Глава 1

— Привет, Настасья! Как всегда спишь?

— А, это ты, Цветкова? — девушка оторвала невероятно тяжелую голову от парты, и, одним глазом покосившись на подругу, снова вернула ее в прежнее положение, — Судя по всему, у меня осталось всего пять минут полноценного отдыха?

— Угадала! — с иронией заметила та.

— Улька, по тебе можно часы сверять!

Ульяна Цветкова действительно никогда не опаздывала на лекции, и никогда не пропускала их, за исключением времени, когда она болела. Но и это случалось редко. В группе ее считали главным «батаном» университета, но, несмотря на это — уважали. Она была умной, но не умничала, не принижая перед собой тех, кто учился только во время сессии, когда уже петух метко целился в любимое мягкое место.

— Ну, все! Подъем. Лектор уже за кафедрой! — предупредила она подругу.

В отличие от нее, Настя Любинцева очень часто опаздывала, или того лучше вообще не появлялась на первые пары занятий. Но не в силу своей легкомысленности. Нет, она была девушкой довольно серьезной, просто немного ленивой и менее целеустремленной, чем ее подруга. К тому же сейчас был только второй месяц семестра, и как-то так получилось, что и личная жизнь никак не налаживалась, и была «совершенно пустой и однообразной», как говорила сама Настасья. Поэтому пропускать занятия остатки совести не позволяли.

Хлопнула входная дверь, звук этот эхом отразился в старой аудитории, и Настасья, впавшая в полудрему, невольно подскочила на лавке.

— Кто это? — спросила она, пристально оглядев вошедшего молодого человека с головы до ног.

— Никогда его не видела, — совершенно равнодушно ответила Уля, однако ненадолго спустила очки на нос и оценивающе взглянула на парня поверх них.

А ведь он был красавцем. Наверное, все девчонки в аудитории сейчас уже слюни пустили, строя планы захвата столь лакомого кусочка. Высокий стройный брюнет с ясными голубыми глазами, которые вероятно покорили и разбили не одно девичье сердце. Классические брюки, белая рубашка, и бардовый жилет с ромбами, — не дать ни взять, студент Оксфорда или Кембриджа. Такие люди, как правило, слишком гордятся своей внешностью, всегда высокомерны, самолюбивы и эгоистичны. Считают себя лучше и умнее всех, а на самом деле уровень интеллекта у них довольно низкий.

У Ульяны не было сомнений, что он именно «такой». Слишком уж сильно он выделялся из толпы и привлекал внимание. А значит состояние души его, скорее всего, убогое. Однако место он выбрал в первых рядах полупустой аудитории и даже по сторонам не смотрел при этом, тем самым, огорчив Насьтену и удивив Ульяну, не типичным для своего вида людей поведением.

Уля снова надела очки и продолжила свои записи. Сконцентрироваться на уроке ей не доставляло особой сложности, и она целиком погрузилась в работу, забыв о новом студенте. Чего нельзя было сказать о Настасье.

Она уже витала в облаках и с нетерпеньем ожидала окончания занятия. Не успел прозвенеть звонок и уйти лектор, как она уже подошла к новенькому красавчику.

— Привет! Я Настя, — представилась она и премиленько улыбнулась.

— Анастасия значит, — улыбнулся парень, — Очень приятно…

— Настена, у нас сейчас «окно», — догнала ее Ульяна, пытаясь на ходу застегнуть сумку переполненную учебниками, — Я в библиотеку, ты как…

— Не знаю. А что дальше будет?

— Математика…

Только теперь Уля подняла глаза и встретилась взглядом с парнем. И в этот момент произошло что-то, что повергло ее в смятение. Да так, что она на мгновение невольно затаила дыхание и, словно потеряв дар речи, замолчала на полуслове.

Почему-то он был не таким, как должен был быть по ее мнению. Кажется, в нем не было пренебрежения. Совершенно простой и спокойный взгляд, искренняя сияющая улыбка, не преувеличенно счастливая, а в меру естественная и, судя по всему, обращенная именно к ней.

— Это моя подруга Ульяна! — нехотя сказала Настя, когда пауза несколько затянулась.

— А я Мартин! — весело ответил молодой человек и протянул руку Уле.

Голос его был таким же красивым, как и он сам.

«Идеал!» — решила Настя, тая перед ним, как мороженое на солнце.

«Идеальных людей не бывает!» — мысленно ответила ей Уля, более трезво и спокойно. И свою руку ему не дала, а только презрительно посмотрела на длинную красивую ладонь с тонкими белыми пальцами и полированными ногтями.

Да уж, дорогая ручка, нечего сказать. Даже с маникюром. Простые земные парни маникюр не делают в дорогих салонах.

— Ну, я пошла, если хотите, присоединяйтесь, — равнодушно сказала Уля и ушла.

Да. Вот так взяла и ушла. И руку не подала, и посмотрела с презрением. А он смотрел ей в спину. Она не видела этого, но она точно знала, что он смотрел. И он смотрел и не понимал, почему она вот так взяла и ушла, и вообще так неприветливо отнеслась к нему. А не понимал он, потому что он глупый, высокомерный киношный красавец из богатенькой семейки.

— Однако! — усмехнулся Мартин не только потому, что его это задело, просто он тоже почувствовал разряд при встрече их глаз, и его сила заставила его насторожиться, — И всегда она такая?

— Она лучшая студентка на всем курсе, — откровенно ответила Настя и вздохнула, — Ей, кажется, иногда все равно, что происходит вокруг. Она всегда сама по себе. В ничьей помощи никогда не нуждается, но если ее попросить, поможет. Добрая душа, но никому не доверяет.

— От чего так?

— Не знаю. Наверное, кто-то когда-то очень постарался ее обидеть!

Мартин снова взглянул на закрытую дверь. Странным образом Настя описала почти полную противоположность его представлений, создавшихся об этой девушке с первого взгляда. «Царевна лягушка!» — пронеслось в его голове. Сказались сказки на ночь любимому племяннику. Он невольно улыбнулся. Кажется, она потом становится прекрасной принцессой. Какой принцессой, сказка-то ведь русская? На Руси ведь были цари, а не короли. Значит не принцессой, а царевной.

— Улита сказала у нас «окно», может, сходим куда-нибудь позавтракаем, — предложил он.

— Вообще-то она Ульяна, — нахмурилась Насьтена.

— Да, а что это я… — удивился Мартин своей оплошности, и театрально почесал пальцем за ухом, сведя брови к носу и наморщив лоб.

— А позавтракать я бы не отказалась, так как утром поесть не успела!

Настя рассмеялась, и он тоже весело улыбнулся.

 

Глава 2

Она уже приступила к своему плану. Влюбляться она в него ни в коем случае не собиралась, но вне всяких сомнений он был ей симпатичен. Она тоже была в курсе, к какому числу людей принадлежит этот человек, и знала, что с ним серьезных отношений быть не может. В противном случае она рискует разбить себе сердце. Однако небольшой роман ее вполне устраивал.

Знал бы Мартин, что думают о нем его теперешние однокурсницы, он бы ужаснулся. Он знал, что не все девушки воспринимают его адекватно, но не понимал почему.

Когда-то одна из его подружек после длительного знакомства, рассказала свое первое впечатление при встрече с ним, и он сильно удивился. После этого «женская логика» стала для него совершенно непостижимым понятием. В его абсолютно нормальной мужской голове это не укладывалось, и потому он вообще решил не думать об этом.

То, что он сейчас шел с девушкой в кафе, никак не говорило о его симпатии к ней. Она строила из себя полную невинность, застенчиво опускала глаза и мило улыбалась. Он знал, что ей требуется внимание, не такой он глупый, чтобы этого не замечать. А после внимания потребуется сходить куда-нибудь в кино и кафе, может быть даже придумать что-то пооригинальнее, хотя чего оригинальничать, они и так уже в кафе идут. Вот только он, Мартин, ходит в кафе утром, чтобы просто позавтракать, и никакое внимание однокурснице уделять не собирается. И заводить очередную интрижку не было никакого желания — надоело. Пора становиться взрослым человеком. Ну почему женщины не могут читать мысли? Ну как же не могут? Очень даже могут иногда, когда им это не надо. Вот как его любимая сестрица — всегда знает, что с ним происходит, даже когда он сам в сомнении пребывает.

И вот сейчас Мартин проявлял всяческую воспитанность и галантность, но ухаживать не пытался. Ему просто нужен был кто-то для компании, потому что завтракать в одиночку уже порядком прискучило.

— Я тебя раньше не видела в нашем университете? — сказала Настя в кафе за чашечкой кофе с круассанами.

— У меня был академический отпуск, — объяснил Мартин, — Некоторые личные проблемы.

— Ты женился? — прямо спросила Настена.

— Поверь, для этого не нужно уходить из института! — усмехнулся он и продолжил довольно холодно, — Я не женат. А мое отсутствие все же останется моей тайной.

Надо сказать, эти слова Мартина произвели на Настю впечатление. Она немного смутилась и опустила глаза, глядя на дно чашки. Не все было так, как она рассчитывала. Он оказался боле соблазнительным, но удивительно холодным, чего она совсем не понимала.

Разговор как-то не клеился. Настасья, при всей своей болтливости, в один момент растеряла все слова и от смущения не находила, о чем можно поговорить с голубоглазым красавцем напротив. А Мартин, казалось, вообще не был заинтересован в этом. Однако он внимательно наблюдал за своей новой знакомой, стараясь определить ее поведение дальше, и что из этого может выйти.

Когда молчание затянулось, он понял, что девушка окончательно зашла в тупик. Но Настя опередила его.

— Странный ты какой-то! — усмехнулась она.

Ну вот. Теперь я еще и странный!

— Почему странный? — удивился Мартин.

— Серьезный очень!

«Ну, да. Конечно. Очень серьезный, — внутри себя он саркастически усмехнулся, — Что она еще могла сказать. Они все так говорят. Почему они думают, что я должен быть гораздо проще, чем есть на самом деле?»

Ах, да! Я же должен быть соблазнителем и ловеласом! Ну что ж, если вам так хочется юная леди, мы поиграем, только потом прошу не обижаться!

Мартин растянул губы в удивительно слащавой улыбке. Глаза его странно блеснули.

— Не такой серьезный, как ты думаешь, — произнес он приятным манящим голосом, — Не нужно судить о человеке с первого взгляда. Первое впечатление часто обманчиво. А сложившееся мнение изменить не так-то просто!

Кажется, Мартин не был тем, за кого она его приняла сначала, а значит играть с ним дело довольно опасное, можно запросто влюбиться. Вон какие глаза глубокие, затянут — не выберешься. Расставаться потом больно будет, ведь все рано или поздно заканчивается. А серьезными отношениями Настасья обременять себя не собиралась. Тогда может и не стоило начинать всю эту игру.

— А скажи тяжело начинать учиться после долгого перерыва? — спросила она, подумав немного.

Что-то я вас девушка не очень хорошо понимаю. Вы ведь флиртовать со мной пытались, а теперь про учебу спрашиваете. Или это отступление? Боитесь меня? Бойтесь! Но я не такой страшный, как вам кажется. Однако настаивать я не собираюсь. Это ведь была не моя идея.

— Да, немного тяжеловато, — спокойно ответил он, — нужно все вспоминать…

— Может, тебе помощь нужна? — участливо спросила Настя.

Что, опять? Или вы решили пойти другим путем? Ну, конечно! Прямо — страшно, а так… Замечательная идея. Значит, игра продолжается.

— Думаю, не помешала бы! — улыбнулся Мартин.

— Когда тебе удобно?

— После занятий пойдет?

— Думаю да! — согласилась Настя, — Полагаю нам уже пора, — добавила она, взглянув на часы.

Настя усиленно пыталась понять, что за человек этот Мартин. Но это у нее не очень хорошо получалось. Он пригласил ее в кафе после двух минут знакомства, не испытывая к ней даже симпатии. Это было очевидно.

Но зачем ему это было нужно?

Если просто для менее скучного времяпровождения, то она явно не оправдала его ожидания. И в этом он сам виноват. Он ведь сам ждал от нее каких-либо действий или вопросов, которых не было из-за ее смущения, возникшего от его серьезности…

— Ну, что идем? — весело и как-то просто по-дружески спросил он.

— Да, — улыбнулась Настя.

— Ты чего нос повесила? Я обидел тебя чем-то?

— Нет, почему ты так решил?

— Говорят, во всех ваших женских неприятностях всегда виноваты только мужчины. Сейчас рядом с тобой пока только я!

Если учесть, что он сейчас сказал все, что она думала, то выглядело это смешно. И Настя невольно улыбнулась.

— Говорят, конечно, правду, но ты ни в чем не виноват, — ответила она.

Соврала, конечно, но не могла же она сказать, что чувствует себя не в своей тарелке от того, что его совсем не понимает. Что для своего «вида» мужчин, к которому она его причислила, он ведет себя слишком нетипично.

— Тогда кто, если не секрет?

— Секрет!

— Правильно, нечего говорить первому встречному секреты! — согласился Мартин все так же весело.

Настя уже не могла не рассмеяться. Оказалось он может быть и совсем не серьезным, если захочет.

Они вошли в аудиторию, и расселись по разным местам. Он, как и в первый раз, в первых рядах, а она немного дальше вместе с Улей.

— Как прошел еще один день из жизни обычной студентки? — спросила Ульяна с насмешкой.

— Может, подскажешь, что тебе ответить? — не зная, что и сказать, спросила Настя.

— Как тебе новенький? — уточнила Уля.

— Наш новенький не отвечает всем законам природы! — вздохнула Настена.

— Вы что уже проверяли? — чуть было не рассмеялась Ульяна.

— Да я не об этом. Он странный какой-то. Не стандартная личность. Не подходит под описание всех киношных красавчиков, — не желая говорить примитивные слова из дамских романов типа — он не такой, как все — Настасья не могла подобрать нужного определения новому знакомому и от того слегка морщила лоб, что для нее было почти нонсенсом.

— Первое впечатление иногда бывает ошибочным. А сложившееся мнение изменить порой очень не просто, — с расстановкой произнесла Уля.

Настя раскрыла рот от удивления и повернулась к подруге.

— Ты чего? — удивилась Ульяна, глядя на нее.

— То же самое мне час назад сказал Мартин!

— Значит я права, — девушка улыбнулась уголками губ, не предавая значения словам.

— Ты почти в точности повторила его фразу! — не унималась Настя, — Откуда ты ее знаешь?

— Да, не знаю, где-то прочитала, наверное, а может — услышала.

— А вы точно с ним не знакомы? Хотя нет, он даже назвал тебя не правильно.

Настя, казалось, успокоилась, но теперь им заинтересовалась Уля.

— И как же он меня назвал? — спросила она улыбнувшись.

— Улита, кажется. Странно, не правда ли?

— И почему он так меня назвал? — почти равнодушно спросила она, продолжая конспектировать лекцию.

— Да он и сам не знает.

Не знает, или не хочет говорить. Надо держаться от него подальше…

 

Глава 3

Прозвенел звонок, и у Насти завибрировал мобильный телефон. Говорила она не долго, а отключившись, быстро собрала вещи и хотела уже уйти. Но у дверей встретилась с Мартином. И как ей теперь от него отделаться?

— Мартин, извини…

— Бежишь к своему «секрету»? — улыбнулся он понимающе, как брат сестре.

— Да, — призналась она, и ее щеки залились краской, — Давай в следующий раз, или…

Она знала, что следующего раза не будет. И если Мартину действительно требовалась помощь, то точно не ее.

— Настя, ты тетрадь забыла! — услышала она за спиной.

Уля, ты гений! Мое спасение!

— Ульяна, ты не могла бы помочь Мартину с учебой? — спросила Настасья, — Я тебе уже рассказывала, он не учился какое-то время, и теперь ему нужно помочь все вспомнить.

Удивлены были и Мартин и Уля, и оба застыли, в растерянности глядя на Настю.

— Уличка, пожалуйста! Я ведь обещала, но не могу, ты сама прекрасно знаешь Кирилла. Ну, если конечно не сложно!

— Хорошо, — рассеяно согласилась Ульяна.

— Спасибо! Ты настоящая подруга! — обрадовалась Настя, — Тогда, я побежала! Всем пока!

Она, как и обещала, убежала.

Уля оценивающе посмотрела на Мартина, и как прежде не стала скрывать своего презрения. С чего бы ей скрывать. Пусть знает, как она к нему относится, и думает по этому поводу все, что душе его заблагорассудится. Ей все равно. Ей вообще никакого дела до него нет. Точнее, она хотела быть от него как можно дальше, а все получилось с точностью до наоборот. Как и всегда бывало, когда она пыталась что-либо спланировать. Ну, ничего. Он все равно долго не продержится. Он конечно для приличия может высидеть со мной полтора часа в библиотеке, старательно напрягая мимические мышцы и свои немногочисленные извилины, но на дальнейшее наверняка можно не рассчитывать. Он ведь и с Настасьей из флирта согласился позаниматься, хотя и демонстрировал холодность по ее словам. А я-то ему зачем? Вот именно, что не зачем! И он сам поспешит от меня поскорее отвязаться…

— Идем, — обреченно сказала она и быстро зашагала по коридору.

— Куда? — не понял Мартин, догоняя ее.

— В библиотеку.

— Это вообще-то не обязательно, если у тебя другие…

— Предмет?

— Какой предмет?

— С которым проблемы!

— Улита!

Мартин не выдержал и поймал ее за руку. Он не сжимал ее кисть, наоборот его прикосновение было удивительно теплым и нежным, но для нее это оказалось мучительным. Ульяну всю как будто встряхнуло, и она вся сжалась от напряжения, он ведь еще и назвал ее другим именем. Все последние два года она жила отшельническим образом. Единственной ее подругой была Настя, и больше не с кем она не общалась, тем более с парнями. Все попытки Настасьи свести ее с кем-нибудь, пресекались на корню. Ульяна никого к себе не подпускала, никто не прикасался к ней, и даже не держал за руку.

И вообще, он же должен от нее «отвязаться», он уже раз даже попытался… Но он никак не может ее останавливать вот таким простым и теплым прикосновением своей «дорогой» руки с тонкими длинными пальцами и полированными ногтями. И он не может мучить ее вот так. Ему-то это зачем? Или он слепой, и не видит, что перед ним не Настасья, и уж тем более не Улита, а она Ульяна Цветкова — невзрачная бедная батанка, с которой он вообще общаться не должен. А он мало того, что общается, так еще и молнии из глаз метает с разрядом в двести двадцать вольт, видимо, чтобы смягчить ее презрительный взгляд.

Уля медленно повернулась с абсолютно бледным и холодным видом.

— Я Ульяна! — тихо произнесла она почти по слогам, глядя в его глубокие голубые глаза.

— Извини… Скажи, а у тебя действительно плохое зрение? — неожиданно даже для себя спросил Мартин, он ведь только что хотел объяснить ей, что ее помощь не обязательна, он мог бы и сам разобраться, хотя это было бы сложнее. Но глаза за круглыми очками кота Базилио со светлыми стеклами приковывали его внимание. Они казались не естественными, неправильными, неподходящими ей. Его хорошо развитое воображение тут же рисовало образ Царевны Лягушки, превращавшуюся в прекрасную Царевну.

— Стала бы я носить очки? — усмехнулась она, и лицо ее немного посветлело.

Ее рука выскользнула из его руки, он ведь не сжимал ее ладонь, а только слегка придерживал ее, и, казалось, вообще не управлял своим жестом. Однако ясно ощущал ее дрожь и скованность. Только после его, ничего не значащих, слов в веселом дружелюбном тоне, она, казалось, слегка развеялась, но не исчезла. Мартин понимал, что девушка его боится, но даже представить себе не мог почему.

Они пошли рядом друг с другом на много медленнее и спокойнее на первый взгляд. Это спокойствие давалось Уле огромными усилиями.

— А ты не пробовала носить линзы?

— От этого зрение не меняется! — буркнула Уля.

— Да, конечно, — рассмеялся Мартин, — Просто мне кажется, эти очки тебя сильно портят. А линзы можно заказать такие, чтобы изменить цвет глаз. Голубые глаза сделали бы тебя интереснее.

— Ты, что решил слепить из меня другого человека? — усмехнулась она.

— Скажем, ты бы могла изменить свое внутреннее «я» путем внешнего преображения! — предложил Мартин искренне.

— А если мне нравится то «я», которое есть сейчас?

— Это твое дело. Я только выразил свою точку зрения.

Сказал и слукавил. Мартин уже успел разглядеть ее. Правильное разве что очень бледное лицо, нетронутое косметикой, может быть только припудренное, обрамляли маленькие каштановые завитки, выбившиеся из плотной, длинной косы. Пухлые губы, темные ресницы и карие неестественные глаза. Тот момент, что она была невзрачно одета, его совсем не интересовал. Она уже была ему интересна.

Так случилось, что в последние два года ему приходилось общаться с самыми разными людьми, и за это время он научился каким-то внутренним чутьем находить в толпе тех, с кем действительно было приятно и иметь какое-то общее дело, и просто задушевно общаться. И, как правило, по их внешнему виду их судить не приходилось. Это могли быть и бизнесмены, и тот же бомж. Но в чем он точно мог признаться так это в том, что среди бизнесменов или так называемой «высшей знати», хорошего человека сначала надо пробудить, они почти все скрылись под масками значимости и высокомерия. И если пробуждение происходило, то можно было порадоваться — человек еще остается человеком, а не бездушным роботом. И теперь, вспомнив это, Мартин даже смог предположить, на чем основан страх Ульяны.

Наверняка она подумала, что я один из сыновей «большого папы» — избалованный, эгоистичный, высокомерный, из тех, кто считает, что в мире все покупается, и все продается. А она противница подобных взглядов, поэтому и относится ко мне с презрением и недоверием. Но чего тогда, скажите, пожалуйста, меня боятся? На честь и достоинство ваше я не покушался. И вообще ничего плохого в отношении вас, девушка, я не имел. Есть правда одно странное желание, но в нем явно нет ничего плохого. Хотя я могу за это очень неплохо схлопотать, но вы, сделав это, несомненно, будете правы.

Он посмотрел куда-то в пустоту, еще раз обдумывая некоторый момент своей причуды, и усмехнулся.

— Что? — поняв, что это относится к ней, спросила Уля тоном обиженного ребенка.

— Тебе нужно влюбиться, чтобы измениться! — прямо сказал Мартин, — Влюбиться так, чтобы аж до беспамятства, до полного безумия, чтобы захотелось стать лучше для любимого человека!

— Неужели?

— Да!

— Может, скажешь еще, что в тебя! — она все еще воспринимала его «в штыки».

— Не самый лучший выбор с твоей стороны, но тоже можно, — Мартин улыбнулся.

«Наверное, сейчас!» — подумал он.

— Ты разрешаешь?

— Я даже помогу тебе изменить свой облик?

— Думаю, ты и так безупречен!

— Спасибо за комплимент, но я говорю о тебе!

— Слушай ты вообще нормальный? — остановившись, спросила Уля и только теперь поняла, что она уже почти кричала.

— Хочешь сказать, что я сумасшедший? — он повернулся к ней лицом и посмотрел в глаза. Еще пара секунд.

— Я хочу сказать, что мы общаемся с тобой, как две подружки! — она оказалась на грани истерики, от того, что он слишком много говорил не по ее сценарию. Он ведь должен был либо объяснить свои проблемы с обучением, либо вполне доходчиво намекнуть, что это был всего лишь флирт с Настей, и он в ее помощи совершенно не нуждается.

— Успокойся, — он улыбнулся как-то правильно и спокойно, — Я не люблю разбивать сердца. И будь то, что ты думаешь правдой, я бы не позволил тебе в меня влюбляться.

Ульяна слегка сдвинула брови, внимательно глядя на Мартина.

Не поняла, что ты имеешь в виду? Ты не отвечаешь на флирт Настасьи, как она говорила, хотя в это слабо верится, а сейчас мне прямо заявляешь, что я могу в тебя влюбляться. При этом твое нежелание разбивать сердца нужно расценивать, как возможность ответных чувств? Или как?

— А ты сам-то сможешь в меня влюбиться? — спросила она.

— А ты разрешаешь?

— Я… — Ульяна растерялась.

Ее голова словно оказалась в его руках, и светлые ладони с длинными тонкими пальцами жгли ее щеки и шею невероятным огнем, будто пытаясь растопить тот лед, которым она обросла за два года. И пухлые розовые губы так нежно и ненастойчиво молящие об ответе на поцелуй. Но ответа не последовало, и ему больше ничего не оставалось, как отпустить ее.

— А вот этого делать не надо было! — сказала она тихо, от того, что дышать было тяжело. Сердце ее просто вырывалось наружу, в висках стучала кровь, заглушая все окружающие звуки, в том числе и ее собственный голос. Последний раз Ульяна целовалась с парнем почти два года назад. И то, что произошло сейчас, не могло не взволновать ее. Она не могла поднять на него взгляд, и на ее щеках проявилось смущение. Ей казалось, что если он посмотрит в ее глаза, то все поймет.

— Думаю, мне с тобой сложно придется! — заметил Мартин тихо и вздохнул. Почему-то он почувствовал, что с ней не все так просто, и что в данный момент причинил ей боль, не физическую, ведь это был всего лишь нежный поцелуй — его глупая прихоть, а внутреннюю, которая гораздо сильнее. И от этого захотелось ее прижать к себе крепко-крепко, и защитить… Только он не мог понять, почему это происходит, ведь они совершенно чужие друг другу люди.

— Обещай, что это больше не повторится! — все еще нервничая, попросила она, чуть не плача. Он целовал ее ни где-нибудь, а в институтском коридоре! Ее — девочку батаничку, «синий чулок»!

— Обещаю, — сказал Мартин, собственно на что он рассчитывал, что она тут же бросится в его объятия, отбросив презрение, и кардинально изменив мнение о нем? Уже хорошо, что она старается быть как можно более спокойной, и не делает из этого цирк или трагедию, — Спасибо, что хоть пощечину не дала.

— Попробуй еще раз и тогда точно получишь! — так же строго сказала Ульяна, хотя определенно не собиралась выполнять обещание. Если бы он сейчас был более требовательным и менее нежным, вся ее система вылетела бы в «трубу». И она могла в этом поклясться. Еще секунда и она бы уже не могла ничего с собой поделать. Она снова бросилась бы в омут с головой. И пусть после этого снова было бы больно. Но она бы ответила ему, и вряд ли они бы потом пошли в библиотеку.

Нет. Она не могла этого допустить. «Врагу не сдается наш гордый Варяг!..» Ей никто не нужен. И Мартин в том числе. Ей и самой живется как-то неплохо. Главное, что без нервных потрясений, а остальное не важно…

С ней определенно что-то было не так. Мартин чувствовал это. Знать бы только что. Она не была похожа на «батаничку». И глаза… ее глаза не могли быть карими. И когда он целовал ее, она его не отталкивала, а только не отвечала и… да ведь она просто позволяла себя целовать. И глаза ее были закрыты. Он видел. Он специально посмотрел. Значит, это не было столь неприятно, сколь скованной была ее реакция. Быть может это от неожиданности или… или у нее никогда не было мужчины! Интересно, а в наше время это возможно на четвертом курсе университета?

Они вошли в читальный зал, (причем Уля даже дверь не позволила перед собой открыть, а ломанулась в нее не признавая никакого мужского присутствия) и сели за стол.

— Итак, рассказывай, — требовательно сказала Уля, приготовившись внимательно слушать.

— Что? — не понял Мартин.

— В чем у тебя возникли трудности? — спросила Ульяна.

— В покорении твоего сердца! — он улыбнулся, откровенно издеваясь.

— Кажется, мы пришли сюда по другому вопросу! — она все еще нервничала.

— По какому?

— Я сейчас уйду! — и она всерьез засобиралась и хотела встать.

— Нет, нет, не надо, не уходи, — взмолился он, ухватил ее за руку и за малым на колени не бухнулся.

Опять.

Ну, зачем? Зачем ты это делаешь? Тебе нравится меня мучить, издеваться надо мной? Я что, ущемляю твое самолюбие? Так ты посмотри, кто я, а кто ты! Ты вообще со мной общаться не должен, а ты…

— С каким предметом у тебя проблемы? — спросила она с все тем же «спокойствием».

— Со всем я и сам разберусь, — сказал он, подумав и решив поиграть в откровенность, — а вот математика для меня и раньше была проблемным предметом.

— Хорошо, что требуется от меня? — попыталась уточнить Ульяна.

— От тебя… — глаза Мартина загадочно загорелись и странно скользнули по ее лицу, чуть-чуть дольше задержавшись на губах.

— По предмету «математика»! — заметив это, добавила она.

— Как минимум, объяснить, чем мы вообще сейчас занимаемся…

— Сейчас я пытаюсь выяснить, что тебе от меня нужно!

Она находилась уже на грани истерики.

— Вообще-то я имел в виду по математике, — улыбнулся Мартин, — А так я бы с тобой хотел прогуляться.

А еще собирался становится взрослым человеком, — веду себя как ребенок.

— Хорошо, я все тебе объясню, — согласилась Уля, — только давай не будем отвлекаться на посторонние вопросы!

— А прогуляться?

— Забудь!

— Почему?

— Сначала ты выучишь математику, подойдешь к экзамену, а потом мы возможно погуляем.

— Обещай!

— Обещаю!

Впервые за два года Уля усомнилась в состоятельности своей идеи. Мартин варварски разрушал все ее прошлое, добытое огромными усилиями. Она видела в его глазах азарт, и сомнений в том, что придется исполнять свое обещание, не оставалось.

 

Глава 1

Так все и началось. Распорядок дня Ульяны приобрел немного другой вид. Утром важно не забыть ни одной детали, потому что в голове начался полный переворот. Карие глаза, очки, веснушки и бледное лицо. Каштановые волосы — единственное неизмененное прошлое — подобрать как можно более просто и невзрачно. Широкий теплый свитер с высоким воротником. Широкие штаны и ботинки на плоской подошве. Куртка без всяких признаков женственности. Электронные часы с будильником на руке.

В университет ехать в метро или на троллейбусе; забыть о существовании собственной машины в гараже и подходить к ней даже на пушечный выстрел. В доме у отца вообще не появляться.

После занятий, два часа в обществе Мартина в библиотеке, который постоянно покушается на ее спокойствие. Самое мучительное время, когда надо быть особенно осторожной, когда нельзя расслабляться ни на минуту.

К вечеру глаза сильно устают, но очки снимать нельзя и лицо трогать руками тоже.

Вечером самая приятна часть дня, когда наконец-то можно будет выплеснуть всю накопившуюся энергию в спортивном зале на тренажерах и беговой дорожке.

Единственное место, не изменившееся в новой жизни. В понимании Ули оно вообще осталось вне жизни и времени.

С этими мыслями Уля каждое утро шла в университет.

— Наша Улита пришла? — спросила Настасья спросонья, повернув голову на другую сторону, чтобы видеть подругу, — Привет!

Настя снова спала за партой.

— Я теперь стала Улитой? — улыбнулась Уля.

Да, нужно все принимать как можно более спокойно, в шутку, без смущения и «нервов».

— Ну, ведь смешно же! Улита… — Настька криво улыбнулась, потому что голова ее по-прежнему покоилась на толстой тетрадке, — Улита — это очень известная московская фотомодель. Красавица еще та! Мисс Вселенная, какого года не помню.

«Две тысячи третьего», — дополнила Ульяна про себя.

— Только что-то не видно ее в последнее время, — продолжала Настька, но уже огорченно, — Говорят в Америку или еще куда-то укатила, либо замуж вышла, либо по контракту.

Интересную историю придумали! Нечего сказать. Нет человека, значит надо придумать, почему его нет. И кто это так постарался?

— А Киря говорит, что какой-то скандал был. Она какому-то парню напакостила, а это потом все газеты освещали.

Газеты называются «Желтая пресса».

Парню она напакостила! Молодцы!

Ну, как же еще могло быть, если не так. Парень сама невинность, а Мисс Вселенная — гадина и зараза! А то, что этот, который ни в чем не виноват, «Не виноватый я, она сама ко мне пришла!», ее использовал — это нормально!

— А я думаю, что если она ему напакостила, то он сам во всем виноват, — говорила Настасья, уже шепотом, потому что начались занятия, — Значит, достал он ее, или обидел сильно, вот она ему и отомстила.

Хоть кто-то все правильно понимает! Правильная женская логика видимо все переворачивает в выгодный для себя ракурс.

— Я бы тоже так сделала бы. А ты?

— Что я? — удивилась Ульяна. Точнее сделала вид, что удивилась. Вопрос нужен был только для того, чтобы придумать ответ в то время, пока его повторит Настасья.

