьоров Лелик. И сам меня стиснул в объятиях. — Я так по тебе соскучился!
— Может, уже хватит нежностей? — ядовито полюбопытствовал вездесущий Лад, нервно подергивая хвостиком. Чертяка выпрямился и расправил плечи, надуваясь и становясь крупнее и как-то объемней. Прищурил огненные очи и жирно намекнул, скосив глаза в сторону нечаянного нарушителя приличий: — Вы собрата прикрыть не хотите?
— Магриэля? — вытаращились братья, зажимая меня между собой. — А что с ним не так?
Чертик решительно выдернул меня из тесного семейного кружка и с неожиданной силой отпихнул подальше от спящего тела. Съехидничал:
— Ничего, что он голый?
— Так целый же! — не мог понять проблему Лелигриэль. — И живой. Это самое главное! — И снова попытался выказать мне свою симпатию. Я, собственно, и не сопротивлялась его обнимательному душевному порыву.
— Тут девушка! — с нажимом в голосе и тяжелым взглядом в мою сторону процедил Лад, без лишних извинений трамбуя эту самую девушку себе за спину. Так сказать, подальше от загребущих ручек эльфов. — И ей не пристало…
— Лелечка, что к тебе пристало? — комично всплеснул руками блондин, блестя удлиненными глазами. — Это?
— И чего она не видела? — одновременно с братом пробурчал шатен. — Какая часть мужского тела ей незнакома? Особенно после ночевок с троллем!
— Ты спала с троллем? — ужаснулся чертик, разглядывая мое задумчивое лицо. — По-настоящему?!
— Нет! — окрысилась я. — Мы с ним в бирюльки играли! Всю ночь! На раздевание!
— И как? — Троица дружно заинтересовалась результатом.
— И никак! — развела я руками. — Никто не выиграл — спали одетыми. Но по-настоящему.
— Вот это извращение-э… — восхищенно протянул Лелик. — У меня так никогда не получалось! — Сграбастал мою ладонь. — Хочу пожать твою мозолистую руку!
— Придурок! — глубокомысленно констатировал Болик. — У нее в гареме уже давно мозоли сошли!
— Два придурка! — рявкнул Лад, оттаскивая меня от братьев. — Займитесь родственником, пока он не умер от переохлаждения!
— Магриэлю это не страшно! — пробурчал блондин, но в сумку за одеждой полез, правда, без особой охоты. Потер шею и с упреком заметил: — Он после своей помолвки так надрался, что перепутал свою комнату с ледником и два дня там отлеживался, пока его искали. Сказал, что очень удобно было. Прохладно.
— Так вот он где себе голову отморозил! — с некоторым запозданием сообразила я.
Эльфы мигом натянули на неподвижное тело штаны и рубашку, поверх — легкую тунику-безрукавку.
— Пошли! — Лад потянул меня прочь. — Нам нужно отсюда уходить!
— К Мыру? — расцвела я.
Чертик застыл, как суслик, обнюхавшийся скунса. Под моим напряженным взглядом отмер, отрицательно потряс головой и снова потянул меня прочь.
— Ты не ответил! — Я вырвала основательно помятую конечность. Посмотрела на нее внимательно и спрятала за спину. На всякий случай.
— Нечего отвечать! — отгрызнулся Лад. — Нужно шевелить ножками и подальше убираться отсюда, пока вторая колония расчебуков не очухалась и не пошла нас искать!
Все тут же согласились. Кроме меня.
— А он? — указала я на Магриэля, уже почти одетого усилиями братьев.
— Его повезет Къяффу, — коротко ответили мне.
— Угу, — кивнула я. — А где Мыр?
— Да что с тобой, женщина! — взорвался Чертик. — Мы говорим об опасности, а ты стремишься к троллю!
— Пять минут назад была девушкой, — фыркнула я, отступая от чертенка. — Меня повысили?
— Нет! — заорал Лад. — Понизили! Тьфу! Это неважно! Какая разница!
— Большая, — нравоучительно заметила я. — И жаль, что тебя миновало это знание. Так где Мыр?
— Нас съедят! — завопил чертик, прыгая вокруг меня и наводя коллективную панику. — Живьем!
Ох, бедненький! Красненькому с пятачком в этот раз стра-ашно не повезло. Катастрофически. У меня в банке никто не паниковал! Там царил военный порядок и строгая дисциплина. И вообще… разводить тут психоз и панику имею право только я, как особь женского пола! Остальным в этом праве отказано.
— Подавятся! — Я стояла как баобаб. — Где Мыр, я спрашиваю? Потом перейду к более радикальным мерам, и ваши расчебуки покажутся вам всем просто ангелами!
— Да зачем он тебе? — бесновался Лад.
— Хочу спросить — почем сейчас опиум для народа?! — невозмутимо стояла я на своем.
— Какой опиум? — Чертик застыл в той же позе, как и прыгал.
— Радужный! — соизволила ответить я, под дружное хихиканье братьев, уже закончивших обряжение тела Магриэля.
— Поясни. — Чертенок решил не искушать ни судьбу, ни меня.
Благоразумно. Я, конечно, не собака, но если вцеплюсь… каждый пусть сам додумывает последствия.
— Если на мой браслетик можно купить дом… — начала я, растерянно крутя в пальцах кулон, доставшийся от князя. — То сколько же зарабатывает проводник, чтобы так потратиться на незнакомую, в сущности, девушку?
Лад смутился. Эльфы задумались.
— И вообще… — Я собиралась сказать, что серьги оставила в гареме.
Но тут Лад метнулся к моей торбочке, притащенной братьями со всем прочим барахлом, и ловко вытащил пропажу.
— Смотри! — ткнул он мне серьги под нос. — Они совсем маленькие! Крохотные.
— Лелигриэль! — позвала я надежного эксперта по цацкам. У того глаз наметанный, я еще с базара помню его грамотные замечания. — Сколько стоят эти побрякушки?
— Два дома, — без запинки отрапортовал эльф, задумчиво глядя на Лада. Минуту спустя растерянно выдал: — И вправду тролль хорошо зарабатывает!
— Может, это наследство?!! — не успокаивался один хвостатый хмырь.
— А я — сейф для его хранения! — широко улыбнулась я. Тут краем глаза заметила отползающего в сторону леса Къяффу и гаркнула: — СТОЯТЬ! Мы еще не выяснили, как снимается твоя кожа! Я буду практиковаться!
Осьминогопаук вытаращил глаза и нечаянно вывалил язык. Потом быстро-быстро смотал его обратно и зажал челюсти передними лапками. Пантомима вроде того: ничего не скажу, хоть пытайте!
— Скажешь! — ласковым тоном маньячки со стажем пообещала я. — Все мне расскажешь! И почему оборачиваться умеешь, и зачем маскировался! И для чего за кустами сидел!
Къяффу еще сильнее зажал челюсти и помотал туловищем.
— Не сопротивляйся, красавчик! — оскалилась я, упирая руки в боки. Перевела взгляд на чертика, который тоже, по-моему, уже засобирался куда-то срочно испариться, и вернулась к паосу. — Пока дыши, у меня тут еще дела… Но ты на очереди! — Пока рыжий тринадцатый номер не удрал, опять приступила к нему. — Так где Мыр?!
— Его тут нет! — решил закосить под идиота Лад, быстро сдавая задом.
— Хм, я заметила! — Невозмутимость — мое второе я. Садизм — первое! — Так где он?
— Ну-у… — начал нервозно мямлить Лад, пока я вдевала в уши «два дома». — Понимаешь… он…
На поляну с гиканьем и воплями выскочил отряд расчебуков и с завидным единодушием ткнул в нас корявыми пальцами:
— Жрать!
— Счас! — разозлилась, представив, как я тащу на загривке пятерых раненых мужиков. Легче сразу своей рукой добить! И такое что-то темное и опасное изнутри поднялось… уже самой стало очень страшно. — Стоять молча и не перебивать!
— Еда разговаривает? — прошамкал ближайший ко мне уродец. — Странно!
— Странный — это ты! — выступила я, пока мужчины занимали круговую оборону и доставали всяческие ножики-режики. — Я сегодня папа Карло! И у меня жуткое желание остругать вас всех под Буратино!
— Ее не берем! — решили расчебуки. — Бешеная! Хватай остальных!
— Они тоже заразные! — хмыкнула я. — Мы так давно и тесно общаемся, что они все заразились!
— Отмоем! — зловеще пообещали уродцы и начали обходить нас с флангов.
— Как-то их слишком много! — поделилась я наблюдениями. — И примите в наш тесный кружок Магриэля, пока его тут внизу под шумок не обглодали втихомолку!
— Ты помолчать можешь? — оскалился Болик, заталкивая меня за спину.
Я не далась. Смысл?..
— Могу, — согласилась я. — А зачем? Молчаливые меньше котируются на пищевом рынке?
— Фефя! — предупреждающе прошипел осьминогопаук, загораживая меня с другой стороны и тоже подпихивая за спины товарищей.
— Сам такой, — хмыкнула, но заткнулась. Было страшно. Очень страшно.
Хрясть!
На самую большую группировку монстриков приземлился большой шар и заорал:
— Вам кто позволил немытыми руками дитё хватать?
Расчебуки как-то сникли и даже растерялись. Так, видимо, на них никто еще авторитетом не давил.
— Няня! — радостно заорала я. — Я тут!
— Мы голодные! — обиженно заявил один из самых смелых монстров.
— Я тоже есть хочу! — в свою очередь злорадно сообщила я, упираясь в «истощенного» наглеца особо тяжелым взглядом.
Няня осмотрелась вокруг и начала сгребать под мышку уродцев со словами:
— Сейчас, мое дитятко! Сейчас, моя хорошая! Вот только на растопку палочек наберу — и сразу тебе что-то приготовлю!
— Спасибо! — несмело поблагодарила я, пока моя охрана обалдело хлопала ресницами и соображала — дадут им сегодня подраться и геройски погибнуть или нет.
Оказалось, не судьба. Расчебуки поняли: няня — наше секретное и сверхмощнейшее оружие! — и начали тактическое отступление в лес.
— Специй нет, — обиженно посетовала Ар'Инна. — Эй, ушастые, у вас есть? — И начала складывать кострище из монстров. Расчебуки старательно расползались в стороны. Няня, прилагая некоторые усилия, их придерживала.
— Нет, мадам, — радостно ответил Лелик, отпихивая и давя ногами стремящихся к свободе поверженных монстриков.
— Привет тебе, о шмырг! — вылетели из леса фьоры. — О! Падоцки! О! Зубоцистки! Хрусть-хрусть! Ням-ням!
— Дурдом! — заявила я, рассматривая дивную картину побоища. Мужчины с мечами стояли молча, а одна женщина и крокодильчики неимоверно, быстро управлялись с нашествием. М-дя-а-а…
Вскоре наступило дивное время собирать дрова, поскольку Ар'Инна потеряла всяческое терпение и теперь ломала расчебуков с «Ух, хорошо пошло!» через колено, а фьоры заготавливали запас лучины. Примерно через полчаса мы имели большой костер…
— Что это было? — озадачился Болик. — Это кто?
— Привет вам, о эльфы! — пропела я, давая обоим братцам легкие подзатыльники. — Это моя няня!
— Да ты что! — поразился в самое сердце Лелик. — Я так всегда и думал — ты не выросла! — Окинул меня взглядом и добавил: — В некоторых местах…
Пока я раздумывала — наступить на ногу или уничтожить словесно, к нам подлетел крокодильчик и закружился рядом.
— Привет тебе… — завела я шарманку.
— Да дадно, — благодушно махнул лапкой фьор. — Тут все свои! И так уже с приветами!
— Я — нет! — гордо отказался Болик.
— Привет тебе, о гдупый эдьф! — пропели мы с фьором и хлопнули друг друга по ладошкам.
— Нужно срочно отсюда уходить! — отмер Лад. — По-моему, сюда идет боевое подкрепление…
— Нам уже хватит! — согласилась няня. — Можно, конечно, заготовить про запас, но ведь разворуют…
— Их слишком много! — отрапортовал чертик, не прекращая прислушиваться. — Нужно идти сейчас!
— Поздно! — похлопал себя по пузику второй подлетевший фьор. — Вы окружены!
— Дитё голодное останется! — опечалилась шмырг. — Столько работы — и все насмарку! Досадно… вместо приготовления пищи погребальный костер этой нечисти получился!
— Вы бы лучше о душе подумали! — сообщил ей Лелик.
— О чьей? — удивилась няня, успевая помешивать в котелке, который она выудила буквально из воздуха. Или вытрясла из эльфов? Я, честно говоря, не видела.
— О своей, — пояснил Болик. — Сейчас нас будут есть!
— Кто сказал? — спокойно спросила няня.
— Так расчебуки же! — тоже удивился такой твердолобости блондин.
— И что?! — Няня посолила варево.
— Они все едят, — пустился в объяснения белокурый эльф.
— Я в курсе этих ложных сведений! — заявила няня, стаскивая с огня как-то очень быстро приготовившуюся похлебку. Попробовала на вкус, зажмурилась и спросила меня: — Дитятко, кто тут тебе нужен?
— Да все, собственно, — растерянно огляделась я.
— Даже этот, недееспособный?.. — неуважительно ткнула Ар'Инна ложкой в Магриэля.
— Этот особенно, — улыбнулась я с немалым внутренним злорадством. — Он мне денег должен.
— Уважительная причина, — согласилась няня. — И чего тогда валяется? Почему не работает?
— Перетрудился! — надула я губы. — На заслуженном отдыхе мужчина!
— ЧТО?!! — заорал Лад, стягивая через голову тунику с длинным рукавом и в растерянности вытирая руки о темную майку. Под туникой скрывалось поджарое, почти юношеское тело в темно-синих полусвободных парусиновых штанах. Тунику он повязал себе на пояс, как пиратский платок. — Когда он успел?
— Отдохнуть? — наивно удивилась я.
— Устать! — вызверился чертенок.
— Бесноватый! — заявила Ар'Инна. — И внутренне — тоже! Его берем?
— Берем! — кивнула я. — Он мне важные сведения должен и не говорит. А куда?..
— Подальше отсюда, — сообщила няня и дунула на нас, щелкнув пальцами.
— Мне не нафо! — Это были последние слова Къяффу…
Мир покачнулся, мигнул и сменил картинку. Мы базировались в устье широкой реки, впадающей в море. Или океана, что в данном случае мне лично глубоко без разницы. Синее-пресинее небо, серо-стальное море с барашками волн, белый песок. Вдали черной громадой высился обширный горный массив. Без ледников, но пики гор были серо-черные, острые и угрюмые. Если бы я была геологом, наверное, многое могла бы о них с первого же взгляда рассказать, а так на основе уроков географии могу сказать только одно — это довольно свежие скальные образования, так называемые «молодые» горы.
Чудеса. Все прелести в одном месте. Песчаное побережье с пальмами и кактусами. Поляна. Тропический лес с лианами и краешком мангровых зарослей. С одной стороны — речной участок, с другой — бескрайний океан. Правда, в отличие от берега речки, морской пляж усеян острыми каменными осколками и крупными валунами обветрившейся породы. Кажется, еще не так давно тут была суша, а потом по какой-то причине ее сожрал океан. Мало верится, что за десяток-другой лет море не обточило бы все эти обломки до состояния гладкой гальки.
Было жарко. Речной пляж звал на отдых, дальний морской внушал опаску. Да и чего там делать с моей обувью? И еще неизвестно, что там под водой. Если острые камни — то, говорят, в южных странах ссадины на ногах очень плохо заживают.
— Это уже Мексика или рай для критика? — вырвалось у меня после обозрения странных окрестностей.
— Крытика? — переспросил Болик, смешно коверкая слово. — Кто это?
— Это существо, жрущее кактусы в больших количествах, предварительно полив их горючими слезами, — пояснила я.
— И чего реветь? — удивился Лелик, недоуменно моргая длинными ресницами. — Если кактусы нравятся — ешь себе на здоровье. Не нравятся — не ешь. По-моему, тут все просто и без затей.
Магриэль, наверное, тоже бы что-то сказал жутко умное, но он все еще пребывал в царстве грез и понятия не имел, о чем именно говорить.
— Не знаю, — пожала я плечами, присматриваясь к злобному чертику. — Говорят, раса такая странная… Они завсегда так поступают: сначала ищут только кактусы, потом с плачем их едят, а затем иголки выдергивают из…
— Давай без подробностей! — заявил Лад, трясясь от ярости. Непонятно почему.
— Я, собственно, и не тебе что-то объясняла, — повернулась я к нему спиной.
— Сейчас мы будем есть! — заявила няня.
— А мы фде? — поинтересовался Къяффу.
— Догадайся! — Лад выскочил вперед и яростно ткнул когтистым пальчиком в реку и кактусы. — Ничего не напоминает?
— Кармидо? — осторожно предположил осьминогопаук, смешно покачиваясь на своих длинных лапках и вращая глазами.
— Угу! — Если б чертик мог, то сейчас взлетел бы без ракетного топлива, только на чистой злости.
— Эфо на дфуфом конше?!! — потрясенно прошептал паос и с уважением покосился на шмырга.
Та радовала всех неизменной жизнерадостностью и абсолютной невозмутимостью. Естественно, с чего ей волноваться — дитятко при ней… а что зашвырнула толпу народу в пустыню Гоби — так это все нормально!
— Зато тут для дитяти безопасно! — осчастливила народ бубликообразная няня. — Итак…
— Мать честная! Мы теперь до дома будем полгода добираться! — дошло до эльфов. Красавчики встрепенули ушками. — Здорово! Пока идем, придумаем — что родне сказать… может, сразу не убьют!
Мило. Еще нашлась компания жизнерадостных идиотов, чтоб мы не завяли от скуки!
— Итак! — с нажимом сказала Ар'Инна. — Сейчас мы будем есть! Ты! — Она показала котелком на Къяффу. — Идешь за мясом. Только, чур, добычу не слюнявить и не облизывать. Слюни негигиеничны и неэстетичны.
Паос в глубокой мудрости своей спорить не стал. Взял под козырек и умелся за добычей провианта.
— Вы! — Котелок переместился в направлении эльфов. — Идете за дровами. Вместе. И не отвлекаетесь на всякие мелочи вроде бабочек, цветочков, пыльцы, грибов и мха! Просто собираете сухостой и, не задерживаясь долго для удовлетворения своих надобностей, приходите обратно! Понятно?
Братьям понятно было все, и они тоже быстренько утопали подальше от навязанного воспитания и поближе к родной природе.
— Ты! — Няня перевела котелок на чертика. — Отойди куда-то в сторону и не цепляйся к ребенку.
— Может, чем-то помочь? — прошипел сквозь стиснутые зубы Лад.
— Ты создание бесполезное, крайне шумное и беспокойное, — резюмировала Ар'Инна. — Можешь взять этого, — она указала на Магриэля, — и уединиться с ним где-нибудь в тени. Вы друг друга как раз уравновесите!
— Тьфу! — сплюнул чертик и скрутил фигу. — Я лучше на разведку пойду!
И ушел с гордо задранным хвостом.
— Когда мужчине нечем заняться, — нравоучительно сказала няня, — он всегда идет на разведку и находит там новые проблемы, потом несет их домой и вручает спутнице жизни! Таков закон джунглей отношений!
— И что ты предлагаешь? — попыталась я прощупать толковую няню.
— Иди в реку купаться! — поделилась со мной мудростью Ар'Инна.
И я пошла топиться. Поскольку плавала я стилем «топор изящный, но топор», то от берега благоразумно не отплывала. Скинула штаны с сапогами и пошла купаться в длинной рубашке. Плескалась в теплой чистой воде около берега и радовалась неиспоганенной экологии.
— Как же здесь все же здорово! — скакала я в реке, хлопая ладошками и создавая брызги.
Солнце перевалило за полдень и опаляло кожу своим зноем. Яркие лучики бликовали на водной поверхности, даруя осколки искрящейся радости. Впервые за последнюю неделю мне удалось полностью расслабиться и насладиться уединением. Я ужасно устала от гаремных шпионов, трехкопеечных чужих тайн и чьих-то происков. А тут все просто — речка, песок, пальмы и небо. И ни с чем не сравнимый запах моря, который проникал в ноздри легчайшим бризом.
Водичка была не слишком мутная и очень приятная. У самого берега паслись стаи мальков, которые даже не особо пугались и не удирали от моего плюханья. Эти мелкие рыбки временами даже пощипывали меня за икры и лодыжки, будто ждали от меня лакомства. Совсем непуганые.
— Я одна! Все просто замечательно! — напевала я, ныряя в воду и выныривая обратно.
— Я бы так не сказал! — настиг меня голос. Чужой и мужской.
Застыв на месте, я тихонечко повернулась в направлении звука. Из воды высовывался чей-то любопытный синий нос и не менее любопытный глаз. Смутно напоминавший…
— Рыбка? — севшим голосом поинтересовалась я, на всякий случай отступая.
— Все еще в сказки веришь? — сказали уже позади меня в тот момент, когда я уперлась спиной во что-то большое, твердое и с руками.
Руки, кстати, не бездельничали, а тут же начали меня оглаживать и лапать. За лопатки. Тоже мне, натулопат!
Я попыталась резко обернуться, испуганная словами, прозвучавшими почти в самое ухо. Мне не дали, мягко придержав за голову, и подергали у корней за волосы.
— И что вы там нашли? — прошептала я, судорожно раздумывая — кричать погромче или потопят и так?
— Пока еще ничего, — ответили мне. — Но могу еще раз поискать что-нибудь.
— А что ищем? — Я решила встретить опасность лицом к лицу и все-таки повернулась. Встретила, угу. Лицом в голубую грудную мышцу.
Сзади произвели диверсию и ткнулись мне чем-то холодным и твердым между ног.
Я завопила от неожиданности, подпрыгнула и попыталась взять препятствие спереди. С разбега не получилось. Запал закончился где-то примерно на середине, и я оказалась верхом на голубокожем красавчике с потрясающей фигурой.
Мужчина был с татуировкой, идущей посредине черепа от примерной линии роста волос на лбу. Что-то такое, исполненное фиолетово-синей, почти черной вязью символов и букв в форме не то широкой ленты, не то стрелы.
Он заглянул мне в лицо, уголок его рта дрогнул шальной полуулыбкой. Незнакомец пах морем и соленым свежим ветром. И еще чуточкой специй, чем-то с легкой примесью цитруса и бергамота с кардамоном. Как намек на что-то необычное.
— Извините, — пролепетала я, краснея от неловкости положения и ощущения крепости рук, поддерживающих меня под ягодицы. — Возможно, наше знакомство сейчас происходит не вовремя, но меня зовут Леля. И мне весьма стыдно за свое неоправданное поведение.
Мне подмигнули густо-синим глазом без радужки, улыбнулись полными, красиво изогнутыми губами, показав два небольших клычка, и сказали:
— А мне не стыдно. Когда еще такую девушку удастся на руках подержать!
