Реакция оказалась не совсем такой, какую ожидал Оливер. Всем просто осточертело сидеть в четырех стенах, а ведь прошло всего несколько дней с того момента, как они согласились обучаться на Охотников. Трудно было представить, что все Тенеловы перенесли то же самое и не свихнулись, хотя, все же, большинство выглядело и правда не совсем здоровыми умом, не даром Джон назвал тех людей в ресторане цирком уродов. Некоторые явно перебарщивали с образом, но Оливер надеялся не стать таким, однако для этого было необходимо иногда развеиваться. Многие, судя по всему, считали так же.

Спасение — или лучше сказать захват силой — друзей Оливера трудно было назвать увеселительной прогулкой, но все сочли, что это куда лучше, чем каждодневная интенсивная тренировка и обучение. Мейсон, как и предполагал Оливер, согласился сразу же, Сьюзен решила поддержать друга, однако для начала ей надо было переговорить с Афро, Везел тоже был «за», и даже его вечная недовольная хмурость слегка спала с лица, а в глазах зажегся огонек. Миранда, как и думал Оли, не выказала практически никакого интереса, однако Эвила, до сих пор не расстающаяся с ней, заявила, что ее подопечной не помешало бы подышать свежим воздухом, однако одну ее она отпустить не могла.

В общем, согласились все, причем готовы были отправиться немедля, однако Оливер остудил их пыл, сказав, что шансов на «прогулку» мало, ибо слово за Камиогавой, а та тетка серьезная, и так просто подобное не разрешит, даже будь у нее десяток свободных Охотников. Все с этим согласились, однако энтузиазм продолжал витать в воздухе. Теперь же Оливер чувствовал себя немного виноватым. Даже не немного. Помимо того, что он зажег в людях надежду, которая легко могла оказаться ложной, так еще все это он предпринял лишь ради спасения своих друзей, прекрасно осознавая, что этому не бывать, однако зажегшуюся надежду и правда крайне трудно потушить, пусть загорелась она и без видимых причин.

А ведь ради собственных эгоистичных побуждений он вот так просто взял и решил рискнуть жизнями других людей. И не сейчас, в открытую предложив им шанс покинуть казематы, а еще тогда, будучи в кабинете у Камиогавы. Оливер лишь надеялся, что это не неотъемлемая часть его характера, а лишь минутная вспышка, вызванная страхом за своих друзей и желанием их спасти.

Власть меняет людей. Оливер не считал себя главным хоть в чем-то, однако в их пятерке он явно являлся негласным лидером, даже если остальные с этим не согласятся. Миранда слишком апатична и не выказывает интерес вообще ни к чему, хотя ей явно нравится компания Эвилы, как, в общем, и самой Охотнице, хотя ни та, ни другая открыто этого не выказывают. Везел же вообще не желает находиться там, где находится, он бы с удовольствием променял это место на камеру в тюрьме: пусть и кормят хуже, зато вместо Теней там лишь надзиратели. Мейсон вроде бы и был лидером в своей банде, однако, видимо, это выражалось лишь в проявлении агрессии и силы, которая решала все, здесь же нужно действовать умнее и осторожней, у него же и того, и другого было меньше, чем надо. Лишь Сьюзен подает какие-никакие надежды, однако за маской безмятежности ее сердце обливается невиданной тоской, ведь совсем недавно она потеряла обоих родителей, а такую утрату невозможно восполнить, Оливер уж точно это понимал.

Вот так и получалось, что Оли являлся единственным, у кого была четкая цель — спасти друзей, ну или хотя бы захватить их живыми, а дальше… Он не знал, что будет делать дальше, жизнь часто сама подбрасывает подсказки, нужно лишь уметь их вовремя заметить, а это невозможно, если просто сидеть на заднице и ждать чуда.

Прошло еще два дня, прежде чем Камиогава вызвала к себе Оливера. Поднимаясь на лифте, он едва сдерживал дрожь, хотя не мог сказать, от страха ли из-за возможного отказа или от нетерпения. Все эти два дня он не мог найти себе места, хотя и ожидал, что если какое-либо решение и будет, то точно не раньше, чем через неделю, а тут всего два дня прошло. Вряд ли бы Камиогава его вызвала только для того, чтобы лично сказать, что он никуда не отправится. Все же он больше дрожал от нетерпения, но страх перед отказом сменился страхом перед грядущим. Кто знает, что его теперь ждет по ту сторону высокой стены. Хотя кое-что он все же знал, пусть и не хотел признавать, — что боится Теней до дрожи в коленках.

К двери кабинета Камиогавы Оливера проводил человек, которого он видел с тем, другим, осунувшимся и с перевязанной рукой, в которого чуть не врезался при выходе из лифта в его прошлое и первое появление на этаже. Он сказал, что его зовут Ведьмак, и парень улыбнулся, потому что тот и правда отдаленно напоминал знакомого ему персонажа, особенно белоснежными волосами, хотя на актера из сериала он все же совсем не походил, особенно угрюмостью, точнее ее отсутствием.

Камиогава, как и в прошлый раз, сидела в своем дорогом кресле, словно и не вылезала из него все это время. Она жестом позволила Оливеру сесть за стол напротив нее.

— А ты любишь добиваться намеченных целей, — заметила она.

— О чем вы? — Оливер все еще сдерживал дрожь.

— Ну как. Сижу вчера, никого не трогаю, и тут ко мне вламываются ваши наставники. Говорят, что ты, мол, неизвестным образом уговорил остальных новичков и даже одну Охотницу — и не кого-нибудь, а Эвилу — отправиться чуть ли не на настоящую охоту на монстров. А остальные пришли, чтобы уговорить меня согласиться.

Оливер изумился. Получалось так, что Эвила не просто поддержала его идею, а уговорила остальных тоже ее поддержать. Или запугала? Он каждый день видел эту женщину с вуалью, но едва ли за все эти дни услышал от нее хотя бы три десятка слов. Каждый раз, когда его взгляд касался полупрозрачной тряпицы, скрывающей лицо, ему казалось, что она смотрит прямо на него, отчего мурашки просто не могли не покрывать его кожу. Сомнительно, что она могла одними лишь словами уговорить кого-то хоть на что-то, наверняка она просто проницательно глядит на человека, пока тот не соглашается на все что угодно, лишь бы убраться от нее подальше. Оливер бы так и поступил.

— И вы… согласились? — осторожно поинтересовался он.

— На самом деле, кое-кто был против. Барсук — это наставник Везела — уверял, что его подопечный не то, что не готов пойти на дело, его вообще не стоит выпускать за территорию организации.

Оливер не мог с этим не согласиться. Он вообще надеялся, что тот откажется отправляться на опасную прогулку, но не тут-то было. Оли плевать хотел, сбежит ли Везел, его больше волновало, что он может сделать это именно тогда, когда без него невозможно будет обойтись, и еще повезет, если он вдруг не вздумает ударить в спину, прежде чем свалить.

— Если честно, я тоже с этим согласна, — продолжили Камиогава, — однако не могу просто заставить его остаться здесь, а иначе он и вовсе взбесится, а тогда Охотника из него не выйдет никогда.

Так и так не выйдет, подумал Оли.

— Если же он попытается сбежать или выкинуть какую-нибудь другую глупость, Барсук вновь его усмирит, после чего у нас будет реальный повод больше не выпускать его отсюда. Конечно, вечно мы его держать тут не станем, но покинет он эти стены лишь тогда, когда мы точно будем уверены, что он будет слушаться нас беспрекословно.

— Значит, Барсук тоже идет с нами? Эвила, а теперь еще и Барсук, Оливер не так все себе представлял.

