Я проснулась, ощущая самую восхитительную болезненность между ног и боль в мышцах, которые не испытывала многие годы. Потянувшись после сна, я вытягиваю руку рассчитывая обнаружить рядом с собой теплое тело Акселя, но соприкасаюсь лишь с холодными простынями.

Я открываю глаза и оглядываю комнату. Пусто. Встав, я подбираю футболку, которую сняла с себя прошлой ночью, вытаскиваю из сумки штаны для йоги и продолжаю поиски Акселя. В ванной комнате пусто, как и в остальных комнатах, которые я проверяю. Ни на кухне, ни в гараже, ни перед домом, где по-прежнему стоит его пикап, я его не нахожу.

Я стою на заднем крыльце, глядя на другой берег озера, где солнце едва достигает кончиков деревьев. Озеро спокойно в утренние часы, и кажется, что весь мир спит. Я уже собираюсь прекратить поиски Акселя, когда замечаю легкое движение в конце пристани. Часть пирса частично скрыта за деревьями, поэтому учитывая столь ранний час, я беспокоюсь, что зрение могло меня просто напросто подвести. Когда я снова улавливаю движение, только тогда понимаю, что наконец-то нашла его.

Крошечные камешки впиваются мне в ноги, когда я ступаю по холодной гравийной дорожке, ведущей к пристани. Я не спускаю глаз с его обнаженной спины. Он сидит на самом краю пирса, ноги согнуты в коленях, а руки лежат на них. Так мне кажется до тех пор, пока я не подхожу чуть ближе и не понимаю, что его голова покоится на руках, а спина вздымается от глубоких вдохов. Он, наверняка, слышит, как я иду по деревянному настилу пристани, но не меняет позу.

— Акс? — нежно зову его я.

Никакого ответа.

— Малыш? — пытаюсь я снова.

Тишина.

Глубоко вздохнув, я сажусь и придвигаюсь как можно ближе к нему. Оплетаю его своими ногами и прижимаюсь грудью к холодной коже спины. Он, наверное, замерз.

— Господи, Аксель, как давно ты здесь сидишь?

Тишина.

— Акс, малыш, пожалуйста, ты меня пугаешь. Что происходит?

Он молчит. Его тело едва заметно дергается, выдавая причину его молчания. Мой большой и сильный мужчина сломлен. Я прекрасно понимала, что прошлой ночью он с трудом сдерживал свою боль, пытаясь быть сильным ради меня. Пытаясь скрыть свое отчаяние.

Я обхватываю его руками и сцепляю пальцы на его груди; его сердце учащенно бьется под моей ладонью. Его тело остается неподвижным, когда я прикасаюсь губами к спине и шепчу единственное, что приходит на ум:

— Все в порядке, Акс. Ты не должен держать это в себе. Многие годы я делала то же самое, и это не помогло, — я замолкаю и крепко его обнимаю, надеясь, что он откроется мне.

— Я виноват, — наконец произносит он. Его голос переполнен эмоциями.

— Что? В чем виноват? — спрашиваю я.

— Во всем.

Мы снова замолкаем, пока я ломаю голову над его ответом. В данной ситуации мы оба стали жертвами в жестокой игре судьбы, которая нас разлучила. Я не понимаю, как он может винить в чем-то себя.

— Малыш, в том, что произошло, нет твоей вины, но ты должен выговориться. Пары слов недостаточно, — я буквально умоляю его.

Он выпрямляется, но не сдвигается с места и не поворачивается. Он опускает ноги так, что теперь они свисают с края деревянного настила, поворачивает голову и смотрит на солнце, медленно восходящее над верхушками деревьев. Он поднимает руки, до этого опущенные по бокам, и кладет их поверх моих, затем отводит их от своей груди и, сжимая, опускает на свои колени.

