Так что делать тем, кто желает достичь состояния у-вэй, но еще не сделал этого? Дорога, кажется, привела нас туда, откуда мы начали. Цикличность вообще свойственна поздней дальневосточной религиозной мысли, где стратегии “стараться” и “перестать стараться” сменяли друг друга, но ни одна не взяла верх. Противоречие раздирает и другие религиозные и философские традиции. На первый взгляд это странно: неужели за пару тысяч лет нельзя было разрешить его? Но когда Судзуки Сюнрю говорит своим ученикам-американцам, что стараться – плохо, но необходимо, он почти повторяет надпись из Годяни: “Вы не можете пытаться, но вы не можете и не пытаться. Пытаться неправильно, но и не пытаться – неправильно”. Неужели мы ничем не лучше человека, написавшего это в IV веке до н. э.?
Да, ничем. Но мы по крайней мере представляем себе, почему. Парадокс у-вэй проистекает из проблем сотрудничества и доверия. Если бы его можно было устранить посредством доктринальных реформ или новой техники самосовершенствования, он не выполнял бы свою задачу. В то же время должен иметься способ обойти этот парадокс на практике – позволить человеку, не находящемуся в у-вэй, достичь этого состояния. Иначе у нас бы не было Конфуция, без усилий добродетельного, или искренне не имеющего желаний мудреца из текста Лао-цзы. Страдающие бессонницей не смогли бы уснуть, эгоистичные дети не смогли бы научиться заботиться о других, а отчаявшиеся одиночки никогда не добивались бы свидания. Более того, как мы видели в предыдущей главе, цивилизация просто погибла бы.
К счастью для нас, древние китайцы уже изучили все достойные стратегии движения человека к у-вэй. Так, можно “отделывать и полировать”: подвергать себя долгому обучению, призванному в итоге привить правильный подход к жизни. Можно опроститься: активно отрицать стремление к цели, надеясь, что тогда она будет достигнута без усилий. Можно попытаться найти врожденные начала желаемого поведения внутри себя, а потом взращивать их, пока они не станут достаточно сильны и не возьмут верх. Можно просто плыть по течению: забыть о старании и о не-старании и дать ценностям, которые вы хотите развить, подхватить и нести вас.
Какая стратегия лучше? И, что куда важнее для наших современников, что именно делать, если мы не можем познакомиться с девушкой? Как пытаться встретить кого-то, не вырабатывая анти- дэ, которое отпугивает всех вокруг? Какие у нас есть варианты, если мы – как Стив Бласс, видящий, как мечта его жизни исчезает на глазах, потому что он не может расслабиться и снова полюбить бросать мяч? Что, если мы не настолько милосердны, мудры, смелы или проницательны, как нам хотелось бы? Мы можем любить себя такими, какие мы есть, но обычно этого не делаем. Во всех религиях, которые я изучал, существует ощущение, что есть хоть что-нибудь, что нам стоит изменить в себе или своих отношениях. Вопрос в том, как добиваться этого, не отрезая себе путь к у-вэй.
Спустя почти две с половиной тысячи лет никто на планете не нашел абсолютно надежное решение задачи. Дело, во-первых, в том, что парадокс действительно существует, а во-вторых, рассмотренные выше стратегии различаются по своей целесообразности по меньшей мере в двух отношениях.
Начнем с того, что людям подходят разные стратегии. Те, у кого консервативный склад ума и кто часто, но не всегда, и в своих политических взглядах консервативен, обычно имеют мрачный взгляд на человека и подчеркивают важность традиций, авторитета и дисциплины. Либералы же, как правило, смотрят на человеческую натуру благосклоннее и предпочитают свободу личности, творчество и гибкость. Тогда различия между конфуцианской и даосской стратегиями достижения у-вэй можно воспринимать как спор консерваторов с либералами, причем Мэн-цзы пытается занять промежуточную позицию. То же самое можно сказать о дискуссии дзэн-буддистов касательно “постепенного” и “внезапного” просветления.
Существует значительное количество доказательств, что склонность к либерализму или консерватизму – наследственная черта. Как и другие черты характера, например экстравертность или интровертность, она отчасти обусловлена генами. Точно так же, как люди приходят в мир относительно открытыми или закрытыми для нового опыта, очень совестливыми или довольно раскрепощенными, возможно, они уже рождаются со склонностью к либерализму или консерватизму. Так что за вашим предпочтением стратегии “отделки и полировки” расслаблению может стоять эта склонность. Догадка о том, что разные стратегии могут опираться на врожденные свойства личности, неплохо объясняет, почему ни один метод не стал доминирующим ни в один конкретный момент: как только одна стратегия становилась традиционной, противоположная немедленно становилась привлекательной для тех, у кого были другие наклонности. Это имеет смысл, если предположить, что общества состоят из либерально и консервативно настроенных людей и каждый хочет противостоять стратегиям, которые противоречат его мироощущению.
