В жизни каждого человека рано или поздно наступает такой благодатный момент, когда можно целый день заниматься тем, что придумываешь, чем бы заняться вечером; когда можно всю ночь провести с друзьями, а утром подольше поспать; когда можно посорить деньгами, вознаградив себя за долгие месяцы экономии — в общем, потратить отпущенное время так, чтобы было что вспомнить. Речь идет об отпуске.
Конечно, каждый проводит его по-своему, в зависимости от сложившихся обстоятельств. Хотя я думаю, что лучше всего — это поездка к морю. Солнце, соленый ветер, жара, которая сменяется мягким, нежным вечером. Вместе с небесными светилами везде зажигаются огни, и по всему побережью начинает греметь музыка. Шум, суета, смех… На несколько часов всеми овладевает что-то вроде легкого безумия. Добропорядочные семейные дамы становятся отчаянными красотками, примерные скучающие семьянины — галантными кавалерами, юные девушки пробуют себя на роль роковых женщин, а юноши надевают маску слегка разочарованного и пресыщенного жизнью Дон Жуана. И за всем этим с привычной скукой наблюдают местные жители.
Но вот скажите, вы когда-нибудь встречали жителей курортных городов? Нет, не тех, кто подает вам ключи на входе, когда вы, развеселый, возвращаетесь под утро в номер, и не тех, кто подает вам еду в ресторанчиках и выпивку в барах, и даже не тех, кто, загадочно блестя глазами, знакомится с вами на пляже. Нет, я имею в виду тех жителей, кто зарабатывает деньги не на вашем пребывании в их родном городе, — тех, кто рано утром, когда вы еще спите, идет на работу в конторы, больницы, школы… Разумеется, вы их не встречали! И не имеет значения, о каком курорте идет речь: крымском поселке Николаевка или пресловутом Лазурном береге.
Анна Мишич, например, не имеет никакого отношения ни к барам, ни к отелям, ни к туристическим фирмам. Она не ходит на дискотеки и в курортные рестораны, утром идет не на пляж, а на работу, вечером же… но об этом чуть позже.
Анна — миловидная женщина лет тридцати, менеджер по работе с клиентами в одной из строительных фирм курортного городка. Она родилась и выросла здесь, в прибрежном городе Риека, что в Хорватии. По образованию она педагог, но со временем обнаружила, что работа не приносит ей ни радости, ни денег, и пошла на курсы, каких после распада некогда сильной и благополучной страны Югославии расплодилось великое множество.
Сначала — на курсы бухгалтеров, потом — «управленцев», как она их называла, и в результате долгих поисков все-таки себе нашла работу, которая позволила ей прилично зарабатывать и уходить вечером домой без сожаления о впустую проведенном времени. Дом, кстати, построенный еще ее дедом, заслуживает особого упоминания. Это замечательный дом на берегу моря. Дед мечтал о том, что когда-нибудь здесь будет жить большое и шумное семейство, а поэтому комнаты сделал большими и светлыми, лестницы — широкими и плоскими, чтобы и детям, и старикам было легко взбираться по ним, перила — крепкими, чтобы, не подвергая себя опасности, любой ребенок мог съехать по ним с радостным визгом на глазах у насмерть перепуганных мам и бабушек. Лужайка перед домом словно приглашала устроить на ней семейный праздник. Словом, это прекрасный и уютный дом для большой семьи.
Но к моменту, когда Анна каждое утро стала ходить на работу в строительную фирму, этот дом уже многие годы пустовал. Мать Анны, единственный ребенок в семье, после рождения дочери вскоре развелась с мужем; бабушка с дедом, едва успев понянчить шумного и пухлого младенца, ушли из жизни прежде, чем маленькая Анна стала поверять им свои детские секреты. А год назад не стало матери, и теперь Анна одна жила в пустом доме.
Ее утро начиналось, как всегда, с чашки кофе на кухне. Стены кухни были выкрашены в какой-то грязно-розовый цвет. Чтобы выйти из дома, нужно было пройти через гостиную. И каждый раз она внутренне содрогалась, оглядывая эту комнату, выдержанную в коричневых тонах и набитую темной рассохшейся мебелью. Прихожая тоже была не лучше. Такие же темно-коричневые обои, мрачных оттенков драпировка на мебели.
Как должен выглядеть дом, всегда решала мать Анны, не позволяя никому вмешиваться в ее деятельность по благоустройству этого внушающего уважение жилища. Все, что она делала, мать считала образцом хорошего вкуса. Оставшись одна, девушка вдруг осознала, как она все это ненавидит: криво сшитые из жесткой ткани чехлы на мебели, строгие однотонные занавески, некоторую живость которым все же придавали какие-то темные несмывающиеся пятна, невесть кем и когда поставленные, пустые стены, тусклые лампы… И дело здесь было не столько в разнице между тем, что Анна считала красивым, и тем, что таковым считала ее мать, а в какой-то непередаваемой атмосфере скуки и запустения, царящей в этом доме.