— Курлы-мурлы! — завозмущались сзади. — Мурлы-турлы!
— Тебе по статусу не положено, — отрезал атлет.
Я засмотрелась на его изящные округлые ушные раковины, несколько уменьшенные относительно обычных человеческих размеров, и мерно двигающиеся узкие жаберные щели за ушами на шее.
— Вы с кем разговариваете? — Я попыталась отклеиться от широкой груди. Не удалось. Прижали еще сильнее и покачали на волнах: вверх-вниз, вверх-вниз. Меня в детстве родители так качали. Ласковые руки меня совсем не тискали, нигде не мацали — просто осторожно придерживали.
Тут мне пришла в голову замечательная идея — покричать. И я ее реализовала. Тихим-тихим шепотом.
— А-а-а-а! На помощь! — Почти беззвучно, но твердо. Чтоб все знали. Конечно, я хотела закричать громко, очень громко. Жаль только, мое горло этого не позволяло. Голосовые связки со страху будто замерзли, их сжало спазмом. Вот и получился такой себе… полуписк.
— Слышишь, Римо, нас боятся! — весело сказал мужчина, бережно покачивая меня на руках и нагло улыбаясь.
Из-за его спины показалась ухмыляющаяся морда дельфина-афалины. Ага. Если только дельфины имеют зубы, как у акулы, и гриву, будто у жеребца.
— Это не смешно! — просипела я, пытаясь одновременно выскользнуть из рук, не смущаться мизерного количества одежды на моей персоне и не думать — сколько надето на моем собеседнике. Я уже заметила — в последнее время в этом мире стало очень модно расхаживать в коже. Своей.
— Нет, — согласился незнакомец. — Но очень забавно!
— Не очень! — не согласилась я и удвоила старания.
— Ты куда-то спешишь? — спросили меня очень вежливо, но выражение лица было откровенно насмешливое. И придержали за рубашку, словно малыша, который учится ходить.
— На берег, — призналась я.
— А где он, твой берег? — поинтересовался атлет, поднимая меня повыше и оборачиваясь вокруг своей оси.
— МАМА! — прорвало меня.
Вокруг одна вода. Бескрайняя. Ничего даже отдаленно напоминающего сушу.
— Мамы тут точно нет! — просветили меня под звонкое хрюканье неправильного дельфина.
— А кто есть? — Я вцепилась покрепче за мощную шею и приказала себе не думать ни о чем, кроме спасения собственной жизни.
— Есть я! Кстати — Домир, и мой помощник Римо, — представился атлет, очень благосклонно восприняв мою попытку удушения.
Римо выскочил из воды, сделал пируэт, похлопал плавниками и показал мне толстый розовый язык.
Я судорожно сглотнула.
— И вам здравствуйте. — Если меня взяли в заложники, то не стоит обострять отношения с похитителями. — Какие у вас требования?
— А у вас? — широко осклабился Домир.
— Хочу на берег, — призналась я, отыскивая в себе признаки пресловутого «стокгольмского синдрома» и стараясь не пялиться в открытую на красавца. Мало ли что ему взбредет в голову?
— А поговорить? — изогнул аркой бровь Домир. — По душам?
— Не могу, — честно призналась я. — У меня душа в пятках, а они не разговаривают.
— Логично, — признал мою правоту мужчина. — Но кроме слов есть еще и жесты. Мы бы могли…
— Не могли! — замотала я головой. — Нет! У меня выдался крайне тяжелый день! И мне неудобно! И все это неприлично! Я не одета…
Мышцы под руками напряглись, как стальные канаты.
— Я тоже! — поставили меня перед фактом, который оказался для меня явно малоприятным. И явно лишним.
Глаза водного жителя были глубокими озерами синей воды, темными и таинственными омутами. И вообще: постоянное общение с образчиками мужской красоты в разных вариациях навевало ностальгические воспоминания о тролле. Рядом с ним мне никогда не приходили мысли о прическе или степени раздетости. С ним можно быть самой собой…
— Э-э-э… — Это была весьма красноречивая фраза, передающая с достоверной точностью состояние имени меня.
— Не веришь? — хитро прищурился мужчина. Он вел себя с такой беспроигрышной смесью очаровательной дерзости, джентльменства и обаяния, что русалки, наверное, за ним табунами гонялись. Слава богу, что я не из этих мест. И без хвоста!
Я истово закивала — верю, верю! Но мне все же решили продемонстрировать. И за что мне такое счастье?
Атлет начал каким-то образом подниматься из воды, придерживая меня на сгибе одной руки. Я уже было собралась зажмуриться, когда показались косточки бедер. Но дальше пошла… чешуя.
Опа! Я даже нагнулась вперед, наблюдая за красивыми переливами радужной чешуи на мощном огромном рыбьем хвосте.
— Впечатляет? — полюбопытствовал голубокожий, покачиваясь на волнах и шлепая по воде мощным русалочьим хвостиком. Натуральный русал… э-э-э… тритон!
— Не то слово! — кивнула я, с неподдельным природоведческим интересом выискивая первичные половые признаки. Сколько ни искала — не нашла. Наверное, наш тритон при размножении, как рыба, мечет молоки. Ну, это не наш метод.
После проведенного исследования немного успокоилась и с внутренней дрожью максимально невозмутимым голосом уточнила:
— Есть будете?
— Угощаешь? — заржали похитители.
— Любопытствую, — повинилась я. Призналась: — У меня как-то все не получается понять — зачем вы меня утащили? Не для секса же. — Я еще раз внимательно окинула взглядом хвост. Да вроде ничего не пропустила. — В этом свете остается причина — питание. Вот и хотелось бы знать…
— Любопытство — грех! — нравоучительно ответили мне, прервав мой прочувствованный монолог и не одарив даже малой крупицей информации.
— Согласна грешить и дальше, — робко улыбнулась я, не отцепляясь от шеи. — Зачем вы меня… — (Вспомнила инструктаж на работе: «Ни в коем случае не давайте похитителю намек, что он вас украл!» Ну конечно. Разумеется. Обязательно. А то он сам об этом не догадывается!) — Позаимствовали. На время, надеюсь?..
— Все в нашем мире бренно и временно, — широко улыбнулся красавец. Напильником ему клыки подрихтовать, что ли?! — Нет ничего более постоянного, чем временное!
— Философия — это хорошо, — покорно согласилась я. — Но хотелось бы конкретики. Зачем, почему, когда вернете, и чем мне это грозит. Так намного легче бояться.
— Зачем вам нас бояться? — засмеялся Домир. — Мы если вас и съедим, то очень нежно. — И хозяйски погладил меня по бедру.
Дельфин от хозяина не отстал и похлопал плавником по мягкому месту. У меня теперь там точно будет целлюлит. Узорчатый.
Снова вспомнились наставления инструктора: «Ни в коем случае не злите и не раздражайте похитителей».
Я как можно ласковей улыбнулась и, сдерживая себя изо всех слабых сил, прошипела:
— Если вам ничего от меня не нужно, то верните, где взяли! И я не подам на вас в суд!
— Мы еще не поговорили, — прищурил глаза атлет, пялясь на мою мокрую рубашку в области груди. — Мне вот очень интересно — почему князь диэров надел на тебя фамильный кулон?
— Поносить дал? — хлопнула я ресницами. — На время. Выгулять…
— И почему в этот раз выборы фаворитки года были такими пышными? — продолжил Домир, посмотрев на меня как на умалишенную.
— Денег девать некуда? — выдвинула я предположение. — Списать позарез необходимо было на срочные нужды? Угощение послов?.. Не? Посол угощающихся?..
— И как эта куколка, в которую так сильно вцепился князь, оказалась так далеко от гарема? — не останавливался голубокожий под кивание дельфина. Видимо, на чешуйчатого напал за неимением другого словесный понос.
— Э-э-э… выяснилось, что у меня клаустрофобия и княземания, — призналась я, глядя на него честными глазами.
— И почему эту девушку столько раз пытались украсть? — Вопросы сыпались один каверзнее другого.
Откуда я знаю?!! Мне об этом сообщить забыли!
— Кто-то решил: я — чистое золото?.. — уставилась я на него и сделала глаза еще честнее и наивней. — А кстати, кто на меня покушался? Зубочистки… ой, чебуреки с зубами?
— Нет, — нахмурился Домир. — Вода принесла — один зеленый за тобой рвался…
Сердце сделало неимоверный кульбит и на мгновение остановилось. Я сглотнула.
— С клыками? — уточнила, не веря своим ушам. — В бандане?! ТРОЛЛЬ?
— Да, — кивнул атлет. — Похоже…
Чем больше я волнуюсь, тем немногословнее мой похититель. Не годится. Срочно меняем тактику.
— И что с ним? — Я безмятежно разглядывала безоблачное небо, с внутренним горячим нетерпением ожидая ответа.
— Ничего особенного… — Домир шлепнул хвостом по воде, привлекая мое внимание. — Сидит.
— Отдыхает? — сощурилась я.
— Можно и так сказать… — равнодушно пожал могучими плечами красавчик, колыхаясь на воде.
Я тоже попрыгала на мускулах. Его!
Добила фраза:
— …Если княжескую тюрьму можно назвать местом отдыха, то у зеленомордого точно королевские каникулы.
— Хорошо устроился, — по инерции, не задумываясь, немножко сонно протянула я, заерзав на плече гиганта. — Хитрый какой, я тут парюсь, а он каникулы себе устроил! — До меня наконец дошел смысл фразы: — ЧТО?!! ГДЕ?!!
— В тюрьме, в тюрьме, — с готовностью подтвердил Домир, придерживая меня второй рукой, потому что я начала лягаться. — В Илостанском равелине.
— Ты точно знаешь? — на всякий случай еще раз поинтересовалась я, охваченная волнением.
— Вода знает все, — как-то обтекаемо ответил мужчина.
В моих ушах зазвучал похоронный марш.
Так вот почему Мыр до сих пор не появился! И кто-то мне сейчас много чего расскажет!
— За что? — созрела я для подробностей.
— Э? — Опять дурачком прикидывается, рыбный шашлык! Чебуреков зубастых на его рыбий хвост нету!
— За что его туда посадили?
— Как обычно — за попытку кражи княжеской собственности, — нехорошо усмехнулся визави.
— И что он украл? — Я никак не могла соотнести — что же такого тролль мог стырить у князя. Кто тролль — а кто диэр! Что между ними общего? На статуэтку позарился? Кошелек слямзил? Сокровищницу обчистил? Мыр?! Дурь какая. Тоже мне, нашли карманника!
— Тебя, — ласково сказали мне и зажали в руках. На всякий случай, что ли?
Я выскользнула и дернула нахала за кончики синих патл. Не больно, но ощутимо. Пусть знает, что его жертва не настолько безобидная зверушка и умеет огрызаться.
— Я не собственность, — поправила собеседника, решительно бултыхая ногами. Глухо: — И меня не крали!
— Собственность, — кивнул Домир, опять пригребая меня и бережно прижимая к груди. — После церемонии — ты полная и безраздельная собственность князя. И тебя пытались украсть несколько раз. За это кое-кто и поплатился свободой.
Я слушала его вполуха. Новость просто деморализовала.
— Поставь меня на землю, пожалуйста, — прошептала я. На глаза навернулись непрошеные слезы: «Мыр, как же так?!»
Меня выпустили из рук, и я ушла под воду.
— Буль-буль! — выразила свое возмущение.
Выловили за рубашку и снова посадили на руку. Как грудничка, ей-богу! Нет, младенцы и те лучше плавают.
— Спасибо! — порадовалась я своему спасению. Отряхнулась и потребовала: — Отправь меня на берег, к друзьям. Мне срочно нужно организовать спасательную экспедицию!
— Тьфу ты! Для тролля? — удивился атлет. — Ты пойдешь спасать зеленого монстра?
— Это уже расизм! — бесстрашно заявила я. — Угнетение по цвету кожи и размеру клыков!
— Хорошо, — согласился Домир, пристально заглядывая мне в глаза, словно мент, который хотел увидеть степень опьянения или определить принятый наркотик. — Я верну тебя обратно, только помни — здесь все не такое, каким тебе видится.
— Ох, удивил! — буркнула я. — Это вообще мир глюков и духов. А я тут как Царевна Лебедь.
— Я доставлю тебя на берег, — покладисто пообещал Домир. — Потом. Но для начала я хочу показать тебе весь мир. Мой мир.
— Что-то ненавязчиво мне подсказывает, что отказаться от экскурсии у меня не выйдет, — надулась я, потихоньку высчитывая в уме, как мне провернуть план спасения Мыра с наименьшими затратами и минимальными потерями личного состава.
— Ты правильно думаешь, — клыкасто улыбнулся русал. На его щеках появились симпатичные ямочки, хоть глаза и не улыбались.
Еще один хищник открыл охоту. Опять. И чего им от меня надо, я им что — кусок жареного мяса? Где бы еще в мышьяке поваляться, чтобы стать несъедобной?
А дельфин довольно фыркнул, обдав меня фонтаном воды.
Мне прикрыли глаза. Что-то свистнуло рядом. Рука с моих глаз исчезла, и передо мной предстал… Нет, совсем не очередной соблазнительный мужчина. Он находился как раз сзади.
Перед моим взором простирался тропический остров с буйной зеленой листвой. Хоть мы все еще болтались в воде на некотором расстоянии от берега, я даже отсюда слышала пение птиц.
— Это что? — хлопнула я ресницами, мгновенно включая режим «блондинка тупая, шибко наивная».
— Это мой дом, Леля, — довольно сообщил мне Домир, подплывая ближе к суше. Ну и я, понятное дело, рядышком поплавком болталась. — И он может стать твоим тоже.
— Здесь? Что-то мне как-то не хочется, — обтекаемо сказала я, во все глаза рассматривая пышную тропическую красоту.
Признаюсь по секрету: я, конечно, бывала на нескольких островах вблизи экватора. Даже в Доминикане отдыхала — очень уж наши сотрудники ее нахваливали, хоть из-за билетов и недешево.
Но все знакомые мне курорты в основном жутко испоганены, загрязнены туристами и цивилизацией. А вот нетронутого людьми первозданного тропического эдема мне еще видеть не доводилось.
Мы подплывали все ближе и ближе, и тут я спохватилась:
— Домир, если не секрет, ты как на берег выйдешь? С хвостом? — Ляпнула: — Тебе помочь?
— Спасибо, конечно, — со смешком прижал меня к себе мужчина, преспокойно выходя на берег. На двух ногах.
Я даже у него с рук свесилась, чтобы внимательно посмотреть и пощупать. Украдкой. Точно! Две длинные мускулистые ноги. Смуглые. Это как?
— Нравится? — оторвал меня от лихорадочных размышлений Домир.
— Симпатично, — машинально кивнула я, возвращаясь в прежнее положение. — О!
За эти несколько мгновений исчез синий русал. На руках меня сейчас держал смуглый красавец-островитянин с буйной черной шевелюрой и глубокими синими глазами.
— Мимикрия? — выпалила я, ища хоть какое-то научное объяснение этому феномену.
— Второй облик, — снисходительно пояснил он, унося меня в глубь острова. — Для удобства на суше.
— Ага, — потерла я лоб в растерянности. — А куда ты идешь?
— Домой, — просто ответил он, заходя под сень деревьев.
Спустя несколько минут передо мной открылась дивная картина. Небольшое бунгало на берегу залива, построенное под сенью пальм, с видом на безбрежный океан. Рядом сложенная из кирпичей не то печка, не то очаг. Сбоку бочонок, а в нем — огромные белые кости.
— Вот мы и дома, — сообщил Домир, осторожно усаживая меня в широкий шезлонг и накидывая на плечи тонкую мягкую ткань золотистого цвета.
— Это ты дома, — поправила его я, крутя головой в разные стороны. — А я — в гостях.
— Это может стать и твоим домом, Леля, — нежно улыбнулся он, щелкая пальцами.
Из бунгало, небрежно отирая руки о цветастый передник, вышла гигантская горилла трехметрового роста. Крик застрял у меня в горле, и вообще… как-то нехорошо стало. Ик! Тоже мне почтенная домохозяйка! А косточки небось она обгладывала. Мне совсем схудилось: вдруг человечьи? Боже избави от такого дома!
Мохнатое чудовище обменялись с Домиром понимающими взглядами, и я почувствовала себя одновременно Гензель и Гретель, твердо решив, что ничего существенного тут есть не буду. Проще поголодать.
Обезьяна мигом сгоняла вверх на пальму, срубила гроздь зеленых орехов огромным мачете, тут же метнулась обратно в бунгало и вынесла на подносе два бокала с белой непрозрачной жидкостью.
— Ик! Спаси… — выдавила я, когда громадная лапища, украшенная клочками черной жесткой шерсти, протянула мне бокал, а зубастая пасть расплылась в довольной улыбке. — …Бо! Ик!
— Это Мааль, это — Леля, — представил меня горилле Домир. (Правильно, должна же она знать, кого жрать! Вдруг Лели в дикой природе поголовно ядовиты?) Погладил шерстистый бок. — Мааль помогает мне по хозяйству.
Горилла всучила мне бокал, кивнула, игриво шлепнула мужчину ниже спины по набедренной повязке и удалилась в бунгало, переваливаясь на колонноподобных ногах.
— Аг-га. — Мое красноречие сегодня просто поражало эпичностью и разнообразием лексикона.
— Итак, Леля, — Домир подхватил второй бокал и устроился в соседнем шезлонге, — как ты смотришь на то, чтобы остаться здесь? Навсегда? — Обвел рукой свое место обитания. С многозначительным намеком: — Мне есть что тебе предложить… и ты ни в чем не будешь нуждаться.
Я изо всех сил старалась выглядеть безмятежной, словно окружающая природа, хотя внутри громко орала от страха.
— Отрицательно, — для вида немного подумав, отказалась я. — У меня там эльфы без присмотра бегают, как бы чего не начудили. Паос в лапках запутаться может. Шмырг скучает. И… — Всхлипнула: — Мыра нужно вытаскивать.
— Зачем? — пожал могучими плечами мужчина. — Кто они тебе? Что они могут тебе дать? — Тоном демона-искусителя: — Подумай, ты ни в чем не получишь отказа…
— А все меряется только этим? — уставилась я на него.
— А разве нет? — хитро улыбнулся мужчина. — Ты же любишь золото? Я могу дать тебе его сколько пожелаешь. — Он показал рукой на океан. — Все сокровища затонувших кораблей, все жемчужины… Все, что может дать вода.
— Благодарю, — поджала я губы. — Но предпочитаю зарабатывать сама. И не быть никому обязанной.
— Похвально, — отставил он бокал и потянулся ко мне. Обвивая плечи теплой сильной рукой, привлек к себе и подмигнул. — А как насчет секса?..
— А что насчет секса? — насторожилась я, всовывая между нами бокал. Уверенно добавила, отстраняясь: — Чтобы говорить о таких вещах, мы слишком мало знакомы.
— У нас будет время, — томно пообещал мне Домир, легко целуя в шею. — Ты здесь будешь в полной безопасности. Со мной в полном распоряжении. Я повелитель местных вод. Все, что есть у меня, — будет твоим, включая мое тело…
Тело было сказочным и как раз поэтому — нереальным. Словно красивая глянцевая картинка в стильном женском журнале.
— Нет, — оттолкнула я его. — Не знаю, что тебе вступило в голову, но мне это не нравится. Отпусти меня! Мне нужно спасти Мыра!
— Он же просто тролль, — шептал русал мне на ушко, доводя своими нежностями до дрожи в коленках.
Мелькнула предательская мысль: «Соглашайся, такой мужчина!» — но я мигом от нее избавилась. Отпинала мерзавку и вытурила вон. Быстро начавшееся обычно быстро и заканчивается. Между нами ничего нет. Когда незнакомый мужчина вдруг приносит себя на блюдечке — тут что-то очень сильно не так. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
Тем более мне абсолютно не ясны мотивы этого заманчивого предложения. В любовь с первого взгляда и до последнего вздоха я верила только в книжках, а в жизни всегда придерживалась сухой рациональности. Почти всегда… Иногда. Сейчас!
— Он мой тролль! — твердо сказала я, отталкивая Домира и вскакивая. — И моим останется, даже если он этого не захочет! Если Мыр пошел меня спасать — значит, я для него что-то значу!
— Или ему хорошо заплатили, — презрительно хмыкнул мужчина. — Например, я.
Меня будто кнутом огрели.
— Молодец! — фальшиво обрадовалась я. (Он? Нанял?! Врет же как сивый мерин… синий! Врет и не краснеет. Просто тритону не нужны конкуренты, вот и решил дурочку из меня сделать. А вот не выйдет!) — Нужно на что-то жить!
— Леля, — навис надо мной Домир, — признайся, ты в душе стерва и просто хочешь казаться лучше.
— Возможно, — не стала я спорить. Сейчас это бы походило на вброс экскрементов в вентилятор. Этому только дай повод. И потом… кто ж хочет узнать о себе столько лестного?
— Со мной тебе не придется притворяться, — нашептывал мне тритон, поглаживая плечи и не понимая, что сейчас словно дерьмом обливает. Грязно, мерзко и оскорбительно. — Можешь смело быть жадной сукой. Я все прощу и на твое сердечко не претендую, только на… — Он красноречиво облизнулся. — Тело.
— Не буду! — отшатнулась я от него, повторно вскакивая и опрокидывая столик с коктейлем. — Если бы я хотела торговать собой, то стала бы проституткой! Или дорогой содержанкой. Или…
Обнаглевший русал будто не слышал, он прижал меня к себе, плавно спускаясь лицом к груди:
— Милая, я стану любить тебя такой, какая ты есть…
— Ты что, оглох?! — взорвалась я, отпихиваясь изо всех сил. — Я тебя не знаю и знать не хочу! И мне все равно, какие мотивы тобой движут! Я не буду с тобой здесь жить! Не хочу подменять свою реальную жизнь дерьмовым сахарным раем, который может в любой момент растаять на жарком солнце!
— Ты…
— Не хочу до конца дней от кого-то зависеть. — Воскликнула: — Я тебе не верю, ты или обкурился чем-то, или псих ненормальный! Верни меня к моим надоедливым эльфам, к душащей заботой няне и обманщику паосу. Мне нужно спасти своего-чужого тролля! Это мой выбор и моя жизнь!
— Проведи со мной день, Леля, — встал он рядом, ласково отводя от лица влажную прядку. — Здесь время течет по-другому. Никто не заметит твоего долгого отсутствия. — И посулил, резко проводя в воздухе черту, словно отделяя голову от груди. Свою. — Проведи со мной этот день, и если на закате ты выберешь тролля — я верну тебя обратно.
— Обещаешь? — Я пристально посмотрела в глаза цвета ультрамарина.
Он прижал правую руку к левой стороне своей груди, словно давая военную присягу.
— Клянусь, — кивнул.
И я почему-то поверила.