— Что бы ты сделала бы на ее месте? — спросила Настя.

Все же времени не хватило. Хороший вопрос. Прямо на засыпку.

А главное, что на него отвечать?

— Слава Богу, мне на ее месте не быть никогда, — ответила Уля, сочувствуя бедной Мисс Вселенной, — Но, думаю, я бы тоже отомстила.

Неплохо придумано. Даже правдиво.

— А еще говорят, что она дочь какого-то большого человека, а этот парень в женихи ее метил, потому что денег у них много, а она узнала, и потому решила с ним расстаться. А он — сволочь, весь этот скандал и придумал.

Капля правды в море лжи!

— Выглядит более правдоподобно, — заметила Ульяна.

— Ты так думаешь?

— Да.

Мартин сегодня снова опоздал. Войдя в аудиторию, он отыскал подруг, улыбнулся обоим, — поздоровался, но присоединяться не стал, и устроился на прежнем месте ближе к лектору. Не нужно ему сейчас женское общество. Ему сейчас учиться надо. А в компании двух девчонок это не возможно.

— А вот и «киношник» пришел! — шепнула Настасья и тоже ему улыбнулась.

— Настька, почему «киношник»? — хихикнула Ульяна.

— Потому что красавчик он, такие только в кино бывают, поэтому и «киношник», — объяснила Настька научно популярно, — Да, кстати, как вы с ним?

— Вчера занимались в библиотеке математикой, — честно ответила Уля.

— Ну, и как?

— Уже лучше, чем было месяц назад. Было на много хуже.

— Слушай, Улька, то, что сейчас он знает математику немного лучше, чем месяц назад, когда он пришел, потому что ты очень постаралась, чтобы он все выучил, конечно, очень интересно. Но ты никогда не думала, что он, по меньшей мере, парень, а по большей очень красивый и, судя по всему, при деньгах.

Ну, так! Снова больная тема, да еще и в ужасной форме.

О том, что он парень, причем очень красивый, ей помнить не приходилось, она видела это каждый день своим глазами. Она боялась забыть, кто она в данный момент, потому что он выбивал ее из привычной колеи. Она боялась посмотреть ему в глаза, потому что тогда она начинала глупо улыбаться, ее речь становилась гораздо медленнее, и, в конце концов, она забывала, о чем говорила. Она боялась взглянуть на его губы, потому что воспоминания его нежного поцелуя вводили не только в забытье, но и в краску, что было еще хуже.

А о том, что он при деньгах, ее вообще не волновало, потому что они ей были не нужны. У нее их вполне хватало.

— Не в деньгах счастье, — пробормотала она, продолжая писать лекцию.

— Правильно, счастье в их количестве, — весело подхватила Настасья Любинцева.

— Настька, у меня есть деньги, мне их вполне хватает.

— Тогда почему ты ходишь в таком барахле?

Странно, впервые за год совместного обучения Настя заикнулась об этом. Она всегда была очень прямолинейным человеком, но как-то никогда не пыталась допытываться у Ульяны о ее жизни. Она вообще ничего не спрашивала на этот счет, считая, что если будет необходимость Ульяна и сама все расскажет. И Уля в свою очередь была ей за это благодарна. Собственно, поэтому-то она и стала Улиной лучшей подругой. Но что произошло сейчас, приходилось только догадываться.

Наверное, только сейчас за все время ее такой жизни ей стало стыдно, потому что Настена была права. Она даже покраснела, и рассеяно огляделась по сторонам на других девчонок. А потом она попыталась вспомнить, как она выглядит, и с ужасом поняла, что сегодня она не смотрелась в зеркало.

— Мне так удобно, — вдруг выпалила Ульяна.

— Врешь!

— Вру, — призналась она.

— А зачем ты врешь?

— Не знаю.

И, кажется, она в данный момент действительно не знала, зачем она врет. И вообще, зачем все то, что она придумала, тот мир, который она для себя создала. Но тут она вспомнила события почти двухлетней давности, и все стало на свои места.

Почти стало на места, но не совсем на свои.

— Я не могу.

— Чего ты не можешь? — удивилась Настена.

Ничего не стало на свои места. Наоборот, все перевернулось с ног на голову.

— Ничего я не могу, — Ульяна расплакалась.

Впервые за два года она плакала.

— Ты чего, — Настька перестала писать и посмотрела на подругу.

Ульяна не могла плакать при всех, но уже не могла не плакать вообще. Она с силой бросила ручку на парту и выбежала из аудитории.

Настя не могла ее оставить одну, и выбежала вслед за ней. И что это на нее нашло?

— Улька, стой! — крикнула она ей вслед, и получилось у нее очень громко, потому что коридор университета был довольно широким, а потолки высокими, и слова в пустоте эхом отражались от всего.

Она догнала ее уже в дамской комнате.

Уля уже сидела на подоконнике и рыдала, вытирая сопли туалетной бумагой. Ее грим потек, и веснушки уже успели испариться, и по всему лицу оставались лишь темные разводы.

— Улька, ты чего это? — снова спросила Настена Любинцева, — Чего ты ревешь? Ты что, в Мартина влюбилась, а он к тебе равнодушен?

Если бы он был к ней равнодушен, все было бы гораздо проще и легче, и никакая ее система не перевернулась бы, и она сейчас бы не сидела на подоконнике в женском туалете одного из самых престижных университетов России, и не рыдала бы, как никогда в жизни.

— Настасья, — взмолилась она, — Все гораздо сложнее.

— Так, рассказывай, — приказала Настасья и уселась на соседний подоконник.

— Я не могу, — снова взвыла Уля.

— Уль, я никогда не лезла к тебе в душу, в этом не было необходимости. Вот сейчас ты плачешь, и я хочу тебе помочь. Но я ничего не могу сделать, пока не знаю сути проблемы, — настаивала Настасья, — расскажешь, легче станет.

Ульяна еще немного порыдала и все же решилась рассказать небольшую часть правды ее жизни.

— Понимаешь, я не могу одеваться так, как ты, как другие девочки, — начала она, еще всхлипывая, — не потому, что у меня нет денег, а совсем наоборот. Мой отец очень богатый и влиятельный человек. Еще у меня есть свой счет в банке и своя машина. Я могу себе позволить шопинг не меньше одного раза в неделю. Но я не могу надевать подобные вещи, не потому что у меня плохая фигура, у меня не висит живот, у меня нет целлюлита, и фигура у меня почти модельного стандарта. Я не могу, потому что не хочу привлекать внимание, особенно противоположного пола.

— Почему? — удивилась Настена, хотя в голову напрашивались только две ужасные идеи.

— Потому что еще до поступления в этот университет у меня был печальный опыт в общении с одним парнем.

— У всех бывает, — сочувственно сказала Настька, и обрадовалась, что ее идеи не имеют место быть.

— Но не у всех проходит.

— Ну, если он оказался козлом и сволочью, это же не значит, что они все такие, хотя козлы они, конечно, все, но не все же сволочи. И потом, зачем зарывать себя в землю раньше времени? Почему нельзя выглядеть как минимум прилично, и при этом только для себя, для собственной радости, чтобы самой было приятно, а не для какого-то там козла, который даже не заметит, что ты с собой что-то сделала?

И вообще, ты же лучшая ученица на всем курсе, и во всем университете, ты же должна быть его лицом, а ты вон какая, и какое тогда у нас лицо! Слушай, а куда делись твои веснушки?

— Это грим, — потянув носом и улыбнувшись, сказала Уля.

— А зачем они были нужны?

Ульяна пожала плечами.

Они были нужны для конспирации. Но какая теперь, к черту, конспирация, когда все постепенно летит коту под хвост. И вот веснушки уже слезами смыло. А дальше, кажется, Настена настроена ее переделать.

— Так, давай окончательно смывай свой грим, и пойдем, — сказала она очень бодро, — вот уже и пара закончилась, надо еще вещи забрать.

— Куда пойдем-то? — спросила Уля, уже начав умываться.

— Шопинг, как правило, повышает настроение.

И она согласилась проехать по модным бутикам и устроить шопинг. Она согласилась, несмотря на то, что рушилась вся ее система.

Когда они вышли из «дамской комнаты», в коридоре у окна их ждал Мартин с их же вещами.

— Пара закончилась, лектор просил забрать, — объяснил он растеряно и тревожно, — Уль, что-то случилось?

— Нет, все хорошо, — слабо улыбнувшись, ответила Ульяна, — Спасибо тебе за вещи.

— Да не за что… а у тебя точно все в порядке?

— Все хорошо, а что это ты так разволновался?

— Ну, просто ты так выбежала…

— Улька, я жду тебя внизу, — сообщила Настена, поняв, что она здесь лишняя, и оставила их одних.

— Хорошо, — ей вслед сказала Ульяна, — Мартин, извини, я не могу сегодня остаться после занятий. Кой-какие планы изменились.

— Ну, хорошо, — согласился он.

— Или нет. Не так. Оставь мне свой номер телефона, если я все-таки освобожусь, я тебе позвоню.

— Ты так часто открываешь свою телефонную книгу, что даже не знаешь, что там уже давно есть мой номер? — он усмехнулся.

— Когда ты успел?

— Месяц назад.

— И мой номер ты тоже знаешь?

— Естественно.

— Ну, вот и замечательно, я позвоню, если освобожусь. Пока!

И она убежала.

 

Глава 2

В течение месяца Мартин не раз пытался вытащить Ульяну куда-нибудь прогуляться или сходить в кафе. Он приносил ей цветы и шоколад, но она их не принимала и отказывалась куда-либо с ним идти. И ему было очень интересно, почему это происходит.

Если сначала она была ему просто интересна, то теперь он уже был к ней не совсем равнодушен. Как и всякого нормального человека, его привлекал «запретный плод», которым являлась для него Ульяна Цветкова. И если внешне она не была красавицей, то в ее душе он видел прекрасного, доброго человека, очень чувствительную и ранимую девушку, тонкую и хрупкую натуру.

Несмотря на то, что мнение Ули о Мартине стало меняться, она его все же боялась. Она могла уже полностью согласиться с Настей о том, что он «не подходит под описание киношных красавцев». Он не был высокомерен и не гордился своей внешностью, он был довольно умным человеком, но не считал себя умнее всех.

Может быть той, какой она была раньше, она и могла ему понравиться, точнее не могла не понравиться. Но она не могла допустить, что та девушка, какой она являлась сейчас, могла вызвать у него какие-либо приятные ощущения или еще что-то подобное. Это ей казалось невозможным. И если раньше у нее был только один комплекс неполноценности, то теперь появился и второй. И по первому выходило, что Мартину могли быть нужны только ее деньги, то есть деньги ее отца, поэтому он делал вид, что она ему нравится. Но это был бред чистейшей воды, потому что он и сам был богат, а о ее отце он ровным счетом ничего знать не мог. Следуя второму, Мартину она не могла нравиться, потому что из-за ее системы, она не была красавицей. А в то, что ему может нравиться ее внутренняя красота, она никогда поверить не сможет.

И хотя ее система в собственном воображении за последний месяц потерпела полное крушение. Стало казаться все невообразимо глупо и смешно, и появилось желание вернуться в свое прежнее «Я», но она все же боялась. Боялась, что снова будет больно.

И, тем не менее, она сейчас шла вместе с Настенной Любинцевой искать свое новое «я». Новый стиль, который у нее появится, а он точно появится, несмотря на то, что она сейчас не уверена, что ей требуется это сделать, отступать она не собиралась. Стиль изменит многое. Можно даже сказать, что всю ее жизнь. И тогда, тогда все будет по-другому.

Шопинг продолжался почти весь оставшийся день, и Ульяна позволила себе подарить Насьтене пару хорошеньких вещиц, и та была безумно довольна.

Теперь Ульяна Цветкова выглядела совсем по-другому. Ее волосы распрямили, разгладили, и аккуратно уложили. На лицо наложили неброский макияж. И очки она ненадолго сняла. Она не стала их сразу же выбрасывать, потому что знала, что они еще будут ей нужны. И линзы она тоже не сняла, чтобы не так сильно шокировать Насьтену.

Довершением всего стал поход в дорогой ресторан. И обслуживал их не просто официант, а метрдотель.

— Здравствуйте, Улита Игоревна, — поприветствовал он ее, подойдя к их столику, — давненько вы к нам не заходили. Говорят, вы были за границей, замуж там вышли?

— Мало ли что говорят, Александр Егорович, — улыбнулась Уля, самой приятной и очаровательной из улыбок, — Теперь я снова с вами, и я по-прежнему в вольном полете.

— Значит, не замужем?

— Нет!

— Ну, и молодец, что не вышла. Погуляй еще! — обрадовался метрдотель, — Я вам все, как всегда принесу сейчас.

— Александр Егорович, — остановила его Ульяна, — а давайте не как всегда, а что-нибудь новенькое и интересное. Ну, или что-нибудь на ваш вкус принесите мне и моей подруге.

У Настены Любинцевой был шок, когда она поняла, с кем сейчас ужинает, и училась целый год. Поэтому сидела она с сильно округленными глазами и чуть приоткрытым ртом.

— Зачем весь этот цирк? — спросила она, когда метрдотель удалился.

— Какой цирк?

— На Цветном бульваре!

Ульяна рассмеялась, глядя на подругу.

— Я сегодня тебе рассказала всю правду, — призналась она.

— Но ты ведь Улита…

— А Улита что не человек? Ну и что из того, что я Улита? Это что-то меняет? Я больше не могу быть твоей подругой?

— Ты ведь Улита…

— По паспорту я Ульяна Цветкова, — уточнила Уля, — Когда в двадцать лет все люди меняют паспорта, я изменила и имя, и фамилию мамину взяла. Это было как раз перед поступлением в университет. Именно тогда перестала существовать Улита. Она была ужасным человеком, потому и попала в такие крайности, и появилась Ульяна.

— И кто ты теперь?

— Еще не знаю, время покажет.

Она всерьез задумалась.

Действительно кто она теперь, когда она уже изменила свой внешний облик, когда еще вчера она была другим человеком, от которого еще возможно не избавилась и сегодня, когда она не может стать той, которой она была год назад. Кем теперь она будет?

Она еще не могла ответить на этот вопрос, потому что еще не все, что необходимо до полного осознания себя, дошло до ее сознания.

И что теперь будет дальше?

Этого она теперь тоже не знала. Наверное, она просто еще не была готова к таким изменениям в своей жизни, поэтому все казалось так сложно.

— Ну, да ладно, — прервала молчание Настена.

Кажется, в ее голове все перемены приулеглись гораздо быстрее, чем в Улиной. У нее уже все стало на свои места, и теперь можно жить дальше. Теперь ее лучшая подруга была не просто лучшей студенткой университета, но еще и ко всему прочему, самой красивой девушкой.

И это она, Настена Любинцева, только что вернула ее к нормальному виду и состоянию. Ну, может быть, ее нормальное состояние к ней еще не совсем вернулось, но вот внешний вид точно поправлен.

— Что мы делать-то будем? — спросила она.

— Я не знаю, — Ульяна снова пожала плечами.

— А я знаю, — Настя весело улыбнулась, — Мы сегодня пойдем в клуб.

— Передай привет Кире, — равнодушно сказала Уля.

— А ты пойдешь с нами! — заявила Настасья, — И не каких отговорок, что нужно учить уроки.

— Нет, Настена, в клуб я не пойду, — отказалась Ульяна, — и не потому, что мне нужно учить уроки. Завтра все равно выходной. Просто мне еще нужно перестроиться на новую жизнь, и мое прошлое никак не совместимо с клубами и подобным развлечениями, а моего настоящего еще нет. Давай в следующий раз, хорошо?

— Хорошо, — Настя совсем не обиделась и улыбнулась, — Ну, а теперь расскажи мне, что у тебя с Мартином?

— Да, ничего у меня с Мартином, — Ульяна засмущалась.

— Давай колись!

— Я не знаю, что тебе сейчас говорить, — Улины глаза загорелись, и она еще больше залилась краской, — Он все пытается вытащить меня из библиотеки, куда-нибудь в кафе или просто в парк прогуляться…

— А ты? — подруге не терпелось узнать все подробности.

— А что я? Я ему не верю, — Ульяна вздохнула, — Я после той истории никому не верю.

— Значит, то, что писали в газетах…

— Я не хочу об этом вспоминать!

Стол полностью сервировали множеством приборов, и вскоре метрдотель Александр Егорович стал подавать изысканные блюда с трудно-выговариваемыми названиями. Кажется, он был безумно рад снова видеть Улиту в своем ресторане.

Однако Настя, видя все то количество приборов и блюд, все больше начинала краснеть и смущаться. И Ульяна Цветкова не могла этого не заметить.

— Настасья, успокойся, — шепнула она, — ты можешь просто повторять за мной, или вообще есть так, как тебе удобно. Но лучше первое. Вдруг у тебя будет богатый кавалер и приведет тебя в подобный ресторан.

— Если у меня будет богатый кавалер, я сразу прибегу к тебе учиться есть правильно.

Они обе рассмеялись, и Настасья окончательно расслабилась, и начала есть, внимательно следя за тем, как это делает Ульяна, и пыталась даже подражать ей.

И ей было даже странно думать о том, что эта девушка когда-то могла выглядеть иначе, и даже старалась выглядеть на много хуже, чем она была на самом деле, и скрывала свое настоящее лицо, имя и все свое прошлое.

— Скажи, а в каком институте ты раньше училась? — спросила Настасья, спустя какое-то время.

— Я окончила институт иностранных языков. Я переводчица, — Улита усмехнулась. Все эти расспросы напоминали ей интервью, которые она раньше давала очень часто.

— Красавица и умница! — восхитилась Настена.

— Настька, ну, престань, а! Ты меня прямо идеалом считаешь. Я сейчас краснеть начну!

— Ну, ведь я правду говорю. Еще скажи это не ты лучшая ученица нашего университета!

— И опять все сначала!

— Да ладно тебе, я больше не буду.

Настасья Любинцева попробовала какой-то очередной салатик, и чуть было не присвистнула от удовольствия. Подобной пищи она никогда в своей еще недолгой жизни не пробовала.

— Мне бы так жить, — позавидовала она.

— Тебе нельзя, ты растолстеешь. Салатик-то этот калорийный очень.

И это была правда.

Настасья постоянно искала новые диеты и всячески старалась похудеть. И, наверное, что-то иногда помогало. Или она просто делала это с умом, а не так чтобы выпить какую-нибудь таблетку для похудения и наесться жареной картошки перед сном. Но стоило хоть чуть-чуть расслабиться, и она тут же начинала поправляться.

Они еще немного посидели в ресторане и разбежались кто куда. Настена поехала в клуб со своим парнем Кириллом, а Ульяна отправилась к себе домой.

 

Глава 3

Она вошла в квартиру, закрыла дверь на все три замка, как будто за ней было все ее прошлое, все самое неприятное, все ее проблемы, и по стене осунулась на пуфик. Прибывая в полной темноте, она еще чувствовала себя относительно спокойно, только усталость давала о себе знать.

Ноги болели от сапогов на «шпильке», которых она вот уже два года не надевала. «Шпильки» ей очень шли. Они подчеркивали красоту ее стройных ног. Но так, как в последнее время она ходила в обуви на плоской подошве, каблук в одиннадцать сантиметров напоминал о себе острой болью голеностопного сустава. Слава богу, дойдя до дома, она не подвернула ногу. Сейчас это было вполне возможно.

Впервые за много лет она позволила себе раздеться на ходу, как делала когда-то постоянно. Теперь ее вещи, начиная с пальто и сапог, тянулись последовательно в ванную, где она нежилась под ароматной густой пеной.

После целого часа водных процедур, и полного блаженства, она снова посмотрела на себя в зеркало. И, кажется, сейчас что-то снова вернулось. Стало безумно больно где-то внутри, и от этой боли появилась паника и ужас. И она снова отвернулась от своего отражения.

Она снова надела свои широкие ужасные штаны и футболку с надписью «puma», которое по-русски можно прочитать, как Рита. Новые дорогие чулки и одежду подобрала с пола и отправила в стирку. Сапожки на шпильке в одиннадцать сантиметров были со злостью закинуты в далекий ящик, а пальто в шкаф. Напоминаньем о сегодняшнем дне осталось только кружевное нижнее белье, нежное и очень приятное. Единственный соблазн, перед которым Ульяна Цветкова устоять не смогла.

Все, возвращать это обратно не нужно.

Она быстро высушила волосы и уже успела лечь спать, когда зазвонил ее телефон, не самый модный и «навороченный», а старенький простенький, который только и мог, что звонить, и звонок его был ужасен и противен. Еще телефон смог определить, что звонит ей в столь позднее время Настена Любинцева, за что Ульяна была ему благодарна.

— Але! — сонным голосом ответила Ульяна Цветкова.

— Але! Улька ты меня слышишь? — кричала в трубку Настька.

А кричала она, потому что видимо в клубе находилась.

— Слыша, слышу, — как в старом советском мультике про волка с зайцем, который когда-то очень любила маленькая Улита Бахровцева, отозвалась Ульяна.

— Уличка! Улитка, — Настена плакала, — он козел, он сво-олочь! Он сви-инья-а!

— Настька, они все такие, — попробовала успокоить ее Уля, безмятежным голосом.

— Я не-на-ави-ижу-у-у его!

Теперь Улита поняла, что подруге в данный момент действительно плохо. Более того, она очень много выпила, и сейчас находится в ужасном состоянии. И еще, что ее нужно оттуда забирать, и чем скорее, тем лучше.

— Настя, где ты находишься? — уже серьезно спросила Улита.

— Я в туалете… он уро-од!

— В каком ты клубе?

— Я-а не могу, я-а не… хочу его-о ви-идеть…

— Настасья, в каком клубе ты находишься? — стараясь не терять времени, Уля вскочила с кровати, и теперь бегала по комнате и одевалась, придерживая трубку плечом, и она все время выскальзывала, и было очень неудобно одеваться таким образом, но делать нечего, нужно было спешить.

— А-а, в «А-атла-анти-иде-е»…

Ульяна Цветкова перестала слушать вопли подруги, отключила связь и кинула трубку в карман бесформенной куртки.

Спускаясь по лестнице с седьмого этажа, потому что лифт сломался еще сегодня днем, она еще думала, на чем можно доехать в этот самый клуб «Атлантида», в котором сейчас в туалете прибывает Настасья Любинцева вне всякого нормального состояния, вся в соплях и в слезах.

На своей любимой машинке или на такси?

На своей?

Нужно еще откапать гараж, а потом прогреть любимицу…

Такси еще нужно сначала поймать, и времени может уйти ровно столько же, сколько и на откапывание и на прогревание.

Стоило выйти на улицу, и правильное решение тут же нашлось.

За то время, что она нежилась у себя в ванной, началась метель. Видимость стала очень плохой, а она так давно не садилась за руль, что и не вспомнила поменять летние шины на зимние шипованные. И выехать на своей машине в такую погоду, значит угробить ее. И не Насьтену не вызволить, и самой еще где-нибудь увязнуть.

На ее счастье такси попалось быстро, но теперь возник другой вопрос.

Как вытащить Настю из клуба?

Сама она не под каким предлогом никуда не пойдет, истерику закатит или еще чего придумает. Ее она точно не послушает, только расплачется еще больше и все. И что тогда с ней делать? И вообще есть ли смысл ей туда ехать?

Как же нет, если Настена лучшая подруга, и ее нужно срочно вытаскивать из клуба.

Точно вытаскивать!

Сама она, конечно, ее не вытащит, а вот кто посильнее…

Она достала из кармана телефон и отыскала номер Мартина, и еще подумала звонить или не звонить.

Как же не звонить, если только он сможет забрать Настасью. Значит, звонить!

И она позвонила. И ее голос не дрожал. И она не боялась услышать его голос такой нежный и манящий у самого своего уха. Просто ей было некогда с ним разговоры разговаривать и слушать, и сходить с ума от одного только его голоса. Ей просто нужна была его помощь и все. Правда, все.

— Але, — ответил Мартин спросонья.

Он еле оторвал голову от подушки, и даже не успел открыть глаза, чтобы посмотреть, кто ему звонил.

— Але, Мартин, ты спишь?

Мартин сразу проснулся и сел на постели. Чей-чей, а голос Ульяны Цветковой он не мог не узнать, но для большей убедительности все же посмотрел на телефон, и это действительно была она.

— А ты что уже освободилась? — насмешливо спросил он, не веря своим глазам и ушам.

В другом случае она обязательно бы обиделась, но не сейчас. Сейчас она вообще пропустила его слова мимо ушей, словно их и не было вовсе.

— Мартин, просыпайся, мне нужна твоя помощь!

— Прямо сейчас? — он наконец-то нашарил в темноте выключатель настольной лампы, включил свет, поморщился от того, что он был слишком ярким, и взглянул на часы, — В полвторого ночи?

Ульяна тоже взглянула на часы, и ей стало даже как-то неловко от того, что она будит этого человека среди ночи и просит его помощи.

— Мартин, мне больше некому было звонить, — тихо пробормотала Уля от безысходности, — прости…

А вот этого он не любил. Ох, как сильно не любил он, когда его уговаривали, и еще и слезы применяли для пущей важности. И хотя Ульяна плакать и не собиралась, он все же чувствовал себя виноватым. Правда, в чем не совсем понимал, достаточно того, что уже чувствовал. И это, по его мнению, было плохо. В таком состоянии его можно было уговорить сделать, что угодно, если конечно это «что угодно» не противоречит его собственным интересам.

— Уля, что случилось? — спросил он серьезно, встал с кровати и зашлепал босыми ногами по квартире в поисках одежды.

— Настена, кажется, с Кирей поссорилась в клубе, и ее нужно оттуда забрать, — быстро выложила свою проблему Ульяна Цветкова.

— Что значит забрать? Она что маленькая, такси сама поймать не может? — Мартин не был грубым человеком, но разбуди его посреди ночи, он и не такое мог бы сказать, — Или она уже дошла «до кондиции»?

Ульяна молчала, но даже через трубку телефона он чувствовал, что она нервничает. Да еще и обидеться, наверное, может, если он вдруг откажется ей помочь. А ему это не нужно. Совсем не нужно.

— Ладно, — согласился он и вздохнул, — в каком она клубе?

— В «Атлантиде». Я буду там через десять минут.

— А ты-то там зачем? — откровенно удивился Мартин.

— Затем, что вытаскивать ее, возможно, придется из дамской комнаты.

Кажется, она уже выходила из себя из-за того, что он такой непонятливый.

— Жди меня у входа, хорошо?

— Хорошо.

 

Глава 4

Мартин отключился, еще раз посмотрел в телефон и улыбнулся. Если она позвонила именно ему, значит, он занимает в ее жизни не последнее место, и это хорошо. Это очень хорошо. Значит, у него может быть надежда на то, что она, наконец, перестанет держать его на расстоянии от себя.

Он быстро оделся и выбежал из дома, и уже на улице задумался, на чем ему лучше ехать: на такси или на своем «Мерседесе».

«Мерседес», конечно, жалко, но на нем было бы гораздо удобнее. И вопрос тут же отпал сам собой.

Когда он подъехал к «Атлантиде», Ульяна, как они и договаривались, ждала его возле входа. Увидев ее, ему стало стыдно. Но стыдно не потому, что она выглядела не так, как все девчонки, посещающие подобные заведения. Стыдно стало за себя, ведь он заставил ее ждать его на улице в такой-то мороз и метель, и она стояла и пританцовывала, тихонько подбивая одной ногой другую — замерзла.

— Ну, что ты тут стоишь?! — возмутился он, открывая перед ней дверь. Хоть к чему-то смог ее приучить. Теперь она хоть не ломилась сама вперед и давала ему возможность немного поухаживать за ней, — Могла бы уже зайти внутрь!

— Мы же договорились, — буркнула она в ответ.

— Ну, ничего, передоговорились бы, — Мартин был зол и на нее и на себя.

— Ты же знаешь, не люблю я этого!

— «Люблю — не люблю», а приплясывать в мороз и метель любишь?

Она ничего не могла ему больше ответить. Она знала, что он был прав. Она видела, что он чувствует себя виноватым перед ней, и поэтому обвиняет ее саму, и это ее даже веселило немного.

Как и предполагалось, Настасья сидела в дамской комнате, и кажется даже после звонка Ульяне, она оттуда не выходила.

— После полуночи принцесса снова стала обыкновенной девушкой? — язвительно заметила она, увидев Улиту, — А где же твой принц?

— Ждет за дверью, — спокойно ответила Уля, — Пойдем!

— Никуда я не пойду! — запротестовала Настя, — Вот набью ему морду, тогда пойду!

— Можешь не беспокоиться об этом, — подыграла ей Ульяна, — это уже задача «принца»!

— Он что, избил моего Кирю? — Настька вскочила с диванчика и сразу же повалилась на Ульяну, потому что ноги ее уже не держали, — Моего Кирю избили?

— Нет, пока только вызвали на дуэль! — Уля постаралась провести Настасью к двери, но у нее это плохо получалось, потому что подруга сильно упиралась.

— Значит, он его убьет? — на ее глазах в момент появились слезы, и она совсем повисла на Ульяне, — Убьет Кирю!

— Если ты скажешь, он вообще не будет его трогать, — успокоила ее Ульяна.

— Да, я скажу, — слезы улетучились, и силы в ногах как будто появились, — я обязательно скажу. Пойдем! Пойдем!

Кое-как они вышли из женского туалета, а точнее выползли из него. И тут Настасья уже свалилась в руки Мартина.

— А, так это ты у нас принц! — радостно заявила она и покосилась на Ульяну.

— Кто? — Мартин не понял.

Он, конечно, предполагал, что Настасья в ужасном состоянии, и, как он выразился, разговаривая по телефону с Ульяной, дошла «до кондиции», но он представлял это совсем иначе.

— Ну, принц Золушкин, — объяснила Настена Любинцева.

— Чей? — снова спросил Мартин и посмотрел на Ульяну.

Она только пожала плечами и слегка улыбнулась.

— Ну, как чей! Вот же Золушка, — Настя повернулась к подруге, — только вот бал ее уже закончился, карета превратилась в обычное такси, наряд отправлен в стирку, голова вымыта и от прически ничего не осталось…

И они оба повернулись к Уле, и та даже немного смутилась, и чуть было не покраснела. История Настиной Золушки была действительно о ней. И это хорошо, если Мартин сейчас пропустит все мимо ушей, а если он потом начнет что-то спрашивать? Что тогда?

А тогда катастрофа!..

— Ну, вот… а ты ее «принц», — продолжила Настя, — только сейчас, кажется, туфельки примерять не модно, да и нет ее у тебя. Правда, «принц»?

— Правда, — согласился Мартин, которому надоел весь этот бред про «Золушкиного принца», и, взяв ее на руки, понес к выходу. Хотя конечно мог согласиться с тем, что если Ульяна все-таки Золушка, а не Царевна Лягушка, то он не Иван Царевич, а принц…

— Тогда что же ты примерять ей будешь?

— А что сейчас модно?

— Для твоей «Золушки» в самый раз диадема и красная лента с надписью «Мисс Вселенная две тысячи три».

— А почему две тысячи три, сейчас вроде бы две тысячи шестой год?

— А три года назад был две тысячи третий!

Вот это логика!

Мартин мельком глянул на Ульяну, и ее лицо как-то странно изменилось, но сейчас соображать было некогда, и он пообещал себе, что потом об этом подумает.

Он усадил Настасью Любинцеву на заднее сиденье, «поухаживал» за Ульяной, и не успел проехать и ста метров, как Настя заснула.

— Интересно, сколько она выпила? — шепотом спросил он и усмехнулся, глядя на нее в зеркало заднего вида, — Она живет с родителями?

— Да… — немного растерянно ответила Ульяна.

— Нельзя ее домой в таком виде, — вывел Мартин, — позвони ее родителям, скажи, что она у тебя ночует, чтобы не волновались. Наверняка сейчас спать не ложатся — ждут.

— А…

— Если сказать, что у меня, нас не поймут, и ей потом «вставят».

— Так, а куда мы сейчас едем? — все ж таки не поняла Ульяна.

— Как куда? Ко мне домой. Я-то один живу. Квартира у меня большая, всем места хватит.

И Ульяна послушалась его.

И позвонила родителям Настены. И успокоила взволнованную маму, которая искренне удивилась, что ее решили предупредить. Оказывается Настасья никогда неудосуживалась этого сделать, а иногда и сутками не бывала дома, и родители о ней ничего не знали.

И согласилась ехать к нему домой.