Ремонт в своей комнате Анна сделала сразу после того, как перестала упрекать себя за непочтительную по отношению к памяти мамы его поспешность, а именно — через месяц. Набравшись храбрости («наглости», как она это сама называла), Анна замахнулась переделать ванную и гостиную. Кабинет она пока трогать не собиралась: его строгий аскетизм, как ни странно, не портил общего впечатления, а то, что фривольные журнальные статьи читались в жестком кресле без всякого удовольствия, было даже и к лучшему. Словом, кабинет создавал прекрасное рабочее настроение. А вот ванную комнату ужасно хотелось сделать светлой. Она мечтала поместить там огромное зеркало, шкафчик с множеством отделений, заменить ванну на большую, модной треугольной формы, а над раковиной повесить еще одно зеркало, поменьше, стены отделать светлой плиткой, а поверху пустить тонкую ленту рисунка. Только вот что делать с гостиной? Этого она пока не придумала. Приглашенная бригада строителей сначала недоверчиво, хотя и не без интереса, выслушала пожелания Анны, с трудом, видимо, веря в то, что она готова к таким радикальным переменам. Когда же видавшие всякое мастера поверили в грандиозность ее намерений, стали с энтузиазмом предлагать ей свои идеи, сочувствуя тому, что она и сама толком не знает, чего хочет.
Помимо работы и забот о благоустройстве дома, важной частью жизни Анны был ее жених Димитрий. Они обручились почти сразу после того, как мать Анны торжественным тоном объявила ей, что этот молодой человек ей очень — «слышишь? — очень!» — нравится и она ничего не имеет против того, чтобы видеть его своим зятем. Поэтому вот уже почти пять лет Анна встречалась с Димитрием в парках и у кинотеатров, изредка ходила с ним в ресторан и время от времени оказывалась с ним в одной постели. О замужестве речь шла как о чем-то обязательном, но далеком: вот закончим учебу, устроимся на работу, подкопим достаточно денег… ты же понимаешь, нам нужно сначала встать на ноги, а потом уже думать о радостях семейной жизни… Тоска!
Анна с теплотой относилась к Димитрию, он был совсем неплохим человеком, был искренне увлечен своим делом, которое к тому же неплохо у него шло — он работал врачом и в придачу имел частную практику, что сулило кругленькую сумму на счету к старости. Но, несмотря на все это, ей с ним было скучно, неимоверно скучно! Порой в минуты уныния ей казалось, что все в этом человеке наводит на нее скуку: и то, как он говорит, и то, как снимает брюки, и его внешность, и даже имя. Не то чтобы он ей вовсе не нравился — нет, он ей был симпатичен, но все же большой и яркой любовью, о которой они с девчонками мечтали в седьмом классе, свои чувства она назвать не могла. А так хотелось!
Любовь — она большая и сильная, как океанская волна. Ради нее забудешь и думать о круглых суммах на счету в банке, родимом доме и всей прежней жизни! Хотелось неожиданностей, страстных увлечений, смеха и слез, а вместо этого вот уже целых пять лет ее жизни каждый прожитый день похож один на другой, как яйца в картонной коробке. Все такие же серо-коричневые и холодные, и ни из одного не проклюнулся яркий цыпленок счастья…
Анна гнала прочь юношеские мечтания, убеждая себя, что «все это романтика, а жизнь — штука серьезная». Но неподвластные ее разуму мысли о том, что все могло бы быть иначе, возвращались к ней снова и снова. Вот, к примеру, сегодня, когда она ехала на встречу с Димитрием и пришлось минут двадцать стоять в пробке из-за того, что впереди сломался какой-то грузовик. Анна раздосадовалась на его непутевого водителя, потом на все вокруг, потом на саму себя, а потом и на свою жизнь — от первого ее дня до вот этого сегодняшнего вечера.
В этот-то вечер все и началось…
Раз в две недели они с Димитрием ужинали в каком-нибудь ресторанчике, где ее жених долго и придирчиво выбирал блюда, руководствуясь в основном правой стороной меню. Потом они обычно ехали к ней, откуда спустя полчаса, и ни минутой позже, он уезжал на дежурство или домой, где здоровым и крепким сном спал до утра.
