Первым, что она увидела, войдя в гостиную, была корзина с цветами. Она стояла на диване, чудом не падая. Анна подошла, пытаясь понять, как цветы могли здесь оказаться, ведь дверь была заперта. Среди цветов она обнаружила записку:

«Заходил поблагодарить тебя за чудесный вечер. К сожалению, тебя не оказалось дома. У меня не получилось просунуть цветочки под дверь, но жаль было оставлять их на пороге, так что мне пришлось войти — извини!

Пламен.

P.S. Я, может быть, загляну вечером, если будут новости».

В душе Анны боролись возмущение и восхищение. Как он смог пробраться в дом? Она тщательно выбирала систему сигнализации, потратила на нее кучу денег, и в результате первый же, кто захотел пролезть в дом, сделал это. Она сердилась на него, была возмущена его вторжением, но, с другой стороны, нельзя было не признать, что повод был очень милым. Она еще раз посмотрела на цветы и… простила дарителя.

Потом она вспомнила, что он умеет управляться с микроволновой печью, и совсем успокоилась: «Конечно, он же агент Интерпола и умеет еще очень много такого, о чем я не имею ни малейшего представления».

И Анна пошла на кухню перекусить. О приходе молодого консультанта из магазина строительных материалов она совсем забыла. Когда раздался звонок, первая ее мысль была о Пламене. Она стремглав бросилась открывать, и Дино не ожидал, что дверь так внезапно распахнется и на пороге его будет встречать красавица с сияющими от счастья глазами. То есть, конечно, он еще в магазине заметил, насколько она красива, но сейчас перед ним была настоящая принцесса из сказки, которая дождалась наконец своего принца. Дино несколько смутился и непроизвольно оглянулся посмотреть, не стоит ли принц за его спиной. Дино был влюблен, и они с невестой как раз собирались пожениться в следующем месяце, так что завести сейчас роман, хоть бы даже и с принцессой… Конечно, слов нет, как она хороша, но он все же надеялся, что она нуждается в нем как в дизайнере.

Подобравшись, Дино вежливо поздоровался. Анна уже успела все вспомнить и, поборов секундное разочарование, пригласила молодого человека в дом. Дизайнер был наблюдательным юношей, и от него не укрылась перемена в настроении заказчицы. Он с облегчением понял, что она кого-то ждала. Но тут же удивился, почему она не назначила ему встречу на какой-нибудь другой день. Все это он успел подумать, ставя на пол тяжелый рюкзак. Заметив удивленный взгляд женщины, он пояснил:

— Здесь образцы краски и материалов. Я подумал, что лучше сразу прикинуть…

Теперь Анна смотрела на Дино с восхищением: она не ожидала, что тот так серьезно отнесется к ее заказу. Потом спросила:

— Вы голодны?

— Называйте меня на ты, а то мне как-то неловко. — Он смущенно улыбнулся. И, сглотнув слюну, произнес так же вежливо, как поздоровался: — Нет, я совершенно не голоден, я сыт. Совсем не хочу есть. Честное слово.

Анна недоверчиво покачала головой. Она всегда мечтала о младшем брате, о котором можно было бы заботиться. Она взяла Дино за руку и повела в кухню. Усадила за стол, поставив перед ним тарелку. Они дружно начали есть, и Анна с интересом могла наблюдать, каким зверским аппетитом отличаются сытые люди. Те, которые совершенно не голодны, ну просто совсем не хотят есть, честное слово! Под конец она вытащила из холодильника тарелку с пирожными. Дино вежливо отказался, но съел… все.

Когда они наконец вернулись в гостиную, юный дизайнер готов был перестроить для хозяйки весь дом. Или построить рядом новый. С энтузиазмом он принялся обмерять комнату, прикладывать к стенам какие-то досочки, тряпочки, повыглядывал во все окна, посидел во всех углах. Потом, довольно бормоча, начал что-то записывать в свой блокнот. Затем сказал:

— Мне нужно посмотреть, как будет ложиться на стены краска и как будет при этом выглядеть. Где я могу сделать пробы?

— А как ты будешь их делать?

— Сделаю несколько мазков. У меня семь вариантов, так что для этого нужен солидный кусок стены. Рискнешь?