В общем-то, ее согласия никто и не спрашивал. А зачем спрашивать-то? Только лишние разговоры заводить. Легче вот так просто сказать, что будет так, и так оно и будет. А то она еще начнет сомневаться, выламываться или говорить, что это не удобно.

А чего, собственно говоря, неудобного-то? Все очень даже удобно, потому что он так решил, что всем удобно. И все, на этом точка. Решение обжалованию не подлежит.

Мартин въехал в подземный гараж новенького элитного дома и припарковался.

— Приехали, — сообщил он, повернувшись к Ульяне и оценивающе глядя на нее. Она как всегда нервничала, заламывая мягкие пальцы.

Так или иначе, он вышел из машины, открыл заднюю дверь, где спала Настена, и «прицелился», как бы лучше ее вытащить. Еще немного подумав, он достал из кармана ключи и протянул их Ульяне.

— Нужно будет поставить на сигнализацию, — сказал он неуверенно, — тут надо…

— Хорошо, я знаю, — перебила его Уля и улыбнулась.

 

Глава 5

Интересно откуда?

Это он подумал, но спрашивать не стал. Сейчас было не время. Да и вообще, у него к ней еще очень много вопросов есть. И если начать сейчас что-либо спрашивать, потянется вся ниточка, а клубочек был не маленький. И сейчас ему точно не хотелось распутывать все узелки.

Квартира у него действительно была большая — двухъярусная, и обставлена по последнему слову моды и техники, и, кажется, была новой и еще не совсем «обжитой», и определенно точно, ее еще не касалась рука женщины, что даже немного обрадовало Ульяну.

Мартин уложил спать Настену на втором этаже в гостевой спальне, и вместе с Ульяной спустился вниз.

— Чай? — предложил Мартин.

— Не откажусь, — согласилась Уля.

Большая и очень стильная кухня отделялась от гостиной только лишь барной стойкой, и Ульяна нашла это очень удобным, поэтому она примостилась на вращающемся стуле со стороны гостиной, чтобы все хорошо видеть.

— Мартин, расскажи о себе? — попросила Ульяна, немного освоившись в новом пространстве.

— Тебя интересует что-то конкретное? — уточнил он, продолжая нарезать сыр для бутербродов, в то время как чайник на плите готовился вот-вот закипеть.

— Нет, — поторопилась ответить Уля, почему-то решив, что это должно что-то значить, — просто вот уже месяц мы с тобой знакомы и каждый вечер проводим в библиотеке, а я о тебе знаю только то, что тебя зовут Мартин и ты не слишком силен в математике. Да, кстати, откуда такое имя?

Для всех знакомых у него по этому случаю всегда был припасен простой односложный ответ, но именно этой девушке и именно сейчас ему хотелось рассказать все, что только было возможно. Всю свою жизнь, все свои переживания и мысли. Мартин усмехнулся и поставил тарелку с бутербродами перед Ульяной, и та не колеблясь и не переживая о том, что есть на ночь глядя — безумие, принялась с аппетитом их поглощать.

— Когда мои родители поженились, у моей матери уже было двое детей оба от разных браков, — начал Мартин, — Как она сама потом рассказывала, она очень любила путешествовать и знала несколько языков. Первый ее муж был старым французом. Никакой любви, просто выгодная партия. Через год на свет появился мой старший брат Франсуа. Старик был безумно рад наследнику. Но его отцовское счастье длилось не долго, через четыре года он скончался, оставив все свое многомиллионное состояние ей.

Вторым был испанец, немного старше мамы, ее первая настоящая любовь. Рождение второго сына Мигеля, девять лет безумного счастья, и нашумевший на всю Европу развод, после которого она увеличила свое состояние, выиграв бракоразводный процесс, вернулась в ГДР к родителям в возрасте тридцати шести лет, где вскоре и познакомилась с моим отцом.

— Почему они развелись? — спросила Ульяна.

— Просто однажды в дом пришла женщина с ребенком на руках и заявила, что этот ребенок от ее мужа. Тот долго отпирался. Но мама настояла на проведении анализа крови. Женщина ничего против не имела. Естественно ребенок был его.

— Ничего себе!

— Но, кстати сказать, на другой он так и не женился. Вероятно, решил, что еще один развод его разорит.

Мартин замолчал, разглядывая Ульяну.

Странно, когда он делал ремонт в этой квартире, ему было почти все равно, какой шедевр из нее могут сотворить дизайнеры. И вообще ее нынешний внешний вид только чудом стал таким. Если бы в спешке дней перед отъездом в Лондон ему не встретился старый школьный приятель — Жора, бывший двоечник, а ныне продвинутый дизайнер, так бы и стояла она с клеенкой на стенах вместо краски и обоев. А посередине только диван, чтобы спать, телевизор, чтобы иногда мучить пульт, клацая по каналам, и холодильник, чтобы в нем мышь повесилась. Жора долго возмущался, что Мартину совсем нет дела до своего жилища. И тогда Мартин сказал: «Делай, что хочешь, только меня не трогай!». И денег дал. И Жора не трогал. А через месяц привел его в готовую квартиру. Мартин не оценил, но все же улыбнулся и сказал: «Спасибо!». И Жора, как не признанный гений обиделся и исчез.

А теперь он подумал, как здесь уютно и как хорошо сюда вписывается Уля. Такое впечатление, что Жора сделал все специально для нее.

— Твоя мама была немкой? — спросила Ульяна, прервав его мысли.

— Немкой она не была, — ответил Мартин и продолжил свой рассказ, — Ее корни разбросаны по всей Европе. Своих детей она называла в зависимости от национальности мужа. Отец был младше нее на шесть лет. Как он попал в ГДР в то время для всех и по сей день остается загадкой. Он был доктором физико-математических наук, и к несчастью мне его гениальность в этом направлении не передалась. Его унаследовала Маша — моя старшая сестра. Она любимица отца, и вырастил ее он практически сам. Она очень простая и умная женщина. От матери у нее только внешняя красота. А вот Соня родилась двумя годами позже и стала полной копией мамы. Ее воспитали настоящей аристократкой, и замуж она вышла за английского герцога. Я же появился на свет на сорок девятом году маминой жизни, и тут она уже не выдержала и назвала меня так, как хотелось ей. Так и получился я Савельев Мартин Алексеевич, но в православной церкви я крещен как Павел. Вообще же все врачи отговаривали маму рожать. Почти пятьдесят лет как-никак. И отец тоже боялся за нее. Им все говорили, что может родиться ребенок с синдромом Дауна и все такое. Так что получается, что я мамина маленькая прихоть.

Она умерла, когда мне было тринадцать, от рака легких. Она очень много курила. К моменту моего рождения у меня было уже два племянника и племянница. Франсуа уже имел двоих детей шести и трех лет. У Мигеля — дочь семи месяцев от роду. Дом у матери был очень большой, старинный особняк, и Мигель с семьей жил с нами, в правом крыле дома, поэтому мы с Алисией были очень дружны. Да что там были, мы и сейчас с ней очень хорошо общаемся. На данный момент у меня уже есть внучатый племянник — Амадей. Ему уже почти пять лет, он славный мальчик очень добрый и весьма сообразительный, и на меня похож.

Сам я рос сорванцом, и никакие аристократические манеры не признавал, как бы не бились мать, Соня и няньки. Как самый младший в семействе, я был всеобщим любимцем, и внимание всего нашего большого семейства было приковано ко мне и Алисе, и надо заметить, расслабиться мы никому не давали. Однако Маше все-таки удалось внушить мне, что Алисия — девочка, и я должен защищать и заботиться о ней. Поэтому в школе, если назревал конфликт, первое что я делал — это бежал к младшему сыну Франсуа Луи, и тогда уже мало никому не казалось.

— А сам в драки не лез? — спросила Ульяна.

— Ты что! — Мартин даже рассмеялся, — Когда я понял, что пользуюсь популярностью у девчонок, а понял я это еще в первом классе, то напрочь отказался от подобной забавы, и когда никто из родни не видел, даже применял некоторые джентльменские штучки по отношению к какой-нибудь симпатичной девочке. Я всегда шалил, баловался и проказничал, но никогда не дрался. У меня для этих целей были племянники. И это знали все. И уважали меня. Я ведь еще и учился хорошо.

— Почему ты приехал в Россию?

— Когда умерла мама, она оставила все мне. Как бы она не любила отца, она не могла не подумать обо мне. Я был еще ребенком, и мама не могла допустить, чтобы я остался ни с чем. Отец очень влюбчивый человек, и мать знала, что у него были постоянные романы на стороне, но всегда закрывала на это глаза, потому что не хотела остаться снова одна. Она побоялась завещать свой фонд ему, для его и моей безопасности. Просто по завещанию, если у меня еще нет наследников, в случае моей безвременной кончины все состояние и имущество переходило во владение нескольких реабилитационных центров онкобольных в разных странах. Каких именно, можно будет узнать только после моей смерти, вскрыв ячейку в каком-то швейцарском банке.

— Видимо она была умной женщиной! — восхищенно проговорила Ульяна.

— Да, она была по своему гениальна, — согласился Мартин, — Но пока я был несовершеннолетним, всем управлял мой отец. А в Москву мы приехали только потому, что там, в Германии было очень тяжело пережить смерть мамы. И потом я решил остаться здесь. Отец остаться не мог, но его брат согласился взять меня к себе. Он был разведен и жил один. Мы подружились и так я осел на родине своего отца. Тут в то время конечно тяжело было, но точно не тяжелее, чем в огромном особняке, почти замке, где все овеяно трауром. При жизни мамы там было всегда как-то светло, тепло и уютно. Всегда многолюдно, куча друзей, родственников, постоянно какие-то праздники, а с ее уходом все это тоже исчезло. Осталась только пустота, холод и серость каждого дня, убивающая жизнь и в нас самих… Это для тринадцатилетнего мальчика перенести было тяжелее, чем экономический кризис в России, тем более что отец постоянно высылал мне деньги.

Мартин замолчал и посмотрел на Ульяну. Она внимательно его слушала в течение всего его рассказа. Их взгляды встретились, и она смущенно опустила ресницы, оттенившие голубые глаза. Тонкими белыми пальцами она поворачивала легкую кружечку на блюдце, слегка позвякивая по ней сияющими ноготками. Она сделала маникюр! Про себя Мартин улыбнулся. Неужели она начинает меняться? Но все тот же толстый серый свитер с высоким воротом, штаны — явно шире, чем она есть, бледное лицо, темные волосы, аккуратно заплетенные в толстую косу, только один маленький завиток выбился из пряди и упал на ухо возле самой щеки, сейчас загоревшейся алым румянцем из-за того, что он — Мартин, так пристально рассматривает ее. Прямой идеально очерченный нос, тонкие темные брови, над которыми сегодня явно кто-то поработал — еще одно изменение, ясные голубые глаза, и чуть пухлые розовые губы, вспоминая вкус которых, Мартин невольно улыбнулся.

Оценив ее состояние, как заметно уставшее, он взглянул на часы. Они показывали уже четвертый час утра, к тому же чай давно был выпит и бутерброды съедены. Пора было отправляться спать.

— Утомил я тебя? — вздохнул он, предвкушая расставание и холодную постель, и сразу устыдился такой своей мысли.

— Нет, что ты! — возразила Ульяна, но тут же ощутила тяжесть своих век.

— Я покажу тебе комнату.

 

Глава 6

Они остановились возле двери в ее комнату, как возле подъезда. И как-то так случилось, что ни ей, ни ему не хотелось спать, хотя еще минут пять назад они чуть ли не клевали носом в чашки с чаем, и не хотелось расставаться именно сейчас.

Это при том, что она его целый месяц не подпускала к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки, что не принимала его цветы, не соглашалась идти с ним в кафе. И что произошло сейчас? Что изменилось теперь? Она сама не могла этого понять, но и не хотела, чтобы он уходил. И совсем не хотелось думать, почему возникло такое желание.

И он не ушел. Он просто попробовал. Попробовал остаться с ней еще на немного и, сняв ее очки, посмотрел в глаза, и почему-то они показались ему голубыми, хотя он точно знал, что они карие.

Наверное, это просто сон, и он уже спит, а, как известно, во сне возможно все, даже самые невероятные мечты могут сбыться во сне.

И он попробовал. Попробовал снова ее поцеловать. Но, как и в прошлый раз, ее губы не ответили ему, и он уже почти отчаялся добиться ее взаимности. Но когда он уже отстранился и взглянул на нее, она улыбалась, и глаза ее сияли темным счастливым огоньком.

— И ты не дашь мне пощечину? — спросил Мартин, не веря своим глазам.

— Нет, — прошептала она.

И он снова стал ее целовать в губы, в щеки, в лоб и в нос, и целовал, пока не услышал, что она смеется.

— Что? — спросил он, держа ее голову в своих ладонях.

— Ты не бритый, — она снова усмехнулась и отступила назад в комнату, потянув его за собой, и теперь уже сама поцеловала его.

Она сама. И это значило гораздо больше, чем, если бы она ответила на его же поцелуй.

Он обнял ее и испугался.

Объемы свитера были много больше чем она сама. Она отказалась очень тонкой и хрупкой, и ему было страшно прижимать ее сильнее. Но он не мог долго сдерживать себя. Ему стало мало только лишь ее поцелуев. Ему нужна была она вся, без остатка.

Его руки на ее спине под свитером делали что-то невообразимое. От них исходил разряд энергии мощности, сводившей ее с ума. И не было ни сил, ни желания останавливать все это безумство.

И что самое важное, он больше не чувствовал в ней прежней скованности. Она вела себя с ним абсолютно свободно, как будто это все вполне естественно и нормально, и не было между ними никогда той пропасти до дрожи при одном лишь прикосновении.

Уля стащила с него свитер и ощутила жар его тела еще ближе и сильнее. Она почувствовала под своими пальцами его сильные мускулы и подумала, что этого ей не хватало. И она не смутилась от такой своей мысли, она чувствовала себя настоящей женщиной, и почему-то сейчас это оказалось счастьем.

Вскоре свитер и штаны полетели на пол, и в лунном свете остался только стройный идеальный силуэт. Он отошел от нее ненадолго и оглядел всю с ног до головы. Она была безупречна.

Она видела его восхищение, и это было приятно. Она не смущалась и не торопила его, она давала ему возможность привыкнуть к себе другой.

Она запретила себе думать. Так она могла все испортить. Сейчас она могла только чувствовать. И пусть потом снова будет плохо, но сейчас она будет счастлива.

— Ты совершенство! — восхищенно произнес Мартин, глядя на нее.

— Нет, я не совершенство, — возразила Ульяна, хотя слышать эти слова было полным блаженством.

— Передо мной мечта, или действительно ты? — спросил он, подойдя, но, не прикасаясь к ней. Его от нее отделяла лишь тонкая грань ее кружевного нижнего белья. Странная она все-таки: толстая плотная верхняя одежда и нежные идеальные кружева, наверняка не дешевые.

— Придумай что-нибудь сам, — усмехнувшись, попросила она, и не в силах больше ждать потянулась к его губам, чтобы поцеловать.

— Подожди, — попросил Мартин. Он должен был точно знать.

— Что-то не так? — встревожилась Ульяна.

— Я могу у тебя спросить?

— Что?

— Ты прости меня за бестактность… — его голос дрожал от возбуждения, но, тем не менее, он медлил.

— Говори уже, — подгоняла его Уля, спустив руки к ремню его джинсов.

— Ты была когда-нибудь с мужчиной? — выпалил Мартин громом среди ясного неба.

— Да, — ответила Ульяна, посмотрев в его глаза и остановившись, — А ты думал, я девственница?

— Да.

— Почему?

— Потому что ты боишься меня!

— А в данный момент я разве боюсь тебя?

— Мне так не кажется.

— Тогда какие еще могут быть вопросы?

— Никаких!

Она сделала еще шаг и обвила его шею руками, и эти объятия отразились сладостной болью внизу живота. Из груди вырвался приглушенный стон, сдержанный жарким поцелуем чувственных губ, и волна страсти и все испепеляющего желания накатила и унесла их обоих в пучину блаженства и наслаждения.

 

Глава 7

Когда все закончилось, ему не хотелось спать, как это было всегда. Он знал, что девушки этого не любят. И чтобы не засыпать, он часто выходил на балкон и много курил, а потом все начиналось сначала. И, в конце концов, он уходил на рассвете, чтобы хоть немного поспать дома.

А сейчас спать совсем не хотелось. И курить тоже не хотелось. Хотелось с ней говорить. Говорить о многом, о важном и о пустом. О чем угодно, лишь бы говорить.

— Уль, — позвал он ее.

— У-у, — отозвалась она где-то в районе его уха.

— Уль, ты что спишь? — он искренне удивился. Она ведь должна была его теребить, чтобы он не заснул. Они все всегда так делают!

— А что я, по-твоему, должна сейчас делать? — промурлыкала она и потерлась носом о его колючую щеку.

— Уль, ты не должна спать!

— Почему?

— Девушки ведь не любят, когда парни засыпают после…

— В таком случае, можешь считать меня парнем… — хихикнула она и устроилась поудобнее у него на плече.

— Уль!

— Ну, что? — она оторвала голову от его плеча и, опершись рукой о его грудь, внимательно посмотрела ему в глаза, хотя в темноте можно было разглядеть только очертания его лица.

— Давай поговорим? — он почти умолял ее.

— Мартин, ты что, сбрендил? Ночь на дворе, я спать хочу, — она не видела его настроения, не видела его довольной улыбки и веселых глаз. Она не могла и не хотела его сейчас понимать. Она не верила ни ему, ни себе. Особенно себе. Она хотела только успокоиться и заснуть.

Не было у нее сейчас никакого возвышенного настроения. Точнее не было абсолютно ничего. Совсем ничего. Пустота. И ничего больше.

Ей не хотелось к нему прижиматься, как к родному и единственному человеку. Ей не хотелось, чтобы он прижимался к ней. Вернее ей было все равно, будет он к ней прижиматься или нет. Оставалось только полное безразличие ко всему. Она знала только то, что сейчас ей как никогда хорошо и спокойно, и больше ничего не нужно.

И все.

Действительно все.

И она отвернулась от него.

— Тебе что, не понравилось?

— Ты дурак? Или прикидываешься? — она резко поднялась и посмотрела на него. Она была возмущена, — Вроде бы уже взрослый мальчик, а ведешь себя, как ребенок! Давай спи! Ты разве не устал?

Она снова отвернулась, а он обиделся, и она это поняла.

— Не обижайся, пожалуйста… — промурлыкала Уля, но говорить о том, что она не могла дать ему больше, чем уже было, не стала.

Она боялась. Боялась самой себя. Еще не известно, кем она проснется завтра, Ульяной или Улитой. И не известно, кто был сейчас, и кто испытывал безумное наслаждение несколько минут назад. Тогда о чем может идти речь? О каком «завтра», если у нее нет и «сегодня».

«В былом не знали мы добра, не видим в предстоящем. А этот час в руках у нас, владей же настоящим!» — вспомнила она слова великого философа. Как бы она хотела сейчас владеть настоящим, но не могла. Раньше у нее была четкая отлаженная система. А теперь ее не стало. Теперь она не знала, что происходит, и как на это реагировать.

 

Глава 8

Она открыла глаза, и посмотрела на него.

Он спал. Так спокойно и сладко. Его чуть пухлые губы были слегка приоткрыты. Словно дотронувшись до них взглядом, она облизнула свои, еще помнящие его прикосновения, и даже смутилась и ненадолго опустила взгляд. И так приятно было на него смотреть. На то, как он дышит, как равномерно вздымается его грудь при этом. И так захотелось снова прижаться к нему и поцеловать, но она не могла.

Было приятно вот так просто лежать рядом с ним, ощущать тепло его тела и вспоминать прошедшую ночь, и то безумство, которое было между ними. Она вспомнила и то, как его обидела. Но она знала, что поступила правильно. И, значит, ночью с ним была Улита, а теперь вернулась Ульяна. А Ульяна не может ответить на его чувства. Ульяна не предпринимает необдуманных поступков. И у Ульяны с Мартином ничего не было.

Поэтому между ними больше ничего и не будет. Это она так решила. И ее решение не обсуждается.

Она встала, приняла душ и оделась. И теперь волосы уже не пахли его туалетной водой. И значит, больше ничего не напоминает о вчерашнем событии. Она себе больше ничего не оставила.

Она заглянула в комнату Настены. Та спала сном младенца, и Ульяна улыбнулась. Она еще чуть приоткрыла окно, чтобы проветрить комнату, и спустилась на первый этаж.

На кухне уже вовсю хозяйничал Мартин.

Его волосы были взъерошены, и на нем были только джинсы, и это снова напомнило Уле прошедшую ночь. И хотя она была незабываемой, она не должна ее вспоминать никогда. Ведь они друзья, и ничего большего у них быть не может. И то, что она себе ничего не оставила, не значит, что и у него ничего не осталось. У него все осталось во всей полноте, и он всегда будет об этом напоминать.

— С добрым утром! — сказал он, повернувшись к ней. Он не мог на нее долго обижаться.

Он был бодрым и веселым. У него было хорошее настроение. Он надеялся, что теперь все изменится. Что это ее странное поведение ночью, было всего лишь от усталости, и что это ничего не значит.

— С добрым утром, — повторила она без каких-либо эмоций.

Ничего не изменится.

Ее взгляд был абсолютно пустым и ничего не значащим, и он ее понял. Он понял ее еще ночью, когда она заснула и, значит, не только от усталости. Он все ворочался и думал. Думал, почему она стала так холодна к нему. И ведь она сама его потянула за собой. Остановись она сама, он бы не продолжил, но это была ее инициатива. А теперь она делает вид, что ничего не было. Но ведь это было, да еще и как! И он не может вот так просто согласиться с ней. Он не сдастся без боя. Он не оставит все так, как есть, как она сама решила. Это и его жизнь тоже. И если она хочет вот так все бросить, то он, по крайней мере, должен знать почему!

— Завтракать будешь? — спросил он, как ни в чем не бывало.

— Буду, — так же равнодушно ответила Уля.

— И ты не спросишь, что у нас на завтрак?

— Нет.

— Ты хотела меня обидеть? — он не выдержал и вышел из себя, бросил кухонную лопатку в раковину, и она загремела, нарушая нежную утреннюю тишину. Ее безразличие ко всему его взбесило.

— Нет.

— Но у тебя это получилось!

— Извини… — все так же без эмоций ответила Уля.

Он повернулся к ней лицом и вздохнул.

— Уля, не надо делать вид, что ничего не было!

— Я не хотела этого…

— Может, ты еще скажешь, что я тебя оскорбил? — он был возмущен до глубины души, — Я не верю тебе! Не верю ни единому твоему слову. Да что говорить! Не твоя ли рука привела меня в твою комнату? Не ты ли меня целовала? Ульяна, опомнись! От чего ты бежишь?

— Если бегу, значит, есть от чего…

— А что это у вас здесь происходит?

Это проснулась Настасья.

«Ты вовремя!» — обрадовалась Ульяна, отвернувшись к окну и часто моргая глазами, чтобы не было слез.

«И чего тебе не спится?» — про себя спросил Мартин.

— И вообще, где мы?

— Вы у меня дома, — вполне спокойно ответил Мартин.

— А что мы здесь делаем?

— У-у, дамочка, я вижу, вы вообще ничего не помните! — он рассмеялся, как будто и не было никакого разговора с Ульяной, — садитесь завтракать.

— А что на завтрак? — поинтересовалась Настена, подойдя к столу.

Ну вот. Типичная женщина. И типичные женские вопросы, и такая же типичная «женская логика». Неужели у вас, Ульяна, не помню как вас по батюшке, отсутствует «женская логика»?

— Яичница, не с беконом, но с сосисками, — ответил Мартин, и украдкой взглянул на Ульяну.

Она сидела за столом как-то очень правильно, но явно чувствовала себя не уютно. Но не из-за того, что между ними произошло. Об этом, казалось, она уже забыла. Она определила его в ранг лучших друзей, и ни каких неудобств больше быть не могло.

Тогда почему?

— Уль, что-то не так? — спросил он участливо, решив не ломать голову догадками, и плевать ему было, что они были не одни. Настена ведь ее лучшая подруга, наверняка все узнает, и какая разница сейчас или когда-нибудь потом.

— Нет, все хорошо, — она натянуто улыбнулась и продолжила ковырять вилкой в тарелке.

— Уль…

— Может, вы все-таки расскажете, что вчера было? — прервала его Настя. Спасать подругу от нежелательного разговора она и не думала. Просто так случилось, что спросонья она растеряла всякое чутье и проницательность, и теперь определенно не видела, что атмосфера в этой комнате слегка напряжена.

— А ты нам вчера ничего не рассказывала, — Мартин, глядя на нее, снова усмехнулся, — Ты заснула, как только я вынес тебя из клуба. Что ты вчера пила?

— Да не знаю я, Киря что-то принес…

И тут она все вспомнила и мгновенно помрачнела. От прежнего хорошего настроения не осталось и следа. Она вспомнила, как он заказал ей какой-то коктейль, оставил одну у барной стойки, а сам ушел играть с друзьями в бильярд. А когда она его нашла, он уже был под действием каких-то наркотиков, по всей видимости, не в первый раз. Он был посмешищем всех окружающих. Он ходил по комнате, как-то странно приседая на одной ноге, и махал руками. Наверное, в своем воображении он просто летал от удовольствия. Его снимали на встроенные в телефоны фото и видеокамеры.

А потом он увидел ее и, кажется, узнал и собрался получить еще большее удовольствие. Она только чудом смогла от него вырваться, потому как помогать ей никто не пытался. Она убежала в дамскую комнату и расплакалась. И, наверное, только теперь подействовала та гадость, которую она пила, потому что она не помнила, когда звонила Ульяне, и после этого тоже ничего.

— Насть, ты чего? — запереживала Ульяна, посмотрев на подругу, и оставив свои собственные мысли, — Тебе плохо?

— Нет, все в порядке… — и она задумалась, замкнулась и вообще ушла в свой мир.

— Ну, девчонки, вы меня уже достали! — Мартин не был в бешенстве, напротив, он был даже очень весел, — Вот ей богу достали! Одна вон сидит, как на иголках, и бессмысленно тыкает вилкой в тарелку! Другая — отказывается говорить, почему мне пришлось ее вчера в два часа ночи из клуба забирать!

— А тебя никто и не просил, — вспылила Настасья.

Мартин обиделся.

— Я просила, — заметив это, поправила ее Ульяна, и Настя покраснела и опустила взгляд в тарелку.

— Детский сад «Ромашка», — решил Мартин, — осталось отправить вас по своим комнатам, подумать над своими словами. Вам сколько лет, малыши? Двадцать один или два?

Настасья отмолчалась на этот вопрос.

— Двадцать три завтра исполнится! — сказала Ульяна как-то очень весело.

— У тебя завтра день рождения? — уточнил Мартин, с нежностью глядя прямо ей в глаза.

— Да.

— А сколько тебе? — спросила Настя.

— Двадцать шесть.

— Так ты уже взрослый мальчик!

— А то!

— А жениться, когда собираешься?

— Да вот, как найду диадему и красную ленту с надписью «Мисс Вселенная 2003» для своей Золушки, так и женюсь на ней.

— Это я вчера ляпнула? — смущенно спросила Настасья.

— Да, — Мартин улыбнулся, — но почему именно две тысячи третьего?

— Тогда Мисс Вселенной стала русская девушка, — она не вспомнила, что ему говорила, но решила, что это как-то связано.

— Так это у нее я должен одолжить корону и ленту для Золушки?

Интересно, как ты это сделаешь, если диадема вдребезги разбита?

В том, что именно Ульяна была Золушкой, Настасья была уверена, но не нашла, что ему ответить, и только рассмеялась. Не могла она выдать чужую тайну. Тем более тайну лучшей подруги, которая сейчас сидела абсолютно бледная, ведь речь шла о ней.

 

Глава 9

— А ты чего бледнеешь? — заметив это, спросил Мартин с насмешкой, — Рано еще бледнеть, я тебе еще предложения не делал. Вот сделаю, так где-то через месяц или два, тогда будешь бледнеть.

Она поняла, о чем он говорит. Она его очень хорошо поняла. И с его стороны было очень неосмотрительно говорить об этом в присутствии Настасьи. Это касалось только их двоих, и никого больше. И она никому не собиралась рассказывать о том, что произошло, даже лучшей подруге.

— Ты уже сделал все, что мог, — пробормотала Уля себе под нос и встала из-за стола, — Спасибо за завтрак. Насть, нам пора.

И она вышла из комнаты.

— Я что-то пропустила? — спросила Настена, внимательно глядя в лицо Мартину, и все-таки ощутив, что здесь что-то не так.

— Ты? Нет, — в его глазах по-прежнему была насмешка, — Извини, нам с Улей надо поговорить.

И он пошел за Ульяной.

— Ну, и куда ты собралась? — спросил он.

— Домой, — ответила она обуваясь.

— Я вас отвезу.

— Благодарю, как-нибудь сами доберемся!

— Никаких «сами» и «как-нибудь», — он произнес это очень властно, — я вас сюда привез, я и отвезу!

Она посмотрела на него непроницаемым взглядом. Она не могла вот так просто сдаться. Но что еще она могла сделать.

— Идем, — сказал Мартин и, взяв ее за плечи, повел вперед прямо в ботинках, — Нам надо поговорить.

— Не о чем нам с тобой разговаривать, — буркнула Ульяна.

— Ошибаешься.

— Я в обуви, — не сдавалась девушка.

— Значит, будешь мыть полы.

— Еще чего…

Она не успела договорить, потому что в один момент оказалась свешенной через его плечо. С той же бесцеремонностью Мартин стащил с нее ботинки и отшвырнул куда-то в сторону входной двери.

— Поставь меня! — потребовала Ульяна.

— Не вздумай подняться — ударишься, — предупредил он, будто бы не слыша ее.

— Не ударюсь, если ты меня опустишь на пол.

— Дорогая моя, я бы с удовольствием сейчас опустил тебя на что-нибудь мягкое и занялся бы с тобой любовью, даже без твоего согласия на это…

— А вот это уже статья…

— Может и статья, но уверен, это выбило бы все твои ужасные мысли на мой счет, которые почему-то поселились в твоей голове этой ночью. И я для этого ни чего не делал.

— Мартин, не надо, — она испугалась.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — а он обиделся, — либо еще не понимаешь, что происходит.

— А что происходит?

— Происходит то, что есть одно большое «но», которое не позволяет мне делать ничего того, что я говорил.

Мартин принес ее в свой кабинет и усадил в кресло напротив своего. Он молчал и рассматривал ее, а она все прятала взгляд.

Значит не все так безнадежно.

— Почему ты решила забыть обо всем, как о страшном сне? — спросил он с интонацией психолога, — Я в жизни не поверю, что ты сама при этом не испытывала ни капли удовольствия.

Она молча смотрела куда-то в пустоту, подобную той, которая овладела ей вчера ночью, но к счастью смогла подавить улыбку при мысли об удовольствии. Он был прав, она испытывала его, да еще и какое…

— И ведь я прав!

Она подняла на него большие голубые глаза, только тонкая грань ее ужасных очков отделяла их от него.

Почему голубые? Они ведь у нее карие! Опять он бредит…

— Ты была вчера другой! Совсем другой! — он вспомнил ночь и нежно, и сладко улыбнулся, — Ты не была той Ульяной, которую я знаю. Ты не боялась меня, не нервничала и не трусилось только от одного моего прикосновения. Думаешь, я не знаю, как ты трусишься, когда я просто беру тебя за руку?

И самое ужасное, что все это была чистая правда.

Он помолчал.

— Я вижу, ты совсем не хочешь со мной разговаривать.

Она ничего не ответила.

— В таком случае я должен извиниться за произошедшее вчера, видимо ты действительно не хотела этого… — Мартин сглотнул, внутри стало как-то очень больно и тяжело. Девушка, которая в один момент вдруг стала необходимая, как воздух, убегала от него, отворачивалась только потому, что боялась стать счастливой.

И только теперь Ульяна решила, что не права. Внутри как будто что-то оборвалось, сердце екнуло и затрепетало. И захотелось кричать и доказывать ему, что это не так и он «не правильно ее понял». Кажется, так кричат во всех фильмах про любовь, когда возлюбленный вдруг оказывается совсем не дурак, и понимает все очень правильно.

— Ты не должен извиняться, — тихо проговорила она и вполне приветливо улыбнулась, — Ты ведь не настаивал.

— Значит, меня не посадят? — он обрадовался, хотя практически не показал этого и едва ли растянул уголки губ. Она слегка оттаяла, и выходит его усилия были не напрасны.

— Нет.

— Но все будет по-старому?

— Да.

— И мы только друзья?

