1

— Я приехала вместе с мужем. Мы потеряли друг друга!

— Здесь, на вокзале?! — спросил Денисов.

— В городе… — Женщина хрустнула переплетенными пальцами. — Не могу представить, что с ним сейчас творится!

— Может, он ждет на том месте, где вы расстались?

— Он с ума сойдет!

Денисова интересовали женщина и ее отсутствующий спутник.

— Расскажите подробнее.

— Не представляю, — она развела руками, — как он найдет меня в этой сутолоке.

Застекленное до самой крыши здание вокзала было заполнено людьми, они неслышно двигались, словно в огромном аквариуме. Было поздно. Где-то совсем близко тягуче взвыл поломоечный комбайн, отъезжающие подтягивались к выходу.

За стеклом простирался февральский, с задувавшей поземкой перрон, неохватный, как взлетное поле.

— Откуда вы? — Денисов внимательно ее изучал.

— Из Красного Лимана.

— Недавно прибыли?

— Еще днем! — Появление инспектора вокзального уголовного розыска, который неожиданно подошел и представился, женщину явно обескуражило. Точнее, после обеда.

Денисов поправил куртку. Миниатюрный микрофон, скрытый под одеждой, был теперь рядом с воротником.

— В столице проездом?

— Нет, только до Москвы.

— А билеты?

— Кажется, выбросила…

На вид ей можно было дать не больше двадцати — крашеная блондинка, у переносья маленький шрамик…

Денисов заметил ее колебание, не ускользнувшую от наблюдательного глаза потерянность захваченного врасплох человека — они, собственно, и побудили его заговорить.

— Хотя нет! — Она поискала в плоском чемоданчике. — Пожалуйста…

«Тип вагона „СВ“», — прочитал Денисов на билете. — Компостер. Дата. Он редко ошибался и если подходил к кому-то, для этого оказывались, как правило, веские причины.

— Это ваши?

— Да.

Проездные документы были в порядке. Классность вагона тоже свидетельствовала за себя. Денисов извинился.

— Желаю вам и мужу скорее встретить друг друга.

Блондинка облегченно перевела дыхание.

Начинался третий час ночи. Денисов отошел к дверям. За стеклом тесной группой прошли ревизоры поездов дальнего следования. До посадки на скорый оставалось совсем немного.

— …Провожающие! — В поднятых над платформами ретрансляторах что-то щелкнуло. — С первого пути отправляется…

Дикторша мягко смыкала губы. «С первого пути-м… — получалось у нее. — Повторяю-м…»

Денисов прошел вдоль поезда: ничего особенного. Несколько десятков провожающих, старуха цветочница.

— Двести первый! — неожиданно окликнул по рации Сабодаш. — Где находитесь?

В голосе слышалась тревога.

— На посадке.

— Сообщили с Казанского: крупные неприятности.

— Кража?

— Еще с вечера. А заявили только сейчас.

Впереди медленно поплыли освещенные окна скорого, однообразно хлопали двери рабочих тамбуров. Следующая остановка была через два часа.

— На большую сумму! — Дежурный нервничал. — Разыскивают по вокзалам женщину и мужчину…

— Что похищено?

— Все! Документы, деньги, билеты… Портфель! А они не спешат с заявлением!..

Три хвостовых огня прорезали темноту в горловине станции.

С уходом скорого морозные электрички, ночевавшие у платформ, показались Денисову чернее обычного. Сбоку слепил глаза стеклянный куб вокзала.

— Как с приметами? — Денисов нажал на скрытый под курткой регулятор.

— Должны сейчас передать.

— Что еще?

— По Москве? Ничего: квартирная кража в Свиблове, брачный аферист-гастролер…

Сквозь окна в четыре этажа Денисову была видна нешумная суета здания. По облицованным серым парадным мрамором лестницам струился людской поток.

— …Сейчас это самое крупное на узле! Вот! Как понял? Прием…

— Иду на стоянку такси, — Денисов посмотрел на часы. — Оттуда в залы…

На стоянке такси людей оказалось мало, в основном провожавшие пассажиров только что отправившегося скорого. Двое диспетчеров в тулупах и валенках в отдалении ловили водителей, приехавших на вокзал ужинать, отправляли в рейс. Денисов переговорил с диспетчерами, посетовал на погоду, повернул в вокзал.

«Преступнику с портфелем, — подумал он, — восемь-десять часов после кражи — слишком большая фора. За это время он мог уехать куда угодно…»

Денисов прошел в центральный зал. Женщина, прибывшая из Красного Лимана, сидела на том же месте, она первой заметила сотрудника, но не подала виду.

— Все еще не нашелся? — Денисов остановился рядом.

— Наверное, теперь до утра…

Ей хотелось поскорее от него отделаться.

— Впервые здесь?

— Да.

— А муж?

— Он москвич…

— И вы не знаете адреса?!

Она смутилась.

— Мы женаты недавно.

Вещей при ней не было — плоский чемоданчик с блестящим запором, варежки, ветка мимозы. Все лежало сбоку, на диване.

— Хотя бы улицу?! — сказал Денисов.

— Измайловское шоссе, по-моему… Это далеко?

— Порядочно. — Она все больше интересовала его. — А номер дома?

— Минутах в пяти от метро…

Денисов украдкой рассматривал блондинку: пальто с воротником золотистой нутрии, такого же меха капор. Ансамбль из прочно утвердившихся прошлой зимой. Подвернутые джинсы, сапоги. Одежду следовало помнить на случай, если речь зашла бы об ориентировке.

— Поискать через адресный стол? — предложил он.

На ее лице напряглись мускулы.

— Не хочу.

— Муж догадается, что вы на вокзале?

— Я просто уверена. — По какой-то причине разговор был ей неприятен.

— А если объявить по радио? Как его фамилия?

— Иванов, — ответила она не сразу. — Иванов Павел.

Денисов кивнул.

«Когда отказываются, — подумал он, — всегда называют Иванова либо Смирнова. В Москве их тысячи».

— Объявлять тоже не стоит, — сказала она.

— Почему?

— Я бы не желала… — Она окончательно замкнулась.

— У вас документы с собой?

— Все у Павла.

— Вы тоже Иванова?

— Тулянинова… Я не меняла фамилии. Людмила. Можно Люда. — Теперь она добавляла в каждую фразу одно-два лишних слова. — Приехать с милицией! Нет уж, увольте! — Она решительно отвела эту мысль. — Предпочитаю вокзал. У себя, в Лимане, тоже работала на станции. Привыкла.

— Транспортница?

— Официанткой в железнодорожном ресторане…

Кто-то показался за дверью со стороны перрона. Тулянинова насторожилась: видимость по ту сторону стекла была ограниченна.

Вошел старшина. Он коротко взглянул на инспектора, на женщину, отошел к лестнице. Денисов понял: если ему придется отойти, Тулянинова останется под присмотром.

— И никакого другого адреса? Или телефона?! — Денисов удивился. Друга или родственника?!

Тулянинова подумала.

— Разве в Донецке?! 91-159…

— Кто там?

— Они вместе учились, Шульман Слава. Я звонила, чтобы пригласить на свадьбу… — Тулянинова неожиданно всхлипнула, сказала глухо: — Молодой семье, наверное, не следовало бы так начинать…

Что-то отстраненное послышалось Денисову в этой фразе, ее как бы произнесла другая женщина.