Выбор стратегии может зависеть и от этапа жизненного пути. “Отделка и полировка” лучше подходит для молодости или времени, когда человек учится новому. Существуют убедительные доказательства того, что когда речь заходит о приобретении навыков, сознательное внимание к технике и критике оказывается очень полезным. А когда вы достигаете совершенства, рассудочное мышление начинает мешать. То же самое может оказаться верным в случае нравственности. Прочно усвоенная нравственная позиция по мере взросления может стать слишком жесткой, поэтому вам понадобится перейти к подходу с ростками или плаванием по течению. Говорят, в старом Китае человек был конфуцианцем, пока служил, но становился даосом, когда новый император или влиятельная группа при дворе изгоняла его и он уезжал в деревню. Стратегия, позволяющая поддерживать себя в состоянии у-вэй, может изменяться со временем, в зависимости от условий труда и семейных обстоятельств.
Помимо темперамента и возраста, очевидно, разные ситуации требуют разного подхода к проблеме у-вэй. Это верно и для индивидов, и для обществ. Например, некоторые считают, что нынешнее состояние культуры требует прививки конфуцианства. Проницательные мыслители в разные периоды истории видели в конфуцианской стратегии формирования искусственной естественности основу цивилизованной жизни. Сейчас на Западе считается, что социальные ритуалы стесняют людей, отчуждают их друг от друга и поощряют лицемерие. Но, может быть, нам стоит в этом отношении довериться конфуцианству? Более того, продолжительная популярность на Западе дзэн-буддизма и даосизма, пик которой пришелся на 60-е годы, постепенно уходит, и звучат голоса, говорящие, что нам есть чему поучиться у чопорных конфуцианцев. Исследователи конфуцианства Роджер Эймс и Генри Роузмонт-мл. утверждали, что основанная на распределении социальных ролей и традициях общинная модель личности, которую мы видим в конфуцианстве, может помочь скорректировать крайний индивидуализм, отчужденность и материализм, свойственные представителям западного общества. Хотя мы не желаем рисовать карикатуры на самих себя, этот аргумент, очевидно, отчасти справедлив, и потому мы наблюдаем широкое движение за переоценку традиционных ритуалов. Колумнист “Нью-Йорк таймс” Дэвид Брукс считал, что бесцеремонность и прямолинейность наших современников не позволяют нам оценить нравственную функцию старомодных манер и вежливости. Напоминая комментатора “Бесед и суждений”, Брукс замечает, что “умные люди обычно понимают… что привычки в конце концов изменяют нас”.
Эти привычки меняют и людей вокруг нас. Философ Акоп Саркисян описывает конфуцианскую ритуальную стратегию как состоящую из множества “малозаметных корректировок поведения – мимических выражений, манеры держаться, интонаций и других кажущихся незначительными деталей, – которые могут в итоге существенно повлиять на нашу нравственность”. Это происходит из-за “этической самонастройки”, когда воспитанность оказывает на других слабый положительный эффект, который может заставить их действовать все приличнее, что в итоге приносит пользу нам самим. Психологам становится все яснее, что якобы незначительные элементы среды могут положительно влиять на поведение. Это значит, что уделять внимание тому, какую музыку слушают ваши дети, что они носят и с кем общаются, может быть полезно и для них, и для общества. Для консерваторов эта мысль не нова, но может открыть глаза либералам вроде меня.
Элементарная вежливость также входит в категорию исключительно важных социальных явлений, которые мы недооцениваем. Когда я переехал из Калифорнии в Ванкувер, меня поразило, что местные жители, выходя из автобуса через заднюю дверь, громко и весело кричат водителю: “Спасибо!”. Сначала мне показалось, что это чересчур, но теперь я вижу в этом не только черту принципиально более приятных людей (канадцы действительно симпатичнее американцев, по крайней мере живущих в больших городах на побережье), но и как ритуал, который, может быть, помогает создавать более приятных людей. Водитель автобуса, понимает он это или нет, чувствует себя лучше от этой благодарности и становится более склонным вести аккуратно или оставаться на остановке лишнюю пару секунд, чтобы позволить опаздывающим добежать до автобуса. Это поведение расходится по моему дождливому городу мягкими волнами, напоминая описанную Конфуцием мистическую силу дэ, склоняя людей к добродетели, как ветер клонит траву.