— Первое, что я сделал, когда уехал от Джун и Донни, — сообщил о них в органы опеки. Из-за условий, в которых они вынуждали нас жить, еды, в которой они нам отказывали, и мерзкого обращения Донни с маленькими девочками, прикрыть их лавочку не составило труда. Они потеряли всех детей, за которых им платило государство. Неудивительно, что она захлопнула дверь у меня перед носом, когда я разыскивал тебя, — из него вырывается горький смешок, после чего он продолжает: — Меня бы это даже не напрягло, Иззи… но я отчаянно пытался тебя найти. Она открыла дверь, а когда увидела, что это я, сучка плюнула мне в лицо. Я даже не успел слово произнести. Она рассказала мне о твоих родителях, но я избавлю тебя от подробностей этого разговора. Больше мне ничего не удалось разузнать. Ей наверно нравилась сама мысль, что она была ключом, который мог помочь отыскать тебя, ключом который мог разлучить меня с тобой.

Когда я чувствую, как на мою руку, лежащую у него на коленях, падает капля, я отрываю щеку от его спины, смотрю на безоблачное небо и понимаю, что она упала не с него. От внезапного осознания того, насколько глубоко в нем укоренилось страдание, мое сердце разрывается на части.

— Я никогда не получал твоих писем, Иззи. Ты знаешь, ты, черт возьми, знаешь, что я бы прибежал в ту же секунду. Но я не получил от тебя ни одной весточки. Я пробыл на базе недолго. Многого я рассказать тебе не могу, но они быстро взяли меня в оборот, и мне пришлось оттуда уехать. Сверхсекретное дерьмо и полная изолированность от внешнего мира, детка. Я написал тебе письмо, в котором объяснял все это, но смерть твоих родителей объясняет причину, почему ты его не получила. Черт, я понятия не имел, что ты писала, пытаясь меня найти, — он встряхивает головой, как будто это простое движение поможет стереть горечь его воспоминаний.

— Малыш… — я не знаю, что сказать. Он сжимает мои руки и дает понять, что ему нужно это. Ему необходимо выговориться.

— Иззи, меня убивает… мысль, что я был так близко к тебе, но в то же время так чертовски далеко. Знать, что ты и наш... ребенок, — он замолкает из-за всхлипа, который обрывает его речь. — Наш ребенок, боже, наш ребенок… Этот малыш был бы самым идеальным ребенком на свете, — согнувшись пополам, он безудержно плачет. По моим щекам текут слезы и падают ему на спину. Я обнимаю его еще крепче.

Ему нужно излить душу, поэтому я даю ему время, прижимаюсь к нему еще сильнее и нашептываю слова любви.

Мы сидим так какое-то время. Аксель постепенно освобождается от терзающей его боли, а я обнимаю его, стараясь утешить, как могу. Когда солнце, наконец, восходит над горизонтом, он снова выпрямляется и поворачивает ко мне голову. Глаза красные, а слезы все еще катятся по лицу. Мне тяжело видеть его в таком состоянии, это меня просто убивает.

— Я бы любил этого малыша, я бы его обожал, Иззи. Мы были бы так счастливы, — говорит он, каждым словом вонзая в мое сердце незаметный глазу кинжал. Я знаю, в том, что произошел выкидыш, нет моей вины, и я уже давно справилась с потерей, но сейчас в этот момент я чувствую себя так, словно это случилось вчера.

— Знаю, Аксель, — выдавливаю я из себя. — Хотела бы я знать, как помочь тебе… чтобы облегчить эту боль.

Он поворачивается ко мне всем корпусом так, что теперь его ноги уже не свисают с края пирса, и раскрывает объятия, в которые я незамедлительно устремляюсь.

— Все эти годы я был безумно зол на тебя, и я держался за эту злость только бы не чувствовать боль. Черт меня подери, Иззи. Я думал, что ты была счастлива, что ты не размышляя ни секунды, двинулась дальше. Я даже не знаю, как мне теперь все это переосмыслить. Я не знаю, как пережить потерю малыша, о существовании которого я ничего не знал, — его тихий голос раздается поверх моей головы, пока мы сидим, глядя на то, как у противоположного берега озера плещется вода. Мы просто сидим и безмолвно оплакиваем прошлое, которое было отнято у нас без нашего ведома.