— Но ведь это тоже не мало!

— Только не после того, что между нами было, — он грустно улыбнулся, а она впервые смутилась и опустила глаза, не пряча при этом улыбку.

Он смотрел на нее и любовался, и вспоминал ее вчерашнюю. Ее губы слегка припухшие, глаза, почему-то кажущиеся ему голубыми, чуть красноватые, от того, что она не выспалась. Слегка смущенная и растерянная, сегодня она ему нравилась даже больше, чем раньше. И ему хотелось видеть рядом с собой это, вполне совершенное создание каждое утро, всегда!

— Я рад, что ты перестала на меня дуться, — сказал он.

— А я и не дулась, — она рассмеялась.

— Ну да, а кто все утро ходил по квартире, изображая полное безразличие абсолютно ко всему, словно приведение? Карлсон без пропеллера в простыне с красными глазами!

— Да ну тебя! — она уже хотела уйти, и встала с кресла.

— Улита, подожди! — он снова взял ее за руку, Это было странно, но он не знал, как ей все это сказать. И вилять было глупо в его-то «годах», и говорить прямо как-то очень не красиво. И он стоял с легкой улыбкой на светло-розовых губах, гладил ее кисть своими тонкими длинными пальцами, и с нежностью смотрел в глаза.

А она даже не заметила, что он назвал ее другим именем.

— Ты хотел что-то сказать, — напомнила она, когда его молчание несколько затянулось. Для нее было пыткой, вот так просто стоять и видеть его, грустно улыбающиеся, глаза, ощущать нежность прикосновения его тонких пальцев, от которых все тело напрягалось, а в памяти воспроизводилась прошедшая ночь.

— Я хотел тебя попросить, — ему действительно было тяжело это говорить, — В общем,… если вдруг я сегодня стал папой, сообщи мне, пожалуйста.

— И ты, как порядочный человек, женишься на мне? — она улыбнулась.

— Только, если ты сама согласишься на это, — он ответил вполне искренно, — Я был бы рад.

— Чему? — теперь она почему-то смеялась, хотя он говорил вполне серьезные вещи.

— Ребенку.

— Так женись, — она вытащила кисть из его руки и направилась к выходу, — будет у тебя семья и дети.

— А ты за меня пойдешь?

 

Глава 10

— Я? — она остановилась перед самой дверью и опустила глаза, и говорить сразу «нет» как-то не хотелось, не хотелось его обижать, она и без того его обидела, — А мне еще учиться надо, — обернувшись, ответила она с грустной улыбкой на лице.

— Нет, ну вы совесть имейте! — это снова, как всегда вовремя появилась Настасья, — Улька, твой телефон уже целый час разрывается!

Телефон у Ульяны в данный момент «разрывался» гимном Российской Федерации. Это означало, что звонил ей ни кто-нибудь, а папа — самый любимый и самый понимающий ее мужчина.

Она подняла трубку, а хорошо воспитанные друзья оставили ее наедине с отцом, отправившись пить чай на кухню.

— Да, пап.

— Улик, солнце мое, ты куда пропала? — такой вполне бодрый и любящий тон мог быть у отца только в выходной день, только утром, и только по отношению к любимой дочери, — Не звонишь, дома совсем не появляешься!

— Пап, ну ты же знаешь, чего мне стоит приехать домой, — она скучала по отцу, чувствовала себя виноватой, но ничего изменить не могла и не хотела, — И потом, у меня не было времени.

— Ну, сегодня-то ты приедешь? У меня юбилей все-таки, — с надеждой спросил отец.

— Ты же знаешь, я не могу появляться в подобного рода обществе.

— Улик, когда это все закончится?

— Я не знаю… — она вздохнула, душа ее разрывалась на части.

— Приезжай тогда в другой день, только предупреди меня заранее, чтобы я был дома, хорошо?

— Хорошо, — пообещала Ульяна.

— Тогда до встречи!

— До встречи…

Вышла Ульяна из кабинета Мартина совершенно потухшая, и Настена сразу заволновалась. Близкие друзья всегда чувствуют что-то неладное.

— Что-то дома стряслось? — спросила она.

— Нет, просто у папы очередное светское мероприятие, — почти буркнула Ульяна, и ее словам последовала тишина недоумения, отразившаяся на лицах Мартина и Настасьи, — родственники из Урюпинска приехали, — объяснила она и улыбнулась.

— А как папа отнесся к тому, что ты не ночевала дома? — спросил Мартин, не долго думая.

Вовремя конечно! Вчера он об этом и не вспомнил.

— А я ему об этом не говорила, — Ульяна усмехнулась, — я ведь одна живу. К тому же я уже девочка взрослая. Вполне имею право не отчитываться перед отцом о своих действиях.

— Везет же некоторым! — позавидовала Настя, — А вот мне сейчас как всегда предстоит скандал.

Ульяна и Мартин переглянулись.

— Мы вчера об этом позаботились, — сообщил Мартин.

— Я сказала твоим родителям, что ты ночуешь у меня, — дополнила Ульяна.

— Иногда лучше сообщить, где ты находишься.

— Ну да, вы еще меня поучите, что лучше, а что хуже, — возмутилась Настасья, — Тоже мне, учителя нашлись.

— Мы тебе никто и учить не собираемся, — ответил за двоих Мартин, несколько оскорблено, — Просто когда-то ты станешь матерью, у тебя будут подобные проблемы, и ты поймешь своих родителей.

При мысли о том, что Настасья когда-то станет матерью, воображение Мартина быстро нарисовало картинку, на которой его Ульяна сидит в креслокачалке с кругленьким животиком и вяжет их еще не родившемуся малышу носочки, шапочки и еще чего там можно вязать. Он невольно улыбнулся и взглянул на Ульяну.

— Ну что, Настасья, ты мне расскажешь, как найти эту самую, у которой есть все для моей Золушки?

— Я слышала, что она уехала за границу и вышла замуж, — скривив мордашку, ответила Анастасия.

Виртуозно соврала!

— Это что значит, что я в пролете?

— Выходит, что так.

— Значит, Золушка, остаешься ты без принца временно!

— Подумаешь, я могу и другого найти! Было бы только желание.

Теперь уже и сама Ульяна приняла игру, которую еще вчера затеяла Настасья.

— А вот я другую Золушку уже найти вряд ли смогу, — вздохнул Мартин.

— Ты и не найдешь, — Настя усмехнулась, — да тебе пальцем помани, и любая девушка станет твоей «Золушкой».

— Выходит, что не любая, — Мартин снова глянул на Ульяну, все еще не понимая, почему у нее голубые глаза, — Да и как-то так вышло, что любая мне не нужна.

Что он говорил, а самое главное кому он все это говорил, и как. Он просто жаловался Настасье на ее лучшую подругу, как бы шутя, но при этом вполне серьезно, и самое главное с грустной улыбкой, которая, казалось, навечно поселилась в уголках его светло-розовых губ.

Он понял всего несколько минут назад, что никакая другая девушка ему не нужна. Ему нужна была только Ульяна. Он понял это, когда попросил сообщить о возможном отцовстве, а она рассмеялась. Он не знал, почему она смеялась, но ему и самому вдруг стало очень весело. Словно от одной ее улыбки мог таять лед, а ночью становилось светло, как днем.

Он подумал, что это и есть та самая настоящая и единственная любовь, которой никогда раньше в его жизни не было, и возможно больше не будет, если не произойдет чудо, и Ульяна не изменит своего решения оставаться друзьями.

— Думаю, нам пора, — это снова сказала Ульяна, — нам не следует злоупотреблять гостеприимством.

— Сегодня выходной, — напомнил Мартин, — может, сходим куда-нибудь все вместе?

— Есть предложения? — обрадовалась Настя.

— Еще пока нет, но что-нибудь придумаем!

— Идите вдвоем, — это была Уля.

— Ты чего, Уль? — спросила Настасья взволновано. Она-то прекрасно понимала, что Мартин пригласил и ее только из вежливости, а если бы не Ульяна никакого предложения и не последовало бы.

— Папа просил приехать, — объяснила Ульяна, — родственники из Ханты-Мансийска не часто приезжают.

— Ты же говорила из Урюпинска, — заметил Мартин.

— А оттуда еще реже, — сориентировалась Уля.

— Почему нельзя просто сказать, что ты не хочешь со мной никуда идти?

— Потому что это не так?

— Тогда почему ты все время врешь?

— Я говорю правду!

— Думаю, мы оба знаем, «что это не так»!

— Может хватит, а? — это вмешалась Настена, — Вы ведете себя глупо.

В комнате воцарилось молчание. Мартин и Ульяна, как по команде, опустили взгляд и надули губы. И Настасья оказалась самым трезвомыслящим человеком.

— Мартин, мы поедем домой, — словно извиняясь, произнесла она.

— Я вас отвезу, — тоном, не терпящим возражений, сказал Мартин и вышел из кухни, чтобы одеться.

 

Глава 11

Настена взглянула на подругу, и та по-прежнему дулась.

— Уль, ты чего его так воспринимаешь? — спросила она, допив свой чай.

— Как я его воспринимаю? — Ульяна была недовольна.

— Зачем ты его отталкиваешь?

Ульяна не могла и не хотела сейчас всего рассказывать Настасье. Ко всему прочему, она прекрасно знала, что Настя все равно своего добьется, и сможет из нее выудить все, что ей нужно и интересно. Да, ее и саму интересовали некоторые подробности личной жизни подруги, но расспрашивать ее в присутствии Мартина ей все же не хотелось.

— Насть, ты не хочешь сейчас заехать ко мне в гости? — спросила она, и ее тон обещал раскрытие некоторых секретов.

— Мне же нужно было переписать прошлую лекцию по мировой экономике, — живо ответила Настя, и в глазах ее промелькнул озорной огонек.

Вернулся Мартин, и на нем был тот же свитер что и вчера вечером, и он уже успел побриться. Ульяна, заметив это, невольно улыбнулась и вспомнила, как было щекотно, когда он дотрагивался своей небритой щекой или подбородком до ее нежной кожи.

Она поняла, что он смотрит на нее, тут же покраснела и смущенно опустила длинные ресницы.

Значит, вспоминает. Значит, думает. Значит, это для нее что-то значит. Значит, все еще может измениться. И значит, у него еще есть шанс, есть возможность стать счастливейшим человеком на свете рядом с ней.

Сообразив все это, Мартин тоже улыбнулся, и хотя немного грустно, но все же с надеждой. С надеждой все же было немного легче, чем без нее вообще. Это был тот единственный, совсем слабый лучик, оставшийся от огромного пламени прошлой ночи.

— Едем? — уточнил он и, удостоверившись в правильности решения, направился к выходу, пропустив вперед девушек.

Мартин усадил Настасью на заднее сидение, а Ульяну, как и ночью, возле себя, и снова подумал, как было бы хорошо, если бы она была рядом с ним всегда. Сначала они вместе ездили бы в университет, а потом после его окончания, на работу. И работали бы они в соседних кабинетах. И он бы названивал бы ей каждый час и спрашивал бы, как у нее дела. А, в конце концов, он приходил бы в ее кабинет, выгонял бы всех ее посетителей, закрывал дверь на замок, и долго-долго целовал ее нежные губы со всей жадностью и страстью. И целовал бы до тех пор, пока было бы невозможно терпеть, но он отступал и зарывался в ее волосы, а она бы говорила, что он снова растрепал ее прическу…

— Мартин! — услышал он слабый голос Ульяны, — Мартин, может, мы поедем?

Ее большие почему-то голубые глаза были совсем близко, а в его руке оказались ее очки. Ее щеки раскраснелись, и он уже растрепал ее волосы. Он целовал ее не только в своем воображении, и, судя по всему, она не сопротивлялась и даже отвечала ему.

— Нет, — шепнул он севшим голосом, — Мы остаемся.

Он снова стал ее целовать, хотя делать это через коробку передач было не совсем удобно.

— Мартин! — она не сопротивлялась, а только слегка отодвинула его рукой, — Мы не одни!

И Мартин покраснел, а она хихикнула. Он совсем забыл, что на заднем сидении была Настя, которая, он посмотрел в зеркало заднего вида, притворялась, что с интересом рассматривает соседний автомобиль.

— Твои очки.

Он еще раз взглянул на Ульяну. Она от него отвернулась, но он знал абсолютно точно, на ее лице была улыбка. А это очень много значило.

— Куда вас везти, — спросил он, выезжая из подземного гаража, придя в себя.

— Ко мне домой, — быстро ответила Ульяна, повернувшись к нему, — Я обещала Насьтене конспекты по мировой экономике.

— Уль, ну почему нельзя прямо сказать, что вам просто надо посекретничать? — в его словах уже не было обиды, а скорее какая-то мольба с долей насмешки, — Мы ведь уже выяснили, что я мальчик взрослый, и все хорошо понимаю! Давай договоримся, что если тебе что-то нужно, то ты будешь об этом говорить прямо? Тем более ты и сама уже не маленькая девочка.

— Мартин, ты ворчун, — заметила Ульяна.

— Ты мне скажешь, куда мне ехать или мы остаемся жить у меня?

— А ты что разве не знаешь, где я живу?

— Ты предлагаешь мне везти вас за город на дачу к бабушке?

И тут Ульяна вспомнила ту единственную вещь, которую ей не позволил отец два года назад. В квартире, в которой она жила, она не была прописана, и в ее паспорте стоял прежний адрес. Отец ей так и не объяснил причину подобного решения. А ей самой вскоре это стало не важно. Главное, что жила она теперь одна, и так как ей самой хотелось.

Только вот теперь, когда Мартин знает ее настоящий адрес, он может узнать и кто она сама. А этого ей сейчас никак не хотелось. Оставалось только надеяться, что он не знает о том, что район, в котором она раньше жила, разделен на две части, старую и новую. В новой части за последние несколько лет выросли большие богатые особняки, принадлежащие довольно знаменитым людям в городе. А в старой располагались обычные дачи обычных людей.

Сообщив Мартину нужный адрес, Ульяна снова отвернулась к окну, но теперь она уже не улыбалась, а трусилась от страха разоблачения.

Мартин видел ее нервозное состояние, и его это совсем не радовало. Она стала бояться неизвестно чего, и он даже не мог предположить, что он такого сказал, что поверг ее в такое состояние. А в том, что в этом виноват именно он, Мартин был уверен на все сто процентов. Когда-то давно он очень хорошо усвоил, что во всех женских несчастьях виноваты только лишь мужчины. А в том, что сейчас в жизни Ульяны Цветковой есть только один мужчина, которым является он сам, Мартин был уверен точно так же.

За последний месяц только он занимал вечернюю часть ее дня. Он всегда нарочно тянул время, и они часто уходили под закрытие библиотеки. Он хотел ее проводить, но она всегда отказывалась. И он даже один раз проследил за ней до самого метро, за что ему на следующий день сильно досталось. Она тогда была возмущена до глубины души, и высказала ему все, что она о нем думала, только вот он ее тогда не слышал. Ему нравилось, когда она злилась. И он смотрел на нее весело и даже насмешливо, а она злилась еще больше, и потом грозилась уйти. А он снова брал ее за руку, и она так напрягалась от одного его прикосновения, что было уже не до злости, нужно было думать о том, как от него освободиться. Интересно, а как теперь она будет на это реагировать?

Он даже однажды залез в ее телефонную книгу, и там не было ни одного мужского имени, кроме какого-то Вангога, но его Мартин в расчет брать не стал, и тогда же записал свой номер. И она этого даже не заметила.

Золушка! Странно, а почему именно Золушка, а не какая-нибудь другая принцесса. Сказок ведь много, а принцесс еще больше. Должно же быть это с чем-то связано.

— Настена, а ты чего там сидишь, притихла? — спросил он с интересом.

— Не хотела вам мешать, — ответила Настя с полным равнодушием.

Мартин усмехнулся. Что там говорят о мужской солидарности? Видимо у женщин она тоже имеется.

— Насть, скажи мне, пожалуйста, — обратился он снова, — а почему все-таки Золушка?

Ульяна резко повернулась к нему со стеклянным непроницаемым взглядом. Значит, все-таки связано.

— Мартин, если бы я помнила вчерашний вечер, я бы тебе, возможно, рассказала бы, — ответила Настасья, и Ульяна облегченно сделала выдох и снова отвернулась.

— Знаешь, как говорят, что у пьяного на языке, то у трезвого в голове! И потом, ты же ответила, почему две тысячи третьего!

— А про это я помню только потому, что, когда вы с Ульяной познакомились, ты назвал ее именем той самой мисс вселенной.

Может быть, для обыкновенной женской логики этот ответ был бы вполне ясным и понятным. Но ему, Мартину, все же было не понятно, почему Настя называла весь вечер Ульяну Золушкой, которой он должен был подарить диадему и красную ленту с надписью Мисс Вселенная 2003, одолжив это все у той самой Мисс Вселенной, именем которой он при первом знакомстве назвал Ульяну.

В итоге Мартин окончательно запутался и решил оставить этот разговор до лучших времен, которые возможно никогда не наступят, и тогда он никогда не узнает, почему же все-таки Ульяна была Золушкой.

Потом Мартин вспомнил сказку про эту самую Золушку.

Золушка — бедная девушка, на первый взгляд не красавица, желающая пойти на бал, но злая мачеха ее не пускает, точнее, загружает ее работой. Внешний вид Ульяны может быть и соответствует главной героине сказки, но вот есть ли у нее злая мачеха? Идем дальше. А дальше должна быть крестная Фея — в реальном мире крестная тетка, жена бизнесмена или олигарха. То же самое, не известно есть она у нее, или нет.

Дальше. Дальше марафет, красота, бал и принц. Принц, по словам Настены — это я. Но есть одно маленькое «но» — принц видит Золушку впервые на балу, а мы с Ульяной знакомы уже целый месяц, да что там знакомы… так без отступлений, пожалуйста! Потом в полночь Золушка от принца убегает и становится обыкновенной девушкой — той же, кем и была. Похоже на прошедшую ночь, только бала у нас не было, и она никуда не убегала, а просто стенку между нами возвела. Значит, остается найти туфельку! Нет, в нашем случае не туфельку. Нам нужна диадема и красная лента с надписью Мисс Вселенная 2003.

«Нам», какое хорошее слово «нам»!

Лучше бы она просто лифчик в ванной забыла, он ведь, как и туфельки у Золушки, отличается от всего ее внешнего вида.

И все упирается в бал, которого у нас не было и в ближайшее время не намечается. А Настасья все придумала раньше, чем мы провели вместе ночь. Вот и получается, что ничего не получается.

Он остановился у нужного подъезда, и Настена, попрощавшись с ним, быстренько выскочила из машины. Ульяна уже хотела открыть дверь, как он снова взял ее за руку. Он просто хотел проверить, и проверка удалась. Она больше не дрожала, как осиновый листок на ветру, и не старалась поскорее освободиться от него. Она просто посмотрела ему в глаза, улыбнулась уголками губ и даже немного неуверенно сжала пальцы.

— Обещай, — тихо сказал он.

— Что обещать? — удивилась Ульяна.

— Обещай, что скажешь мне.

— Что тебе сказать?

— Что ты беременна.

— А ты думаешь, что сам этого не увидишь? — она опять смеялась, как и когда он сказал это впервые.

— Если ты сделаешь аборт…

— Мартин, я не буду этого делать, — она была вполне уверена в том, что говорила, но при этом все же улыбалась, — Я не ребенок. Мне не семнадцать лет, мне не нужно каждый вечер идти гулять или танцевать, согласись, детям в этом есть необходимость! И, в конце концов, если уж на то пошло, я смогу поставить этого ребенка на ноги, пусть с помощью папы, но смогу. И устроиться в жизни я тоже смогу. И потом, его ведь еще нет, что ты так переживаешь?

— Просто я хочу воспитывать его вместе с тобой, — его слова прозвучали как-то очень грустно и откровенно, а она снова смеялась.

— Меня Настя ждет, — как бы извиняясь, сказала она, и, видя его грустное лицо, добавила, — Я обещаю…

— Ульяна! — он на радостях потянул ее за руку и обнял, и прижал к себе сильно, хотя делать это в машине было очень неудобно.

— Мартин, ты это серьезно? — она была удивлена.

— Да, — он слегка отстранился и посмотрел ей глаза, — я очень хочу, чтобы ты стала матерью моих детей, потому что… — он задумался говорить или не говорить, и решил все же сказать, — я… люблю тебя.

 

Глава 12

И она снова испугалась. Он хотел ее поцеловать, но она увернулась и быстро выбежала из машины, чуть не упав при этом. Она пулей взлетела на седьмой этаж, это при том, что лифт не работал, и, затолкав в квартиру Настену, которая ее там уже ждала, захлопнула дверь перед самым носом Мартина. И он еще несколько раз позвонил. Но она и не подумала ему открывать, а, только, усевшись под дверью, разрыдалась.

— Улька, ты чего? — спросила Настена, сев рядом с ней, — Уль, ты что-то часто плакать стала, и все из-за кого? Из-за какого-то Мартина…

— Настька! — она плакала, но не знала от чего, от счастья или от горя.

— Да найдешь ты себе еще другого, — не унималась Настасья, — придумала из-за кого плакать…

— Насть! — позвала ее Ульяна, не в силах слушать ее бред, тем более что к ней он не относился.

— …ну, козлы, они и в Африке козлы…

— Настя-а!!!

— Что? — наконец услышала ее подруга.

— Насть, он сказал, что любит меня! — продолжая плакать, пролепетала Ульяна.

Настасья Любинцева с минуту молчала, облокотившись руками и спиной о комод, глядя куда-то в другое пространство, соображая, что же все-таки сейчас сказала ее Уля, и в итоге спросила.

— И чего тогда ты ревешь?

— Я ему не верю.

— Почему?

— Потому что я не красивая.

— И это говоришь мне ТЫ? — насмешливо спросила Настасья, — Ты ведь самая красивая девушка…

— Так ведь он-то меня такой не видел!

— Да, кстати, ты чего опять так вырядилась? И почему у тебя глаза голубые?

— Чего?

— У тебя голубые глаза!

Уля медленно встала с пола посмотрела на себя в зеркало, висевшее в прихожей. И глаза ее действительно были голубые. Странно, что Мартин этого не заметил, или заметил, но не сказал. Быть может, ночью и не заметил, но ведь утром все очень хорошо видно, и нужно быть слепым, чтобы не увидеть сияние этих глаз, особенно когда они были наедине. И веснушки, их ведь тоже не было.

— По крайней мере, одна мечта Мартина уже сбылась, — вполне спокойно произнесла Ульяна скорее для себя, чем для подруги, — Когда ты мне вчера позвонила, я стала быстрее собираться, и забыла линзы, а до веснушек мне времени не было.

— Значит, это твой настоящий цвет глаз? — уточнила Настя.

— Да.

— Выходит, он видел тебя почти настоящей, остались только очки и одежда!

— Да.

О том, что Мартин видел ее и без одежды, Ульяне упоминать не хотелось, но на лице ее появился легкий румянец, и Настя это заметила.

— Было что-то еще, чего я не знаю? — спросила она.

— А что ты знаешь? — лукаво спросила Уля.

— Ну, то, что вы целовались, я видела, и то, что ты от него уже не шарахаешься, как от огня тоже. Что было после того, как…, как я предполагаю, вы меня уложили спать?

— Мы сидели на кухне, пили чай и разговаривали, — с абсолютно честным видом ответила Ульяна, — Кстати, пойдем, попьем?

— Пойдем, — согласилась Настена, но не остановилась в своих расспросах, — А что было потом?

— А потом мы пошли спать… — она наконец сняла ботинки и направилась на кухню.

— А потом чисто случайно проснулись в одной постели! Да? — закончила Настасья, прошлепав по паркету вслед за ней, и кивнула головой.

— Да! — Ульяна точно так же кивнула, улыбаясь и напевая любимую мелодию себе под нос, включила электрический чайник и стала доставать кружки из шкафа.

— Ну?

— Что «ну»?

— Как тебе?

— Насть, ну я же не первый раз, как говорится, замужем, — Ульяна, еще больше покраснев, возмутилась, — Ну, переспала я с ним. Ну, и что еще? Ну, мамой могу стать теперь…

— Ты серьезно? — шокированная Настасья будто ослабла, плюхнулась на табурет.

— Куда серьезнее! — а Уля опять улыбалась и говорила очень весело, словно все это было всего лишь розыгрышем, — Мне Мартин все утро только об этом и говорит. Желает папой стать!

— А ты?

— А что я? Будет значит будет, а не будет, и слава Богу.

— А если и правда у тебя будет ребенок. Что тогда? — кажется, Настасья видела в этом великую проблему.

— А что тогда? Крестной тебя возьму. Пойдешь?

— Я?

— Ну, мне-то собственному ребенку крестной быть нельзя, значит ты!

— Улька!

— Я так понимаю, что до тех пор, пока не выяснится, будет у меня ребенок или нет, вы оба меня настолько достанете, что у меня уже ничего, никого и никогда не будет! Ох, Господи, прожить бы этот месяц поскорее! Или сколько там?

— Уль, если у тебя действительно будет ребенок, то ты будешь рожать? — снова спросила Настя.

— А почему это тебя так удивляет? — улыбнулась Ульяна.

— А как же университет?

— На момент, когда мне предстоит рожать, будут каникулы, а потом найму няньку.

— Так просто?

— А зачем нужно все усложнять?

— Ну, ты, Улька, даешь! — восхитилась Настена, — Я бы так не смогла.

— А ты такого и не вздумай натворить! — строго сказала Ульяна, — Мне-то что, одно образование у меня уже имеется, второе получу, даже если придется после академического отпуска, на крайний случай восстановлюсь на коммерческой основе. Я могу себе это позволить. А ты не смотри на дурной пример. Живи пока возможно вольной пташкой.

— А как к этому Мартин относится?

— Мартин жениться обещал, если я соглашусь, — Ульяна рассмеялась, — тебя вон целый день про Золушку спрашивал! И вообще весь такой внимательный, нежный, заботливый.

— Он любит тебя.

— Я уже это слышала от него самого, — Уля грустно улыбнулась, посмотрев на дно уже пустой чашки, — Но мне сначала нужно определиться, кто я! Ульяна, или Улита? А для этого нужно еще раз выйти в свет, но так, чтобы меня никто не узнал.

Часть третья

И тут ее телефон разразился какой-то классической музыкой, и она посмотрела в окошко.

— Кто? Вангог? — воскликнула она, — Но как? Ало! — она подняла трубку и, вскочив со стула, принялась расхаживать по миниатюрной кухне, в которой всего-то три шага можно было сделать.

— Улитка, ты что с ума сошла? — и это было приветствие.

— Ты же должен быть в Англии! — удивилась Ульяна.

— Какая к черту Англия? — возмутился Вангог, — Я в Москве, точнее я дома, а папа говорит, что ты не приедешь на его очередное светское мероприятие… прости, папа… то есть на его юбилей. Скажи мне, это правда?

— Вань, если ты сейчас не скажешь ничего папе, — медленно начала Ульяна, — и приедешь ко мне домой вместе со своей студией, тогда возможно, Вань, ты слышишь? Возможно я поеду с тобой на этот прием, согласен?

— Значит, правда! — голос Вангога потух, — Хорошо, я сделаю, как ты говоришь. Я поцелую за тебя папу, — казалось, он сейчас расплачется в трубку, — я передам ему привет. Но нам все равно будет не хватать тебя!

— Спасибо, Вань! — обрадовалась Ульяна.

— Пока еще не за что. Я еще не целовал папу.

— Вань, до встречи!

— Ага, пока!

Так как Ульяна не выходила из комнаты, Настасья имела возможность услышать весь разговор, точнее только то, что говорила Уля. Однако этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя лишней.

— Мне, наверное, пора, — проговорила она немного неуверенно.

— Насть, ты чего? — Удивилась Ульяна.

— У тебя ведь будет гость…

— Астасья, Вангог мой старший брат, — поняв, в чем дело, объяснила Уля, — Он приедет через полчаса, и, я уверена, будет рад с тобой познакомиться.

Настино живое воображение тут же нарисовало Вангога высоким широкоплечим красавцем с карими глазами и каштановыми волосами. И непременно он должен быть очень загорелым. Он ведь брат Ульяны, и значит, он похож на нее. И хотя Ульяна не была загорелой, и даже наоборот, ее кожа была довольно бледной, ее брат должен был обладать самой что ни есть сексуальной внешностью, и конечно загорелой кожей. Он ведь мужчина.

— А почему он Вангог? — спросила Настасья после долгого молчания.

— Потому что его зовут Иван, и он художник, — коротко и ясно объяснила Уля, — Вообще-то он представляет интересы моего отца в Лондоне, то есть он дипломат. Но ничто не делает его более счастливым, чем несколько дней в собственной студии с очаровательной натурщицей.

— Тогда почему он не остался просто художником?

— Потому что он очень ответственный человек. Он знает, что все, что сейчас принадлежит отцу, когда-нибудь перейдет по наследству мне и ему. И так как он старший, хотя у нас разница всего три года, то он должен знать, как этим всем управлять, чтобы никаких проблем не было. Поэтому он вот уже четыре года живет в Лондоне.

Если бы он был рядом тогда, когда я переворачивала свою жизнь верх дном, все было бы по-другому. Он не дал бы мне стать такой, какая я сейчас. Он бы даже против моей воли забрал бы меня с собой. Он уехал всего на месяц раньше моего дня рождения, а когда узнал, уговаривал отказаться от этой идеи, но я его не послушала.

И тут Улита переполошилась, вскочила с табурета, чуть его не уронила, и побежала в ванную.

— Он расстроится, если увидит меня в подобном наряде! — прокричала она по пути.

В прихожей задребезжал звонок.

— Насть, открой это, наверное, он! — снова крикнула Улита.

— Хорошо, — согласилась Настасья и открыла дверь.

 

Глава 13

Она застыла в изумлении и, кажется, даже приоткрыла рот. Он не был похож на придуманный ею образ, но все же он был поразительно красив и обаятелен. Он не был не слишком высок, плечи его были не столь широки, как казалось Настене, должны быть, и глаза его были не карие, а голубые. И волосы русые, а не каштановые, как у Ульяны. И лицо очень светлое, и щеки розовые от мороза. А на длинных ресницах остались капельки от растаявших снежинок.

И он, кажется, тоже не ожидал здесь увидеть кого-либо, кроме своей сестры, и поэтому тоже некоторое время молчал. Но потом дар речи пробудился.

«Девушка, вы не хотите стать моей натурщицей на несколько дней?» — придумала Настасья за него, стоило ему раскрыть рот.

— О, прекрасное создание, — обратился Вангог, и его голос был нежен и безумно приятен, — Я ошибся дверью, или Улита Бахровцева, то есть Ульяна Цветкова живет здесь?

И Настасья, как завороженная, только кивнула головой.

— Ошибся дверью? — снова спросил он и улыбнулся.

Настасья, кое-как придя в себя, сглотнула, потому как в горле пересохло совсем, и сделала шаг в сторону, пропуская его.

— Проходите, — еле выдавила она из себя.

— Благодарю, — он прошел, остановился прямо перед ней, посмотрел на нее сверху, все так же улыбаясь уголками пухлых губ, и мимолетным движением провел по кончику ее носа теплым нежным пальцем, словно подразнив ребенка.

А она все смотрела на него своими большими зелеными глазами, и как будто не могла понять, что здесь происходит.

Потом он разулся, закрыл дверь, потому как Настасья не отрываясь смотрела на него, и была не в силах сделать этого сама. Еще раз улыбнулся ей и прошел на кухню. И Настя, как привязанная, проследовала за ним.

— Прекрасное создание, — снова обратился к ней Вангог, наливая себе чай, — где же все-таки моя сестра?

— Она в ванной, — тихо пролепетала Настя.

— Выпьете со мной чаю? — спросил он, держа в руке чайник и не обратив внимания на ее слова.

— Благодарю, мы уже пили, — словно под стать ему ответила Настасья, и сама себе удивилась.

— Да я вижу, — он говорил и все время улыбался, — чашки вон еще стоят. Да вы присядьте, пожалуйста. Не заставляйте меня стоять…

В комнату вошла Улита. На ней был вчерашний наряд, который они выбирали с Настасьей. Теперь все его внимание было приковано к ней.

— О, ангел мой! — воскликнул Вангог, обняв сестру, — Свет очей твоих мне говорит, что в эту ночь твой сон был не глубок!

При этих словах Улита в миг покраснела.

— И кто же научил тебя так смущаться? — не поверил он своим глазам, — Где тот добрый человек, я отблагодарить его должен! Сколько я тебя помню, подобного не было никогда! Что же все-таки случилось?