— Двести первый! — Просигналил крошечный манипулятор под курткой.

— Извините.

Денисов вышел на площадь, зябко поежился. Морозить начало с вечера, однако не сильно. Потом задула поземка. На перроне еще стояли лужи, а здесь, на площади, снег лежал бурый, влажный, как нерастворившаяся кофейная масса. Над стеклянным кубом текли бесформенные зимние облака.

— Я слушаю, двести первый, — сказал Денисов в микрофон.

— Казанский вокзал передал приметы преступников. — Антону будто прибавилось растерянности. Гиревик, человек физической исключительности, Сабодаш ничего не боялся, кроме ЧП. Поэтому именно в его дежурства все происходило. — На мужчине коричневый бархатный костюм, плащ. Женщину хорошо не рассмотрели: молодая, среднего роста…

— Понял.

— Обрати внимание! Могут появиться у нас…

— Молодая, среднего роста… — повторил Денисов. — Мужчина в бархатном костюме… — Он подождал, раздумывая. — Тут дело такого рода… — Он рассказал о Туляниновой и ее муже.

— Да ты!.. — Сабодаш даже задохнулся от волнения. — Надо срочно проверить… Повтори телефон в Донецке!

— Квартира?! Алло, квартира?! — кричал в трубку Антон. — Донецк?

Телефонистка междугородной сразу же отключилась, ничего не слышала, не пыталась помочь. Телефон казался выключенным.

— Донецк?! Донецк?!

Денисов слушал дежурного по аппарату внутренней связи и смотрел в центральный зал: на исходе третьего часа в непрекращавшемся движении пассажиров наметилась некая разреженность. Волнение улеглось.

— Слушаю, — раздалось наконец ответное из Донецка. — Вам кого?

— Из Москвы это! — обрадовался Антон. — Шульмана! Славу! Ну и спите вы! Здравствуйте…

— Кто говорит? — спросил мужской голос.

— Шульмана можно?

— Шульмана?!

— Славу!

— Кто это?! — спросонья мучительно допрашивал мужчина в Донецке.

— Я хочу спросить про Павла! Про Иванова! — Сабодаш не хотел называть себя.

На том конце провода совещались. Потом трубку взяла женщина, Денисов услышал те же подозрительные нотки.

— Вас кто все-таки интересует?

— Павел Иванов, — сказал Антон.

Женщина подумала.

— Не знаем такого.

— А Шульмана?

Женщина повесила трубку.

— Денис!.. — Антон скрипнул зубами. — Ты слышал?! Телефон, который дала Тулянинова или кто она в действительности… в Донецке просто липа! Сабодаш кипел от возмущения. — Никакого Шульмана и никакого Иванова… Денисову показалось, что Антон вспомнит сейчас о разыскиваемом — в коричневом бархатном костюме, но Антона увело в сторону: — А может, наоборот?! Может, в Донецке о чем-то заподозрили?!

Денисов не успел ответить.

— Переговорили? — ангельски проворковала вновь появившаяся телефонистка. — Отключаю, мальчики.

— Будьте на дежурном приеме, двести первый! — передал Антон уже по рации. В эфир он выходил только официально: «Двести первый». «Денис» годилось для непосредственного общения и телефона. — Наблюдайте, как будут развиваться события…

В старой, не подвергавшейся реконструкции части вокзала пассажиров было меньше — лепные стены привлекали людей постарше. Здесь же находились междугородные телефоны, почтовое отделение. Обитатели залов распределялись неравномерно: на почте негде было яблоку упасть. За столиками и рядом с окошками для приема телеграмм стояли люди.

Мимо стеклянных кабин связистов Денисов служебной лестницей поднялся на антресоли. Теперь он сверху смотрел в центральный зал.

Иллюзия огромного аквариума не исчезала с высоты почти птичьего полета. Присмотревшись, Денисов различил золотистые и темные цвета Туляниновой. Она стояла у бокового стекла, смотрела на площадь — высокая, застывшая в напряженной позе.

«Молодой семье, наверное, не следовало бы так начинать жизнь…» вспомнил Денисов. — Наивная фраза, ровным счетом ничего не доказывающая, и все-таки…

В дверях медкомнаты показался очередной пациент. Пожилой мужчина на костылях нес на проволочках еще мокрые рентгеновские снимки, осторожно, словно только что пойманные рыбины.

«Наивная фраза… Что заставило его снова к ней возвратиться? Наверное, когда-то слышал ее от жены?! Вечная вера женщин в сберегающую чистоту основ семейного очага».

Денисов вошел в медкомнату.

— Что-нибудь произошло? — спросил дежурный врач.

Он выглядел неуклюжим и добрым, хотя и считался одним из опытнейших специалистов.

— Все в порядке.

— Я рад. — Дежурный врач постучал костяшками коротких толстых пальцев по столешнице.

Денисов подошел к телефону.

— Я позвоню?

— Ради бога.

Денисов набрал номер и, дождавшись ответа, попросил:

— Красный Лиман, пожалуйста…

— Ждите, — предложила телефонистка. Денисов услышал десятки приглушенных расстоянием голосов женщин, обслуживающих междугородную связь. — Я вызову…

Пока его соединяли с Красным Лиманом, он успел накоротке переговорить с двумя абонентами в Москве.

— Бюро несчастных случаев? Это из транспортной милиции Денисов. Несчастные случаи зарегистрированы? С мужчинами…

Отвечала женщина.

— Один.

— Где именно? — Денисов превратился в слух.

— Улица Затонная, территория восемьдесят четвертого отделения милиции. — Женщина отвечала скороговоркой. — Пострадавший госпитализирован в институт Склифосовского.

— Пострадавший — москвич?

— Нет сведений. — Денисову показалось, что она спешила повесить трубку.

— Минуточку! Что с ним?

— То ли упал — она вздохнула устало, — то ли по голове ударили.

— Молодой?

— Лет тридцати.

— Когда это произошло?

— Не знаю. Госпитализирован в час сорок две.

В восемьдесят четвертом трубку снял помощник дежурного:

— Инспектора уголовного розыска? — Этот по крайней мере не спешил. Нет его. Дежурного?! Оба выехали. ЧП у нас!

— Обстоятельства известны? — спросил Денисов.

— Пока неясно. Подробности должны скоро сообщить.

— Одежду пострадавшего знаете?

— Об одежде не говорили. — Вопрос, по-видимому, его озадачил. — Это существенно?

— Бывает, что несущественно, — согласился Денисов. — Но все-таки узнайте. А как состояние потерпевшего?

— Тяжелое. — Помощник перешел на знакомый текст. — Идет операция, допросить пока нельзя…

— В карманах что-нибудь обнаружили?

— Карманы пустые.

Разговор перебила телефонистка:

— Москва! Кого в Красном Лимане?

— Я еще позвоню, извини!.. — крикнул Денисов помощнику дежурного. Девушка, пожалуйста, железнодорожный ресторан…

— Не знаю, есть ли там кто-нибудь… Алло! — сказала она кому-то через секунду. — Ответьте Москве! Говорите!