— Когда я потеряла ребенка, мне было очень плохо, Аксель. Потребовалось время, много времени, прежде чем я снова стала чувствовать себя человеком. В тот момент, Акс, я думала, что ты ушел… я думала, что окончательно потеряла тебя, а когда потеряла ребенка, я словно потеряла последнюю частичку нашей с тобой любви, — я повернулась, чтобы взглянуть на него. — Когда я встретила Брэндона, я была уязвима. Я никого намеренно не искала, но он искусно сыграл свою роль, он заставил меня нуждаться в нем. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что никогда его не любила. Я нуждалась в любви, которую, как мне казалось, он мог мне подарить. Я была очень одинока. Мне нужно, чтобы ты знал, что я никогда не переставала тебя любить, Аксель. Пожалуйста, не взваливай на свои плечи эту ношу.

Он смотрит на меня так, будто заглядывает в душу, а затем нежным поцелуем прикасается к моему лбу.

— Знаю, Иззи. Я не в курсе всех деталей твоего брака, но я знаю тебя и верю тебе.

Мы по-прежнему сидим на берегу озера, овеваемые промозглым ноябрьским ветерком, и я рассказываю ему о том, как встретила Брэндона и о первых годах замужества вплоть до побоев. Аксель внимательно слушает, только напрягается несколько раз. Когда я добираюсь до неприятных моментов, то чувствую, как в нем закипает гнев. Я стараюсь опустить самые ужасные детали, но к концу моего рассказа он знает все. Когда я говорю ему о письме Джун, он срывается с катушек.

— Что она тебе сказала?! — закричал он.

— Э-э. Она сказала, что ты умер. Я не понимаю, почему я ей поверила. Правда, не понимаю. Ты должен знать, что я никогда бы не отказалась от тебя, от нас. Но, Аксель, она сказала, что ты умер, и у меня не было никакой возможности подтвердить или опровергнуть ее слова. Это был ее способ заставить меня думать о худшем, и ей это удалось.

Он выглядит обезумевшим. Нет, не так. Он жаждет кровопролития.

— Я убью эту суку, — яростно выпаливает он. Его глаза пылают, а ноздри раздуваются при каждом порывистом выдохе.

— Серьезно, Акс, может, мы просто будем радоваться жизни? Я больше чем кто-либо хочу увидеть, как она получит по заслугам, но посмотри, где мы сейчас. Мы выиграли. Ты и я, мы наконец нашли друг друга, мы там где должны быть. Не позволяй ей победить. Пожалуйста.

Проходит какое-то время, и он успокаивается. Мы сидим в тишине, пока он обдумывает все, что я только что ему сказала. Я вижу все эмоции, отражающиеся на его лице от гнева до решимости.

— Мне жаль, что я не приложил максимум усилий. Меня не покидает мысль, что если бы я пришел к тебе, как только отыскал, все сейчас было бы по-другому. У нас была бы куча детишек. Я бы, наконец, надел кольцо на твой пальчик. Это мучает меня. Просто убивает, — говорит он, после того как я объяснила чем стали для меня последние двенадцать лет жизни.

— Прекрати, — я выбираюсь из его объятий и становлюсь на колени перед его ослабленным от эмоций телом, опирающимся на один из опорных столбов, поддерживающих пирс. Зажав его лицо в своих ладонях и придвинувшись ближе, я решаю поставить точку в этом разговоре.

— Ты не можешь сейчас сидеть тут и гадать «а что если бы». Мне потребовалось немало времени, чтобы понять – прошлое невозможно изменить, Аксель. Здесь и сейчас ты должен пообещать мне, что мы будем смотреть в будущее. Больше никаких воспоминаний о том, что было или могло быть. С этого дня мы начнем новую историю Акселя и Иззи.

