Федоса никто не отчитывал. Тетя Настя молча убрала следы баталии: осколки стекла, глиняные черепки, вымела рассыпанную соль. Только Микола вечером, когда стеклил окно, пошутил:

— Кота за такие проделки вообще исключить из команды надо бы, а, судья?

Но у Федоса было тяжко на душе. Он чувствовал себя виноватым. Ему хотелось куда-нибудь уйти.

И поэтому, когда дядя Петрусь снова собрался в лес, он умоляюще заглянул в дядины глаза:

— Возьмите меня, пожалуйста, с собой!

— Что ж, ты у нас человек заслуженный, — сказал дядя Петрусь. — И если тетя Настя не возражает, то я согласен.

Тетя Настя кивнула головой:

— Как же его в лес не пустишь? Он ведь лес спасал… Да и скучно ему.

Посмотрел Федос, а лицо у тети не сердитое, доброе, будто ничего и не случилось.

Дядя Петрусь отправился в кладовку и вернулся оттуда с тремя вещами: зеленым эмалированным бидончиком, сумкой и двустволкой. Двустволка была старая, потертая. И все же холодный металлический блеск ее просто-напросто загипнотизировал Федоса.

А дядя Петрусь положил в карман три желтых латунных патрона с красными глазками капсюлей на шляпках.

Федос даже подпрыгнул в предчувствии чего-то такого удивительного и замечательного, чего не видывал ни разу в жизни.

Они шли по обычной тропинке в самый обыкновенный лес. Но Федосу казалось, что идут они по сказочной дороге в волшебный мир, куда пускают далеко не всех. Еще бы! Ведь на плече, на широком ремне висело у дяди Петруся не что-нибудь, а настоящее охотничье ружье!

Погода выдалась на славу. Небо бледно-голубое, августовское. Ни облачка. На граве и на цветах — куда ни глянь — сотни и тысячи маленьких радуг. И казалось Федосу: нет, это не капельки воды сверкают и переливаются золотистыми и розовыми огоньками, а лучи солнца рассыпались на множество лучиков.

Лес после дождя словно помолодел, обновился. Деревья и кустарники вымыты до блеска. Травка, совсем еще недавно поникшая от жары и суши, снова выпрямилась. На дороге и в низких местах — чистые и прозрачные лужицы.

— Куда идем, дядя Петрусь? — подпрыгивая на ходу, спросил Федос.

— В кондитерскую, — ответил дядя Петрусь, загадочно улыбаясь.

— Куда?

— В кондитерскую, — повторил дядя Петрусь, и Федос понял, что пока больше ничего он не объяснит.

Федос обиделся, умолк.

Но долго дуться ему не пришлось. Не прошло и четверти часа, как подошли они к неглубокой ложбинке и дядя Петрусь сказал:

— Кондитерская открыта.

Федос хотел было рассмеяться, но, поглядев туда, куда показал дядя, воскликнул:

— Так это же малинник! А малины сколько! О-го-го!

— Вот я и говорю: кондитерская открыта. Заходи, пожалуйста, любой и каждый!

— Ясно, понятно, очень приятно! — скороговоркой выпалил Федос школьную поговорку, которую часто произносили и его одноклассники, и он сам, и прямо по росистой траве, сквозь мокрые кусты, позабыв все на свете, ринулся вперед. — Спелая малина! Сладкая! — приговаривал он, засовывая в рот целые пригоршни душистой и сочной ягоды. — Почему же ее никто не собирает?

— Как так не собирают? Люди едят, птицы лакомятся. Да вот два дня лил дождь. Кому же мокнуть охота? Малинка и поспела.

— А-а-а! Угу! — Чем глубже Федос уходил в малинник, тем меньше слов удавалось ему выговорить.

Дядя Петрусь тоже собирал малину, но только клал ее не в рот, а в эмалированный бидончик.

Перехватив вопросительный взгляд племянника, он сказал:

— Домой отнесем. Всех угостим. Им-то в лес ходить некогда.

Федос подумал, что дядя прав, и стал ему помогать. Вдвоем они очень быстро наполнили бидончик до краев.

— А теперь и моя очередь, — улыбнулся дядя Петрусь и тоже вдоволь наелся малины.

Потом сказал:

— Дальше пошли. Кондитерская большая. Это еще не все.

— Здо́рово! — радостно прокричал Федос, предвкушая новое удовольствие.

Выйдя из малинника, прошли заболоченную опушку и поднялись на поросший густым кустарником холм. Федос больше не искал глазами витрин и прилавков, как в первый раз, а внимательно приглядывался к кустикам.

— Вижу! — закричал он наконец. — Красные и черные ягоды. Похожие на малину. Но это ведь не малина, правда?

— Ежевика. Попробуй, не оторвешься. Только выбирай самую спелую — черную.

Ежевика понравилась Федосу еще больше, чем малина.

— Вкуснотища! — облизнулся он, поглаживая живот. — Но уже многовато получается. Если есть здесь еще какие-нибудь такие ягоды, я уже и попробовать не смогу…

— Есть! — весело откликнулся дядя Петрусь. — Как не быть! Кондитерская лесная велика. В городе такого большого магазина не сыщешь!

— Пошли туда! Есть не буду — так хоть посмотрю.

Прошли еще немного. Дядя Петрусь остановился на широкой поляне. Но здесь Федос, как ни присматривался, никаких ягод не увидел.

— Нет ничего. Одни удочки растут, — сказал он, показывая на длинные ветви высокого кустарника.

— Удочки, верно, — улыбнулся дядя Петрусь. — Но не только. Ты вверх посмотри!

— Орехи! Вот они где! А я и не знал, что они так растут…

Целую сумку орехов набрали. Полные карманы. А Федос еще и за пазуху насовал.