Улита молча опустила ресницы, закусила нижнюю губу, и снова возвела свой немного детский провинившийся взгляд на брата.

— Прости, я понял, — он усадил ее на табурет, проследил, чтобы села еще не знакомая ему девушка, и сел сам, — и я рад, что ты выглядишь сегодня лучше, чем в прошлый раз, и что ты больше не «монахиня».

— Вань, — Уля укоризненно на него взглянула.

— Скажи мне, ангел мой, — он решил ее больше не слушать и снова улыбнулся Настасье, — что за прекрасное создание открыло мне сегодня твою дверь?

— Прости, я думала, вы уже успели познакомиться. Это Настя, моя одногруппница. Настасья, это мой брат — Вангог.

— Ну, зачем же Вангог? — он, казалось, обиделся, — Иван.

— Ты когда последний раз своим именем пользовался? — усмехнулась Ульяна.

— Ежедневно, в Лондоне. Они все его так интересно произносят! — смеясь ответил брат.

— Гога, у меня к тебе дело есть, — сообщила Улита.

— Какое? — он пил чай и разглядывал Настену, и спросил только для того, чтобы показать, что он внимательно слушает, хотя на самом деле его внимание приковывала к себе хорошенькая подруга снстры.

Так как и Настасья не сводила глаз с Ивана, Ульяна почувствовала себя здесь лишней.

— Простите, я вам не мешаю? — спросила она, пытаясь их немного одернуть для приличия.

— Нет, нет, продолжай! — ответил Иван, бросил беглый взгляд на сестру и продолжил разглядывать Настасью.

— А ты меня слышишь?

— Слышу.

— Слышишь, но не слушаешь!

Вангог все-таки решил, что она может обидеться и повернулся.

— Говори, — сказал он.

— Слушай, в каком ресторане будет проходить папино мероприятие? — оживилась Ульяна.

— В лучшем, — его надолго не хватило.

— Значит, у Александра Егоровича?

— У меня вопрос. Кто из нас живет в Москве? — Вангог отвлекся от Насти, и снова посмотрел на сестру, — Я только что прилетел, и отец мне еще ничего не говорил.

Улита слегка умерила свой пыл.

— Давай ты расскажешь мне весь свой план, а потом мы подумаем, что делать дальше? — предложил Вангог.

И Улита ожила и все рассказала.

— Почему нельзя сделать проще и вернуться, — выслушав ее, спросил Ваня, — это было бы громом среди ясного неба.

— Я уже раз попробовала вернуться, — призналась Улита, нахмурившись, — только что-то это у меня плохо получилось. И я не хочу этого грома.

— Ну, хорошо, я выполню твою просьбу, — согласился Вангог, — Но когда ты станешь прежней, гром все равно будет.

— Спасибо, Гога! — обрадовалась Улита.

— Будешь должна! — он улыбнулся.

 

Глава 14

Мартин совсем не понимал Ульяну. Казалось, он сделал все, чтобы она смогла ему поверить. А она по-прежнему чего-то боялась. Привезя ее к себе домой ночью, он не мог предположить, что это сможет как-то повлиять на их отношения. Он надеялся, что Уля станет больше ему доверять, из-за оказанной ей помощи, но укладывать ее в свою постель не собирался. Однако он почувствовал, что она ослабила защитную стену. Его это очень обрадовало, и безумно захотелось ее поцеловать, она не спешила спрятаться от него в своей комнате. И он поцеловал. Ее губы сладкие, как мед, легко ему поддавались, хотя и не отвечали, но даже так казались самыми сладкими и пленительными. Но еще важнее то, что она не только не испугалась, а позволила продлиться их общему наслаждению. И он делал все так, как он хотела. Он старался быть как можно более аккуратным. И когда бы она не сказала нет, он остановился бы и ушел к себе. Но она этого не сказала. И он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

А потом понял, что никогда ранее этого не испытывал, и ощутил необходимость ее присутствия в его жизни. Но она вдруг отдалилась от него на прежнее расстояние, хотя и лежала под боком. Стало холодно внутри. Она пока еще была рядом, а одиночество к нему уже подкрадывалось, а на горизонте нарисовалась пустота, и стоит только Ульяне уйти, она поселится в его душе со всем основанием.

Нет. Она ему необходима! Больше воздуха и больше жизни. Жизнь без нее лишится смысла. Он должен добиться ее или сделать так, чтобы она стала счастливой, а может и то и другое. Но он должен что-то сделать. Он не может вот так все бросить и забыть, как прекрасный сон в зимнюю ночь. Он не может все оставить, как есть сейчас. Тем более, что в порыве собственного счастья, он кое-что забыл, и это самое может стать залогом его дальнейшего счастья. Он решил утром поговорить с Ульяной.

Утро так не задавшееся, вдруг привело к положительному результату. Она смягчилась к нему. И не отталкивала если он ее целовал. Не дрожала, когда он брал ее за руку. Желая вызвать в ней еще большее доверие к нему, он заявил, что женится на ней с ее согласия. Разве не этого хотят все девушки? К тому же он искренне этого желал, ведь люди еще не придумали другого способа поселить свое единственное счастье рядом с собой. И основанием для этого была его любовь к ней, о чем он и сказал, но почему-то произошла обратная реакция. Он к этому был не готов. В его воображении могло быть только два варианта событий: по первому, она должна была еще больше к нему смягчится, а по второму, это должно было произойти после некоторых раздумий немного позже. Но этого не только не произошло, она вообще убежала от него, ничего не объяснив.

Он вернулся домой в пустую квартиру. Пустота следовала за ним по пятам, желая поселиться в его душе, но переживания и надежда пока не давали ей места. А Мартину уже казалось, что ее можно увидеть и попробовать на ощупь. Понимая, что близок к сумасшествию, он прогнал свои такие мысли, стараясь сосредоточиться на покорении крепости под названием Ульяна Цветкова. Что ему делать, он не знал. Однако глупости сказанные Настасьей не выходили из головы. И еще не понимая, как это может быть связанно с Ульяной, он решил найти ту самую Мисс Вселенную, и одолжить у нее все необходимое на время, а если найти не получится, заказать все самому, что значительно проще сделать. Благо в интернете сейчас можно найти все, что угодно, и фотографию диадемы тоже. Потом заказать ее у ювелира, и даже если она окажется безумно дорогая, он за ценой не постоит. Его любимая достойна самого лучшего.

Сообразив все это, Мартин уже хотел включить интернет, но тут позвонил отец.

— Да, пап, — ответил Мартин подняв трубку.

— Сынок, здравствуй, — поприветствовал его отец, — чем занимаешься?

— Ничем, сегодня выходной.

— В таком случае, у меня есть предложение, — кажется отец на том конце провода улыбнулся, — У Бахровцева сегодня юбилей, он меня пригласил, но сам знаешь, меня врачи не пускают из дома. Пригласительные не требуются достаточно сказать фамилию. Кстати, можешь взять с собой девушку…

— Па, а без этого никак нельзя обойтись?

— Без девушки?

— Нет, без юбилея?

— Мартин, ты знаешь, что мы с ним друзья, и мне бы не хотелось, чтобы…

— Ладно я понял, — согласился Мартин, зная, как отец ценит дружбу с этим человеком, — Во сколько и куда?

Да, хорошенькую задачку поставил отец. Нечего сказать. Где ж теперь девушку-то взять? У него на уме была только Ульяна, но для этого вечера… не то чтобы не подходила. Ее бы одеть получше, причесать и накрасить, но сможет ли она в таком виде на людях появиться. Все что касается ее внешности она воспринимает мягко говоря неадекватно. И захочет ли она его видеть, после того, что убежала? Но он все-таки позвонил.

— Уль, я должен перед тобой извиниться, — начал он, — прости, я поспешил, но я просто хотел, чтобы ты знала. И вообще мне не хотелось тебе всего этого говорить по телефону, но…

— Что «но»? — ее тон не выражал почти ничего, даже безразличия в нем не было.

— Я хотел бы тебя пригласить на один прием, — ему было очень неудобно ей что-либо говорить, — Ты можешь составить мне компанию?

— А что за прием? У кого? — Улита насторожилась.

— Юбилей Игоря Борисовича Бахровцева, — он тяжело вздохнул.

— Где он будет проходить? — спросила Ульяна. В ее голове мгновенно созрел план.

— В ресторане «Императрица», вряд ли тебе это знакомо…

— Во сколько?

— В восемь.

— Мартин, меня сейчас нет в городе, — объяснила Улита, — с тобой поедет Настасья, заберешь ее в семь тридцать.

И Улита отключила телефон.

— Что еще ты придумала? — спросил Вангог, глядя в ее заискрившиеся глаза.

— Едем! — скомандовала Ульяна и направилась к выходу.

— Куда? — не понял Вангог.

— По дороге расскажу.

 

Глава 15

Мартину больше ничего не оставалось, кроме как взять на прием Настасью. Идти одному у него не было никакого желания, тем более, что приглашения было два. И он, повинуясь Ульяне, в семь тридцать остановился возле дома указанного ему.

Через пару минут из подъезда вышла Настасья, и он решил, что все обернулось гораздо лучше, чем он думал. Она прекрасно выглядела. На ней было темно-зеленое шелковое платье немного ниже колен, черные лаковые сапожки на высоком каблуке, и соболий полушубок.

— Добрый вечер! — сказала она немного смущенно, садясь в машину.

— Привет! — это прозвучало слишком холодно, — Ты когда-нибудь бывала на подобных банкетах?

— Нет, — а она волновалась, хотя глаза и горели безудержным счастьем.

— Хорошо выглядишь, — решил он ее поддержать, но у него это не очень хорошо получалось, потому что он хотел видеть рядом с собой только Ульяну, несмотря на то, что она для этого вечера совсем не подходила.

Уже когда они приехали в ресторан, и он помог ей снять полушубок, он заметил на ее шее изумрудное колье, на руке такой же браслет, а в ушах серьги. Когда-то он видел эти камни настоящими, и сейчас их подлинность не вызвала у него сомнения.

— Настоящие? — тем не менее, спросил он, когда она взяла его под руку, как учила ее Ульяна.

— Да, — просто ответила она, ее теперешнее состояние ей нравилось безумно, хотя и присутствовало волнение.

— Откуда?

— Подружка дала поносить, — как ей хотелось сейчас сказать, что эта подружка, та самая Ульяна, которую он так любит.

Ульяна все продумала до мелочей, и все казалось так легко. Но внутреннее волнение не покидало ее, хотя практически не отражалось на лице. Вангог, зная ее такую особенность, старался быть предельно внимательным к сестре. Он мог ее понять, и учитывая все обстоятельства придуманного ею плана, только он мог ее поддержать. Ведь Настю она отправила на прием с Мартином. Вангог было предложил ей самой пойти с ним, но встретил рьяное сопротивление. Ульяне не пришлось ничего объяснять, он и сам понял, что это из-за Мартина устраивается весь маскарад. И даже в какой-то мере был благодарен этом человеку. Еще два года назад, она не стала бы этого делать. Главная цель всего мероприятия — необходимость избежать шумихи вокруг Ульяны. Ей нужно было плавно вернуть свое прежнее имя, не переворачивая собственную жизнь коренным образом. К резким переменам она не была готова психологически.

Они вошли в ресторан, и встречал их Александр Егорович.

— Иван Игоревич, — воскликнул он, — Как я рад вас видеть! А ваша сестра, она будет сегодня? Она вчера приходила, и говорит, она вернулась…

— Александр Егорович, — спокойно обратился к нему Вангог, помогая раздеться своей спутнице, — моей сестры сегодня здесь не будет. И я надеюсь, вы никому не расскажете, что она вчера была здесь?

Глаза метрдотеля были полны недоумения, и Вангог счел нужным немного пояснить.

— Она к нам вернется, но не сегодня! — и он, улыбнувшись, направился в зал.

Несомненно, его спутница сегодня была прекрасна. Черные волосы, черные искрящиеся счастьем глаза, и эффект легкого загара. На ней было черное платье чуть выше колен с буфами, расклешенное от груди, тем самым выгодно подчеркивая ее. Черные атласные перчатки, и туфли на шпильке с закругленными носами и небольшими серебристыми пряжками украшенными кристаллами от Сваровсски. А на шее, ушах и руке красовались бриллианты в черном золоте.

Они подошли к седовласому мужчине в белом фраке.

— Ну, что она приедет? — взволновано спросил он.

— Нет, мне не удалось ее уговорить, — грустно ответил Вангог, — ты же знаешь, она редко меняет свои решения.

— Знаю, — согласился мужчина, — А кто эта прелестная особа?

— Папа, я же должен был прийти не один, — Вангог улыбнулся, — это моя девушка — Анна.

Новоявленная Анна грациозно протянула руку отцу своего парня.

— Значит, невеста, — решил отец, поцеловав ее ручку, — Я рад. И когда свадьба?

— Папа, какая свадьба?

— Значит скоро! Так, все, встречаем гостей!

 

Глава 16

У входа в банкетный зал стояли две сияющие пары, которые дарили улыбки всем входящим в зал.

— Это и есть тот самый Бахровцев? — шепотом спросила Настасья, постепенно приближаясь к ним.

— Да, — все так же холодно ответил Мартин.

— А кто те двое? — снова спросила она. Настасья предполагала, что вопрос вполне логичный, потому и спросила, хотя конечно знала все лучше самого Мартина. Но она волновалась, и молчание казалось более мучительным, чем эта небольшая ложь, которая к тому же из-за него и затеяна.

— Молодой человек — его сын, дочь его я никогда не видел, поэтому не могу утверждать о личности девушки. Хотя, не скрою восхищения, она прелестна! — Мартин впервые, хотя и слабо, улыбнулся, — Кстати, не дочь ли Бахровцева была Мисс Вселенной две тысячи третьего года?

— Она самая!

— Не удивлюсь, если это она и есть.

Настасья уже ничего не могла ему сказать, потому что они подошли к юбиляру.

— Здравствуйте, Игорь Борисович, — поприветствовал его Мартин.

Настя едва склонила голову, и еще сильнее вцепилась в руку Мартина. Он неуловимым движением прикрыл ее ладонь, чтобы не выдать ее страха, и согреть ее ледяные ладошки своим теплом. Но это не ускользнуло от глаз Анны. И это была первая ревность, которую уловил Вангог.

— Ревнуешь? — спросил он шепотом.

— Нет, — натянуто и зло ответила она.

— Терпи. Они не должны вести себя иначе. Они пришли сюда парой.

— Мой отец не смог приехать, — продолжал Мартин, — он болен…

— Что же случилось? — не смог удержаться Бахровцев.

— Он сломал ногу, к сожалению, я не знаю никаких подробностей. Но он передавал вам наилучшие пожелания и поздравления, и я к ним присоединяюсь.

— Благодарю, — и олигарх улыбнулся, оказавшись довольно обаятельным человеком, — Признаться, я рад, что пришли вы. Здесь сегодня будет так мало молодежи. Да вот только вы и мой сын с невестой…

— Папа! — запротестовал Вангог.

— Что «папа»? — закряхтел, как столетний старик, Бахровцев, — Зачем скрывать, ведь свадьба скоро, приглашать гостей надо.

Вангог за его спиной только неслышно рассмеялся в кулак. Анна смущенно потупила взор, засияла сильнее глазами, и теснее прижалась к «жениху». А Настена слегка погрустнела, не совсем понимая, что происходит. Один только Мартин выразил, вполне соответствующее с ситуацией, холодно натянутое выражение на лице с легкой улыбкой.

— Анечка, я что не прав? — удивился олигарх.

— Конечно правы, Игорь Борисович! — она сказала с сильным английским акцентом, и снова опустила взгляд. Не могла она спокойно смотреть на Мартина.

— Какой я тебе, деточка, Игорь Борисович? — он возмутился. Кажется, большего подарка на юбилей придумать было не возможно, — Зови меня «папа»!

— Папа? — переспросила она.

— Ну, что ж ребятки проходите в зал. Скоро я их к вам отпущу.

— Это и есть тот Мартин? — весело спросил Вангог, пока отец приветствовал гостей, от него ведь требовалось им только кивать и улыбаться.

— Да, а ты чего смеешься? — с прежним акцентом спросила Анечка, — Ты с ним знаком?

— Наши отцы довольно дружны, — ответил Вангог, — и у нас с Мартином было тесное сотрудничество до тех пор, пока он не уехал. Но он вполне может считать меня своим другом.

И олигарх сдержал свое слово. Вскоре после знакомства Вангог с «невестой» подошли к Настасье и Мартину.

— Привет поближе, Мартин! — сказал Вангог, и протянул ему руку.

— Здравствуй, здравствуй! — Мартин пожал его руку, — Я вижу, тебя можно поздравить!

— Да не с чем меня поздравлять.

— Как это «не с чем»? Ты же жениться собрался! Или я ошибаюсь?

— Я жениться не собирался, это все папа внуков хочет, — возмутился Вангог.

Мартин украдкой посмотрел на Анечку, а Вангог задержал грустный взгляд на Настене. И в этот момент он понял, что зря согласился на эту авантюру. Хотя если хорошо подумать, в этом действительно нет ничего плохого, но ведь сейчас каждый из них либо боится сказать что-нибудь не то, либо сгорает от ревности, как например он сам. В самом спокойном положении сейчас находится Мартин, и Вангог ему позавидовал.

— А невеста-то у тебя красавица, — заметил Мартин.

Еще бы не красавица! Сам ведь слепил. Видел бы ты Улиту, в каком она сейчас состоянии. Хотя конечно ты видел. А какая она была раньше. Не девушка, а сказка — мечта! А то существо, которое ты каждый день видишь в университете, лишь жалкая тень моей сестры.

Анна только опустила ресницы.

— И у тебя, я вижу, тоже! — Вангог улыбнулся Настасье, а она только и млела от него.

— Простите, забыл представить, — Мартин всполошился, — Настя — моя одногруппница. Но не невеста.

— Очень приятно, — тихо произнесла она взволнованным голосом.

— Смею заверить, мне тоже очень и очень приятно с вами познакомиться, — ответил Вангог очень нежно, по-прежнему улыбаясь, — И в ответ должен представить… — он запнулся, потому что, как уже решили, Анечка ему невестой не была, и сестрой тоже быть не могла, тогда кто? Сотрудница? Да уж, сотрудница, которую собственный отец в невесты записал. Секретарша? Слишком грубо и явный намек на неформальные отношения, — …мой референт, Анна, — сообразил он что-то менее обязывающее.

Анна только кивнула головой, без каких либо эмоций. Может быть, она действительно собиралась замуж за Вангога? Но разве не понятно, что он придумал ей должность при себе, только для того, чтобы можно было открыто ухаживать за Настей? Если так, то она довольно глупа, потому что никакой реакции на его слова с ее стороны не последовало. А если Вангог сказал правду, то он, Мартин, ровным счетом не понимал при чем здесь тогда свадьба и внуки для дедушки.

И вообще, почему в последнее время у него всегда ничего не получается, всегда не достает одной какой-то маленькой детали, чтобы собрать мозаику и понять суть дела? Что-то он все время упускал из вида, но вот что?

 

Глава 17

Зазвенел звонок, и всех пригласили к столу.

— Вангог, можно тебя на секунду? — Мартин остановил его.

— Да, конечно, — ответил Иван, — Девочки, вы идите, мы вас сейчас же догоним.

— Говорят, твоя сестра несколько лет назад выиграла титул Мисс Вселенной? — спросил Мартин, подождав пока «девочки» немного отойдут.

— Правду говорят, — согласился Вангог.

— В общем, — Мартин сомневался, — можно у нее на время одолжить корону и ленту с надписью?

— Ты имеешь в виду диадему?

— Да.

— А зачем она тебе? — удивился Вангог.

— Понимаешь, тут вот какое дело, — и Мартин попробовал все объяснить, — Есть тут у меня одна Золушка. Умница, только в то, что красавицей может быть, не верит.

— Как это не верит? — Вангог внутренне рассмеялся, представив Улиту, три года назад получившую кучу всевозможных титулов с конкурсов красоты, а теперь не считающую себя красавицей.

— Носит очки, как у кота Базилио, только белые, и широкую одежду, при том, что фигура у нее идеальная.

— О, ты уже и проверил?

— Проверил, — Мартин тяжело вздохнул, — а когда сказал, что люблю ее, она от меня убежала. И вот теперь на ее месте Настасья.

— И ты ее действительно любишь? — Вангогу было необходимо это знать, как ни как, речь шла о его родной сестре, и ему было не безразлична ее судьба.

— Люблю.

В том, что Мартин говорил правду, у Вангога не было никаких сомнений. Ведь по логике вещей, он, Вангог, Ульяну Цветкову знать никак не может, и, следовательно, сказать ей об этом тоже. К тому же у Мартина не было никаких причин, говорить неправду старому приятелю.

— Извини, Мартин, тут такое дело, — подумав, ответил Вангог, почему-то чувствуя себя виноватым, — Пару лет назад Улита ее разбила вдребезги. Не знаю, подлежит ли она восстановлению, сам-то я ее не видел. Но о ленте, я с ней поговорю

— Спасибо тебе, — поблагодарил его Мартин, и они оба направились в зал, — признаться, я подумал, что Анна и есть твоя сестра.

Вангог только рассмеялся.

Они оба догнали своих спутниц и направились к своим местам.

— О чем вы разговаривали? — спросила Анна, когда они отошли на приличное расстояние от Мартина и Настены.

— О моей сестре, — ответил Вангог таким тоном, будто другого ответа и быть не может.

— А точнее?

Вангог внимательно посмотрел на свою спутницу.

— А точнее об Ульяне Цветковой, — сказал он несколько насмешливо, — кажется, с ней он учится в одной группе.

— И что?

— Ты знаешь, он ее любит.

— Неужели?

— Да, это так. Только любовь его увы безответна.

— Бедняжка.

— Она ему не верит, видите ли, а зря.

— Вы наверняка ошибаетесь, Иван Борисович…

— Отнюдь, Анечка, если бы она ему верила, то не убежала бы от него.

— Он что вам просто пожаловался на Ульяну Цветкову?

— Нет, что вы, он благородный человек, он не стал бы вот так жаловаться на свою прекрасную Золушку. Кстати, я не понял, почему еще и Золушка? Вам об этом что-нибудь известно?

— Вы бы лучше спросили об этом у самой Ульяны, — предложила Аня, скривив губки

— Да, обязательно при встрече, — Вангог рассмеялся.

— Но вы так и не поведали мне суть разговора, — заметила Анна.

— Ну, так вот, — продолжал Иван, — Мартин у меня попросил диадему и красную ленту моей сестры на время для своей Золушки. Как думаешь, она согласится?

— Ну, если только на время, — ответила Анечка, и они оба рассмеялись.

— Знал бы Мартин, что его Золушка, и моя сестра одна и та же девушка.

 

Глава 18

Все гости уже заняли свои места, бокалы уже были полны шампанским, и оставалось только сказать тост. И тут встал сам юбиляр.

— Дорогие гости, — обратился он, — я пригласил вас всех сюда по случаю своего юбилея. Но я хочу сейчас объявить еще об одном событии. Мой сын женится!

— Папа! — возмутился Вангог, — Не нужно…

— Вставайте, вставайте! — попросил отец.

Вангог поднялся и помог встать Анечке.

— Кажется, сейчас будут кричать: «Горько!», — шепнула ему она.

— Я не сделаю этого, — пробурчал в ответ Вангог.

— Поэтому первый тост будет за молодых! — радостно сказал Бахровцев.

Зазвенели бокалы, и гости, как и предполагала Аня закричали: «Горько!».

— Я не буду этого делать, — снова сказал Вангог, повернувшись к Анне, и с силой надавил на ее плечо, чтобы она села.

И она села, и зал затих.

Вангог, как ни в чем небывало, обвел взглядом окружающих и улыбнулся.

— Дорогие гости, — он вышел из-за стола и задвинул за собой стул, — девушка, которая сейчас сидит за моим столом, не моя невеста. Она мой секретарь-референт.

Зал ахнул. А Вангог достал из ближайшей вазы с цветами белую розу, вдохнул ее аромат, улыбнулся и продолжил, пробираясь между столов.

— Но мой отец сказал вам правду! — он подошел к столику, где сидели Мартин и Настасья, — Поэтому сейчас, при всех, я хочу сделать предложение девушке, которая навсегда покорила мое сердце!

Он стал на одно колено перед Настей и протянул ей цветок, в котором уже покоилось колечко с руки Улиты, с бриллиантами в оправе из черного золота.

— Анастасия, будьте моей женой! — произнес он.

— Я? — удивилась она.

— Да.

Настасья смотрела на него широко распахнутыми глазами, и не могла понять, что он говорит вполне серьезно. Она робко взяла розу и уколола палец об острые шипы, но даже не почувствовала этого, столь сильно было ее потрясение.

В какой-то момент она поняла, что отказаться она сможет всегда, только согласиться можно всего один раз, потому что больше этого предложения не будет.

— Да, — тихо произнесла она, и слегка наклонила розу в его сторону.

— Скажи это еще раз, — попросил он, взяв в руки колечко, и улыбнулся, как счастливейший человек.

— Я согласна, — сказала она громче и уверенней, чтобы слышали все окружающие.

Он надел на ее палец кольцо, и поднялся с колен. Зал снова зашумел. Он слегка потянул ее за руку. Она встала, сделала шаг к нему, и его руки тут же оказались на ее талии.

— Это спектакль? — спросила она, когда его глаза были совсем близко.

— Тебе решать, — ответил он, и со всей нежностью и аккуратностью коснулся губами ее губ, но, почувствовав их теплоту и трепет, этого оказалось мало, и теперь, казалось, ничто не могло остановить его.

Она не поняла, его слов. Она их слышала, но не поняла их значение, но все же полностью отдалась тому чувству, которое зародилось при их первой встрече, и теперь уже не могла отдавать себе отчет в том, что происходило.

Гости кричали и считали секунды их поцелуя, и Вангог был уверен, он мог быть бесконечен, если бы их здесь не было. Он знал, что нужно остановиться, но не мог и не хотел этого делать.

— Как на счет того, чтобы завтра прокатиться в загс? — спросил он, едва дыша.

— Что? — она его еще не слышала.

— Что будет, если мы завтра поженимся? — снова спросил он.

— Меня убьют родители, — это было первое, что пришло в голову, — И потом, мы только сегодня познакомились? — а это был уже здравый смысл.

— Но это не помешало тебе сказать мне «да»! — заметил он, — И потом, об этом знают только двое. А они, я думаю, не станут нас выдавать.

— Ванька, мы ведь друг друга совсем не знаем!

— Ты назвала меня Ванькой?

— Да, а что?

— Меня никто не осмеливается так называть, только сестра.

— Если мы поженимся, я буду тебя называть, как мне захочется! — Настасья осмелела.

— Эй, вы, молодожены, — Мартин прервал их идиллию, — вы так и будете стоять?

Вангог понял, что они выглядят глупо. И огляделся по сторонам.

— Как думаешь, что будет, если мы вчетвером сбежим отсюда? — спросил Вангог Настю.

— Это ведь юбилей твоего отца!

— Я думаю, он не обидится, — он снова улыбнулся, — Мартин, ты как, с нами?

— А вы куда? — спросил тот.

— Еще не знаю.

— Мне кажется, я вам буду мешать.

— Ты, наверное, меня не понял, с нами еще Анна. Я ведь вроде как с ней пришел, и оставить ее не могу, к тому же и у тебя девушку увожу. Так сказать, услуга за услугу?

Мартин не мог ничего ему ответить, перед обаянием этого человека не мог устоять никто, и он улыбнулся в знак согласия.

— Тогда сопроводи, пожалуйста, мою невесту еще раз, — попросил Вангог, — а я извинюсь перед отцом.

— Хорошо.

Вангог еще раз улыбнулся Настасье, и поспешил к отцу. А Мартин повел ее к выходу.

— Ты сейчас осознаешь всю серьезность происходящего? — спросил он ее, не понимая, как вообще на это можно было согласиться.

— Ты о чем? — не поняла Настя.

— Я просто хотел сказать, что Вангог, тот человек, который слов на ветер не бросает, — объяснил Мартин, — и всегда выполняет свои обещания.

— То есть…

— Если он решил на тебе жениться, будь уверена, он осуществит задуманное!

— Мне следует этого бояться? — дерзко спросила Настена, его слова были только бальзамом на душу.

— Нет, если тебя саму это устраивает.

— Устраивает.

— И это спустя час знакомства, — он заметил это с презрением.

— Ты можешь думать об этом все, что угодно, — Настасья капризно отвернулась от него, ей было все равно, что о ней будут думать, и даже несколько жестокие слова Мартина ее никак не задевали.

— Это означает, что мое мнение правильное, — а ему было противно, и даже обидно, ведь его Ульяна ему отказала, хотя знакома с ним больше времени.

 

Глава 19

— Отец, — позвал Бахровцева сын, — ты сильно расстроишься, если мы покинем вас?

— Ты объяснишь, что за цирк ты устроил? — словно не слыша его, спросил олигарх.

— А я могу сделать это позже? — Вангог понимал только то, что сейчас он ничего не понимал, а, следовательно, объяснить ничего не мог.

— Если ты действительно собираешься жениться на этой девушке, то завтра в шесть вас обоих я буду ждать у себя дома.

— Значит, сейчас мы можем идти?

— Надо полагать «мы» — это вся молодежь?

— Да.

— Ну, я же понимаю, что вам здесь делать нечего, — отец в один миг смягчился.

— С праздником тебя! — Вангог поцеловал морщинистую щеку отца словно мальчишка, и убежал к Анечке, — Пойдем!

— Куда? — удивилась она, с прежним акцентом.

— Да не знаю я куда, — он был слишком весел, чтобы еще и соображать, — мы просто сбегаем!

— «Мы» — это кто? — снова спросила Анна, и не думая подниматься из-за стола.

— Это Мартин, моя невеста и мы с тобой…

Анна повернулась к нему с непроницаемым взглядом и поняла, что говорит он вполне серьезно. И хотя это не входило в ее планы, она не могла оставить Мартина в компании Вангога, состояние которого пока не обещало ничего ни хорошего, ни плохого.

— Что сказал папа? — она встала и взяла его под руку.

— Завтра предстоит разговор, и не только со мной, — признался он.

— Ну, и зачем надо было Настасью в это втягивать?

— А у меня был выбор?

— Выбор есть всегда, — уверенно настаивала Анна.

— Вот я его и сделал.

— Ты же ей только сердце разобьешь! — она всерьез беспокоилась о подруге.

— Кто позволил тебе так думать? — возмутился Вангог.

— А разве не так?

— Я женюсь на ней!

— Ты сам-то в это веришь?

Они были уже в холле. Вангог остановился, повернул к себе Анну и, взяв ее за плечи, посмотрел в глаза.

— Ты даже представить себе не можешь как! — произнес он, и холл будто залился солнечным светом от его улыбки. Таким она его еще не видела.

— Ты что в нее влюблен? — она не верила своим глазам.

— Еще до того, когда я ее поцеловал, я думал, что это будет очередное увлечение, — он все еще смотрел в ее глаза, — но я ошибся! Понимаешь, я ошибся! Я чуть с ума не сошел, когда гости стали считать секунды! Я просто оторвал ее от себя! — он вздохнул, — Пойдем, твой Мартин и моя невеста нас уже, наверное, заждались.

— Вы знакомы всего семь часов! — все еще недоумевала Анна.

— Уля с Мартином тоже не много времени, — привел пример Вангог, — вспомни, в какой день они поцеловались. И потом они общались только, как друзья хотя каждый испытывал нечто большее. И стоило только оказаться в нужное время в нужном месте, чтобы переступить через тонкую грань отношений, и все изменилось.

Ане стало стыдно, потому что Иван был прав.

— И почему ты думаешь, — продолжал он, — что чтобы понять, что любишь, нужно обязательно тянуть кота за хвост несколько месяцев? Вспомни те времена, когда молодой человек не мог танцевать на одном балу с одной девушкой больше двух танцев. Когда возлюбленные не могли ни побыть наедине, ни, тем более, поцеловаться…

— Вань, прости меня, — она тоже улыбнулась, — просто я теперь всего боюсь. И за тебя, и за Настасью тоже.

— Хотелось бы мне тебя обнять, — сказал Вангог очень тихо, потому что они были уже близко к своим друзьям, — но боюсь, теперь меня некоторые личности не поймут.

— Так куда мы поедем? — спросил Мартин, когда они стали одеваться.

— Давайте вы сами что-нибудь придумаете, — предложил Вангог, — Мы с Анной только сегодня из Лондона прилетели.

— Может, в кино сходим? — это была идея Настасьи.