Более того, исследования в области когнитивной психологии показывают, что погружение в конкретную культурную традицию также позволяет научиться любить нечто, что вы прежде не любили. Просто постоянно подвергая кого-либо воздействию новых стимулов (шрифты, песни, живопись), можно сделать так, что они начнут ему нравиться. Знакомое вызывает любовь, а не отталкивает. В него также, к худу или к добру, нам становится проще поверить. Утверждения, которые мы слышали много раз, воспринимаются как в большей степени “истинные”, чем только что услышанные, и тот же эффект проявляется в случае с текстом, напечатанным знакомым или легче читаемым шрифтом. Это позволяет предположить, например, что религиозные ритуалы, поначалу обременительные и странные, или на первый взгляд неприступные и сложные классические тексты могут со временем быть восприняты с радостью и сочтены ценными и истинными просто за счет интенсивного их изучения. Когда это происходит в рамках группы, мы получаем именно ту сплоченность, которой добивался Конфуций.
Это имеет практическое значение для организации обыденной жизни. Древние конфуцианцы тратили много сил на то, чтобы изменить эстетику окружающей среды – одежду, цвета, планировку жилого пространства, музыку, – так, чтобы те отражали ценности Пути. Хотя большинство из нас не следует конфуцианскому учению, мы можем прибегнуть к той же технике, чтобы укрепить собственную систему ценностей. Если вы можете устроить свой дом и рабочее место, насколько это возможно, так, чтобы они отражали ваши вкусы и ценности, то, из-за чего вы чувствуете себя хорошо и уютно, вы станете процветать. У вас будет больше у-вэй и дэ. Материальные напоминания о более широкой системе ценностей (цвета, ландшафт, плакаты “Лед зеппелин”, семейные фотографии, религиозные изображения, да что угодно) смогут укрепить вашу преданность ей, а также собранность, расслабленность и уверенность.
Можно представить себе и другие ситуации, в которых стратегия “отделки и полировки” отлично работает. Например, диета требует трансформации склонности к сосискам и булочкам в искреннюю любовь к зелени. Есть и другие области, в которых может пригодиться новый подход: быть более терпеливым супругом или родителем, более аккуратным водителем или более заботливым другом. Идея проста: вы избираете желаемую модель поведения и изменяете свое “горячее” восприятие, постоянно подвергая себя напоминаниям из внешней среды. Как такое повторение приводит к внутренней готовности быть искренним и естественным, не вполне понятно (интеллектуально парадокс остается), но это работает.
Однако бывают времена, когда культуральное наследование превращается в пустые позы и когда усилия становятся непродуктивной рутиной. Тогда нам, возможно, нужно следовать стратегии недеяния Лао-цзы.
Растущий объем литературы по психологии восприятия показывает, что когда дело доходит до сложных задач на визуальное восприятие (когда испытуемых просят найти заданную фигуру среди множества других), результативнее просто расслабиться и позволить ответу “найтись” самому, чем искать его. Точно так же безделье позволяет нашей неосознаваемой психике взять верх, а мы видели, что нередко бессознательное с большим успехом решает трудные задачи. В психотерапии стратегии принятия (когда пациентам предлагают просто позволить нежданным мыслям захватить себя или пройти перед глазами) бывают действеннее активного подавления. Ресурсы сознательной психики небезграничны, так что надежнее бывает довериться телу. Лао-цзы напоминает правителю: “Править великим государством – это как готовить кушанье из мелкой рыбы”. Иными словами, главное – не перестараться. Если вы оказываетесь перед трудным выбором или сталкиваетесь с неподатливой технической задачей, иногда лучше просто отойти в сторону. Поспать, прогуляться, прополоть грядки.