День прошел великолепно. Мы больше не вели долгих разговоров, а вместо этого купались нагишом, брызгаясь, словно дети. Бегали по берегу. Строили из песка замки, перешучиваясь и беззаботно смеясь. Мы лопали тропические фрукты, обливаясь соком и слизывая его с пальцев. Пили вкусные напитки, приготовленные заботливой Мааль. Были рядом, но порознь.
Я вдыхала полной грудью солоноватый морской воздух, отрешаясь от проблем и забот.
И… не жила. Все вокруг походило на красивый карточный домик, который только тронь или подуй — и он развалится, обнажая неприкрытую изнанку жизни. Для меня тут изо всех щелей разило трупным запахом фальши.
Солнце опустилось к горизонту. Я повернулась к Домиру и сказала:
— Ты обещал.
Мужчина помрачнел:
— Ты все же выбираешь его. Почему? Чем я хуже? Ну хочешь, отращу себе зеленую кожу и побреюсь налысо? Что он может тебе дать, чего не могу дать я?
— Меня, — просто улыбнулась я, поглаживая его по руке. — Ты даришь мне себя, а он подарил мне меня. Вот и вся разница. Я не могу вычеркнуть его из своего сердца и своей жизни. Верни меня, пожалуйста, назад. Здесь красивая сказка, а там неприглядная правда.
— Погоди! — Он силком поволок меня в прибрежный грот. Гордо продемонстрировал развалы Аладдина: сундуки жемчуга, кучи золота, шкатулки с драгоценностями, груды драгоценных камней, посуду из золота и серебра с красивыми инкрустациями и яркими декоративными эмалями. Наверное, с добрый десяток золотых тронов пылился в левом углу. В правом — были любовно разложены на этажерках кинжалы и сабли в драгоценных ножнах.
Но, к вящему удивлению, почему-то моя жадность заткнулась и не отсвечивала. Совсем-совсем. Наверное, обожралась в этом мире халявного мармелада и впала в гипергликемическую кому.
— Леля… — Чья-то лапа опять тянется к моей груди!
Я хлестнула его по обнаглевшим конечностям и оскалилась. Блин, этот синий пришелец окончательно выел мои мозг и печень! Что из чего я должна выбирать? Картон против реально страдающего челове… пусть — тролля?
Зачем? Не думает же этот козел, что я окончательно свихнулась, чтобы поверить ничего не стоящим посулам синего человечка? Или это такая дурацкая проверка? Тогда что проверяют? Мою моральную стойкость? Глупо. И к чему оно? Брачных клятв никому не давала.
— ТЫ ОБЕЩАЛ! — Я сердито топнула ногой.
Домир вздохнул:
— Как скажешь, Леля, — подхватил меня на руки, стараясь не встречаться со мной взглядом. Занес в воду.
Вскоре рядом с нами заплескался Римо, а мужчина снова стал синим русалом. Аватар, бабушку его через заслонку! Хотя почему бабушку? Лучше дедушку! Пусть женщина хоть раз отдохнет. Пускай даже на том свете.
— Ты прекрасна, — сказал мне Домир, бережно прижимая к своему крепкому телу и целуя в губы. — Ты мечта. Я завидую твоей зверюшке.
На моих губах остался соленый привкус. Опасаясь любых пакостей, я приготовилась выцарапать чьи-то зенки. Слава богу, не понадобилось!
Мне снова прикрыли глаза. Опять что-то свистнуло рядом — и через мгновение я оказалась на речном берегу. Одна. Быстро оделась, настороженно оглядываясь на воду и высматривая новых знакомых. Но они ушли по-английски, не прощаясь. Да уж… джентльмены.
Приятный, но пустой день… Зато теперь есть время оглядеться и подумать.
Около разложенного костра суетилась няня. В теньке под раскидистой пальмой по-прежнему дрых пострадавший Магриэль. Рядом расположились вялые эльфы, лениво перебрасывающиеся кинжалами, будто заправские цирковые жонглеры.
На противоположной стороне, у пышного куста в тени сросшихся деревьев сидел Лад и тихо беседовал с Къяффу. К ним-то я и направила свои стопы.
При виде меня чертенок встал, но не успел и слова молвить, как я сгребла его за грудки и прошипела:
— И как долго ты собирался молчать, что Мыра посадили в тюрьму?
Глаза Къяффу вывалились из орбит в буквальном смысле. Вытянув свои телескопы на всю возможную длину, осьминогопаук внимательно заглянул сначала мне в лицо, потом позырил на чертика. И подвис, как ломаная Винда МЕ 2000. Вглухую.
— Да-да! — ненадолго отвлеклась я от экзекуции, распаляясь все сильнее. — И не надо удивляться! Мне все известно!
— И кто тебе донес? — разжал стиснутые от ярости зубы Лад, озираясь по сторонам. — Птичка на хвосте принесла?
— Скорее, рыбка! — скромно призналась я. Опомнилась и снова потрясла за грудки. — Как ты мог об этом умолчать!
— И что бы ты сделала? — издевательски поинтересовался чертик, осторожно отцепляя по одному мои пальцы от своей рубашки. — Та-ак… давай подумаем… Разрыла подвалы камер предварительного заключения? Снесла тюрьму? Взорвала замок? Устроила общественные беспорядки?
— Если надо — то и революцию! — отбрила рогатого. — И я пойду его спасать! — уверенно заявила я. — Деньги у меня есть, а с остальными трудностями как-нибудь справлюсь!
Къяффу фыркнул и открыл рот. Я отлепила одну руку от Лада и поймала язык осьминогопаука. Намотала это шершаво-осклизлое веретенообразное образование на ладонь и ласково сообщила бывшему другу и побратиму:
— А ты пойдешь со мной! Потому что должен мне заемчик… по ипотеке. — Сверкая зубастым оскалом, подпустила угрозы, подавляя на корню любые возможные косноязычные осьминожьи возражения: — И не говори, что тебя в город не пустят! Возьмешь у эльфов шмотки, перекинешься в нормальный вид и потопаешь как миленький! Или я буду преследовать тебя словно комар — вреда мало, но надоем страшно!
Къяффу закивал, осторожно и с некоторой опаской отнимая у меня лапками ценный орган.
— Теперь ты, чертик с рожками! — рявкнула я, возвращаясь к Ладу. — Сколько хочешь за помощь?
— Ничего, — пожал он плечами. — Потому что я не пойду туда сам и тебя не пущу.
— Ой, какие мы грозные! — всплеснула я руками. — Уже дрожу зубами и клацаю коленями!
— Ты можешь ерничать сколько угодно, — заверил меня чертик. Его обычно улыбчивый рот сомкнулся в прямую линию, а багрово-алые глазки яростно сверкнули. Топнул ногой. — Но ты никуда не пойдешь!
— Какой ужас, папочка! — ощетинилась я.
Чертик издевательски расхохотался.
От его смеха меня совсем уж понесла кривая по всем буеракам. Видимо, от бешенства заклинило. До смерти не люблю, когда мне что-то запрещают. Даже если это «что-то» крайне вредно для моего организма. Немедленно тянет из духа противоречия перевести данное явление из категории «вредно» в категорию «очень полезно» и убедить в этом окружающих!
— Я не спрашиваю — как ты мне не позволишь, — уперла я ему в грудь указательный палец и уставилась в глаза. Он моргнул. — Я даже, заметь, не интересуюсь — почему! Я просто ставлю тебя перед фактом: либо ты идешь с нами, либо ты против нас. Нейтральная позиция приравнивается к мозговой импотенции и не учитывается!
— Леля, выходи за меня замуж! — внезапно раздалось откуда-то сзади.
У меня подогнулись колени, и я чуть не села. Подпрыгнув от неожиданности, ткнула пальцем в Лада и вытаращила глаза. Чертик тоже удивленно выкатил гляделки, и мы от растерянности едва не встретились органами зрения посередине. Жаль только, Къяффу помешал. Он-то как раз вывалил и телескопы, и язык.
— Не разбрасывайся органами, они тебе еще пригодятся, — проглотила набежавшую слюну. Высказала неправильному арахниду, который в этот раз стал крайним: — Смотри! Привыкнешь — и начнешь вываливать все, что висит.
— Ты тоже слышала, или это у меня в голове зашумело? — с трудом выговорил Лад, странно мотая головой и похлопывая ладонью по уху, будто его контузило.
— Я повторю, — уже очень твердым голосом Магриэля сказали сзади. — Леля, окажешь ли ты мне честь стать моей супругой?
Я захлопнула отвисшую челюсть паоса, отодвинула ногой его же язык и часть конечностей и развернулась в сторону эльфа.
Брюнет стоял прислонившись к пальме. Он запустил руки в густые длинные волосы и смотрел прямо на меня. Я вздохнула: вот кого надо было брать на роль Робин Гуда! Если спрятать уши — типаж идеальный. Но, увы, не мой.
— Магриэль, — я приблизилась к нему, — тебе солнце голову напекло? Панамку соорудить?
— Я не шучу, Леля! — отрезал эльф, пошатываясь. — Мне больше нечем тебя отблагодарить за спасение своей жизни.
— Бог с тобой, Маголик! Нам такого счастья на пару и не надо! — скрестила я руки на бюсте. Бюста было много и руки еле сходились. — Считай, я спасла тебя за компанию с собой. Это как побочный эффект побега… Мм… Реалити-шоу «Счастливый случай» с хеппи-эндом.
Эльф покачал головой:
— Все это лишь слова. А результат — я жив и здоров. Следовательно…
— Не хочешь по-хорошему разойтись — тогда отдай деньгами, — деловито предложила я, уже втайне не надеясь на взаимность понимания. Не ошиблась.
— Все мои деньги перейдут к тебе вместе со мной, — усмехнулся Магриэль. — Как жена аристократа ты сможешь войти в высшее общество и пользоваться всеми благами…
— Не хочу в общество. — Я начала понемногу злиться, как-никак уже достало до печенок тупоумие эльфов. — Я ХОЧУ В ТЮРЬМУ! К МЫРУ!
Брюнет вытаращился на меня, словно первый раз увидел. Ушастый покачал головой и потрясенно заявил:
— Если кому-то и напекло голову, то явно не мне!
— И как ты собираешься провести со мной всю свою оставшуюся жизнь… — хмыкнула я. — Если мы даже по таким мелочам договориться не можем!
— Я проведу с тобой твою жизнь, — мягко улыбнулся эльф, ненавязчиво указывая на кратковременность человеческого бытия и людскую смертность.
Меня от его непрошибаемой самоуверенности аж перекосило. Посмотреть со стороны — красивый мужчина с благородным профилем, прилично одетый, хорошо воспитанный. Но то со стороны.
Вблизи… Охарактеризовать хочется двумя словами — тупой самец! Нет, гораздо хуже — эльф!
— Это тебе сейчас так только кажется! — ядовито уверила его я. — Со мной будет считаться день за десять лет! Без права передачи пользования!
— Переживу! — заверил меня брюнет, прижимая руку к сердцу.
— Не думаю, — откровенно усомнилась в столь спорном утверждении моя персона. — А как насчет того, что люди с эльфами ни-ни? Только так, слегка… переп… пошалить?
— Это было до того, как ты спасла мне жизнь, — честно признался Магриэль и сделал попытку прижать меня к груди.
Я горной козочкой отпрыгнула назад.
— Вот и делай после этого добро эльфам! — И впечаталась в подошедшего Лада. Тот с горящими зенками подпирал меня вместо забора. С перепугу вызверилась на почетного рогоносца: — А тебе тут что надо? Это меня замуж зовут, не тебя!
— Ты несвободна, — хмыкнул чертик. — Так что этот разговор не имеет ни малейшего смысла. — И грозно поклацал клыками на брюнета. Смотрелось уморительно.
— Это ты об том акте приемки в гареме? — закатила я глаза.
Хотелось рвать и метать, ну просто рвать и метать! Можно эльфа. И черта с ним на пару. Жаль, Бог силы на то не дал.
Ладно, мы умеем словесно. Я уперла руки в боки и высоко задрала подбородок:
— Так меня ж не смазали — следовательно, могу скрипеть отдельно от князя!
Мужчины переглянулись с видом — «какая наивная и глупенькая девочка!». У меня уже пар ноздрями пошел. Я вам покажу, домостроевцы паршивые! Вот отзову шмырга — и сами себе просяную горелую кашу на привалах готовить будете! Тогда и выясним опытным путем, кто из нас венец эволюции!
— Не факт, — не согласился Лад. — Потому что диэры своего просто так не отдают…
— Ха! Я тоже свое просто так не отдаю, — уверила я обоих мужчин. — Мои рука, нога и сердце, а также все необходимое для бракованной… извините — брачной жизни принадлежит исключительно мне, не продается и не сдается в аренду даже на длительный срок! Вот!
— Какое заблуждение, — фыркнули мужчины в унисон и чуть ли не пожали друг другу руки.
Мне захотелось взять кувалду и кое-кому помочь заблудиться, раз уж им так хочется. Да-да! Раз этак сто для ровного счета.
— И я не поняла, ты чего так за князя переживаешь? — созрел у меня законный вопрос. — Он тебе кто — брат, кум, сват? Мои с ним дела — его проблемы!
— Я за тебя переживаю, — вильнул хвостом чертик. — Тебе ж придется оправдываться и уговаривать князя не наказывать слишком сильно.
— Че-э-эго?!! — вытаращила я глаза (в который раз за этот бесконечный день!) и запечатала ладонью рот одного очень говорливого эльфа, порывающегося вставить свои «пять копеек». — Это кто кому еще объяснять будет! Он, понимаешь, столько лет хвостом вертел и дамам сказки на ночь рассказывал! Пьеро на уши им вешал! А я крайняя, мне оправдываться? Нет уж! Равноправие в этом мире начнется с меня!
Замолчала, перевела дух, посмотрела на застывших мужчин и добавила:
— Но шпалы я оставлю вам! Ими очень удобно бить себя по голове и грызть от неудовлетворенности!
Развернулась и пошла к костру под дружный выдох:
— Женщина!!!
— И горжусь этим! — вякнула последним словом. Пристала к няне: — Ты меня любишь?
— Есть сомнения? — Ар'Инна сунула мне чашку с густым варевом. — Чего ты хочешь от старой няни, ребенок?
— Грудь! — рискнул здоровьем Лелик и в момент схлопотал ложкой в лоб.
— Это вместо добавки, — ласково улыбнулась шмырг. — Если мало, то я потом тебя грудью покормлю. Его, — ткнула в сторону паоса.
Къяффу побурел и смылся. Лелик побелел и остался. Просто уйти не смог. Воображение, скорей всего, было хорошее и мешало ногам двигаться. Бывает. Кто-то благоразумно бежит от опасности, а кто-то цепенеет и встречает опасность лицом, рождая легенды.
— Не отвлекайся на мелочи, — посоветовала я няне.
— Хм-м-м, — обиделся Лелигриэль непонятно на что и ушел.
— Ар'Инна, ты сможешь вернуть меня в город? — поинтересовалась я между делом.
— И что ты там забыла? — в свою очередь спросила шмырг и посмотрела на меня испытующе.
— Илостанский равелин, — вспомнила я название и преданно уставилась на немного обалдевшую няню.
— Весь?! — выговорила она спустя пару минут, когда разжались голосовые связки, видимо жестоко травмированные моим признанием.
— Нет, — открестилась я. — Упаси боже! Мне столько мужиков не надо. Только Мыр и Монь.
— Кто есть Мыр? — нахмурилась Ар'Инна.
— Тролль, — кратко отрапортовала я, отставляя в сторону пустую посуду и обнимая руками колени. — Мой тролль.
— Ты спятила, — поставила мне диагноз шмырг, присаживаясь рядом. — У тебя есть князь диэров, эльф вот приблудился, еще пара-тройка мужиков рядом с голодными глазами шастает, а тебе нужен тролль?
— Нужен, — уверенно заявила призналась я. — Я должна что-то сделать для его спасения.
— Угу, — кивнула няня. Глубокомысленно: — Сесть в соседнюю камеру, например… Или прямиком отправиться в гарем? Там тебя еще один пылкий мужик дожидается. Небось уже мозоли натер… на ногах, пока тебя разыскивал.
— Нет, — отвергла я обе перспективы. Они не показались мне больно заманчивыми. — Безвыходных положений не бывает!
— Бывают тупиковые, — согласилась со мной Ар'Инна. Помолчала и спросила: — А ты ему нужна?
— Не думаю, — покачала головой я. — Мы такие разные… Но почему-то каждый раз он приходит меня спасать. Сейчас моя очередь.
— Дура!!! — припечатала няня. Потарахтела шкурой, то сдуваясь, то надуваясь, словно автомобильная камера. Тяжело вздохнула. Надулась как сыч. Опять спустила воздух. Попрыгала резиновым мячиком и обобщила: — Но моя дура! Поэтому помогу, чем смогу — но завтра утром. Сегодня у тебя выходной и задумчивый день.
— Почему «задумчивый»? — полюбопытствовала я, страшно обрадованная вырванным с боем согласием.
— Есть время одуматься! — наставительно ответила шмырг. — Хотя… кому я говорю! — И махнула рукой.
День прошел в бесполезных попытках убедить меня отказаться от бредовой идеи всех членов нашей компании — да-да! Магриэль так старался, так старался!
И в моих ответных попытках убедить Маголика отозвать свое предложение. Матч закончился вничью. Все остались при своем: я — с мечтой о Мыре, Магриэль — с мечтой о долгой и счастливой жизни со мной. Бедный, несчастный, наивный эльф. Ничто так не красит злобную блондинку, как траурный наряд вдовы с наследством в придачу.
Я все же была девушкой честной и откровенно сообщила о возможном исходе неравной партии брюнету. Он задумался и отверг как несущественное. Сначала заявил, что, если это случится — значит, его рок, фатум. Потом — сказал, что когда я попаду на небеса, то буду беречь его пуще глаза. Угум. Правда, не уточнил — чьего. Так что у меня осталась пока надежда переубедить ушастого. Ради его же блага.
Когда стемнело, все стали устраиваться на ночлег, и тут снова возникла потасовка между Ладом и Магриэлем. Каждый хотел поработать моей некондиционной грелкой с неправильными функциями. И, кстати, никого абсолютно не волновало, что я была против.
Маголик надрывался:
— Она будет спать рядом со мной! Как моя будущая жена!
Лад не отставал и голосил в ответ:
— Ты сначала уговори ее, лопухастый, выйти за тебя!
Мужчины сошлись грудь в грудь, топорщили перышки и обменивались злобными взглядами.
— Ей со мной будет лучше! — самоуверенно заявлял эльф.
Я поморщилась. Утверждение смелое, но безосновательное! Но кто бы еще меня слушал? Они и себя-то не слышат!
— Это почему еще?!! — не уступал чертик. — У тебя же, окромя ушей, ничего нет!
Ну, если по чести — это он не прав! Я точно знаю — есть! Только вот использовать чужую наличность гм… не тянет.
— Хочешь сказать — твои рога и хвост важнее? — обиделся брюнет. — Вроде как сразу и характер видно, и последствия?!
Ой, какая прелесть! Никогда об этом не задумывалась. За рога подержаться и хвост открутить? Или — рога обломать и хвост выдернуть? Веселая перспектива… Хотя о чем это я?
— Не твое дело! — огрызнулся воинственно настроенный Лад.
— Дело, может, и не мое — а вот девушка моя! — нахально высказался Маголик и разозлил меня окончательно.
— Так! — рыкнула я. — Поскольку ни у кого из вас нет на меня сертификата собственности, то считаю себя полностью суверенной и неприкосновенной! Любые попытки аннексии буду рассматривать как интервенцию и карать репарацией и контрибуцией! Концессий не будет! А также буду репрессировать любые части ваших тел, потянувшиеся к моему суверенитету! Всем все ясно?
— Леля, не умничай, тебе это не идет! — вякнул Маголик. Я подарила ему смертоносный взгляд королевской кобры.
— Н-ну?! Усвоили? — повторила я.
— Не совсем, но смысл понятен, — признались понурившиеся спорщики и разошлись по разные стороны костра.
Потом ко мне шибко набивались ушастые братья по разуму под предлогом охраны от насекомых.
Но после моего замечания: «От запаха ваших портянок скорее я умру, чем они сдохнут!» — ушли спать в оппозицию к родственнику.
Последним заявился Къяффу с предложением своего панциря в качестве матраса. Я отвергла оное, даже не рассматривая. Под предлогом больной спины и развивающегося семимильными шагами артрита от сырости.
Няня заверила в абсолютной безопасности этого места и порекомендовала хорошо выспаться. Мы так устали, что охотно поверили.
Спустя какое-то время все угомонились и засопели. Я все так же сидела у костра и, глядя в огонь, размышляла о дальнейшей жизни.
Все казалось таким туманным и безрадостным, но удивительно правильным. Такой вот оксюморон.
— Почему ты сбежала? — Рядом возникла прозрачная проекция князя.
Ну вот! Принесла нелегкая наказание Господне! Можно подумать, Маголика было мало!
Надо отдать мне должное, я не подскочила на месте, не заорала благим матом и даже не послала его куда подальше жаргоном грузчиков, который даме как бы знать и не положено, но тем не менее я его знала и вдобавок проходила интенсивную языковую практику в этом мире.
Нет, я поступила сдержанно! Просто вытащила из костра горящую с одного конца ветку и швырнула в него, прошипев:
— Сколько можно! Оставьте меня в покое!
— Почему? — настойчиво повторил призрачный князь, напрочь проигнорировав пролетевшую сквозь него пылающую ветвь мира. От музыкального баритона у меня пошла вибрация в груди. Воистину волшебный голос у князя диэров, глубокий и проникновенный.
— Тебя слишком много, — призналась я, отчетливо понимая — сейчас придется говорить по душам! Физическое воздействие отпадает, остается только тактика выжженной земли — то есть выматывания и выкобенивания. Авось поймет, какое «сокровище» решил отхватить, да и отстанет.
— Это не причина, — одним махом отмел диэр мои объяснения, стоя столбом и требовательно уставившись мне в лицо.
— Тогда придумай сам, если такой умный, — зло буркнула я, потирая озябшие плечи. В голове занозой свербела мысль — может, слезно попросить за Мыра? Я — вот она, никто меня не крал, целая и невредимая болтаю с золотым тазиком, а тролля сунули в казематы ни за что ни про что. И тут же схватилась за сердце — а вдруг мне ихний князь наобещает чего угодно, а Мыра после моего обращения сразу удавят по-тихому, чтоб от конкурента избавиться?! А чего? Запросто! Какое там правосудие при абсолютной монархии? Шемякин суд, фикция одна.
Не-э, головой Мыра я рисковать не стану. Лучше его своими силами выручать. Надежнее. За что же его посадили на самом деле? Ну не верится мне, что Мырчик с шашкой на лихом коне наскоком брал гарем. Глупость же несусветная. Может, он и тролль, но уж точно не дебил!
