Закваска с Клемент-стрит изменилась, возможно, необратимо. Раньше я кормила ее обычной мукой, но теперь ей было нужно только живое топливо, и только в больших количествах.

Каждое утро она заново побеждала. Закваска торжествовала, а я была снова в деле — в смысле производства. У меня снова было нужное количество закваски, а значит, я могла замешивать нужное количество теста, а значит, я каждый день могла печь достаточно хлеба для шефа Кейт, а если повезет, то и удовлетворять запросы Мэрроу-Фэйр (а там большой спрос был неминуем).

Но утро проходило, и мне становилось не по себе. Мучной запах Короля Артура был такой невинный. Отделяя от него небольшую империю и бросая ее на арену к закваске с Клемент-стрит, я ощущала приступ… чего-то. Даже не просто приступ. Это было словно триллионы голосов вдруг заходились в крике ужаса.

Логика Агриппы привела меня к этой стратегии, благодаря его логике выжила закваска с Клемент-стрит. Но теперь, исходя из его же логики, я видела происходящее вот так: для меня речь шла не о простых кулинарных операциях, а о битве цивилизаций.

Казалось глупым придавать столько значения чему-то мелкому, но… разве оно было мелкое? Ведь наверняка существует такой масштаб (например, по сравнению со звездами или далеким космическим сверхразумом), в котором все люди, все мы с нашими городами, мостами и подземными фермерскими рынками покажемся просто лактобактериями или дрожжами?

Для них космическим сверхразумом была я, и как я воспользовалась своим безжалостным и почти неограниченным могуществом? Развязала тотальную войну. Полное уничтожение.

Я колебалась: такой взгляд на проблему казался мне то совершенно нелепым, то абсолютно серьезным.

Хлеб был лучше, чем когда-либо! Лица на корочке выглядели спокойными и довольными. Готовые буханки источали чувство собственного превосходства. Лили Беласко заметила разницу.

— Они как будто пахнут… торфом. Как тебе это удается?

«Ну, я просто каждое утро приношу в жертву воину с Клемент-стрит многолюдную цивилизацию», — подумала я.

— Кто ее разберет, ха-ха. Закваска — штука сложная, — сказала я.

Агриппа разрешил мою проблему, но создал новую.

Я, конечно, знала, что закваска с Клемент-стрит не совсем обычная, но до этого момента я правда не осознавала всей ее странности. Вот Король Артур был самый что ни на есть обычный — довольный и вялый, как большой коричневый пес. Он не строил планов, не плел интриг, не требовал особого ухода. Он просто хотел расти.

Я позволила ей.

Каждое утро закваска с Клемент-стрит требовала больше жертв. Дошло до абсурда: мне приходилось готовить Короля Артура в мусорных ведрах. Теперь вместо того, чтобы добавлять Короля Артура в Закваску с Клемент-стрит, я делала наоборот: мазгской культуры требовалось совсем чуть-чуть. Я опрокидывала чашку и запускала в бой крохотную порцию смертоносной закваски, мощной и беспощадной. Всего за пятнадцать минут уничтожения/пожирания/размножения она одерживала решительную победу, и из ведра просачивался запах банана и пороха. Счастливый мучной народ был повержен и уничтожен.

Проделывая все это, я читала «Кандида», книгу, которую Шарлотта Клингстоун выбрала для меня из библиотеки Горация, давшую имя ее кафе.

Это внезапно оказалась чумовая экшн-комедия.

Незадачливый главный герой по имени Кандид вместе с товарищами отправляется в путешествие из Европы в Новый Свет и обратно. По пути герои терпят кораблекрушение, попадают в рабство, их секут и несколько раз чуть-чуть не убивают, также в книге фигурируют землетрясения и цунами, а еще герои лишаются некоторых частей тела.

Один из его спутников, Панглосс (я раньше слышала выражения «панглоссианизм» или «панглоссианский пессимизм», но не задумывалась об их этимологии) все утверждает, что все несчастья оборачиваются им на пользу, так как приводят их в ситуации, которые кажутся неплохими (но только на первый взгляд, а потом выясняется, что герои снова по уши в дерьме).

История заканчивается на небольшой ферме неподалеку от Стамбула: Кандид вонзает в землю тяпку и объявляет, что отныне удаляется от приключений (и страданий) и намерен просто возделывать свой сад.

Из того, как автор об этом рассказывал (книга была написана в 1759 году), было ясно: я должна понять, что Кандид осознал нечто важное.

