Все же удивительно, как иногда судьба собирает вместе совершенно не похожих Людей. Или это злой рок? Ладно, если бы причины начинались с какой-нибудь мажорной ноты, но ведь нет, события, предшествующие знакомству, обычно совсем безрадостный, а то и вовсе трагичны. Есть пары, которые прожили вместе всю жизнь, а их знакомство произошло, когда на дороге один въехал в другого, разбив обе машины. И знаете, что тогда происходит? Тогда Человек оказывается вырванным из привычной ему комфортной среды и помещается в ситуацию экстремальную; он снимает маску и показывает свою истинную внутреннюю сущность, о которой, порой, и сам не догадывался. В такие моменты Люди и сближаются больше всего, ведь они сразу понимают с кем имеют дело и подстраиваются, заранее продумывая свою линию поведения. Они становятся словно пазлом, мозаикой, части которой идеально друг другу подходят, даже если на первый взгляд рисунки различаются кардинально. Но стоит их совместить, как видишь абсолютное соотношение формы и содержания. Тогда и понимаешь, что вам было судьбой повстречаться, и именно в такой ситуации. Вот только Люди часто скрывают свое истинное «Я», словно поворачиваясь рисунком мозаики вниз, оставляя видимым лишь безликую серую спину. Но стоит их встряхнуть, как они показывают свою настоящую, красочную сторону.

«Тарелка», которую мы захватили, была последней моделью, даже я вряд ли бы смог нормально с ней управляться. А вот Верон освоился быстро, заявив, что уже успел полетать на такой. Заблокированную систему — рыжий, видимо, решил, что не выйдет из переделки живым, а потому заранее заблокировал панель управления и даже поставил таймер на самоуничтожение — легко взломал Иолай, который и самоуничтожение отключил, заявив, что Верон уже успел полетать на такой, а значит он знает о ней все. Мара перебирала оружие, которое мы сняли с убитых солдат, и переставляла патроны, заполняя магазины, пустые же откидывала в сторону. Я же не поленился переодеться в запасную форму вояк и теперь допрашивал рыжего.

— Слушай, рыжий…

— Меня зовут Адарак Симкое Лаксит, — гордо заявил он, бесцеремонно перебив меня.

Его пришлось привязать к одному из крепких сидений прочным канатом, так как он был довольно силен, а сотрясение, которое я ему организовал, не причиняло особого дискомфорта. Кровь из разбитого Иолаем носа заляпал ему всю форму, но кровотечение давно прекратилось.

— Я это уже слышал, рыжий, — махнул я рукой. — Лучше скажи, кто ты такой и откуда взялся? Ты ведь знаешь, кто пустил газ в лайнер, что привело к его крушению?

Рыжий как-то нехорошо осклабился и отвернулся, по крайней мере настолько, насколько это позволяли туго натянутые веревки.

— Чего тут смешного?

— Я ничего не знаю, — громко произнес рыжий.

— Ты прилетел на следующий день после крушения корабля, потом попытался нас убить, при этом прекрасно зная, что мы выжившие с того самого лайнера, и ты ничего не знаешь? И ты думаешь, тебе кто-то поверит?

Рыжий не ответил. Естественно, что он не собирался говорить, а угрожать физической расправой было бессмысленно, так как он заранее был готов к такому исходу, запрограммировав корабль на самоуничтожение, но не обязательно угрожать Человеку, чтобы что-то узнать, достаточно заговорить его, пока он случайно не обмолвится о том, о чем должен был бы молчать. Хотя многие, готовые умереть, предпочитают сделать это без лишней боли, а потому боятся пыток.

— Ты крепкий, — продолжил я, — раз пережил мой удар. Даже для твоей расы такой удар минимум вырубил бы тебя на пару часов, а то и в кому загнал бы, будь ты хоть в каске. А ты ничего, живехонький, лишь глазки немного бегают, только вот не пойму, то ли от сотрясения, то ли ты врать не умеешь совсем.

— А я и не вру, — снова улыбнулся рыжий, — просто не хочу говорить. — Он насмешливо посмотрел мне в глаза.

— Что ж, это поправимо.

Я достал нож, который забрал еще у одного из аборигенов в лагере, и про который совсем забыл. Он был в специальном чехле на ноге и, тащя рыжего в «тарелку», я случайно задел его рукой этого джигударго, тогда и вспомнил о нем. Клинок ножа был длиной с ладонь, а потому выглядел внушительно. Внизу лезвия, у самой рукояти, был довольно топорно зазубрен небольшой самодельный серрейтор.

— Интересно, раз ты такой крепкий, боли ты тоже не боишься?

Рыжий немного повернул голову, взглянул на нож с ничего не выражающем лицом, хотя в глазах читался огонек страха, сглотнул, но ничего не ответил.

— Что ж, тогда проверим…

— Постой, — перебила меня Мара.

— Ну что еще? Будешь читать мне мораль о неправильности пыток пленных?

— Нет, просто хотела сказать, что я закончила заполнять магазины.

— И что там? — вмешался Иолай. Он вытащил из медицинской комнаты несколько инструментов и пытался залатать свою протекающую руку. Это у него не особо получалось, так как приборы были явно не предназначены для роботизированных частей тела.

— Двенадцать полных магазинов.

— Не так плохо, как я думал, — кивнул киборг.

— Ну, молодец, — сказал я, — меня-то чего отвлекаешь? У меня тут важный разговор. — Я снова повернулся к рыжему, который за это время словно забыл и обо мне, и о ноже в моей руке.

— Так один патрон лишний остался, — пояснила девушка, — в отдельный магазин его бессмысленно запихивать, а выбрасывать жалко. Может его использовать по назначению, чтобы нож раньше времени не пачкать?

Я демонстративно призадумался. Мара хоть и была дилетантом, но иногда соображала, хотя такой жесткости я от не ожидал. Возможно, она просто не верила, что я и правда начну вот так резать пленника посреди корабля, а просто блефую. Что ж, она плохо меня знает.

Рыжий сначала как-то дико смотрел то на меня, то на девушку, потом медленно и спокойно сказал:

— Я действительно не знаю подробностей, но кое-что все же сказать могу, отвечая на твой вопрос.

Судя по всему, он не только боялся пыток, хоть и плохо это скрывал, но и умирать ему тоже не хотелось. С учетом того, что полчаса назад он собирался взорвать всех вокруг вместе с собой, это было странно. Возможно, он просто хотел покрасоваться перед своими солдатами, даже не сомневаясь в том, что они победят.

— Это на какой же?

— Про лайнер. — Он снова нехорошо улыбнулся.

— Ну? Кто убил всех Людей.

— Ты!

Даже Верон, до этого молча сидящий за панелью управления, повернулся и нахмурился. Неужели он до сих пор во мне сомневался?

— Я? Что за чушь? Мы оба прекрасно знаем, что это не так.

— Мы-то знаем, а общественность нет. У нее совершенно иные представления о случившемся на корабле.

— Камеры… — догадался я. — Так и знал.

— А что с камерами? — не поняла девушка. — Камеры же записали, что ты предупреждал всех о бомбе и сам спасался.

— Да, а еще они записали, как я раскидал телохранителей Костуна и его самого, вырубил в толпе охранника и убил полицейского.

— Полицейского? — удивилась девушка. — Ты же говорил, что он сам тебя отпустил.

— Я много чего говорил… — отмахнулся я от нее. Интересно, как бы они все отреагировали, если бы я с самого начала рассказал правду? Тот молодой полицейский точно бы кинулся на меня, за что серьезно поплатился бы. В глазах остальных я бы тоже выглядел злодеем, хотя, если учитывать его поведение, вряд ли меня так уж сильно презирали.

— Подожди, но ты все это сделал в качестве самообороны, а тот коп вообще угрожал тебя убить, да и вел он себя не так, как положено полицейскому в подобных ситуациях.

Наивность Мары поражала. Пусть она и была лишь начинающей воровкой-мошенницей, но жизнь ее явно потаскала за волосы.

— Только вот на камерах все будет немного иначе, — вмешался Иолай. — Кое-какие фрагменты могут выпасть, а какие-то просто испортиться. Звук тоже может повредиться, поэтому будет невозможно разобрать, о чем говорится на видео.

— Но ведь видеомонтаж легко можно обнаружить, с сегодняшними-то технологиями.

— В том-то и дело, что никакого видеомонтажа там не будет, — вернул я себе слово. — Я и охранников бил, и полицейского убивал, а потом лайнер рухнул и взорвался. Любой грамотный оратор выставит все так, что в этом виноват я. На правду можно посмотреть под разными углами.