— Конечно, можешь делать там, где тебе удобно. Ведь все будет переделываться, — великодушно махнула рукой Анна. — Да, и не думай, будто тебе придется все это делать одному. У меня договор с бригадой строителей, они только ждут того момента, когда я объясню им, чего хочу.

Дино радостно заулыбался. Ему было приятно работать с такой женщиной. Красивая, добрая. И отважная! Он открыл первую баночку и обмакнул кисть.

Несколько минут Анна наблюдала за его действиями. Дино клал краску с таким удовольствием, что невозможно было устоять перед соблазном. Она потребовала себе кисть и стала открывать все баночки подряд. Если мазки Дино отличались аккуратностью — он брал кистью ровно столько краски, сколько нужно, — то Анна не могла удержаться от того, чтобы, зачерпнув погуще, не нарисовать малярной кистью на стене светло-зелено-синего ежика или красного попугайчика. «Я все равно это все потом закрашу. Зато сейчас весело!» — любовалась она на зверюшек, все больше забавляясь. В какой-то момент с баночкой канареечно-желтой краски в руке она решила дотянуться как можно выше к потолку, чтобы нарисовать там солнышко. Результат превзошел все ожидания: банка опрокинулась, и половина ее содержимого оказалась не только на руках и одежде художницы, но на полу и даже на кресле. Охнув, Дино тут же бросился смывать растворителем пятна с ее рук, а потом отправил горе-мазилу в душ.

К счастью, размеры бедствия были не столь грандиозны, и Дино быстро уничтожил его следы на мебели и полу. Посмотрев на часы, он едва не вскрикнул. Через час он встречается с невестой! И неплохо бы успеть переодеться: не идти же на свидание в спецовке и с огромным рюкзаком, в котором погромыхивают банки с краской! Поэтому, в два счета собравшись и крикнув в сторону ванной: «Мне пора, я позвоню, до свидания!», Дино ринулся к выходу.

На крыльце он лицом к лицу столкнулся с мужчиной. Тот посмотрел на него с подозрением и, поздоровавшись в ответ на кивок юноши, продолжал стоять в дверях, не пропуская Дино на улицу — явно желал знать, кто он такой. Дино сообразил, что ситуация и впрямь наводит на нехорошие мысли: из дома выходит молодой человек с большим рюкзаком, хозяйки не видно. Однако времени у него было совсем в обрез, и он сказал первое, что пришло на ум:

— Анна в душе! Скоро выйдет. А я тороплюсь! Извините, я и так очень задержался. — И, решительно отодвинув в сторону изумленного мужчину, быстро сбежал с крыльца.

Пламен не стал его останавливать; он увидел, что хозяйка дома спускается по лестнице, и на секунду успокоился. Но только на секунду!

Анна неторопливо спускалась по ступенькам в банном халате и безмятежно улыбалась. При виде этой улыбки Пламен впал в настоящую ярость: что, черт возьми, происходит? У них такое важное дело, а она тут вытворяет непонятно что. Она должна ждать, когда он придет, а вместо этого неизвестно чем занимается с каким-то юнцом, младше ее лет на десять! О чем она думает? Она сейчас должна думать только о нем и их общем деле. То есть наоборот. В смысле, в другом порядке.

Даже под страхом смерти он не признался бы сейчас ни себе, ни кому-либо другому, что страшно ревнует. И продолжал стоять в дверях, распаляя себя мыслями о коварной безответственности всех женщин вообще и Анны в частности.

Анна дошла до последней ступеньки и тут только заметила Пламена. Как ни в чем не бывало, она радостно почти пропела, глядя на него с той же самой улыбкой, которая блуждала на ее губах, когда он ее увидел:

— Пла-амен! Я так рада, что ты пришел! — Она совсем не замечала его угрюмого выражения лица и вся светилась, ярче, чем ее желтый халат.

— Странно, что ты вспомнила о том, что я могу прийти, — неожиданно уязвленно отозвался Пламен.

— Почему? — Улыбка сбежала с ее лица.

— Вы тут, похоже, неплохо проводили время вдвоем! — Пламен сложил руки на груди. Он чувствовал, что говорит явно не то. Какую-то чушь, недостойную доблестного агента Интерпола. Но удержаться не мог.