Я понимала, чем эта книга привлекла Шарлотту Клингстоун: она отвергала амбиции. Это был проект ее ресторана: маленького, идеального ресторана для людей, безопасного места вдали от мирской суеты.

Теперь, когда закваска с Клемент-стрит вернулась в строй, пусть и таким прискорбным образом, мне нужно было бороться с другими ограничениями. Витрувианец работал изо всех сил, но его сил было недостаточно. Мне нужна была еще одна рука, но она не вписывалась в бюджет. Пока не вписывалась.

Поэтому я тоже встала к станку. Мы стояли плечом к плечу. Я смотрела, как работает Витрувианец, то и дело пытаясь копировать его идеальные оптимизированные движения. Ученик стал учителем.

Другие продавцы в преддверии открытия стали оставаться на Мэрроу-Фэйр на ночь — приносили спальники, раскладывали их в лимонной роще и ночевали прямо там. Я последовала их примеру.

Я просто перестала уходить — пожирала сверчковые печенья, рыбные такос и батончики Лембаса (кстати, они стали еще хуже — одновременно хрустели песком на зубах и липли к ним, но благодаря им мы держались на плаву). Я пила по десять чашек кофе в день. Когда Наза не было, я орудовала кофе-машиной сама, причем выпивала по четыре порции эспрессо за раз.

Я работала больше, чем когда-либо в «Дженерал Декстерити», но тут я пребывала в эйфории. Я больше ни о чем не думала, я ловила состояние потока и целыми днями жила в этом ритме: ела-пила-кормила закваску-замешивала тесто-пекла-ложилась спать. Пока я спала, Витрувианец работал.

Однажды утром я проспала. Думаю, когда я мчалась через вестибюль, вид у меня был довольно-таки постапокалиптический: растрепанные волосы, затуманенный взгляд, несвежая одежда в крошках сверчкового печенья.

Примчавшись на свое рабочее место, я обнаружила, что контейнер с закваской с Клемент-стрит опрокинулся, и из него к ведру с Королем Артуром тянется плотное длинное серебристое щупальце, гибкое и текучее. Витрувианец отступил назад и с опаской наблюдал за происходящим. На этот случай у него инструкций не было.

От этого зрелища сон разом слетел с меня.

Это было неправильно.

Я должна была остановиться. Я должна была понять, с чем имею дело.

Посреди ночи я осторожно вылезла из спальника. В здании было тихо и темно, и только из теплиц пробивался свет.

Без обуви, в одних носках, я направилась в лабораторию Джайны Митры. Перед собой я держала закваску с Клемент-стрит — я решила изолировать ее и поместила обратно в глиняный горшок.

Громоздкий секвенатор Иллюмина Гипер Цензус блестел пластиковым панцирем в темноте. Тихо мигала нить крохотных сигнальных огоньков. Иллюмина словно потирала руки.

Я стала шарить вокруг в поисках чашки Петри. Открыла одни из ящиков, обнаружила зреющие Лембас-батончики, закрыла. Открыла еще один. Вот они!

Джайна Митра взяла совсем чуть-чуть Горациевой слюны. Я обмакнула палец в горшок и стряхнула немного закваски в чашку. Я нажала на кнопку, Иллюмина открылась и выдала лоток вместе с порцией синего света из самого ее сердца. Я поставила чашку на лоток и снова нажала кнопку. Все было просто: кнопка была всего одна. Эта машина, которая умела взламывать код человеческой жизни, в обращении была проще не то что Фаустофена, а даже моей микроволновки.

Иллюмина проглотила лоток и зажужжала.

Я шепотом попросила прощения за устроенную бойню, потом села на пол и стала ждать.

Жужжание сменилось ритмичным трением, а затем визгом, потом все стихло.

Я собиралась взять информацию, полученную из Иллюмины, и хорошенько загуглить. Я наверняка нашла бы что-нибудь об этом организме — предупреждение. Противоядие.

Я ждала, когда машина просигналит, но сигнала не было.

Я бродила по спящему складу туда-сюда, держа перед собой горшок с закваской.

Я миновала владения Горация, поднялась и спустилась по пандусу, прошла по коридорам, которых никогда раньше не видела, и снова оказалась у задней двери, ведущей на крохотный пирс. Оттуда я направилась к сверчковой ферме. До меня доносился стрекот.

На сей раз я пошла до конца.

Сверчки жили в картонных таунхаусах с супертонкими сетками. Они шевелились, суетились, залезали один на другого, прыгали и стрекотали.

Интересно было бы послушать легенды сверчкового королевства.

С другого конца вестибюля до меня донесся тихий призывный звон.