— Но… — начала девушка, но замолчала, не зная, что ответить. Немного помолчав, она все же нашла, что сказать:

— Я главного не понимаю: зачем им это нужно? Чего они добиваются?

— Мне тоже интересно, — согласился Иолай.

— Поверьте, я хочу это знать не меньше вашего.

— Может, ты кому дорогу перешел?

— О-о, я многим дорогу и переходил, и переезжал, попутно давя под колесами клевретов. Вот только вряд ли кто-то из них достаточно умен и… безумен, чтобы совершить такое, лишь чтобы подставляя меня.

На самом деле, я знал много довольно безумных личностей, которые могли бы устроить подобное шоу, и даже не ради того, чтобы подставить меня, а просто веселья ради. Некоторым Людям, бывает, нравится делать вещи, которые большинство считает отвратительным, и таких Людей называю либо психами, либо гениями, хотя часто со временем такие близкие понятия стираются, и вчерашний ненормальный сегодня становится примером для подражания у миллионов. Так, бывает, возникают целые религии. Возможно, когда-нибудь возникнет религия под названием Амарталианство или Амартализм, учитывая при этом, что тот, кому будут поклоняться, бессмертен. Возможно, даже, что ее создам я сам. Хотя пока у меня есть дела поинтересней.

Несмотря на все это, большинство тех безумцев, которые могли устроить подобный теракт, давно гниют в земле, распухают в воде или превращаются в ледышку в открытом космосе. Однако может случится так, что кто-то, кому я оставил жизнь, решил отомстить, хотя для этого нужно быть кем-то больше, чем психом, либо кого-то я просто не добил. В любом случае, тот, кто решил все это устроить, довольно глуп, раз решил мне мстить, вместо того, чтобы забраться в самый темный угол и скулить там до конца своей ничтожной жизни, обливаясь холодным по́том при каждом шорохе.

Забавно, что мой противник должен быть одновременно глуп, умен и безумен. В таком случае круг получается несколько у́же.

— И зачем взрывать весь лайнер, чтобы подставить тебя, ты тоже мог погибнуть вместе с остальными, — заметила Мара.

— Кстати, насчет погибнуть… — оживился Иолай.

И вот, эта тема снова всплыла.

— Давайте сначала решим, что делать с этим рыжиком, — перебил я. — И куда мы вообще летим?

— Предлагаю выкинуть рыжего за борт, — сказал киборг. Похоже, все свои проблемы он пытается решить подобными методами, хотя вряд ли у него часто получается:

— Я не согласен, — тут же вмешался Верон.

— Кто бы сомневался, — буркнул я.

— Как я уже говорил, я не люблю ничем не обоснованных смертей.

Зато предпочитаешь не обоснованное ничем спасение жизни тем, кто этого не заслуживает, подумал я про себя. Полагаю, Иолай был бы со мной согласен, выскажи я эту мысль вслух, однако я пока решил ее попридержать:

— И что тогда предлагаешь?

— Мы уже минут сорок кружим вокруг планеты с которой улетели и никакой активности других патрулей или им подобных. Можно высадить его где-нибудь, где побезопасней. Может быть и его когда-нибудь найдут, как и нас…

— А еще его могут сожрать дикие звери или аборигены, если у него, конечно, мясо не слишком жесткое, — добавил я. — Мсье знает толк в извращениях!

Так или иначе, руки Верона оставались чисты. Это как похоронить человека заживо, оставив ему в гробу пистолет с одним патроном. По сути это не убийство, но маловероятно, что он использует этот патрон, чтобы отбиваться от червей.

— И еще кое-что.

— Да-да?

— Мы никого не забыли?

Все призадумались, осматриваясь по сторонам. Было слишком тихо, никто не причитал, не ныл и не угрожал.

— Ядрена кочерыжка! — вскрикнул я. — А где Костун и те лысые?

— Кажется, мы оставили их в машинах.

— Если они все еще живы, мы их заберем, — сказал Верон.

— Как скажешь. Ладно Костун, он без сознания, но те лысые-то почему не вылезли после перестрелки?

Мы вернулись на эту чертову пустынную планету, засыпанную красным как перец песком. Высадив упирающегося здоровяка из «тарелки» недалеко от гор (возле других, где, как нам казалось, никто не живет), мы отлетели метров на сто и выбросили ему две винтовки, в одной из которых был лишь один патрон, — чего зря оружием раскидываться? Потом взлетели вверх и довольно быстро нашли место, где мы оставили толстосумов, так как неподалеку стояла дюжина разбитых машин и лежало в крови десятка три аборигенов и еще примерно столько же солдат в черном, и это не считая убитых зверей. На фоне пустыни, пусть даже и красноватой, эта картина явственно выделялась. Опускаясь на землю, мы увидели, что толстяк уже пришел в себя и даже вылез из машины, испуганно озираясь и не понимая, что да как: слева и справа кровавое месиво, впереди — приземляющаяся черная тарелка с неизвестно кем внутри. Любой будет в шоке.

Трап опустился.

— Ну, привет, — помахал я ему.

— Что… что здесь произошло? Откуда вы?..

— Ты залезать-то собираешься? Или решил тут пока пожить?

Костун сначала осмотрелся вокруг, потом немного призадумался (или сделал вид) и за неимением альтернатив все же решил пойти к нам. Я вышел из корабля и окрикнул лысых стариков. Ответа не последовало. Подойдя к машине, в которой они должны были быть, я увидел их тела — они даже не пытались спрятаться, — цокнул языком и вернулся в «тарелку». Верон вопросительно посмотрел на меня. Я лишь покачал головой. И мы поспешно вернулись в открытый космос.

— Так, — сказал я, потирая руки, — первый вопрос решен. Остался еще один: куда нам отправиться?

— Мы летим ко мне, — твердо сообщил Верон.

— О, а ты живешь где-то неподалеку?

— На самом деле, я живу очень далеко — несколько тысяч галактик отсюда. Но мы летим немного в другом направлении, там находится… вилла.

Верон не выглядел особо довольным. Судя по всему, то место не вызывало в нем радостных воспоминаний, но я решил довериться ему. Всяко лучше, чем лететь ко мне в гостиницу.

— Я не прихватил с собой сменное белье. Можно мы заедем в магазин?

— Я не дурак, чтобы лететь туда напрямую. Совершим метасалирование и вмиг будем там.

Все только охнули. Даже Костун, который все еще не пришел в себя, сразу понял, что его ждет.

— Ненавижу метасалирование, — поморщился я, — а точнее это чувство… ничего.

— Его никто не любит, а что поделать? — отозвался Иолай.

— А нам энергии-то хватит? — поинтересовался я у Верона. Обычно «тарелки» патрульных не обладали возможностью накопления большого количества энергии.

— Сразу на место мы прыгнуть не сможем, ни один корабль во Вселенной не способен прыгнуть на такой расстояние в один скачок, поэтому придется переместиться несколько раз.

— Бли-ин, — недовольно протянула Мара.

— Я не хочу, — жалобно подал голос Костун. Он не прекращал держаться за свою подбитую руку, словно боясь, что она отвалится. Он был бледен, отчего синяки под глазами проступали еще отчетливей, и едва даже седел в кресле от истощения, как физического, так и морального: если верить Маре, его никто никогда не были, а тут за несколько дней разбитый нос и пуля в плече. И не говоря уже о том, что у него не осталось телохранителей, а его драгоценные денюшки сейчас не ценней макулатуры.

— Чего ты не хочешь?

— Не хочу лететь туда, куда вы тут все собрались.

Несмотря на все невзгоды, обрушившиеся на его толстые, но от этого не менее хрупкие плечи, он лишь причитал, однако не видно было, чтобы он погряз в безысходности. Вероятно, он даже не понимал, как все на самом деле плохо.

— А, ну да, ты же все пропустил.

И я рассказал ему как можно более простым языком, что случилось на лайнере и кто те убитые солдаты. Костун по несколько раз переспрашивал, но все же, в конечном итоге, понял основную мысль: нас хотят убить, и деньги ему тут опять не помощники, — все же он до этого об этом не задумывался.

— Я что, зря столько денег накопил? — посетовал дэбел.

— Теперь копи нервы.

Он осунулся и недовольно нахмурился, явно гадая, как ему выпутаться из всего этого. Об этом думали все, хотя Костун явно думал об этом, как о лишь своей личной трагедии, и мысли у него были лишь о своей собственной шкуре.