А мой визави резко замолчал, словно к чему-то прислушивался, потом оттаял. Уселся в воздухе поудобнее, запустил руку в волосы, откинув голову назад. Еще немного подумал.
— Не могу, потому что совсем тебя не понимаю, — честно признался собеседник, блестя золотыми глазами.
— Ты не одинок, — пробормотала я. — Я сама себя не понимаю. Но это ничего не меняет. НЕТ! — на все вопросы, просьбы и приказы.
— Ты меня не любишь? — тут же извернулся хитрый змей.
— Ну-у ты загнул, — хмыкнула я. — Это только в романах любовь с первого взгляда и до последнего вздоха, загнутые штопором пальцы на ногах, недостаток кислорода и мурашки размером с колорадских жуков табунами. На деле все гораздо прозаичнее, безо всяких ужасов, страстей и обмороков. Симпатия, уважение и как следствие — эротическая составляющая. Наоборот — хотелось бы, но нереально.
— Неужели ты никогда не испытывала безоглядной страсти? — тихо спросил князь. — Я же видел, как ты смотрела на мое тело.
— И что? — удивилась я. — Меня всегда быстро останавливало видение скрюченных пальчиков, капающей из угла рта слюны и безумного взгляда. Как-то очень уж симптомы бешенства напоминает. Того, которое не лечится! Нет уж, если я и пойду на это — то с открытыми глазами и ясным разумом.
Князь воззрился на меня как на диво дивное и ухмыльнулся:
— Твердый расчет? А куда девать влечение?
Как будто я знаю! Я свое не ведаю куда пристроить, а ты мне еще и чужое нахрапом навязываешь. Сам заимел, сам избавляйся!
Меня вообще всегда умилял мужской шовинизм! «Мое! Отдайся! Я тебя возьму!» Кто ж тебе вот так за красивые глаза сразу даст?! Я, понимаешь, себя, драгоценную и любимую, кормила, растила, воспитывала, обеспечивала, годами холила и лелеяла, а тут нарисовался один такой Голохвастов сразу на все готовое и внаглую права предъявляет? Причем о каких-то своих обязанностях, заметьте, — полный молчок. Как бы и не существуют.
«Я подарю тебе звезду, любимая!» — как в мультфильме… и тут же кастрюля, стирка, уборка, дети, уроки, проблемы, а наш астронавт лежит на диване или сидит за компом и прокладывает пути в неведомые дали совместно с друзьями.
И попробуй этот светоч космической мысли за картошкой на рынок послать! Или, не приведи господи, в магазин. Ты ж ему потом по гроб жизни должна останешься! До конца дней не расплатишься. Хотя жареную картошечку он мигом схряпает под звуки стрельбищ, не отвлекаясь и не шибко озаботившись — поела ты или еще голодная… И в грязной рубашке на работу не пойдет — ему чистую и выглаженную подавай!
Так что арбайтен, милая, трудись от зари до зари не покладая рук — ведь я так тебя люблю… почти обожаю! И хочу видеть тебя аккуратной, красивой, не уставшей, яростной тигрицей в постели… ухоженной, чтоб друзья завидовали. В чистом доме с незаплеванным полом. А вторую пару туфелек тебе покупать совсем не обязательно, у тебя одни позапрошлогодние уже есть — хватит.
И цветы ни к чему — все равно потом выкидывать. Лучше я «Дьябло» на досуге прикуплю — гораздо нужнее и для хозяйства полезней.
График твоей работы строй так, как удобно мне.
Дети… ну, дорогая, если ты очень сильно настаиваешь, то на твое усмотрение. Так и быть… Заводи себе ляльку-кукленыша да и играйся себе на здоровье, если тебе скучно. Мне для тебя ничего не жаль. Главное, не забывай — в нашей семье, как почетный гражданин, больше всех ухода и внимания требую я.
И лишний лифчик — ненужная роскошь. Я тебя и такой, без лифчика люблю… пока…
— О чем задумалась? — прервал мои размышления надоеда.
— Об «янь», — ответила я. — Думаю, что янь начинается с последней буквы русского алфавита, но так раздулся, что пытается занять главенствующие позиции в отношениях. Видимо, это от недостатка мощностей.
— Ты о размерах? — смутился диэр.
— Кто о чем! — обвиняюще глянула на него. — А я об этике отношений! Это вы любите размером, а мы, женщины, — все больше душой, а уж потом — чем осталось!
Воцарилось молчание. Он, видимо, думал или измерял, а я уже вволю наразмышлялась о Мыре и о мире и вполне заслуженно отдыхала.
— Значит, не вернешься? — до чего-то дошел в своей гигантской работе мысли пресветлый князь.
— Куда? — не поняла я. — К тебе? Зачем? Чего я у тебя не видела? Все, что меня интересовало, ты уже показал — интриги не будет. И вообще, я не любопытная!
— Так уж и все? — прищурился собеседник. Обвел поднятыми вверх руками небо. — А если я покажу тебе весь мир?
— Во-во, — с удовольствием поддакнула я, по чуть-чуть подкладывая дрова в костер. — Как я и думала. Я тебе покажу… на выбор: весь мир, небо в алмазах, звездочки из глаз, а заканчивается это традиционным показом кухни, а в твоем случае — куда хуже! Гарема. Вот уж точно мечта всей жизни — просидеть ее под замком в элитной тюрьме и шелковом наморднике среди тупых куриц и обнаглевших евнухов! Ой, стражников за дверью забыла! Ай, благодетель, ох, удружил! Чтоб тебе такие мечты на своем горбу претворять!
По-моему, диэр немножко разозлился. У рыжика гневно раздулись ноздри, на скулах загуляли желваки, руки судорожно то сжимались, то разжимались.
Однако какой нервный товарищ! Словно конь породистый. Колючку в круп ткнули — он и понесся, закусив удила.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он напрямую.
— Ничего, — пожала я плечами. — Поверь, ты чисто физически ничего не можешь мне дать из того, что я хочу.
— А что ты хочешь от мужчины вообще? Чего тебе не хватает? — загорелся собеседник.
— Уважения, верности, общности интересов, взаимной симпатии, безопасности, партнерства, возможности доверять, — загибала я пальцы. — Надежности, порядочности, любви… — Остановилась, подняла голову и посмотрела ему в призрачные глаза. — Ты так долго был одиноким, что забыл, как это — быть вдвоем!
— Леля, ты где-то умная, но здесь тупишь до невозможности, — широко улыбнулся собеседник, но глаз его улыбка не коснулась. — Я привык всегда получать желаемое, и ты не исключение. Если тебе хочется немного побегать от меня — на здоровье и для здоровья, но куда бы ни бежала — ты прибежишь ко мне!
Я уставилась на него в упор. Лучше бы, конечно, сквозь прорезь прицела автомата… и на душе гораздо спокойней. Но поскольку я лицо гражданское, тут уже имеем что имеем.
— Почему ты так смотришь? — поинтересовался князь.
— Потому что на наивного или тупого ты явно не тянешь, вот и пытаюсь найти скрытые дефекты, — призналась я, с ухмылкой прикусывая губу.
— Не выводи меня, Леля! — взревел царь всея гарема, вскидываясь. Он бы еще заржал «Иго-го-го!» и взмахнул копытами.
Опять скипетр оттягивает руку, держава под мышкой давит и корона уши натирает? Я почувствовала, что начинаю злиться не на шутку.
— А ты не пугай — пуганая! — раздухарилась вице-почетная жена и любимая фаворитка, или как там еще все это непотребство называют. — И не доставай. И так ворон кругом хватает, с двустволкой не отмашешься.
На душе было погано. Только костер своим безмолвным уютом ослаблял глухую тоску.
— Вредина! — рыкнул диэр. — Но все равно ты будешь моей! — И бесследно испарился.
— Только если тролль станет человеком! — рявкнула я в сердцах. Сама понимала: задираться с тупоголовым порфироносцем — дело зряшное. Но и смолчать не получилось. Грудь вздымалась, словно мне не хватало воздуха. Просто изнутри лезла огромная необъяснимая обида.
— Договорились, — донеслось до меня и поставило в тупик. Там я и пребывала в состоянии душевного угнетения, пока не заворочался брюнет.
— Кто здесь? — подал голос Магриэль. Голос, добавлю, до сих пор еще сорванный и хриплый. — С кем ты разговариваешь?
— Уже ни с кем, — успокоила его.
— А кто был? — Эльф сел как пьяный, с полуоткрытыми глазами нашаривая и обнажая меч. Тьфу, тоже мне… эльфийский городовой!
— Моя эротическая фантазия, — вздохнула я и пошла спать. Одинокая, но гордая. И почему все моральные принципы такие правильные, но после них так жестко и холодно? Наверное, чтобы долго не забывались?
Утро встретило меня теплом и дракой. Я проснулась под:
— Ш-ш-ш! Сейчас ее разбудишь!
И:
— Не ори, стучи молча!
Когда я села, потерла и разлепила глаза, мне предстала дивная картина. Представьте себе карусель. Только вместо центрального крутящегося столба — Къяффу, держащего в каждой лапке по мужику. Которые, кстати, спокойно не стояли, а пытались достать друг друга любыми конечностями. И ругались шепотом, предупреждая крикунов о возможности моего пробуждения в смурном настроении. Рядом с длинной ложкой в руке стояла няня и указывала всем, кто высовывался или громко митинговал, путь в светлое будущее, освещаемое искрами из глаз.
— Всем доброе утро, — проявила я вежливость. И меня услышали.
— Разбудили ребенка, поганцы! — вызверилась шмырг и наградила всех орденом почетной шишки, включая паоса.
— Что здесь происходит? — поинтересовалась я.
— Ничего! — прошипел Магриэль и попытался дать пинка Ладу.
— Оно и видно, — покладисто согласилась я. — И все же? — Вопрос я уже адресовала няне.
— Они тут в считалочку решили поиграть, — пожала плечами шмырг. — Раз-два-три-четыре-пять! С Лелей буду я сегодня спать!
— И кто вышел в финал? — Я начала постепенно звереть и быстро терять человеческие черты.
— Пока никто, — отозвалась нейтрально Ар'Инна. — Оба жульничают.
— А эти? — кивнула я на братьев.
— Эти подсуживают, — сдала их няня.
— В чью сторону? — полюбопытствовала я, оглядываясь в поисках чего-то тяжелого, ну в крайнем случае — острого.
— Непонятно, — проинформировала меня шмырг. — Выкрики с места: «Зачем вам это надо?» и «Ее держать дома опасно!» не классифицируются.
— Репутацию нужно оправдывать! — тяжело вздохнула я, беря дело в свои руки и пригребая обломок кактуса. — Сейчас будем учиться быть мышками и начнем тренироваться есть кактус!
— Леля, — нравоучительным тоном начал чертик. — Это не совсем мудрое решение проблемы!
— Безусловно! — согласилась я, обходя паоса по кругу. — Зато очень эффективное. Когда не можешь сидеть из-за иголок в организме, мысли о размножении не размножаются!
— Все равно я буду настаивать! — упрямился брюнет.
— Конечно! — ласково улыбнулась я. — Это все, что тебе останется. Сидеть ты уже не сможешь!
— Тебе не к лицу такое поведение! — попытался воздействовать на меня Лад.
— Зато к рукам! — поведала я ему. — И кстати, будете мне все должны за сеанс иглоукалывания в мягкие ткани! Беру только наличными!
— Фефя! — подал голос Къяффу. — Фафай лешим плафлему милным пусем!
— Давай! — Я сегодня была голубем мира и собиралась нагадить всем на головы. По мере скромных сил и возможностей. — Мирный путь — это путь, усыпанный телами мертвых врагов! К врагам я отношу всех покушающихся на мое тело и свободу. Следуя логическому выводу — нужно вас всех замочить! — Я вылила на драчунов воду из котелка. Ничего, что горячую, — главное, не простудятся!
Когда утихли пожелания мне долгой знакомой дороги по прямому твердому пути в темное место, я продолжила:
— Или скопытить!
И напинала всех по коленям. Иногда, правда, промахивалась.
— Как крайнее средство ликвидации крамольных мыслей — ухлопать!
И все получили кактусом по голове, а особо одаренные — по двум!
— А теперь, когда все поняли серьезность моих намерений, — мы будем говорить как взрослые люди. Быстро подняли что-нибудь вверх те, кто согласен остальное образование заменить спасением тролля!
Проголосовали «за» все, кроме Лада. Этот «воздержался».
— Откалываешься от коллектива? — примеряясь к его пятой точке, с нежной улыбкой поинтересовалась я.
— Ты сказала — «что-нибудь поднять», — оскалился чертик. — Я поднял. — И опустил глаза вниз.
Я тоже туда посмотрела. Потом еще раз посмотрела. Закусила губу и еще раз осмотрела предмет голосования. Подумала и пришла к выводу:
— Ты отказался!
— Почему? — вытаращился Лад, очевидно собиравшийся вогнать меня в краску.
Он же не догадывался, что у меня после экстремальной поездки и гарема на все выработался иммунитет!
— Потому что твой голос указывает вниз! — пояснила я. — Мы тебя вычеркиваем! — И попросила паоса: — Къяффу, отпусти их, пожалуйста!
— Офясь дласся нашнус! — возразил мне осьминогопаук.
— Не начнут, — заверила его я с победной довольной ухмылкой. Гордо: — У них только одна жизнь, и прожить они ее захотят вдали от меня!
— Можешь на это не рассчитывать! — вызверился брюнет.
— Это мы еще посмотрим! — вторил ему Лад.
— Смотрите! — покладисто согласилась я, но предупредила: — В противоположную от меня сторону! — И, в свою очередь, посмотрела далеко в тундру… ой, в море!
Магриэль, видимо, решил — наступило подходящее время для отдачи дебильного долга (кому б сие сомнительное удовольствие тихонько передарить?!), и давай покровительственно прессовать угнетенную думами барышню:
— И все же я настаиваю — Леля, выходи за меня замуж!
У меня возникло неодолимое желание полезть в бар за коньяком. Жаль только, ни бара, ни коньяка нету. Вспомнился эльфийский офис. Ей-богу, хочу надраться вдрызг и на бис показать врагам народа кузькину мать на пару с фикакусом! И пусть эльфы почувствуют себя гнобимой Америкой.
— Чего я там не видела? — вопросила я, отодвигаясь от источника неприятностей. Къяффу все же пока предусмотрительно не отпускал драчунов, придерживая распаленных выяснениями мужчин на расстоянии друг от друга, а главное — от меня.
— Выйдешь — покажу! — продолжал соблазнять меня эльф туманными перспективами под злобное сопение чертика.
— А если выйду, — начала я огрызаться, — то вы меня потом закроете в четырех стенах какого-нибудь замка в глубинке? Чтобы имидж благородному мужу не портила, потому как бомонд меня не примет?
Магриэль почти равнодушно пожал плечами.
— А чего ты хотела? Естественно… Ты даже не дворянка. Но и будь ты человеческой аристократкой, да хоть самой легендарной королевой Тирессией, для нас людские титулы — ничто. Но зато у тебя будет все… — Голос эльфа журчал монотонно и завораживающе.
Пока листоухий толкал выспреннюю речугу о великой мечте каждой домохозяйки законно спариться с ушастым натуралистом-испытателем, я пробовала себя успокоить: «Я не злюсь на дураков. Совсем не злюсь. Я их жалею. На обиженных Богом грех обижаться. Не сержусь… Не сержусь?! НЕ СЕРЖУСЬ?!! Черт, я взбесилась!!! Ненавижу эльфов!»
Тяжело сопя и полыхая алыми отблесками кровожадности, я вынырнула наружу, целеустремленная, как эльфийская стрела. Теперь ховайся кто может!
— Всё — это золотые цацки и золоченый намордник в стразиках? Кандалы с сапфирами? Ошейник с бриллиантами? Дорогущие шмотки, которые некуда надеть, потому что тебя в высшем обществе не принимают? Презрение всех поголовно эльфов, даже слуг? Небо в клеточку, костюм в полосочку?
Магриэль выразительно показал мимикой, что столь ничтожные доводы его светлостью не принимаются. Ню-ню… И зачем, спрашивается, зачем я его спасала?! Лучше бы своей рукой прикопала поглубже! Или поленом гада добила! Может, еще не поздно?
— А если я захочу развестись или начну протестовать, то вы меня, как истеричную викторианскую дамочку, в темной комнате с зашторенными окнами запрете? На хлебе и воде? На пару недель-месяцев-лет? Чтоб не волновать загустевшую женскую кровь и чтоб строптивая успокоилась — да, ухоносец природолюбивый? Так ты учти — я живой не сдамся!
Тут Магриэля спалили братцы-кролики. Они пооткрывали рты и в один голос спросили:
— Леля, а кто тебе рассказал, как у нас лечат истеричных человеческих жен? Это большой секрет и государственная тайна!
Для моего лучшего обзора паос повернулся братьями ко мне, так что выражение моего лица смертники видели воочию. Лично я бы, завидев такое в зеркале, сама от себя уже делала ноги. Но у листоухих из дерева не только лопухи шили, но и мозги. Кроме обычного удивления, на их рожицах ничего не высветилось.
Я горько усмехнулась:
— Сама догадалась. И вообще — в свое время хорошо учила историю!
Пока я стояла столбом и меня трясло мелкой дрожью от одной идеи попасть в эльфийский концлагерь, Магриэль расценил мои действия как добровольную сдачу противнику и решил закрепить успех. Ушастый «жених» напрягся и вырвался на свободу. Сюрприз! Я и сама не заметила, как он успел переместиться. Руки эльфа обняли мои плечи, и бархатистый голос интимно шепнул:
— Соглашайся, Леля! Я выделю тебе целую башню.
Дайте мне базуку! А лучше можно две?! Я потом верну, честно-честно!
— Пожизненно? — прошипела я сквозь стиснутые зубы, мысленно уговаривая себя не кусаться и не тащить в рот всякую немытую дрянь. Мало ли чего от этого завестись может!
— Я буду тебя иногда навещать! — ободрил меня добросердечный Магриэль, преданно заглядывая через плечо.
Скажите, люди добрые, зачем мужику шикарные волосы и красивые зеленые глаза? К чему роскошное тело, сила и ловкость, воинские навыки, долгожительство, магия, прочие заманухи, ЕСЛИ ОТСУТСТВУЮТ МОЗГИ?!
И тут меня закоротило, как проводок между клеммами под напряжением. Расплавило, заклинило напрочь, с синими искрами и ударом тока. Я развернулась лицом к ушастому гаду и завопила:
— Маголик! Ты! Ты!!! Петух! Кролик! Козел! Подлец! — Перевела дух и по новой: — Глаза б мои тебя не видели! Вместе с чертями и твоими ушастыми собратьями! Чтоб…
Закончить я не успела. На словах «глаза б мои тебя не видели» няня прищелкнула пальцами, и удивленный Магриэль со товарищи… пропал. Сгинул! Исчез, испарился!
Чертик продержался на пару секунд дольше, пытаясь громко возразить, но и ему возмущение не помогло.
Меня застал врасплох пустой пляж, няня и обескураженный Къяффу, который, забавно вывалив язык, рассматривал опустевшие лапки.
— Э-э-э… — растерянно проблеяла я, оглядываясь по сторонам. — Мм… А где все?
— Там, где ты не будешь их больше видеть, — равнодушно пожала плечами няня. Подытожила происходящее безобразие: — Твое душевное спокойствие для меня главное!
Осьминогопаук с уважением покосился на шмырга и бочком-бочком отошел в сторонку. Видимо, от греха подальше.
— Они хоть живы? — со вздохом безысходности поинтересовалась я, присаживаясь на корточки и начиная перебирать пальцами песок и хаотично чертить на нем волнистые линии. Ох уж мне эти женихи, маги и кудесники! Этак я скоро заикаться начну. И поседею!
— Относительно, — поведала мне Ар'Инна.
— Относительно чего? — осторожно спросила я, ожидая худшего. Грех на душу брать не хотелось, для того существуют другие, более интересные места.
— Относительно времени и пространства, — пояснила няня. Утешила: — Они сейчас у себя дома с родственниками разбираются. Так что если и живы, то ненадолго.
— А моя оплата? — расстроилась я. Напомнила тем, кто не в курсе нашей договоренности: — Магриэль мне еще кучу золота должен.
Хотя если честно — мне было настолько плохо, что даже воспоминаниями о золоте я подстегивала себя с трудом, как-то вяло и по привычке. Я, наверное, Маголику сама бы кучу золота дополнительно подарила, если бы всего того, что со мной здесь приключилось, никогда не было!
Кроме Мыра. Его не отдам. Это то светлое, что в моей памяти осталось.
— Закончишь свои дела и подашь на эльфика иск, — успокоила меня шмырг. — Тогда еще больше получишь… от его папы. — Хрюкнула: — Он тебе полказны подарит, только чтобы такого позорища в своей семье избежать!
— Мне следует обидеться? — надулась я, вставая и отряхивая руки.
— Тебе следует радоваться. — Къяффу, зайдя за кусты, оборотился в нормальный человеческий вид и теперь вернулся, свободно принимая участие в разговоре.
— Почему? — искренне удивилась я.
Къяффу-мужчина всегда воспринимался мной… экзотично, поэтому я позволила себе немножко полюбоваться пригожим зрелым красавцем. Он двигался та-ак интересно… словно гибкий и сильный индеец на тропе войны — бесшумно и быстро. Стремительно. Так сказать, новый Гойко Митич.
— Потому что, не став ни женой, ни вдовой — а князь вряд ли потерпит соперника! — ты получишь хорошее содержание, — вдумчиво объяснил паос, параллельно исследуя опустевший лагерь.
И что он там рассчитывал найти? Алмазные копи? Золото инков?
Я присмотрелась: мне показалось — паос магически затирает какие-то следы, причем делает это по возможности незаметно и осторожно. Во всяком случае, психическим припадком или нервными конвульсиями специфические сложные знаки, странные движения пальцев и кистей рук я бы называть не рискнула. Слишком хорошо скоординированы, да и порошок какой-то серебряный с ладоней струйкой сыплется.
Ладно, его мир — его проблемы! Будем считать, я глупая и не заметила!
— Звучит… заманчиво, — уныло признала я. Поразмыслила: — Только вот мне почему-то кажется — как бы мне не подавиться бесплатным сыром! Кое-кому проще притравить меня на каком-нибудь постоялом дворе, чем платить… А интуиция кричит, — подняла глаза на подстрекателей доморощенных, — что так оно и будет.
— Лучше пережевывай, — дружески посоветовал Къяффу. Он перестал обыскивать наш бивак и перевел разговор на другую тему: — Так что по поводу твоей безумной эскапады по спасению мира?
— Мыра, — педантично поправила я. Подошла к тюкам и достала серебряную флягу, куда с вечера няня залила охлажденный травяной отвар. Отхлебнула. — Сейчас пойдем. — Вспомнила важное: — И кто-то знает — фикакусы приманиваются на свист?
— На запах, — поведал мне паос и хитро подмигнул.