— Алле. — В Красном Лимане отвечала пожилая женщина, страдавшая одышкой. — Слушаем…

— Директора, пожалуйста. — Денисов не надеялся найти никого, кроме сторожа, в лучшем случае уборщицы. На всякий случай начал с верхушки штатного расписания. — Директора или зама!

— Нет их, — по-доброму сказала женщина, страдавшая одышкой. Отдыхать пошли…

— Тогда метра!

— Климентины Максимовны тоже нет.

— У вас Тулянинова Люда работает?

— Тулянинова? Такая, милый, у нас не работает.

Женщина замолчала.

— Не работает?!

— Рассчиталась! — Денисов отнес паузу за счет одышки. — Замуж вышла! Да за кого! За дипломата… Уехала, милый! — Женщина не без труда перевела дыхание. — Позавчера! Да, в спальном вагоне, в двухместном купе! Билеты влетели в копеечку! Теперь, милый, свою Люду ты не догонишь.

 

2

— Мой Павел?! — Тулянинова задумалась. — Молодой, энергичный… На вид не старше тридцати — тридцати трех…

— Русый?

— Брюнет.

Денисов достал блокнот, подарок фирмы «Фише-Бош».

— Как он одет? — Денисов пока не записывал.

— Однотонная серая сорочка, носки и галстук под цвет… Куртка кожаная. Дипломат должен уметь одеваться…

В зале было совсем тихо. В конце третьего часа зал для транзитных пассажиров окончательно замер. Было слышно, как постукивает эскалатор, нескончаемо перегоняющий по кругу все те же складывающиеся гармошкой ступени.

Тулянинова пригладила ворсинки на воротнике.

— Что у него вообще было при себе? — спросил Денисов.

— У Павла? Что вы имеете в виду?

— Ценности, например. — Следовало осторожно, не вызывая малейших подозрений, расспросить обо всем, что касалось пропавшего Иванова. Деньги…

— Совсем без денег. Только ключи от машины, ножик.

— У вас машина?

— «Жигули» последнего выпуска.

— Конечно же, ваш муж мог где-то застрять… — Денисов решил до последней минуты не делиться своими опасениями. — В гостях, например. Не отпустили или что-то помешало…

— Вы не знаете Павла! — Тулянинова переставила чемоданчик, теперь Денисов мог занять место рядом.

— Спасибо.

— С Павлом что-то случилось! Без меня он никуда бы не ушел. Туляниновой было жарко, она расстегнула пальто, под ним оказалась темная, с глухим воротом кофточка, желтый кулон.

— Сильное чувство? — спросил Денисов.

Она покраснела.

— Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда! Это сказал Жан де Лабрюйер, — фамилия далась Люде с запинкой, французский писатель конца семнадцатого века.

— Не читал, — сказал Денисов.

— Я тоже. Все Павел!

— Начитан?

— Работник Министерства иностранных дел! Поэтому я и не хотела, чтоб через милицию, а потом по радио…

— Сколько уже, как вы вместе?

— Неделя.

— Поздравляю, — Денисов неловко поклонился.

— Это мое такое счастье… — Она покраснела. — Говорю вам как постороннему, с которым больше не встретишься. Этот приезд, Москва, этот прекрасный вокзал, жизнь с начала — все Павел!

— Куда вы сразу пошли?

— С поезда? В камеру хранения, сдали вещи, потом в город. Павел смеялся: «Домой поведешь ты!» А я и Москвы ни разу еще не видела… Такой теплый день сегодня! Заметили! И солнце. У метро торговали мимозами…

Денисов взглянул на букет.

— Круглая полная женщина? — Он знал всех вокзальных цветочниц. Седая… — Он видел ее у поезда.

— Павел сказал: «Цветы для новобрачной, мадам!»

— И она пожелала вам долгих безоблачных лет…

— Такая чуткая! Потом я вела Павла какими-то улицами.

— К центру?

— Разве я знаю?! Павел шел радостный, светлый…

«Восемьдесят четвертое отделение, — подумал Денисов, — даст ориентировку, когда поступят подробности из института Склифосовского. То есть примерно через полчаса…»

У него еще оставалось время.

— М о л о д о й  с е м ь е… — начала Тулянинова.

Это был идефикс не одной только Туляниновой, — с чего и как должно начинать молодоженам.

— …Не следовало бы в самом начале проходить такое испытание! Неокрепшая семья слишком слаба для него!..

«Как все они тонко чувствуют это…»

Из крошечного манипулятора под курткой Денисова неслись обрывки ориентировки, указания постам, позывные: преступника в бархатном коричневом костюме теперь уже искал весь железнодорожный узел.

— Свадьба, по-видимому, будет в Москве? — поинтересовался Денисов.

— В «Праге».

— Вы и ресторан знаете?

— Двадцать восьмого, в четырнадцать… Павел уже заказал банкетный зал и музыку. Вообще-то он звонил из Красного Лимана не в ресторан, сослуживцу. А тот заказал.

— Понимаю.

— Развил бурную деятельность… — Впервые с начала их знакомства Люда улыбнулась. — Последний холостяк на курсе. Чуть ли не весь выпуск собирает… Конечно, без тех, кто в данный момент за рубежом.

— Ему дали отпуск?

— С сегодняшнего дня должны были дать, по возвращении из командировки. В отделе Павел общий любимец…

Она о чем-то вспомнила, лицо ее потускнело.

— Вы не все рассказываете, — Денисов внимательно наблюдал за ней. Растерялись с мужем, так бывает. Встретитесь. Что еще вас томит? Ведь не только это?!

Тулянинова совсем сникла.

Высоко, под рифлеными сводами крыши, висели мощные светильники, однако внизу было неярко, скорее пасмурно. Какие-то военные с каплями растаявшего снега на фуражках разговаривали по другую сторону двери.

Наконец она решилась.

— Ему грозили!

— Грозили?!

— Я нашла письмо, — голос ее дрогнул. — «Мы рассчитаемся, Паша! От меня не уйдешь!»

— Как вы потеряли друг друга? Только подробно… — помолчав, спросил Денисов.

Она беззвучно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

— По дороге к МИДу Павел завез меня в такси на Главпочтамт. Все так глупо… Договорились: если он не появится через час, значит, уехал к шефу. В этом случае мне следует спуститься в метро, ехать до платформы «Коломенская». Там ждать.

— Почему «Коломенская»?

— Там живет шеф.

Денисов искал ясности.

— А зачем на Главпочтамт?

— Я же сказала: пригласили много гостей. Надо было дозвониться до Ельца, потом в Сыктывкар…

— Дозвонились?

— Сыктывкар не отвечал. Я звонила несколько раз. С Ельцом не было связи до семнадцати.

— Номера телефонов не сохранились?

— Порвала. — Она махнула рукой.

— Дальше.

— Мне объяснили: нужно доехать в метро до «Вартавской», перейти на платформу. Будет Коломенское…

— Вы так и сделали?

— Да.

Она не видела разницы в терминах «платформа» и «станция» в том смысле, в каком их употребляют москвичи: для поезда пригородного сообщения — «платформа», в метро — «станция».

«Возможно, он ждал ее в метро, на станции „Коломенская“, а она — на одноименной платформе Московской железной дороги, — Денисов вынул блокнот. Посмотрел схему. — Затонная улица, откуда пострадавшего доставили в институт Склифосовского, и метро „Коломенская“… Один район!»

