…Переходы, бои, рейды по дальним тылам противника — шестьдесят-восемьдесят километров в сутки. В последнее время бригада пополнилась людьми, оружием, лошадьми. Все труднее стало пересекать железнодорожные пути и шоссе — они усиленно охранялись немцами.

Вот и сегодня партизанам надо во что бы то ни стало перейти железную дорогу. Все подступы к насыпи заминированы фашистами, только переезд свободен. Но рядом два дота. И неизвестно, как они укреплены. Комбриг решил провести бригаду через переезд — это единственный выход из положения. Приказ такой: разведчикам по одному просочиться на полустанок, засесть в пустых товарных вагонах и оттуда ударить по врагу, когда подойдет вся бригада.

Костя проник в товарный вагон, который стоял в тупике, на запасном пути. В соседних вагонах, ближних к полустанку, давно «полные комплекты» для прорыва, только в этом, что ближе к дотам, пока один Костя.

Как медленно тянется время…

И юному партизану невольно вспоминаются последние боевые эпизоды.

Группа разведчиков, в которой и он, Костя, возвращаясь с успешно выполненного задания, встретила колонну полицаев. Те ехали, как потом выяснилось, получать новую форму и награды. Стрелять нельзя: вблизи, в деревнях, вражеские гарнизоны. Доложили комбригу. Никитин распорядился — взять полицаев без большого шума. Партизаны обрушились на предателей так внезапно, что ни один из них даже не успел выхватить наган или вскинуть винтовку.

Вспомнилось, как однажды днем, на виду у немцев, переходили Раковское шоссе, как форсировали Березину. Обоз переправляли на плотах и паромах. Большая часть бригады была на конях, но многие впервые сели на лошадей, не умели с ними обращаться. Кое-кому под смех товарищей пришлось искупаться в холодной воде.

И еще вспомнил Костя: выполняли специальное задание Центрального штаба партизанского движения — брали языка из новой немецкой части, направлявшейся на фронт. Натянули проволоку поперек дороги, и немец-мотоциклист грохнулся на обочину… Документы, которые были при нем, оказались очень важными…

А бой за город Ушачи на Витебщине! Штурмовали его несколько партизанских бригад. Ночью разведчики пробрались в город и захватили полицейские казармы… Предателей выводили во двор в одном белье. Они долго не могли прийти в себя, поверить в то, что произошло… Хлопал заплывшими глазами толстый комендант, сначала хотел откупиться, предлагал золото, а потом закричал: «Гитлер капут!» Коменданта расстреляли первым. В этом бою Плиев вынес на себе раненого Мишу Танцуру.

А через день бригада была поднята по тревоге: стало известно, что в отместку за разгром гарнизона в Ушачах фашисты сожгли соседнюю деревню вместе со всеми жителями и движутся из Лепеля в направлении стоянки бригады. Комбриг Никитин повел партизан наперерез карателям. Немцы, боясь партизанских засад, еще ранее спилили вдоль дорог деревья, вырубили кустарники, но убрать не успели. В завалах из срубленных деревьев и лозняка и засели народные мстители.

Бой был коротким. Неожиданный пулеметный и автоматный шквал скосил немецкую колонну.

…Послышались чьи-то шаги. Костя прильнул к щели вагона и увидел немецкие каски и штыки. Видимо, шла смена караула.

Шаги удаляются… Костя осторожно отодвигает тяжелую дверь, делает взмах шапкой — и к вагону, пригнувшись, один за другим подбегают трое партизан. У них два тяжелых трофейных пулемета, ящики с патронами, сумка с гранатами. Убедившись, что их не заметили, бойцы закрывают дверь вагона.

— Скоро? — шепотом спрашивает Костя.

— Вот-вот, — отвечает Платонов. — По времени бригада должна быть уже у опушки. Группы прикрытия подойдут к переезду справа и слева и перережут связь.

— Кто начнет? — От нетерпения Костю начинает бить нервная дрожь.

— Минометчики Плиева. Они рядом. А за ними и мы ударим.

…Скорее, время, скорее!

Наконец из-за кустарника взлетает бледно-зеленая ракета, за ней другая. Последняя не успевает погаснуть, как на полустанке уже громко трещат пулеметы, автоматные очереди рассекают воздух.

Фашисты выбегали из зданий, суетились, оглядывались по сторонам. Они попытались занять доты, но партизаны отрезали их пулеметным огнем, а доты забросали гранатами. Засевшие в пустых вагонах партизаны короткими очередями метко стреляли по гитлеровцам, которые метались по полустанку и попусту палили куда попало.

А от дальней опушки быстрым маршем к переезду шла бригада.

Дождь, начавшийся с утра, прекратился, и Костя хорошо видел, как рысью, торопясь, скачут всадники, как ездовые на повозках подгоняют и без того, наверное, взмыленных лошадей, как почти бегом спешат к переезду партизанские роты.

И вдруг из-за угла ближайшего каменного здания по колонне застрочил крупнокалиберный пулемет.

На миг остановилась, сбилась колонна, люди бросились врассыпную по полю. А там мины…

— Будник! Прикрывай! — Платонов распахнул дверь вагона. — За мной, хлопцы! К казарме!

Костя внимательно следил, как, прячась за толстые вагонные колеса, пулеметчики Платонова, пригнувшись, побежали к казарме. Еще мгновение — и под огнем их пулеметов захлебнулся немецкий крупнокалиберный. Колонна снова выровнялась и спешно двинулась вперед.

Послышался топот тяжелых солдатских сапог. Костя оторвался от щели в стенке. И в то же мгновение увидел, как в открытую дверь вагона полезли темные фигуры в касках.

«По Платонову с тыла хотят ударить!» — понял Костя.

Он встал во весь рост, вскинул автомат. Очередь! Вторая! Фигуры в касках исчезли. Костя сорвал с пояса и швырнул в дверной проем одну за другой две гранаты. Тотчас за взрывами выскочил из вагона сам.

Несколько немецких солдат лежало неподвижно. Он схватил у тех, кто был ближе к нему, винтовку и автомат, закинул за спину, оглянулся. И увидел: от теплушки к дощатому бараку бежит офицер в длинном кожаном пальто и черной эсэсовской шапке.

«Важная птица! — подумал Костя. — Такого стоило бы взять живым».

Автоматная очередь вздыбила фонтанчиками землю у ног офицера. Фашист даже подпрыгнул, потом резко повернулся, несколько раз подряд выстрелил из пистолета и побежал дальше. Снова прострекотала короткая автоматная очередь. В ответ — пистолетные выстрелы.

Вот и длинный барак. Офицер в распахнутом кожаном пальто прижался к стене, еще раз оглянулся. Изумление исказило его лицо: преследователь был один и притом — мальчишка…

Эсэсовец начал лихорадочно перезаряжать пистолет.

Короткая автоматная очередь опередила фашиста. Эсэсовец выронил пистолет и схватился за правую руку.

А через несколько минут Костя гнал матерого эсэсовца, показывая дорогу автоматом, к колонне, которая под прикрытием шквального пулеметного огня переходила переезд… Обычный переезд, такой, как и десятки других, что остались позади.