— Барсук, Грассхоппер, Эвила и Афро — идут все четверо. К вам присоединиться еще один Охотник — Крис Аквилани. Его ты не знаешь, но он будет присматривать за тобой.

Теперь Оли вообще засомневался в своей затее. Да, он ожидал, что за ними пошлют приглядывать одного-двух Охотников, но никак не по одному на каждого. Ему нужна была свобода действий, а эти Тенеловы не позволят сделать даже одного лишнего шага не в ту сторону.

Оливер боялся, что все эти Охотники идут с ними не просто так, а с какой-то целью. Например, убить всех Теней и одержимых на пути. Кто знает, какой жестокий урок решит преподать ему эта Камиогава, она совсем не походит на добродушную тетушку.

Он решил выразить мысли в слух, старательно подбирая слова:

— А нужно ли все это? Я имею в виду, что мы же не Теней идем уничтожать, а спасать моих друзей, ну, или чтобы захватить их. Неужели у вас нет какой-нибудь пушки с сеткой, покрытой амбисидианом, чтобы их сдержать, не причиняя вреда?

— Ах да, я, кажется, забыла уточнить. Вы идете не за твоими друзьями, а на поиски Джона. Маловероятно, конечно, что вы найдете его следы, но это куда менее опасно, чем беготня по гетто, и куда более полезное занятие. Тебе нужно смириться с тем, что твоих друзей не спасти.

— Смириться?! — неожиданно даже для себя взревел Оливер. Это его второе посещение этого кабинета, и во второй раз он выходит из себя. — Я не могу смириться с этим! Мои друзья все еще живы, и я не поверю в обратное, пока не увижу их… их мертвые тела собственными глазами!

Он понимал, как глупо это звучит, но ничего не мог с этим поделать. Его друзья все еще ходят, дышат, думают, значит, — они все еще живы, и никто не сможет убедить его в обратном, даже Тени, засевшие в их телах. Он найдет способ спасти их, даже если для этого придется нарушить все правила, которые он согласился соблюдать, подписав те злосчастные бумаги.

— Поумерь пыл, мальчик, — спокойно сказала Камиогава. Можно было и не говорить, ее холодные бездонные глаза, пронизывающие Оливера насквозь, и без того заставили его замолчать и поежиться в кресле. Он чувствовал, как лицо вновь заливает краска. Вот всегда так, сначала тебя переполняет уверенность в собственных словах, а потом становится стыдно из-за собственной несдержанности и опрометчивой глупости.

Оливер потупил взгляд, уставившись в ковер, которым был застелен пол кабинета. Ему хотелось кричать и спорить, но он понимал, что это просто бессмысленно. Он здесь никто, и должен быть благодарен не только за то, что его вообще куда-то отправляют на задание, но и за собственное спасение в тот день, когда на него и его друзей напали Тени. Конечно, спасение не было безвозмездным, и теперь ему до конца жизни придется работать на организацию, борющуюся с монстрами из другого мира, и конец такой жизни может настать в любой момент. Но он не видел, чтобы кто-то из Охотников жаловался, а потому и сам отныне собирался вести себя сдержанно и скрывать свои настоящие чувства. Если удастся усмирить свой нрав, о котором он и не догадывался.

— Вы отправитесь днем. Именно днем, а не ночью, поэтому советую тебе постараться поспать.

* * *

Поспать ему так и не удалось. Привыкнув к ночному бодрствованию, невозможно вот так взять и заснуть под свет сотен звезд, пусть и невидимых в коробке комнаты. Он лишь надеялся, что днем его не будет клонить в сон.

Прошлой ночью он так больше и не смог сказать чего-нибудь дельного. Все споры были бы бессмысленными и могли привести к тому, что Камиогава вообще передумает выпускать их куда-либо, и плевать на Охотников, которым это не понравится, — здесь она главная.

Утром все новички встретились в столовой, и так как ночью их не покормили, набросились на еду, будто неделю ничего не ели. По большей части все выглядели довольными и практически не сонными, хотя Сьюзен пробубнила что-то о том, что такие частые смены распорядка дня вредны для кожи.

Когда они добили десерты, в столовую вошли Охотники. Оливер даже присвистнул от удивления. Черные одеяния сменились непривычной для них повседневной одеждой: Барсук оказался одет в простые джинсы и темно-коричневую пухлую куртку; Афро облачилась в теплое длинное пальто с высоким воротом, а шею до самого подбородка замотала легким шарфом; Грассхоппер же выбрал пальто короткое, серое, на шее его тоже оказался узел длинного шарфа, а на голове красовалась широкополая шляпа. В руках он держал большую дорожную сумку. Меньше всего от прежнего образа отличалась Эвила, практически никак не изменившаяся, хотя черную вуаль она сменили на высокий воротник до носа, черные непроницаемые очки и фетровую кепку, так и так скрывающие ее лицо. Пятый, судя по всему, и являлся тем самым Крисом Аквилани. Оливер решил, что он итальянец или испанец, сам он постоянно их путал, у него оказались длинные черные волосы, слегка волнистые, и длинный же нос, на нем красовались самые настоящие брюки и простая на вид куртка.

Оружия ни у кого видно не было, хотя Оливер не сомневался в его наличии. Даже простое расследование пропажи может обернуться чем угодно, а зная противника, можно быть уверенным, что так оно и будет.

— С чего начнем? — спросил Оливер, когда они на вместительном фургоне выехали за территорию.

— С того же, с чего и другие, — ответил Грассхоппер. — Тем, кто искал Джона, дали другие задания, так что, по сути, мы просто их заменяем. Они передали нам все данные, что успели нарыть. — Грасс, сидящий до этого с планшетом, передал его Оливеру и остальным, сидящим напротив. На экране оказалось видео, точнее, компиляция нескольких видеозаписей, снятых разными камерами наблюдения в торговом центре, откуда похитили Джона.

Оливер сосредоточено наблюдал за происходящим. Вот Джон уже идет с полной тележкой к кассе, как вдруг резко останавливается и вглядывается в толпу, еще секунда, и он срывается с места. Девушка с короткими волосами, торчащими во все стороны, словно сосульки, убегает от него и через коридор выбегает на надземную стоянку, а через несколько секунд там оказывается и Джон. Дальше уже шло видео выезжающего с парковки серебристого минивэна. Конец.

— И это все? — удивилась Сьюзен.

— А что вы еще хотели? Камеры в магазине стоят лишь в самом зале, а на стоянке лишь на въезде-выезде. Нам вообще повезло, что мы узнали, что его увезли именно на этой машине.

— Да, кстати, а с чего вы взяли, что это была именно она?

— Мы нашли этот брошенный минивэн на пустыре в паре десятков километров северо-западней. На заднем сиденье обнаружена кровь, которая принадлежит Джону. Видимо, они сменили автомобиль.

Для начала было решено съездить как раз в этот самый торговый центр. Конечно, все свидетели уже допрошены, а видео с камер изъято, но никогда не знаешь, что можно упустить из виду. Незамыленный взгляд лучше старых двух.

Середина недели знаменовалась кучей народа в магазине, особенно учитывая скорые праздники; едва удалось найти место для фургона на стоянке. Хотя, если подумать, в торговых центрах всегда полно народу, в любой день недели, словно чем больше таких центров, тем больше появляется людей, заполоняющих их. И откуда они только берутся?

Группа из десяти человек представляла бы собой довольно странную компанию, поэтому на место похищения отправилось лишь пятеро: сам Оливер, Сьюзен, Миранда, Грассхоппер и, конечно же, Эвила. В одном из углов, недалеко от входа в коридор, ведущего в продуктовый магазин, Грассхоппер указал на пол:

— Здесь была найдена кровь Джона. Судя по всему, его не слабо приложили по голове, после чего отволокли к машине. Ничего не чувствуете?