На его лице появляется легкая улыбка, и печаль исчезает из его глаз. Я наклоняюсь к нему и быстро целую, после чего опускаю руки и снова устраиваюсь рядом с ним.

— Аксель и Иззи, да? Так значит, ты хочешь быть моей девушкой? — он смеется и этот звук, словно музыка для моих ушей.

— Нет, я просто хочу быть твоей. Вот и все, чего я когда-либо хотела, — отвечаю я, потянувшись и соединив наши руки.

— Принцесса, ты всегда была моей. Всегда. Я обещаю тебе, что постараюсь все забыть, но это дерьмо слишком глубоко засело. Ты не представляешь, что мне хочется сделать с этим ублюдком.

— Я знаю, но давай постараемся? Давай попробуем встречать каждый день как подарок? Ты наконец вернулся ко мне, Аксель, и впервые за долгое время я снова чувствую себя самой собой. Малыш, я чувствую себя сильнее.

Его глаза вспыхивают, когда он притягивает меня к себе и накрывает мои губы в таком страстном поцелуе, что окружающий нас холод отходит на второй план.

— Пойдем внутрь. Я вдруг проголодался, — говорит он, подмигивая. Мы встаем и рука об руку направляемся в тепло его необжитого дома. 

*~*~* 

Аксель 

Я осторожно встаю с кровати во второй раз за сегодняшнее утро после страстных сексуальных утех с Иззи. Проклятье, снова войти в ее чертовски узкую киску – было сродни возвращению домой. Мой член становится по стойке смирно при одной мысли о том, как бурно мы кончали. Над нами до сих пор довлело немало эмоций, но от осознания, что она наконец-то снова стала моей девочкой, мне отчаянно хотелось ее заклеймить.

Я смотрю на спящего в моей постели ангела и улыбаюсь. Она отключилась, и думаю, в данный момент ее даже землетрясение не смогло бы разбудить. Прошло три часа, с тех пор как мы вернулись в дом после нашего разговора на пирсе. Три часа интенсивных любовных ласк и наших беспрерывных криков. Кажется, в моих шарах не осталось ни капли спермы. Она высосала меня досуха, в буквальном смысле слова. Несколько раз.

Я должен выйти из комнаты, прежде чем пройдусь взглядом по ее обнаженному телу. Каждый сливочный дюйм ее кожи умоляет мой член о большем. Сейчас самое главное успеть позвонить до того, как она проснется.

Сбежав по лестнице и зайдя на кухню, я нахожу свой телефон на столе, где оставил его прошлым вечером, и выхожу на задний двор, чтобы позвонить.

Несколько телефонных гудков спустя слышу в трубке приглушенный голос Грега.

— Чего тебе, придурок? — отвечает он.

— Как мило. И тебе доброе утро, мудак. — Сейчас десять утра, разве он не должен заниматься чем-нибудь продуктивным? — Длинная ночка?

— Чего ты хочешь, Рид?

— Боже милостивый, ты всегда с утра такая сучка? Ладно, забудь. Мне нужно, чтобы вы с Локком раскопали все, что сможете, каждую долбаную деталь, на бывшего Иззи. Мне нужна эта мразь и была нужна еще вчера. Слушай, Джи, я хочу его так прижать, чтобы он почувствовал у себя в глотке мой член. Мы должны найти хоть что-то, что поможет упрятать этого ублюдка за решетку навсегда, черт возьми.

Это привлекло его внимание.

— Она наконец открылась тебе, — это был не вопрос, но он хотел получить ответ.

— Я знаю все, Джи. Теперь между нами нет никаких секретов. Как только мы упрячем этого говнюка за решетку, я смогу, в конце концов, дать моей девочке будущее, которого мы были лишены. Мне не по нраву, что ты так близок с моей девушкой, но как нормальный человек я ценю все, что ты сделал для нее, когда меня не было рядом.