— Я уже проложил маршрут на несколько прыжков вперед, — подал голос Верон, — чтобы мы перемещались поближе к звездам для быстрого накопления энергии, так что пристегнитесь и расслабьтесь.

— Расслабишься тут, как же.

Верон запустил функцию матесалирования. Поток невидимой энергии устремился вперед, собираясь в темный сгусток. Вобрав в себя достаточное количество энергии, этот сгусток словно взорвался в замедленной съемке и перед нами предстал абсолютно черный круг. Он был едва различим на фоне космоса, черного, как сердце бывшей, но отсутствие на небольшом участке перед нами звезд говорило о том, что впереди есть нечто, закрывающее их от взора, будто поглотившее часть Вселенной.

Мы сидели пристегнутыми в не очень просторных креслах, которые, в случае надобности, могли «утонуть» в полу, оставляя просторное пространство, и ждали своей неминуемой участи. Верон тоже пристегнулся, а потом медленно, словно нехотя, влетел в черный круг, который одновременно как будто затягивал нас в себя, не оставляя шансов на спасение.

Это чувство невозможно описать во всех его проявлениях. Кажется, словно ты падаешь в пустоту, ощущая ее не только физически, но и ментально, и эмоционально. Будто ты перестаешь существовать. У тебя отключаются все функции организма: ты не видишь (даже так называемых «мушек»), не слышишь (даже биения собственного сердца), не ощущаешь кожей стягивающих тебя ремней, даже пошевелиться не можешь, как если бы ты сам стал частью бесконечной пустоты. Для меня это чувство являлось абсолютной противоположностью тому, когда мое тело рассыпается в пыль и моя душа обретает «истинную свободу». Здесь исчезает даже она.

К метасалированию невозможно привыкнуть, даже мне. Помимо живых существ, отключается и техника: никому так и не удалось записать то, что происходит внутри портала: на видео кажется, будто с объектива забыли снять крышку, а вместо звука просто тишина, даже если во время перехода во всю гремела музыка. Немного жутко. Перейдя на другую сторону, техника не работает еще секунду, именно поэтому и рекомендуется пристегиваться — искусственная гравитация также отключается, и ты можешь попросту вылететь из кресла и сильно приложиться, когда она вновь запускается как ни в чем не бывало.

И все это происходит неведомо сколько времени. Так как часы в портале тоже не работают, то проведенное внутри время могут посчитать лишь те, кто не проходил через этот портал, оставаясь снаружи. Во время экспериментов было установлено, что переход может быть от тысячной доли, до пары десятков секунд. Сам Человек сказать не может, сколько он пробыл внутри, так как не способен во время перехода даже мыслить, не говоря уже о счете про себя, хотя складывалось ощущение, что проходят эпохи. Кто-то даже говорил, что некоторые при переходе так и не вернулись, но в это мало кто верит, предполагая, что они просто задали неверные координаты и влетели куда-нибудь в центр Солнца, где благополучно сгорели.

Мы же вылетели туда, куда и намеривались.

— Ай! — вскрикнул Костун.

— Ну что еще?

— Моя спина! Я же ранен! — заныл он, придерживая руку.

— Ты не в спину ранен, а в плечо.

— Какая разница? Мне все равно больно!

Наверно, не надо было за ним возвращаться. Но кто бы мог подумать, что он столь везуч? Не валяйся он без сознания на заднем сиденье, он бы разделил участь тех двоих лысых старичков, чьих имен мы никогда не узнаем.

— Сколько времени до следующего прыжка? — спросил Иолай у Верона.

— Минут десять. Мы можем прыгнуть и раньше, но лучше накопить энергии на максимум, на всякий случай.

— Хорошо, тогда я успею обработать толстяку рану и перевязать.

— Я не толстяк! — Костун гордо выпятил грудь и тут же скорчился от боли, но все же выдавил: — Я Костун Де Вито Рейнольдс.

И почему все так хвастаются своими именами, словно для них честь носить персональное название да еще и данное тебе другими? Вот я свое сам себе придумал. Правда, когда кто-то об этом узнает, заявляет, что у меня нет фантазии. Даже если они не врут, я им не верю.

— Да хоть Император Человечества! — рявкнул Иолай. — Тебя подлечить или сам регенерируешь? А то мне и самому не помешал бы ремонт.

— Да. Подлечить. — Он виновато опустил голову.

Лететь пришлось довольно долго. Если бы не постоянное метасалирование, можно было бы даже и вздремнуть. Больше всего доставалось Костуну, так как он был ранен, и каждый такой переход сопровождался его мычанием, айканьем и нытьем. Дважды его рана открывалась и Иолаю приходилось перевязывать все по новой, благо в «тарелке» в медицинском кабинете находилась массивная аптечка со всем необходимым. Когда, наконец, Верон сказал, что мы прибыли, все вздохнули с облегчением.

Планета, возле которой мы оказались, была зеленой. Почти всю поверхность, не считая двух океанов и множества более мелких водоемов, покрывал густой лес и широчайшие поля. Вид из космоса открывался потрясающий. Было одно «но»: повсюду летало множество различных космических транспортных средств.

— Я думал, мы хотим затеряться, — проговорил я.

— В толпе это сделать легче, — ответил Верон, уверенно направляя корабля к планете.

— Это на черной-то патрульной «тарелке»?

— Изнутри не видно, но я сменил цвет на белый, так что на нас никто не обратит внимание.

— А разве у патрульных кораблей есть такая функция?

— У этой модели есть.

Самая бесполезная функция корабля, но не для нас. Белый цвет и правда был в тему, потому что почти все корабли вокруг были именно такими, аж глаза слепило от отражающегося от них света местного солнца.

— Понятно. Что дальше?

— Спускаемся.

И мы полетели на планету.

Как оказалось, эта зеленая утопия являлась чем-то вроде загородного поселка, в котором богатенькие мажоры покупали себе специально отведенные участки, на которых возводили различные постройки по вкусу. Главным условием было — не уничтожать деревья без позволения. А еще эта планета являлась образцом удачного терраформирования.

Мы приземлились на одной из специальных площадок возле огромного особняка, и к нам тут же сбежался народ — прислуга. Особняк был огромен. Было даже трудно сказать, сколько же в нем этажей: казалось, будто каждое окно выходило на один из балконов — маленький, под одно-два окна, или большой, являющийся общим для нескольких комнат. Цвет крыши — даже нескольких крыш различных размера и расположения, что делало их похожими на пьедесталы — был блекло-голубой и имел несколько декоративных, как потом оказалось, каминных труб, — загрязнение атмосферы так же являлось неприемлемым. Перед домом было всего четыре площадки для посадки кораблей различного размера. За особняком находился большой бассейн, а за ним уже начинался огромный зеленый корт для гольфа. Метрах в двухсот по обоим сторонам дома начинался густой лес смешанного типа.

— Не слабо, — присвистнул я.

— А то! — отозвался Иолай.

Верон приказал подготовить три гостевых комнаты и приготовить сытный ужин на пятерых. От мысли о еде у Костуна китом заурчало в животе, — оно и не удивительно, мы не ели с самого побега с лайнера. Еще он приказал убрать «тарелку» в ангар.

— Нам нужно поесть и набраться сил, — сказал Верон, когда прислуга разбежалась выполнять поручения. — Поэтому о делах поговорим завтра, ближе к полудню по здешнему времени.

— Нас точно тут не найдут?

— Эта вилла принадлежит моему двоюродному брату — я не очень люблю подобную роскошь, — поэтому маловероятно, что нас тут будут искать. Тем более, что мы с кузеном не очень-то близки, так что он даже не знает, что я был на лайнере. Здесь он тоже редко появляется — работа в правительстве отнимает много времени. А еще этот участок оформлен на подставное лицо. Поэтому не переживайте, что нас здесь найдут, если нас вообще ищут, и чувствуйте себя как дома. Прислуга покажет вам ваши комнаты, где вы сможете принять по желанию душ или ванну и переодеться.

— О, душ! — оживилась Мара, чистота заботила ее больше, чем пустой желудок. — Моя заветная мечта последних двух дней!

— Повторюсь — чувствуйте себя как дома.

— Тут, кстати, есть профессиональный врач, наш с Вероном давнишний друг, так что толстяку более качественно окажут медицинскую помощь, — добавил Иолай. Костун хотел что-то возразить, но передумал. — И мне тоже не помешает… подлечиться. — Он поднял одной рукой другою, которая повисла плетью, когда он ее вновь отпустил.

