В ясном небе поднимаются твердыни Льдом украшенных, порфировых утесов; Прорезают недра голубой пустыни Острые углы, изломы их откосов. Утром прежде всех других они алеют И поздней других под вечер погасают, Никакие тени их покрыть не смеют, Над собою выше никого не знают. Разве туча даст порою им напиться И спешит пройти, разорванная, мимо… Пьют утесы смерть свою невозмутимо И не могут от нее отворотиться. Образ вечной смерти! Нет нигде другого, Чтобы выше поднялся над целым миром, И царил, одетый розовым порфиром, В бармах и в короне снега золотого! Злая ли насмешка над людьми в том скрыта, Иль подсказан ясно смысл успокоенья — Если мысль, темнейшая из мыслей, слита С самой светлою из всех картин творенья?!