— Да! Мы провели время с толком. И нам было очень весело, — подхватила Анна его воинственную интонацию. Она понимала, что ввязывается в какую-то ссору, хотя не могла понять, почему они ссорятся. Но тоже не могла удержаться.

— Еще бы вам не было весело! Могу себе представить! — Голос агента Пламена Радовича вдруг сорвался.

Анна фыркнула, так ее это насмешило.

— И перестань фыркать! Все очень серьезно! Ты недостаточно уделяешь внимания делу, тратишь время на посторонние вещи!

Пламен с ужасом обнаружил, что вся его былая выдержка куда-то испарилась и он просто не в состоянии говорить сейчас ни о какой работе: он должен высказать этой ветреной особе все, что он думает по поводу ее амурных похождений. Сначала ветеринар с носком, потом — этот молокосос с рюкзаком! Ну Димитрий-то ладно. Его он еще готов был вытерпеть. Тот был безобидным занудным растяпой, а вот этот шустрый паренек был просто возмутительно молод, нахален и притом симпатичен!

— Я тебе уже говорила, что мой дом — это не посторонняя вещь, а очень важная часть моей жизни. И если уж на то пошло, более важная, чем твое расследование, которое, кстати, не продвигается ни на шаг. — Происходящее начало Анну злить. С какой стати этот чужой, по сути, мужчина позволяет себе так разговаривать с ней! И главное — она совсем не понимает причину такого его поведения.

— Дом? При чем здесь дом? — взвился агент Интерпола. — Я прихожу к тебе поговорить о делах, а застаю здесь… — Он не договорил. — А ты… вообще в душе! — с почти детской обидой воскликнул он и тут же примолк, сам испугавшись своей непосредственности. Зато Анна внезапно поняла, что творится сейчас в его душе.

— Этот молодой человек — дизайнер, он будет обновлять интерьер гостиной! Я говорила тебе, что собираюсь ее переделать. Неужели ты не помнишь? А в душ я пошла, потому что уронила на себя банку с краской, — обрушила она на голову бедного агента свои мятежные октавы и почти спокойно закончила: — Войди наконец в дом и посмотри на стену.

Пламен сделал шаг и закрыл за собой дверь. Его глазам предстала дивная картина не то рая, не то детского сада: стена была сплошь разрисована многоцветными полосками, ежиками, зайчиками, бабочками и цветами. От изумления он не знал, что сказать. Тут только до него дошло, как глупо он себя вел. как идиот. Как влюбленный идиот. От стыда он закрыл лицо руками.

— Прости меня, — глухо проговорил он. — Я не знаю, что на меня нашло. — Пламен врал. Он прекрасно знал, что именно на него нашло. Это была ревность, жгучая ревность, от которой мутится рассудок. Но он попытался срочно реанимировать в себе агента Интерпола и с прежней горячностью набросился на нее: — Я беспокоюсь о тебе, я только что получил новые сведения, которые касаются тебя, и…

— Я понимаю, — прервав его, тихо заговорила Анна. — Но запомни: ты не имеешь права разговаривать со мной в подобном тоне, что бы ни произошло.

Я не виновата в том, что ты… за меня волнуешься. — Она чуть было не сказала «меня ревнуешь», но вовремя прикусила язык. — Ты устроил мне сцену, как будто я твоя жена, в то время как мы просто партнеры. Не забывай об этом.

Пламен вынужден был проглотить пилюлю. Она отчитывает его, как мальчишку, но он не может не признать ее правоту. Действительно, он был не прав.

— Прости, это больше не повторится, — нашел в себе силы сказать Пламен.

«А жаль! — подумала Анна. — Тебе очень идет, когда ты ревнуешь». Но вслух великодушно произнесла, словно ничего не случилось:

— Конечно, прощаю. Будешь чай?

Пламен с благодарностью подумал, что с ее стороны очень благородно вести себя так, будто этой нелепой сцены и не было. И со всем пылом, на какой был способен, ответил:

— С удовольствием!

— Давай я накрою в гостиной?

— Ничего не имею против.

Когда они сели за стол, он начал разговор о расследовании. У него действительно были для Анны новости.