Слишком сильные старания также часто приводят к неприятностям в социальной жизни. В гл. 4 мы обсуждали “инструментальные” фрагменты “Дао дэ цзин” с советами, довольно коварными, призванными помочь правителям и всем прочим преуспеть. Речь шла о том, как имитировать у-вэй, чтобы получить связанные с ним преимущества. Всякий раз, когда я читаю “Дао дэ цзин”, я вспоминаю противоречивую книгу “Правила: как выйти замуж за мужчину своей мечты”, вышедшую в середине 90-х годов. Советы были похожи на цитаты из “инструментальных” разделов “Дао дэ цзин” и “Искусства войны” Сунь-цзы. Отступай, чтобы получить преимущество. Привлекай внимание, притворяясь незаинтересованной. Иными словами, пытайся искусственно создать дэ. Неоднозначная реакция публики на “Правила” отчасти была вызвана лицемерным, манипулятивным аспектом поучений: имитация интереса и подделка эмоций раздражает. Книга принесла авторам огромный доход, а доморощенные эксперты взялись обучать женщин жить по “Правилам”. Но никто не гарантирует вам успех. Те же принципы для мужчин, например “Система” доктора Лава, оказались в той же степени неуспешными. Стремление стараться не стараться рано или поздно обнаруживает себя и, будучи замеченным, отталкивает.
К сожалению, доктор Лав обходит своим вниманием темы начала земледелия и происхождения крупных социальных групп, но они куда важнее для понимания романтического отказа, чем все, что описано в “Системе”. Невозможно подделать дэ. Безусловно, встречаются великолепные лгуны, но мы столь же успешно распознаем обман. На то есть эволюционные причины, объясняющие все – от “парадокса добродетели” на четырехтысячелетних гадальных костях до того, почему многие люди в современном обществе остаются прискорбно одинокими, несмотря на легкий доступ к “Правилам” и “Системе”. Все так, как предсказывал Лао-цзы: “Верх добродетели – ее не проявлять и потому быть добродетелью проникнутым”. Если вы рассуждаете о своей доброте, то вы не добры.
Если речь идет о свидании, собеседовании при приеме на работу или другой ситуации, в которой важно произвести выгодное впечатление, то, возможно, лучше принять безыскусное. Если вы сможете последовать совету Лао-цзы и удержаться от излишней старательности, то это почти наверняка пойдет на пользу. Огонь не будет обжигать вас, дикие звери обойдут стороной, а вы сами, может быть, получите шанс на второе свидание. Контрпродуктивность старания в таких ситуациях интуитивно понял мудрец и музыкант Джонатан Ричмен. В песне Pablo Picasso Ричмен (который обладает куда большим пониманием человеческого сердца, чем доктор Лав) обращается к “разгильдяям в клешах” – стильным, но пустым мужчинам, пытающимся подцепить женщину и получающим отказ. Он призывает этих модников вспомнить Пабло Пикассо. Когда художник гулял по городу или заходил в кафе, “девушки не могли устоять перед его взглядом”, и поэтому Пикассо “никогда не называли мудаком”.
С исторической точки зрения свидетельство сомнительно (Пикассо точно не был самым симпатичным человеком на планете, и, возможно, женщины титуловали его очень по-разному), однако это несравненное описание силы дэ. Подлинное дэ, истинная привлекательность, проистекает из искренней поглощенности более важными делами – художественным творчеством, выпечкой кексов, – а не из тщательно обдуманного наряда или пикаперских приемов. Чем именно вы поглощены, не важно, пока то, что вы делаете, вы делаете искренне, а не с далеко идущими целями. Нет ничего хуже курсов дегустаторов, где одинокие мужчины и женщины не интересуются тем, что они пробуют: запах отчаяния там настолько стоек, что становится трудно различить ванильные оттенки шардоне.
Кроме личной жизни, это связано с корпоративной культурой и даже с национальным самосознанием. Сейчас у корпораций принято нанимать “консультантов по репутационному менеджменту”, чья задача – формировать дэ компании-клиента. Однако почти нет доказательств того, что это работает, поскольку очевидные мотивы этих людей и поведение корпораций сводят их усилия на нет. Например, одна крупная нефтехимическая компания проводила рекламную кампанию, чтобы убедить жителей Британской Колумбии в безвредности трубопровода, который планировалось построить из Альберты к побережью. Реклама на всю страницу в пастельных тонах, демонстрировавшая резвящихся косаток и суровых капитанов танкеров, оставляла ощущение вечно веселой потемкинской деревни. Лично мне было бы спокойнее, если бы компания опубликовала честные детальные оценки риска, проверенные независимыми экспертами, или если бы ее прошлые показатели безопасности выглядели получше. Параллельные усилия по убеждению американцев в безопасности строительства трубопровода от месторождения Атабаска через экологически уязвимые пески Небраски также ни к чему не привели. Когда нужно убедить людей в своих добрых намерениях, слова никогда не будут действеннее поступков. Практика показывает, что лучший способ заслужить положительную репутацию – быть неизменно положительной компанией.