— Вы говорили о записке с угрозой. — Он снова положил блокнот в карман. — Вы ее сами читали?

— Конечно.

— И помните содержание?

— Я могу ее показать.

— Записка с вами?

Она поставила чемоданчик себе на колени, щелкнула запором.

— Да вот! Пожалуйста.

Денисов взял конверт осторожно, хотя отпечатки пальцев автора скорее всего было уничтожены.

«Донецк, Главпочтамт, до востребования.

Иванову Павлу».

Почерк был средней выработанности. Судя по штемпелю, письмо отправлено из почтового отделения здесь же, на вокзале, пятого апреля, десять дней назад. Вместо почтовой бумаги автор использовал стандартный телеграфный бланк с тем же выведенным фиолетово-жирно индексом.

«До „Красного Лимана“, — подумал Денисов, разглядывая конверт, — муж Туляниновой заезжал в Донецк. Писавший анонимку знал его. Знал и то, что Иванов будет получать корреспонденцию на Донецком главпочтамте до востребования. Это сужает круг подозреваемых…»

«Мы рассчитаемся депломат, — стояло на телеграфном бланке крупными печатными буквами. — От меня никуда не денешся».

Тулянинова ошиблась: Иванова называли в письме не «Пашей», а «депломатом».

«Старый как мир прием, — подумал Денисов. — Анонимщик старается приуменьшить грамотность: вместо безударного „и“ ставит „е“, пропускает знаки препинания… Одно ему не под силу — представить себя грамотнее, чем есть! — Ошибка в слове „денешся“ показалась Денисову непредусмотренной. Письмо писалось на вокзале, чернилами и, по всей вероятности, в ночное время. — Денисов снова положил письмо в конверт. — Вечером и днем, когда вокруг суета, люди смотрят, не освободилась ли ручка, стул, такое на телеграфном бланке не изобразишь…»

Тулянинова молча следила за ним.

— Я очень волнуюсь! — Она сплела руки в замок. — С ним обязательно что-то случилось!

— Он не упоминал о Затонной улице?

— О Затонной?! Не помню. Вы что-то узнали?

— Есть платформа Коломенское, и есть одноименная станция метро. Денисову не хотелось огорчать ее еще больше. — Там парк рядом, река. Вы плохо договорились.

Она была готова заплакать.

— Думаете, он все еще у метро?

— Вряд ли… Больше не было ничего подозрительного? — Денисов показал на конверт с угрозой.

— Вокруг Павла? Нет…

— Ни в Москве, ни в пути?

— Ни разу.

— А если б на него напали?! Предположим на минуту… Что бы он сделал?

— Даст отпор! Не сомневайтесь: он каратист. И ножик с ним!

— Большой?

— На ручке маленькое копытце. Сувенир.

— Охотничий… — Денисов постарался ничего не упустить. — А как с вещами? Их много?

— Чемодан, сумка.

— Все в автоматической камере хранения?

— Да.

— А шифр?

— Мы записали. — Тулянинова снова потянулась к иглам на воротнике. Я еще хотела подсказать ему, чтобы был осторожнее. Понимаете? Вокруг люди, все видят… Записку с шифром Павел сунул в верхний карман!

Денисов задумался.

— Шифр помните?

— Только ячейку: 5103.

— Если бы у вас был паспорт… — сказал Денисов. — Боюсь, что у дежурного по камере хранения возникнут вопросы.

— Как же теперь? — Она подняла голову.

— Я поговорю. Напишите заявление, перечислите вещи…

— Все?

— Хотя бы то, что сверху.

Тулянинова задумалась.

— У Павла кофта на четырех пуговицах. В сумке халат, бигуди. Бутылка шампанского…

— Я узнаю и вернусь. — Денисов поднялся.

Она остановила его.

— Я решила. Я так хочу… Вы должны приехать в «Прагу» двадцать восьмого… — Теперь Тулянинова выглядела побледневшей, глаза блестели. С моей стороны пока никто не приглашен…

— На вашу свадьбу?

— Да. С женою или один. Я даже не спросила, женаты ли вы. Тяжелая ночь. Вы столько сделали…

— Спасибо. Право, не знаю.

— Должна быть интересная компания. Не пожалеете.

В автокамеры можно было попасть служебным проходом, минуя пищеблок, можно было спуститься на эскалаторе. Денисов предпочел пройти перроном. Старое здание выглядело с перрона архаичным: острый конек крыши, круглый цоколь — начало века, смешение архитектурных стилей.

— Двести первый! — окликнул по рации Антон. — Какие новости?

— Пока ничего. Наверное, скоро мне понадобится «газик».

— Сейчас найду шофера.

— Пусть будет наготове.

Дежурный по камере хранения, молодой парень, находился в застекленной будочке, без света, по-видимому, спал. Денисов постучал по стеклу, дежурный тут же выскочил, ни о чем не спрашивая, пошел следом. В отсеке к ним присоединилась девушка-механик. Пассажиров вокруг не было, большинство ячеек с вечера оставалось открытыми.

— Проверим эту, — Денисов обернулся к дежурному.

— Что нибудь случилось? — спросила девушка-механик.

— Еще не знаю.

— Вроде все тихо… — Дежурный достал ключ-«вездеход».

— Тем не менее… — В другое время Денисов не преминул бы переброситься несколькими словами; оба болели хоккеем. — Сейчас увидим. Открывай.

— Пожалуйста. Абсолютная пустота… Хотя нет! — Дежурный хотел что-то вынуть, но Денисов перехватил его руку.

В дальнем углу укутанным станиолем горлышком блеснуло шампанское.

— Я сам. Сейчас мы составим протокол…

Девушка-механик смотрела недоумевающе.

— На бутылке могли остаться отпечатки пальцев преступника. — Денисов осторожно прикрыл дверцу. — Закройте.

Дежурный поставил контрольный винт на место.

— Теперь проверим исправность, — Денисов уступил место девушке-механику.

Послышался стук упавшей в накопитель монеты, хлопнула дверца.

— Исправна, — сказала девушка. — Значит, что-то с шифром. Доверил кому-то либо потерял…

«Ну вот, — Денисов посмотрел на часы, сверил с табло. — Теперь еще и кража…»

Он вернулся на перрон. Фасад старого здания выглядел глухим. Над коньком крыши плавилось несколько звезд, морозных, затянутых паутиной облаков.

«Чем занимался инспектор Денисов после двух ночи? — подумал он о себе. — Что он выяснил, беседуя с Туляниновой?! Что некоторые молодые жены имеют заранее сложившийся взгляд на брак?»

Это была все та же игра. Суть заключалась в том, что, пока он распекал инспектора Денисова за бездействие, тот, оправдываясь, поднимался до неожиданных обобщений и гипотез.

«Что-то все-таки есть…»

«Например?!»

Настоящий Денисов подумал:

«Мне кажется, я могу назвать и другую одежду Павла, которая лежала в украденном чемодане…»

«Не названную Туляниновой?!»

«Да».

«Не может быть!..»

«Сейчас проверим: ошибся ли я?!»

Еще издали, по другую сторону огромного цельного стекла Денисов уловил тревожный взгляд Туляниновой.

