Богдан Бонифатьевич проснулся с каким-то реальным ощущением, что он вот только что был на свадьбе аспиранта Инютина. У него как бы с похмелья кружилась голова, и он позволил себе с утра испытанное средство – стопку коньяка. Стопка не принесла облегчения. Он был взволнован – вот только что выслушал от матери массу упрёков и причитаний. Лучше бы уж отчитала его.

Оказывается, по её представлениям, он в течение ночи куда-то отлучался, не соизволив предупредить её. А когда вернулся, почему-то молчком прошёл мимо комнаты и даже не стукнул ей в дверь, чтобы она не переживала.

Может, он решил ввести в доме новые порядки, тогда тем более должен предупреждать. Какая бы она ни была, но она – мать.

Богдан Бонифатьевич, желая прекратить вздорность обвинений и, главное, стараясь успокоить её, сказал, что не предупредил из-за обычной своей рассеянности. Но лучше бы он ничего не говорил, потому что вызвал у матери ответную жалость и сочувствие. Именно жалость и сочувствие больше всего и расстроили.

Никуда Богдан Бонифатьевич не отлучался, прилёг в своём кабинете и уснул, причём дверь всю ночь оставалась приоткрытой. И он вдруг понял, что причина материнских обид не в избытке холестерина, с которым она ведёт постоянную борьбу, а в слабеющей памяти, за которой стоит уже не холестерин, а безжалостная человеческая старость. И ему стало грустно, он расстроился. А потому пошёл не на кафедру, а в лабораторию – там, среди молодёжи и опытов, он быстро придёт в себя.

Обстановка в лаборатории действительно не располагала к грусти и тем более рефлексиям. Постоянное жужжание электромагнитов. Мигание разноцветных лампочек и светодиодов, возвещающих о температуре, влажности и давлении в приборах и внешней среде. Мелодичные звуковые сигналы – всё это как бы разговаривало между собою, исподволь втягивало в своё общение посвящённых.

Богдан Бонифатьевич машинально снял пальто, ему показалось, что Властелин колец включён. Очевидно, после вчерашнего коллоквиума позабыли нажать на красную кнопку. Правда, в последнее время этот «хитрец» приспособился подменять гамму цветов всех светодиодов и начал нахально вмешиваться в процесс отключения. И опять первой, кто обратил внимание, была Мавра Седнина. Хороший экспериментатор из неё получится. Да что там получится – получился.

Вешая пальто, Богдан Бонифатьевич увидел генеральский мундир с погонами генерал-лейтенанта. Полковник просил дать «понюхать» его Властелину колец , то есть просканировать прибором, проникающим в тонкое пространство биополей. С какой целью – не сказал. Но это и не важно, потому что в данном случае любое сканирование интересно. Они составляют в некотором роде таблицу Менделеева, дающую представление о сканируемых предметах, так сказать, с точки зрения Властелина колец. Тут, как говорится, любое лыко в строку.

Богдан Бонифатьевич взял мундир и, не снимая с плечиков, повесил в зоне рефлекторного зеркала. Он решил, что раз Властелин колец включён – сам произведёт сканирование. Однако отвлёк телефонный звонок, беспокоилась тётя Мавры Седниной. Оказывается, с вечера племянница зашла в свою комнату. А поутру, она заглянула к ней – её нет, а постель разобрана. Такого ещё не бывало, чтобы Мавра, уходя, не заправляла постель.

Как мог Богдан Бонифатьевич успокоил тётю – молодёжь, возможно, Мавра зашла к подругам и у них заночевала или поехала домой, в Великий Новгород. Во всяком случае, как только она появится в лаборатории, он попросит её позвонить тёте.

Только что положил трубку, опять звонок, и опять те же беспокойства, но уже мамы Зиновия Родионова – сын куда-то пропал. Тут уже Богдан Бонифатьевич не упустил возможности, козырнул осведомлённостью. Мол, вот только что звонила тётя Мавры Седниной, и у неё та же проблема – племянница исчезла. А насколько известно ему, Богдану Бонифатьевичу, и Мавра, и Зиновий неравнодушны друг к другу. И, кстати, никогда не скрывали этого.

Осведомлённость научного руководителя как-то не так задела материнские чувства. В трубке подозрительно звонко дзинькнуло, будто стакан упал на кафельный пол.

– А мне известно, что они неделю назад поссорились.

– А вчера ночью помирились, – весело ответствовал Богдан Бонифатьевич и посоветовал матери созвониться с тётей Мавры Седниной и во всех аспектах обсудить эту тему.

Но, очевидно, его совет не был воспринят должным образом, в трубке возникли короткие гудки. Впрочем, они нисколько не обидели Богдана Бонифатьевича, а, наоборот, подняли настроение, и он тут же позабыл о звонках.

