В Тель-Авиве прилетели непоздно.
Тем не менее еще в самолете наступил час вечерней молитвы. Два пассажира бизнескласса — иудей и мусульманин — поднялись к одному борту. На иудее был белый с черными поперечными полосами и кистями по краям молитвенная накидка. И черная шапочка — кипа. Когда он кланялся, ноги его подгибались. Араб молился, на коврике, — стоя на коленках, отбивал глубокие поклоны…
Мир переживал очередной вал иракского кризиса. Газеты писали о химическом и бактериологическом оружии, которое Саддам Хусейн за невозможностью направить на Нью-Йорк решил применить против «верного пса американского империализма на Ближнем Востоке»…
В Аэропорту Бен Гурион не было где яблоку упасть. Масса приготовившихся к бодрствованию в ночи взрослых и детей, коляски с самыми маленькими…
Кое-кто решил от греха подальше провести тревожные дни с пользой для себя в Амстердаме или Брюсселе…
Быстро стемнело. В первые же минуты я увидел нескольких соотечественников.
Они кого-то встречали и вскоре промчались в сторону терминала. На четырех машинах, с непременным, по отечественной привычке, бандитским «джипом-чероки» впереди.
Казалось, ничто больше не могло меня поразить в образе жизни моих соотечественников за рубежом. Ан нет! Печальный опыт последнего из наших бывшего бизнесмена, который пытался и тут вести дела по общепринятым в России меркам — осужденного и отбывавшего наказание в израильской тюрьме ничему их не научил.
Длинная «ауди-100», «форд» телохранителей, какая-то «японка» с вновьприбывшими, «джип» со сканирующей техникой…
И с воем, с визгом тормозов, сдирая покрышки…
«Воруй, Россия!»
Я не пошел к стоянке такси, купил русскую газету, направился к автобусу. Здесь ходили комфортабельные классные «мерседесы».
Центральное шоссе Тель-Авив- Иерусалим этим вечером кипело. Было такое чувство, что вся маленькая страна не ляжет в эту ночь спать. В кромешной тьме, где-то далеко в горах, то и дело вспыхивали неожиданные пучки света. Машинные фары упирались в тщательно выскобленные дорожниками скальные породы вокруг. Знакомо закладывало уши — дорога шла вверх.
Я думал о моей командировке.
Итак, вслед за взрывом на шоссе Кайнаку, скорее всего, сделали предложение, от которого он не мог отказаться. Пользуясь своими связями, он должен был, обеспечить безопасную транспортировку этой новой продукции Завода…
Водитель что-то сказал в микрофон.
Оказалось, он хочет взять девушку-солдата, голосовавшую впереди на обочине. Никто не возражал. Солдатка устроилась на переднем сидении. С ней был автомат с металлическим прикладом и непременная тут тяжелая солдатская сумка со снаряжением…
Мы погнали дальше.
Сбоку показались разбросанные по долине просторные с плоскими крышами каменные дома. Я узнал Абу Гош, поселение наиболее дружественное среди изральских арабов.
Дорога заканчивалась. И вот уже замелькали украшенные флажками яркоосвещенные, видные издалека автозаправки и сбоку выше городской район, как огромная ярко-освещенная электрическая клумба…
«Welсome to Jerusalem»! — На огромном транспаранте.
И еще — на выцветшем от времени полотнище уже на иврите — «Народ с Голанами!» — Лозунг, с которым правящий ныне блок партий, поддержанный большинством бывших соотечественников, пришел к власти…
Меньше, чем через час я был в нашем офисе-квартире, включил телефон. Ожидая звонка Рэмбо, я включил радио.
На русском шел обзор новостей, перебиваемый рекламой. Заголовки были тревожные. Мир стоял на грани третьей мировой войны, хотя не до конца осознавал ее опасность.
Что касалось рекламы, то тут были все те же голоса. Приколы были тоже старые. Кроме, пожалуй, одного:
Не ожидающий ничего путного унылый женский голос тянул безрадостно: «Сень, идем спать, уже поздно… Идем спать, Сень, уже час ночи…»
Так продолжалось с минуту, пока не возник бодрый голос диктора: «Сень, обратись в клинику… — Далее следовало название и адрес. Полное восстановление потенции. Результаты с первого раза…»
В газете которую я купил в Аэропорту, наиболее употребимым словцом был глагол «отказался». «Секретарь партии отказался явиться…», «Премьер отказался поддержать…», «Пресс-атташе отказался от слов, приведенных в его интервью…»
В конце одной из полос я с удивлением обнаружил фамилию Кайнака. Израильский журналист назвал его лидером Солнцевской группировки, название которой ивритская пресса, не совсем поняв суть, перевела как «Дети Солнца».