— Придется перечислить содержимое ячейки. — Денисов достал «Фише-Бош», приготовился записывать. — Все оказалось сложнее, чем я думал.

Тулянинова вздохнула.

— Бежевый чемодан Павла. В чемодане сорочки, галстуки. Кофточка, о ней я говорила… Костюм.

«Вот оно!» — Денисов не выказал волнения, хотя уже знал, что это за костюм.

— Бархатный? — спросил он. — Коричневого цвета?

— Да! Бархатный коричневый, — она удивилась. — Как вы догадались?

— Сейчас модно. Вельвет, бархат…

«Я не ошибся, связав вместе два преступления — у нас и на Казанском, — подумал Денисов. — Вещественные доказательства, — он имел в виду письмо с угрозой и бутылку шампанского, — надо срочно показать дежурному эксперту».

— …Первая ночь в Москве! Никогда не предполагала, что так ее проведу. — Мысль эта, в сущности банальная, повторялась постоянно, причем в новых вариациях. — Знаете, где мы с Павлом впервые увидели друг друга?

Она разочаровалась, когда Денисов, подумав, сказал:

— У вас в ресторане. Вы его обслуживали.

— Правильно! Но обслуживала Павла не я, другая официантка. Он сидел рядом с одной молодой женщиной, но смотрел в мою сторону. И у меня все валилось из рук…

Пока она рассказывала, Денисов записал первые, самые неотложные мероприятия. Пора было переходить к действиям.

— …Вдруг подходят! Метр Климентина Максимовна, а с ней Павел. «Людочка, — Климентина мне. — Молодой человек очень серьезный… Хочет с тобой познакомиться. А сама тихо: „Детка! Может, твоя судьба?“»

Денисов убрал блокнот.

— Климентина и Павел… Они знали друг друга?

— Нет.

— Как же?

— Павел зашел к ней в кабинет и выложил все как на духу: что работает в МИДе, что никогда не был женат, что приехал по своим делам на несколько дней и вот увидел меня…

— Что за молодая женщина сидела с ним в ресторане? — Денисов оставался инспектором уголовного розыска, шла ли речь о преступлении или о простом знакомстве.

— В ресторане? — Тулянинова улыбнулась. — Новая кассирша со станции, рыжая, в конопушках. Случайно оказались рядом…

— А дальше?

— Климентина отпустила меня, мы ушли с Павлом в кафе…

— В кафе?

— Вы не подумайте! Павел взял бутылку сухого, мы к ней даже не притронулись. Говорили, говорили… — Тулянинова закусила губу. — Я похожа на мать Павла. В этом, видно, все дело. Она умерла, когда он еще ходил в детский сад…

Заканчивался третий час. Мороз прихватил основательно — то в одном, то в другом месте асфальт стягивала глянцевитая предательская корка льда. Денисов оставил «газик» рядом со стоянкой такси, прошел вдоль безлюдного перрона к отделу внутренних дел. Платформы вдали были залиты тем же, одинаковым на всех вокзалах, пронзительным светом. Ничем не нарушаемая тишина стояла вокруг.

«Сможет ли эксперт что-нибудь сделать? — подумал он. Перед тем как отправиться на Казанский, Денисов заехал в научно-технический отдел оставил криминалисту бутылку „Шампанского“ и анонимку с угрозой по адресу Павла. — Интересно, сколько понадобится времени для исследования».

В дежурной комнате милиции Казанского было накурено, по-ночному шумно. Пока шофер «скорой» у подъезда менял баллон, молоденькая женщина-врач звонила кому-то по телефону, пищала рация. Телевизор внутреннего использования без устали транслировал все тот же нескончаемый проход пассажиров по центральному залу.

Знакомый инспектор розыска, увидев Денисова по другую сторону высокого барьера, вышел навстречу.

— Как жизнь? — Они не виделись от одного полугодового итогового совещания до другого. — Кража из камеры хранения?

Он повел Денисова к себе по коридору с широким гостиничным зеркалом в торце.

— Мы дали ориентировку, — сказал Денисов.

— Я знаю, — инспектор привычно скользнул взглядом по зеркалу. — Мы передали по постам.

В кабинете с приставленными вплотную друг к другу столами работал транзистор. Инспектор выключил его, кивнул Денисову на стул.

— Что тебя интересует?

— Подробности кражи портфеля. — Денисов вынул блокнот, собираясь записывать. — Из вашей телеграммы о многом можно только догадываться.

Инспектор засмеялся:

— Тебе нужны «тысячи мелочей»! Лучше сам поговори с потерпевшей, скоро она будет у вас.

— Опергруппа ездит по вокзалам?

— Сейчас они на Белорусском… А я могу только обрисовать положение в целом…

Выбирать не приходилось.

— …Преступник появился вечером с женщиной, которую мы вначале приняли за сообщницу… — Инспектор задумался, что-то поискал в ящике стола, закурил. — Теперь ясно, что это была очередная жертва. Куда она потом исчезла, я не знаю. Преступник тоже некоторое время отсутствовал. Около двадцати двух часов он снова появился на вокзале, подсел к студентке из Ужгорода. Поставил чемодан рядом с ее портфелем.

— Какой чемодан? Бежевый?

— Да. По всей вероятности, из вашей ячейки. Я внимательно проштудировал ориентировку.

— Мужчина был один?

— Один. И трезв.

— Дальше.

— Они поговорили минут десять. Потом он оставил свой чемодан, чтобы пойти в буфет.

— О чем они говорили?

— О пустяках: погода в Москве, темпы московской жизни…

— Еще?

— Посетовал на несерьезность молодежи, ее легкомысленный взгляд на будущее…

— Лихо! — Денисов захлопнул блокнот.

— Целую лекцию прочитал: «Некоторые молодые девушки курят! Какой вред здоровью будущего ребенка!..»

— Совсем непонятно.

— Отходя, предупредил: «В чемодане у меня дорогие и очень ценные вещи. Не хочу, чтоб они пропали. Пожалуйста, посмотрите за ним».

— Отсутствовал?..

— Минут сорок. Вернулся. Затем студентка, в свою очередь, попросила посмотреть за ее портфелем, ушла звонить…

Способ кражи был элементарным.

— …В ее отсутствие преступник, — закончил за инспектора Денисов, взял портфель и скрылся.

Инспектору позвонили. Пока он разговаривал по телефону, Денисов просмотрел свои заметки. Многое, связанное с исчезновением спутника Туляниновой, требовало своего объяснения:

«Слава Шульман, город Донецк… Наследство».

«Пальцевые отпечатки на бутылке шампанского… Анонимка, написанная в почтовом отделении на вокзале».

«Институт Склифосовского. Происшествие на улице Затонной (84-е отделение милиции)».

— Сейчас буду, — сказал инспектор в трубку.

Денисов поднялся.

— Преступник сетовал на молодежь вообще?

— Речь шла только о молодых девушках.

— Еще: ваша потерпевшая… Она курит?

— Кажется, нет. Скоро ты ее сам обо всем расспросишь.

На обратном пути Денисов хотел снова заехать к эксперту в научно-технический отдел, но раздумал.

«Кому интересно, чтобы у него стояли над душой?!»