Няня вздохнула, постучала поварешкой по кактусу и послала нас… собирать вещи.
Спустя какое-то время мы стояли перед шмыргом в боевой готовности. Мы — это я, умытая и причесанная, и Къяффу с моими сумками. Манатки эльфов испарились вместе с хозяевами. Вещей Лада тоже не осталось.
— Ну, поехали! — сказала няня и взмахнула рукой.
Через мгновение мы стояли перед белокаменной громадиной и сверлили ее глазами. Лично от моего пламенного взора даже малейший камешек не откололся.
Удивительно, что отбыли мы утром, а прибыли вечером! Смещение часовых поясов?..
— Как-то тут всего много, — уныло заметила я.
Няня покосилась на меня и с поучительной интонацией рассказала:
— Когда-то это была магическая крепость, оплот последнего ордена диких диэров. Прадед князя вычистил это разбойное гнездо. Орден уж пять столетий как запрещен. Теперь здесь тюрьма особо строгого режима для политических преступников.
Мама!
На излучине реки мы узрели воочию необыкновенное сооружение. В этом месте на полуострове, как бы запирая реку на ключ, стояла могучая крепость в два высоких этажа — с толстыми каменными стенами, нетипичными для данной местности большими окнами, полукруглыми вверху. В этом порядке расстановки арочных окон было что-то от Древнего Рима и Колизея. Архитектура крепости тоже немножко странная — словно во все стороны растопырила белокаменные щупальца-лучи хищная звезда. Кажется, в военной терминологии такие лучи именуют бастионами, да?
Шипастая звезда нависала над местностью, раскорячив треугольники, как голодный осьминог в поисках добычи.
Мы подошли ближе, и я поняла: заставить кого-то жить в таком месте — форменное издевательство! Еще не наступил толком вечер, а уже туманная сырость заволокла крепость белой дымкой. А как же люди? То есть заключенные?
Я поежилась.
— И как ты собираешься брать крепость? — с примесью иронии поинтересовался паос. — Измором или по кирпичику разберешь?
— Няня, — позвала я. — А нельзя сразу внутрь попасть?
— Нельзя, — вздохнула Ар'Инна, забавно колыхая туловищем. — Место защищено от подобных вторжений. Это все же тюрьма. Негоже, чтобы все по пустякам туда-сюда шастали.
— Понятно, — грустно признала я ее правоту. — Тогда нужно подумать…
— Предлагаю «подумать» в теплом месте за чашкой грога, — покосился на меня Къяффу, явно сомневаясь в моих мыслительных способностях.
— Не возражаю, — согласилась я, и няня перенесла нас на улочки близлежащего городка.
— Давайте найдем приличную таверну, — внес разумное предложение паос. Не дожидаясь ответа, вскинул на плечо сумки и уверенно попер вперед. Мне оставалось только смотреть на его энергично удаляющуюся спину и тихо завидовать роскошной фирменной коже куртки, которая всегда с ним по первому желанию.
Мы двинулись за ним по узким, извивающимся по невысоким холмам улочкам.
Городок был так себе… Если по нашим меркам — поселок, по местным — полноценный крупный город. Одно-, иногда — двухэтажные дома с редкими окнами, составленными из большого количества стекол в белых деревянных рамах и мощными ставнями. Открытых дворов нет, одни глухие стены метра два с половиной. Вход в жилые здания выполнен однообразно — через укрепленную белую дверь.
Кое-где, видимо на центральных улицах — чисто выметенная, может быть, даже вымытая каменная мостовая; в остальных местах — плотно утоптанная светлая земля по типу глины. На ощупь добавлю, — ничуть не хуже каменной! Спеклась под жарким солнцем до твердости обожженного кирпича. Вдалеке над ровными квадратиками крыш виднеются какие-то высоченные башни. Они торчат над местечком, как городовые. Функции строений-башен непонятны. Религиозные, что ли? Пожарные?
Впрочем, мне сложно о том судить.
По какой-то непонятной причине людей на улице не было, словно их корова языком слизнула или все местные с перепугу попрятались. Не брехали собаки, не бегали кошки, не сидели бабушки на лавочках… Не то город, не то село будто повымерло. Страшновато как-то. Город-призрак. Должна же быть этому хоть какая-то причина?
Объяснение скоро нашлось. Кое-где нам попались приклеенные на стенах бумажные портреты дорогого князя с личиком из золота, в перевитых лентами венках из цветов померанца и роз. Внизу шли надписи опять-таки золотой вязью на непонятном языке.
Я тихонько спросила няню:
— У вас завтра выборы? Или это из разряда «его разыскивает милиция»?
Няня промолчала, зато откликнулся Къяффу:
— Тут написано: «Приветствуем горячо любимого и глубокоуважаемого диэра, да продлят высокие боги его благословенные дни…» И… — Он запнулся.
— И?
— Все. Больше ничего интересного.
Тьфу-тьфу-тьфу! Не хватало, чтобы принесла сюда нелегкая еще и рыжего!
Къяффу словно понял мои переживания:
— Не волнуйся! Это у них с позапрошлого лета болтается.
Я уже настроилась долго тащиться по этому белому безмолвию, но не успели мы пройти и ста метров, как Къяффу был сбит с ног клубком из двух тел, вылетевших из открытой двери одного из заведений с вывеской. Что за шум, а драки нету? Непорядок!
— Шушу, это ты? — страшно обрадовалась я, рассмотрев хорошо знакомый толстый хвост.
— Привет, Леля! — невозмутимо ответила змеелюдка, распутываясь и вставая. Потом она выудила из кучи незнакомого бесчувственного мужика и взвалила его себе на плечо. Улыбнулась все еще лежащему паосу: — Извините за такой напор. Дела требуют срочного вмешательства.
— Зачем тебе это? — раскрыла я широко глаза.
— Хочу показать, как нужно откладывать яйца, — любезно пояснила подруга, сдувая со лба прилипшую прядь. — Так что подожди меня внутри — я сейчас вернусь, пока этот венец природы не завял окончательно. Там, кстати, Эсме и Миримэ нервы успокаивают.
И уползла прочь с бессознательным телом. Интересно, после ее демонстрации мужик обретет или потеряет? Похоже, Къяффу мучил тот же сложный и противоречивый вопрос.
Няня посмотрела на нас двоих, застывших в глубоких раздумьях, и хмыкнула. Взойдя на крыльцо, твердой рукой открыла дверь.
Ну да, ну да… Из двери выскочил потрепанный гном без головного убора, вопя во все горло:
— Спасибо Демиургам, ушел нетронутым! — И с дробным топотом умелся в неизвестном направлении.
— Весело у них, — вздохнул паос, отодвинул няню и попытался войти. Именно что попытался! Первая попытка прошла неудачно: в него попал полураздетый эльф и уложил на отдых.
Я спряталась за дверь и потянула за собой грозного шмырга. Хоть няня и была местным Рембо, но все же…
Эльф поднял голову, окинул нас затуманенным взором, до чего-то додумался, подскочил и сбежал, попутно наступая на Къяффу и горлопаня:
— Мне сегодня уже всего хватило! И бабы меня тоже не привлекают!
— Ужас! — поделилась я с Ар'Инной. Отчасти жалея морально пострадавшего ушастика и с опаской поглядывая на человекообразного паоса. — Это на кого он теперь наметился?
Няня отчетливо указала в сторону лежащего на крыльце мужчину. Я поежилась и дружески посоветовала Къяффу:
— Не связывайся с чужими сомнительными эльфами — у нас своих целая куча!
Паос рыкнул, взмыл на ноги, отряхивая штаны от следов эльфийского забега, и сделал новую попытку прорваться внутрь заведения. Правда, ему опять не повезло…
В дверь вылетел мелкий гоблин с кадушкой, в которой росло что-то веселенько-зелененькое. Так что наличие гоблина я смогла определить только по присутствию конечностей. А так полностью сливался. Так вот, гоблин вторично снес дверью несчастного Къяффу и уложил на то же самое место. Оставив растение паосу (причем точно уместив оное на грудь пострадавшего), зеленый посетитель резво ускакал, что-то квакая о невоспитанности, распущенности и целибате.
— Тебе точно туда надо? — Дрогнувшей рукой Къяффу снял и отшвырнул подальше присвоенное озеленение. Попытался отползти в сторону, но не успел. Его догнал мужик неопознанной расы, в жутком рванье. Рукав щегольской алой шелковой рубашки полуоторван, длинная расшитая безрукавка, штаны и подол рубашки разделаны практически на ленточки…
Когда-то, видимо, мужчина был волосатым. Теперь у него по всему периметру шевелюры виднелись белесые проплешины, а остальной волосяной покров был заплетен мелкими негритянскими косичками и намазан рыбьим клеем. Этот запашок ни с чем не спутать!
— Женщина — это страшное оружие! — поведал он полегшему вновь паосу. И тут увидел нас… Ну, что сказать — рекорды Книги Гиннесса просто отдыхают! Такие прыжки в высоту и карабканье по отвесной стене радовали глаз.
— Может, зайдем с заднего хода? — настороженно спросила няня.
— Не получится! — Волосатик, хоть и лез наверх, но осмелился вступить с нами в диалог: — Там уже баррикада из тех, кто попытался перепить эту чешуйчатую шушеру! — Наябедничал: — А она жульничала!
— Почему? — поинтересовалась я, соображая — может ли загадочная «шушера» быть славной Шушу.
— Потому что у нее имеется дополнительный резервуар, замаскированный под хвост! — поделился своим наблюдением волосатик, уже добираясь до крыши и исчезая.
— Нужно спасти от этих разнузданных чудовищ твоих подруг! — Къяффу ни с того ни с сего вознамерился стать героем. И какая курица, спрашивается, его под хвост клюнула? Особенно с учетом того, что хвоста-то как раз у паосов и нет.
А вообще — правильно! Несколько раз полежал, отдохнул хорошенько — можно и за дело приниматься с новыми силами!
— Или спасти всех остальных от змеино-оркийской орды! — выдохнула я. Словно японский ниндзя, отчаянно занырнула внутрь с криком: — Девочки, чур, не стрелять мужиками! Это я, Леля!
А внутри нас встретили развалины Помпей и две довольные девушки, сидящие на стойке и чокающиеся гранеными стаканами, по всей видимости, с гномьим самогоном. Знаете, такой белый, мутный и похож на «Спотыкач» из картошки.
Все остальное пространство таверны было занято обломками мебели и аккуратными кучками посетителей, разложенными в шахматном порядке.
— Леля! — заорали подруги в хорошо поддатом состоянии. — Тебе штрафную! Ты отлынивала!
Мать честная! Это кто ж их подпоил?!
— Я не пью! — не согласилась я. — И вообще, вы уже хорошо погуляли. Дальше некуда.
— Это не мы! — радостно поведала мне покачивающаяся из стороны в сторону Эсме. — Это он разошелся! — И ткнула куда-то под стойку. — Выходи! Ты снова в законе!
Оттуда выполз помятый фикакус и счастливо взмахнул листиками. Скрежетнул по полу когтями и бросился мне на шею.
Я вовремя уклонилась от подобного бремени, и весь удар на себя принял идущий сзади Къяффу.
— Извини, — покаялась я, когда паоса снова положили и озеленили. — Своя шея дороже.
Из-за стойки выскочила фикакуса с черпаком, застрявшим между веток, и кинулась к супругу. Только непонятно для чего — то ли на подмогу, то ли добавить парочку оплеух…
— Это у тебя всегда так бурно встречи с друзьями проходят? — Кряхтя и постанывая, Къяффу поднимался с пола, ошарашенно озираясь.
— Нет, — улыбнулась я. Многозначительно: — По большей части…
Кажется, паос явного намека не понял.
— Это радует, — поделился со мной мужчина.
— Обычно они происходят гораздо жестче, — порадовала его я в свою очередь. Вспомнила ненормального диэра. — Иногда льется кровь и идет охота за Древними. Если ловим диэра, то сначала душим хвостом, потом оголяем…
— Жесть! — емко и информативно высказался паос. И передернулся.
— Какой интересный мужчина! Где ты его взяла? — полюбопытствовала орчанка, спрыгивая с барной стойки и обходя кругом оборотня.
— Я не брала, — призналась как на духу. — Всего лишь позаимствовала на время. У нас совместные интересы, подкрепленные некоторыми усилиями и небольшим шантажом. А так — все в порядке.
— Ну, это нормально! — пропела эльфийка. — Как же иначе хрупкая маленькая девушка может воздействовать на большого сильного мужчину, если только не настоять на своем… — Она спрыгнула, но угодила на чужую руку, неосторожно откинутую в сторону.
— Ой! ..! — эмоционально высказался обладатель руки.
— Вот видите! — обрадовалась Миримэ и покачнулась.
— Ой-ой-ой! — настойчивей простонал владелец оттаптываемой конечности. — …!!! И… чтоб …!
— Сла-абак! — обиделась эльфийка. — Всего-то час назад обещал носить меня на руках, а сейчас просто подержать не можешь!
— Девочки, — привлекла я к себе всеобщее внимание. — Мне снова нужна ваша помощь…
— Да пожалуйста! — с ходу расщедрилась Эсме. Усевшись за стойку, она тянула через соломинку какой-то пенный напиток и болтала ногами. Косички растрепались, ее замшевую безрукавку спереди украсили многочисленные порезы, прожоги и пятна, хотя юбка местами и уцелела. — После того как нас выперли из гарема за неподобающее поведение, везде такая маета и скука!
— И чем вы там занимались таким неподобающим? — Тут уже их приключениями заинтересовалась я.
— Тебя искали, — широко улыбнулась чуточку хмельная Эсме, облокачиваясь на паоса. — Просто мы использовали современные дедуктивные методы, которые почему-то не понравились смотрителям…
— Да-да! — поддакнула Миримэ, доползая до подруги и прислоняясь к Къяффу с другой стороны. — Они не понимают, не любят и не ценят прогресс!
— И в чем он выражался? — Я начала всерьез опасаться за целостность княжеского дворца вообще и гарема — в частности.
— Ну-у-у… — начали каяться девушки. — Мы искали тебя в сокровищнице, потому что тебя назвали «главной драгоценностью сезона»; на кухне все перевернули, потому что ты — «сладость князя»; в кладовой — из-за титула «свет очей». В погребе вели розыски «опьяняющей»… — Единодушно: — Мы исследовали все очень тщательно и пунктуально!
— Ешкин кот! Представляю себе… там, наверное, после вас Содом и Гоморра! — пробурчала я, хотя совсем не представляла.
— Мы так старательно тебя искали, — горестно всхлипнула чувствительная эльфийка. Ядовито: — Мы даже не обращали внимания на недостойных личностей, которые мешали нам на каждом шагу и вытаскивали из наших рук любые предметы, способные помочь в этом трудном и непростом деле!
— Да-да! — поддакнула орчанка. — Отобрали мелойское вино в хрустальной бутылке…
— Это ж целое состояние! — икнул паос.
— Она почти не разбилась! — эхом икнула Миримэ. — Всего-то раза три… ну, может, четыре… падала на пол. Потом розочкой от бутылки Эсме пришпилила к стенке подвала рога главного виночерпия, чтобы орал потише… А вино из остальных хрустальных сосудов мы только немного пригубили… чтобы убедиться в качестве твоего стола. Ик!
— Ужас! — закатил глаза Къяффу. — У вас, девушки, очень дорогостоящие привычки! И сколько ж вы «попробовали»?
— Не помню, — призналась орчанка. — Мы тару прятали.
— Да почитай, все, — сдала ее с потрохами эльфийка.
Мне поплохело.
— Понятно, — нервно закивала я, испуганно оглядываясь по сторонам в ожидании стражей правопорядка. — А где няня?
— Привет, подруги! — В таверну вломилась Шушу, сияя незамутненной гордостью победительницы. Осведомилась: — Не знаете, змеелюдки по деревьям лазают?
— Откуда ж нам знать! А что? — вытаращилась я.
— Тот мужик яйца захотел откладывать непременно на дереве и теперь сидит там и мне ничего показывать не хочет, — запечалилась Шушу. Сверкнула глазами с удлинившимся зрачком. — А я решила посоветоваться — лезть или нет. Вдруг это против нашей природы?
— Потрясти деревце не пробовала? — деловито осведомилась орчанка, закатывая рукава и демонстративно разминая руки.
Мне стало сразу до слез жалко — и мужика, и дерево.
— Только очень аккуратно, — предупредила природолюбивая эльфийка. — Не повреди ствол.
— А если свалится и яйца разобьет? — встревожилась змеелюдка. — Как я тогда увижу процесс? Снова кого-то отлавливать, уговаривать?!
— Хватит! — прикрикнула я. — Мы сейчас пойдем в другое место…
— Спасительница! — всхлипнули из-под стойки. — Благодетельница! Уведи этих прекрасных дев — я дам точный адрес конкурента!
— Это кто? — подпрыгнула я от неожиданности.
— Это хозяин, — хмыкнула орчанка. — Мы его в заложниках держим — чтобы выкупом оплатить причиненный ущерб.
— Ага, — кивнула я и полезла под стойку.
Там покоился надежно спеленатый кухонными полотенцами орк, смотревший на меня умоляющими глазами.
Я решила немного воспользоваться ситуацией:
— Что мне будет за освобождение заложника?
— Все! — заверил пленник. — А если уведешь этих чудов… чудесных дев, то гарантирую пожизненную скидку в моем заведении!
— Зама-анчиво, — призналась я. Но мне совсем не улыбалось гулять натощак.
— Только с условием, что они никогда больше здесь не появятся! — четко оговорил нюансы хозяин. — Даю слово Сирка!
— Угу, — задумалась я. Вернее, сделала вид, что задумалась.
— Стопроцентная скидка! — сладко искушал меня пленник, сверкая глазами.
— Хорошо! — хлопнула я ладонью по полу. — Давай сделаем так — я тебе оплачу ущерб и мы обещаем больше не буянить, но ты, в свою очередь, предоставишь нам комнаты на несколько дней, провиант, и если нужно будет — то кое-что из амуниции.
— Других вариантов от них избавиться нету? — указывая в сторону девушек, на всякий случай спросил хозяин. Уже, видимо, отчетливо понял: сегодня у него роковой день и созвучная поза.
— Нет, тут без вариантов. — Покачала головой. — Но я постараюсь компенсировать некоторые неудобства.
Я развязала хозяина под дружное ворчание подруг, и мы совместно вылезли из укрытия прямо под ноги к няне.
— Что, старый пень, опять на молоденьких потянуло? — вместо приветствия нахально заявила шмырг.
— Радость моя! — расцвел Сирк, потягиваясь всем телом, словно огромный кот. — И ты тут? Какими судьбами?
— Ветром надуло! — ответила Ар'Инна и широко улыбнулась. — Попутным!
Орк понятливо хрюкнул и не стал уточнять прогноз погоды на ближайшие дни. Вместо этого он застыл статуей скорби, разглядывая новый дизайн своей таверны и горестно вздыхая.
Я воспользовалась моментом и пошла копаться в сумке, выискивая самый маленький браслет под непрерывное ворчание паоса о молодости, глупости и пустотах в некоторых частях тела…
Ага. Уж кто бы говорил! Вода — тоже пустота, а у паоса костей нет по определению!
Хотя мой желудок охотно согласился с последним утверждением Къяффу и голодно заурчал.
Няня сразу оживилась, мигом подпрыгнула и вцепилась в Сирка, как клещ в собачье ухо:
— Насмотрелся? Давай на стол собирай, лось ленивый!
Орк почесал затылок и выродил, широко расставя кривые ноги и выразительно потирая большой и указательный пальцы:
— Не могу. Стимула нет.
— А как насчет такого, достаточно веского, на мой взгляд, материального стимула? Устраивает? — Я сунула ему под нос один из тонких браслетов с радужными камнями.
— Счас сделаем! — молниеносно отмер хозяин. Его лицо осветилось горячей любовью к постояльцам и небывалой доброжелательностью. Он прижал к сердцу побрякушку и радостно ускакал в сторону кухни с криком: — Живите сколько хотите, но не больше недели! Питание включено! Дебоши и пытки за отдельную плату!
— Везде все решают деньги, — вздохнула я, не зная — то ли смеяться, то ли плакать. Повернулась к подругам, наблюдающим действо округлившимися глазами, и попросила: — Пожалуйста, больше никаких безобразий без моей санкции. Тем более что, скорее всего, нам вскоре придется…
— И все же я советую подумать! — влез Къяффу. — Это чересчур опасное мероприятие. Да еще и ради тро…
— Или ты замолчишь сам, — строго пригрозила я, — или мне придется помочь, и тогда уже никто и никогда не услышит твоего мнения!
— Я еще писать умею, — намекнул паос. Это была с его стороны серьезная ошибка. Учту на будущее.
— Спасибо, — кивнула я. — Было бы чем. После того как я покажу тебе мастер-класс, тебе останется только практиковаться в передаче мыслей на расстоянии. — Многозначительно и с предвкушением в глазах: — И то не факт, что будет чем передавать.
— Ну, ты зверь! — восхитилась Шушу, зигзагом подползая к нам и протягивая руку Къяффу. — Давай знакомиться, жертва коварного женского произвола, меня зовут Шушу.
Я пропустила мимо своих ушей дальнейшую часть ознакомительной церемонии, потому что из кухни показался орк и замахал нам рукой, приглашая на обед.
Пищеблок, к преогромному нашему счастью, почти не пострадал, и мы, усталые и довольные, уселись за овальным каменным столом и откушали то, что нам орк послал.
Ничего так послал. Приемлемо. Еда была незамысловатая, но сытная и вкусная.
Я лично так разнервничалась, что уничтожала провизию, не особо вникая, что ем.
После насыщения умиротворенная орчанка отвалилась от стола и вопросительно воззрилась на бывшую звезду гарема:
— Сознавайся, Леля, какой подвиг ты на этот раз решила совершить?
— Ничего особенного. Мне всего лишь нужно проникнуть в Илостанский равелин и спасти одного челове… почти человека, — максимально доходчиво и вполне искренне призналась я, после чего девочки на пару минут утратили дар речи.
Потом они полезли дружно щупать мне лоб и начали невзначай интересоваться у няни — сколько раз за последнее время я ушибалась головой. Причем спросили ту раз пять.
И мы начали создавать план действий…
— Ты с ума сошла? — Первая реакция на мое предложение.
Спустя час и два литра пива…
— А все же какое-то рациональное зерно в этой авантюре есть! — высказалась эльфийка.
— Ты че, курица! — возмутилась орчанка. — Если тут и есть зерно, то размером с хорошего поросенка! И жрать его придется нам!
Спустя два часа, пять литров эля и два сломанных стула…
— Уговорила, речистая! — потягиваясь, откинулась на спинку оставшейся в трактире целой мебели Шушу.
Все с ней молча согласились, показали мне знаки одобрения кулаками и отбыли на заслуженный отдых. Я сгоняла в темную мыльню и ополоснулась чуть теплой водой. Завернувшись в мягкую простыню и не утруждаясь долгим одеванием, проскочила в потемках в постель. Как хорошо!