Такое расписание не менялось годами, и этот вечер вовсе не должен был стать исключением, с той лишь разницей, что сегодня Анна должна была заехать за Димитрием на работу, а поскольку бывать там она не любила, то хорошего настроения это обстоятельство ей не прибавляло. Вечная толпа, суета, стоны, дети с заплаканными глазами и испуганные взрослые, по коридорам бегают сердитые медсестры, и в довершение всего противно пахнет хлоркой. Дождавшись жениха у выхода, она чмокнула его в щеку и быстро зашагала к машине. Скорее отсюда!
— Ты не могла бы сделать менее брезгливое выражение лица?
— Не могла бы! Я тебе сто раз говорила, что у меня аллергия на твою работу!
— Не надо говорить в таком пренебрежительном тоне о моей работе! Я спасаю жизни и облегчаю страдания. И если бы ты видела их глаза…
— О, пожалуйста, не надо! Я все это уже слышала! — Открыв машину, Анна жестом пригласила Димитрия садиться.
— Тогда почему же не принимаешь это во внимание? Каждый день ко мне приходят люди и просят о помощи, и я всегда стараюсь выполнять свою работу так, чтобы не было стыдно… — Даже сложившись почти втрое (высокий, он с трудом влезал в ее «фордик» и выглядел при этом ужасно смешно), Димитрий пытался говорить внушительно.
— Смени тон, пожалуйста! Неужели нельзя после работы говорить по-человечески, а не этим языком чиновника в белом халате. — Она так рассердилась, что не заметила, как вместо ключа зажигания пыталась воткнуть в прорезь ключ от чердака. Безуспешно.
— Ты приехала, чтобы оскорблять меня? У меня был сложный день, должны быть роды, они точно будут тяжелыми, поскольку первые, пациентка нервничает, и я попросил, чтобы меня вызвали, если возникнут осложнения. Давай просто отдохнем.
— Замечательно. Ты решил жить на работе? А как же я?
Димитрий виновато взглянул на нее. Анна заметила синяки у него под глазами, и ей стало стыдно. «Что я, в самом деле, напустилась на него? Он же, в конце концов, не виноват. Но как же мне все это надоело!»
— Ладно. Прости меня. Я не права, просто мне действительно надоело за уши вытягивать с работы своего любимого. — Она улыбнулась и стала аккуратно выруливать со стоянки.
Димитрий пожал плечами и отвернулся.
«Ну вот. Теперь он будет дуться и изображать вселенскую скорбь. Интересно, я в самом деле люблю его?»
— Ну не дуйся. Лучше расскажи мне про эту твою пациентку.
— Тебе и в самом деле интересно? — Лицо Димитрия посветлело.
«Как мало нужно человеку для счастья», — вздохнув, подумала Анна.
— Конечно. — Она решила исправиться.
— О! Она очаровательна! Такие, знаешь, хулиганские зеленые глаза! И умница, и терпеливая, а такая игрунья — ей плохо, а она все равно бегает за мячиком, а если гладишь, то мурлычет. Черная от лапок до хвостика, с белой грудкой, чистая сиамка, хозяева, наверное, кучу денег за нее отвалили и теперь трясутся над ней. Специально просили, чтобы я ее наблюдал, и, уж конечно, в долгу не останутся! Так что сможем скоро погулять. Ты, кажется, хотела в какой-то дорогой ресторан? Как он называется? Да ты меня не слушаешь!
Она и в самом деле его плохо слушала, внимательно поглядывая по сторонам и закусив от напряжения губу: что-то сегодня невообразимое творится на дорогах.
— Я тебе надоел со своими проблемами? Я, наверное, и в самом деле заработался, устал…
Повисла неловкая пауза. Димитрий снял очки и начал тереть глаза.
— Ничего. У нас сегодня день извинений, — примирительно вздохнула Анна и, чтобы быть великодушной до конца, предложила, вовсе не подозревая, что это ее предложение в корне изменит жизнь их обоих: — А давай правда не поедем в ресторан? Поехали сразу ко мне, дома есть какая-то еда, а ты сможешь немного отдохнуть.
— Знаешь, это хорошая мысль! Спасибо. — Димитрий посмотрел на нее с благодарностью своими близорукими глазами. Когда он так смотрел, она невольно начинала чувствовать себя последней дрянью. Ну разве он в чем-нибудь виноват? Разве можно его обижать, такого растерянного и беззащитного?
Через несколько минут они были уже возле ее дома.
Загнав машину в гараж, Анна зашла в дом через черный ход и, захлопнув за собой дверь, прошла на кухню. Димитрий уже был там. Помогая накрывать на стол, он попробовал начать разговор не о своей работе. Видимо, из благодарности за ее великодушие.
— Ты мне рассказывала про какого-то сумасшедшего, который приставал к тебе. Он все еще…
— Нет! И вовсе он не сумасшедший! Он просто турист! — Анна стукнула солонкой об стол и сама удивилась, почему она вдруг так сильно разозлилась. Ее благодушное настроение улетучилось.