Она смотрела на Вангога во все глаза. Он, услышав ее голос, повернулся к ней и снова растянулся в улыбке.

— Я полностью «за»! — радостно сказал он, и с трудом сдержался, чтобы не подбежать, не обнять и не поцеловать ее. Ему вообще было все равно куда ехать, лишь бы быть рядом с ней.

Они вышли из ресторана, и теперь возник вопрос на чем ехать.

— Я предполагал, что сегодня я выпью немного, поэтому вызвал водителя, — сказал Вангог.

— Нет, я на своей, — возразил Мартин.

— Ну, хорошо, — согласился Вангог, — тогда, может быть, Анна составит тебе компанию?

— Было бы не плохо! — едва улыбнулся Мартин, хотя не горел желанием оставаться рядом с этой девушкой. Он вообще хотел к Ульяне, чтобы она была рядом, даже если не собирается менять своего отношения к нему. А если не с ней, то лучше вернуться домой, найти эту чертову диадему в интернете, и мастерскую, где ее смогут сделать по фотографии. Как-то эта идея засела в его воображении. Он всерьез стал думать, что такой подарок, сможет изменить Ульяну.

Анна оказалась в его машине. Они ехали молча. Мартин был совсем не расположен к общению, а Аня не хотела начинать разговор, но все же не выдержала.

— Почему вы молчите? — спросила она слегка обиженно с прежним акцентом, — Вы ведь хотели, чтобы я составила вам компанию.

«Как это я такую глупость выдала?» — сама себе удивилась Уля.

Интересно, она действительно так глупа, как сейчас кажется? Господи, ну почему со мной рядом сейчас не моя любимая Ульяна, она-то уж точно столь идиотского вопроса не задала бы.

— Простите, вы, наверное, не поняли, — он не хотел быть слишком прямолинейным с иностранкой, — это не я хотел, чтобы вы составили мне компанию, а мой друг хотел остаться со своей невестой наедине.

Не хотел, но все же сказал вполне прямо, и даже удивился, что она не обиделась.

Сама нарвалась, чего обижаться.

— Почему вы позволяете с собой так обращаться? — спросил Мартин проникновенно, устыдившись своих слов.

— Как? — не поняла Анна, не предполагая, какие мысли не ее счет возникли в голове у Мартина.

— Он привел вас на прием к отцу, но назвал невестой девушку, с которой едва знаком! Вы действительно его секретарь?

— Да.

— Давно?

— Две недели, — Аня понимала, что если Иван тесно сотрудничал с Мартином, то возможно он мог знать настоящую секретаршу Вангога, а значит, надо было придумать, что-то что могло происходить в его отсутствие в Лондоне.

— И он уже взял вас с собой, при том, что ехал он не по делам? Он крайне редко берет с собой секретарей, а если и берет, то для того, чтобы они решали не слишком важные дела, в то время как он сам развлекается, и они не столь прелестны!

— Спасибо хоть на этом! — произнесла Анна с сарказмом.

— Вы ведь русская, зачем вы говорите с акцентом? Для кого предназначена ваша маска? Вам ведь не нужен сам Вангог, иначе вы не относились бы ко всему этому зрелищу столь спокойно. Но вам нужен этот прием, словно…

Мартин остановился. В голове словно что-то щелкнуло, что-то сошлось в одной точке. В памяти возник фрагмент из собственной сказки про Золушку. И прием этот похож на бал из настоящей сказки, и прекрасная незнакомка в лице Анны, столь загадочная и непонятная принцу Мартину, но самое главное, голос которой так сильно напоминает голос его Ульяны.

Но нет. Анна не может быть его Ульяной, она совсем не похожа на нее. И по меньшей мере у Ульяны чувство собственного достоинства гораздо сильнее, чем у этой девушки. И не мог Вангог привести на прием его Ульяну, он даже знать ее не может. Они из разных слоев общества. И…

Нет. Все это полный бред. Это только плод его фантазий, потому что он только и думает об одной Ульяне, и она теперь мерещится ему в каждой девушке.

 

Глава 20

Сев в машину, Настя и Вангог уже не могли держаться на расстоянии. Их снова захлестнула волна любви и нежности друг к другу. И только слабые остатки рассудка заставили Вангога ненадолго оторваться от Настены.

— Насть, — позвал он ее, тяжело дыша, — скажи мне, ты не передумаешь?

— Что? — она открыла глаза полные непонимания и счастья.

— Ты правда выйдешь за меня?

— Только если это произойдет не сегодня! — и она уже хотела его снова поцеловать.

— Не сегодня, — согласился Вангог и посмотрел на нее насмешливо, — Завтра!

— Что? — она испугалась.

— Завтра нам предстоит разговор с моим отцом, — объяснил он, — а потом вскоре и с твоими родителями. Думаю, им надо говорить, что мы уже давно знакомы. Но боюсь, будет очень сложно выяснить все нюансы.

— У тебя есть другое предложение?

— Еще можно сказать, что ты от меня беременна.

— Но я ведь не беременна.

— Это поправимо, — заметил он и усмехнулся.

— Вань, я же еще учусь?

— Когда есть деньги, это тоже не проблема! Просто тогда для отца это будет дело чести, и у твоих родителей особого вопроса не вызовет.

— Когда мои родители узнают кто твой отец, то никаких вопросов тоже не будет!

— Мне кажется, мы сейчас делаем то, что когда-то сделала Улита, — подумав, решил Иван, — Пытаемся обмануть самих себя, и в итоге ничего хорошего не получится.

— Тогда почему бы просто не сказать, что мы хотим быть вместе? — предложила Настасья, — Ведь это правда!

— Правда? Ты хочешь быть со мной?

— Если ты еще раз задашь этот вопрос, я за тебя замуж не выйду!

— Я задам еще только один раз, — Вангог был на седьмом небе от счастья, — в загсе. Ты меня простишь?

— До этого дня надо еще дожить.

— Согласен.

Он прижал ее к своей груди и поцеловал в светловолосую макушку. Они оба вздохнули, словно успокоились, и тут же засмеялись.

— Ты мой! — шептала она страстно и нежно, — Ты даже представить не можешь, какой ты мой! Я сразу это поняла, как только увидела тебя…

К удивлению Мартина и Анны, Вангог и Анастасия в кинотеатре не сели в последний ряд, вели себя вполне прилично, всего лишь держались за руки и иногда поглядывали друг на друга и улыбались. У них даже закралось подозрение, что они решили не делать глупостей, или просто повременить со свадьбой.

— Насть, — позвал ее Вангог, когда они уже выходили из зала, — а на свадьбе должны быть еще дружка и дружок.

Настасья повернулась к нему, и они заговорчески засмеялись, поняв, что к чему. И Вангог уже хотел попросить Мартина стать его дружком.

— Подожди, — остановила его Настасья, и прошептала на ухо, — у нас дружка не совсем та сейчас.

— Да, ты права, — Вангог взглянул на Анну и засмеялся.

Они остановились в холле.

— Уже поздно, — констатировал факт Мартин, — Наши спутницы наверняка устали. Да, кстати, ты окончательно украдешь у меня Настю?

— Теперь твоя спутница стала моей невестой, и я не намерен ее никому отдавать! — согласился Вангог и обнял Настасью.

— А… — Мартин перевел взгляд на Анну.

— Мы отвезем Аню в гостиницу, — понял его Вангог.

— Тогда я покидаю вас, — Мартин протянул руку сначала Настасье, и с усмешкой поцеловал ее, — Надеюсь, Ульяна не станет ругать меня за то, что я тебя оставляю с едва знакомым тебе человеком.

— Я попрошу ее, что бы она этого не делала, — Настя мило улыбнулась.

— Да уж попроси, — и он протянул руку Анне, — Вы позволите?

Она слегка занервничала и опасливо посмотрела на его красивую ладонь, которая к тому же может быть даже очень нежной. И как было хорошо, что на ее лицо Вангог наложил такой слой макияжа, что румянец на ее щеках видно быть не могло.

Она все же положила кисть на его ладонь. Он едва коснулся губами ее руки. Она едва не отдернула ее, и он это почувствовал. Почувствовал и удивился, и снова подумал, как похож ее голос на голос его любимой Ульяны, которая сегодня должна была быть на месте Настасьи. И он ужаснулся. Он бы не смог пережить подобный день, если бы на месте Насти была Ульяна. Он бы сошел с ума, если бы Ульяна согласилась выйти замуж за Вангога.

Но спустя мгновение он успокоился. Его Ульяна не согласилась бы выйти замуж за Вангога, или за кого-либо еще спустя час знакомства, только потому, что она Ульяна — слишком трезвомыслящая в любой нестандартной ситуации, и не позволяющая себе подобные вольности.

— До встречи, — сказал он всем и удалился.

— Он понял, что я русская, — глядя ему вслед, сказала Анна.

— Как? — удивилась Настена.

— Не знаю, он не объяснил. Он вообще вел себя как-то странно.

— А как ты думаешь, он должен себя вести, — насмешливо спросил Вангог, — когда вокруг такое творится? Было бы не нормально, если бы он реагировал на это абсолютно спокойно! Хотя, я думаю, ему сегодня пришлось легче, чем нам всем, поэтому мы сейчас тоже едем домой.

— К кому домой? — поинтересовалась Аня.

— Сейчас отвезем тебя, — подумав, ответил Вангог, — а потом мое прекрасное создание.

Ни для кого из присутствующих не составило труда догадаться, что «прекрасное создание» домой сегодня не доберется, и Анна не была рада этому обстоятельству. Она могла бы поговорить об этом с Настеной, но знала точно, что этим ничего не добьется. И еще более бесполезно было разговаривать с Вангогом. Он мог пообещать ей все, что угодно, но как раз такие обещания он выполнял крайне редко.

— Может, сначала завезем Настю? — немного неуверенно спросила Аня.

— Если я в таком виде заявлюсь домой, мои родители с ума сойдут! — усмехнулась Настасья.

Она говорила это таким тоном, будто и правда собиралась домой, не понимая, что везти домой ее никто и не собирается. Однако Вангог сделал вполне правдивый вид, и, значит, он совсем ослепил Настену, и она больше ни о чем думать не могла, кроме как о нем.

Как мало нам нужно! — вздохнула Анна за всех женщин, — Настасье несколько часов, а мне всего один поцелуй, чтобы влюбиться и потерять голову!

 

Глава 21

— Настя, — обратилась к ней Улита у себя в квартире, — Обещай, что попросишь Ваню отвезти тебя домой!

Настасья вопросительно посмотрела на подругу.

— Насть, он не собирается везти тебя домой, как ты это не понимаешь? — Уля совсем забыла о своих проблемах, боясь за подругу и брата. Ей казалось, что они сейчас способны только глупостей натворить, а потом оба будут страдать. Она не сомневалась в порядочности Ивана, но по ее мнению, он все же форсировал события. Он выглядел счастливым, и, вероятно, действительно был таковым, и разубеждать его в чем-либо было бесполезно.

Настино счастье в миг испарилось с лица, будто бы она прозрела и задумалась над всем произошедшим с ней за сегодняшний день.

— Хорошо, я попрошу, — согласилась она после недолгого раздумья.

— Такое впечатление, что ты делаешь мне одолжение, — Улита обиделась, — Я вижу, ты уже совсем голову потеряла. Спустись с небес на землю, Настасья. Я, конечно, все понимаю, мой брат обаятельный мальчик, но в той ситуации, в которой ты сейчас находишься, лучше подумать головой хоть немного.

— А если он не согласится меня отвозить? — Настя почти ныла.

— Что значит «не согласится»? — возмутилась Улита, — Ты что не можешь на этом настоять?

— Как?

— Как хочешь, от влюбленного мужчины можно требовать все, что тебе захочется!

— Влюбленного? — глаза Настасьи снова засияли.

— Не влюбился бы, замуж бы не предложил, — Улита рассмеялась, — А ты как думала? Вангог человек серьезный!

— Правда? — Настя не могла поверить.

— Он сам сказал, — призналась Улита, — Насть, только без глупостей, хорошо?

— Хорошо! — и Настена убежала.

Она выбежала на лестничную площадку и вызвала лифт, и хотя он уже работал, она не могла его дождаться и побежала по лестнице безумно счастливая после слов подруги. Будучи уже в парадном, она решила, что должна немного отдышаться. В голову вдруг пришло осознание того, что не нужно показывать ему все свои чувства сразу. Что можно немного покапризничать и помучить его, чтобы еще больше в себя влюбить и окончательно потерять голову самой, чтобы больше ничего и никого было не нужно, чтобы забыть, что на земле помимо них двоих есть еще кто-то, и знать только то, что они любят друг друга.

Она вышла из подъезда совершенно спокойная и даже немного усталая. Она даже решила, послушаться Ульяну и попросить отвезти ее домой. И была уверена, что сможет настоять на этом.

Он стоял возле машины и курил, и снег уже успел запорошить его мягкие (она уже имела возможность в этом убедиться, когда они целовались в его машине) кудряшки, идеально уложенные по поводу сегодняшнего приема, на котором они были совсем недолго. И в данный момент Настасья о том только и мечтала, чтобы запустить в эти волосы свои пальцы и прижаться к его губам со всей страстью кипящей в ней. Она ведь знала, что он ее любит, и это было самое главное.

Настасья еле сдержала себя, чтобы не подбежать к нему и не обнять, а просто подойти и остаться на расстоянии вытянутой руки. И она уже хотела сказать, чтобы он отвез ее домой, но он выбросил окурок в сугроб, выдохнул дым в сторону, сделал шаг к ней навстречу, и этого как раз хватило, чтобы ее обнять.

— Моя невеста вздумала осторожничать? — он понял, чего она хотела, но не мог ей этого позволить. И он с жадностью прильнул к ее горячим губам, и еще сильнее прижал ее к себе. Только снежинки, падающие за ворот пальто, слегка ослабляли его пыл.

И как всегда очень не вовремя зазвонил телефон Вангога. Он не хотел отвечать, но кто-то очень настаивал. Ему пришлось посмотреть в окошко телефона, и он отстранился от Насти.

— Да, сестренка, — ответил он, переведя дыхание.

— Вань, ты решил девушку совсем заморозить? — весело спросила Улита, наблюдавшая за ними в окно.

— Я думаю, — он посмотрел наверх, где по его предположению должны были находиться окна ее квартиры, и открыл дверь перед Настасьей, — это она решила растопить мое сердце!

Он улыбнулся, и Улита, кажется, даже в трубке телефона смогла это услышать, и улыбнулась сама.

— А разве его нужно растапливать? — спросила она.

— Но ты ведь звонишь не для того, чтобы это узнать! — заметил Вангог, оставшись стоять на улице, все еще в поисках нужного окна.

— Да, не за этим, — согласилась Уля.

— Я тебя слушаю, — Настя села в машину, и он захлопнул дверцу.

— Вань, — она ведь хотела уберечь подругу, — обещай мне отвезти ее домой!

— Не могу, и ты сама знаешь почему!

— Тогда хотя бы, что не ляжешь в ее постель?

— Это не возможно, я ведь сказал, что не повезу ее домой.

— Я имела в виду, что ты не воспользуешься сегодня ее глупостью!

— Да успокойся ты, — Вангог смеялся, — я прекрасно понял, о чем ты говоришь, и я тебе это обещаю.

— Спасибо, — Улита успокоилась.

— Думаю, это не ты мне должна говорить мне «спасибо», а я тебе, — искренне признался Иван, — Если бы не ты, не был бы я сейчас так счастлив.

— А за это спасибо не мне, а Кире, — рассмеялась Уля.

— Кому?

— Парню Настасьи.

— У нее есть парень? — Вангог в момент рассвирепел от ревности.

— Есть, — ответила Улита насмешливо.

— Давно?

— Два месяца.

— И почему я ему должен говорить спасибо? — казалось, он сейчас начнет извергать пламя.

— Если бы он вчера не напоил Настену, ее бы у меня в гостях сегодня не было, и всех сегодняшних приключений, кстати, тоже.

— Да?

— Да что ты так распереживался? — Улита рассмеялась, — Они вчера поссорились.

— И, надеюсь, расстались? — Вангог начал утихать.

— А вот это мне не известно, — она вздохнула, — Я просто хотела тебя предупредить, чтобы ты от подобной неожиданности вдруг не сгорел. Я же знаю, какой ты ревнивый!

— Спасибо, сестренка! — и она знала, что он снова улыбнулся, — Спокойной ночи!

— И тебе того же!

Он рассмеялся, зная, к чему она клонит, закрыл телефон-раскладушку, сел в машину и обнял любимую невесту. Настя склонила голову ему на плечо, закрыла глаза и носом потерлась о гладковыбритый подбородок, пахнущий дорогой туалетной водой. И она совсем забыла, что должна была ему сказать.

— Насть, — позвал ее Вангог.

— Да, — отозвалась она.

— Ты уже согласна? — он был счастлив и от того постоянно шутил.

— На что? — кажется, она устала. Неужели этот день был таким тяжелым? Странно, что он этого не заметил.

— Насть, позвони родителям.

— Зачем?

— Ты сегодня ночуешь у меня, — он и не думал спрашивать ее согласия, она была его и только, и никакого другого решения быть не могло.

— Я ночую у себя дома, — она по-прежнему лежала у него на плече с закрытыми глазами, и так же, как и он, спрашивать что-либо не собиралась. Она ведь женщина, хоть еще и очень молодая. А, как известно, женщина всегда права.

— Нет, Насть, ну, я-то все понимаю, — он говорил насмешливо, — но родители твои ведь не знают, что ты место жительства сменила.

— Я буду ночевать дома с родителями, — снова сказала Настя вполне уверенно.

— Хочешь, чтобы я послал за ними машину?

Она подняла на него глаза, слегка отодвинувшись. Он улыбался, глядя на нее.

— Вань, я хочу отдохнуть, — произнесла она тихо, — И ни на что другое у меня нет сил.

— Я хочу тебя нарисовать, — поняв, что она имела в виду, сказал Вангог, глядя на нее с любовью и нежностью.

— Я устала.

— Я нарисую тебя спящей, — сообразил он.

Ей больше ничего не оставалось, как согласиться с ним, хотя ей слабо верилось в то, что глупостей в эту ночь не будет, и он будет ее рисовать спящей.

Она сильнее прижалась к нему и закрыла глаза. Ее податливость сводила его с ума, и он уже боялся, что не сможет сдержать обещание, данное Улите. Если сейчас его невеста доведет его до белого каления, то он нарисовать ее не только спящей не сможет.

— Насть, прошу тебя, не надо, — хриплым голосом попросил он, отстранив ее от себя, — иначе я не смогу написать твой портрет.

Она поняла, что ему уже плохо, но не понимала на сколько. И все ей было интересно, почему так происходит. Она сама ведь ничего не делала, у нее для этого сил совсем не было, а он, уже какой раз, доходит до безумия. Она это видела, и когда он впервые ее поцеловал, и когда они ехали в кинотеатр, и вот сейчас. Не было у нее подобного никогда и ни с кем. А с Кирей, о котором она и не вспомнила с появлением Вангога в квартире Ульяны, вообще все было как-то очень долго.

И тут она поняла, что так или иначе, она должна рассказать своему жениху о своей прошлой жизни, а точнее о Кире. В противном случае у нее рано или поздно могут быть большие неприятности, и потом она уже не сможет ничего объяснить Ване, и неизвестно чем это может закончиться. И хорошо будет, если он сможет все понять и простить, хотя сейчас она еще сама не знала, что именно он должен будет ей простить. Но вот если он не простит, и оставит ее именно из-за Киры, то она этого не переживет. И это она знала абсолютно точно. И если уж на то пошло, пусть лучше уж оставит ее сейчас, чем потом, когда она к нему привыкнет.

— Ванька, мне нужно тебе кое-что рассказать, — она нашла в себе силы сделать это сейчас.

— Думаю, не только «кое-что», Настенька, — он придвинул ее к себе и любя поцеловал в лоб, — мы ведь друг о друге ничего не знаем.

— Но это важно…

Водитель остановил машину перед подъездом нового дома.

— Малыш, давай потом, — и Вангог вышел.

— Нет, Вань, не потом! — она упрямо сидела в машине.

— Насть, вылезай, — поторопил ее Вангог, — время позднее, водитель тоже человек, тоже отдохнуть хочет…

— Вань, сядь в машину, — властно потребовала она, — это не займет много времени.

Это была ее первая победа. Вангог послушно сел в машину и даже захлопнул дверь. А водитель вышел покурить.

— Я весь внимания, — сообщил он.

— Я надеюсь, ты не думаешь, что у меня до тебя никого не было? — начала Настасья.

— Не думаю, — согласился Вангог, — но к чему ты клонишь?

— Так вот, мой последний парень еще не знает, что я от него ушла совсем, — и Настасья улыбнулась, — мой телефон сел еще вчера ночью, и я не имела возможности сообщить ему об этом.

— И для этого мы держим водителя, — он только делал вид, что то, что она говорила, для него не важно. На самом деле, он был рад, что она подумала об их будущем.

— А как бы ты поступил, если бы услышал мой разговор с ним, или в собственном разговоре с ним о том, что мы встречаемся. Он-то не знает, что мы не встречаемся и…

Он не мог ее больше слушать. Он прекрасно знал, как бы он поступил. Он бы и разбираться ни в чем не стал. Он бы просто убил бы обоих. Не в прямом смысле, конечно, но точно бы придумал, как расправиться с теми, кто разбил его сердце.

Еще он знал, что в данный момент заставить ее замолчать почти не возможно. И решил, что вероятно сейчас встретит хоть какое-то сопротивление с ее стороны. Он сжал ее подбородок и заглушил ее слова поцелуем. Она замолчала и тут же подалась к нему без всякого сопротивления. Выходит, он ошибся.

— Пойдем домой, мое прекрасное создание! — остановившись, сказал Вангог, вышел из машины и глубоко вдохнул морозный воздух, который очень неплохо отрезвлял мысли.

Настасья выскочила из машины, поежилась от перепада температур, захлопывая за собой дверцу, и поспешила за ним.

— Ванька, подожди, — она за ним не успевала, — ты идешь слишком быстро. Что случилось?

— А ты не понимаешь? — он усмехнулся вполне весело.

— Нет, — кажется, она говорила правду.

— Настенька, золотце ты мое, — он остановился, взял ее за плечи, и чуть было не встряхнул, только вовремя опомнился, — Давай ты не будешь надо мной издеваться! И, пожалуйста, не задавай глупых вопросов, пока я не напишу твой портрет!

— Почему? — она смотрела на него большими зелеными глазами, полными непонимания, с такой детской наивностью, что, казалось, ей нельзя не поверить.

Он до боли сжал челюсти. Он не мог ей ничего ответить, и эта ее простота и наивность ставили его в тупик.

— Позвони родителям! — строго сказал он низким голосом и поспешил подняться по лестнице на второй этаж.

— У меня телефон сел, — кричала она, догоняя его.

— Позвони с городского! — почти приказал он, войдя в квартиру, — Скажи, что останешься у Ульяны Цветковой!

— Я вчера должна была ночевать у Ульяны, — возразила Настасья.

— Ну, и где ты ночевала? — он спросил с некоторой злостью скорее на себя, нежели на нее.

— Мы обе были у Мартина, — ответила она почти по слогам, словно бы он уличил ее в чем-то ужасном, — и мне кажется, тебе это уже должно было быть известно.

Вангог решил, что это похоже на первую семейную мелкую, но все же, ссору. И он улыбнулся.

— Ну, тогда скажи, что останешься у своего жениха! — смягчившись, предложил он, — И еще, что завтра я приеду к ним знакомиться, возможно, вместе со своим папой. Это будет правда.

Настасья решила, что ничего лучше придумать не возможно. К тому же, о том, что к ним завтра приедут свататься, нужно было предупредить. А в том, что они приедут, Настя не сомневалась.

Пока она разговаривала, Вангог успел приготовить все ему необходимое, для написания портрета и теперь привел ее в студию.

Первое, что возмутило Настасью, была кушетка в углу комнаты.

— Если ты думаешь, что я сплю со всеми своими натурщицами, — заметив ее неодобрительный взгляд, объяснил Вангог, — то глубоко ошибаешься. Я крайне редко совмещаю эти два занятия. А моя студия это святая святых, ничем не опороченная.

— Значит, здесь никогда и ни за что? — уточнила Настена, и глаза ее загорелись озорством.

— Я и тебя прошу не соблазнять меня здесь, иначе мне придется менять квартиру и студию, чего делать мне очень не хотелось бы, — он улыбнулся, и усадил ее на высокий стул, подобный тем, что ставят у барной стойки, — Что ты сказала маме?

— Как и договаривались.

— И как она отреагировала? — он начал работать.

— В шоке спросила, не беременна ли я.

— А ты?

— На всякий случай сказала, что еще не знаю.

Что значило уточнение «на всякий случай», он спрашивать не стал просто потому, что за работой он не мог задавать объемные вопросы, и выслушивать полномасштабные ответы. Сейчас его мозг мог воспринимать только минимум информации в самой простой форме.

— Что еще?

— Она сначала решила, что это Кирилл, поэтому я объяснила, что ты брат Ульяны, моей лучшей подруги. Что мы знакомы уже два года. Что ты дипломат, и живешь в Лондоне. В общем, почти правду ей рассказала.

— А как она отнеслась к тому, что ты живешь в Москве, а я в Лондоне?

— Обрадовалась, что ты меня отсюда заберешь. Я не стала ее расстраивать, и говорить, что собираюсь сначала доучиться.

— Ты не поедешь со мной в Англию? — он оторвался от работы, глядя на нее.

— Только если на каникулы, — она быстро успела сообразить, что если ответит категорическое «нет», то обидит его.

 

Глава 22

— Ну, вот и все на сегодня, пора бы и отдохнуть, — спустя какое-то время сказал Вангог.

— Я могу посмотреть? — нерешительно спросила Настена.

— Пока нет.

— Но почему?

— Он еще не готов.

Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — предложил он, — нам надо хорошо выспаться. Завтрашний день ожидается не самым легким.

— Да, конечно, — легко согласилась она и последовала за ним.

Несмотря на усталость, Настена долго ворочалась и не могла заснуть. Казалось, в голове слишком много мыслей, которые не давали ей покоя, а весь сегодняшний день был слишком сильно похож на сказку, которая растает, как только она уснет. И завтра уже не будет никакого продолжения. И она проснется в своей собственной квартире, в своей постели. И увидит не Вангога, а маму с папой. И поймет, что это все ей приснилось. И значит, она ни за кого не выходит замуж, и с отцом жениха знакомиться не нужно, и не нужно объяснять родителям, что она хочет быть с Ваней, потому что она его любит…

Точно, ведь она его любит! Она призналась себе в этом только сейчас, хотя знала с самого начала. Она ведь и замуж за него согласилась выйти, потому что любила его. Она тогда не знала, что он настроен вполне серьезно. Она только хотела ему подыграть, хотя внутри себя мечтала, чтобы это не было игрой. И теперь она знала, что это не игра, но боялась, что это сон. Но еще она знала, что избавить от всех этих мыслей сможет только одно средство.

Она села на постели, еще раз подумала и все же решилась.

Вангог тоже не мог заснуть. Слишком хорошо все было сейчас, и значит, завтра придется ему очень сложно. Несмотря на то, что отец позволял ему и его сестре практически все, он все же был тираном. И он мог не позволить ему этот брак, или мог поставить одно очень важное условие, которое, он знал точно, не придется по душе Настасье.

— К тебе можно? — тихо спросила она, войдя к нему в комнату, — Я не могу заснуть.

Он ничего не ответил. Он не знал, что можно ей ответить. Он не для того столько себя сдерживал, чтобы она вот так просто пришла и разрушила все ограждения. Теперь он точно не сможет сдержать свое обещание.

Он молчал, а она прошла на другую сторону спальни и легла рядом под одеяло, не снимая махровый халат. Он повернулся к ней лицом.

— Насть, — тихо позвал ее Вангог, — ты что сейчас сделала?

— Я? Ничего, — она еще ближе придвинулась к нему, уткнулась носом в его грудь и закрыла глаза, будто собираясь спать.

— Это по твоему «ничего»? — он возмутился. Ее горячее дыхание, его сильно волновало.

— Обними меня, — словно неслыша его, попросила Настасья.

— Настя! — он взмолился.

— Я люблю тебя, — промурлыкала она.

Вангог не верил своим ушам, как и после предложения ей своей руки и сердца, он не мог поверить, что она согласна, но все же надевал кольцо на палец. Он поверил только когда она податливо прильнула к его губам, пробуждая в нем желание обладать ею всегда, всю свою жизнь.

— Скажи это еще раз, — попросил он после короткой паузы, приподняв ее подбородок и посмотрев в ее глаза.

— Я тебя люблю, — медленно произнесла она и улыбнулась самой счастливой своей улыбкой.

— Настенька, радость моя! — казалось, нет на свете никого счастливее их.

Он стал целовать ее нежно и все еще аккуратно, и она утонула в лавине его любви и страсти. Она подарила ему всю себя, и отдалась ему вся без остатка. Она не могла иначе, ведь она любила его, и по-другому быть просто не могло. Он лежал у нее на груди и смотрел в ее глаза, несмотря на то, что тьма была кромешной и густой, а за окном гудела метель, и о луне можно было только мечтать. Он подумал, что будь сейчас лето, уже начались бы предрассветные сумерки. То время, когда сон самый сладкий и чуткий, когда уже видны четкие очертания тела любимой девушки, только что подарившей ему безумное наслаждение, которое он не забудет никогда, потому что она станет его женой, и это была их первая ночь, возможно после которой она подарит ему сына. Он очень хотел сына. Такого же белокурого и зеленоглазого, как и Настасья. С пухленькими розовыми щечками и игривой беззаботной улыбкой. А потом, когда он подрастет, у него начнут меняться зубки, и он, как и его отец, будет этого стесняться и на какое-то время перестанет улыбаться…

Она смотрела на него и любовалась сиянием его глаз, запустив пальцы в его волосы, как уже давно хотелось. И только смотреть на него было полным блаженством, а ощущение его силы и тепла навевало чувство спокойствия и защищенности. Оставалось только молиться, чтобы это был не сон, и чтобы утром он не растаял. А утро настало для них быстро. Его рядом не было, и она даже успела обидеться, но услышала шум воды в ванной и вскочила с постели. Настя натянула махровый халат, в котором вчера пришла к нему в спальню, подошла к двери в ванную и тихо приоткрыла ее.

Он стоял под душем к ней спиной, и вода струилась по его мускулистому телу. Она закусила губу, радуясь тому, что ничего ей не приснилось, а было самой, что ни есть реальностью. И что он теперь навсегда принадлежит только ей одной, потому что он ее любит, а она любит его.

Он слышал ее шаги, он чувствовал ее взгляд, но он не мог повернуться к ней, зная, что не выдержит всей сцены, и тогда они еще полдня проваляются в постели, чего делать было нельзя.

Когда Вангог вышел из ванной, его уже ждал горячий завтрак. Несмотря на состоятельность, в Лондоне он готовил себе завтрак сам, а обедал и ужинал, как правило, в ресторане. И теперь ему было очень приятно, что это делают нежные женские руки его любимой девушки, которая в недалеком будущем станет его женой, и которая возможно уже носит его ребенка. Во всяком случае он уже постарался, чтобы это произошло.

 

Глава 23

— Ты что так долго, — возмутилась Настасья, — я уже начала переживать, что ты утонул. Собралась идти спасать.

— Это меня что ли? — насмешливо спросил Вангог. Было приятно осознавать, что теперь есть кому за него волноваться, когда он будет задерживаться на работе, потому что, в силу своего характера, он не мог оставлять дела незаконченными. И есть кому звонить ему во время каких-либо важных переговоров или совещаний, когда и в туалет-то не особо отлучишься, а тут будет звонить Настасья и спрашивать какую-то мелочь, не потому что сама решить эту проблему не может, а потому что хочет посоветоваться с ним, ведь он ее муж, или вообще, чтобы просто услышать его голос, потому что она успела соскучиться за пару часов, что они не были вместе.

— Ну, а кого еще?

— Да я ведь мастер спорта по плаванию! — это он конечно пошутил, но плавал все же хорошо.

— Но я же этого не знала!

— С добрым утром, — нежно сказал он, обняв ее, и запечатлел на губах легкий поцелуй, — Как спалось?

Настя рассмеялась и прильнула к его груди. Он прекрасно знал, как спалось им обоим, и сегодня это было заметно. Слегка красные глаза, припухшие веки от недосыпа и, тем не менее, счастливые лица. В его объятиях было так хорошо и спокойно, тепло и уютно, что Настасья, прикрыв глаза, даже забылась на мгновение.