Ночью мне снились объятия и поцелуи. Что-то невероятно приятное, но абстрактное.
Утром меня разбудила надутая от значимости своей необходимости няня и попыталась еще раз уговорить не ходить в тюрьму.
— Дитятко мое, — заявила она, — чего ты там забыла?! Если уж тебе так приглянулся тролль, то давай отловим свободного!
— Мне нужен Мыр! — твердо настояла я на своем и пошла приводить себя в порядок, завороженно разглядывая в зеркале припухшие и зацелованные губы. Хорошо, что никто не заметил. Пришлось наносить помаду и покрывать сверху блеском.
Я вспомнила собственнические, довольные интонации голоса князя и чуть не лопнула от злости. Чтоб его, это волшебство диэров!
Через некоторое время, хорошо заправившись плотным завтраком, мы прошли сквозь оживленный южный город. Потом веселой компанией спустились вниз до излучины реки, дотопали до укреплений равелина, где разделились. Няню поставили караулить на шухере с вещами, мы с Къяффу засели в засаде в ближайших кустах, а девочки отправились отвлекать внимание.
Отвлечение стражи происходило следующим образом. Девочки твердым шагом и походкой от бедра приблизились к караулке около ворот и вежливо попросили:
— Молодые-интересные, а нельзя ли нам пообщаться с начальником Илостанского равелина?
— Никак нет, барышни! Нельзя! — сказали стражники со щитами и алебардами, сияя начищенной броней. Усатые вояки игриво подмигнули: — Идите, девочки, своей дорогой!
— Не можем! — трагически вздохнула Шушу и разлеглась бревном перед воротами. Скорбно призналась: — Увы, наша дорога лежит через ваш равелин.
— Безобразие! — возмутился начальник караула и пошел убирать неподотчетное имущество. Обратно он прилетел гораздо быстрее, отфутболенный хвостом змеелюдки, на который он так неосторожно наступил.
— …лапочки, — шипя сквозь зубы, чуть не выругался он, когда смог членораздельно выражать свои мысли и попутно разделил члены тела. Своего. — Шли бы вы подобру-поздорову!
— Не можем! — еще тяжелее вздохнула Эсме и полезла штурмовать ворота. — Все добро — там! А здоровье нам и так уже в гареме подпортили.
— Это хулиганство! — озверел начальник караула и послал одного из стражников отцепить орчанку от подотчетного имущества. Стражник не дошел, потому что был послан назад с ускорением. Шушу не дремала.
Караул на стенах насторожился и развернулся в сторону ворот.
— Дамы! — Начальник караула зверел на глазах. — У вас есть ровно пять минут, чтобы успеть!..
— Мужчина! — захлопала на него ресницами Миримэ, начиная раздеваться. — Я за это время только успею корсет расшнуровать! И вообще, спешка в этом деле приводит к травмам!
— Прекратите это бесчинство! — запаниковал начальник караула и попытался отобрать у ближайшего стражника плащ. Тот отдавать не хотел. Наоборот, с удовольствием пялился на стройное девичье тело.
Заинтригованные вояки на стенах начали незаметно покидать вверенные им участки крепости и потихоньку подтягиваться поближе к центру событий.
Но кто-то особо шустрый все же вызвал начальника равелина. Толстый дядечка с одышкой, пыхтя и сопя взобрался на стену и вопросил:
— Могу ли я вам чем-то помочь? — грозным оком окидывая подчиненных.
— Конечно! — расцвела улыбкой Шушу, вовремя реагируя на всяческие поползновения со стороны противника. — Мы пришли, чтобы просить у вас политического убежища!
— Это равелин, — ровным голосом сообщил ей главный по тюрьме и вонзил в нарушителей бестрепетный орлиный взор.
— Мы в курсе! — согласно кивнула Эсме, сидя сверху на воротах. — Мы по карте посмотрели и в таверне спросили, где лучше всего отдохнуть. Нас отправили сюда.
Пять минут молчания и всеобщее ошеломление. Бойцы заинтересовались и опять незаметно, по полшага двинули к источнику развлечений.
— Это тюрьма, — еще строже поведал главнюк и сдвинул лохматые брови дальше некуда. — Здесь сидят! — Притопнул ногой.
— Что, и полежать нельзя?! — ужаснулась эльфийка, переставая раздеваться.
Толпа зароптала:
— Лежи скока хочешь!
— Могу присоединиться!
— Девушка, не отвлекайтесь!
— Молчать! — рявкнул начальник равелина. Обвел рукой свое временное владение. — Это казематы!
— Да нам после княжеского гарема все отдыхом кажется! — беззаботно отмахнулась Шушу. — Главное — покой, двух-трехразовое питание и койка.
— Здесь сидят мужчины! — Босс уже не знал, как отвязаться от новых постояльцев.
— Да вы что! — обрадовалась орчанка. — Одинокие?
— Теоретически, — не мог погрешить против истины толстяк.
— Тогда мы к вам! — не сбавляя энтузиазма, тут же согласилась на заключение в равелине Эсме. — Где еще найдешь столько одиноких, оголодавших мужиков?!
— Только здесь! — согласилась стража. Вся, как один человек!
— Ты готова? — прошептал мне Къяффу, бдительно рассматривая нужный нам участок стены.
— Всегда! — поежилась я, но подвиг совершать все равно не отказалась.
Паос замерцал и перевоплотился. Еще раз окинул взглядом каменную кладку и плавно мимикрировал под нее. По виду прямо не отличишь — где Къяффу, а где стена, все сливается. Вот это спецназ!
— Ух ты! — вытаращила я глаза. — Ты еще и так можешь?
Къяффу закатил глаза и пригреб меня к себе лапками. Я не успела понять, что происходит, как паукообразное насекомое выплюнуло белую шелковую нить и стало быстро-быстро вращать меня в своих лапках, заматывая в кокон. В итоге, когда наружу осталось торчать только мое несчастное лицо, а все остальное скрылось под рядами шелка, верхний слой моей походной плащ-палатки паос умотал чем-то другим, выделяя секрецию из брюшка, и моя переноска стала по окрасу точно такой же, как сейчас Къяффу — в тон стены.
Я даже не успела пожаловаться на невежливое с собой обращение, как паук схватил меня передними лапками, дополнительно зажал жвалами, или как это у него называется, и поволок наверх. Прикрывая меня спиной, паос полез по отвесной стене к нужной (я надеюсь!) башне, где, по слухам, содержали очень опасных государственных преступников.
Но когда мы перевалили гребень стены, то прокатился какой-то странный гул, и все задрожало. Стража заволновалась и забегала.
— Это что? — поинтересовалась я в грудь Къяффу.
— Ш-ш-ш! — проворчал осьминогопаук и прыгнул на башню.
— Мама! — прошептала я. — Мы уже или еще?..
— Ващще! — фыркнул паос, взбираясь к ближайшей бойнице. Вдруг он остановился, принюхался и изменил направление. Мы обползли башню вокруг и, высадив стекло с решеткой (Къяффу на них плюнул — и стекла с железом просто не стало!), влезли в отверстие.
Къяффу по нахалке плюнул опять… на мое убежище, и кокон сам собой распался за пару секунд. Я поднялась, отряхиваясь.
— На меня, конечно, плевали, — сообщила я подельнику, — но как-то больше фигурально. В первый раз так явно чувствую истинное отношение к себе.
Паос понятливо хмыкнул, а я занялась делом.
Поскольку я в первый (и даст бог — в последний!) раз оказалась в тюрьме, то с любопытством огляделась вокруг. Безобразие! Где сырые стены? Плесень и мыши с крысами? Антисанитария и вонь?
Цепи, правда, присутствовали. И в цепях висел… Мыр!
— Мыр!!! — Я отлепилась от Къяффу и поскакала обниматься. Хотя, честно говоря, моему появлению как-то не больно и обрадовались.
Во-первых, тролль совсем не выглядел изможденным или угнетенным. Сердитым — да! Жутко. Но не подавленным заключением под стражу. Во-вторых, он был каким-то запыхавшимся, что ли… Могучая грудная клетка ходила ходуном, как после длительного забега или при поднятии тяжестей, по лбу и вискам бежал пот.
А может, его так взволновал мой визит?
Башня тем временем начала трястись все интенсивнее.
У меня от радости «в зобу дыханье сперло». Я рванула к Мыру на всех парах и повисла на его шее, пообещав себе, что со всеми несоответствиями разберусь позднее.
— Мыр! Я так соскучилась!
— Я тоже, — смягчился мой друг, ласково поглаживая меня по спине. — Зачем ты здесь?
— О! — Я оторвалась от его груди и заглянула в лицо. — Ты уже выучил нормальный язык?
Тролль закатил глаза.
— Женщина! — рыкнул он. — Где были твои мозги, когда ты сюда лезла?
— Там же, где и твои! — обиделась я. — Когда ты сюда попал!..
И мы бы та-ак славно поругались… но тут начали крошиться стены и в наш весьма насыщенный эмоциями диалог встрял Къяффу:
— Бешим!
— Согласна! — живо отреагировала я. — Но тебе нужно к логопеду! Иногда ты выдаешь двусмысленности!
— Ш-ш-ш! — сказали оба мужчины.
Дальше начали действовать: Къяффу прицельно плевался на цепи, Мыр рывком их из стены выдергивал. Стены тряслись. Я визжала. Мысленно. Стены еще больше тряслись.
А потом мужчины решили, что пришла пора нас спасать.
Мне понравилась идея, но совсем не понравился сам процесс. Заматывать меня в паутину не стали — видимо, из соображений экономии расходного материала, или его в загашниках Къяффу не осталось… Может, сыграли роль еще какие-нибудь весомые мужские причины вести себя так или иначе. Абсолютно, на их взгляд, логичные.
Например, как у мужа моей подруги Лариски. Жена безумно устала, наработавшись по дому и ухаживая за маленьким ребенком. Уложив наследника спать, Лариса тоже ушла в спальню и провалилась в сон. Спустя какое-то время в дом заявился ее благоверный и начал спешно проверять: где же его половина?
Нашел. В темной спальне, под одеялом. Включил свет и спросил:
— Ты спишь?
Логично? Весьма. В темноте, в одиночестве, под одеялом усталая женщина может делать кучу вещей. В частности, убирать, стирать, блинчики печь или яичницу жарить. М-дя-я-я…
В общем, тролль схватил меня в охапку, пристроил на плече и велел держаться. У меня сразу возник актуальный вопрос, когда я рассматривала его поджарый тыл: «За что держаться?» Но мое мнение не учитывали. На мое робкое предложение:
— Можно я с Къяффу спасусь, а потом вы славой поделитесь? — Мыр рявкнул что-то нечленораздельное и полез в окно.
Я крепко зажмурилась и по дороге вспоминала все доступные в моей мозговой директории во всех имеющихся на хранении файлах любые молитвы, но кроме: «Помоги мне, боженька, я — честное слово, больше никогда…» — на ум ничего не приходило. Потому что дальше образовался пробел. Лакуна. Вакуум. Нет, не вакуум — трясущееся желе! Пудинг из мозгов с привкусом ужаса!
Тут меня тряхнуло сильнее и чем-то стукнуло по спине. Я приоткрыла один глаз и… заорала в голос от страха:
— МАМА!!!
А кто б не заорал? Когда вокруг все рушится, и не как в кино — в замедленной съемке, далеко и нестрашно, а по настоящему — быстро и больно.
— Я иду! — раздался трубный рев няни.
— …! — поблагодарил тролль. С немалым возмущением Къяффу: — Няня уже разнесла и внешнюю стену! — А это уже устное послание, адресованное лично мне: — Где ты откопала шмырга?
— Я н-н-не к-к-копала, — достучала я зубами. — О-он-на с-с-сам-ма!
— Ясно! — принял во внимание мой красноречивый ответ Мыр, продолжая нас каким-то чудом спасать.
— Я уже почти здесь! — отрапортовала Ар'Инна.
— Лучше бы мы были почти там! — прошипел тролль.
Я промолчала. Сказать было просто нечего и нечем. Во рту пересохло. Голос пропал. Мысли улетучились. Остался только инстинкт выживания, но и тот, судя по всему, скоро скопытится, хватит его ненадолго. Закрыла глаза.
Мы — то есть тролль с довеском, еще немного полазили, потом, судя по выбитому из моего организма воздуху, спрыгнули. Снова прыжок. И еще много, много раз.
Кроме спины и пятой точки, я почти ничего не видела. Меня мутило и болтало. Болтало и мутило…
Я опять решилась приоткрыть глаза, лишь для того чтобы узреть, как мы несемся вскачь на Къяффу прочь от рушащегося равелина, а за нами мячиком переростком прыгает няня.
— Что-то меня укачивает! — сдавленно поделилась я мироощущением.
И мы, тяжело дыша, остановились и слезли со спины паоса. Чумазый, усталый и запыленный тролль в зверски потертой и потрепанной жилетке на голое тело, грязная, как чушка, белокурая дама, вдалеке нас догоняет цементный мешок — няня и, как апофеоз всему, — сказочно испачканный паос. У него даже глаза были грязные!
— Зато живая! — шлепнул меня по заднице тролль и стащил с плеча. Вся компания, кроме меня, молча уставилась на обломки тюрьмы. Я смотреть на развалины немножко трусила.
Посадив рядом, тролль начал срочно воспитывать во мне совесть и сознательность:
— Это было безумие!
— Да! — немедленно согласилась я, прижимаясь к мощной зеленой груди и намертво вцепляясь в жилетку.
— Это безответственно! — продолжил Мыр, притискивая меня к себе.
— Да! — радовалась я жизни, как умела.
— Сумасбродство! — не останавливал он поток нравоучений.
А мне было все по барабану и до лампочки. Я хоть один раз в жизни совершила по-настоящему безумный и шальной поступок и теперь радовалась своей широкой натуре. Будет что вспомнить на старости лет.
— Безрассудство! — заливался курским соловьем Мыр на полянке.
Эйфория начала отступать, и на смену ей пришло раздражение.
— Ты повторяешься! — фыркнула я, все еще счастливая.
— А ты слушай! — внезапно заорал тролль. Приподнял меня и развернул в сторону острога. — И смотри, до чего доводят необдуманные поступки!
Да-а… Майн готт!!! От тюрьмы остались только две стены — да и те норовили обрушиться. Видимо, чтобы не отставать от коллектива.
— Сколько мусора!.. — Это все, на что меня в данный момент хватило.
— А как насчет всего остального? — съехидничал зеленый вредина.
— Остального — чего? — хлопнула я ресницами.
— Твоей подрывной деятельности, — усмехнулся тролль. Он сидел, привалившись спиной к боку Къяффу, и выглядел опустошенным.
— Это все я? — не поверила я ему. — Этого не может быть!
— Но это есть! — Меня еще раз повернули лицом в сторону разрухи и ткнули пальцем в разваленные останки былого военного могущества.
— Слушай, — отползла я назад и попыталась рассуждать внятно: — Я точно знаю, что ничего не подрывала и не разрушала.
В один голос:
— Значит, оно само?! — Сарказм из моих собеседников просто сочился. Нет, пузырился, как пузыри метана в болоте. Если начнут лопаться, мы помрем от вони.
— Само-само, — истово закивала я. — Честное банкирское, я…
— Молчи уж, чудо, — смилостивился Мыр, прижимая меня к себе.
Поуютнее устроил в объятиях и тихо спросил сам себя:
— И что мне с тобой делать?
— Покормить и спать уложить? — скромно высказала я предположение. С толикой лукавства: — Можно еще в баньке попарить… — Посмотрела на запыленную одежду и страшно поцарапанные по какой-то неведомой мне причине большие натруженные руки. Увидела выражение Мырова лица и пошла на попятную: — Но я не настаиваю…
— Чудо, — нежно повторил тролль и, кажется, поцеловал меня в макушку.
Не дожидаясь стражей правопорядка, мы с Мыром взобрались на Къяффу. По причине сильного стресса или усталости — точно не знаю, я надолго вырубилась. Когда очнулась — ничего не поменялось. Мы еще немного поскакали, допрыгали до леса и остановились на поляне. Мыр снял меня с Къяффу, поставил на землю, и тут меня настиг очень важный вопрос:
— А где Монь?
Зеленый немного замешкался с ответом, но все же сказал:
— Неподалеку. Он… немного помогал нам, когда мы бежали из тюрьмы. Пока ползли по стенам, Монь сделал так, чтобы крепость на нас не обвалилась. Скреплял камни и удерживал стены от обрушения. — Вздохнул: — Ни о чем спрашивай. Это сложно…
— Мы с ним встретимся? — расцвела я, понимая, как я все же по животинке сильно соскучилась.
— Дитё! — До нас доскакала няня, и тролль ловко ушел от ответа. — Ты в порядке?
— В полном! — отрапортовала я.
Шмырг помрачнела, сдулась и подошла к нам, грозно посматривая на зеленого великана, словно на врага всего трудового народа.
— Ар'Инна, а где девочки? — запоздало спохватилась я. Скорее всего, достаточно прочистились взболтанные в молочный коктейль мозги. — Они не пострадали?!
— Ушли на поиски новых приключений, прихватив по мужичку на дорогу. Сказали — боевые трофеи! — сообщила няня, стаскивая с шеи наши сумки с барахлом. Отчиталась по имуществу: — Я им выдала по браслету.
— Спасибо! — обрадовалась я. — Они мне ничего не передавали?
— Отчего же… передавали, — важно кивнула няня. — Та, которая с хвостом, сказала, чтобы ты ее в случае чего нашла — она всегда готова предложить свой хвост и разбить яйца. Та, которая «дочь степей», предложила ее тоже не терять. По ее словам — «в мире еще много невзятых ворот». А блондинка просто застеснялась и сказала, что замуж теперь точно не выйдет, такого адреналина никакой эльф не выдержит. К тому же у них не принято рушить замки, а ей сие дюже понравилось.
— Понятно, — протянула я, все еще радуясь хорошему завершению дела.
— Ну что, дитятко, — няня подошла и обвила меня руками, — давай прощаться?
— Почему? — Я обняла ее в ответ.
— У тебя теперь есть хороший защитник, — пояснила шмырг. Запечалилась: — Помощь старой няни тебе уже не требуется. А мне следует искать другое дитё… — Она шмыгнула носом. — Я к вам так привязываюсь!
И мы немного порыдали. Совсем чуть-чуть. С полчаса, наверное. Использовали весь запас носовых платков. В голове окончательно прояснилось, и я решила одним выстрелом убить двух зайцев: пристроить няню и сделать князю подлянку.
— Ар'Инна, — обратилась я к няне, — а что, если тебе взять на воспитание город? Столицу? Она не вырастет, не уйдет, и ты всегда будешь там нужна.
— И правда! — Шмырг приободрилась. — Меня ведь звали в стражу! А так я пойду еще выше!
Къяффу и Мыр скуксились, как пожиратели тонны лимонов.
— Спасибо, дитё! — Няня еще раз обняла меня. На прощанье шепнула на ухо совет: — Прежде чем что-либо решать — загляни на обратную сторону! — И — бумс! — испарилась. Вероятно, пошла самоутверждаться на пост главного защитника столицы. Какой все-таки сегодня продуктивный день!
Сразу после нее стал прощаться Къяффу.
— Уже уходишь? — расстроилась я, пожимая одну из восьми лап паоса.
— Увы. Села! — расплывчато объяснил осьминогопаук и галантно расшаркался.
— Если что… — начала говорить я, но тут мне рот зажала рука Мыра.
— Дай ему отдышаться, — посоветовал тролль.
— Мы-му-бу! — возмутилась я творимым произволом.
Рука разжалась.
— Я всего лишь хотела сказать: «Если что — не поминай лихом!» — надулась я.
— Я не стал рисковать, — сухо пояснил тролль. Погладил по плечу и дал указание: — Посиди тут пока…
И ушел в лес.
У меня образовалось время подумать.
А чего же я, собственно, от Мыра хочу? Если бы мне кто-то это мог сказать! Сама я явно неспособна.
Дружбы? Партнерства? Любви? Если подумать — два абсолютно генетически разных вида. Причем физиологически несовместимых. Почему же я так стремлюсь к нему? Затосковала. Если это и есть любовь-матушка, то у меня сильные проблемы с головой…
— Сейчас согреешься. — На поляну вышел Мыр с охапкой хвороста. За его плечом маячил довольный Монь.
Я чуть не прослезилась:
— Моя ты лапочка!
Пока мы с Монем лизались, теребили друг друга и сюсюкались, тролль привычно и сноровисто развел костер, потом смотался к роднику за водой и подвесил котелок.
Когда вода чуть нагрелась, взял тряпицу и начал протирать мне лицо и руки.
— Я и сама могу, — прошептала я, тая от заботы.
— Позволь мне, — так же тихо сказал тролль, продолжая неспешно смывать грязь и кровь.
Потом достал из внутреннего кармана флакончик из темного стекла:
— Быстрее заживет, — и начал аккуратно смазывать ароматическим маслом мои царапины, шепча какие-то слова на незнакомом языке. Ссадины прямо под его руками затягивались, покрываясь розовой тонкой кожицей.
На полянке стрекотали цикады. Нас окружали звуки вечернего леса. Я сидела на поваленном бревне и бинтовала Мыру ободранные руки, а перед тем смазала ранки и ссадины все тем же приятно пахнущим маслом. Над сорванными ногтями хотелось плакать. Вид окровавленных лунок без прочной ногтевой пластины — то еще зрелище. Я представила эту боль, и мне стало нехорошо.
— Ничего страшного, пройдет. — Мыр повернул голову и прикрыл глаза. Я присмотрелась: ну, и чем он отличается от людей?
Покачала головой — ничем. Такой же, из плоти и крови. Руки-ноги-голова. Пальцы на руках и ногах. Ум. Сердце. Чувство собственного достоинства. Разве что чуточку выпирают клыки и другая форма черепа и ушей? Кожа не белая, не черная, а зеленая? Но все человеческие расы тоже имеют отличия. И что? Это принципиально важно?
Передо мной не животное и не сказочное чудо-юдо, а обычный нормальный мужчина, который ранен и страдает.
Мыр стойко переносил экзекуцию, продолжая с улыбкой бормотать лечебный заговор и уютно растекаясь под моими пальцами.
Бережно обработав маслом руки и лицо, я вслед за этим занялась его спиной и ногами. Моя-то спина чудом не пострадала, зато его плечо и вообще вся правая сторона — просто ужас. Как будто палачи снимали кожу, стесано до мяса.
Мыр оперся на крепкий дуб и придремал. У наших ног лежал разноцветный Монь, пуская пузыри слюнявой мордой.