— А что мы должны почувствовать? — удивилась Сьюзен.

— Ну, у некоторых Охотников могут быть способности, вроде ясновидения. Они могут видеть отдаленные события, если находятся в местах, где что-нибудь случилось или при касании. Осмотритесь здесь.

Грассхоппер отошел в сторонку, словно давая простор и одновременно высматривая непонятно что. И что мешало пригласить на это место настоящих ясновидящих организации? Эвила с Мирандой отошли в другую сторону, и Охотница что-то начала тихо говорить на ушко своей подопечной.

— Я собираюсь бежать, — выпалил Оливер Сьюзен шепотом, но все равно оглянулся, всматриваясь, никто ли его не услышал, хотя все находились слишком далеко.

— Бежать? — изумилась девушка. — Куда бежать?

— С нами обращаются, как с неразумными детьми. Да, мы еще совсем не опытные, но отправлять десять человек на поиски одного — это глупо. Я бы предложил разделиться на две группы, но вряд ли меня послушают. Эта Камиогава ясно дала понять — ей плевать на моих друзей, и она не за что не позволит мне их искать, даже если со мной будет целая армия.

— Но это безумие, — возразила ему Сьюзен. — Даже если тебе и удастся сбежать, что потом? В одиночку ты ничего не сможешь сделать.

Он знал, что это так, но ничего не мог с собой поделать. Иногда приходится идти против одних правил, чтобы соблюсти другие. Моральный кодекс куда важнее каких-то письменных законов какой-то там организации. Если они готовы бросить на произвол судьбы одних, то кто помешает сделать то же самое с тобой? Оливер не желал работать на организацию, которая лишь убивает монстров, но не спасает от них простых людей, зато на поиски одного Охотника отправляет целую экспедицию.

— У меня есть это. — Оливер полез за пазуху и вытащил длинный нож, запрятанный в ножны.

— Откуда он у тебя? — поразилась Сьюзен.

— Стащил из лаборатории доктора Джейсона, когда в очередной раз забежал к нему. У него там полно всяких железяк, он даже и не заметит пропажи. Во всяком случае, в ближайшее время. Да, оружие не ахти, но я и не собираюсь с ним перебить всех Теней, лишь найти своих друзей.

— А дальше что?

Оливер ненадолго задумался:

— Если я буду знать их местоположение, то, возможно, Камиогава позволит их поймать. Сьюзен, я должен это сделать, — с рвением выпалил он, схватив ее за плечи, но тут же отпустил, отводя взгляд.

— Я понимаю твои чувства, — ответила она. — Но как ты собираешься сбежать?

— Подыграй мне.

Оливер потянул Сьюзен за собой и подошел к Грассхопперу, все еще бездумно бродящему по стоянке:

— Грасс, мы тут подумали, что раз уж мы у магазина, не плохо бы затариться немного, а то кто знает, сколько мы еще будет по всему Бруклину гонять, вдруг нам и перекусить не удастся.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Грассхоппер после недолгого раздумья. — Но я пойду с вами.

— Поэтому и подошли, — невинно улыбнулся Оливер.

* * *

— Как пропал?! — взревела Афро. — Грассхоппер, твою мать, как ты умудрился проворонить целого мальца? Ты с высоты своего роста вообще ничего под собой не видишь?

— Он сказал, что ему надо в туалет… — попытался оправдаться высокий Охотник.

— Тебе надо было идти вместе с ним.

— Не пойду же я в туалет с пакетами с едой, оставив Сьюзен одну.

Афро рвала и метала, а Грассхоппер, несмотря на свой немалый рост, весь съежился под ее руганью. Оливер сбежал через окно в туалете, под которым находился достаточно широкий карниз, ведущий к пожарной лестнице. Сьюзен так заболтала Охотника, что тот и не сразу сообразил, что парня как-то слишком давно нет. Когда он забежал в туалет и выглянул в окно, то обнаружил лишь следы ботинок на покрытом снегом карнизе.

Афро перевела свой гнев на Сьюзен:

— А ты чего стоишь? Небось, вы вместе это и спланировали, я права?

Сьюзен ничего не ответила. Она с самого начала понимала, что ей влетит, и теперь стоически принимая заслуженное наказание. Хотя нет, это еще пока не наказание, оно будет, девушка не сомневалась, куда более серьезным. Но она ни о чем не жалела, потому что считала, что все сделала правильно. Ее мысли были посвящены лишь Оливеру. Он сказал ей, что если действительно так необходим организации, то они отправятся на его поиски, а если нет… то они и остальных бросят при первой же возникшей неудобной для них ситуации.

Сьюзен должна была дать Оливеру фору, а потом сказать, куда он направляется, но кое-чего они оба не учли.

— Он отправился в гетто, — глухо проговорила Эвила.

— Да, ты права, — поддержала ее Афро. — Спасать своих друзей. Я не могу винить его за это. Но для этого у меня есть вы двое, — сверкнула она гневно глазами на Сьюзен и Грассхоппера. — Я свяжусь со штабом, сообщу о случившемся, а потом отправляемся.

* * *

Дни тянулись, как сыр на поверхности пиццы, только были они куда более пресными. После разговора с Камиогавой, Бертон не думал, что сможет уснуть, но вся усталость, которая навалилась вдруг, взяла свое, однако проснулся он все же рано, незадолго до восхода солнца, которое зимним утром едва пробивалось через пелену снегопада. Снег падал медленно и мелкими хлопьями, но и этого оказалось достаточно, чтобы небо за зарешеченным окном приобрело цвет какой-то серой безысходности.

Рука ныла, будто чувствуя погоду, и Бертон надеялся, что не станет одним из тех стариков, предсказывающих непогоду по ноющим суставам и головным болям. До старости ему еще далеко, хотя казалось, что последние дни состарили его лет эдак на десять-пятнадцать. Смотря в зеркало, он не верил, что еще не поседел.

За ним пришли после обеда — кормили в больнице неплохо — и отвели к врачу. Им оказался толстоватый дядька с густыми белыми волосами, такими же, как у Ведьмака, только у него они выглядели более гармонично, так как соответствовали возрасту. Он аккуратно снял повязки с плеча и груди Бертона, то и дело пшикая на поврежденные участки специальным раствором, как только Леброн корчил гримасу боли. Раствор этот обеззараживал, ослаблял боль и способствовал заживлению, в общем — все и сразу.

Доктор лишь взглянул на зашитый порез, идущий от самой ключицы и до середины груди наискосок, и довольно хмыкнул. Бертон скосил глаза на рану и его тут же замутило. Доктор заставил его взять в рот жвачку и как следует пожевать; не прошло и пяти секунд, как Леброн уже чувствовал себя намного лучше. Жвачка имела мятный вкус и действовала не хуже, а то и намного эффективней, чем нашатырный спирт, по крайне мере, не приходилось нюхать эту вонючую жидкость, запах которой неприятно отдавался в затылок и сам мог стать причиной потери сознания.

Рану перебинтовали довольно быстро, и доктор сказал, что через пару недель Бертон уже сможет свободно ею шевелить, почти не чувствуя боли. Раненый же желал поправиться уже сейчас и не чувствовать боли вообще.

Прошел еще один день. На этот раз Леброн решил все же поспать, но, как назло, в этот раз ему пришлось беспокойно ворочаться на постели, и не только из-за ноющей боли, вернувшейся после перевязки, но и из-за лезущих в голову мыслей, которые до этого словно не желали вылезать наружу из испуганного сознания.