Звонок Рэмбо прозвучал внезапно.
Шеф он задал пару общих вопросов, затем сразу перешел к делу.
Оказалось, Кайнак что-то почувствовал или от кого-то произошла намеренная утечка информации…
— После твоего отлета мне позвонил его доверенный человек… Спросил, не могли бы взять на себя организацию безопасности Кайнака в Израиле. Об уровне риска, естественно, ни слова. Но почему? Может из израильской полиции шепнули? Чтобы облегчить себе задачу. А, может, кошка чует, чье мясо съела…
— Действительно, странно…
Кроме того Кайнак был не тот клиент, с кем хотелось работать. Чужой кутюрье с его неформальной сексуальной ориентацией, которого в последнее время мне пришлось охранять, был во много раз симпатичнее…
— Я рассудил: мы все равно в этом задействованы… Короче, они уже внесли аванс. Кайнак будет ждать тебя завтра для переговоров…
И это не все… — Рэмбо продолжил без паузы. — Мне вдруг позвонили смежники…
В нашу бытность в конторе мы назвали так сотрудников Комитета госбезопасности. Теперь это должно было обозначать Федеральную Службу Безопасности — ФСБ.
— Въезжаешь? Неожиданно возник один из зампредов. Я когда-то заседал с ним в одной комиссии в Думе. Формальное знакомство.
Мы не имели дел с ФСБ, держались от них подальше.
— А тут он позвонил. Спросил, когда следующее заседание комиссии. То-се…Ничего в общем не сказал. Я поначалу не врубился, зачем он звонил. Насчет даты заседания он мог поручить подчиненным…
— Непонятно…
— А сейчас понял. Это знак! «Имеющий уши да слышит!» Нам дают понять, чтобы мы не удивились, если узнаем, что они тоже работают там, где ты сейчас. Чтобы не очень доискивались, откуда растут ноги… Понимаешь?
Я понял главное: «Самолет с оружием, который не сегодня-завтра взлетит в Щитограде и возьмет курс на Чечню, находится под колпаком у ФСБ. Операция обречена на провал. Отправители и хозяева, которых я видел во время погрузки в аэропорту, ничего об этом не знают и козлом отпущения сделают Кайнака как не обеспечившего транспортировку груза…»
Первым с утра объявился Юджин Кейт.
— Шалом! Все в порядке? Мы сейчас к тебе приедем!
Я не сообразил, о ком он. Может о своем шефе — главе Центрального отдела — по нашему, Управления по организованной преступности…Это могла быть и его подруга Мадонна, журналистка, а еще и другая, школьница…
Юджин догадался о моем замешательстве:
— С Биатрис. С той все конечно… Выходи, встречай!
Юджин примчал на своей «ямахе». Сначала сверху, от центра, от Рехавии, донесся оглушительный треск — там словно взлетал мощный турбовинтовой «АН-12», который я недавно видел на взлетно-посадочной полосе в Щитограде…
Через пару минут Юджин был уже у моего подъезда.
— Как ты? — Он оказался один.
— А Биатрис?
— А-а… — Кейт махнул рукой. — сам знаешь… То косметика не та, то блузка. Если бы собирались на дискотеку, тут бы она не отлипла…
Мы заговорили о деле тут же, у дома.
— С чего начнем? — спросил Кэйт.
— Кайнак хочет со мной встретиться. Я должен ему позвонить.
— Проще всего. Вот пелефон.
Я набрал номер. У Кайнака долго не отвечали. Потом трубку подняла молодая женщина.
— Откуда вы?
— Из Белокаменной… — Я объяснил, кто я. — Знакомый Игоря Венедиктовича звонил в наш офис в Москве…
— Простите, как называется ваша фирма?
— «Лайнс».
— Одну минуточку. Сейчас узнаю, встал ли он.
Очевидно, это была домработница.
Вскоре она возвратилась:
— Вы слушаете? Игорь Венедиктович просит вас заехать в первой половине дня. Оставьте номер вашего сотового…
— Пожалуйста…
Мы с Кейтом продолжили разговор. Мне хотелось скорее поставить точки над «I».