Иногда целые народы испытывают трудности с дэ. Из недавнего доклада об “искусстве «мягкой силы»” я узнал, что правительство КНР, взбешенное тем, что Микки Маус, голливудское кино и другие порождения американской культуры даже в Китае затмевают его пятитысячелетнюю культуру, инициировало несколько кампаний, призванных подчеркнуть крутизну древнего наследия. Два уезда открыли или планируют открыть огромные, невероятно дорогие тематические парки, посвященные Сунь-цзы, автору “Искусства войны”. Предполагается, что таинственная притягательность древнего стратега превзойдет привлекательность шанхайского “Диснейленда”. Я ставлю на Микки. Есть некоторая ирония в том, что именно та культура, которая подарила нам “Дао дэ цзин”, забыла главные уроки этого текста: стремясь быть популярным, обеспечиваешь свое поражение. Усилия китайцев по наращиванию “мягкой силы” (по сути, политического дэ) при помощи правительственных директив и финансируемых государством проектов абсолютно контрпродуктивны. Когда речь заходит о “мягкой силе” Дальнего Востока, на ум приходят вещи вроде японских аниме и манги или южнокорейских мыльных опер и кей-попа, которые возникли случайно и органично. Трудно себе представить, что бюрократы могли придумать нелепые движения “Каннам стайл”.
Парадокс интроспекции
Психологи Джонатан Скулер, Дан Ариели и Джордж Левенштейн начали свою недавнюю статью с афоризма Натаниэля Готорна: “Счастье – это бабочка. Если ее преследовать, она всегда будет ускользать, но если сесть и не двигаться, она может сама опуститься на тебя”. Это отсылка к известному феномену, при котором прямое преследование определенных целей, например удовлетворенности и удовольствий, может приводить к противоположному результату. Авторы представляют два новых исследования, указывающих на то, что и активные попытки оценить степень удовлетворения, и намерение наслаждаться каким-либо занятием приводят к меньшей удовлетворенности. На первый взгляд, это напоминает Лао-цзы: сиди себе, простой и незатейливый, и жди, пока не прилетит бабочка счастья.
Идея Скулера, Ариели и Левенштейна несколько сложнее. Они определяют парадокс интроспекции как противоречие между рефлексией и достижением удовлетворенности и счастья. Хотя очевидно, что и стремление, и чрезмерное обдумывание (например, вкуса вина или джема) могут отрицательно сказаться на чувственном удовольствии, полное отсутствие интроспекции может привести к тому, что вы не сумеете выделить те ощущения, которые вам действительно приятны. Удивительно, но негативный эффект интроспекции исчезает, как только человек достигает определенного уровня познаний: рассудочный анализ и богатый дескриптивный словарь идет на пользу и знатокам джема, и дегустаторам вина.
Здесь полезна стратегия Мэн-цзы: сочетание усилий и естественности. Точно так же, как умение разбираться в вине или пище опирается на прирожденный вкус, но оттачивает и расширяет его, нравственность и удовлетворенность могут быть достигнуты мягким возделыванием. Мы все временами испытываем озарение, беседуя с супругами, близкими друзьями и терапевтами. Как и Сюань-ван, нередко мы не до конца понимаем собственные мотивы. Задача Мэн-цзы отчасти состояла в том, чтобы помочь князю через интроспекцию увидеть настоящие причины, в силу которых он пощадил быка, познать истинную природу своих чувств, а потом развить их.
Этот процесс протекает проще и быстрее, если его направляет опытный наставник. Лучший способ улучшить свои навыки дегустатора – это пробовать много разного вина, размышлять о его вкусе, сверять догадки с мнением экспертов, а потом переоценивать свой опыт в свете их замечаний. В результате складывается схема обратной связи, при которой советы экспертов помогают сосредоточить и перенаправить ваше восприятие (мне бы в голову не пришло, что в этом вине есть ноты графита, но он здесь определенно присутствует), давая более широкий и точный дескриптивный словарь, который, в свою очередь, помогает распознать ранее не замеченные аспекты собственных ощущений.