Сам не зная почему, первая мысль, которая пришла ему в голову, это мысль о коте. Надо было выпустить его на улицу, подумал Бертон, там он хоть мог бы найти, чем поживиться, а то теперь о нем даже некому позаботиться, повезет, если он все еще не сдох от голода. Как-то раз он убежал, и частный детектив едва отыскал его в закоулках улиц, хотя это был не первый его опыт в поисках сбежавших домашних животных, но один из немногих, завершившихся успешно. Наверно, с самой Катастрофы домашние животные пропадают каждый день, и теперь Леброн знал, куда они деваются. «Нет, все же хорошо, что он дома. Лучше умереть от голода, чем позволить кому-то другому утолить голод собой».

От мыслей о коте Бертон вспомнил и о Люпине. Один из немногих его друзей погиб, защищая его. Хотя лучше звучит, что он погиб, исполняя долг, но эта формулировка казалась Леброну не верной, словно умаляя вину Бертона за гибель друга. Да, он винил себя, но одновременно считал это глупым. Лучше так, чем и вовсе считать себя непричастным.

За все эти дни его уже пытались и убить, и похитить. Насчет второго у Бертона возникало больше вопросов. Почему надо было обязательно его похищать, а не убивать на месте? Ведь тот фальшивый агент ФБР имел десяток шансов избавиться от частного детектива, но вместо этого даже отбросил его в кусты, убрав из-под огня. Бертона пугали мысли о том, что с ним могли сделать, если бы похищение прошло успешно.

Тени, Охотники, порталы в другой мир — каждый раз, когда он думал об этом, его бросало в дрожь. Несмотря на все, через что он прошел, Леброн не хотел верить во все это. Это как сказки о Бугимене, живущем под кроватью. Что бы сделал ребенок, узнав, что это вовсе не сказки? Наверно, бежал бы, пока не выдохнется. Бертон собирался сделать то же самое.

Сбежать от организации, как он понял, практически невозможно, но он не верил, что его отпустят, даже когда все его раны полностью заживут, но сейчас все поддерживают иллюзию его свободы, а вот бесполезная рука поддерживает в остальных иллюзию его бессилия что-либо предпринять, и Бертон собирался на этом сыграть.

* * *

— Кот? — удивилась Камиогава. Леброн чувствовал удовольствие от того, что смог ее озадачить.

— Да. У меня дома живет кот, раньше его кормил Коннор Люпин, мой друг, это тот полицейский… что погиб, пытаясь меня спасти, но сейчас это делать некому, и тот может попросту умереть от голода… — Бертон поджал губы. Он давил на жалость и знал, что это сработает. «Коннор, надеюсь, ты меня простишь за это».

Бертон не особо долго придумывал план, тем более что он действительно беспокоился за своего кота, пусть со всеми этими потрясениями вспомнил о нем лишь прошлой ночью. На следующее утро он тут же подошел к одному из тех, кто охраняет внутренний периметр госпиталя, — хоть повсюду и стояли камеры, а на заборе натянута колючая проволока, начальство, видимо, считало, что этих мер не достаточно, чтобы предотвратить возможный побег. После короткого разговора, охранник все же согласился связаться и узнать, может ли Камиогава принять Бертона. Она согласилась, и теперь он пытался всеми возможными ухищрениями добиться от нее разрешения покинуть территорию организации.

— Мы можем отправить нашего человека… — начала глава филиала, но частный детектив ее перебил:

— Нет-нет, вы не понимаете. Мой кот почти никого кроме меня к себе не подпускает, любому, кого вы туда отправите, придется всю квартиру мне разнести, чтобы поймать его, а мне бы этого очень не хотелось. Тем более, я хочу забрать некоторые вещи, а то мне тут даже переодеться не во что.

Судя по выражению лица Камиогавы, доводы Бертона возымели эффект, однако она была не из тех, кто делал все в точности, как того желают другие.

— Так уж и быть, я позволю вернуться вам в вашу квартиру за… вещами, однако вы поедете туда в сопровождении наших людей. И не спорьте. — Бертон и не собирался. — Это делается не из-за того, что мы боимся, будто вы сбежите, а чтобы обезопасить вас. На вас уже дважды покушались.

На том и порешили.

В машине, где ехал Бертон, находилось еще четыре человека, и за ними ехала точно такая же. Из оружия у телохранителей были лишь пистолеты и ножи, но и этого должно более чем хватить, если они из амбисидиана.

Доехали довольно быстро, всего-то почти за час. Вместе с Леброном пошло четыре человека, двое вошли в квартиру с пистолетами наготове, после чего пригласили и самого хозяина, сказав, что все чисто. Бертон так не считал. Пыли было столько, словно на улице не так давно прошла песчаная буря, а окна оказались открыты, да и кошачья шерсть не давала забыть, что здесь живет домашнее животное, не говоря уже о запахе. Хотя вся же больше всего выделялись грязные следы от ботинок этих самых телохранителей, которые даже не удосужились вытереть ноги о половик.

Кот оказался более чем жив. Он лежал на диване, как ни в чем не бывало, а когда в комнату зашел Бертон, то лишь лениво поднял морду, открыл один глаз и снова улегся, вот и вся реакция на долгое отсутствие любимого хозяина.

— Чертова животина, — пробубнил Бертон и зашел на кухню. На полу стояло, Леброн пересчитал, целых девятнадцать глубоких тарелок, некоторые из которых были ему не знакомы. Он не сразу понял, что да как, но потом все же до него дошло. Коннор придумал интересную систему. Он поставил на пол десять тарелок, некоторые из которых, судя по всему, купил сам, с насыпанным в них кошачьим кормом, а сверху накрыл их уже другими тарелками, пряча еду. Кот, увидев «миску» полную еды, тут же приступал к ее поеданию, а когда корм заканчивался и голод возвращался, искал новую порцию, скинув одну из перевернутых тарелок и находя под ней заслуженную награду. Бертон догадался, потому что последние две тарелки все еще изображали пухлое НЛО.

Он позавидовал фантазии погибшего друга, хотя система все же казалась сомнительной, ведь кот легко мог в первый же день поскидывать все тарелки и нажираться каждый день до отвала, и тогда бы к этому дню уже давно бы ничего не осталось. А еще Коннор, похоже, больше сюда и не заходил, хотя сам уверял, что делал это каждый день. Не такой уж он и честный, подумал Бертон вслух. Вот бы он еще придумал, как решить проблему с туалетом, потому что лоток оказался переполнен, и кот, не долго думая, нашел себе по всему дому новые места, что и являлось источником запаха. Теперь Леброн не так уж сильно винил кота за столь нерадушный прием после долгого расставания.

Решив отложить все это на другой день, если он вообще настанет, Бертон отправился в спальню собирать вещи. Он, конечно, не собирался возвращаться в больницу, но это не означало, что он должен вечно ходить в грязном там, куда собирался.

Кое как одной рукой сложив в большую сумку вещи, среди которых оказались зажигалка и свеча — вдруг там не будет света, а фонаря у него не было, — он взял ее, чтобы выйти из комнаты и направиться в туалет, где можно было вылезти через окно, благо, он живет на первом этаже, а под окнами стоят большие мусорные баки с крышкой, на которые можно спрыгнуть. Конечно, идти в туалет с сумкой было бы подозрительно, поэтому Бертон заранее придумал отговорку: он, мол, хотел забрать из шкафчиков зубную щетку и пасту, пару мазей, крем для бритья, лосьон после бритья, саму бритву плюс насадки, гель для душа, шампунь и всякое по мелочи, а с одной здоровой рукой ему придется уносить все это минимум в три подхода, поэтому проще зайти в ванную комнату с сумкой и сразу сложить все это туда. Он лишь надеялся, что о Черныше позаботятся и без него.