— Это ведь заказ полиции на Кайнака! Не Шломи! Так?
— Можно считать, я вас сосватал. Вы с Рэмбо ведь непротив?
— Отнюдь.
Я ввел его в курс дела.
— Оружие, закупленное в Щитограде, Кайнак и его партнеры гонят не на Кипр…
— Не на Кипр? А куда же!?
— В Чечню. Бандитский бизнес… Лишних в нем не держат. Кайнака уберут, если дело выгорит. А, если нет, тем более.
— Где это может произойти? Тут, в Иерусалиме?
Я поделился данными записи разговора некоего генерала и «Максима» в азропорту Щитограда при погрузке пистолетов в АН-12.
— Генерал сказал: «Макс, ты выйдешь из машины вместе с Кайнаком, а Кадет с Израильтянином в это время вывернут со стороны Луна-Парка…» Ты знаешь это место?
— Тут недалеко… А что Макс или Максим?
— «В Пасху там это пройдет незаметно…» «На расстоянии десяти шагов — для Кадета это как семечки…» Это сказал Генерал….
Был канун Пасхи…
Кейт с минуту обдумывал услышанное.
— Выходит, нам надо держать под контролем Луна-Парк, перекресток Элиягу Голомб и вновьстроящегося шоссе… Эти идиоты склонны доводить свои планы до конца…
Он оглянулся. Сквозная галлерея первого этажа, у которой мы стояли, была безлюдна. Он сунул руку за пояс.
— На, возьми на всякий случай… — Он подал пистолет.
Это была «Беретта» 951 «Бригадир» одного из первых выпусков — дульная часть ствола выступала из укороченного кожуха затвора.
Я поблагодарил.
— Будем считать, ты ее нашел и нес сдавать в полицию. И тут тебя задержали…
Пистолетом я мог воспользоваться если бы жизни кому-то из окружающих или мне угрожала бы реальная опасность.
— Погнали… — Он иногда разнообразил речь русским сленгом.
Мы подошли к мотоциклу. Из багажника появился второй шлем.
В считанные секунды мы взлетели на возвышенность Байт ва-Ган в объезд по старой дороге у отеля «Холиленд». Внизу открылся уже знакомый район многоподъездные, прилегающие к линии железной дороги, дома, наполненные многоголосым детским криком…
За железной дороги, в парке, виднелась недавно собранная из металлоконструкций огромная эстрада с мощными ретрансляторами. Всюду между деревьями тянулись разноцветные флажки.
— Мемуна, — не оборачиваясь, объяснил Юджин, — Праздник выходцев из Северной Африки. Завтра вечером тут начнется главный шум…
— В православную Пасху…
— Да. Но про нее они ничего не знают.
За стадионом впереди тоже виднелось нечто новое. Мощное Колесо Обозрения, окруженное павильонами. Атракционы, качели. Целый автопарк грузовиков — коттеджи на колесах… Целый город.
Я догадался:
— «Луна-парк»…
— Он самый. Завтра к вечеру тут будет огромное скопление людей. Тут только стрельбы не хватает…
Мы были уже на на вершине Холма. По другую сторону внизу, простиралась строящаяся скоростная магистраль. На ней не было ни одной машины…
— Это шоссе Менахем Бегин… — Все также, не оборачиваясь, крикнул Юджин. — Оно полностью готово. Но еще не открыто…
Впереди от шоссе отходили боковые ответвления — по одному в каждый из темных зевов, пробитого в скалах туннеля. Выше поднимались уложенные уступами монолиты…
Мы были уже на вершине.
— Как? — Юджин кивнул на открывшуюся картину.
Голубое, без единого облачка небо, серый асфальт скоростной трассы, рыжий цвет камня. И полное безлюдье.
— Потрясающе…
Мы оставили мотоцикл у отеля «Холиленд», спустились ближе, к вилле. Наши фигуры тут же возникли на экране или даже на нескольких экранах мониторов, нацеленных из помещения на окрестные улицы, потому что тут же из виллы появился мощный еврейско-украинского разлива амбал. С видимым безразличием, как бы не замечая нас, он остановился у ближайшей пальмы. Закурил.
Подступы охранялись. Незаметно приблизиться к вилле, тем более войти в нее, было невозможно. На пасхальные эти дни Кайнак, скорее всего, пригласил дополнительное число охранников.