Подъезжая к вокзалу, Денисов вызвал Антона по рации:

— Я — двести первый! Оперативная группа с Казанского приезжала?

— Пока нет, — ответил Антон. — Где находитесь?

— Возвращаюсь на базу.

— Новое есть?

— Отчасти…

— Держитесь на дежурном приеме… — Слышимость была достаточно хорошая. Антон попросил кого-то прикрыть дверь. — Сейчас звонили из восемьдесят четвертого отделения милиции… Та женщина нас не слышит?

— Тулянинова? Она на вокзале.

— Мужчина… Тот, на Затонной улице…

Денисов понял:

— Скончался?

— Только что передали.

— Личность установлена?

— Не знаю. Просили связаться позже. — Кто-то вошел в дежурку. Сабодаш поспешил закруглить разговор. — Жду вас на базе.

«Умер, — Денисов задумался. — И все же ориентировки из восемьдесят четвертого отделения нет. „Позвоните позже“. Видимо, у них своя версия. Может, несчастный случай, и они не спешат просить о помощи…»

 

3

— …Со всеми остановками… — раздалось из ретрансляторов за окном.

К первой электричке спешили постоянные пассажиры и те, кто опоздал на последнюю и вынужден был провести ночь на вокзале.

— …Повторяю. Товарищи пассажиры! С восьмого пути отправляется электропоезд…

Денисов отошел от окна. На широком, не менее полутора метров, подоконнике нежились кактусы. В конце ночного дежурства их полагалось окропить водой комнатной температуры.

Прозвенел телефон.

— Даю Красный Лиман, — сказала телефонистка. — Заказывали? Кого в Лимане?

— Старшего билетного кассира…

Денисову была нужна рыжая, в конопушках кассирша, сидевшая в памятный для Туляниновой день в железнодорожном ресторане.

«Может, Иванов сообщил соседке по столу какую-то деталь, — проверял Денисов. — Назвал общих знакомых?! Родственников, к которым приезжал?!»

На станции оказались две рыжие кассирши, одна из них дежурила, вторая ночевала в поселке, у матери. Денисову удалось переговорить с обеими.

— Был такой случай, — вспомнила та, что ночевала в поселке. Симпатичный, среднего роста. Мы вместе вошли в ресторан.

— Вместе вошли?! — уточнил Денисов.

Спросонья женщина не знала, что ответить. Сидевший напротив за столом Сабодаш прислушивался к разговору, наконец спросил:

— Какое это имеет значение, Денис?!

— Молодой человек придержал дверь, — вспомнила между тем кассирша, я поблагодарила, мы оказались за одним столом…

— Он представился вам? — спросил Денисов. — Что вы знаете о нем?

— А что, собственно, произошло?!

— Человек исчез!

Кассирша задумалась.

— Не представляю, что можно вам сказать?! Он заказал салат, ромштекс…

— Вы говорили о чем-нибудь?

— Вспомнила! Он спросил, есть ли у нас магазин «Березка». Он вернулся из-за рубежа.

— Мы знаем.

— А вообще-то я встречала свекровь из Днепропетровска, и мне было не до знакомства. — Кассирша вдруг заволновалась. — Вы свяжитесь с официанткой! Люда, кажется! Как увидел ее, был, что называется, сражен…

Яркий сноп света за окном бил в острый конек крыши старого здания. Все так же стучали компрессоры. Денисов положил трубку.

— Значит, и это ничего не дало… — Антон закурил. — Придется перерыть в Центральном адресном бюро массив Ивановых Павлов…

Аппарат на столе тихо звякнул, Денисов подошел к телефону.

— Слушаю…

Звонили из научно-технического отдела.

— Денисов?! — ахнул дежурный эксперт. — Дал работу и не интересуешься?! Хорош…

— Я думал, рано!

— В восемь я сменюсь. Будешь меня искать!

— Я рассчитывал сейчас позвонить.

— Значит, так. — Эксперт был известным в управлении резонером и классным специалистом. — Конверт исхватан основательно. Сам знаешь. Бутылку — кто только не берет! И на заводе, и в магазине…

— Я понимаю.

— И все же ты требуешь невозможного! Что ж, это твое право… Значит, так, — повторил он. — Записывай: на телеграфном бланке с анонимным текстом имеется очень приличный отпечаток пальца исполнителя.

— Понимаю.

— Я называю его исполнителем, а не автором. Это могут быть разные люди. Это тебе известно.

— Известно.

— Прехарактернейший завиток на большом пальце окрасился чернилами, которыми исполнен текст. Ясно? — Ему ничего не стоило пуститься в пространные объяснения по поводу индивидуальности пальцевых узоров и их классификации, по которой завитковые, или попросту круговые, делятся на три группы в зависимости от их внутреннего строения и расположения дельты. Но на этот раз он отказал себе в удовольствии. — Такой же завиток присутствует на бутылке.

— Ты молодец!

— Таким образом, налицо совпадение совокупности…

— Понимаю.

Закончил эксперт неожиданно:

— Действуй. — В трубке послышался отбой.

— Есть что-нибудь? — спросил Сабодаш.

— Исполнитель анонимки, — Денисов поправил телефонный шнур, — лазил в ячейку Туляниновой, передвинул шампанское. Следовательно, он выкрал вещи…

— Любопытно.

— Если учесть, что он же совершил кражу портфеля на Казанском вокзале…

С началом движения электропоездов населенность вокзала еще больше увеличилась. Поток пассажиров следовал в основном в одну сторону — в Москву; из Москвы электрички отправлялись наполовину свободные. Часть приезжавших скапливалась в пригородных залах, ожидая, когда откроют метро, другая растекалась по всему вокзалу.

Увидев в толпе Денисова, Тулянинова ни о чем не спросила, будто о чем-то догадывалась либо подозревала. Возбуждение ее прошло, ей хотелось спать. Ее соседи — военные, на которых Денисов еще раньше обратил внимание, — оживленно разговаривали.

— Хоть бы ночь скорее закончилась… — вздохнула Тулянинова.

— Когда Павел звонил по телефону из Красного Лимана, — спросил Денисов, — вы были с ним?

— В кабине. Рядом.

— Все слышали?

— У него не было тайн от меня.

Денисов предпочитал расспрашивать исподволь, по «широкому фронту», так, чтобы Люда не могла ни о чем догадаться.

— Никто его ни о чем не просил?

Тулянинова пожала плечами.

— Я слышала только то, что говорил Павел! — Она задумалась. — В основном он звонил к себе на работу.

— А домой?

— Каждый вечер. Он живет с бабушкой, она души в нем не чает, вспомнила Тулянинова. — Секретарша у них тоже Людочка, Павел в основном с ней разговаривал. Один раз — с заместителем начальника управления Геннадием Аркадьевичем… Моего дядю тоже зовут Геннадием.

— Дядя живет в Красном Лимане?

Она покачала головой.

— В Кривом Роге, на шахтах.

— Он знает о свадьбе?

— Знает. — Тулянинова была сбита с толку, не пыталась анализировать вопросы, которые Денисов предлагал. — Он поздравил нас, выслал восемьсот рублей на свадьбу.

— Почтой? — спросил Денисов.

— Телеграфом. Мы ведь уезжали…

— А деньги? Тоже в ячейке?!

Она сделала неуловимое движение, проверяя.