Выйдя из комнаты и уже открыв рот, чтобы заговорить обо всем этом, он вдруг услышал за дверью квартиры какой-то шум, а потом и выстрелы, идущие еще и с улицы, где осталось две машины и пять человек. Двое, дожидающиеся его в квартире тут же достали свои пистолеты и встали наготове у двери.

— Быстро, уходи! — крикнул один из них прежде, чем дверь сотряс удар, потом еще один, и еще. Выстрелы прекратились, и Бертон был уверен, что все агенты снаружи уже мертвы. Он даже не сразу понял, что ему делать, пораженно остолбенев. Не успел он опомниться и побежать к ванной, как входная дверь от очередного удара с грохотом рухнула на пол. Выстрелы громовым эхом зазвучали в стенах квартиры. В квартиру хлынула целая толпа людей, не боясь ни пуль, ни ударов ножами агентов организации.

Все произошло так быстро и неожиданно, что Бертон пришел в себя, лишь оказавшись на одной из площадей, недалеко от метро, куда он и спустился, не прекращая озираться по сторонам.

Он ехал туда, где искать его будут в последнюю очередь, — в гетто. Если он правильно понял, то Теней там просто тьма, но люди ведь как-то живут. Еще будучи полицейским, он узнал, что там есть гостиницы, больше напоминающие крепости, хотя никто и не знал, зачем они переделывают в них обычные дома, а идти узнавать никто не спешил, с гостиниц в гетто даже налоги никто не требовал, что было единственным плюсом того места.

Бертон почти не сомневался, что людям там известно о Тенях достаточно, чтобы уметь от них защититься. Всяко лучше, чем квартира, куда вломились те люди, явно одержимые, и это среди бела дня, и уж тем более не хуже, чем психушка организации, в которой хоть и находились лишь те, кто проболтался о Тенях, некоторые из них и правда не дружили с головой. Одни утверждали, что организация с ними заодно, а когда Бертон спрашивал, с чего они взяли, на него смотрели, как на умалишенного. Некоторые даже всерьез верили, будто эти Охотники и сами одержимы Тенями, которые сражаются с другими за власть над миром. Гипотеза имела бы шансы на жизнь, если бы амбисидиан действовал и на Тенеловов.

В конечном итоге Бертон пришел к выводу, что ему говорили правду, пусть не всю, но правду. Однако это не давало организации права держать здорового человека в психушке. Леброн решил, что с него хватит больниц, тем более для душевно больных.

Бертон так задумался, что едва не пропустил свою остановку. Выйдя на платформу, он перешел на другой ярус, чтобы сесть на поезд, идущий к гетто. Встав так, чтобы оказаться примерно в среднем вагоне, он стал дожидаться поезда, продолжая озираться по сторонам. В метро пусть и было светло, но солнечных лучей там отродясь не водилось. Леброн даже подумал, что все эти россказни об огромных крысах и аллигаторах в туннелях метро и канализации вовсе не россказни, а свидетельства встречи с Тенями, просто намного проще внушить себе, что это была именно крыса, пусть и невероятно огромная, чем поверить в живую тень.

Повернув очередной раз голову, его глаз на миг уловил что-то смутно знакомое, но что именно — он понять не успел. Бертон начал всматриваться в толпу, разглядывая лица, и вдруг нашел его. Это был тот самый молодой парень, что налетел на него в главном здании «Тенелова», когда выходил из лифта. Бертон видел его лишь мельком, но память на лица, которую он развил в полиции, позволила его узнать.

— Что он здесь делает? — задал вопрос частный детектив вслух, отчего дама средних лет, стоящая рядом, странно на него посмотрела, но он этого не заметил, хотя и спохватился. «Он за мной следит? Неужели на них работают даже дети? Или он просто выглядит так молодо?» Бертон не отрывал от него взгляда, но тот так к нему и не повернулся, даже одним глазом не взглянул, находится ли его клиент там, где находился секунду назад, или же уже затерялся в толпе. Частный детектив и правда хотел затеряться в толпе, но что-то ему подсказывало не делать этого. «Либо он профессионал, что до сих пор не выдал себя, либо это просто совпадение, что мы здесь оказались в том же месте, в то же время». Он сомневался, что организация будет так беспечна, послав следить за ним не просто парня, моложе его самого, а того, с кем он уже встречался, пусть и на долю секунды.

Наметанный глаз детектива заметил, что мальчишка пытается скрыть волнение. Он не оглядывался, но явно желал это сделать. В кармане куртки рука его то и дело напрягалась на боку, словно что-то сжимая. Точно также делал и Бертон, когда в подземной стоянке вдруг начала лопаться лампочки. Вряд ли у парня пистолет, скорее, нож.

Подъехал поезд, и Бертон с Оливером сели в него, даже оказались в одном вагоне, хотя Оли сидел спиной и не мог его видеть. Леброн не желал за ним следить, но наблюдал, ожидая, выйдет ли тот на той же остановке, что и он сам, либо раньше. Благо, парень сидел так, что если они выйдут на одной станции, ему все равно придется идти перед Бертоном, чтобы выйти в город, а тот не собирался его обгонять. «Если он на самом деле за мной следит, то ему придется сделать все возможное, чтобы я его перегнал, а если нет… я сам за ним прослежу». Зачем — частный детектив не знал, он, как ни странно, верил в совпадения, и зачастую раскрывал дела только благодаря им.

* * *

Карниз оказался скользким, однако второй этаж внушал надежды, что при падении ничего не сломаешь, главное — правильно приземлиться. Но он не упал, успешно добравшись до пожарной лестницы и быстро спустившись на землю. Тут же скрывшись за ближайшим углом торгового центра, припустил, что есть мочи, и бежал, пока боль в боку стала невыносимой. Отдышавшись, он убедился, что его не преследуют, и тут же пошел нормальным шагом, стараясь держаться как можно неприметней.

Вот остолопы, подумал он. Хотя все же Оливер не мог их винить за то, что они его проворонили. Он умел входить в доверие, хотя возможностей опробовать свои умения у него до этого было не так уж и много. Оли лишь надеялся, что Сьюзен не сильно достанется от наставников, а еще он решил, что все-таки зря ей выболтал, куда собирается удрать. Сьюзен он верил, однако знал, что Охотники могут надавить так, что и самый бравый мужик выболтает, где хранит заначку от жены.

Он направлялся к метро. Худшего места, чтобы укрыться, трудно найти, ведь там повсюду камеры, но он все же наделся, что в толпе его будет обнаружить трудней, а когда это все же произойдет, он уже будет там, где должен быть. Оли не знал, куда ему податься в гетто, но понимал, что в первую очередь его будут искать дома, а у родителей друзей — во вторую. «Интересно, что сказали Охотники родителям моих друзей? Что они просто пропали? Или же погибли? А может, ничего не говорили?» Несмотря на это, друзья его были там, а значит, у него не оставалось выбора.

В метро Оливер старался не выдавать своего волнения и не оглядываться по сторонам, как встревоженный сурок, чтобы меньше привлекать к себе внимания. Его не покидало чувство, что за ним следят, а особенно сильно оно проявилось, когда он стоял на платформе, чтобы пересесть на поезд, идущий к ближайшей станции к гетто. Однако он лишь сильнее сжал кулаки в карманах куртки, но так и не рискнул оглянуться. Если за ним и правда следят, он ничего не изменит, если убедится в этом, и уж тем более поведет себя глупо, попытавшись сбежать, ведь если это всего лишь паранойя, то так он как раз и привлечет внимание.

Оливер вышел на конечной. Раньше можно было уехать и дальше, однако после Катастрофы больше половины всех туннелей метро обвалилось, но за десять лет не все из них восстановили. Еще одно доказательство того, что правительство просто наплевало на район, который и до всего случившегося имел не самую лучшую репутацию.