Вестибюль особняка оказался просто огромным. Большое витражное окно заливало помещение синим, зеленым и красным цветами, что предавало белому мрамору еще больше шика и ощущения нереальности. Вестибюль по кругу обрамляли высокие массивные колонны в древнегреческом стиле, поддерживающие внутренний балкон, идущий полукругом и утопающий в стене над входом, чтобы не мешать свету, проходящему сквозь стекло, однако на этом балкон не заканчивался, выступая уже снаружи; опять же, дабы не мешать освещению, внешний балкон был чуть ниже внутреннего, и туда вели небольшие лесенки с обеих сторон балкона. Прямо напротив входа находилась полувинтовая широкая лестница — таких в доме было всего пятнадцать — по пять на каждый этаж. На мансарды же вели уже прямые лестницы.

Комната, которую мне предоставили на втором этаже, тоже была довольно просторная и немного напоминала ту, что была у нас с Марой на лайнере, только эта казалась как бы объединенной гостевой и спальней, а также в ней отсутствовал бар, зато была небольшая кухня, на которой вряд ли можно было приготовить слишком много блюд, лишь легкий перекус. Ванная комната тоже была большой, с угловой ванной-джакузи и отдельной душевой кабинкой в противоположном углу. Справа от входа в комнату стоял большой шкаф, в котором я обнаружил всевозможную одежду, при чем многое было практически моего размера.

Когда слегка стемнело и прислуга сообщила о том, что ужин готов, я уже успел помыться в ароматической ванне и переодеться в новую одежду, подальше запихнув форму патрульного. Спустившись в обеденный зал, мы все расселись за длинным столом, во главе которого нас уже дожидался Верон. Несмотря на то, что нас было всего пять Человек, стол был заставлен яствами почти до половины. Выбор был широк: жаренные курицы и индейки, всевозможные салаты, картофель во всех его способах приготовления, порезанные колбасы и сыры, фрукты и овощи, рыба непонятного вида и много другое; некоторые блюда были более экзотичны. Из напитков было вино, коньяк, водка, соки и морсы.

По желанию можно было заказать почти что угодно — местная служба доставки доставляла продукты почти со всех уголков Вселенной. Некоторые товары доставлялись даже незаконно, но планета была усеяна богачами всех мастей, так что местные патрульные были толще большинства остальных во Вселенной.

Ранее мы решили, что все дела обсудим завтра, поэтому возникающие по поводу произошедшего разговоры тут же пресекались Вероном на корню: «Лучше обо всем поговорить на свежую голову». Так что практически все разговоры касались особняка, которые никого не оставил равнодушным. Иолай похвастался починенной рукой, хотя Костун почти не говорил, что для него не свойственно, даже не ныл, пусть изредка и потирал перебинтованное плечо.

После ужина, сытые и довольные мы отправились спать в особенно уютные после всего случившегося кровати.

На следующее утро мы собрались в просторном личном кабинете Верона, точнее его брата. Нам принесли утренний кофе и свежие домашние булочки с различными начинками и пряностями.

— Этот кабинет надежно защищен от прослушивания и оснащен глушащими устройствами, так что все, что мы здесь обсудим, останется между нами, — сказал Верон.

— Думаешь, нас могу подслушивать? — с сомнение поинтересовался я.

— Очень вряд ли, но лучше подстраховаться.

— Согласен.

— Итак, думаю, нам лучше начать сначала.

— И снова согласен, — кивнул я. — Тогда, полагаю, начать должен я.

И я поведал всем о том, как меня нанял виросус, а точнее, его босс, и передал подробную инструкцию, что нужно делать. Уточнять, что я известный в узком кругу вор и просто преступник, я не стал, сказал лишь, что иногда промышляю подворовыванием и выполнением подобных заказов. Потом рассказал о том, что было на лайнере, не упустив и встречу с Марой.

— Вот, в общем-то, и все, — закончил я. — Дальше вы все знаете сами.

— Вообще-то, не все, — тихо сказала Мара, виновато опустив голову.

— В смысле? Что я пропустил?

— Ты ничего не пропустил… наверно. Просто есть кое-то еще.

Все с любопытством уставились на слегка раскрасневшееся лицо девушки, особенно я. Было интересно узнать о всем случившемся с другого ракурса, мне неизвестного. Мара, я был уверен, что-то скрывала все это время, и вот настал момент истины. Люблю я узнавать чужие тайны.

— И что же? — поторопил я ее откровение.

— Ну, в общем, я… Меня…

— Да говори уже! — рявкнул Костун. По сравнению со вчерашним днем, сегодня он явно вернулся в норму.

— В общем, наша встреча не случайна.

— Наша встреча? — удивился толстяк.

— Да не моя с тобой! А моя с Хорсом.

— В смысле?

— Ну, в общем, примерно месяц назад со мной связался один Человек. Он сказал, что знает, кто я такая…

— А кто ты такая? — перебил ее я. Девушка замялась и, прочистив горло, ответила:

— Я… воровка. Именно поэтому я и подобралась к Костуну, чтобы его обчистить.

— Ах ты… — вскочил толстяк. — Я так и знал! Знал, что ты простая профурсетка!

Неужели Костун действительно считал, что всех этих девушек, которых, если верить Маре, он меняет каждые три-четыре месяца, привлекает его харизма и внешние достоинства, а не толстый кошелек? Даже у самообмана должна быть разумная граница.

— Не перебивайте девушку, пожалуйста, — холодно сказал Верон. Костун нехотя сел обратно в кресло, потирая перебинтованную руку. До некоторых слишком долго доходит собственная глупость, и часто такие Люди винят в своих напастях что угодно, только не собственное скудоумие.

— Короче, — продолжила девушка, — тот Человек предложил мне работу. Мне нужно было попасть на лайнер «Infortissimo», натолкнуться якобы случайно на Человека, чью фотографию мне прислали по почти, и помочь ему кое с чем. Точнее не помочь, а подтолкнуть, чтобы он выполнил работу быстрее, потому что они подозревали, что он может временно забыть о своих делах и развлекаться месяц, а то и больше. — Она укоризненно взглянула на меня, но тут же виновато отвела взгляд.

— Этот Человек — Хорс? — уточнил Верон.

— Да. Я его сразу узнала, когда увидела сидящим в баре. Черное на белом трудно не заметить.

— Я приперся на корабль весь в черном, — пояснил я на вопросительный взгляд Верона. — Потом переоделся. Подожди, — повернулся я к девушке, — ты же говорила, что Костун сам захотел приехать на лайнер. А что, если бы он не захотел?

— Да она сама меня и уговорила, — проворчал Костун. — Я хотел в следующем месяце ехать, а она уговорила на раньше.

— Понятно. Значит, ты не просто поняла, что мы похожи, а знала обо мне с самого начала. Это все объясняет.

Про фальшивую историю с отцом я не стал ей напоминать, потому что не все в той истории было ложью на сто процентов. Когда придет время, она, возможно, расскажет правду, если сочтет это необходимым.

— Но я ничего не знала о том, что будет. Мне лишь сказали время, когда нужно прибыть, показали фото Человека и сказали, что его нужно подтолкнуть. Клянусь! — выкрикнула Мара. Она раскраснелась пуще прежнего, а из глаз градом катились слезы. Она боялась, что мы начнем ее обвинять во всем произошедшем, это в лучшем случае, а потому добавляла к своему рассказу чересчур драматичности. Нет, она не врала, говоря о том, что не знала, это было очевидно, но все же слегка играла для пущей убедительности.

— Да врет она все! — снова вскочил Костун; его правдой не проведешь. — Не верьте ей! Это все из-за нее и него. — Он показал своим пухлым пальцем и на меня.

— Надо было его на той планете оставить, — впервые вставил слово Иолай, все это время сидящий с портером [портативный компьютер] в руках.

— Сядьте, — так же холодно, как и в прошлый раз, сказал Верон Костуну. — А вам я верю, — он повернулся к девушке.

— Верите? Правда?

— Если бы Вы все знали, то не попали бы в такую… опасную ситуацию. Вы бы заранее продумали план побега. Так что очевидно, что Вас подставили.

Надо будет потом у него выяснить, заметил ли он тоже, что Мара слегка актерствует.

— Так ты не видела того, кто тебе заказал эту работу? — спросил я.

— Нет, мы разговаривали только по телефону.

— А деньги?

— Он сразу же перечислил их мне на личный счет, и больше, чем я могла бы… стащить у Костуна, потому я и согласилась. Ой…

— Что?