— Ладно, я понял тебя.

— Разберись с этим. Созвонись с Локком, и сделайте вдвоем все необходимое. Держи меня в курсе, но учти, что я на несколько дней планирую запереть все двери и как можно глубже погрузиться в свою девочку. Не смей меня беспокоить по пустякам.

Я вешаю трубку, оборвав его смех, после чего поднимаюсь по лестнице, осторожно забираюсь в постель и притягиваю к себе свою крошку.

Наконец-то я снова чувствую биение своего сердца. 

*~*~* 

Иззи

Я чувствую, как солнце согревает мою кожу. Я люблю это блаженное состояние между сном и явью. Но я больше не наслаждаюсь этим моментом только ради чувства оцепенения, нет… Теперь я наслаждаюсь этим моментом, потому что он напоминает мне о том, что я жива.

Солнце, пробивающееся сквозь большие панорамные окна, согревает мою спину, в то время как мою щеку опаляет жар, исходящий от Акселя.

Моего Акселя.

Я вздыхаю, осторожно, чтобы не разбудить, поднимаю голову с его груди и разглядываю умиротворенное лицо. Во сне он выглядит моложе. Суровость, которая обычно присутствует в чертах его лица, стерта начисто. Все тягостные эмоции вчерашнего дня бесследно исчезли, а чуть заметная улыбка, которая проступает на его губах, напоминает мне о нашем обещании. С этого момента боль прошлого больше не нависает над нами. Мы снова просто Аксель и Иззи.

Все прекрасно, черт возьми.

Пробегаясь взглядом по его длинному, крепкому телу, я замечаю палатку от приподнятой в определенном месте простыни, которая небрежно покрывает его бедра. Шаловливо улыбаясь, я нежно провожу рукой по его животу, наслаждаясь напряжением мышц, пока ласкаю каждый сантиметр его стального пресса. Я останавливаюсь, чтобы убедиться, что он по-прежнему спит, а затем медленно стягиваю простыню с его тела. Его толстый член вырывается наружу, как только освобождается от ненавистной материи. Его длина умоляет о внимании, судя по капле, просачивающейся из кончика.

Господи, я до сих пор не могу поверить в то, как изменилось его тело.

Моя рука достигает его аккуратно подстриженных лобковых волос, затем передвигается, оказывается под напряженной плотью и обхватывает его теплые яички. Я нежно мну их в ладошке, чувствуя, как они тяжелеют, после чего перевожу руку выше и прохожусь по шелковистой коже его пульсирующей эрекции. Из кончика члена просачивается еще больше предэякулята, и мой рот тут же наполняется слюной.

Приподнимаясь и отрываясь от его бока, к которому до этого прижималась, я передвигаюсь ниже, поджимаю под себя ноги и склоняюсь к его члену. Я слизываю каплю, выступившую на кончике, и прикасаюсь в нежном поцелуе к его горячей плоти. Аксель издает тихий стон и немного шевелится, но не просыпается. Обхватив рукой огромную толщину его члена, я впервые замечаю какой он огромный. Поместится ли он у меня во рту?

Облизав губы, я широко открываю и засасываю в рот головку пениса, кружа по ней язычком, затем выпускаю его член изо рта и провожу языком от кончика до основания. Аксель издает более громкий стон, и краешком глаза я замечаю, как его рука сжимает в кулаке простыни.

Я продолжаю лизать и ласкать его пульсирующий член, из мужчины вырывается грязное ругательство и он дергается, в результате чего его тело резко перемещается вверх. Движение ошеломляет меня так, что я сбиваюсь с ритма, и член выскальзывает у меня изо рта с громким хлопком, который эхом разносится по всей комнате.

Его глаза потемнели от желания. Голод плоти завис в воздухе как дамоклов меч.

— Доброе утро, — произношу я, порочно улыбаясь. — Я проголодалась.