Поднявшись на поверхность, он взглянул на небо. Ни одного облачка, хотя ночью прошел снег. Было холодно, но теплая куртка, выданная организацией, не давала замерзнуть. Кончено, было бы неплохо ее сменить, чтобы его не узнал кто-нибудь из Охотников, но денег у Оливера в обрез, а значит, пока придется походить так. Кто не рискует — тот долго живет. Оливер лишь желал спасти друзей, но если для этого нужно рискнуть, он был готов. Подумав об этом, он лишь сильнее сжал нож, прикрепленный к ремню штанов, который не отпускал ни на секунду с тех пор, как сбежал из торгового центра, держа его через тонкую материю кармана куртки.

Чувство, что за ним следят, не пропало, но стало меньше его беспокоить, ведь если за ним в самом деле наблюдают, то не вмешавшись сейчас, не вмешаются и потом. Возможно, они хотят узнать, что же теперь предпримет Оливер, однако он и сам этого не знал. Конечно, было бы неплохо подготовиться, но он даже не представлял, как именно; вряд ли в гетто можно было найти золото или серебро, да еще и в таком количестве, чтобы воспользоваться ими как оружием, надежда оставалась лишь на нож и удачу.

Оливер понимал, что тратить время не стоит еще и из-за того, что его в любую минуту начнут искать, если этого уже не произошло, поэтому он решил начать действовать незамедлительно, пока еще на небе светит спасительное солнце. Он направился к зданию, где последний раз видел друзей.

Если его ждут дома, то и у того здания тоже может быть засада. Он не хотел думать об организации как о каком-то враге, ведь она лишь стремится помочь ему, взамен ожидая того же, но мысль о ловушке возникла сама собой. Однако Оливер желал не прислуживать, но служить, чтобы и к его мнению прислушивались, учитывали его желания.

А пока этого не произошло, ему приходится действовать без разрешения, ведь это не просто его прихоть, спасение друзей — это нечто, что стоит выше всего остального, и ради этого можно рискнуть будущим.

Обшарпанное здание стояло все там же, словно памятник, не позволяющий забыть о случившемся. Оли имел в виду Катастрофу, но после той роковой ночи он уже не мог не ассоциировать эту безглазую кирпичную коробку с началом всех его бед. Беда не приходит одна, однако и удача следует за ней по пятам. Оливер считал удачей встречу с организацией, благодаря которой он остался жив, узнал о тайном мире и теперь не просто желал отомстить, но и знал, как это сделать. Однако он все же не знал, как спасти друзей, из-за чего его снедало чувство отчаяния. Удача обманчива.

Он оглядел здание сверху донизу, всматриваясь как в пустые глазницы окон, так и в улицы, выискивая потенциальных соглядатаев организации, но так ничего и не заметив, устремился к бывшей многоэтажке. Проходя мимо того места, куда он упал со второго этажа, он кинул взгляд на обломки, но если там и оставались следы, их давно замело снегом.

Поежившись у входа — ему хотелось верить, что из-за холода, — Оливер вступил внутрь. За проемом практически сразу начиналась лестница, и он, недолго думая, поднялся на самый верхний уцелевший этаж. Там, само собой, было пусто. Залетевший внутрь снег сиял белизной.

Единственное место, где можно было что-то обнаружить — подвал, куда Оливер с друзьями ни разу не рисковали спускаться.

* * *

Прошло минут десять, а парень так и не вышел. Бертон вглядывался в пустые окна, но сколько не пытался что-либо рассмотреть, движений так и не заметил. В конце концов, он рискнул выйти из-за укрытия и направиться к дому. Прислушиваясь к малейшему звуку, он проник внутрь. На снегу выделялись следы, ведущие вверх и прямо.

Частный детектив пошел по второй цепочке следов, осторожно ступая след в след. Следы привели его к двери, судя по всему, единственной, что осталась в здании. Дверь была железной и покореженной так, что за ней едва ли можно было что-либо скрыть, тем более что висела она на одной петле. За ней черный проем вел куда-то вниз по крутой лестнице. Подвал, догадался Бертон.

— И что ему делать в подвале? — произнес он вслух.

Поставив сумку на пол, он достал из нее заранее забранные из квартиры зажигалку и свечу. Это, конечно, не фонарь, но всяко лучше, чем бродить в абсолютной темноте. Сумку он решил оставить в самом низу лестницы, ведь ценных вещей там особо и не нет, да и судя по чистому снегу, в это здание если кто и совался, то очень и очень редко.

Зажигалка не сразу высекла огонь, но свечу все же кое-как удалось зажечь. Поставив сумку в угол, Бертон пошел по коридору, на грязном полу которого остались следы парня. Еще только спустившись вниз, он неосознанно поежился, — ему хотелось верить, что из-за холода, который в подвале оказался еще более жгучим.

С собой оружия у него не было, но хотелось верить, что оно и не понадобится. Леброн надеялся, что парень спустился в подвал по каким-то личным мотивам, никак не связанным с Тенями, ведь если все иначе, то он идет прямиком в лапы смерти, и Бертон не очень-то отставал.

* * *

Лишь спустившись вниз и пройдя вглубь, Оливер все же решился признаться себе, что боится до смерти. В темноте подвала, где не было ни одного окошка или другого источника света, даже глаза Охотника оказались почти бесполезны. Он включил заготовленный загодя фонарик, однако опустил его так, чтобы свет оставался лишь у него под ногами, ведь привлекать лишнего внимания он не хотел, а его зрению хватало и такого количества света.

За все время, что он шел по хитросплетениям длинных коридоров, которые явно уже выходили за пределы дома, где он спустился, Оливер подскакивал от страха уже раз десять. Трубы, несмотря на то, что давно уже не функционировали, иногда издавали звуки, словно кто-то сжимал их огромными руками так сильно, что те сминались. Он понимал, что это лишь из-за холодного воздуха, а может и из-за крыс, бегающих по ним, хоть ни одной он и не встретил, но все равно не мог отделаться от чувства, что кто-то дышит ему в затылок еще более холодным и зловонным дыханием, чем окружающий воздух.

Оливер уже не считал свою затею такой уж прекрасной, хотя и изначально она не была таковой, но он зашел слишком далеко. Отступить теперь — не значит умереть, но значит проиграть, а ведь он еще даже не видел врага. И не хотел видеть, хотя и высматривал его за каждым углом. Что я буду делать, если увижу друзей? Он не прекращал задавать себе этот вопрос еще с той минуты, как подумал о побеге, сидя у себя в комнате. Он надеялся, что ответ сам появится в нужный момент.

Прошла вечность. Или минут десять. Оливер забыл, когда вдыхал вонючий затхлый воздух в последний раз. Не считая стонов труб, стук зубов и треск костей руки, сжимающей фонарь, вокруг царила тишина. Ни подозрительного шороха, ни звука шагов, ни даже завывания ветерка.

Вдруг впереди он заметил еще что-то более темное, чем все вокруг. Сначала он подумал, что это распростершаяся на земле Тень, то ли мертвая, то ли спящая, хотя он и не знал, спят ли Тени вообще, но, подойдя ближе, понял, что это всего лишь открытый люк. Ржавая лестница вела еще ниже, в катакомбы, где может быть все, что угодно. Подвал шел и дальше вперед, однако Оливер отчего-то не сомневался, что ему нужно именно вниз. Пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы вступить на первую ступеньку.

Катакомбы находились еще метров десять под землей, не считая подвала. Забраться по такой обратно будет не так просто, особенно если за тобой будут гнаться Тени. Вот теперь пути назад точно нет. Интересно, подумал Оливер, если кто-нибудь из организации когда-нибудь найдет тут мой истерзанный труп, будут ли они винить себя за то, что не позволили мне отправиться на поиски моих друзей вместо того, чтобы искать Джона? Или просто скажут, что так мне и надо, раз не послушался?