— Я уже разговаривал с отцом, — начал Вангог, садясь за стол, — Он не может долго оставлять меня в Москве. Я вылетаю в Лондон завтра вечерним рейсом. Я мог бы взять тебя с собой!

— Вань, это исключено, — уверенно ответила Настасья.

— Почему?

— Во-первых, я учусь, — она улыбнулась, — во-вторых, меня не отпустят родители…

— В связи с этим, — прервал ее Вангог, — отец пригласил нас к себе на два часа раньше, после чего мы едем свататься к твоим родителям. Думаю, с женихом они тебя отпустят.

— И в-третьих, — продолжила Настя, — у меня нет загранпаспорта.

Вангог расстроено замолчал, усиленно поглощая яичницу. Он не хотел оставлять ее одну, он хотел быть рядом с ней как можно дольше, но у него не было другого выбора. У него было много дел в Англии, и ему нужно было лететь.

— Кстати. Это и будет проверка нашим чувствам, — оптимистично заявила Настасья, но все же с грустной улыбкой на лице, не говоря уже о глазах, которые чуть ли не наливались слезами, — Ты надолго уезжаешь? — и оптимизма, как небывало.

— На месяц, может меньше, — Ему было больно видеть ее слезы, но он не мог ничего сделать, — Я вернусь до праздников. Если получится, то даже до католического Рождества.

Она отложила вилку и, опершись локтями о стол, закрыла ладонями лицо, чтобы он не видел, как она плачет. За короткий промежуток времени он стал частью ее жизни, ее самой, самым близким человеком на свете. А теперь пришло осознание, что все, что между ними происходило, было действительно красивой сказкой, но к несчастью очень короткой. И вот пришло время ее окончания. И значит все надежды были напрасны. И если еще немного потянуть время, будет больно. А потом конец. И все. Все. Больше ничего не будет. И не вернется он к ней через месяц. И отец его не позволит ему жениться на ней, даже если он действительно этого хочет. И лучше закончить все сейчас.

Настя медленно поднялась, еще раз подумала, все еще всхлипывая, посмотрела на него. Он ничего не понимал, и ни о чем таком не думал. Но она знала, что все будет именно так, потому что в жизни сказок не бывает. И ведь она никогда никого не любила так, как его…

Она вбежала в свою спальню, громко хлопнув дверью и закрыв ее на замок, и стала быстро одеваться, все больше всхлипывая и рыдая. Натянув джинсы, она ненадолго прислушалась. Иван не стучал в дверь, и не кричал, чтобы она ему открыла. И от осознания того, что он не пытается ее остановить, она еще больше разрыдалась. Она схватила свою сумочку и рванулась к двери, но застыла на месте.

Вангог стоял в дверном проеме, с интересом наблюдая за происходящим, сложив руки на груди. Несмотря на то, что он не мог понять, что же все-таки случилось, в уголках его полных губ играла насмешка.

— Глупо было закрывать дверь на замок, — он говорил вполне спокойно и так же насмешливо, — у меня есть ключ.

Настасья хотела было протиснуться мимо него, но он не позволил ей этого, и загородил проход своими широкими плечами, так что она чуть не клюнула носом в его грудь.

— Может быть, ты сначала объяснишь, почему ты решила от меня убежать? — он по-прежнему был невозмутим, только в глазах появилась злость, — Я думаю, мы взрослые люди, и мне казалось, что мне не придется объяснять, почему мне нужно уехать! — он, как и его отец был тираном, — И мне не понятно твое поведение!

Он говорил так, будто они уже были женаты, и ей это не нравилось, но она молчала, устремив пустой ничего не значащий взгляд в стену, и уперто не собиралась отвечать на его вопросы.

И тут она ему надоела. Он сжал ее подбородок и впился губами в ее рот, притянул к себе. Но она не пропускала его, стиснув зубы, и сопротивлялась насколько это было возможно. Он даже с нежностью провел рукой по ее спине, но с силой сжал ее шею, и от боли она раскрыла рот, чтобы что-то крикнуть, но только впустила его язык, и на мгновение забылась. Он решил, что оборона сломлена, и стал мягче и ласковее, но она укусила его, а когда он отдернул ее, еще и запечатлела на его лице пощечину.

Было больно не от самого удара, а от того, что он ее любил. А она, мало того, что хотела от него убежать, но еще и ударила его, словно пытаясь привести его в чувства, в реальность, в которой он не мог находиться рядом с ней и любить ее, в суровый мир, где нет места для них двоих. Это было в ее глазах, когда он посмотрел в них. И это было жестоко.

Он не мог позволить ей все разрушить. Он знал, что по отдельности они не смогут существовать, и тем более жить. Он знал, что она сейчас может натворить глупостей, и он должен был ее остановить. «Когда женщина зла, здравого смысла в ее речах не ищи!» — сказал когда-то кто-то очень умный, и Вангог не мог не согласиться с этим утверждением.

Он бросил ее на кровать, придавил своим телом и, держа ее подбородок, снова стал целовать, несмотря на то, что она продолжала упираться и колотить его по спине и плечам своими слабенькими кулачками. Она ему опять надоела.

— Я люблю тебя, — прохрипел он, прижав ее руки к кровати за головой, — И если ты думаешь, что можешь мне противостоять, продолжай в том же духе. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. А в данный момент мое желание не есть загадка.

Прошло несколько минут усиленных боев, прежде чем она поняла, что потерпела поражение. Ее тело предательствовало и уже было готово принять его. Ведь он, несмотря на то, что применял силу, все же был с ней нежен и даже довольно аккуратен. Он не собирался ее насиловать, он знал, что она не выдержит и сдастся. Дальше было бессмысленно сопротивляться. Только кофточку было жалко. Он уже успел ее порвать. Правда, он сразу же пообещал купить новую.

Она освободила одну руку, и прижала его голову сильнее к груди, зарывшись пальцами в его волосы. Он отпустил ее руку и слегка приподнялся, чтобы заглянуть ей в глаза. А она, не желая больше ждать, стала расстегивать ремень на его брюках.

— Ну, и что это было? — спросил он, улыбаясь, понимая, что был прав.

— Не отвлекайся! — попросила она и снова притянула его к своим губам.

 

Глава 24

Улита долго не могла заснуть после разговора с братом. Ей все казалось, что вокруг творится что-то совсем невероятное. Сначала ночь с Мартином и его признание в любви к ней, потом Вангог влюбился в ее лучшую подругу, и более того, решил на ней жениться. А еще этот выход в свет, который в общем и целом ничего не дал. На первых порах она жутко волновалась, а увидев отца, едва не кинулась ему на шею. Хорошо Вангог держал ее крепко. Потом ее зацепил знак внимания Мартина к Насте, в душе как будто кошки скребли. Боясь разоблачения, она хотела быть подальше от него весь вечер, а тут папа, решил детей поженить, и нелепая выходка Ивана, и как результат, она оказалась в паре с Мартином, к тому же наедине. А он едва не сложил все пазлы ее мозаики. И все это долго не оставляло ее в покое. А на следующий день для Улиты вдруг наступило утро.

Она проснулась около одиннадцати часов в выходной день, и впервые за много времени ей не захотелось вставать из постели так сразу. Хотелось просто полежать под легким теплым одеялом. Она оглядела свою комнату, и почему-то ей стало смешно.

Оказалось это убогое, желтое помещение было ее домом все два года. Она напомнила ей коморку Родиона Раскольникова в увеличенном виде. Именно эта обстановка все время приводила ее в унынье.

Она вспомнила весь тот лоск и блеск, в котором она жила раньше, и он тоже не произвел на нее большого впечатления. В нем не было ничего настоящего. Все наигранное и преувеличенное. Когда-то ей все это опротивело, и она обрадовалась, что смогла из него вырваться, но сейчас она огорчилась, что тогда пришла к такой крайности.

Ей нужно было немного промежуточное положение, но не подчиненное и не подчиняющее, а свое искренне уважаемое. Это поняла она только сейчас.

Она вылезла из-под одеяла и позволила утренним мурашкам пробежать по всему телу. От ощущения «русалочкиных ножек» немного поморщила нос и подошла к окну. Она отдернула шторы, и в комнату ворвалось яркое зимнее солнце. Оно ослепило ее на мгновение, и заполнило все пространство вокруг, словно обволакивая ее со всех сторон, обнимая и лаская ее нежную кожу.

Стало как-то хорошо и спокойно. Но чего-то в этом всем не хватало. Ее взгляд упал на постель. Она вспомнила Мартина, вкус его нежных губ и ту ночь, которую она не в силах забыть, и тут же покраснела. Она не видела этого, но чувствовала, как загорелись ее щеки. Она поняла, что ей не хватало обыкновенного женского счастья, и оно возможно, нужно только кое-что изменить.

Уля открыла свой шкаф и нахмурилась. Там не было ничего такого, что бы ей сейчас хотелось надеть. Она вернулась к зеркалу и оглядела себя с ног до головы. Кажется, еще вчера она себе даже нравилась.

Она выпила чашку чая, выкинув каждодневную утреннюю овсянку в мусорное ведро, нанесла сама грим, и он оказался совсем не таким, как раньше. Надела кое-что из того, что они выбирали вместе с Настей, и ушла из надоевшей ей квартиры.

Она уже собралась спуститься в метро, как вспомнила, что можно и на машине прокатиться. Сегодня она, как никогда обрадовалась своей любимице. И как хорошо, что вчера Вангог настоял на том, чтобы его водитель отвез ее в автосервис, и теперь она могла спокойно ехать, ведь на колесах была хорошая шипованая резина.

Убедившись, что на ее счету достаточно средств, она решила навестить любимые бутики и прикупить себе что-то более интересное и модное. Шопинг еще более поднял ее настроение.

Еще немного она поколесила по городу, так как это было приятно. Слышать, как работает двигатель под капотом, играет любимое радио, и кипит жизнь за окном. Вечерние огни отбросили ее в воспоминания. И оказалось достойным окончания дня поездка к отцу, ведь у нее сегодня был день рождения. Так вот случилось, что она стала последним подарком на день рождения отцу от ее матери. Она умерла сразу после родов, а отец так и не женился больше. Он слишком сильно ее любил.

 

Глава 25

— Что я родителям скажу? — не унималась Настасья. Они ехали к отцу Вангога, но предварительно посетили несколько бутиков в поисках кофточки, взамен той, что порвал Иван. И в результате полностью обновили Настасье гардероб. К ее удивлению он не стоял и не канючил «когда это все закончится», а наоборот, имея чувство прекрасного, он вместе с ней выбирал вещи, и мог объективно оценить «хорошо сидит, или плохо».

— Скажешь, что… — он задумался, — …нет, я думаю ничего не надо им самой говорить. Сначала поговорим с отцом, а дальше действовать будет только он.

В голосе Вангога даже тени сомнения не было. Он был уверен на все сто процентов, что отец его не будет против этого брака, что внушало уверенность и в Настасью, и становилось как-то немного легче и вселяло надежду на то, что счастье вполне возможно.

Он привел ее в дом, где им открыла женщина далеко не молодая, судя по всему, домоправительница.

— Прошу, проходите, Иван Игоревич, — пригласила она их, — к вам сейчас подойдут.

Кто к ним сейчас подойдет, Настасья не могла представить. Сколько бы она не общалась с Ульяной, та никогда не говорила о своей семье, и сейчас от Вангога, она слышала только об отце. Да и на банкете она не успела спросить о личности дамы сопровождавшей Бахровцева. И она уже начала думать, что матери у них нет, но когда их оповестили, что к ним «сейчас подойдут», ей показалось, что она ошибается. Спросить у самого Вангога ей не довелось, потому что не успела из комнаты удалиться женщина, как вошел вчерашний юбиляр в сером шерстяном костюме.

— Здравствуйте, мои дорогие, — произнес он приветливо, но с некоторой грустью в голосе, — проходите в гостиную, думаю, там нам будет удобно. Чай или может быть кофе?

Говорил он холодно, и только заученные официальные фразы, которыми видимо всегда пользовался в общении с партнерами или другими важными лицами. Настасья снова ощутила страх, и, как и прошлым вечером находясь в компании Мартина, сжала сильнее руку Вангога. Он улыбнулся ей и проследовал вместе с ней за отцом.

— Чай, — согласился Иван и, повернувшись к своей невесте и увидев ее понимание и кивок, добавил, — Два чая.

И Бахровцев с какой-то небрежностью, будто в кафе, заказал давешней женщине два чая и кофе для себя, после чего обратил свой взгляд на сияющего счастьем сына и девушку сидящую рядом с ним с большими напуганными и утомленными глазами. Он усмехнулся простодушно и все так же грустно. Значит, веская причина уже имеется! Быстро же сейчас все делается… хотя почему только сейчас? Раньше тоже такое было возможно. Может оно и правильно?

— Итак, я прошу прощения, — начал он, став на много теплее, — Вань напомни мне имя твоей избранницы.

— Настя, — ответил Иван с едва уловимым упреком и с любовью посмотрел на нее.

— Значит, Настенька, — он задумался, с сыном было все ясно, он уловил его взгляд, а вот о девушке он ничего не знал, — Скажете мне, о прекрасное создание, вы что действительно любите этого оболтуса?

Настя покраснела, кажется до самых ушей, и глаза ее раскрылись еще шире.

— Да, — едва слышно ответила она, после чего еще больше смутилась, и теперь уже глаза опустила.

Принесли чай, и Вангог поставил чашку перед Настей, но она к ней даже не притронулась. Ей казалось, что она трусится так сильно, что может ее разбить. А она по ее представлениям, должна быть не дешевая.

— А теперь, только честно, сколько вы знакомы? — сделав глоток, спросил отец.

— Сутки, — честно ответил Вангог, и тоже опустил взгляд.

— И все сутки любите друг друга? — снова его тон стал насмешливым.

 

Глава 26

В гостиной снова появилась домоправительница.

— Игорь Борисович, к вам какая-то девушка, — неуверенно проговорила она.

— Какая девушка? — да уж именно девушки какой-нибудь сейчас явно не хватало. Он-то свою жену и сейчас любил, но девушки у него все же были.

— Говорит, ваша дочь…

— Улита? — он встал и моментально побледнел, словно привидение увидел.

«Ничего себе, довела отца, — подумала Настасья, — у него в один миг наверное и седины прибавилось!»

Девушка, не дождавшись приглашения, вошла и Улитой не оказалась. Однако Бахровцев знал абсолютно точно, что вчера именно ее его сын назвал своим секретарем. Она осталась на расстоянии и смотрела прямо в глаза отцу, слегка улыбаясь уголками губ.

— Кажется, я как всегда вовремя, — заметила она, обведя глазами комнату, и улыбнулась брату и лучшей подруге. Поколесив по городу, она поняла, что эти двое сегодня без ее помощи точно не обойдутся. Особенно Вангог, натворивший вчера таких делов, что в теперешнем состоянии вряд ли сможет все разгрести без потерь.

И Игорь Борисович не мог не узнать голос собственной дочери не искаженный английским акцентом.

— Боже мой, — воскликнул он и подошел к ней, чтобы обнять, — Радость моя, наконец-то ты вернулась!

— Пап, я еще не вернулась, — возразила она, обняв отца.

— Почему вы вчера мне не сказали, что это ты?

— Именно потому, что возвращаться я еще пока не намерена. Ты же видишь, что я и сейчас не похожа на твою дочь.

— И именно поэтому Иван не стал тебя целовать, и нашел другую девушку.

— Настя моя подруга, — решила все объяснить Улита, — с Вангогом они познакомились у меня дома, и на твой прием она попала не без нашей помощи. Но и об этом никто ничего не знает.

— Под «никто» ты имеешь в виду Мартина? — уточнил отец, — А ты-то его откуда знаешь?

— Мир тесен. Мы учимся с ним и с Настасьей в одной группе.

— А почему он не должен ничего знать?

— Потому что он не знает кто я!

— А тебе он не безразличен!

Улита без смущения улыбнулась догадке отца.

— Так вот для кого был весь этот цирк! — подвел итог отец, — Теперь остается неясным для меня только одно: то что вы женитесь тоже цирк?

— Это было цирком до того, как Настя сказала «да», — ответил Вангог с той же улыбкой, которая, казалось, теперь навечно поселилась на его губах, — До того момента я не предполагал, что это возможно.

— А почему же вы, Настенька, согласились? — снова спросил Бахровцев старший.

— Потому что влюбилась в вашего сына с первого взгляда, — она повернулась к Ивану, — как только увидела его на пороге Улиной квартиры.

— Ну, хорошо, — согласился отец и встал с кресла, — если вам так хочется, я ничего против иметь не буду. А сейчас мы должны засвидетельствовать свое почтение одному человеку.

Никто даже слова не произнес. Все молча вышли, оделись, сели по своим машинам и поехали эскортом в сопровождении охраны не хуже чем в некогда популярном фильме «Бригада».

— Что происходит? — спросила Настена в машине. На что Вангог только покачал головой и ничего не ответил. Она поняла, что скоро все сама поймет.

Они приехали на кладбище и с тем же молчанием подошли к могиле с мраморным памятником. Настя прочитала надпись и поняла, что была права в своих догадках на счет матери Улиты и Вангога.

— Двадцать семь лет назад я приехал к старшему брату в деревню, — начал Игорь Борисович, — У его дочери был выпускной бал, и я пошел со всей семьей в деревенский клуб, где и познакомился с Машей. Она была ровесницей моей племянницы, а я влюбился в нее, как мальчишка, хотя мне было уже тридцать три года. Я обещал ей жениться, а она, чтобы я вдруг не передумал, привела меня на сеновал. Теперь я был обязан это сделать, ей было только семнадцать. И через месяц мы поженились, и я забрал ее с собой в Москву. И целых три года мы были счастливы…

— Ты никогда этого не рассказывал, — заметила Улита.

— Необходимости не было, — резко оборвал отец, — Думаю, она была бы рада за вас, хотя, как и всякая мать осудила бы столь скоропалительное решение. Но что осуждать, мы сами были такими, Машенька… — по щеке его скатилась слеза и упала на ворот пальто. Он резко смахнул ее не глядя, словно это было привычное движение, и, повернувшись на пятках, как военный, пошел проч. Он остановился возле своего авто, чувствуя на себе взгляд дочери. — Ты с нами? — спросил он, повернувшись к ней.

— Нет, — Улита покачала головой, оставаясь на расстоянии.

— С днем рождения, — в голосе его, как и в глазах, не было ни капли веселой нотки, и она знала, что так было и так будет всегда.

— Спасибо, — так же холодно, как и он, ответила Улита, словно они были ни отцом и дочерью, а совершенно чужими друг другу людьми.

— Что тебе подарить?

Улита молча пожала плечами и изобразила какое-то подобие улыбки. Она действительно не знала, что ей хотелось бы получить в подарок от отца. Казалось, что ей нужно, то у нее было, а если ей чего-то хотелось, она просто шла в магазин и покупала это, пользуясь кредитной картой, счет которой постоянно пополнялся отцом. Она знала, что он даже не проверяет сколько она тратит, и значит за два года там накопилась довольно кругленькая сумма, что можно было уже наверное и машину новую купить. Но она ей была не нужна. У нее была машина, и она ее любила.

— Тогда звони, когда придумаешь, — сказал отец и сел в свое авто.

 

Глава 27

Мартин без труда нашел дом, в котором жила Ульяна, но словно на первом свидании не решался подняться к ней в квартиру. Он сидел в машине и думал, нужно ли это. Он мог бы для большей значимости дела, как в кино, закурить, а потом демонстративно выбросить окурок в окно, но он курил только для того, чтобы не спать после секса. На заднем сиденье лежал букет прекрасных роз, рискующий, как и другие предыдущие, или полететь в мусорное ведро, или быть подаренным первой встречной девушке.

В подъезд вошла высокая красотка, и Мартину показалась она чем-то знакомой. Еще немного подождав, он все же решился и, взяв букет, вышел из Машины.

Дверь открыла та самая красотка, которую видел Мартин, сидя в машине. Эффектная брюнетка с черными глазами и чертами правильными, которая не далее как вчера была представлена ему Вангогом, как Анна, его секретарь.

— Аня? — удивленно спросил Мартин, глядя на нее, — Что ты здесь делаешь?

— Я бы хотела задать тебе тот же вопрос! — она была удивлена его приходу.

— У Ульяны сегодня день рождения, — ответил он немного растерянно, — Я пришел ее поздравить!

— Мы с Ульяной сестры двойняшки, — объяснила Анна, видя замешательство своего гостя, — Входи.

— Прости, я не знал, и этот букет вам будет один на двоих, — виновато сказал он, — Да, а где Ульяна?

— А Ульяна укатила на деревню к дедушке! Не любит она дни рождения в городе отмечать! И цветы от приятных молодых людей не принимает. Но от меня тебе огромное спасибо!

Аня прижала к себе букет. Вдыхая приятный аромат цветов, она на мгновение прикрыла глаза от наслаждения. Когда-то давно ей дарили много цветов, и никогда она им так не радовалась, как сейчас. В лучшем случае ее горничная сама расставляла их в вазы, в худшем они так и оставались в машине на заднем сиденье, и там же увядали, а утром следующего дня отправлялись ее водителем в мусорный бак.

Несмотря на то, что перед Мартином находилась девушка-мечта, ему все же хотелось видеть вместо нее скромную и немного дикую Ульяну с ее неестественными глазами. Анна почему-то сильно напоминала ее ему, хотя еще вчера ему казалось, что в них нет ничего общего, кроме голоса.

— Почему ты вчера не сказала, что прилетела в Россию, чтобы просто отметить день рождения вместе сестрой? — спросил он кое в чем разобравшись, — И как ты познакомилась с Иваном?

— Думаю, мне следует рассказать все по порядку, — она мило улыбнулась и жестом предложила сесть на старенький диван, — Год назад я вышла замуж за англичанина, и мы переехали в Лондон. Майкл не хотел, чтобы я работала, и так и было. А недели три назад в российском посольстве я познакомилась с Вангогом, он предложил мне работу, и я конечно согласилась, потому что он русский. А когда появилась возможность поехать в Россию, я попросила взять меня с собой под видом командировки. По-другому Майкл меня не отпустил бы. Он и так был не доволен, что я нашла работу.

— А как ты попала на прием? И почему Вангог вчера сказал, что отвезет тебя в гостиницу?

— Вангог сам предложил мне его сопровождать. Я на таких мероприятиях никогда не была, поэтому согласилась. А когда мы прилетели, Улька уже укатила в Малахову к дедушке. Ну, не повезет же он меня в Малахову после приема, вот и остановилась я в гостинице. А сегодня я взяла ключи у родителей и приехала сюда. А завтра еще Уля приедет!

Она вела себя с ним совершенно свободно, без всякого намека на скованность или смущение. В то время как его Уля была осторожна с каждым словом, и с каждым действием.

Да, она была его и ничьей больше! Он уже не мог существовать и дня, чтобы не пытаться покорить ее. Он жить без нее уже не мог!

— Выходит, я зря пришел? — разочаровано произнес он.

— Ну почему же, у меня ведь тоже день рождения, — Аня поставила цветы в вазу и, повернувшись к нему, улыбнулась, — Давай сходим куда-нибудь?

На какой-то момент Мартин растерялся. После Ули и библиотеки, он уже и не помнил, куда можно пойти с девушкой немного другого уровня.

Анна поняла это и даже немного усмехнулась. Надо же было так довести парня! Ей вдруг стало немного стыдно за Улю, и жаль его. Ей стало интересно, как он относится к ней, как к Ульяне, и как к Анне.

Воспользовавшись замешательством Мартина, Аня сама определила, куда они пойдут, при этом ей не нужно было его согласие.

— Пойдем! — улыбнулась она, подойдя к нему так близко, что ощутила его дыхание у самой щеки, при том, что ростом она ему уступала не много, будучи на высоких каблуках, — Я припоминаю одно замечательное место. И если за год оно осталось на месте, то мы сможем приятно провести время и прекрасно поужинать!

Последние слова и действия Анны окончательно лишили Мартина дара речи. Внутри него царил полный хаос. Он не мог понять, почему сестры двойняшки стали настолько разными людьми. Если одна была умницей и даже почти ботаничкой, то другая — красавицей и великолепной соблазнительницей вряд ли помешанной на учебе!

 

Глава 28

Ее глаза были совсем близко, и в них светился правильный, спокойный, но в то же время озорной огонек. Будь на ее месте другая девушка, он бы придумал хороший повод, чтобы отказаться. И не влюбись он в Ульяну, может быть даже попробовал бы ее на вкус, ведь выглядела она более, чем аппетитно, и ситуация к этому очень хорошо располагала. Но сейчас перед ним была Анна — сестра Ульяны, и она появилась как раз кстати. Она могла наконец-то раскрыть некоторые тайны Ули.

Аня привезла его в хороший дорогой ресторан, и он явно не ожидал этого. Усадив ее за стол, он все же отметил некоторую схожесть сестер. Они обе всегда сидели прямо и не сутулились. Теперь он даже понял, чего не хватало Ульяне, когда они завтракали у него дома или в столовой. Он отчетливо сознавал, что ей тогда было неуютно. Судя по всему, они были из интеллигентной и довольно состоятельной семьи, и за столом пользовались полным набором столовых приборов.

Он сел напротив нее и посмотрел ей в глаза. Ее взгляд был совершенно открытым и спокойным, но все же не без соблазнения.

— Скажи, почему вы с Ульяной такие разные? — спросил Мартин, после того как принесли их заказ, — Наверняка есть причины!

Анна усмехнулась. Она понимала, что вопрос такого рода неизбежен, и уйти от него нельзя. Но что ему ответить она не знала.

— Это длинная история, — нехотя сказала девушка.

— У нас есть целый вечер!

Она снова задумалась.

— Хорошо, я поставлю вопрос по-другому, — Мартин улыбнулся, — Почему Ульяна так сильно отличается от тебя?

— Но это не моя тайна! — Аня умоляюще посмотрела на него, — И к тому же каждый из нас выбирает свой путь…

— Я ведь не спрашиваю у тебя все подробности! — он не дал ей договорить, — Я просто хочу понять, что с ней происходит!

— Зачем?

— Скажем так, она мне не безразлична!

Знал бы сейчас Мартин, кому он все сейчас говорит!

Он был абсолютно честен с ней, и она это видела.

— Два года назад Ульяна была другой. Не такой, как сейчас, — начала Аня, и про себя заметила, что говорить прошлой жизни другого человека, значительно легче, чем о себе, — Она была безумно влюблена в одного парня, они собирались пожениться, а ему от нее нужно было только две вещи. Деньги нашего отца, и в придачу ее саму, в постели для развлечения, а в основном похвастаться перед друзьями. То есть любви никакой не было. Когда она узнала об этом, то решила с ним расстаться. И он жестоко посмеялся над ней. Уле опротивела та жизнь, которой она жила, и она изменила ее коренным образом. Теперь она такая, какой ты видишь ее каждый день. Она может стать прежней. Все зависит только от тебя.

— От меня? — Мартин удивился.

— Мы с ней часто общаемся по телефону, и за все время ее отшельничества, она еще никого не подпускала к себе так близко, как тебя. Если у тебя к ней действительно есть какие-то чувства, действуй!

— Но что я должен делать? Цветы и подарки она не принимает, прогуляться со мной отказывается?

— Сейчас она в деревне. По возвращении оттуда у нее всегда очень хорошее настроение! Может тебе повезет! — да, она сейчас с ним играла, но раз уж он увидел ее такой, нужно играть до конца. Ей необходимо было время измениться для него. А то, что она сегодня смогла поменять свой облик, еще не значит, что завтра она сможет прийти такой в университет. Сама она была к этому не готова. К тому же ее просто никто не поймет.

Пришло время задуматься Мартину. Если Анна права, то он не так безнадежен, как ему казалось. И ведь надо же было так случиться, что из двух сестер, он встретился сначала с более непреступной и менее красивой, и нашел в ней свой смысл жизни. В то время как красотка Анна не вызывала в нем ничего возвышенного, только уважение, как к сестре Ульяны.

Аня поняла, что Мартин относится к Ульяне вполне серьезно, и пытаться соблазнить его нет никакого смысла. Но звучала красивая музыка, ее любимый саксофон…

— Пойдем, потанцуем? — предложила она.

— А здесь танцуют? — оглядевшись по сторонам, спросил Мартин.

— А тебе не все равно?

А действительно, какая разница танцуют здесь или нет?! Она его восхищала больше, чем когда-либо и кто-либо.

Мартин встал из-за стола и подал руку Анне. Они вышли в центр зала к небольшой сцене, где размещались музыканты. Аня уже и забыла, когда в последний раз танцевала с парнем. И этот саксофон, туманящий сознание, и нежные руки Мартина у нее на спине, не думающие опускаться ниже определенной отметки, потому что она не была Ульяной. Как ей сейчас хотелось, чтобы он знал обо всем. Но если раньше она не хотела ничего рассказывать, и вообще хотела забыть все, что было между ними, то теперь она боялась, что он не поймет ее.

Анна положила голову ему на плечо и забылась на некоторое время. В его объятьях было так хорошо и спокойно, что хотелось, чтобы эта музыка никогда не заканчивалась, чтобы он всегда был рядом с ней. И больше ничего не нужно.

Мартину в какой-то момент показалось, что он танцует не с Анной, а с Ульяной. Он даже немного сильнее прижал ее к себе. Ему захотелось ее оградить от всего окружающего, защитить от всех напастей и проблем. Но он отчетливо понимал, что рядом с ним сейчас не Ульяна, а ее сестра. Однако и к Анне он почему-то тоже испытал нечто подобное, хотя и менее трепетное и нежное.

Она сильно отличалась от всех тех современных красавиц, к числу которых относилась, судя по внешности. В ней не было высокомерия, что в последнее время среди молодежи стало редкостью. Она была далеко не глупа, очень откровенна и, казалось, правдива, во всяком случае, с ним точно. Она не теряла дар речи при одном только его виде, что случилось с Настенной в первый день их знакомства. Напротив она оказалась интересной собеседницей, здравомыслящей и, казалось бы, взрослой, наверное потому, что такой и была. Ведь она уже замужняя женщина.

— Скажи, а что было бы, если бы я была Ульяной? — шепотом спросила Аня.

— Но ты ведь не она! — также тихо усмехнулся Мартин. Он вдруг понял, что очень даже симпатичен ей, и держит ее только то обстоятельство, что Ульяна ее сестра. Она не может ранить ее сердце, и без того измученное печальным опытом. Ему стало жаль ее, — Вы хоть и похожи друг на друга, но все же сильно отличаетесь, — добавил он, немного подумав.

— Но ты мог бы представить ее на моем месте?

— Зачем? Рядом со мной ты! И это тоже кое-что значит!

— Что, например?

— Мы могли бы стать хорошими друзьями!

— Только друзьями? — странно, ведь Ульяна уже один раз ставила ему такие условия сосуществования, а теперь он повторяет ее слова.

— Иногда случается так, что любовь проходит и не приносит ничего хорошего, а дружба всегда остается дружбой!

Интересно, а Ульяна придавала такое же значение своим словам, или для нее это значило, что между ними не может быть больше ничего? То есть все? То есть совсем ничего?

— Значит, ты любишь ее?

— Люблю!

— Ты говорил, что нужно влюбиться, чтобы измениться. А что, если Ульяна станет такой же, как и я, когда влюбится в тебя.

Вам девушка я ничего подобного не говорил. Однако вы так употребляете мои слова, что мне кажется, вы не та, за кого себя выдаете. И он всерьез подумал о том, что перед ним его Ульяна, только зачем-то переодетая в Анну. Но если это так, то кто тогда был вчера на банкете у Бахровцева. Если это была Ульяна, то откуда она знает Вангога. Быть может то, что она говорила о деньгах своего отца правда, и тогда она могла быть дочерью партнера его отца, или его давней подружкой, или подружкой его сестры, которая их просто свела вместе, или попросила взять с собой на банкет. Вариантов было много, и Мартин не знал на каком из них остановиться. И решил еще просто понаблюдать, как она станет себя вести дальше.

— Она станет такой, как ты, только если ты сама ей в этом поможешь, — ответил он, — Зачем тебе твоя собственная копия? Ты сделаешь ее другой, без тех недостатков, которые, как ты считаешь, есть у тебя.

— Изменившаяся Ульяна — это я более идеализированная?

— Идеальных людей не бывает!

— То же самое я подумала о тебе, когда мы познакомились, — Аня улыбнулась, чуть было не проговорившись.

«Мы познакомились?» Кажется, вы познакомились со мной раньше, чем я с вами. Ваша сестренка, видимо, красиво умеет рассказывать сказки, если назвала меня идеалом. Или ее зрение еще более упало, или вы все-таки она и есть?