— Разница небольшая. Все они, эти курортники с безумными глазами, одинаковы: пытаются обежать за несколько дней весь город, поваляться на всех пляжах, выпить во всех барах, перезнакомиться со всеми молодыми и симпатичными женщинами. Вот даже к тебе пристают… — Димитрий укоризненно на нее посмотрел.
— Что значит «даже к тебе»?! — взвилась Анна. — Что ты имеешь в виду? — У нее перехватило дыхание.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!
— Похоже, что да! И именно это мне неприятно. А этот сумасшедший, между прочим, подарил мне огромный букет. Просто так.
— Не важно. Ты должна быть осторожной. Никогда не знаешь, чего от них ждать! — произнес наставительным тоном любимец всех престарелых владелиц мопсов и пушистых кошечек.
— Ничего не имею против этого, — буркнула Анна.
— Похоже, ты совсем не в духе. Что-то случилось? Может, тебе лучше пораньше лечь спать?
— Не знаю. Я и правда себя погано чувствую. Знаешь, ты присмотри за едой в микроволновке, а я приму душ.
— Давай-давай! Это полезно. О! Кстати, о пользе. Вспомнил! Я принес витамины. Думаю, тебе не помешает: ты уже не девочка, впереди климакс, нужно заранее поддерживать себя витаминами. — С этими словами он вынул из кармана пиджака цветную коробочку и вложил в руку Анне.
— Нет, я тебя все-таки убью. Мне всего тридцать два года! — накинулась она на своего бедного жениха. — Какой климакс?
«Или уже тридцать два?» — уныло подумала она.
— На всякий случай. Я же беспокоюсь о тебе, — сказал Димитрий обескураженно, так что Анна опять смягчилась.
— А что за витамины? Они точно хорошие?
— Конечно! Моя крольчиха хрумкала их с таким удовольствием! Веселая такая стала, забеременела и родила хорошо. Они абсолютно безвредные, я бы никогда не дал своим животным ничего вредного, ты же знаешь, так что можешь есть спокойно!
Скрипнув зубами, Анна пошла в ванную. Обычно такие сцены ее веселили, но иногда чувство юмора ей изменяло. Сейчас был тот самый случай.
Подойдя к ванной и ткнувшись в измазанную побелкой дверь, Анна вспомнила, что ремонт в ней так и не закончен. Утром должен был прийти маляр, но она его так и не дождалась. Девушка вздохнула. Интересно, это все неприятности на сегодняшний день или еще нет? Она поплелась по коридору дальше. Придется воспользоваться той, маленькой, возле гостиной. Надо сказать, что от плохого настроения она любила избавляться тем, что разбрасывала свою одежду; правда, мать не раз выговаривала ей за это, но сейчас, шлепая босыми ногами, Анна с особым удовольствием расставалась со всеми предметами своего туалета и наконец лихо швырнула нижнее белье перед самой дверью ванной так, что трусы провалились в вазу на комоде, а лифчик повис на голове фарфорового пастушка, отчего тот приобрел вид удивленный и весьма игривый.
Она включила воду, выдавила на голову изрядную порцию шампуня. Аромат экзотических цветов наполнил влажное помещение. Тонкие струйки воды приятно барабанили по спине и плечам. Она подставила душу лицо. Нет, все-таки жизнь не так уж безнадежно тосклива! Завернув кран, Анна отдернула занавеску и протянула руку туда, где должно висеть полотенце. Рука нащупала голую стену. Ну конечно! Зачем ей тут полотенце, если она этой ванной почти не пользуется? Придется выскакивать голой и мокрой. Или все же позвать Димитрия? Уж очень не прельщала ее перспектива появиться перед ним в таком виде и выслушать еще одно замечание. Наверняка он снова будет призывать ее быть серьезнее.
— Димитрий! — крикнула Анна.
Она немного подождала, но ответа не последовало.
Она позвала еще раз. Результат тот же. Она повторила попытку снова.
Отчетливо представив себе Димитрия, прилипшего взглядом к медленно крутящейся тарелке в микроволновке, Анна дернула дверь на себя, приготовившись ощутить влажной кожей волну холодного воздуха.
«Вот балда, сама же заперла!» — Она повернула ключик и дернула дверь еще раз. Дверь не открывалась. «Вот черт! Этого еще не хватало!» Она покрутила ключ из стороны в сторону, опять подергала дверь и бессильно опустила руки. Нет, без помощи тут не обойтись.
— Димитрий! — крикнула изо всех сил и прислушалась, надеясь услышать его торопливые шаги. — Димитрий! — забарабанила она в дверь. За дверью было тихо.