— Я почему-то только сейчас об этом подумала. Откуда тот Человек узнал номер моего счета? Я ему не говорила.

— Похоже, тот, кто все это устроил, очень влиятельный и могущественный Человек.

Чтобы устроить такую подставу, простых денег недостаточно. Вряд ли этот Человек, или даже группа Людей, лично участвовал в закладывании бомб с газом, скорее он точно также нанимал сторонних Людей. Вот будет потеха, если все это было не ради того, чтобы подставить меня, а ради убийства кого-то на борту. Или всех. Так или иначе, я знаю слишком много знаю, чтобы оставлять меня в живых, как и остальных членов нашей дружной компании.

— А ты не узнал того виросуса? — спросил у меня Верон, выведя из раздумий. — Может ты где-нибудь раньше его встречал и имел с ним дела?

— Я имел дела, если это можно так назвать, только с одним виросусом, и закончились они не очень хорошо. — Я не стал уточнять, что особенно плохо они закончились для волосатого. — Но вот в чем загвоздка — этот виросус, похоже, знал о том, что я когда-то вел дела с другим волосатым, хотя… — хотел сказать: свидетелей, — …знающих об этом уже не должно быть в живых, а если кто-то и остался, то давно уже слишком стар, чтобы браться за месть. Возможно, он был среди его Людей, но я особо не всматривался, да и не было резона, — они все на одно волосатое лицо, тем более способны менять свою конституцию, а тот, кто якобы пришел ко мне по просьбе босса, был слишком хлюпким для виросуса.

— Да, скорее всего он изменил свое телосложение, чтобы ты его не узнал, — согласился Верон. — Или хотел, чтобы ты воспринял его не всерьез.

— Или и то и другое, — добавил я.

— Или и то и другое, — согласился гераклид.

— Но я сразу понял, что он не так прост.

— Ладно. — Тихо стукнул по столу ладошкой Верон. — Что мы имеем? Кто-то проделывает сложнейшую работу, чтобы незаметно поместить в хорошо охраняемый лайнер множество газовых бомб с каким-то психотропным веществом, превращающим Людей в зомби, после чего нанимает Человека — Мару, — чтобы она в определенное время прибыла на корабль и помогла другому Человеку — Хорсу, — которого они наняли позже, кое-что украсть. Открыв кейс, Хорс случайно запускает таймер, который и привел заложенные бомбы в действие. И те Люди явно знали, чем все кончится, — погибло примерно семьдесят тысяч Человек. И все ради чего? Чтобы подставить одного Человека? Глупо.

Все призадумались, но добавить было нечего. Все это действительно было слишком глупо. Или кто-то хочет, чтобы так казалось со стороны. Но если целью был не я, затея уже не кажется такой уж абсурдной. В любом случае, мы в центре минного поля, и лишь от нас зависит, не разорвет ли кого на мелкие части. Нам нужен проводник, а кто подходит лучше, если не бессмертный?

— Кстати, — подала голос девушка. — Ты расскажешь о себе? Почему тебя пули не берут?

Все с интересом уставились на меня. Вот теперь мне точно не отвертеться.

— А что тут рассказывать? Я бессмертный, — небрежно бросил я.

— Бессмертный?!

— Ага.

— В смысле?

— В том смысле, что мне почти три тысячи лет и я не умираю, чтобы со мной не приключалось. А приключалось со мной за это время очень многое, поверьте.

Все как-то притихли, пытаясь переосмыслить услышанное. Я обронил эти слова, словно ведро ледяной воды на голову слушателям. Я, конечно, мог бы поломаться и попытаться улизнуть от ответа или наврать с три короба, но это не имело смысла, потому что все видели те дыры от пуль на накидке, и не за что бы не поверили в лживые россказни. Лучше сказать все сразу, чтобы впустую не тратить время. Зато теперь можно не быть осторожным. И никто не бросится закрывать меня грудью от пули, хотя вряд ли кто-то из присутствующих на это способен, не считая, может, Иолая, но тот скорее прикроет лишь Верона.

Пауза затянулась. Я зевнул. Первым подал голос Верон:

— Тогда, может все это связанно именно с этим… обстоятельством?

— Скорее всего, так и есть, — просто ответил я. — НО! Если они меня хотели не убить, а подставить, значит знали о моей способности. А таких Людей мало, и практически все они предпочитают действовать деликатней. И зачем им все это? Тем более, что они могли это сделать не так громко и без такого количества жертв.

— Кажется, я кое-что нашел, — тихо сказал Иолай, роясь в компьютере.

— Что там?

— Заявление местного правительства о произошедшем. И оно вам не понравится.

Масштаб события, даже учитывая десятки тысяч жертв, оказался куда более внушительным, чем должен был быть по факту. В истории Вселенной были намного более серьезные происшествия, как случайные, так и спланированные кем-то специально, но, казалось, что этому событию уделяют какое-то запредельное внимание. Конечно, можно было сослаться на то, что на лайнере было очень много высокопоставленных лиц, но прочитав новости, стало понятно, что этому факту практически не придают значения, упоминая лишь мельком. Бо́льшая же часть заявление уделялась не последствиям катастрофы и разъяснениям информации по поводу жертв, а обвинениям. Иолай вычитывал из заявления наиболее интересные моменты:

— Так. Вот. «Мы не раз выказывали свое недовольство человеческой расой, но Совет нас не слушал, ссылаясь на то, что очень многие другие виды ведут себя жестоко и недружелюбно, а те, кто не ведет, — вели так себя раньше. И мы с этим согласны. Действительно, многие расы в начале своего становления были довольно… диковаты, но со временем они превратились в цивилизованные общества». Так, тут идут примеры «цивилизованных» рас, хотя по поводу некоторых я бы поспорил…

Тех же виросусов некоторые вообще считают животными, несмотря на то, что некоторые индивидуумы очень умны и образованы. Их, конечно, не так много, но они есть, а значит, у расы большой потенциал. Но все всегда вначале смотрят на внешний вид.

— Не отвлекайся, — сказал Верон.

— Да-да, нашел. «Все эти расы… Но они окультуривались, не без помощи других, более развитых рас, конечно же. Однако человечество не принимает наши догмы, упорно их игнорируя и… ведя себя как животные. По статистике («По их, естественно, статистике», — вставил слово Иолай), большая часть преступлений совершается именно человеческой расой. Они крадут…» Тут идет перечень всех преступлений. Потом еще напоминание, что наша родная планета превратилась в летающий кусок… мусора, в который мы сами ее и превратили постоянными войнами. Еще что-то о болезнях, которые привезли с собой люди. Дальше. Вот. «Сегодня человечество очередной раз показало свое истинное лицо, совершив ужаснейшее деяние: человек убил несколько десятков тысяч высокопоставленных лиц и просто гражданских». Они, почему-то умалчивают, что там тоже было и много людей, — пробормотал киборг. — Продолжаю: «У нас есть неоспоримые доказательства. Это видеозапись, где четко видно бесчинство человека». Дальше идет небольшое видеоролик, в котором есть все то, о чем предполагал Хорс: половина видео испорчена, на остальной части всякие нелицеприятные поступки того же самого Хорса. Даже я бы поверил, не будь я свидетелем произошедшего.

— Продолжай, — тихо прервал Иолая Верон.

— Как скажете. Дальше идет комментарий по поводу запечатленного на камерах. Все очевидно и все абсурдно. Еще говорится, что преступник приземлился на планете, на которой жило местное мирное население, добровольно (а как иначе?) покинувшее мирскую жизнь, и жестоко перебил ВСЕХ жителей.

Про ядерный взрыв ни слова. На планете был я, и там умерли Люди, этого достаточно, чтобы связать эти факты воедино, а лишнее можно вычеркнуть за незначительность. Так-то взрыв произошел достаточно далеко от поселения, чтобы там никто от этого не умер, они бы максимум облучились, что проявилось бы спустя минимум месяцы. А это значит, что им кто-то помог.

— Всех?! — вырвалось у Мары.

— Ага, тут так написано. А еще написано, что он отправил в космос сигнал SOS, а когда на помощь прибыла команда патрульных, он их всех тоже перебил, а корабль угнал.

Суперчеловек прям, странно, что планета осталась цела.

— Это уже перебор, — вскинула руками девушка.

— Есть еще кое-что интересное: «Нам также стало известно имя террориста, его зовут Амарталис де Восаф. Нам мало о нем известно, кроме того, что он известный в преступном мире вор и разбойник, а теперь еще и массовый убийца».