Оливер сам не знал, подумал ли он об этом всерьез. Сейчас его мысли представляли собой мешанину, в которой он едва различал нотку здравого смысла, кричащего ему, чтобы он убирался отсюда как можно скорее.

Туннели катакомб были словно огромными трубами из кирпича, метра четыре в высоту и ширину. Стены обшарпаны, а известка или нечто подобное крошилась, едва ее коснешься. Воняло здесь уже почему-то не так сильно, как наверху, но все еще было затхло, словно воздух перемешан с чем-то более плотным, забивающимся в легкие.

Оли успел пройти метров, наверное, сто, когда, свернув на пересечении нескольких туннелей, чуть не выронил из рук фонарь. Просторное помещение с более высоким потолком, чем во всем остальном туннеле, было словно заволочено тьмой. Казалось, что Тени слились во что-то единое, как Крысиный король, миф о котором Оливер когда-то где-то мельком услышал. Огромная масса шевелилась, походя на горящее в замедленной съемке черное пламя, стелящееся по земле, покрывающее стены и потолок.

Во всем этом кошмаре Оливер даже не сразу разглядел светлые пятна. Это были люди, точнее, одержимые Тенями. Их было не менее десятка, среди которых он с ужасом обнаружил Гека, Джо и Беку. Завидев их, из него вырвался сдавленный стон, и он едва успел прикрыть рот ладонью, подавляя всхлип. По щекам текли слезы, которые он не мог также просто загнать в себя.

Его друзья, как и остальные люди, хоть и были светлее Теней, но грязь покрыла им лица, едва позволяя отличить одного человека от другого. Даже своих друзей Оливер смог узнать не сразу, и не только из-за облепившей их грязи. Они выглядели сильно исхудалыми и изнеможенными, даже Джо, славящийся своими телесами, похудел не менее чем в два раза. На лекциях Оли рассказывали, что одержимые пусть и могли поддерживать носителя, защищая его от болезней и даже вылечивая смертельные ранения, но таким же образом они не могли спасти от голодной смерти, однако Теням было безразлично, что есть, они не чувствовали вкуса. Оливер подумал, что попадись он им на глаза, организация уже никогда не найдет его истерзанного тела.

Фонарь он выключил почти сразу, как увидел Теней, и теперь очень медленно и осторожно отступал обратно, стараясь издавать как можно меньше шума. Полное отсутствие света не позволяло ему видеть даже собственного носа, зато слух, казалось, обострился до предела. Он слышал, как под ногами глухо хрустит штукатурка, обвалившаяся со стен и потолка, хотя не слышал этого, когда шел вперед. Надежда была лишь на то, что у Теней не такой чуткий слух.

Он с самого начала не собирался совершать подвиги; найти, где прячутся Тени, и рассказать об этом месте Охотникам — вот что являлось его целью. Они бы не смогли игнорировать это, тем более зная, что там есть друзья Оливера. Не сразу, но он догадался, что почему-то необходим организации, а раз так, грех этим не воспользоваться. Если они откажутся даже попытаться помочь ему спасти его друзей, он просто сядет и ничего не будет делать, даже учиться и тренироваться, и хоть трава не расти. Возможно, его поддержат и остальные новички.

Отойдя на безопасное, как ему казалось, расстояние, Оливер трясущимися руками включил фонарик, прижимая его к куртке, чтобы свет не разлился по всему коридору. Он приложил его к ладони так, что рука как будто засветилась изнутри. Его острое зрение вновь позволило ему видеть почти в кромешной темноте.

Он не сразу осознал, что причина, по которой примерно метров через тридцать он не видит ни стен, ни потолка, это не из-за слишком слабого источника света, а из-за Теней. Он облепили весь туннель, казалось, что они сидят даже друг на друге, сливаясь в одну постоянно шевелящуюся черносмертную субстанцию.

Ноги одновременно одеревенели и превратились в вату. Несмотря на холод, Оливер чувствовал, как у него по лицу стекают капли пота, заливая глаза и сливаясь со слезами в соленые ручьи. Кое-как переставляя ноги, он медленно пятился назад, боясь даже сделать вздох, не говоря уже о мысли выключить фонарик. Тени его увидели, и этот крошечный источник света — все, что отделяло его от неминуемой гибели в абсолютном мраке. Хотя нет, не отделяло — оттягивало неизбежное.

Сделав всего шагов пять, растянувшихся на целых пять минут, Оливер с ужасом понял, что Тени зашевелились. Замедленное до этого пламя мгновенно вспыхнуло черными языками смерти. Оли развернулся, чтобы побежать, и тут же ударился носом обо что-то железное. Как оказалось, лестница наружу находилась прямо за ним, об нее-то он и разбил нос в кровь. Не обращая на очередной соленый ручей внимания, Оливер мертвой хваткой вцепился в первую ступеньку и судорожно переставляя конечности, пополз вверх, как ему казалось, с черепашье скоростью.

Он даже не отбросил мешавшийся ему фонарик, потому что считал, что это займет слишком много времени, которого у него нет. Еще у него промелькнула мысль, что если бы лестница не была такой ржавой и шершавой, он бы давно полетел вниз, соскользнув из-за мокрых ладоней.

До люка оставалось совсем немного, когда его ногу пронзила острая боль, заставившая его издать истошный крик, разнесшийся эхом по туннелю. Одна из Теней схватила его когтистой лапой и потянула вниз. Сами по себе Тени были довольно слабы физически, хотя все же сильнее, чем можно было сказать на первый взгляд, однако внизу их копошилось не меньше сотни, они лазили друг по другу, цеплялись своими лапами, превращаясь в одну сплошную смертоносную волну, способную утащить на дно, дай ей только захлестнуть тебя.

Следующая лапа другой Тени вцепилась уже выше, погружая свои острые когти в икроножные мышцы. Оливер держалась за тонкий прут ступеньки так сильно, что ржавые наросты уже до крови изрезали его ладони. В тот момент, когда он уже отчаялся удержаться, сверху вдруг что-то прилетело, угодив прямо в лоб ближайшей Тени. Еще секунда и сверху начали валиться комья грязи. Тени слегка ослабили хватку, мотая головой в попытке избавиться от мокрой земли, и Оливер, превозмогая боль, сумел подняться еще ступеньки на две, когда кто-то схватил его за руку.

— Держись! — прокричал незнакомый мужской голос, хотя Оли и так вцепился в протянутую ему руку не слабее, чем это могли сделать Тени.

* * *

Бертон напрягся изо всех сил, дабы вытянуть парня из лап ночного кошмара. Ему пришлось лечь на холодную землю, чтобы дотянуться до него, и теперь его левая рука, прижатая к телу, упиралась в пол. Он чувствовал, как расходятся швы и одежду изнутри пропитывает влажная кровь. Ему было неимоверно больно, но он не он, если позволит мальчишке умереть. Он сам был лишь немногим старше Оливера, когда случилась Катастрофа, и как же он тогда желал, чтобы ему тоже вот так протянули руку помощи. Ее и протянули, когда вытаскивали его из-под развалин дома, однако позже он жалел, что вообще выжил. Лишь он один.

Он тянул изо всех, хотя казалось, не прилагал даже и десятой толики усилий, потому что ничего не менялось, но как только он об этом подумал, сила, тянущая его вниз, несколько ослабла. Он так сильно сжал челюсти, что во рту почувствовался металлический привкус крови, еще миг и голова парня показалась на поверхности. Бертон едва его видел, потому что единственным источником света являлся фонарик в руках у парня, а свою свечу и зажигалку он бросил в Теней несколько секунд, а может, и минут назад.