Когда речь идет о нравственном развитии, этот процесс может принять форму диалога. Так, в “Мэн-цзы” мы видели, как Сюань-ван получил конкретные советы насчет того, как распознать ростки сострадания. А для тех, кто не может воспользоваться услугами персонального тренера по нравственности, выходом может стать книга. Томас Джефферсон утверждал нравственное значение великой литературы, защищая присутствие романов, которые считались вульгарными и потенциально разрушительными для морали, в своей библиотеке в Монтичелло:
Когда некое… проявление милосердия или благодарности предстает перед нашим мысленным взором, нас глубоко трогает его красота и мы испытываем сильное желание самим сделать нечто милосердное и полезное. Напротив, когда мы читаем о какой-либо гнусности, то ужасаемся ее уродству и приобретаем отвращение к пороку. Любое ощущение такого рода является упражнением для нашего нрава, а его, как и члены нашего тела, укрепляют упражнения.
Как четыре конечности приобретают силу через упражнения, так и четыре ростка правильного у-вэй взращиваются работой, которую литература задает воображению. Невольно задаешься вопросом, читал ли Джефферсон Мэн-цзы.
Разумеется, тот же эффект могут оказывать театр или кино, которые, как и конфуцианская музыка, похоже, непосредственно воздействуют на эмоции. Например, есть доказательства того, что просмотр видео, внушающего сострадание, усиливает щедрость и заботливость. Все это должно заставить задуматься сторонников школьной реформы, которые хотят сократить или избавиться от литературы и гуманитарных наук в пользу “практических” занятий по математике, естественным наукам и экономике. Если мы не хотим воспитывать лишь гиперрациональных моистов-подтягивателей ростков, то гуманитарные науки являются неотъемлемым элементом формирования социально желаемых форм у-вэй.
Кроме терапии один на один и погружения в искусство, развить ростки у-вэй помогают разные формы медитации с инструктором. Философ Дэвид Вон упоминает о нейромагнитном исследовании шестнадцати человек, умеющих медитировать (по меньшей мере десять тысяч часов медитативной практики). Им предложили принять участие в медитации любви и сострадания, которая подразумевает сосредоточение на образе конкретного любимого человека, “наполнению ума” чувством сострадания и попыткой распространить эти чувства на все живые существа. После медитации испытуемым проиграли аудиозапись различных эмоциональных стимулов: положительных (смех ребенка), отрицательных (женский плач) и нейтральных (шум голосов в ресторане). По сравнению с новичками, эксперты в медитации показали заметно более сильную реакцию на негативные звуки в тех областях мозга (в первую очередь в отростковой доле), которые связаны с обработкой эмоций и эмпатией. Это показывает, что сострадание вполне может быть чем-либо вроде ростка, нуждающегося в развитии, или мышцы, которую можно укрепить через тренировку воображения и медитацию.
Пытаясь применить эти открытия к людям, которые могут не иметь возможности медитировать десять тысяч часов, исследователи из Университета Эмори запустили программу когнитивной тренировки сострадания в начальной школе и приютах в Атланте. Эта тренировка, которая проходит дважды в неделю в течение 8–10 недель, представляет собой секулярный вариант тибетских практик и похожа на то, что пошло бы на пользу Сюань-вану. Первичное наблюдение показывает, что она оказывает существенное влияние на способность детей испытывать и проявлять сострадание.
Мэн-цзы не делал акцента на конфуцианском ритуале, но, вполне возможно, формализованные практики, помимо медитации, могут помочь взрастить начала нравственности. Люди, которых ученые попросили совершать добрые поступки один день в неделю, сообщали об общем росте удовлетворенности и о том, что простые поступки, вроде пожертвования пяти долларов, могут усилить субъективное ощущение счастья. Заставив себя совершить один сострадательный поступок, мы не станем немедленно милосердными, но вероятно, например, что регулярная работа на раздаче бесплатного супа может со временем усилить наше “начало сострадания”, особенно если это занятие сопровождается рефлексией. Психолог Роберт Эммонс и его коллеги предположили, что ведение “дневника благодарности”, заставляющее человека раздумывать над позитивными аспектами своей жизни, улучшает физическое и ментальное здоровье и приводит к углублению сочувствия к другим людям.
