Три аставы Серафима каждый акъяб проводила в спальне третьего принца. Неизменно она требовала от Вирия незамедлительного выпроваживания любовниц. И, по-прежнему, ничего не объясняла при этом. Присутствие невесты в такие моменты уже воспринималось, как само собой разумеющееся. Хотя иногда нет-нет, да вспоминал Вирий то прекрасное создание, что скрывалась за голубым одеянием Серафимы. Он не мог совместить образы той черноглазой девчонки и своей невесты воедино, поэтому воспринимал их по отдельности. Также привычным стал сон, в который он погружался, как только захлопывалась дверь за любовницей. В это время Чтец общалась с душой Вирия. Она смогла убедить Сектората в том, что младшему сыну необходимы кардинальные изменения. Все окружающие привыкли к его чересчур мягкому для Воина характеру. Особенно женщины. Обсудив ситуацию еще и с Корнелом, Конрад признал, что, возможно, Серафима права. К тому же, пока Вирий не примет свой аквил полностью, как должен был сделать еще несколько уйтов назад, он не сможет быть опорой Нисону. А второй принц без должного окружения не сумеет стать достойным Секторатом Лукайи. Конрад чувствовал, что ему осталось не так много. Скоро его постигнет участь всех низлагающих власть — безумие и забытье.

Это неизбежно. И осознавая приближение конца своего существования как разумного двисура, Секторат хотел успеть выполнить то, во имя чего он еще держится. Благополучие Лукайи и его семьи. И как бы не была желаема месть, у него нет времени, чтобы смаковать ее вкус. В очередной раз выставив Лию, субтильную темноволосую девушку, из своих покоев, Вирий, сходив в купальню, устало откинулся на постель. Он ожидал, что привычно уплывет в сон, который приносил за собой приятное умиротворение. Но Серафима имела другие планы на остаток этого акъяба.

— Вирий, почему ты больше не споришь со мной? — спросила она, усаживаясь на край его постели.

— Не вижу смысла в этом, — честно отвечал мужчина. — Мне нравятся твои советы, — он прикрыл глаза, показывая, что больше ничего не пояснит.

— Тебе нравятся те изменения, которые я навязала?

— Да. Мне кажется, что ты понимаешь меня лучше, чем я сам, — все также безмятежно отозвался третий принц. А потом резко раскрыл глаза, словно его озарила догадка.

— Вот скажи, почему я с тобой такой?

— Открытый? — уточнила Серафима. — Или спокойный, не нуждающийся все время оглядываться на свои поступки?

— Я бы сказал, что слишком мягкий, — он продолжал пытливо вглядываться в скрытое дымкой лицо. — Почему ты скрываешь внешность? — резко сменил тему Вирий.

— Ты так и не понял, кто я, — ответила Серафима, вставая с постели принца. Она подошла к окну и остановилась спиной к принцу. Медленно стянула перчатки. Таким же неспешным движением откинула капюшон с головы. Вирий в очередной раз удивился ее светящейся коже рук и ярко-огненному цвету волос, что сейчас были собраны замысловатым образом. Серафима стремительно раздвинула шторы, и свет Пара залил комнату. Привыкнув к смене освещения, Вирий проморгался и снова взглянул на девушку. Ему пришлось по-звериному тряхнуть головой, чтобы поверить в увиденное. Руки и голова, не скрытые одеянием, не были материальны. Свет Пара проходил сквозь них. Постояв несколько мгновений, Серафима вернула шторы на место.

И также медленно скрыла себя под одеянием. Но ни поворачиваться, ни возвращаться к Вирию она не стала.

— Кто ты? — единственное, что мог спросить принц в этот момент.

— Ты должен сам для себя решить, кто я для тебя, — в своей манере отозвалась Чтец.

— Невеста? — не уверенно отозвался Вирий.

— А хочешь ли ты этого? — она повернула голову в сторону мужчины. — Уверен ли ты в выборе отца? И должен ли ты ему следовать?

— Решения Сектората не обсуждаются! — твердо отрезал принц.

— Да, но всегда можно что-то изменить, — словно для себя проговорила Серафима. Что-либо сказать еще Вирий не успел, так как уплыл в сон.

* * *

Айсеры смилостивились над ним, и поиски наконец-то почти закончились. Майин. Если и прятать тело, то только там. Где не станут интересоваться, кто живет рядом, и живет ли вообще.

Амандин предвкушал встречу с Чтецом. Единственной, если не считать самого его. Он не был до конца уверен, правильно ли поступает. Но последние уйты воспитали в нем привычку не менять своих решений.

Амандин не возлагал больших надежд на найденную. И даже допускал, что она вполне могла успешно устроится в жизни. Но Чтец считал, что теперь, когда девушка обнаружена, он просто обязан взять ее под свое покровительство. Снова стоя в песках, которые не могли причинить ему вреда, не то, что его сопровождению, Амандин пытался представить, какой она окажется. Разумеется, будет светловолосой, как и все Чтецы.