Он подошёл к Властелину колец , который продолжал подготовительный обсчёт заданной программы, и невольно подумал – умная машина. Умная-то умная, а вот сейчас Богдан Бонифатьевич кликнет по столбику бегущих цифр, и электронный импульс, заряженный его волевым усилием, отбросит подготовку и сразу приступит к сканированию.

Подойдя к клавиатуре, выставленной на приборе, он уже и руку занёс, вновь зазвонил телефон. И опять та же проблема с другим аспирантом – нигде нет, исчез, а с вечера вместе с родной женой укладывался. И смех, и грех, но когда то же самое произошло и с третьим, и с четвёртым, и с пятым аспирантом, то есть практически со всеми его экстрасенсами, Богдан Бонифатьевич обессиленно сел за трёхэтажный стол, как раз с зеркальной полочкой Властелина колец , и обхватил голову руками.

Он вспомнил недавний разговор с матерью и поразился своей твердолобости. Теперь его не удивляло исчезновение аспирантов, он точно знал, что они задержались на свадьбе аспиранта Инютина. Только где эта свадьба? Разумеется, в кафе «Сталкер», но в каком конкретно дне? Надо позвонить полковнику Акиндину. Именно ему, его не было на свадьбе.

Богдан Бонифатьевич с трудом достал мобильник, но набрать номер не смог, не попадал на нужные кнопки. Дрожали не только руки – всё тело как бы вибрировало. И тогда он решил набрать номер через компьютер Властелина колец.

– Господин полковник, на связи профессор Бреус.

– Да! Полковник Акиндин внимательно слушает.

Голос полковника был твёрдым и чётким, словно он стоял рядом.

Твёрдость начальника СОИС МГУ подействовала на профессора успокаивающе (руки перестали дрожать), но чёткость несколько смутила. Он почти машинально спросил:

– Вы где?

– В будущем. На очередном совещании оборотня. Прямо у двери в актовый зал. Зал федеральной СОИС, – по-военному конкретно отрапортовал полковник.

В каком будущем?! – мысленно вскинулся профессор. И почувствовал мелкую дрожь, но не в руках – вибрировали внутренности. Вибрировали где-то в животе. Он взглянул на окошки датчиков Властелина колец  – всё в порядке, прибор не показывает, что полковник в биопольном пространстве.

– Слушайте, Агапий Агафонович, – с усилием подавляя внутреннюю дрожь, сказал профессор. – Все эти сущности в биопольном пространстве – это остаточное электричество. Слышите – остаточное!

– Не волнуйтесь, Богдан Бонифатьевич, я всё уже знаю-с, – твёрдо ответил полковник и, явно обращаясь уже не к профессору, а, очевидно, к сидящим в актовом зале, зычно крикнул. – Председателю комитета СОИС срочно на выход – ждём-с!

Строгий голос приказа не допускал кривотолков, а проскользнувшие металлические нотки содержали в себе не только и даже не столько угрозу – они придавливали кровавой расправой. Расправой неминуемой и быстрой, как просверк адмиральского кортика. Особенно это холодное, как бы покрытое изморозью «ждём-с»! Ползучее и сипяще слившееся с треском Властелина колец .

Богдан Бонифатьевич поднял голову и обомлел. Из сомкнутого кольца, в котором во время экспериментов доводилось не раз видеть туманные завихрения, может быть биополей (теперь он не был уверен), выползал огненно светящий шар. Он искрил и, потрескивая, разрастался. Он разрастался толчками, словно кто-то невидимый надувал его изнутри. Плазма! – ошалело констатировал профессор. – Если так, то кирдык приборам! О себе он не успел подумать.

Богдан Бонифатьевич очнулся дома в постели. Не помня себя, он жалостливо:

– Мама, мама!

– Что, Богдан?

Мать называла его имя по-украински, с ударением на первый слог. Она держала коньячную бутылку, как гранату.

– Опять прошмыгнул и сразу в постель, – уличила она его и красноречиво показала бутылку: – Опростал.

Тяжело прихрамывая, направилась к двери, оставив на тележке полную стопку коньяка и с детства любимую шоколадную конфету «Ласточка». В дверях остановилась.

– Телефон разрывался – все твои пропавшие аспиранты нашлись, не хуже тебя обнаружились в своих постелях. – Постояла. Вспомнила. – Ректор звонил и этот… кажется, министр по науке. Просили не отчаиваться, твои лаборатории временно опечатали секретчики. Агитировали маленько отдохнуть, сходить в отпуск, съездить в Чечню или Ингушетию, а нет – в Дагестан, на Каспий, там сейчас хорошо.

Мать призналась, что наябедничала на него – три года в отпуске не был, никакой личной жизни. Она заковыляла по коридору, не замечая, что думает вслух.

– И чем только эти военные занимаются, наплодили терроризма под самым носом, а простой человек надеется на них. Надеется, мучается и страдает.

– Боже мой, боже мой! – растроенно прошептал Богдан Бонифатьевич и, неопслушными пальцами развернув конфету, как-то очень ловко, лёжа на боку, опрокинул в себя полную стопку коньяка.