— Амарталис? — вопросительно подняла брови Мара. — Ты же говорил, что тебя зовут Хорс.

— Я врал.

— Врал? Почему?

— Давайте вспомним, что не я один здесь врал. Причем моя ложь об имени не так ужасна, как у некоторых.

Девушка нахмурилась и немного покраснела, но ответила спокойно и даже немного обиженно:

— Но я-то все рассказала…

Интересно, как бы она отреагировала, скажи я, что из нее на настолько хорошая актриса, как он думает, да и врать мне по сути бесполезно, а она врала. Пусть не про свою связь с тем, кто меня подставил, кто подставил все человечество, а про свое прошлое и своего отца, но врала. Но скажи я об этом вслух сейчас, это походило бы на попытку оправдаться и перевести тему.

— Чего ты ко мне пристала?! Это всего лишь имя. Я тоже не верю, что твое имя настоящее. Может акцентируем внимание на чем-то более важном? Есть там чего-нибудь еще интересного? — обратился я к Иолаю. Все тоже вновь повернулись к нему, хотя девушка продолжала косится на меня, сжав губы.

— Я думал, вы и не спросите, — усмехнулся он. — В конце самое интересно. Вообще, есть две новости: плохая и очень плохая. С какой начать?

— Не ёрничай, — спокойно сказал Верон. — Давай по порядку.

— Ну ок. Тут тонны текста, так что изложу кратко. Во-первых, обвиняют не только… эм… Как к тебе обращаться-то?

— Пусть будет Амар.

— Как скажешь. Так вот, обвиняют не только Амара, но и всех тех, кто спасся с корабля вместе с ним.

— Хочешь сказать… — Верон поднес руку к подбородку и подергал короткие волоски.

— Именно. Нас всех считают его сообщниками, пособниками и все в этом духе.

Оно и не удивительно, они знали все то же, что и я, а значит были не менее неугодными. Так или иначе, Иолай с Вероном тоже убили многих.

— Но я же ничего не делал! — вскрикнул Костун. Он явно понял мало, но то, что его хотят выдать за бандита, все же уловил.

— Мы все ничего не делали, — спокойно ответил Верон, не глядя на толстяка, — но их это не интересует.

— Значит, соскочить не получится. — Иолай скорчил гримасу.

— А вы хотели соскочить? — удивился я.

— Почему нет? Не нас же подставляли. Мы хотели довезти тебя до этой виллы, обогреть, накормить, да и попросить, так сказать. У нас своих проблем навалом. Ну, полагаю, теперь у нас не осталось выбора. — Иолай вопросительно посмотрел на задумавшегося Верона.

— Полагаю, что так, — ответил тот. — А какая вторая новость? — спросил черноглазый, немного помолчав.

Иолай снова недовольно поморщился, словно надеялся, что о второй новости никто не вспомнит и все разрешиться само собой.

— О, вторая похлеще, — протянул он. — Этот самый мужик из местного правительства развивает тему, о которой говорил в начале, только с каким-то маниакальным задором. Если коротко, то он обвиняет всю человеческую расу в том, что она… человеческая раса. Мол, за двести тысяч лет они (то есть мы, люди) так и не перестали быть животными, и поэтому не заслуживаем нежиться в верхах. Он предлагает всех людей скинуть на самое дно общества, а еще лучше — переселить на какую-нибудь планету, по типу той, на которой мы недавно побывали… Точнее, он говорит, что они нас спасли и помогли подняться, не позволив загнить на нашей грязной планетке, и ожидали в ответ благодарность и все в этом духе, а получили кукиш с маслом. Не довольно они человеками, короче. В общем, он хочет очистить Вселенную от людей, а заодно и от тех, кто им симпатизирует.

— Да ну, бред! — громко фыркнула Мара. — Он чокнутый какой-то. Кто его поддержит? На него Совет даже внимание не обратит.

— Ну, не скажи, — вздохнул Иолай.

— В Совете довольно много тех, кому человеческая раса не по нутру, — согласился Верон. — Когда только люди на вашей планете начали проявлять зачатки высокого разума, многие проголосовали за то, чтобы вас познакомить со Вселенной, открыть ее тайны и рассказать о том, что на самом деле происходит за пределами вашей Солнечной системы. В вас видели потенциал и надеялись, что вы послужите общему делу, сделав жизнь в мире более… лучшей и комфортной, но вы, вместо развития собственных технологий, начали пользоваться благами других цивилизаций, полностью позабыв о собственных достижениях, забросив их на полпути. Вы обленились. Поначалу все считали, что вам надо как-то акклиматизироваться и адаптироваться, но годы и столетия шли, а вы так и не перестали быть теми, кем стали, узнав о истинных размерах Вселенной и о ее благах. Прошло почти две тысячи лет. Многие пересмотрели мнение своих предшественников о пользе человечества в будущем.

— То есть ты считаешь, что они правы?! — Иолай даже отодвинулся от друга. Человеческая гордость буквально пылал в нем неугасаемым пламенем, которое он того и гляди обрушит на чью-нибудь голову. Приятно видеть подобное в тех, кто человек лишь по расе, когда как современные люди воспитываются в традициях общего воспитания, то есть никому не навязывают, что их раса чем-то особенным отличается от остальных, пусть это и не так. Так или иначе, каждый член своей расы стремится больше к сближению именно со своими сородичами, и это не изменят ни воспитание, ни соседство, ни даже насильственные попытки мутуализма. Максимум, к чему это приведет, — еще бо́льшая разобщенность.

— Ни в коем разе! Есть множество рас, которые более никчемны, чем человечество. Намного никчемнее. Люди подняли экономику многих стран и даже планет, а также принесли во Вселенную несколько новых религий, которые хоть и служили поводом для войн, но так же и объединяли целые нации, до этого враждующие. Да и без этого хватало. Так что я считаю, что заявление действительно звучит глупо. И подозрительно.

Иолай придвинулся обратно к Верону.

— Хочешь сказать, что все это тоже спланировано?

— Катастрофа лайнера и это заявление несомненно связаны. Кто-то действительно пытается подставить, но только не одного Амара, а всю человеческую расу. Амара же попросту использовали, чтобы всколыхнуть общество и заставить всех ненавидеть хотя бы одного человека, проецируя его преступление на всех людей.

— Неужели все настолько тупы, что не увидят подвоха? Они же все разумные Люди.

— Каждый по отдельности разумен. А толпа — это тупой, склонный к панике опасный зверь. Им нужно лишь указать цель, а дальше они сами не заметят, как станут вначале косо смотреть в сторону любого человека, а потом и вовсе в открытую выказывать свою неприязнь. Если кому интересно мое мнения, то я считаю, что те, кто так использует Людей для своих гнусных скрытых целей, — и есть настоящие неразумные дикие животные.

Верон, обычно тихий и разумный, прямо на глазах превращался в эмоцию, в негативную эмоцию. И это из-за предстоящей угрозы людям, хотя будучи камируттом, максимум должен реагировать на это спокойно. Это один из тех случаев, когда разбиваются стереотипы.

— Скрытых целей? — уточнила девушка. Судя по всему, ее тоже может и не тревожила судьба людей в полном понимании этого слова, но, если это можно так назвать, беспокоила. Кому кроме психов нравится воевать? — Думаешь, они не просто хотят сбросить всех людей в грязь, а у них есть еще и скрытые мотивы?

— Это очевидно, — ответил я за Верона.

— И какая же у них истинная цель?

— Вот это и есть главный вопрос, — сказал я, подняв указательный палец.

— То есть ты не знаешь?

— Откуда мне знать-то?

— Я имела в виду…

— Да понял я, — перебил я девушку. — Я могу лишь предположить некоторые варианты, но все они не выдерживают критики.

— А ты попробуй.

Я немного помолчал, задумавшись. Вариантов у меня было много, но большинство были либо слишком надуманными, либо просто невозможными. Хотя, если мой противник настоящий псих, ему в голову могло прийти все что угодно. Я решил поделиться лишь наиболее реальными идеями.