Тепло от костра, в котелке булькает похлебка, рядом шерстяной коврик и огромное доброе сердце в широкой груди — Монь. Мыр, твердый и теплый, словно скала, нагретая полуденным солнцем, пригреб меня левой рукой и не хочет отпускать даже во сне. Искры от костра вздымаются в темное небо…
Мне стало та-ак хорошо… по телу пробежала дрожь блаженного удовольствия. Словно натянулись невидимые нити, привязывая к этому необычному мужчине, притягивая и опутывая. Согревая. Обещая и маня…
— Мыр, я…
— Не надо, Леля, — попросил он, прижимая меня к себе. — Ты сейчас скажешь то, о чем в будущем можешь пожалеть. Ты все время забываешь, что я тролль.
— И что?.. — пробормотала я, млея под сильными руками. — Внешне — да, тролль, а внутренне — человек получше многих…
— Если бы ты знала, — пробормотал он. — Если бы только знала, моя… — И, наклонившись, легко провел вдоль лица рукой, не касаясь его.
Мои веки отяжелели, сознание поплыло. Расслабленное тело обмякло на руках тролля. На место реальности пришли красочные и… странные, я бы даже сказала — эротичные сны…
Мое зрение словно затуманилось, и на первый план вышла как бы душа Мыра. Я видела его сейчас не глазами — душой. В данный момент мы соприкасались душами…
Каким он был для меня? Не знаю, как описать… Я видела его обычным человеком. Высоким мужчиной с обнаженной душой, тянущейся ко мне. Не было ни клыков, ни зеленой кожи, хотя эти атрибуты меня и раньше не особо волновали. Только в качестве гендерной несовместимости.
Кому какая разница, что у мужчины, которого я любила, не так, как у других? У меня тоже все не так, как у других. Например, уже который день мозги набекрень. Но это же не делает меня изгоем?..
Всем своим духовно озябшим существом я чувствовала исходящее от него знакомое сердечное тепло. Купалась в лучах его любви ко мне и страстной нежности.
— Я… — разомкнула я губы, чтобы сказать ему все то, что скопилось на сердце и требовало выхода.
Ласковое прикосновение его пальцев к губам, как призыв к молчанию. Я подчинилась. Нет ничего приятнее следовать просьбе — не приказу, нет, — ласковой просьбе любимого человека. Мы еще успеем поговорить…
Если бы я тогда знала, как была права в своих намерениях.
То, что внешность Мыра претерпела какие-то изменения в пользу красоты, меня волновало мало. Я любила не его цвет волос или кожи, не разрез глаз, не форму носа или красивый мышечный рельеф — я полюбила самого Мыра, его душу. Моя душа стремилась слиться с его душой.
В моем сне обновленный Мыр аккуратно опустил меня наземь. Стянул кожаную безрукавку, оголяя безупречный торс, и лукаво, немного смущенно улыбнулся, протягивая ко мне руки:
— Я долго тебя ждал.
Включился выспавшийся внутренний голос и, почесываясь во всех местах, никак не в состоянии определить у себя затылок, заявил: «И кто в этом виноват? Ты типа ждал, а мы?.. Мог бы адрес указать, в конце концов… Упс, пардон. Хотя чего это я? Все равно туда и придете!»
Я посоветовала заткнуться этому надоеде и начала рассматривать своего любовника. В общем, оценить то, до чего я дофантазировалась во сне.
«Вот-вот! — сказала очнувшаяся половина сознания. — И посмотри, до чего тебя воздержание довело!»
Я пригляделась внимательнее и выяснила — это аномалия. Ага. Мыр-человек практически копировал князя диэров. Почти в ноль.
Такой же возмутительно, вызывающе красивый, рыжеволосый, с гордым поставом головы и породистым лицом. Разве можно перед таким устоять — со скулами, будто очерченными резцом гениального скульптора, с густой шевелюрой, косой саженью в плечах и озорными чертиками в глазах цвета меда? Просто сладкий грех в штанах!
Когда до меня дошло, кого я себе напредставляла по Фрейду, я обреченно махнула рукой и выпалила:
— Уйди, противный! Не порть мне секс!
— С чего бы? — вскинул четко очерченные брови Мыр-диэр.
— Э-э-э, — затруднилась я с ответом. — Видишь ли, когда желанный мужчина мутирует в неудавшегося мужа — это уже даже не патология. Это клиника!
— Люблю тебя, горюшко ты мое! — Мыр встал надо мной на колени и с горящими глазами приподнял замученную жизнью Лелю. Усадил на себя.
— «Также объект может хорошо воспринять поглаживание или одобрить пощипывание периметра», — пробурчала я, оглядывая, что мне предлагалось. Жутко захотелось взглянуть на «биссектрису». Может, у меня точно не все дома?
«Сейчас сделаю перекличку», — пообещала мне левая половина мозга и утекла вниз.
— Жизнь без тебя не мила, солнце мое жгучее! — Чуткие пальцы бережно снимали с меня поочередно каждый походный предмет туалета, а нежные губы порхали вслед за ними, одевая в иллюзорное покрывало мелких поцелуев.
Настойчивая потребность поучаствовать в этом любовном ритуале просто перла наружу танком и грозила свинтить все внутренние гайки у стыда. Стыд сопротивлялся до последнего и стойко держал оборону.
— Днем и ночью перед глазами стоишь, пламя мое неугасимое!..
Правая половина мозга растаяла от нежных слов и устремилась вслед за левой, норовя зацепить либидо и вытолкать его взашей наружу.
Я поняла, что попала в двойную ловушку: слова любви с трудом умещались в моей голове; грудь болезненно горела от поцелуев. Предательское тело изнывало от невыносимой жажды продолжения ласк в горизонтальном положении. Говорят, женщины в постели более сдержанные. Да где там! Наверное, я слабое звено! Я умираю от одного только вида этого мужчины без рубашки, в штанах на голое тело, а что же дальше будет? Он коснется меня рукой ниже талии — после чего я получу оргазм?
Либидо согласно закивало и пошло договариваться с оргазмом. Слава богу, ушло молча, не комментируя этапы договора.
Нет, во сне я хотела было слегка повозмущаться произволом и даже забилась раненой птицей в его руках, потому что никогда не была сторонницей секса на открытом воздухе, да еще и в лесу с муравьями, но на мои губы опустился сильный мужской палец, и мне сказали:
— Ш-ш-ш! — после чего прижали к себе еще теснее.
Мне было тепло и сказочно хорошо, поэтому я умолкла. Да и с чего волноваться? Это всего только сон!
«Надеяться никому не вредно!» — хмыкнула вторая половина сознания, отрываясь от удержания стыда в рамках нормы. Стыд снова заволновался и попытался улизнуть, чтобы воздействовать на либидо личным примером. Ему навстречу встал весь организм. И что примечательно — не только мой…
Мое сновидение (почему сновидение — да потому что в реальности такого не бывает!) дальше приобрело еще более заманчивые черты. Мыр вздернул меня наверх и поднял на руки, занося в откуда-то взявшийся на поляне шелковый ярко-оранжевый шатер, внутри которого все было устелено коврами и поверх них — шелковыми стегаными одеялами. Сбоку лежало отброшенное меховое покрывало-полость необычного голубовато-серого цвета. Высота и фактура меха вызывали впечатление близкого сходства с песцом. И я мимоходом подумала, что в чем-то это даже символично.
Раздалось тихое:
— Ты моя сладкая погибель! Мой разум с собой уносящая! — И он, подавшись вперед, поцеловал меня так, словно ему завтра не жить.
«Смотри как старается!» — всхлипнула романтическая часть натуры.
«Наверное, чего-то хочет!» — немедленно предположила деловая жилка.
«Известно — чего! — заверило их либидо, упорно проталкивая свою политику тесных отношений наружу. — Люди взрослые, со своими потребностями!»
«Как бы эти потребности, — включился во внутренний диалог рационализм, — не повлияли на способность к воспроизведению себе подобных!»
«А ну цыц! — заорала репродуктивная система. — Развели тут, понимаешь, саммит! Не дают использовать свободу личных отношений!»
И все на время примолкли.
А у меня мыслей в голове уже точно не осталось. Звонкая пустота. Потому что красивый мужчина с улыбкой скромника-искусителя устроил самое настоящее поклонение моему телу, вдумчивое, бережное, ласковое. С непонятной затаенной горчинкой и терпкостью разгорающейся страсти.
С мучительным сдавленным стоном:
— Люблю тебя, чудо неземное! Люблю! — он делал вещи просто невероятные. Меня поили вином в поцелуе, незнакомые душистые ягоды, мелкие и кисловатые, сами попадали мне в рот вместе со взбитыми сливками и медом.
У моего чувства вкуса, обоняния и осязания наступил праздник. Мороженое и экзотические фрукты жаркого юга, воздушные пирожные на пол-укуса, тепло и лед на коже… и ведь непонятно, где все это взял. Из воздуха, что ли?
Скорее всего — из воздуха. Сон как-никак. А в состоянии ухода от реальности все возможно. Мозг щедро одаривает уставшего человека сбывшимися желаниями.
Я пробовала невероятные сочетания, мой язык содрогался от наслаждения, а его язык… нет, что он вытворял своим языком… как девушка порядочная, я описывать просто стесняюсь, дабы не скатиться в пошлость. При одной только мысли — что будет дальше, я могла упасть в обморок или получить мгновенный оргазм.
Мне казалось, мужчину рвут напополам какие-то противоречивые чувства, но он или пел мне осанну с привкусом ядовито-сладкой ванили, или молчал. Скажите, как можно соединить воедино властность и нежность, беззащитную открытость и чисто мужскую мрачноватую замкнутость, непонятный страх, яростную сосредоточенность и глубокую уверенность?
Загадочный, весь сотканный из противоречий, мой партнер их успешно совмещал, сводя с ума непоследовательностью и страстной напористостью! Словно наша любовь как в последний раз, будто ему нужно обязательно доказать мне то, чего я не желаю знать и слушать. Как протест, преодоление, крик о помощи.
Призрачный любовник, казалось, знал все мои потаенные слабые места, каждый нерв, каждую жилочку. Одним только невесомым прикосновением к тыльной стороне коленки он заставлял меня тяжело дышать. После того как он лизнул мою шею, у меня сводило тело от острого желания обладания этим знакомым незнакомцем.
И плевать, что он похож или не похож на кого-то другого. Где-то там внутри, я во сне прекрасно знала: передо мной Мыр! — и доверяла ему беззаветно.
Сильный мужчина впервые взял меня в плен, я наслаждалась этим пленом, наверное, даже больше него. Ласки были ненавязчивыми, руки — большими и теплыми, надежными. Я лежала, упираясь лбом в мужское плечо, а руки сами тянулись обнять за талию, гладили мощную шею, проводили ногтями вдоль позвоночника.
Незнакомый Мыр был таким… гладким, с цельнолитыми сухими мышцами, мощным. Надежным — и это качество подкупало более всех. Мыр всегда был надежным, а теперь я это и в постели прочувствовала. И постепенно меня повлекло через каньон Неуверенности в долину Страсти. Пробираясь тропкой Ласки, я миновала скалы Возбуждения и форт Желания. Дикие индейцы иррациональных страхов сновали в сторонке, прячась вдалеке, и метали издали отравленные дротики. Но со мной был мой Мыр, и одно его присутствие ограждало меня от их атак.
Мы дрожали, словно находились голыми на морозе, но горячие руки, губы и легкая испарина на висках ясно указывала на совсем иную причину. Холодно не было, было жарко. Еще кружилась голова, так, что казалось — мы лежим неподвижно, врытые в землю, как столпы бытия, а вокруг нас кружится весь мир, вращается со страшной центростремительной силой, бросая в объятия друг друга.
Мы и сами не заметили, как стали целоваться, будто сумасшедшие. Когда он снял с меня все, включая белье, спросите — не знаю. Когда стянул с себя штаны — тоже как-то незаметно пролетело мимо.
Не дразните скромную блондинку сексом, а то она озвереет и докажет всем, что светлый цвет волос не показатель темперамента!
Я была голодной хищницей на шелковых одеялах в окружении дорогих мехов. Нежной. Ласковой. Страстной. Жаждуще-яростной. Все качества распаленной любовью женщины — все они были моими. Когда мы сплелись телами — не помню. Мы так хотели этого, оба, что это состояние представлялось в тот момент единственно правильным и возможным.
Его руки, словно живые оковы, пригвоздили меня к мощному телу. Сильные ноги ввинтились между моих, раздвигая в стороны. Мыр тяжело задышал, тесно прижимаясь лбом к моему лбу. Вскоре он отстранился и застыл ненадолго, распахнув полузакрытые до того глаза и пристально вглядываясь в мои. Не знаю, что он хотел там разглядеть, но, очевидно, все же получил ответ на свой незаданный вопрос, потому что мой партнер одарил крышесносительным поцелуем в последний раз, а затем сделал вперед движение бедрами, вызывая мое непроизвольное «ох!».
От одного этого движения я чуть не потеряла сознание. У меня перед глазами пронесся взрыв сверхновой. Будто внезапно открылся давно запертый шлюз, словно взяли и сняли кандалы табу на потребность в мужчине!
Он скользил во мне, молча, закусывая губу, чтобы удержаться от криков, а я… я молчать не смогла. Раскрасневшись и отчаянно стыдясь этих протяжных стонов, наполняющих лес звуками страсти, я от наслаждения кричала во весь голос. Как же это было сладко!
Боюсь, услышь меня тогда высокооплачиваемые французские актрисы, которые озвучивают в кино эротические сцены, — они с завистью прибежали бы брать уроки мастерства и отдали за них любые деньги. А рецепт прост как апельсин: любимый мужчина рядом. И тогда нет грязи и пошлости, исчезают запреты и условности — лишь звуки чистейшего наслаждения, того рода блаженства, которое может подарить лишь любимый.
Мой ночной Мыр, таинственный троллий принц перевоплощений и недомолвок, уносил меня на своих сильных руках в сияющую звездную даль. В его объятиях я чувствовала себя драгоценной, любимой, трепетно почитаемой. Нужной.
Под моими ладонями гулко билось сильное сердце мужчины — и я знала: вот моя опора, мой фундамент. Тот, кому можно довериться, и он никогда не предаст. Это была моя, если хотите, примитивная женская вера, религия, теософский тезис. Право на рай, на дальнейшее духовное развитие. Право на любовь.
Мы беспокоили лес всю ночь. Он познал меня, а я его множество раз. Мы сроднились с ним, склеились, стали единым целым. Мы стали как два слитка, которые за счет диффузии металлов соединились по краю.
Мне казалось, он отдал мне в ту ночь мое сердце. Преподнес на блюдечке, и его было так неожиданно много, оно настолько согревало душу, так ясно горело для меня, только для меня, что я просто терялась от ценности дара. Мне казалось, он ласкал не мои ноги, живот или грудь — он отдавал сердце. Мне даже хотелось плакать от неистовства его дара.
Больше всего я жалела, что это сон, — и оттого плакала тоже. Плакала счастливыми слезами несбыточного блаженства.
Потом райский сон сменился чернотой. Видимо, мой мозг восстал из руин и решил прекратить издевательство над всем организмом. В чем-то я его понимала. Но не оправдывала.
Первое, что мне бросилось в глаза при пробуждении, — это ярко-оранжевая крыша шатра надо мной…
— Что-то мне нехорошо, — попыталась я найти свои руки и протереть глаза.
Вместо этого мне радостно облизали лицо шершавым и слюнявым языком. Так добросовестно и страстно, что никакого пилинга не нужно.
Я чуть повернула голову и наткнулась взглядом на страшно довольную морду Моня, укачивающего меня в своих меховых лапках.
В трухе, которую я выдавала за мозг, забрезжила теория: я уснула прежде, чем Мыр расставил шатер (хотя откуда он взялся посреди леса?) и перенес меня туда (зачем-то сняв всю одежду, в шатре ее не было), и под лапами Моня у меня начались эротические фантазии от общей сильной неудовлетворенности. В этой части гипотезы мне стало особенно плохо. Я и Монь точно были несовместимы. Хотя… мне окончательно поплохело.
— Сдается мне, — печально сообщила я Моню, — у меня возникло несколько вопросов, которые требуют множества ответов. И я даже знаю, из кого эти ответы можно выбить.
Моню идея не понравилась. Он сердито гугукнул и еще плотнее завернул меня в одеяло, как в кокон.
— Если ты надеешься вылупить из меня бабочку, — фыркнула я, — то сильно ошибаешься. Сейчас из меня может вылупиться исключительно моль!
Монь сел на задние лапы, почесал правой передней повисшее ухо, крепко прижимая меня к груди. Немного подумал и все же решил взять поддержку зала. И принялся действовать, для начала запихав меня в свой безразмерный карман на животе.
— Монь, — позвала я, когда животное начало опускаться на все четыре лапы. — Ты меня так не донесешь! Потеряешь по дороге.
Монь гугукнул, признавая мою правоту, и вышел из шатра, придерживая передними лапами карман со мной, как цирковой медведь. На задних. Так же косолапя и переваливаясь.
— Давай скорее найдем Мыра, — попросила я, чувствуя подступающую тошноту. — Или достань меня отсюда!
Монь заволновался и еще сильнее прижал меня в кармане. Теперь я понимаю, как чувствует себя цыпленок табака. Мне до него осталась последняя стадия — потрошение.
— Мыр! — заорала я из последних сил. — Спаси меня, пожалуйста! Беру свой принцип — любви много не бывает — обратно! Бывает!
Слава богу, меня тут же выдернули из меховой жизнедавилки и поставили на землю.
— Ничего, что я немного не одета? — поинтересовалась я, тая от прикосновения сильных рук.
— Ничего — это пустое место, — хмыкнул Мыр, одной рукой придерживая норовящее сползти покрывало, а другой протягивая мне нечто вроде платья-кафтана тигровой расцветки, расшитого золотыми нитями по треугольному вырезу, широким рукавам и подолу.
— Спасибо! — обрадовалась я, пытаясь залезть в предложенное одеяние и не сильно при том светить своими прелестями.
Надо отдать должное Моню, он закрыл глаза лапой и поглядывал только правым глазом, и то не всегда. Мыр галантно придерживал одеяло, пока я путалась в рукавах, и делал вид, что у него вообще каждую минуту перед глазами переодеваются голые блондинки.
— Нам нужно поговорить, — твердо сказал он, когда я открыла рот, чтобы нелогично обвинить его в полном отсутствии мужского внимания. — Сейчас!
— О чем? — хлопнула я ресницами, забыв о куче скопившихся вопросов.
— О нас, — кратко ответил Мыр, обнимая меня за плечи и подталкивая к подушкам, рассыпанным около костра. И когда успел?
— Ладно, — покладисто кивнула я, усаживаясь и украдкой щупая подушки — вдруг надувные? Тогда понятно, откуда он их взял. Скорей всего, контрабандой пронес в заплечном мешке и всю ночь надувал.
Стоп! Его заплечный мешок остался в каземате у князя…
— О чем ты так напряженно думаешь, Леля? — полюбопытствовал Мыр, усаживаясь рядом.
— О том, откуда это все взялось, — честно призналась я, обводя рукой сказочную роскошь.
— Об этом мы тоже поговорим, — почему-то погрустнел тролль. — Если, конечно, я доживу до этого момента.
— Если ты хочешь дать мне от ворот поворот… — прищурилась я, ощущая угрозу своему хрупкому благополучию. — То сильно заблуждаешься! Между нами ничего измениться не может!
— Счастлив это слышать! — заверил меня довольный донельзя Мыр, расплываясь в довольной ухмылке. — Так вот, по поводу вчерашней ночи…
И в этот момент из воздуха соткалась безукоризненно красивая женщина, державшая за ухо лохматого подростка.
— Извините, что прерываю… — Поляну окутало мягкое золотистое сияние.
— А-а-а… — начал Мыр, у которого на физиономии было нацарапано неописуемое счастье наоборот.
К нам нечаянным ветром занесло прилично одетую по меркам моего мира леди из высшего руководящего звена. Серые туфли на шпильках, которыми она даже не касалась земли, паря в воздухе, роскошная фигура, облаченная в дорогущий фирменный брючный костюм. Модная прическа с асимметричной челкой и колорированием в диапазоне от платиново-белого до золотисто-медного оттенков, отличная косметика… Ну вот! А говорили «неприлично, неприлично»… Это кому как. По-моему, очень даже прилично!
— И тебя приветствую, князь Ладомир! — заявила дама, помахав свободной рукой. Обратилась ко мне: — Вы уж извините моего старшенького!
— Да ничего, — промямлила я, лихорадочно соображая.
Мрачный и весьма недовольный Мыр без особой охоты встал и склонился в низком почтительном поклоне. И тут до меня дошло!
— Ладомир, значит? — повернулась к «троллю». — Ты… ты… — Я была слишком потрясена, чтобы говорить. У меня внутри все просто перевернулось. По голове словно двинули обухом топора. Наверное, если бы он меня сейчас убил — и то было бы не так больно. Тот пожал могучими плечами и кинул укоризненный взгляд на даму:
— Спасибо тебе, Магрит! Ты мне очень помогла!
— Да не за что! — широко улыбнулась женщина. — Так я вам помешала?
— Не так чтобы очень… — Я вскочила на ноги и начала наступать на обманщика. Спросила с неприкрытой угрозой: — Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Хочу, — признался он, окутываясь дымкой и становясь князем диэров. В момент трансформации поменялся и Монь. Мой любимый пушистый гигант превратился в нечто коричнево-зеленое — не то личинку, не то червя, — которое тут же ушло в землю, просочившись в нее, словно капля дождя.
— Это кто? — хватаясь за сердце, подозрительно поинтересовалась я. Попутно решала сложную дилемму: сначала узнать — потом убить? Или хрен с ним, с любопытством, — чувство мести ценнее и дороже?!
Князь кинул на благовоспитанную даму предостерегающий взгляд, но она сделала вид, что не заметила.
— Это элементаль земли, — любезно улыбаясь, словно младшекласснице пояснила Магрит.
— Я не стыжусь Моня, он — часть моей души… — влез с пояснениями «Мыр».
— О как! — Я прищелкнула языком. — И если правильно помню, то бывают еще элементали огня, воды и… — Меня озарило: — Ладомир — Лад — Мыр — Домир… — Обманутые гордость и самолюбие взревели, потрясенно хватаясь за голову. — Это все ты!
Князь кивнул, слегка поклонившись.
— Ты всегда был рядом! — ткнула я пальцем в шелковую рубашку. — Ты никогда не выпускал меня из виду!
— Леля… — Диэр попытался избежать участи быть насаженным на вертел. — Я не мог иначе. Ты должна понять и не обижаться…
— МОЛЧАТЬ! — рявкнула я. Чуть не плача: — Как ты мог?! Ты мне еще будешь говорить, что я не должна обижаться?!! Ты?!!
— Леля… — Еще одна попытка самоубийства.
— Ты играл со мной, как кошка с мышкой! — продолжала я обвинять. — Ты заставил меня поверить Мыру! Ты допустил, чтобы я открыла сердце троллю, и сам надо мной смеялся? Скажи честно, было смешно?