— С собой. Жить придется пока с бабушкой Павла, потом вступим в кооператив…

У него больше не было вопросов: Тулянинова рассказала обо всем, что знала. Денисов подумал о том важном, что должно было связать воедино полученную информацию.

«Начать с анонимки… — Он отвернулся, взглянул сквозь стеклянную стену, за ней был такой же „аквариум“, только еще более огромный, с зелеными и красными огнями подсветки. — Писавший сидел ночью в опустевшем почтовом отделении, вырисовывая букву за буквой на телеграфном бланке…»

Денисов представил сухое, высвеченное беспощадно-ярким светом помещение почты — пористый потолок, кабины междугородных телефонов-автоматов. В течение полутора часов, когда поток людей иссякнет, телеграфистки ведут бесконечные разговоры, красятся и ухаживают за ногтями. И только одна из них — что дежурит в зале, по другую сторону невысокого барьера — наблюдает за посетителями.

Он снова извинился перед Туляниновой:

— Ждите меня тут.

Очередную волну пассажиров несло с перрона к выдавшемуся далеко вперед входу в туннель. Несколько уборщиков с ломиками и скребками прошли мимо, возвращаясь после ночной уборки путей: через короткое время ожидалось прибытие астраханского.

По дороге в почтовое отделение Денисов по рации вызвал Антона.

— Закажи еще раз Донецк…

— Снова Шульмана? — спросил Сабодаш.

— Проверь его по адресному бюро. Проживает ли?

— Может, позвонить по месту работы Павла? В МИД?

— Не надо пока… Тулянинова просила.

— Я не понимаю насчет Шульмана. Ты считаешь, что Тулянинова могла напутать?

— Объясню потом.

В почтовом отделении у окошка снова толпилось много людей, столько же сидело за столиками. Под потолком беззвучно кружили пропеллеры вентиляторов.

Служебным проходом Денисов прошел мимо стрекочущих аппаратов внутрь, к старшей по смене.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, коли не шутите… — Старшая улыбнулась. На почте не признавали официальностей.

— С вечера не присел! Шутки… Кто у вас дежурил ночью шестого?

— На аппарате или в окошке?

— В зале.

— Обязательно надо?

— Непременно.

— Придется сказать. — Старшая смены взглянула в график. — Кожухова Тоня. Да вы знаете ее — высокая такая, расфуфыренная.

— В зеленом пальто?

— В шубе. С черным поясом. В бархатном берете.

Денисову было важно представить ее себе.

— Замужняя?

— Нет… Пока!

— Значит, невеста!

— Представьте, скоро свадьба.

— Как она сегодня работает?

— С двадцати одного. Но ее не будет…

— Почему?

— Отпросилась.

Денисов подумал.

— Можете дать ее телефон?

— Здесь что-то не то, — засмеялась старшая. — Надо сообщить ее жениху. Ладно. Записывайте…

Денисов вернулся в центральный зал, по аппарату прямой связи позвонил Антону.

— Уточни адрес Кожуховой по номеру телефона… — Он продиктовал семь цифр, полученных в почтовом отделении. — Как у нас с машиной?

— Транспорт есть. Тебя интересует Кожухова?

— Она дежурила в зале, когда тот писал анонимку…

— Ночью шестого?

— Да. Хочу съездить к ней домой.

— Один не поедешь, — сказал Сабодаш. — Только вместе.

— А Донецк?!

— Вячеслав Шульман в Донецке не проживал и не проживает. Тулянинова что-то напутала…

— Скоро все узнаем! Пусть шофер подгонит «газик» к выходу на площадь.

— Тулянинова поедет с нами? — спросил Антон.

— Обязательно…

Но покидая зал, Денисов заскочил в служебный отсек, в помещение, выделенное уборщицами. В длинной узкой комнате за столом пять или шесть пожилых женщин пили чай.

— Доброе утро…

Они предложили чаю, но он отказался:

— Дела… Спасибо.

Женщины не признали причину основательной:

— Всех дел не переделать…

Седая старуха цветочница, торговавшая днем мимозами, задумчиво смотрела перед собой.

— Тетя Вера… — Денисов напомнил о цветах для новобрачной, о реплике Павла. — Сегодня днем… Помните? Он назвал вас «мадам»?!

— Ну? — спросила старуха.

— Куртка кожаная… Вспомнили?

— Вспомнила.

— Мужчину этого вы видели раньше?

— Ни разу. И женщину тоже.

— Что он собою представляет?

Цветочница пожала плечами:

— Он? Могу точно сказать. Прохиндей.

Старуха явно была не в духе, пытаться извлечь что-либо из дальнейшего разговора с ней представлялось совершенно бесполезным.

Улицы были еще пусты, но шофер вел машину с осторожностью: легкий снег едва прикрывал ледяные проплешины. Антон откровенно посапывал на заднем сиденье.

«Вот и ночь прошла». — Денисов покосился в зеркальце над головой: Тулянинова с закрытыми глазами сидела рядом с Антоном. Денисов был уверен — она не спала.

«Что вы еще узнали, Денисов?» — Он продолжал игру с собой.

«Много-много интересного…»

В основе игры лежала мечта: неспешно обсуждать меняющуюся перспективу с тонким спокойным собеседником.

«Ночь не прошла напрасно…»

«А конкретно?»

«Аноним, как я уже указывал, подозрительно хорошо осведомлен обо всем, что касалось Павла: знал, что он заедет в Донецк, хотя цель поездки — Красный Лиман… По какой-то причине оказался на вокзале… Но! Зачем писать анонимку в Донецк, если через несколько дней Павел вернется в Москву? И еще: о поездке скорее всего могли знать только самые близкие… Узкий круг лиц!»

«Тут вы правы… Это безусловный промах! Пока неясно, какие это может иметь последствия».

«Для него? Самые печальные. Вы сами убедитесь. И очень скоро!»

На повороте машину занесло — шофер чертыхнулся.

— Ну и трасса!

«Логически невозможно объяснить, почему анонимку следует отправлять одновременно с адресатом. С того же вокзала и, наверное, с тем же поездом… И писать на почте, на телеграфном бланке… — Денисов находил все новые несообразности, обосновывавшие его версию, и излагал их несвойственным ему, напыщенным слогом. — Другое дело, если сам уезжаешь ночным поездом и некуда убить время…»

На маленькой улице, у Института теоретической и экспериментальной физики, против башенок бывшего монастыря, Тулянинова открыла глаза, сказала тихо:

— Красиво! Это Кремль?

— Нет.

Денисов посмотрел на часы: начало шестого.

Шофер остановил машину.

— Приехали.

— Видимо, то здание, — сказал Денисов. — Пятнадцатиэтажное… Пошли.

— Мне с вами идти? — спросил шофер «газика».

— Не надо. Жди здесь.

Подъезд дома оказался просторным, с мрачноватым пустым вестибюлем и тусклой нишей. Сбоку на стене висел список дежурных. Денисов нашел в нем фамилию Кожуховых. Семья телеграфистки должна была дежурить по подъезду.

— Получилось удачно, — сказал он.

Антон вызвал лифт, скользивший без особого шума. Все трое поднялись на пятый этаж. Было светло и зябко. Одна из форточек в окне оказалась забитой фанерой.