— Первое — они видят в людях угрозу перестановки власти. Их власти. Они видят, что у людей есть хватка, и опасаются, что через какие-нибудь две-три тысячи лет человеческая раса полностью захватит власть во Вселенной, и будет решать судьбы тех рас, которые намного старше человеческой. Гордыня не дает им позволить этому свершиться, а потому они хотят избавиться от нас, пока мы еще не так высоко поднялись. Превентивный удар, так сказать. Хотя это глупо, потому что у власти пока они, и у них достаточно могущества, чтобы попросту не позволить человеку слишком высоко взлететь более благоразумным и менее жестоким способом. Не пристало таким древним и мудрым расам решать все силой. — Последнюю фразу я произнес с толикой едкого ехидства. Пусть многие из рас в Совете довольно древние, но мудрыми из них можно назвать не более двадцати процентов. Будь они так мудры, как пытаются казаться, давно позволили бы влиться к ним новой крови. Последний раз, когда в совет вошла новая раса, было почти тысячу лет назад. Это были танэки.

— Разумно.

— Второе, — продолжил я, — они хотя сделать людей рабами, чтобы те им прислуживали, ведь кто-то должен это делать, по их мнению. А кто как не оперившаяся раса лучше всего подойдет на эту роль? Остается только убедить общественность, что человек — это просто грязное животное, а остальное дело техники. Лет через двести-триста никто и не вспомнит, что человеческая раса была вполне разумными созданиями, подающими большие надежды.

— Но есть еще один вариант, — сказал Верон.

— Да, есть, и он самый простой.

— Какой же? — спросил озадаченно Иолай. Мара тоже переводила взгляд с Верона на меня, открыв рот и не замечая этого. Костун выглядел хуже: он весь потел и постоянно ерзал в кресле, рискуя протереть дырку. Слова об изгнании людей или превращении их в рабов, казалось, ничуть его не волновало. Наверняка, он очень бы хотел, чтобы человек вроде меня стал его телохранителем взамен убитых йофиров.

— Они хотят вычеркнуть человеческую расу из истории Вселенной просто потому что.

— Просто потому что? — пораженно переспросила Мара. — Я не понимаю…

— А что тут непонятного? Мы просто им не нравимся и все. В истории даже моей родной планеты есть множество моментов, когда войны начинали те, кто считал себя высшей расой, а остальных смешивал с грязью и пытался их уничтожить, как неугодных и не отвечающих их стандартам. Или в назидание остальным.

Обычно такие войны заканчивались плачевно для тех, кто их начинал, потому что единственными высшими себя признавала лишь одна нация, против которой тут же объединялись все остальные. Все намного хуже, когда множество рас объединяются против расы «низшей».

— И ты думаешь, что тут то же самое?

— Я ведь говорю: я не знаю. Я лишь привел несколько очевидных вариантов. Какой-то из них может быть действительностью, а может ни один из них не подходит даже близко. Кто знает, что в голове у тех чокнутых.

Возможно, что темой с расами здесь и вообще не пахнет, а кто-то просто пытается подставить меня одного. В таком случае моему противнику абсолютно плевать, кто попадется под его горячую руку. Однако все же возникает вопрос: а при чем здесь человечество? Правительство просто подловило момент или все так и планировалось?

— И что же нам делать?

— Не знаю. Спасать человечество?

— Для начала нам бы не помешало самим спастись, — относительно спокойно сказал Иолай, продолжая ковыряться в портере, но его пальцы, бьющие по экрану, превратились в настоящий вихрь. Верон встал так резко, что его массивное кресло чуть не опрокинулось.

— В чем дело?

— Кажется, нас нашли.

— Нашли?! Но как? Ты же говорил, что тут безопасно.

— Похоже, нас кто-то сдал.

Все переглянулись, потом дружно уставились на притихшего Костуна, покрывшегося испариной так, что чудом не выскальзывал из одежды. Толстяк отводил глаза и тяжело сопя, словно пробежал спринт, да еще и покраснел как вареный рак.

— Ты? Как ты мог?! — рявкнула Мара, хватая его за грудки.

— А-а что я? Я жить хочу! Я ничего не делал! Я тут ни при чем! Я им так и скажу! Я ведь случайно…

Вот как раз один из примеров никчемной расы. Не даром те танэки открыто выказывали ему свое презрение, хотя и сами не лучше. Дэбелы — одна из тех рас, что соответствует своим стереотипам.

— Ты что, совсем тупой? — спокойно спросил я.

— Я…

— Я-я, натюрлих? Ты может дрых и все пропустил, но когда те солдаты прибыли на планету, они собирались нас всех казнить на месте, не смотря на расу, пол, возраст и принадлежность к какой-либо иерархии. Им плевать, замазан ты в этом деле или нет, они убьют тебя без лишних вопросов, чтобы не оставлять свидетелей.

— Они не могут! Они же правительственные…

— Да ни черта! Спящий ты уродец, как ты не можешь понять? Они действуют самостоятельно. В Правительстве есть те, кто хочет уничтожить человеческую расу и всех, кто им симпатизирует, а так как они в Правительстве, то у них есть власть, чтобы привести план в исполнение, наплевав при этом на закон. Они и есть закон.

— Но… я… — Костун окончательно осунулся и поник, не зная, что ответить. Казалось, он сейчас расплачется.

— Нас окружили, — сказал Иолай. — Вокруг дома десятка два патрульных корабля и их орудия нацелены на нас.

— Что же делать? — почти шепотом обреченно спросила Мара ни к кому конкретно не обращаясь.

— Всей прислуге я уже приказал эвакуироваться, — вновь заговорил Иолай, не отрываясь от компьютера. — Пора и нам честь знать.

Верон быстрым и уверенным шагом подошел к небольшому стеллажу с книгами и потянул на себя один из томов, стеллаж отъехал в строну, открыв крутую лестницу вниз в темноту.

— В лучших традициях, — усмехнулся я.

— Ой-ой. — Иолай наконец поднялся из-за стола. — Нам лучше поторопиться. Они стреляют.

И тут, словно подтверждая слова Иолая, началась пальба. Со всех сторон начался такой шум и грохот, что было даже невозможно что-то сказать, ибо все равно никто бы не услышал. Первым со всех ног совсем неожиданно для всех рванул Костун, сидящий ближе всех к проходу, опрокинув кресло и даже позабыв о ранении. Потом я подхватил девушку и быстро, пнув в сторону кресло, почти неся на руках, подбежал с ней к проходу и, прикрывая спину, позволил ей скрыться в темноте, затем ушли Верон и Иолай, я же замыкал процессию, и закрыл за собой стеллаж как раз в тот момент, когда окно напротив разлетелось вдребезги и в скрытую дверь полетели бронебойные пули. Но дверь оказалась крайне крепкой, и ни один снаряд не смог ее пробить.

Спустившись по длинной и узкой лестнице вниз, я увидел длиннющий, уходящий в самую даль тоннель. На потолке один за одним загорались лампы, которые, видимо, Верон только что включил.

— Мы в десятки метрах под землей. Над нами несколько пластов свинца и других элементов, поэтому никакая аппаратура не сможет нас тут засечь, но я активировал систему самоуничтожения, которая сработает через десять минут, так что не будем в пустую тратить время.

И когда он успел?

Верон не спеша побежал по коридору, а за ним и все остальные.

— Кстати, предлагаю выбросить Костуна нафиг, — сказал Иолай. — Сломать ему ноги и бросить ожидать шумного конца.

— Не стоит, — ответил Верон. — Он может нам еще пригодиться.

— Пригодиться? И как же?

— Жизнь — непредсказуемая штука.

Иолай нахмурился, но промолчал. Все, кроме Верона и, естественно, самого Костуна, были с ним согласны. Толстяк нас всех подставил, а больше всего Верона, который лишился своего убежища. Ему еще с братом объясняться. Радовало лишь то, что толстяк явно не предполагал такого поворота событий и чувствовал свою вину, поникнув и молча продолжая бежать, даже не пытаясь жаловаться, а ведь ему, наверняка, было крайне больно бежать с ранением.

— Меня вот что интересует, — сказал я. — Как этот жирдяй смог отправить сообщение, если кабинет, в котором мы сидели, был полностью изолирован? Или защита действует только в одну строну?

— Скорее всего, он это сделал еще перед тем, как зашел в кабинет. Так ведь? — обратился гераклид к Костуну.

— Да, — ответил тот, тяжело пыхтя. — Я отправил сообщение одному из знакомых в правительстве как только проснулся утром.

— Ну ты и сволочь, — злобно прокаркала Мара. — А что, если он и сейчас отправляет сообщение? У него кто-нибудь отобрал телефон или что у него там?

— Я глушу все сигналы, — ухмыльнулся Иолай. — Один из плюсов быть наполовину роботом.

— Я уже передумала заменять части тела на кибернетические, — фыркнула девушка.

— Чего так?