— Ты сама… — снова кто-то открыл рот не по делу.
— Да! — рыкнула я. — Я сама! Своими руками отдала тебе сердце на блюдечке, предварительно снабдив бирочкой! Сама! Но не для того, чтобы ты сделал из него отбивную!
— Ничего, что я тут стою?.. — взлезла дама, возмущенно поглядывая то на меня, то на диэра.
— Да стойте себе на здоровье! — разрешила я, потирая ладонью трещавшую от новых сведений голову. — Может, еще на что-то полезное мне глаза откроете.
— Леля, — князь попытался перевести разговор на другую тему, — позволь представить тебе Демиурга этого мира — Магрит. Магрит — это моя жена Леля.
— Очень приятно! — рассеянно кивнула я в ответ на улыбку женщины. Повернулась к мужчине и злобно сообщила: — Не выдавай свои фантазии за действительность!
— Это не фантазии, — позволил себе улыбнуться диэр. Заверил: — Ты на самом деле моя жена. Мы завершили обряд. Ты позволила нанести на себя священное масло и выслушала заключительную клятву.
— Но я-то не клялась! — нахмурилась я, вспоминая его бормотание.
— А этого от женщины и не требуется, — самодовольно заверил меня будущий монах. — Ей лишь нужно выслушать.
— Ты мне не муж! — воспротивилась я, ища что-то полезное в хозяйстве. Пусть не гламурное, но увесистое и по руке.
— Муж, — спокойно кивнул он. — Наша брачная ночь свершилась!
— Это было изнасилование во сне, — сообщила ему я, вытаскивая из кучки около костра толстую валежину.
— Ты была согласна, — фыркнул он, не реагируя на мои вербальные и невербальные угрозы. — И не сопротивлялась.
— Это было моральное изнасилование, — поменяла я показания. — И подлог. Я думала, что ты — это не ты! Так что брак недействителен!
— Действителен! — припечатал диэр. — И тебе придется с этим смириться. Сейчас мы вернемся во дворец, где ты с надлежащим усердием примешь на себя обязанности княгини.
— Все что я могу принять, — рявкнула я, швыряя в него ветку, — это на грудь! Чтобы глаза мои тебя не видели!
— Твоя грудь мне нравится, — облизнулся мужчина, легко отводя летевшую в него деревяшку и превращая ее в золотую. — Могу тебя заверить, что эта часть твоего соблазнительного тела…
— А можно без подробностей? — влезла Магрит, затыкая уши сыну. — Все же тут дети!
— Замечательно! — рявкнула я, швыряя в Ладомира еще одну ветку. — Пусть смотрит, слушает и так не поступает! А то у него своих детей уже не будет!
— Это ненужные подробности, — поморщилась Демиург. — Не для детских ушей.
— Нужные, — возразила я, швыряя в князя шишкой и наблюдая, как она улетает в сторону веток, становясь драгоценным металлом. — Лучше пусть с детства знает, что кастраты не растут на грядках! Их создают обиженные женщины!
— Леля! — предостерегающе поднял ладонь диэр. — Ты ведешь себя вызывающе! Ты моя жена! Прекрати устраивать разборки на пустом месте!
Во мне полыхнуло злое веселье.
— Это тебе так хочется думать! — заявила я, с садистским удовольствием наклоняясь за тарелкой со сластями, стоявшей на покрывале около кострища, и предельно медленно и очень тщательно размазывая жирные липкие вкусности об его дорогущее, расшитое золотой нитью одеяние. — Если тебе не нравится пустое место, могу предложить использовать твою могилу! Будет не так уж и голо! Я даже возложу тебе в ноги букет из терновника и воткну в изголовье осиновый кол!
— Я бы все же хотела принести свои извинения! — влезла Магрит.
— Спасибо! — поблагодарила ее я. — Только мне бы сначала хотелось выяснить свои отношения с этим типом, а уж потом принимать извинения и все остальное!
— И как вы будете выяснять? — встрял в разговор задорный мальчуган, потихоньку освобождая пострадавшее ухо из материнских рук.
— Как в Manhunt-2! — ощерилась я.
— Ух ты! — обрадовался парень. — Не повезло ему! — Деловито уточнил: — А какой уровень?
— Для него — последний! — уверенно сказала я. И снова нацелилась пальцем на князя. — Ты, шмакодявка от природы, подло исковеркал мою жизнь!
— Как ты меня назвала?! — обиделся возвышающийся надо мной князь. Весело хмыкнул: — И потом, эту реплику ты должна говорить через лет тридцать совместной жизни, не раньше.
— Щас! — отреагировала я. — Лучше сделаем монтаж! — И энергично подвигала двумя пальцами, изображая ножницы. Окинула его негодующим взглядом, задержавшись на…
— Леля, ты же меня любишь? — поспешно спросил мужчина, поворачиваясь ко мне боком.
— Каждый может ошибаться! — Идея мне нравилась все больше и больше. Глаза мои горели все ярче и ярче. Внутри поселилась чистейшая, незамутненная ярость.
— А как же разбитое сердце? — Ладомир попытался сыграть на нежных чувствах.
Опасное заблуждение и серьезная ошибка. После всего, что со мной здесь случилось? Не тут-то было!
— Все в прошлом — я сделала генеральную уборку! — отрезала я, приседая и начиная на ощупь шариться в сумке.
— Мама, смотри! — восторженно заорал мальчишка. — Это впервые в нашем мире — убийство маникюрной пилочкой! Веселее было, только когда ты гоняла папу по дому эпилятором, обещая выдернуть ему все!
— Это семейные дела, сынок, — до багрового румянца смутилась Демиург, оттаскивая сына и начиная срочно восполнять пробелы воспитания.
— А как насчет слов, что я запал тебе в душу? — вкрадчиво поинтересовался красивый рыжеволосый диэр, медленно и осторожно протягивая ко мне руку, словно к взбесившемуся животному. Прелестно! Я в ауте!
Дама цвета блонди поспешно отшагнула в сторону.
— Ничего страшного! Я знаю один очень хороший способ, как тебя оттуда выкинуть: пинок в зад для ускорения — и вся недолга! И лети, птенчик, в другую форточку! — мстительно ответила я, пылая огнем неугасимой душевной боли и белой ярости.
— Лель, я тебя люблю! — запоздало и как-то неуверенно признался рослый Ладомир, внаглую используя крайнее средство успокоения разъяренных женщин, так сказать — «последний довод королей».
Дальше у профессионального ловеласа следует обычно замануха — «хочу жениться на тебе». Но эту стадию мы уже благополучно миновали не начав. Есть еще иные подвиды «люблю»: «мила ты мне», «жить без тебя не могу!» (Надеюсь, диэр до такого мелкого шантажа не опустится.). И снисходительное: «не дури, детка!» (К данному варианту проявления чувств все благополучно идет, а зря — я такое ненавижу и не прощаю.)
Я тихонько всхлипнула, разрываясь между горем и яростью. С ума сойти, это ж сколько запала, сколько вбухано времени и сил для удовлетворения основного инстинкта! Вру, основных: поиметь и поиграться с ничего не подозревающей жертвой. Да мне потраченных ныне диэром усилий за всю жизнь рабства потом не отработать!
Это пусть он так думает…
Мои гнев и ошеломление были так заметны, что вслед раздалось сомнительное:
— Лель, я люблю и буду верен тебе…
Опять шуточки шутишь?! Слишком поздно! Бобик сдох!
Зато родилась смертельная обида и отчаянное желание реванша.
— У каждого свои недостатки! — не попалась я в гнилые и липкие, усыпанные дешевыми блестками лжи и стразами лести диэрские сети.
— Прости меня! — неохотно выдавил златоглазый мужчина. Но если судить по чьей-то слишком довольной физиономии кота, обожравшегося птичками, — совести или раскаяния ни в одном глазу.
Ладно. Будем считать, это вполне ожидаемо.
Да вот только мне уже терять нечего. Сейчас будем с чувством огромного удовлетворения исправлять заблуждения — свои и чужие!
Я прокрутила в голове все приключения в этом мире и напрямую обратилась к Демиургу. Авось сработает пресловутая женская солидарность, и элегантная дама откроет мне правду?
— Скажите, а все, что с нами происходило в дороге и в городе диэров, — все было подстроено?
Демиург сочувственно покосилась сначала на самозваного мужа, потом на меня, но все же призналась:
— Да!
— И офис с эльфийкой и козлоножкой? Это было не по-настоящему?
— Да. — Магрит взмахнула рукой. Над землей замерцало призрачное зеркало, отразившее эльфийку и сатира и тут же показавшее их истинные обличья. Две прекрасные, практически неземной красоты женщины. — Это сводные сестры Ладомира.
Я сглотнула подступающий ком в горле и незаметно утерла слезы:
— И все, что с нами творилось потом? Тоже часть представления?
— Разумеется. — Демиург снисходительно усмехнулась.
В груди перестало хватать воздуха:
— И наши дальнейшие приключения, включая нападение людоедов?
— Чем вы недовольны, милочка, вам же захотелось романтических приключений? Мой сын с диэром ими вас обеспечили. Конечно, это была актерская импровизация!
Мой мозг и психика перешли в боевой режим:
— Эсме, Шушу, Миримэ? Эльфы — Лелик, Болик и Маголик?..
— Нет. Это случайные элементы игры, ничего не ведающие статисты. Но как они вписались в общую картину!
— Да ими вообще было манипулировать легче легкого, — влез мальчишка.
Я отмахнулась и продолжила расспросы:
— Кувырла? Орки? Тюремная стража?
— Да. Их отчасти посвятили в происходящее. — Еще одно постигшее меня разочарование. Бабуле я искренне симпатизировала.
В призрачном зеркале отразилась Кувырла, перевоплотившая в прелестную женщину лет тридцати.
— Родная тетя князя, — тепло улыбнулась Магрит. — Замечательная способность менять внешность и вживаться в нее. Она действительно верила, что она твоя гаремная наставница.
По моим щекам покатились крупные слезы, которые я не сумела скрыть. Сердце разрывалось от жгучей боли мегапредательства.
— Ты задействовал всю свою семью?!! — больше утверждая, чем спрашивая, прошептала я.
А диэр на свою голову попытался нагло влезть в нашу беседу:
— Ты же должна понимать, что после столетий женской лести и бесконечных интриг мне было трудно поверить в твою искренность…
Перед глазами будто взорвалась ядерная боеголовка в пару десятков мегатонн, в голове помутилось. Трясущиеся руки тянулись к тому, что потяжелее, в голове билась мысль: «Только бы не убить, Господи, только бы не убить!»
— И не верь дальше! — взбунтовалась я, уже всерьез просчитывая — хватит ли у меня сил задушить его голыми руками, чем стирать отпечатки пальцев и станут ли в суде считаться с показаниями свидетелей. Аффекта у меня сейчас было с избытком, просто распирало от адреналина… Можно задешево продавать желающим.
— Ты для меня единственная! — подольстился плут.
Словно ледяным ветром обдало!
Меня затрясло. Есть вещи, которые для женщины святое. Играть с таким — самоубийство! Спасибо Тебе, Боже, что вижу эту бездонную пропасть! И спасибо тебе, князь, что играешь так недостоверно! Гораздо хуже было бы наоборот — если бы моя романтическая часть смогла и захотела тебе поверить.
И больнее.
— Уже да! — саркастически осклабилась моя персона. Прошипела: — Прочим желающим в виде, потерявшем целостность, ты будешь не нужен, гарантирую!
— А тебе буду нужен? — Детский сад! Он действительно думает, что у меня мозги застряли в стадии зародыша?
Ну, все! У меня окончательно отказали тормоза.
— Нет! — отбрила я, найдя наконец сверток с украшениями. Зашвырнула ему под ноги. — Мне не нужно ни тебя, ни твоей лжи, ни твоих побрякушек — причем ни в целом виде, ни по частям!
— Это принадлежит тебе, — заверил меня князь. — Как моей…
Не прощу! Никогда не прощу!
— Если ты сейчас произнесешь это слово, то в дальнейшем будешь только мычать! — предупредила его я, гневно сверкая глазами. — И петь в хоре мальчиков!
— Не посмеешь! — Диэр сощурился, показывая истинную натуру.
— Это кто решил? — набычилась я. — Ты?
— ДА!!! — рявкнул Ладомир. Пришел в негодование: — Неблагодарная!
— Чего это?.. — У меня глаза на лоб полезли от такого резкого перехода. — За что я должна тебя благодарить?
— Я ради тебя даже памятник старинной архитектуры не пожалел! — ярился диэр. — Равелин простоял тысячи лет! А пришла вездесущая дева — и разнесла его по камешку! Слава Демиургам, я успел приказать вывести всех оттуда!
Я невольно посмотрела в указанную сторону. Развалин крепости сквозь деревья не углядела.
— Не перекладывай с больной головы на здоровую! — отрезала я. — Здание само начало рушиться!
— Естественно! — выпалил князь. — Когда ты туда притащилась с охранным амулетом на шее, так и начало рушиться!
— При чем здесь это? — опешила я, широко открывая глаза.
— При том! — насупился Ладомир. Пояснил: — Твоя побрякушка с абсолютной магической защитой вошла в резонанс со сторожевыми амулетами, скрытыми в равелине. Этот резонанс и привел к такому финалу.
— Сам виноват! — надулась я. — Нечего такое оружие направо и налево раздавать!
— Я не раздаю! — уже орал мужчина. — Я надел на свою жену охранный амулет, противопоставляющий любой направленной на тебя магии надежную защиту! — Неверяще покачал головой. — Кто ж знал, что ты додумаешься полезть взламывать равелин!
— Я полезла спасать своего друга! — завопила я. Дотянулась до камней, окружавших костер, и немного покидала в Ладомира. Камни почему-то быстро закончились, а куча золота увеличилась.
— Естественно! — не остался в долгу князь. — Ты сбежала с брачного ложа, чтобы повеситься на шею троллю!
— Ты, нимфозория туфелька! — взъярилась я. — Я сбежала, потому что пришел ты и сказал, что ты же меня ждешь! В тюрьме! И сам же помог мне оттуда сбежать! — Хлестко и с желанием предельно уязвить: — Тебе не кажется, что ты порядком заигрался, а?! До полной потери соображения!
— Ты хоть сама себя слышишь? — широко разулыбался Ладомир. — Просто задумайся над мотивами своих поступков!
Неровно пульсирующий в груди комок сердца сжался и забился с бешеной скоростью.
Как говорила незабвенная Скарлетт О'Хара? «Я подумаю об этом завтра»?.. Как бы не так! Я не подумаю об этом завтра! Я убью тебя сегодня!
— И учти! Являясь твоим мужем, я не обвиняю тебя… просто показываю подоплеку неразумных действий… — неслись дальше бесконечные снисходительные замечания.
У меня все волосы на теле встали дыбом.
Как кипятком облил, честное слово. Тоже мне, отец народов! Он к прислуге обращается или любовницу терпеливо просвещает? И это так называемая диэрская любовь?! Чур меня, чур! Пускай Бог от такого милует!
— И ты должна признать…
У меня снесло башню! Все! Ядерный выхлоп в атмосферу!
Я шагнула к нему, резким движением ладони стерла слезы, задрала голову и встретилась с диэром взглядом. И что удивительно, он смотрел на меня с теплым чувством… но там еще и тлел еле заметный огонек снисходительности.
Возможно, по своему мягкосердечию я бы могла поддаться на его чувство, будь оно искренним. Не уверена. Но я никогда не желала, чтобы до меня снисходили. Всегда стремилась быть равной.
— Ты меня любишь? — тихо спросила я, глядя в упор и не давая возможности отвести взгляд.
— Люблю, — ответил он, наклоняясь надо мной, но не прикасаясь. — Ты — все, что у меня есть, и не будет никого, кроме тебя.
— Громкие слова… Что это значит на самом деле? — продолжила я допрос. — Что значит «никого, кроме тебя»?
— Моя раса заключает только один брак, — объяснил он. — Один на всю жизнь и с одной женщиной. Не будет больше гаремов, любовниц и фавориток. Будем лишь ты и я. Навечно. Ты же хотела романтику?..
— Красиво, щедро, заманчиво, — криво ухмыльнулась я, ища в душе хоть какое-то чувство, позволяющее мне простить эту грандиозную мистификацию. И не нашла. — Значит, без меня ты станешь монахом?
— Да, — честно ответил мужчина, пристально вглядываясь в мои ясные очи. — Нет меня без тебя.
— И что ты можешь, что согласен отдать за это? — упрямо сжала я губы.
— Все, что хочешь, — взмахнул он рукой в сторону кучи золота. — Все к твоим услугам — золото, власть, развлечения. Твоя фигура — вторая после моей. Хочешь, я положу к твоим ногам весь этот мир?
— Золото, фигура, говоришь… — Стало горько и смешно. Не знаю даже, чего больше — смеха или горечи. — А мое доверие ты вернуть можешь? — Я вглядывалась в его душу. — Ты можешь вернуть мне веру в тебя? Или все для тебя ограничивается только легкодоступными материальными ценностями?
Ладомир молчал, видимо не зная, как снова соврать.
Я резко развернулась в сторону Демиурга и потребовала:
— Если вы все еще считаете себя обязанной, то срочно отправьте меня обратно домой! Немедленно! Пока я не лишила ваш дивный сказочный мир этого, — кивок в сторону обеспокоенного Ладомира, — почетного украшения!
Магрит извиняюще покосилась на князя и начала что-то плести пальцами.
— Не делай этого! — рванулся он к ней. — Не поступай так со мной!
— Ты проиграл, — вздохнула женщина, разводя руками. Смущенно признала: — Она выбрала свой мир — не тебя! Даже у Созидающих есть определенные правила…
— Леля! — метнулся он ко мне. — Не уходи! Не оставляй меня! Ты нужна мне! Ты моя жена! Я…
— «Я! Мне! Меня!» — грустно улыбнулась я и кивнула вопросительно глядящей на меня Магрит.
Та взмахнула рукой под отчаянный крик Ладомира…
Я стояла около входа в кафе в своем офисном костюме, сжимая в руке любимую сумочку. В голове туман. Странное чувство, будто пьяна, хотя я отлично помню, что не пила. Очумело тряхнула головой.
Вот дела! Причудится же такое, да еще на ночь глядя. Наверное, сегодня на солнце вспышка и магнитные бури. Мне примерещились целых два месяца иномирной жизни! Или не померещились? На всякий случай открыла сумочку — все на месте. И успокоительного в таблетках как не было, так и нет. Хмыкнула горько: нужно срочно исправлять это упущение.
Я вспомнила об оставленной на произвол официантов и администрации Лариске, обреченно вздохнула, развернулась на каблуках и вошла внутрь.
Все вокруг оставалось как обычно. Привычная атмосфера для данного заведения. Дразнящие обоняние запахи корицы, кофе, ванили и пирожных. Полумрак, искусственная прохлада, шепотки около стойки бара. Я в своем мире, в родной и привычной среде, мало того — попала в свое время, не потеряв здесь ни одной минутки.
Хорошо то, что хорошо кончается, верно? В душу должны вернуться мир, покой и всеобщая гармония. Как там?.. О! «Благоволение в человецех…».
Тогда почему такая боль в сердце?..
— Леля! — вскочила мне навстречу подруга. — Я уже волноваться начала. Извини меня, пожалуйста! Не стоило так на тебя давить… Но мне очень хочется, чтобы ты нашла любимого мужчину и была счастлива!
— И ты меня извини, — криво улыбнулась я, подзывая официанта, чтобы отплатить счет. — Мне надо быть сдержаннее. А то у меня выходит точно как в той латинской поговорке: «Lassata viris necdum satiate recessit» — то есть «ушла, утомленная мужчинами, но все еще не удовлетворенная».
Выслушав сентенцию на латыни, Лариска наморщила лоб.
— Вечно ты все усложняешь! Живи проще! — Обрадовала: — Мы уже расплатились, и я дала тому парню хорошие чаевые.
Я сильно пожалела, что вернулась в кафе. Зря. Лучше бы уехала. Сидела бы сейчас под одеялом в пушистой пижаме, пила красное вино из пузатого стеклянного бокала, заедая шоколадом личное горе.
Тем временем подруга окинула меня дотошно-оценивающим женским взором и уперлась «сканером» в район шеи. Удивленно заметила:
— Когда ты успела зайти в ювелирный?
Я растерялась и поискала глазами ближайшее зеркало. Таковое не обнаружилось.
Лара наклонилась ко мне поближе, дотрагиваясь пальцами.
— У тебя новые серьги и подвеска?! — Восхищенно затарахтела: — Какие необычные камни! Это искусственный минерал или полудрагоценный камень? Как называется и где купить? Я тоже себе хочу.
Бомм! — прогудел ближайший, церковный колокол. Сейчас этих типовых церквушек везде понастроили, в каждом микрорайоне. Вот и звонят.
Бомм! Динь-дон!.. А! Это что-то по телевизору идет.
Я оцепенела, заторможенно поднимая руку и нащупывая на цепочке знакомый «рог изобилия»… Неужели кулон князя? В глубине души поднялась волна ярости и неизбывной… тоски? Я зашипела от злости, как заправская гадюка. Как он посмел после всего? Как?!
— ЛАДОМИР! — рявкнула, пугая свою подругу и весь обслуживавший персонал. Попробовала сорвать ни в чем не повинный кулон, но потом передумала. Рука на него как-то не поднимается. Все-таки хоть что-то на память осталось… Еле удержала всхлип: — Ладомир… — Шепнула: — Как ты мог?..
— Я вернусь за тобой! — пронеслось легким ветром по залу, лаская жарким шепотом кожу, так что непонятно было — это говорит телевизор или прозвучал припев песни в музыкальном комплексе, что стоит в баре.
Я отвернулась к окну и шепнула стеклу:
— Прощай, Мыр…
— Я вернусь! — грохотало из динамиков.
— Я вернусь!!! — угрожающе неслось из телевизора. — Ты — моя!
— Никогда! — отвергла я его снова. — Никогда больше. Я буду готова к новому бою!
Мы с Лариской тихо вышли из кофейни и отправились каждая в свою сторону. Лариска в одну машину со мной садиться побоялась, сказала — выгляжу расстроенной и слегка невменяемой. Всю дорогу мне мерещились голоса, которые уговаривали меня простить, шептали сладкие слова искушения.
Но мне после приключений в тридевятом диэрском царстве все было нипочем. Даже глюки. Со словами: «Так, ребята. Я иду спать, а вы как хотите», — добралась до дома, одним махом выхлестала добрый стакан неразбавленного бурбона, закусила дорогой шоколадкой, которая показалась мне совершенно безвкусной, и, как была, одетая, рухнула спать.
Во сне я плакала, мне чудились золотистые отблески и крупная зеленая тень за окном. Она уговаривала отворить оконную раму и впустить, но когда я проснулась, то оказалось, что это всего лишь шумит гроза.
Вечер пятницы. Завтра суббота. Жизнь налаживается.