— Подождите там, — Денисов показал Люде на площадку маршем ниже. — Не так дует… Я думаю, скоро все выяснится.

Тулянинова послушно спустилась вниз. Денисов коротко позвонил. Подождал, позвонил снова.

— Кто там?

— Вы дежурите по подъезду? — спросил Денисов.

Дверь открыла Кожухова, в халате, в наброшенном на плечи пальто. Денисов сразу вспомнил ее — длинная, с подкрашенными зеленым веками.

— Вы? — Телеграфистка их узнала. — Что-нибудь случилось?

— Ничего. — Антон постарался ее успокоить. — Нам надо поговорить. В ночь на шестое вы работали?

Кожухова беззвучно зашевелила губами.

— Дело в том… — принялся он объяснять, — что возникла необходимость проверить некоторые обстоятельства. В вашем почтовом отделении писалось анонимное письмо. На телеграфном бланке…

— Анонимное?!

— Я сейчас объясню. Вы сидели за окошком?

— Ничего не могу вспомнить. — Она поежилась. — Закурить найдется?

Антон достал «Беломор».

«Какой вред здоровью будущего ребенка!..» — вспомнил Денисов.

Антон щелкнул зажигалкой — Кожухова глубоко затянулась.

Теперь Денисов отчетливо представлял, какое место отводилось фразе о вреде табака на планшете преступника, совершившего кражу портфеля у студентки на Казанском вокзале.

«Она предназначалась конкретному человеку… Собеседнику. Дело в том, что студентка из Ужгорода не курила! Жулик готовил комплимент: „Это так редко в наш испорченный век!..“ Или что-то в этом роде. — Пока Сабодаш и Кожухова разговаривали, Денисов продолжал моделировать поведение преступника. — Потом он должен был обязательно посетовать: „Так трудно в наше время выбрать скромную девушку, настоящую подругу жизни…“ Ему необходимо было, чтобы случайная попутчица сама вывела прогноз его будущего поведения, узнав, что он одинок и скромен…»

«Студентка упростила его задачу — оставила портфель, пошла звонить. А если б не ушла? — Денисов посмотрел на лестницу, где маршем ниже их ждала Тулянинова. — Чтобы завладеть ее деньгами, наверное, предложил бы ей руку и сердце? Поехал бы с ней в Ужгород?!»

Телеграфистка силилась, но никого не могла вспомнить.

— Как назло…

— Конечно: едет много людей! — Антон был готов отступить. — К тому же столько времени прошло!

«Они и термина такого не слыхали — „брачный аферист“!» — подумал Денисов. — «Для нас это из прошлого века, из рассказов Чапека да фельетонов. И вероятность встречи с ним была не больше, чем столкновения с шальным метеоритом».

Денисов смотрел в спокойное лицо с зелеными подкрашенными веками.

— Наверное, вспомните другого? — спросил Денисов. — Он в ту ночь был в почтовом отделении. В бархатном пиджаке, однотонная серая сорочка… Вместо примет преступника Денисов намеренно давал приметы исчезнувшего Иванова.

— В шляпе?! — Кожухова улыбнулась. — Так бы и сказали… Это же Павел! Работник МИДа!

— Он уезжал?

— В Донецк. Ночным скорым…

— Вы познакомились на почте?

— Ну! — Она затянулась.

Пока Антон уточнял детали, Денисов спустился этажом ниже. Тулянинова стояла у лифта. Она все слышала.

— Не понимаю… — Люда развела руками. — Выходит, Павел врал? И про детский сад, про родителей? И про банкетный зал?

Денисову показалось, она бесконечно устала.

— Вы поможете мне с билетами? — сказала она наконец. — Я уеду.

— В Красный Лиман?

— В Кривой Рог.

— К дяде?

— У меня нет родителей.

Она отвернулась.

«У подлецов поразительный нюх на сирот. — Денисов не раз в этом убеждался. — Подлецы паразитируют на людях с тяжелым детством и еще на мошенниках, подобных им самим. Эти вторые всегда намереваются извлечь для себя выгоду из ситуации, а в результате попадают в ловушку сами…»

Тулянинова достала платок, вытерла лицо.

— Подождите в машине, — попросил Денисов.

«Павел надеялся заполучить и те деньги, что Туляниновой выслали из Кривого Рога, которые сейчас при ней… — размышлял Денисов. — В то время, когда она звонила несуществующему Шульману и его друзьям, чтобы пригласить их в „Прагу“, он выкрал из камеры хранения вещи, а потом, видимо, ждал Тулянинову на станции метро „Коломенская“, чтобы заполучить и деньги тоже. К счастью, они не встретились…»

Выше этажом Антон все еще разговаривал с телеграфисткой.

«Следующей жертвой должна была стать эта Кожухова… — подумал Денисов. — Преступник постоянно завязывал новые знакомства. Рыжая кассирша из Красного Лимана… Но та отпала, ждала свекровь, возможно, носит кольцо. Тогда он обратил внимание на Люду. Потом студентка на Казанском вокзале… — Одно не укладывалось в прокрустово ложе этой версии анонимка. — Записка с угрозой, которую он сам себе послал… Скорее всего, она должна была объяснить причину его внезапного исчезновения… Отсрочить начало розыска! Даже мы с Антоном поколебались, связав анонимку с несчастным случаем на Затонной, не имеющим к брачному аферисту никакого отношения…»

Денисов дождался, когда дверь подъезда внизу тихо закрылась, поднялся к Антону.

Сабодаш говорил о пустяках, не задавал Кожуховой никаких новых вопросов: профессиональная этика, как понимал ее Антон, запрещала ему реализовывать версию, принадлежащую его коллеге. С появлением Денисова он сразу замолчал, предоставив ему сделать это самому, как он сочтет нужным.

— Павел долго пробыл на почте? — спросил Денисов.

— Всю ночь.

— Дремал?

— Болтал со мной. Помогал мне дежурить.

— Влюбился?

Кожухова поправила волосы.

— Сражен наповал. Это его слова… — Она улыбнулась. — Труднее всего исцелить ту любовь, что вспыхнула с первого взгляда. Забыла, чей это афоризм…

— Лабрюйер, — подсказал Сабодаш.

— Да, правильно.

«По крайней мере, Кожухова, кажется, не будет особенно переживать, когда все выяснится», — подумал Денисов.

— Вы пригласили Павла домой? — спросил он.

— Да. Перед поездом.

— Познакомили с мамой…

— С отцом. Главный у нас — папа!..

Рисунок был знаком.

— Состоялся серьезный разговор?

— Очень.

— А именно?

— Павел предложил руку и сердце… — Она оглянулась, бросила окурок под лестницу. — Ему предстоит аккредитование… А правительства, сами знаете, предпочитают видеть у себя семейных дипломатов.

— Потом Павел уехал?

— У него дядя в Донецке. Детей своих нет, Павел ему как родной сын… Вернулся сегодня.

За дверью послышался шорох.

— Он здесь?

— Папа оставил его ночевать. В своем кабинете. — Глаза под зелеными веками вспыхнули. — С утра мы должны поехать в магазин за кольцами…

Сабодаш погасил «Беломор», но Денисов, не ожидая его, осторожно отстранив Кожухову, уже входил в квартиру.