Тем не менее встречаются ситуации, когда анализ и интроспекция контрпродуктивны. Сосредоточение на технике выполнения полезно на ранних этапах приобретения навыка, но пагубно влияет на опытных спортсменов и артистов. Точно так же, невзирая на уровень навыка, сосредоточение на окружающей обстановке и влияние, которое мы хотим на нее оказать (внешний фокус) более эффективны, чем сосредоточение на своих движениях или внутреннем состоянии (внутренний фокус). Так, пловцы, которых просят сосредоточиться на отталкивании воды (внешний фокус), а не на движении рук назад (внутренний фокус), плывут быстрее. Тот же эффект проявляется во множестве других занятий. Существуют различные гипотезы, почему переключение внимания вовне эффективно при обучении и использовании двигательных навыков, но, похоже, это имеет отношение к у-вэй. Когда вы сосредотачиваетесь на своих движениях, вы позволяете сознательной психике вторгнуться в область, обычно ей неподконтрольную – и нарушить автоматические двигательные программы, позволив другим раздражителям (социальному давлению, тревоге, обещанию награды) все испортить. Сосредоточение на среде усиливает способность “раствориться” в занятии.
Для ситуаций, когда давление сильно, а ставки высоки, очень уместна стратегия расслабления Чжуан-цзы. Краснодеревщик Цин, прежде чем позабыть о теле и направить свой навык на окружающий мир, участвовал в ритуале продолжительностью в неделю. В других местах есть намеки на то, что применялись дыхательные практики и сидячая медитация. Герои Чжуан-цзы занимались скорее чем-то вроде беспредметной медитации дзэн-буддистов (прямых последователей Чжуан-цзы), а не практикой визуализации, как тибетские буддисты. Беспредметная медитация обычно предполагает принятие простой устойчивой позы и попытку очистить ум через сосредоточение на процессе дыхания или некоем объекте окружающей обстановки. Растущая эмпирическая литература о медитации этого типа предполагает, что она положительно сказывается на сосредоточении, скорости реакции, двигательных навыках, а также обостряет чувства. Это происходит, возможно, потому, что медитация снижает активность отвечающих за рассудок участков мозга, освобождая место для чувственного мышления.
Важно, что медитация также способствует росту самооценки, углублению эмпатии, доверия и других качеств, особенно важных для межличностных отношений, и это, безусловно, является целью “поста сердца” по Чжуан-цзы: позволить себе пребывать в у-вэй и обладать дэ, взаимодействуя с людьми. В социальных ситуациях обладание “внешним фокусом” будет означать переключение внимания от себя к чертам характера, словам и языку тела окружающих. Крайне важно действительно быть поглощенным беседой вместо того, чтобы думать, что вы можете сказать или оценивать, как люди реагируют на вас. Секрет в том, чтобы плыть по течению и позволить среде направлять себя, а не пытаться повлиять на нее. Медитация может помочь достичь этого состояния. Интенсивные физические упражнения или рюмка водки могут сделать то же самое. Что лучше подходит для вас скорее всего придется определять путем проб и ошибок.
Принять тело всерьез
Выше я пытался доказать, что феномены у-вэй и дэ лежат в основе человеческого процветания и взаимодействия. Единственная причина, по которой нам нужно об этом напоминать, заключается в том, что современная западная философия так одержима бестелесной рациональностью, что телесная спонтанность вместе с ее особым противоречием выпала из ее поля зрения. Конечно, проще считать нравственное совершенствование вопросом следования нормам или оценки пользы или бесполезности. Хорошо обдумай ситуацию, приложи силу воли – и готово. Проблема в том, что эта модель в корне неверна. Исходя из того, что мы знаем о психосоматике, она не состоятельна. Более того, она нисколько не отражает то, как мы проживаем свою жизнь.
Происходят перемены. Ученые в последние десятилетия начали уходить от абстрактных моделей когнитивных способностей к более телесным. Они начинают понимать, что восприятие, на которое мы чаще всего опираемся, – это чувственное эмоциональное “восприятие как”, а не рассудочное, бесстрастное “восприятие что”. Мы созданы для действий, а не для размышления. Это может существенно повлиять на все: от того, как мы обучаем, до того, как мы проводим общественное обсуждение, принимаем политические решения и воспринимаем личные отношения. Многое зависит от попытки довести бестелесный абстрактный подход до доступных человеку пределов: некоторые тенденции можно заметить, лишь применяя статистические инструменты к большим объемам данных. Однако когда речь заходит о принятии политических решений, идея, будто выбор можно свести к математическим уравнениям, даже вредна. Мы мыслим эмоциональными, телесными образами, и пока мы не понимаем эти “метафоры, которыми мы живем”, мы у них в плену.