Я не успел додумать до конца эту мысль.
На моем мобильнике раздался звонок.
— С вами будут говорить…
Трубку взял сам Кайнак:
— Я узнал, что вы находитесь тут, по соседству. Дело вот в чем… У меня могут неожиданно измениться планы. Поэтому… Не могли бы вы зайти ко мне прямо сейчас? Разумеется, один. Без вашего товарища…
Я перевел его слова Кейту.
— Конечно, сходи. Я подожду тебя в гостинице. В баре…
— Постой, — я вернул «Беретту». — Так будет лучше…
— Пожалуй.
Кейт потопал назад, к отелю «Холиленд», где стоял мотоцикл. Я двинулся вперед, к вилле.
Амбал, покуривавший у угла, видимо, получил указание насчет меня по рации. Он погасил сигарету, молча двинулся впереди.
Мы прошли между двумя секьюрити на входе, один из которых тут же обследовал металлоискателем мою одежду…
Сразу за входом начиналась лестница. Я только мельком, сквозь раскрытые двери, увидел огромный зал, он был пуст. Расставленные столики были не накрыты. Несколько мужчин — крутых новых русских — и столько же дам стояли кружком у окна. Кроме меня, тут не было ни одного в джинсовой паре, белых носках и кроссовках…
Но мне было ровным счетом на это наплевать.
У вас своя свадьба, у меня своя…
Жизнь быстро сбила с меня честолюбивые устремления юности.
Я стартовал без знакомств, без блата. Журналист без имени… Потом честный мент-фанат внизу, на земле. Теперь частный детектив — из тех, кто ставит на кон против баксов свои жизни… Рискуют самым дорогим, что дается человеку всего один раз, как когда-то писал мало уже кому известный, кроме, может, никарагуанских и курдских партизан, советский писатель…
Я не проводил ночи в престижных клубах и не заказывал коньяк «Paradis» по 100 баксов за бокал. Гости на вилле Канюкова были как раз из таких. Мне бросились в глаза туалеты дам, их косметика, прически. Но сегодня был Великий Пост, вечером они собирались на службу, трапезничать полагалось ее окончания…
На втором этаже мой провожающий постучал в первую, сразу за лестницей, дверь. Тут же открыл.
— Разрешите?
Я попал в служебный кабинет хозяина.
Кайнак сидел за столом — моложавый раскормленный. На нем была черная тройка, с бабочкой. Если бы не бабочка да еще отсутствие кипы, его можно было принять за одного из религиозных — харедим, каких полно на Бейт ва-Ган.
— Добрый день…
Сидевший напротив него другой гость — молодой, высокий — поднялся. Я уловил взгляд профессионала. В мгновение он подверг меня осмотру всего, с головы до ног. Я узнал его.
«Максим», «Макс»…
Я видел его вместе с Кадетом в Аэропорту Щитограда. Теперь я почти не сомневался: скорее всего, именно он был Недреманное Око, приставленное ФСБ к компании псевдо-кипрских промышленников, торговцев оружием. Он прибыл сюда с другими гостями Кайнака, которых тот встречал в аэропорту Бен Гурион, когда я прилетел.
— Получилась накладка… — Обращаясь ко мне, Кайнак развел руками. Он был намеренно дружелюбен. — Обстоятельства изменились. Мы решили не прибегать к вашей помощи. Так что извини. Я украл твое время…
«В последнюю минуту кто-то отсоветовал Кайнаку прибегать к помощи частной охранно-сыскной фирмы… — понял я и сразу догадался, откуда ветер. — ФСБ это совсем ни к чему!»
Я ничем не выдал своего удовлетворения. Мне не очень-то хотелось находиться при нем. Такой мог запросто послать телохранителя за пивом. Кроме того у меня оставался заказ частной детективной фирмы, а точнее иерусалимской полиции…
Кайнак пояснил:
— Речь не идет о возвращении аванса, который внес мой доверенный в Москве. Твой прилет, моральный ущерб… Просто с этой минуты у «Лайнса» нет передо мной никаких обязательств…
Так что…
— Это вам решать.
— У вас тут есть еще дела? — осведомился Кайнак.
— Собственно, я уже их заканчиваю.
— Тогда давайте на посошок…
На подносе сбоку стоял графин, набор хрустальных рюмок.
Хозяин виллы наполнил три из них.
— За удачу!