Не успел парень оказаться наверху, как за ним тут же устремились Тени. Бертон изо всех сил надавил на открытую крышку люка, но прежде, чем ржавые петли пришли в движение, и та упала, наружу выползло не менее десятка тварей.

— Нож! — закричал Леброн, кое-как отбиваясь от Теней ногами и лишь одной рукой, потому что вторую он вообще не чувствовал.

* * *

Если бы не крик человека, который его вытащил, Оливер наверно так бы и не вспомнил, что у него на поясе болтается нож из амбисидиана. Отбиваясь от Теней, он с трудом вытащил из ножен золотистое оружие.

Хотя его и обучали сражаться на мечах, он все равно как-то неумело полоснул по воздуху острием, словно пытаясь просто отмахнуться от врагов, однако одну Тень он все же задел. Та с воплем кинулась в сторону и принялась бегать по стенам и потолку, словно ища выхода. Кое-как поднявшись и приступая на раненую ногу, Оливер кинулся к тому человеку, прочертив перед собой ножом очередную дугу и разгоняя Теней.

Только сейчас Оливер смог приглядеться к тому, кто его спас, или же отсрочил неизбежное. Несмотря на окровавленное лицо, он сразу его узнал. Это был тот самый мужчина, которого он видел на верхнем этаже здания организации, куда поднимался, чтобы поговорить с Камиогавой. Оли не представлял, что он тут делает, потому что на Охотника он не похож, но все же был ему благодарен за попытку его спасти, однако эти мысли оказались так стремительны, что за это время его бешено бьющееся сердце едва успело сделать и один удар.

Продолжая махать ножом, он наклонился к своему спасителю и помог ему подняться. Его рука явно все еще была перевязана под курткой, поэтому парень даже удивился, как тот смог вытащить его всего лишь одной рукой.

— Бежим! — выкрикнул он, тяжело дыша, но не тут-то было. По крышке люка изнутри ударили, потом еще раз, сильнее, третий удар стал роковым. Люк откинуло назад, и из черной бездны катакомб хлынула целая орда черной смерти. Оба, и Оливер, и Бертон, поняли, что им не спастись.

— Беги! — прокричал мужчина, разворачиваясь навстречу волне холодного черного пламени. Оливер чуть не засмеялся от мысли, что его может спасти, пусть это и маловероятно, человек, от которого он услышал не больше пяти слов в пяти разных предложениях. Наверно, он так и сделает, — рассмеется, если сможет выжить после всего этого, но смех этот точно окажется не радостным.

Оли не пробежал и десяти метров, когда его израненная нога, пульсирующая болью, которая не так сильно чувствовалась из-за бурлящего в крови адреналина, обо что-то зацепилась, и он ничком растянулся на земле. До сих пор сжимаемый фонарик выскользнул из окровавленных ладоней, выключившись от удара об землю.

Ничего не видя в сплошной темноте, Оливер судорожно шарил руками по полу подвала, пока все же не почувствовал небольшой гладкий цилиндр. За то время, пока он падал и искал фонарик, Тени не раз могли накинуться на него и разорвать на части, но этого не произошло, поэтому первым делом, когда появился свет, он направил его туда, где остался тот человек, пытавшийся задержать исчадий тьмы.

Он все еще был там. Стоял к Оливеру спиной. Из изодранной куртки пучками торчало подобие пуха, местами окровавленного, левый рукав и вовсе оказался оторван. Парень даже не сразу понял, что не так. Левая рука. До этого перевязанная, теперь она ничем не отличалась от правой. Испачканная в крови и грязи ладонь то сжималась в кулак, то разжималась вновь.

Не в состоянии отвести глаза, Оливер, не поднимаясь на ноги, начал медленно спиной отползать назад. Даже понимая, что позади десятки, а то и больше метров коридоров, а нога ранена, он не желал оставлять надежды на чудо, но лишь до тех пор, пока человек не обернулся.

Он был все тем же, если не считать крови и грязи, облепивших его лицо, из-за чего неестественная бледность выделялась еще явственней. Оли сразу вспомнил о Геке, который был не менее бледен, выходя из проема, куда его затащили кожистые руки. Глаза также изменились, стали как будто пустыми, безразличными ко всему вокруг, юноша ощущал, как они впиваются в него со всей сверхъестественной ненавистью.

Одержимый Тенью спаситель, теперь сам желал разделаться со спасенным самым жестоким образом. Он медленно, словно осознавая, что жертве некуда деваться, направился прямиком к нему. Тени, словно бурлящая тьмой свита, надвигалась у него за спиной. Оливер вдруг осознал, что у него в руке нет ножа. Обшаривая взглядом каждый уголок подвала, он увидел его, лежащим метрах в трех от него, в том месте, откуда он только что отполз, как раз посередине между ним и одержимым. Он лишь невесело и хрипло хмыкнул, поняв, что с его ногой ему ни за что не успеть первым.

Подойдя ближе, человек вдруг злобно оскалился и прыгнул на Оливера, обрушился, словно лавина. Парень инстинктивно прикрылся руками, но это мало чем помогло, казалось, что человек, чье тело захватила Тень, стал тяжелее раза в два. Он надавил на скрещенные руки с такой силой, что они рухнули на ребра, как наковальня, выбив из легких весь воздух.

Разорвав слабую защиту Оливера, одержимый вцепился в его лицо и сжал, словно стараясь расплющить его голову голыми руками. Крича изо всех сил, парню не оставалось ничего иного, как тоже схватить противника за лицо. Какого же было его удивление, когда это сработало.

Пальцы, впивающиеся в Оли, разжались, и он увидел, что у одержимого широко раскрыты глаза, уставившиеся в никуда, и рот, открытый в немом крике. А еще его била крупная дрожь, сопоставимая разве что с дрожью самого юноши. Продолжая держать его за лицо, Оливер попытался подняться, но человек все еще неосознанно прижимал его к земле всем своим весом.

Сам не зная, что это изменит, он сильнее сжал окровавленные ладони, и тут заметил, что у человека изо рта появляется нечто черное. Пара секунд, и половина Тени уже вылезла наружу, вопя так истошно, что у Оливера заложило уши. Несмотря на трясущиеся поджилки, он не отпускал окровавленные руки от лица, осознавая, что именно из-за этого Тень и вылезает наружу. Он не знал, почему, возможно, что все Охотники на такое способны, только почему-то забыли упомянуть об этом ему самому.

Вылезшая полностью Тень, продолжая вопить, умчалась к своим сородичам, которые один за другим закричали все вместе, создавая такой шум, что, казалось, вот-вот рухнет потолок, похоронив их всех под обломками. Тело человека обмякло, и Оливер наконец смог спихнуть его с себя, однако это все равно не имело смысла. Стена темнее черного устремилась на него, стремясь смести его всей своей неудержимой мощью мрака.

Свет оказался столь ярким, словно источником его было само Солнце, неожиданно возникшее в темном подвале. Заслонив глаза руками, Оливер лишь слышал, как крики Теней удаляются все дальше и дальше. Кто-то подбежал к нему, поднял и куда-то понес, унося прочь прямо со смертного одра. Только сейчас он развел руки и открыл глаза, однако ничего не увидел, кроме белого света, переливающегося разноцветными полосами, вспышками и бесформенными точками.

— Мои друзья. — Он не узнавал собственный голос. — Там мои друзья. — В голове все еще гудело от воплей десятков Теней, поэтому он даже не знал, говорит ли шепотом или же орет, что есть мочи, стараясь перекричать шум в ушах. По крайне мере, он надеялся, что второе. — Спасите их!