— Мне пока мое настоящее тело по душе. Быть киборгом — слишком много заморочек. Не хочу без надобности, как ты, становиться частично железным.

— Я тоже не сам выбрал такую судьбу…

— Нам еще долго бежать, — явно намеренно перебил его Верон, — так что поберегите дыхалку.

Частично он был прав, хоть сам Верон, Иолай и я были не простыми Людьми, способными, наверно, сутками бежать не уставая, но Костун и Мара были слишком слабыми, точнее — обычными. Коридор дальше становился более просторным, поэтому можно было бежать подвое, рядом друг с другом. Самыми первыми бежали Верон и Иолай, задавая темп, в конце бежали я и Мара, а посередине пыхтел как паровоз Костун. Несмотря на, мягко говоря, плотное телосложение, бежал он довольно резво, хотя и дышал тяжело, попутно айкая и держась за раненое плечо.

Минут через десять, как и сказал Верон, сзади раздался сильный грохот, тряхнув под ногами землю. Все невольно остановились, оглянувшись назад, словно можно было что-то увидеть. Лампы над головами немного закачались и начали слегка подмигивать.

— Тоннель не обвалится? — взволнованно спросила Мара.

— Не должен.

— Ободряющий ответ.

— Кстати, а куда мы бежим-то? — спросил я.

— В конце туннеля есть выход на скрытую базу под землей. Туда переправили нашу «тарелку» по другому специальному тоннелю, так что у нас будет транспорт. — Верон, больше не говоря ни слова, повернулся и снова побежал. Остальные последовали за ним.

— И куда мы полетим? — негромко спросил Костун, стараясь, чтобы его голос звучал виновато.

— Так далеко я не заглядывал.

— Ну зашибись теперь! — не стала скрывать эмоций Мара.

— Все, что я знаю: нам нужно остановить этих Людей.

— Неужели ты хочешь помочь спасти человеческую расу? — немного саркастически спросила девушка. Сама она явно не очень хотела, чтобы человечество превратили в скот, но сказать об этом прямо и тем более попросить о помощи открыто она не могла.

— Я хочу спасти себя, а если для этого нужно спасти еще и людей, то так тому и быть.

— Сколько гордыни в твоих словах, — фыркнула она. — Просто признай, что ты добрее, чем пытаешься показаться.

Иолай незаметно для всех усмехнулся уголками губ. Верон же промолчал, продолжая размеренно бежать вперед. Минут через десять Костун заныл:

— Я… больше… не могу, — простонал он, запыхавшись.

— Мы почти на месте, — сказал Верон, не оборачиваясь.

— Можешь оставаться здесь, если хочешь.

— Нет-нет, я не хочу. Просто… зачем так спешить? Нас же здесь не найдут. Ты же говорил, что там какие-то железяки в земле…

— Они только на первых трехстах метрах тоннеля, — ответил Верон, поясняя для всех. — Если бы мы покрыли ими весь путь, то это могли заметить, так как они вышли бы за территорию виллы, а это незаконно. Если патрульные корабли догадаются просканировать эту местность, то нам конец.

— Л-ладно, тогда я готов бежать дальше.

— Если пожелаешь. — Верон снова молча развернулся и побежал, хотя немного сбавив прежний темп. К Костуну он явно не испытывал особой жалости, но даже за все его грешки не собирался бросать Человека на погибель. Понимая это Костун, вряд ли бы продолжил бежать, словно борясь за жизнь, и Верону как минимум пришлось бы тащить толстяка на себе.

Минут десять мы бежали, не говоря ни слова. Были слышны лишь топанья ног по утрамбованной земле, да тяжелое дыхание Костуна и чуть менее тяжелое Мары. Молчание прервал не толстяк, как все, наверняка, ожидали, а девушка:

— Я тут подумала, — обратилась Мара к Верону, — а что твой брат скажет, когда узнает, что его вилла была взорвана?

— Как я уже говорил, он бывает там не часто, так что не особо расстроится. У него и другие есть. Если очень нужно будет, просто отстроит заново, денег у него хватает. Хотя вряд ли он будет строиться на месте, которое раскрыли.

— Раскрыли?

— Я ведь говорил, что вилла по бумагам принадлежит подставному лицу. Когда начнется расследование произошедшего, это всплывет наружу. Если брат захочет снова иметь на этой планете виллу, то выберет место подальше от этого.

Еще несколько долгих минут мы вновь бежали в относительной тишине. У Костуна не осталось сил даже на нытье. Наконец, Верон остановился.

— Мы на месте.

Перед нами был тупик в виде тяжелой на вид металлической двери. Верон подошел и набрал на панели код, послышалось шипение, словно выходит воздух. Дверь явно была очень тяжелой, но для гераклида не составило труда с легкостью ее отворить. И перед нами предстало огромное пространство. Оно было почти пустым, не считая нескольких космических кораблей различных размеров и форм. Тут и там шныряли Люди в спецовке, проверяя эти самые корабли, кто-то сверлил, кто-то варил, но все, казалось, были заняты свои делом, да так рьяно, что было удивительно, почему они такие активные, если рядом не ходит их непосредственный начальник. Если, конечно, они не знали, что к ним направляется Верон.

— Ого! — выдавил из себя Костун, уперев руки в колени и тяжело дыша, а после восклицания он еще и закашлялся.

— Мне кажется, или потолок находится явно выше десятки метров, под которыми мы должны быть?

— Вы, наверное, не заметили, но тоннель слегка шел под откос, спускаясь все ниже.

— Я заметил, — ответил я, подняв руку, но реакции не последовало.

— Сейчас мы на пятидесятиметровой глубине. Здесь находятся корабли, принадлежащие мне и моему брату. Вообще, такие большие подземные сооружения противозаконны на этой планете, не говоря уже о кораблях, которые здесь есть, но не мне вам говорить о соблюдении законов.

— Все мы немного преступники, — сказал Иолай. — Кто-то больше, кто-то меньше.

— Это намек? — прищурился я.

— Не в коем случае. Я говорил обо всех присутствующих.

И все же я был куда более серьезным преступником, чем все остальные вместе взятые, помноженные на сто. Узнай эти Люди, что я творил в свое время, они без промедления сдали бы меня властям, пусть и сами попали бы к ним в лапы. Хотя, наверно, это случилось бы лишь в том случае, если бы они были уверены, что их не уничтожат на месте.

— Я не преступник, — запротестовал Костун.

— Предательство — тоже преступление. Моральное уж точно, — ощетинился Иолай. — Тем более, де-юре мы здесь все жестокие преступники.

— Хватит об этом, — прервал своего телохранителя Верон. — Некогда тратить время. Берем транспорт и улетаем. — Он направился вперед быстрым шагом.

— Так, и где наша «тарелка»?

— Мы полетим не на ней, — улыбнулся Верон уголком рта.

— Не на ней? А на чем же?

— Я надеялся, что брат оставит его здесь. — Верон указал на противоположную сторону открытого помещения. Там стоял, конечно, не самый большой корабль во Вселенной, но выглядел он довольно грозно. Он был похож на овал, словно лопнувший с одной стороны… или осклабившийся. «Порез» шел почти через все судно, сужаясь и слегка закругляясь вверх к концу. Впереди было большое обзорное окно командной рубки, как раз и являющееся эпицентром «трещины».

— Похоже на модель «Фисташка», — сказал Костун. — Мы на таких грузы всякие перевозили по всей Вселенной. Не самый тяжелогрузный грузовик, и не самый быстрый.

— Это не «Фисташка». Его специально сделали похожим, но эта модель называется «Gurin Mnyama», что значит — «Оскал Зверя». Под безобидной оболочкой срыто мощное вооружение, но с виду так не скажешь.

— Да, пока ты не сказал, я и не замечала, что эта «трещина» похожа на оскал, — охнула Мара, рассматривая корабль.

— Нам следует поторопиться. — Верон вновь заторопился, прибавив шаг. Сначала он подошел к одному из рабочих и что-то ему сказал, тот в ответ кивнул. Затем черноглазый направился в сторону корабля.

Корабль был раза в три больше патрульной «тарелки», а потому можно было не беспокоиться о наличие в нем спален и, хотя бы, ду́ша.

«Заведя мотор», Верон плавно поднялся вверх. Крыша сначала приподнялась чуть выше, а потом разъехалась в четыре стороны, словно раскрывающийся изнутри бутон. Мы вылетели из ангара и устремились в открытый космос, стараясь не привлекать внимания. Далеко справа виднелся клубящийся черный дым, медленно поднимающийся над горящей виллой.