Предстоящий прием на вилле был посвящен заключительному этапу сделки с продажей оружия. Повидимому, АН-12 с пистолетами отбыл или с минуты на минуты должен был вылететь из аэропорта Щитограда. Известие об этом мог передать Максим. Вместе с приказом Генерала и Мадам отказаться от наших услуг.
Все было, как мы и догадывались.
После шумного, но вобщем-то безопасного взрыва на Бейт ва-Ган, Кайнак еще надеялся, что ему простят попытку кинуть партнеров и дадут безнаказанно выйти из дела…
Кайнак, как и все, не знал своей судьбы.
Не догадывался о киллере, в помощь которому уже подобрали бывшего офицера израильской полиции, а ныне частного детектива Данни Алона и даже успели перевести гонорар…
— Когда вы улетаете? — Максим или как его там звали в действительности, взглянул на меня.
— Еще не решил. А вы?
— Тоже.
Больше мы не перемолвились ни словом.
Я снова вспомнил про странный звонок Федеральной Службы Безопасности Рэмбо. О чем нас хотели предупредить? Чтобы мы вели себя скромнее и не высовывались? Рыцари плаща и кинжала, как правило, не бросали слова на ветер.
— Завтра не обычный день… — Кайнак сделал глоток, отставил рюмку. Святая Пасха…Единственное в своем роде богослужение…
Завтрашний маршрут их в Иерусалиме был ясен.
«Старый город. Храм Гроба Господня…»
Вечером я позвонил в Москву. Узнал последние новости.
Генерал и Мадам, которых я видел в Аэропорту Щитограда, были уже в воздухе, когда в конце первого часа полета второй пилот АН-12 неожиданно получил приказ с Земли диспетчера Управления Воздушного Движения:
— «Борту 11231 предлагаю произвести посадку в точке номер…»
«Точкой» этой был военный аэродром в Астрахани. От экипажа кроме того потребовали перейти на связь с военным диспетчером аэродрома…
До этого полет проходил нормально. Борт следовал по маршруту Щитоград-Слепцовск. Я представлял эти места: «Ингушентия — зона чрезвычайного положения»!
В салоне самолета ничего не происходило. Его вели обычные гражданские авиадиспетчера Управления Воздушного Движения, которых, на которых рассчитывал Кайнак.
На приказ с Земли прервать полет пассажиры АН-12 отреагировали бурно. Диалог был слышен с Земли:
— Не имеют права! У вас есть пилотное задание…
— Приказ диспетчера не обсуждается… — Это был пилот.
— Мы заплатим полмиллиона баксов. Скажите, самолет захватил террорист…
— Они поднимут воздух истребители!
— По гражданскому самолету стрелять не будут!
Тем временем пилот уже вышел на связь с военным диспетчером. Тот передал обычные данные, связанные с приземлением.
— После заруливания следуйте за машиной сопровождения…
Я поблагодарил дежурного «Лайнса», передавшего мне сообщение. Все стало на свое место.
Ночью я читал роман Чингиза Абдуллаева «Тень Ирода», который мне еще в прошлый приезд прислали из иерусалимского магазина «Золотая карета». Книга прождала меня все это время.
Я не уснул, пока не прочитал до конца.
Журналист, принявший приглашение главного редактора приехать на презентацию с участием всего столичного бомонда, жалел, что позволил увлечь себя в столь шумное собрание…
Легко представляемые сцены. Чистая публика… Не умолкающий ни на секунду главный редактор. В какой-то момент остановившийся рядом министр иностранных дел России. Главный редактор был ему не интересен, а вот на его собеседника он взглянул пристально. Уж он-то, в течение пяти лет возглавлявший самую секретную в России Службу внешней разведки, знал своих людей.
Министр даже представился, чтобы услышать фамилию, которую герой назовет. Но и фамилия журналиста ни о чем ему не говорила.
— Может быть, — спросил его Примаков. — Вы были когда-нибудь в Таиланде или Индонезии?
— Нет, — тот еще раньше почувствовал, что ему будет задан именно этот вопрос и внутренне напрягся.
— Странно, — вслух рассудил министр. — Я думал, что видел вас именно там. У меня был один знакомый любитель птиц…
Войны спецслужб, болезненное перерождение людей…
Как читатель я тащился от шпионских историй.
Роману были предпосланы слова Октовиана Августа Цезаря «Лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном»…