Поскольку древнекитайские философы отстаивали практическую модель совершенствования, они уделяли большое внимание тренировке телесного разума (через физическую активность, практику визуализации, музыку, ритуал и медитацию) и куда меньшее – абстрактному теоретизированию и изучению первых принципов. Хотя запоминание играло свою роль, ученики должны были знать классику наизусть еще в юном возрасте; конечной целью было умение применять эту информацию к реальной жизни, гибко и творчески. Конфуций однажды заметил: “Если знаешь наизусть все триста Песен, но не разбираешься в порученном тебе государственном деле и не можешь, посланный в чужие земли, самостоятельно вести переговоры, то какая польза в Песнях, пусть ты даже помнишь их так много?!” Заучивание классических текстов еще не делает человека благородным мужем (дамой): нужно усвоить это знание, сделать его частью своего телесного сознания. На этом основывалось обучение в древнем Китае. Целью было создать своего рода гибкое ноу-хау, проиллюстрированное эффективным взаимодействием с миром. Образование должно быть “аналоговым”, целостным и ориентированным на деятельность.
Михай Чиксентмихайи и его коллеги оказали нам неоценимую услугу, сосредоточив свое внимание на роли “потока”. Но следует признать, что качества, которые были приписаны “потоку”, зависят в меньшей степени от сложностей и препятствий, чем от погруженности в Единое. Несомненно, кое-кому в силу нрава проще достичь у-вэй, покоряя все более крутые склоны или заключая все более изящные сделки. У-вэй, однако, можно обрести и ухаживая за своим садом, прогуливаясь в приятной местности или дурачась со своим ребенком. Более того, лишь такая основанная на ценностях спонтанность приводит к дэ. Признание роли дэ в доверии и взаимодействии между людьми не только помогает понять, почему парадокс у-вэй вообще существует, но и дает новое понимание динамики человеческих отношений. Она объясняет, почему попытки казаться привлекательным делают вас непривлекательным, а старание выглядеть крутым смотрится нелепо.
Интересно представить, какими были бы интеллектуальные траектории Европы и Азии, если бы в Китае моисты либо другие рационалисты одержали верх над конфуцианцами или если бы на Западе стала доминировать более приземленная аристотелевская модель. У абстрактной, рационалистической стратегии есть свои преимущества. Она легла в основу западной науки, а та привела к технической и экономической революции, и поэтому европейские колонизаторы явились к берегам Китая, а не наоборот. Пугающе много чернил ученые пролили, споря, почему современная наука возникла на Западе, а не в Китае, который на протяжении большей части истории был куда лучше развит в техническом отношении, чье население было многочисленнее и лучше образованно. Наверное, нет одной-единственной причины, но убедительно выглядит мысль, что важным фактором стало глубокое подозрение по отношению к абстрактному мышлению как самоцели и вытекающая отсюда неспособность предложить бестелесный, “инструментальный” подход к миру.
Несмотря на споры интеллектуалов об опасностях отчуждения, я поклонник науки. Я нахожу совершенно непривлекательным мир без антибиотиков, электричества, авиасообщения, водопровода и хирургии. Однако ирония в том, что научная рациональность в последние годы стала видеть неизбежные пределы абстрактного мышления, когда речь заходит о непосредственном жизненном опыте. У нас есть научные причины считать, что чистая логика (особенно когда мы говорим об отношениях человеческих существ или о выработке социальных навыков) очень полезна опосредованно, но ей нельзя доверять контроль. Поэтому более целостная древнекитайская модель совершенствования заслуживает того, чтобы ее заново открыли и пустили в дело.
Господствующее ныне представление о совершенстве во многом убого, холодно и бескровно. Успех не всегда приходит от усердных раздумий и тяжких усилий. В мире, который захватывают курсы подготовки, беговые дорожки (в прямом и переносном смысле), круглосуточная связь и нечеловеческий стресс, взгляд на жизнь через призму спонтанности может помочь лучше понять собственную работу, цели и отношения. Парадокс у-вэй, к сожалению, ведет в никуда: неизбежно противоречие там, где нужно стараться не стараться. Но на практике есть способ обойти его. Неловкие первые минуты свидания вслепую могут превратиться в вечер с непринужденной беседой и настоящим взаимопониманием. Страх перед игрой уйдет, если погрузиться в удовольствие от нее. Даже танцевать сальсу может быть весело. Жизнь полна моментов непринужденного удовольствия. Если мы можем не слишком напирать, когда стараться вредно, и не думать слишком много тогда, когда рефлексия – враг, то поток жизни с готовностью подхватит нас.