И со светящейся кожей, которой сам он из-за проклятия лишен. А дальше вариантов было много, но они уже все нравились ему.

Определенно она стояла затраченных сил. А планы могут и подождать. Несколько астав не изменят ничего. Искатели, определенно, были полезны. Но их излишняя дотошность уже начинала раздражать. Амандин изворачивался как мог, чтобы доказать необходимость своего участия в погоне за сказкой. В первую очередь самому Секторату Шиттара. Все же лорд Дастус — Чтец Душ, а не прирожденный политик, чтобы на ходу придумывать интриги и подложные мотивы своих поступков. Многие навыки ему пришлось получать исходя из сложившихся обстоятельств. И пусть Амандин привык справляться со всеми трудностями с идеальным результатом, экспромт с поиском красавицы дался ему тяжелее всего. Только аргумент использования ожившей сказки против соседних континентов смог убедить Сектората Шиттара. Черный Чтец обдумывал вариант поселить в душе правителя теплые чувства к девушке, но быстро отбросил его. Излишний интерес к ее персоне не нужен. Светящаяся кожа могла заинтересовать двисуров, и тогда правда открылась бы. Но ее время еще не пришло. Проблема узнавания истины Искателями уже решена. По их следам, с отставанием в один восход ада, идут трое Убийц. Когда выйдет срок они избавятся от Искателей, если Амандин не даст сигнал раньше. Чтецу не нравился собственный приговор. Но по-другому было нельзя. Он не мог позволить своей слабости испортить план, который строил несколько уйтов. Так же, как и не был в силах отложить поиски на более благоприятное время. Когда мечта так близко, разве допустимо отказываться от нее?

Своим появлениям в шатре Амандин оборвал разговор на полуслове. Четверо Искателей, имен которых Чтец даже не старался запомнить, выжидающе смотрели на вошедшего. Его терпели только потому, что с советником Сектората нельзя не мириться. Но и посвящать его в свои соображения без прямых вопросов они не собирались. Слишком подозрителен был этот двисур. Его черное одеяние — словно сплетение тайн в воплощении. Но даже Искатели, охотники за всем загадочным и странным, избегали знакомства с секретами лорда Дастуса. Осмотрев застывших мужчин, Амандин тихо хмыкнул, заметив страх в их слабых душах. Но также отметил, что внешне этого никто не показывал.

— Через три оборота диска буря уляжется, — коротко пояснил он свой визит и вернулся в бушующие пески. Сколько он простоял, погруженный в раздумья, Амандин не заметил. Слишком глубоко он ушел в себя. Внезапно его посетило давно забытое чувство. Она рядом! Черный Чтец даже начал озираться по сторонам, ведь судя по ощущениям, девчонка должна была находится в поле зрения. Но вокруг ничего, кроме песка!

Впервые в жизни Амандин возненавидел его.

— Кого-то ищешь, Проклятый? — раздалось прямо за спиной. Черный Чтец резко развернулся, но никого не увидел. Он понял, что с ним играют. И это разозлило. Но теперь Амандин еще больше хотел найти тело девчонки. Он не тот, над кем можно безнаказанно потешаться. Словно в ответ на его мысли, раздался тихий смех.

— Решила поиграть? — как можно беспечней произнес Амандин. — Ну, что ж, поиграем.

— Поиграем, — эхом ответили ему.

— На честность не надейся.

— Не надейся.

— Ты сама придешь ко мне, — с жесткостью отчеканил Черный Чтец.

— Приду, — покорно согласился ветер. И только Амандин почувствовал триумф, как тихо добавили:

— Когда пойму, зачем.

* * *

Конрад раненым зверем метался по спальне. Сон не шел. Тревоги все больше овладевали Секторатом. Пока еще выносимо, но грань уже близко. Хотелось: орать и плакать, крушить и убивать, избавиться от боли и умереть. Но все это недопустимо для правителя Лукайи. Кроме последнего. А умирать ему еще так рано.

Конрад всегда думал, что сможет принять неизбежное с должным достоинством. Но он не сумел. Казалось, осталось так много незаконченных дел. Была надежда, что он еще кому-то нужен.

— Нужен, — усмехнулся вслух Секторат, в очередной раз усаживаясь на пол возле окна. — Никому уже не нужен. А в следующий миг Конрад сам себя одернул. Это недопустимые мысли! Неужели, вот так и приходит безумие? Незаметно, шаг за шагом, постепенно убеждая в своей правоте? Герхард измучился. Устал быть Секторатом. Он давно не знал покоя… И снова не достойные мысли! Когда же придет сон? Чтобы хоть несколько оборотов диска не приходилось слушать свое заболевшее сознание.