— Черт меня подери. Проголодалась? Господи, детка, ты меня убиваешь, — он улыбается, протягивает ко мне руки и тянет меня вверх по своему телу. — Детка, я люблю, когда твой ротик на моем члене, но больше всего я люблю твою киску, — он хватает меня за бедра и поднимает. Ему ни к чему прибегать к уговорам, чтобы войти в мое истекающее влагой тело. Я была готова к нему в ту секунду как открыла глаза.

Мы занимаемся любовью жестко и быстро. Не успеваю я опомниться, как мы оба уже кричим, одновременно достигнув пика наслаждения.

Я падаю на его грудь, покрытую потом, который смешивается с моим собственным.

— Доброе утро, Принцесса, — бормочет он в мои волосы.

Мы оба смеемся, и я прижимаюсь к нему ближе, наслаждаясь этой новой легкостью установившейся между нами. Мы какое-то время обнимаемся, затем он встает, чтобы очистить себя. Я улыбаюсь, когда он возвращается из ванной с влажной тканью в руке.

— Знаешь, я и сама могу себя очистить, — шучу я.

— Это моя обязанность. Мне нравится видеть свою сперму на твоей коже. Знать, что ты принадлежишь мне. Знать, что это результат моих трудов, — он насухо меня вытирает, наклоняется и целует мою чувствительную плоть, вырывая из меня громкие и страстные стоны.

Он непринужденно смеется, снова забираясь в кровать.

— В какой-то момент нам все же придется встать, — замечаю я, глядя в окно. Солнце висит высоко в небе, сообщая о том, что мы пропустили большую часть дня.

— Мне и здесь хорошо, сегодня я не намерен покидать эту кровать.

— Не хотелось бы указывать на очевидное, Аксель, но мы наверняка захотим подкрепиться, — прежде чем продолжить, я заглядываю в его искрящиеся весельем глаза. — Я не знаю как ты, но сегодня я планирую насладиться этим чертовски привлекательным телом по полной программе, и мне понадобится влить в себя немного топлива!

Его тело сотрясается от беззвучного смеха, и я снова уютно устраиваюсь у него под боком. Потянувшись, я касаюсь рукой татуировки с ангелом, которая наколота у него на другом боку. Отсюда мне не разглядеть основную часть, но насколько я помню, татуировка была выполнена со всей любовью и благоговением.

— Почему ангел? — спрашиваю я.

Он несколько секунд молчит, а потом отвечает.

— Взгляни поближе.

Это единственное, чего я удостаиваюсь.

Озадаченная его ответом, я сползаю по его телу вниз, и мое лицо оказывается в паре дюймов от татуировки. Я задыхаюсь от шока, когда мне удается как следует рассмотреть ее лицо. Это я. Черт побери, это же я.

— Эм… — с грехом пополам выдавливаю я из себя.

— Я говорил тебе, что ты была единственным человеком, которому я отдал свое сердце. Ты всегда была ангелом в моей жизни, Иззи. Ты вошла в мою жизнь, когда я большего всего в тебе нуждался, всегда жизнерадостная и одаривающая меня своей любовью. Не проходило ни дня, чтобы я не знал о твоих чувствах. Я сделал тату несколько лет назад. Может физически ты и не была со мной, но я не мог отрицать, что ты осталась в моих мыслях. Каждый прожитый день воспоминание о тебе придавало мне сил, и даже когда я думал, что потерял тебя навсегда, не смотря на гнев… — внезапно он замолкает, и я смотрю ему в глаза. — Даже не смотря на гнев от потери, я знал, что ты мой ангел. Мой свет.

О, мой бог.

— Я люблю тебя, Принцесса.

— Я тоже тебя люблю, — хрипло отвечаю я и устремляюсь в его объятья.

В этот момент я знала одно – все, что было разрушено за эти годы, наконец, удалось восстановить.

Я исцелилась.