Мартин почему-то сильно не любил быть в глазах девушки идеальным созданием. Однако его правильная Ульяна, вряд ли могла бы назвать его идеалом. Ей больше подходили слова Анны или его собственные.

— В этом я с тобой полностью согласен, — он улыбнулся, — Я тоже не идеален. Во мне множество недостатков, но о них мы сейчас разговаривать не будем!

Анна рассмеялась и снова прижалась к Мартину. Он любит Ульяну, он примет ее измененную так же, как и прежнюю, и так же будет ее любить. Было немного смешно, что он предложил ей стать друзьями. Но это точно могло означать, что он не оттолкнет ее.

— Пойдем отсюда! — улыбнувшись, сказала она и потянула его за руку в сторону выхода.

 

Глава 29

Настасья уже было рванулась к двери, чтобы открыть ее своими ключами. Но сильная слегка сморщенная рука Бахровцева остановила ее.

— Думаю, нам лучше предупредить о нашем приходе, — наставительно заметил он.

— Но они знают, я им уже говорила, — удивилась Настя.

— И все же, — он настаивал.

От нечего делать Настасья пару раз нажала на звонок, и вскоре услышала возню в прихожей. Дверь открыла мать, нарядно одетая и улыбающаяся.

— Мам, привет, — Настасья растерялась, но подталкиваемая Вангогом в спину, все же вошла в квартиру, и тут только поняла, насколько натянута улыбка матери. Ее лицо было словно перекошено от напряжения, от чего девушка пришла в полное недоумение и повернулась к своему будущему тестю в поисках поддержки. Он улыбался слишком насмешливо и цинично, чтобы она не смогла понять, что сегодня самый ужасный день на свете. Сюрприза они с Вангогом конечно ждали, но не с этой стороны.

— Какая встреча! — Бахровцев даже усмехнулся, — Не ожидал я такого совпадения!

— Я тоже не ожидал! — это был ее отец, и он был невероятно зол, — Марш в свою комнату! — крикнул он на Настасью и взашей вытолкал ее из прихожей.

— Но папа! — возразила Настена, остановившись.

— Вон я сказал!

Вангог шагнул было вслед за ней, но отец придержал его за пальто. Настасья, ослушавшись отца, все-таки она не такая маленькая, чтобы исполнять все его требования по взмаху руки, заглянула в гостиную. Стол был не накрыт, но все же приготовлен, что немного ее обрадовало. Единственное что на нем было, это свежие газеты, на первых полосах которых красовались они с Вангогом в объятиях друг друга. И Настя не смогла удержаться, чтобы не посмотреть их поближе.

— Ты хоть думаешь, что ты делаешь? — услышала она голос матери за спиной.

— Я что не могу выйти замуж за любимого человека? — Настя была возмущена.

— Ты хотя бы посоветовалась с родителями!

— По-твоему, я должна была выслушать его предложение, а потом сказать подожди, я спрошу у родителей, разрешат ли они мне выйти за тебя замуж?

Она была настроена слишком решительно, и уже знала, что выйдет замуж за Вангога, даже без согласия своих родителей. Потому что она его очень сильно любила.

Мать поняла, что дочь права, фыркнула и ушла.

— Мы можем спокойно поговорить? — вежливо попросил Бахровцев старший.

— Не о чем нам разговаривать, убирайтесь вон! — прокричал отец Насти.

— Саша, ты понимаешь, что она от вас просто убежит? — убеждал его олигарх.

— Она не посмеет!

— Не посмела бы, если бы не любила!

— Пусть только попробует! Да кто ей позволит?!

— А кого она спрашивать будет? Она просто уйдет когда-нибудь в институт и больше не вернется.

— Ты мне угрожаешь?

— Я? Нисколько. Ты у нее спроси, — он посмотрел на вернувшуюся в прихожую мать, — Лида, хоть ты-то ему скажи!

Лида задержала взгляд на Иване, и он мог дать голову на отсечение, что этот взгляд, и эти глаза ему очень хорошо знакомы. Она посмотрела на мужа, после чего протянула руку в сторону указывая, куда надо пройти. И Бахровцев, склонив голову в знак благодарности, проследовал по указанному направлению на кухню.

— Чай, кофе? — предложила женщина, смирившись с участью своей.

— Да, пожалуйста! — согласился Игорь Борисович, и, не дожидаясь приглашения, сел на самое удобное место во главе стола, и Иван пристроился рядом, так, чтобы было все видно и слышно.

— Ну, так что, вы согласны? — снова спросил олигарх.

— Ты все у нас отобрал, — тихо и зло начал Александр, — ты жизнь нашу всю исковеркал, а теперь и дочь хочешь у нас забрать.

— Я забрал у тебя только то, что принадлежало только мне, — голос Бахровцева был ровным и холодным, — А то, что я тебе оставил ни за что, ты сам угробил. Ты на те деньги мог раскрутиться и не плохо. И не нужно меня винить в том, что потом ты вынул их из оборота и вложил в МММ. К тому времени меня в вашей жизни уже не было.

Лида поставила перед ним чашку с кофе, а перед Вангогом — чай, хотя никто из них не говорил, что именно он будет.

— А ты, я вижу, до сих пор помнишь, как я люблю! — заметил Бахровцев, улыбнулся, сделав глоток кофе, и оценивающим взглядом обвел фигуру женщины, — Спасибо.

— Ты забрал у нас дочь… — продолжал Александр сквозь зубы.

— Она была не твоя, это во-первых, а во-вторых, ты мне за это еще спасибо должен сказать. Ты не пробиваемый идиот, Сашка. Ты понимаешь, в каких условиях она выросла, и в каких будет Настя? Ты понимаешь, что она может прожить всю жизнь, и ни разу у нее не возникнет вопрос о том, как бы так разрезать килограммовый кусок мяса, чтобы семья прожила целую неделю. О том, на какой распродаже собрать ребенка в школу, чтобы не слишком накладно было. О том, что хочется какую-то безделушку, а позволить она ее себе не может. Ты понимаешь, что сейчас в ее голове еще нет таких мыслей, потому что любит. А когда-нибудь она увидит что-то подобное тому, что я описал, у какой-нибудь подружки, и будет вам только благодарна! Ты это можешь понять своими куриными мозгами?

— Могу, — прорычал в ответ Сашка.

— Как сказал один философ, человек который имеет воображение, но не имеет знаний, имеет крылья, но не имеет ног. Поэтому-то я и нашел тогда другого человека, — он вздохнул, — Лида, позови, пожалуйста, нашу невесту.

И Лида подчинилась и привела сияющую Настасью с кипой газет в руках. Во всей комнате она видела только Вангога и улыбалась только ему самой счастливой из своих улыбок.

— Настя, — обратился к ней Бахровцев старший, — я тебя сегодня уже спрашивал, скажи это еще раз своим родителям.

Настя снова посмотрела на своего жениха, а потом на отца с матерью.

— Я люблю его! — еще раз просияла она, — И мы хотим быть вместе. И делить друг с другом все радости и печали, и всю жизнь. Я ведь права?

— Права! — согласился Вангог, она была сильной, но ей все же нужна была его поддержка, как будущего мужа, и он не мог ей в этом отказать, не имел никакого права, — Я тоже люблю тебя! — этого он мог уже не говорить, но не смог себя сдержать.

— Считаю конфликт исчерпанным, а вопрос о женитьбе закрытым! — словно судья сказал Игорь Борисович, — И сегодня же Настя переезжает к своему будущему мужу. Нечего жить любящим сердцам поодаль друг от друга. Давай собирайся.

Как она была за это благодарна своему будущему свекру. Она бы не выдержала этот месяц в одной квартире с родителями.

— И только попробуйте что-либо рассказать ей или моей дочери! — напоследок сказал Бахровцев, когда Вангог с Настеной уже ушли.

 

Глава 30

На улице медленно падал снег.

Аня и Мартин шли по заснеженному тротуару, потому что им не хотелось никуда ехать, а просто побыть вдвоем. При этом мороз был не слишком сильный, и прогулка была вполне уместна. В то время, как уединение в пустой квартире могло привести к не самым хорошим и желательным последствия для них обоих. Возможно, если бы не было никаких тайн, и последствия были бы вполне уместны.

Они, казалось, вели себя друг с другом легко и непринужденно. Во всяком случае, Мартин о себе мог сказать так с полной уверенностью. А вот Анна? Она искренне улыбалась и смеялась, когда он говорил что-либо смешное или веселое, но о себе говорила мало и с нежеланием, в основном односложно отвечала на его вопросы и переводила тему в другое русло, продолжая внимательно его слушать.

— Скажи, почему ты не хочешь говорить о себе? — спросил Мартин, когда она снова ушла от разговора, — Или это у вас семейное!

— Моя жизнь слишком сильно переплетается с жизнью Ульяны, мы ведь сестры, — она мило улыбнулась, будто вспоминая некоторые моменты из своего прошлого, — и… наверное, ты прав, мы не слишком общительны.

— Я бы сказал, что у вас слишком много тайн.

— У всех женщин есть свои маленькие тайны.

— Согласен, но на мой взгляд, от них нужно избавляться, забывать или рассказывать человеку, который может помочь. Тогда просто жить становится легче, потому что груз меньше. Хорошо когда есть груз, как запас, как питание, но не как бесполезный балласт, который постоянно тянет назад и тормозит движение вперед. Он только слишком утомляет, и ничего хорошего не приносит.

Она молчала, глядя бессмысленным взглядом на заснеженный город, осмысливая все то, что он сейчас сказал. Она знала, что он прав. Но ведь она была не разговорчивой не потому, что у нее были какие-то большие и тяжелые тайны, а потому что сказать было особенно нечего.

— Ты не любишь своего мужа, — сказал он после короткой паузы, и она не поняла, спрашивал он или утверждал.

— Что?

— Я говорю, ты мужа своего совсем не любишь, — он был уверен в своих словах.

— Почему ты так решил? — удивилась Анна, не зная, как иначе на это отреагировать.

— Ты не носишь обручальное кольцо, — теперь Мартин решил, что зря затеял такой разговор, но все равно продолжал, — и ты позволяешь себе не надолго забыться в объятиях совершенно чужого тебе человека…

Правда если ты все же Ульяна, а не Анна, я тебе вовсе не чужой, и это многое объясняет, хотя и прибавляет еще массу вопросов. Это он подумал, но сказать не осмелился.

— Мы слишком разные люди, — она не дослушала его, — и… мне просто хотелось бы видеть рядом кого-то близкого…

Она не слышала себя. Она по-прежнему смотрела на сияющий огнями ночной город, занесенный снегом, забыв о том, кто она в данный момент. Она просто сказала то, что чувствовала, что было у нее внутри, что мучило ее сегодня целый день. Она поняла, что он нужен ей. И она точно знала, что именно он ее самый родной и близкий человек.

Это я-то близкий?

Мартин остановился. Он был ошеломлен услышанным. Подобного он не мог ожидать ни от Ульяны, ни тем более от Анны, с которой едва знаком. Но он слишком хорошо понял смысл этих слов и то, как они были сказаны. Это был своеобразный крик одинокой души.

Она обернулась. Он стоял на месте, внимательно глядя на нее, и она даже не поняла, чем это вызвано, но спросить не решалась.

Он подумал, что если Анна и Ульяна все-таки сестры, то они очень похожи друг на друга, несмотря очевидные различия, а если нет, то наверное над ее внешним видом поработал ни кто иной как Вангог. Он ни раз видел его работы, и всегда восхищался его талантом. И даже поражался, что у этого человека было абсолютно все, о большем мечтать просто не возможно. Красота, обаяние, богатство, уважение окружающих и талант абсолютно ко всему.

Мартин ему никогда не завидовал. Его и самого природа не обделила, и пусть у него не было такого таланта, как у Вангога, но у него было все, что ему нужно, кроме одного. Ульяны. Она была нужна ему, как воздух, но она почему-то строила преграду между ними, и это начинало ему надоедать.

Он сделал пару шагов, и она оказалась в его объятьях. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и как будто не понимала, что происходит, или не хотела понимать. Он склонился к ее губам, и, кажется, даже задержался на мгновение, чтобы подумать, надо ли это делать, ощущая на своем лице ее ровное дыхание. Он едва коснулся ее губ, как она обвила его шею руками и притянулась к нему сильнее, со всей страстью отдавая себя во власть его нежности.

Он все понял и даже обрадовался этому своему пониманию. Он знал, что по-другому быть и не могло. Но теперь надо было что-то придумать, чтобы она об этом не догадалась.

Он не позволил ей отступить и остановиться, и она немного удивилась, но быстро забыла об этом, поглощенная собственным желанием продолжения. Но он вдруг сам отстранился и посмотрел ей в глаза.

— Обещай, что она ничего не узнает! — попросил он, тяжело дыша.

— Кто? — удивилась Анна.

— Ульяна! — он улыбнулся, и снова прильнул к ее губам с новой силой.

— Ее нет, — прошептала она, слегка оторвавшись.

— Но ведь будет, — ответил он точно так же.

Она поняла, что сил больше нет, остановилась и прижалась к его груди, положив голову ему на плечо. Дыхание ее все еще было тяжелым, когда она попросила отвезти ее домой. Он молча проводил ее к машине, посадил, захлопнул дверь, и сел сам. Он делал все это с подчеркнутой холодностью, как будто между ними ничего не происходило.

Анна с интересом за ним наблюдала, и ей было странно видеть его таким. Вчера утром он был таким внимательным, нежным и обходительным. Но ведь вчера он был с Ульяной, а сегодня с Анной. И Ульяну он любит, а к Анне относится только по-дружески, несмотря на то, что они страстно целовались в парке.

Они ехали в полной тишине. Но молчали они не от напряжения. Тишина была их общей. Она была им нужна. Она была вместо слов. Кажется, и при всех заморочках, все было ясно и без них. Как будто они слышали мысли друг друга и также молча отвечали и соглашались с ними. И было очень хорошо и спокойно, как так и должно быть.

— Когда ты улетаешь? — спросил Мартин, остановившись возле ее подъезда.

— Не знаю, — она растерялась, — надо было позвонить Вангогу, а я совсем забыла.

— Вы вместе вылетаете в Лондон?

— Да, наверное.

«Никогда еще Анна не была так близка к провалу!» — подумала Аня, процитировав фразу из известного фильма.

— Мы еще увидимся? — снова спросил Мартин. Он просто тянул время, чтобы дольше быть с ней рядом.

Она всмотрелась в его лицо. Странный не знакомый блеск в глазах, немного насмешливый изгиб бледно-розовых губ, мужественный гладковыбритый подбородок, темный выбившийся завиток на лбу. Такой любимый, близкий и в то же время очень далекий.

Любимый! Еще сегодня утром она поняла, что он ей нужен, что ей хотелось, чтобы он всегда был рядом, но вот вопроса «почему?» у нее так и не возникло. Она ведь сама не думала о том, что любит его. А вот сейчас поняла, что это так.

И значит, больше не нужно выстраивать стену между ними. Ведь Мартин тоже любит ее. У нее даже появилось желание рассказать ему правду и, значит, стать прежней, но измениться коренным образом, стало быть, привлечь к себе слишком много внимания с риском потерять любимого человека. На это она пойти не могла.

Она пробежала взглядом по его лицу и задержалась на губах. И снова захотелось забыться в их нежности и сладости, и ощутить прикосновения его теплых рук, сводивших ее с ума с момента их первой встречи.

— Поцелуй меня, — прошептала Анна неожиданно даже для себя. Этого хотела Улита. Она даже не задумалась, что если Мартин считает ее Анной, то их поцелуй должен быть предательством по отношению к Ульяне. Она просто запуталась в собственной игре. И то и дело выдавала то, что чувствовала на самом деле.

Мартин повернулся к ней лицом. Она смотрела в его глаза, и они искрились тем заразительным светом, который рушит все возможные преграды, выбивает из колеи, и туманит сознание. Он улыбнулся уголками губ и, не долго думая, выполнил ее просьбу со всей присущей ему нежностью и аккуратностью. Чтобы не разрушить всю ту идеальность создавшегося положения в данный момент. Чтобы не перейти допустимую грань, порождающую за собой страсть и вожделение, подобно лавине, которую нельзя остановить. И чтобы все не испортить.

— Ты не ответила, — напомнил он.

— Возможно, — сказала она и протянула руку, чтобы открыть дверь.

— То есть, ничего определенного? — зачем он тянул время?

— Скорее «да», чем «нет»! — она грустно улыбнулась и вышла из машины, — Спокойной ночи, Мартин! — добавила Анна, закрывая дверь.

— Спокойной ночи, солнышко! — ответил он, но она уже не слышала его. Он только проследил, как она зашла в подъезд, и уехал.

 

Глава 31

На следующий день Уля побоялась прийти в университет сразу в новом облике. Она также надела очки и линзы, также не воспользовалась косметикой и надела широкий свитер, широкие штаны заменила не слишком модными джинсами, ботинки на плоской подошве и куртку без признаков женственности. Она решила меняться постепенно.

Когда она появилась возле университета, Вангог и Настасья были уже там, а все внимание окружающих было приковано именно к ним.

— Привет всем! — весело сказала Ульяна, подойдя к ним.

— Привет! — так же весело отозвались они в один голос, словно по-другому и быть не могло.

— Как прошло знакомство с родителями? — спросила Ульяна.

— Уль, давай Настенька тебе сама все расскажет, — попросил Вангог, — Мне уже пора. Я сегодня вечером улетаю.

— Во сколько? — нужно было подготовиться, Мартин точно должен спрашивать сегодня о сестре.

— В восемь, — быстро ответил Вангог, поцеловал Настену и поспешил сесть в машину, — До вечера! — сказал он напоследок и скрылся под блестящим корпусом цвета мокрого асфальта.

— Ну, давай рассказывай, — торопила подругу Ульяна, — Как все прошло?

— Ой, Улька, какой у тебя замечательный отец! — воскликнула Настя довольно громко, и Ульяна огляделась по сторонам, не слышит ли их кто, — Лучшего свекра найти просто невозможно!

Уля даже усмехнулась. Кто-кто, а она очень хорошо знала, как ее отец мог влюблять в себя женщин. И не важно какое место они занимали в его жизни. Они все его любили. И он всегда хорошо относился к ним. Не было ни одной женщины, на которую даже в самой критической ситуации он мог бы повысить голос.

— Он настоял, чтобы я жила в квартире своего будущего мужа, — продолжала Настя.

«Скорее всего он не настаивал, а просто сказал, что Настя будет жить вместе с Вангогом и до свадьбы, и так оно и было. И никто не посмел бы ему возразить, как бы сильно этого не хотелось!» — решила Ульяна.

— А еще мои родители почему-то были против нашего брака.

— Почему? — это уже было интересно.

— Не знаю. Папа вообще был в бешенстве. Кажется, они с твоим отцом в прошлом были знакомы и, по-моему, даже не плохо.

 

Глава 32

— Пап, о чем они говорили? — спросил Иван, поставив уже пустую чашку на блюдце и откинувшись на спинку стула.

Они сидели в кабинете отца, пили кофе и курили дорогие кубинские сигары. Отец курил сигары только при удачном завершении какой-нибудь важной сделки или мероприятия. Сейчас сделки не было, но было сватовство, что тоже важное событие в жизни.

— Кто «они»? — не понял Игорь Борисович.

— Родители Насти.

— Тебя это не касается, — коротко и строго ответил отец нахмурив брови и опустив тяжелый взгляд на сына.

— Ты приказал им ничего не говорить Насте и Улите, — тем не менее не унимался Вангог, — Откуда ты их знаешь?

— Я тебе уже сказал!

— Улита — моя сестра, а Настасья — будущая жена. Они мои самые любимые женщины, и самые близкие мне люди, и я должен их защищать. Этому ты меня научил. Но я бессилен, если я не знаю от чего их защищать.

— Хорошая речь! — заметил Бахровцев, понимая что в данный момент он прав.

— Спасибо! — поблагодарил Иван, ожидая объяснений.

— Но об этом никто не должен знать!

— Согласен.

— Когда умерла твоя мать, я долго не мог прийти в себя. Потом полгода спустя на кладбище познакомился с симпатичной девушкой. Ей было двадцать три. Она ухаживала за могилой своей бабушки, по крайней мере мне она так сказала. Мы разговорились, и она оказалась интересной собеседницей. Я излил ей душу и оставил свой номер телефона, чтобы позвонила, если возникнут какие-нибудь проблемы. И она позвонила. Позвонила просто так и пригласила к себе в гости. Я привез ей цветы, без этого никак, потом утешился и переспал с ней. А утром уехал, и постарался забыть ее адрес. Но через месяц она снова позвонила и сказала, что беременна. Я перевез ее к себе, познакомил с друзьями, мы расписались, но так, чтобы никто не знал.

Тогда у меня был друг и партнер по бизнесу, но это по-другому называлось. Это длинная история. В общем через три месяца я узнал, что у них роман. Я предложил выкупить всю его долю за хорошие деньги в обмен на развод. Но он сказал, что этого слишком мало.

— Это были Саша и Лида? — без труда догадался Иван.

— Да.

— Саша продал тебе свою долю?

— А куда ему было деваться. Он слишком сильно любил.

— Что это значит?

— Это значит, что он мог или продать мне акции и забрать Лиду после рождения ребенка и развода. Либо оставаться моим партнером, но забыть о своей любви.

— Я бы сказал не слишком, но все же жестоко, — оценил Вангог, — Только почему ты говоришь «после рождения ребенка»?

— Это был мой ребенок, и я не мог его никому отдать, просто потому, что ему-то мой ребенок не нужен. Возмущался он только потому, что Лида плакала, когда пришлось от девочки отказаться, и даже порывалась остаться со мной, — он затянулся и снова продолжил, — Она хорошая женщина. Она старалась быть мне хорошей женой, но я ее не замечал. Я по-прежнему любил Машу. Она понимала, что мне не нужна, а тут появился Саша, влюбился с первого взгляда, выведал, что я к ней равнодушен, и стал уделять ей внимание. Любой женщине приятно внимание, а обиженной и, к тому же, беременной оно жизненно необходимо. Слушая его, она все больше увлекалась, а потом поняла, что любит его. Она этого даже скрывать не стала, сразу мне сообщила и попросила развод.

— И что с ней стало?

— Девочка родилась в день смерти твоей матери, в ее годовщину. Тебе было больше двух лет.

— Улита? Но…

— Ты знаешь, что все продается и покупается за хорошие деньги.

— Тогда от чего умерла мама?

— Маша прекрасно водила машину, — отец тяжело вздохнул, — но она была беременна. У нее был очень сильный токсикоз. Черт ее дернул сесть за руль в таком состоянии. Она поехала встречать родственников из деревни, мы мой юбилей отмечать собирались… Выехала на встречную полосу возле самого Казанского вокзала.

— А ребенка спасти тоже не удалось?

— Она была только на третьем месяце. И умерла она не от полученных травм, а от случившегося выкидыша, врачи не смогли остановить кровотечение. Она даже в сознание не пришла.

— А кто придумал имя Улите?

— Маша. Она мечтала о девочке с таким именем, и когда мне сообщили, что жизнь Ули в не опасности, я решил, что это Машин подарок, поэтому так ее назвал.

 

Глава 1

Три дня до нового года…

За целый месяц Ульяна сильно изменила свой внешний вид, и уже почти пришла в состояние прежней красавицы Улиты. Она больше не надевала широкие свитера и джинсы. Она оставила пылиться в шкафу свою бесформенную куртку, подальше закинула в ящик обувь на плоской подошве, оставив только любимые кроссовки для занятий в спортклубе, и уже почти две недели ходила на высоком каблуке. И чувствовала себя при этом просто прекрасно.

Мартин не мог не радоваться этому обстоятельству, ведь с каждым днем она становилась все прекраснее. Кажется, теперь ей оставалось только заменить очки на контактные линзы и сделать новую прическу. Единственное, что омрачняло всю счастливую картину это то, что она относилась к нему только, как к другу. Она не боялась его и не тряслась от его прикосновений. Он видел, что они не были для нее мучительны, как раньше, наоборот она относилась к этому даже слишком спокойно.

Однако волновало его не это. Мартин был к ней, наверное, предельно внимателен, если у мужчин бывает такое состояние. Он старался не пропустить ни одного ее слова, ни малейшего «неправильного» действия. И все ему казалось, что она скоро скажет ему, что он станет папой. Только сам он спросить ее боялся. Она ведь сказала, что он и сам это увидит, и он не мог докучать ей с этим вопросом.

Как и раньше после занятий Мартин дожидался Ульяну. Она увидела его издалека. Он стоял на прежнем месте. В его руке была маленькая розочка. Уля улыбнулась. Ей очень сильно захотелось снять эти ужасные очки кота Базилио. Но она этого не сделала. Нужно, чтобы было все по-другому, — красиво!

Она весело спустилась по ступенькам и подошла к нему.

— Это мне? — спросила она, взглянув на цветок, и улыбнулась.

— Тебе…

— Спасибо, — Уля забрала розу и посмотрела ему в глаза.

— Ты приняла мой цветок? — удивился Мартин

Уля застенчиво опустила взгляд на розу, и снова посмотрела на него.

— Да.

— И ты строишь мне глазки?

— Да.

— Каких зверей в лесу не досчитались? — Мартин уже и не надеялся, что она когда-нибудь ответит ему.

К ним подошла Настасья. Она не присутствовала в этот день на занятиях, и они не знали, почему пришла теперь. Но глаза ее были красные, и сомнений не было, что от слез.

— Привет, — сказала она упавшим голосом, потянула носом и опустила взгляд.

— Насть, — встревожено позвала ее Ульяна, — Что случилось?

Настасья молчала, стыдливо глядя на носы своих сапог, шмыгая носом и нервно заламывая пальцы, как нашкодившая школьница перед родителями.

Мартин понял, что дело плохо, и его присутствие в данный момент для Настасьи нежелательно. Но сегодня был особенный день, и вот так расстаться с Ульяной сейчас он не мог.

— Ты хочешь поговорить? — спросила Ульяна очень серьезно и очень по-взрослому.

Настя только кивнула и снова засопела.

Уля с сожалением взглянула в глаза Мартину, собравшись уже извиняться и прощаться с ним. А ведь так не хотелось. И не так она планировала провести сегодняшний день. Но бросить лучшую подругу в таком состоянии она не могла. Она знала, что сейчас нужна ей, как никто другой.

— Мартин, — начала она просительным тоном, — Нам с Настей нужно поговорить…

— И что прямо здесь разговаривать будете, — он уже все придумал и, кажется, даже очень неплохо, — Идем, — и он обеих подтолкнул в спины, чтобы идти.

Мартин припарковался возле небольшого кафе и по желанию девушек ушел туда один. Стоило только захлопнуть ему дверь, как Настасья со слезами бросилась к Ульяне. Уля обняла подругу, но немедленных объяснений требовать не стала.

— Что-то с Вангогом? — спокойно спросила она, когда Настя перестала плакать.

— Нет, — она все еще всхлипывала.

— Тогда что? Ты уже неделю ходишь сама не своя.

— Уличка, прости, пожалуйста, — начала Настя, немного подумав, — я солгала тебе.

— Ну, в общем-то, я в этом не сомневалась, — Уля улыбнулась уголками губ, догадавшись, о чем говорит Настасья, — Могла бы не извиняться, это только твое дело. И потом хуже ведь не стало.

Как странно, что сейчас Настины проблемы почти не заботили ее. И даже элементарного сострадания в ее голосе почти не было. Она знала, что Настя хочет просто выговориться, после чего, все пройдет. Она ведь уже почти месяц полностью жила самостоятельно в квартире своего будущего мужа одна. И в университет ее возил персональный водитель. Слишком быстрые и непредсказуемые перемены, ссора с родителями, маленькая ложь лучшей подруге, да еще и любимый человек находится за много километров от нее в далекой Англии. А уже скоро новый год, и он еще не вернулся. Вот нервы у нее и сдали.

Сейчас она все это расскажет подруге, окончательно успокоится, и вместе они пойдут в кафе, где их уже ждет Мартин. А может даже не вместе. Может у нее проснется ее немного странное чувств такта, и она найдет повод улизнуть, тем более, что водитель ее человек довольно исполнительный, поэтому ехал вслед за ними, и сейчас тоже стоит припаркованный. И тогда она пойдет в кафе одна. А там сидит Мартин…

— Ну, это как сказать, — проговорила Настя, глядя за окно.

— Что значит «как сказать»? — Уля насторожилась. Кажется, она не правильно оценила ситуацию.

— Я сегодня была у врача, — нерешительно начала Настасья, — Я беременна.

 

Глава 2

Ульяна пару минут молчала, пытаясь сообразить, что все-таки сказала Настя. Оказывается все гораздо серьезнее, чем она думала. И значит, Насте действительно нужна ее помощь. А как хотелось к Мартину. Однако новость эта ее только обрадовала, ведь она теперь могла стать тетей.

— Что мне делать? — Настена снова разрыдалась, сложив ладошки на лице.

— Насть ты чего плачешь, — не понимала Ульяна, — Я бы поняла, если бы ты «залетела» случайно непонятно от кого, и денег на аборт не оказалось! Но тебе-то чего? Вангог только рад будет, а папа так еще больше. Свадьбу сыграете быстрее!

— А учеба? — всхлипывала Настя.

— Ну, это ты поздно вспомнила, — Уля усмехнулась, — Об этом надо было с Ванькой договариваться прежде, чем в постель к нему ложиться. Хотя если хорошо подумать и посчитать, то тебе возможно и академический отпуск брать не надо. Но это тебе уже самой решать. Да, кстати, ты ему говорила?

— Нет еще.

— И не говори пока. А когда он приедет?

— Не знаю.

— Значит сейчас узнаем, — и Ульяна набрала номер брата.

Начались гудки, а потом…

— Привет, Улитка, — начал говорить Вангог очень быстро и весело, — Это конечно, хорошо, что ты позвонила, я по тебе соскучился, но вот только времени у меня совсем нет. Поэтому либо быстро говори все, что хотела, либо я перезвоню тебе вечером.

— Вангог, ты подлец! — известила брата Ульяна.

— Вот так приветствие! — возмутился Иван.

— Что, не нравится?

— Еще бы оно мне понравилось! Почему подлец-то?

— Потому что невесту свою бросил одну! Вот почему! Ты когда приедешь?

— Тридцать первого.

— Все-таки ты подлец!

— Как она там? — кажется, ему было уже все равно, что дел по горло и что он «все-таки подлец». Он все время думал о Насте, он не мог забыть о ней. А то, что его сестра говорила, что он «подлец», значило, что это правда. Ульяна никогда не говорила того, в чем не была уверена.

— Приезжай и сам у нее спросишь.

А вот это ему не понравилось. Он понял, что она что-то от него скрывает, или он уже себе накручивает…

— Я не могу…

— Тебя отец не пускает? — уточнила Ульяна.

— Да, — голос его был совсем потухшим.

— Я поговорю с ним, — пообещала она.

— Спасибо.

И Ульяна, попрощавшись, отключилась. Она посмотрела на притихшую Настю, а потом в окно. Снег шел крупными хлопьями, и было холодно, а там в кафе горел яркий желтый свет, и наверняка там тепло и уютно, и там ее ждет Мартин, а она сидит здесь и никак не может придумать, что же такое сказать папе, чтобы он вернул Вангога на родину к любимой девушке, которая уже ждет от него ребенка. Возможно сына. Он уже давно мечтал о сыне, но никак не мог найти ту, которую смог бы полюбить. И вот теперь он нашел, и между ними огромное расстояние. И он мучается, но не может вот так взять и все бросить, чтобы быть только с ней и с малышом, о котором он еще ничего не знает. Потому что он ответственный, и он любит и уважает своего отца, и знает, что лучше него никто с этой работой не справится.

Она позвонила отцу, и тот довольно быстро взял трубку.

— Алло! — голос его был холодным и даже немного нервным.

— Здравствуй, папочка, — пролепетала Ульяна, — ты сильно занят?

— Неужели я слышу знакомые нотки? — не поверил он, став на много теплее, — Уже не занят. Я всех выгнал из кабинета. Достали они меня все. Ох, как достали.

— Скажи, папа, — начала Уля аккуратно, — Ты в этом году, как собираешься Новый год праздновать?

— Ты хочешь спросить, не устраиваю ли я «очередное мероприятие», как вы с братом выражаетесь?

— Скажем лучше традиционное.

— Я не понимаю, почему ты ходишь вокруг да около? Что вы там еще придумали? — почему-то отец быстро разволновался.

— Еще пока ничего, — честно призналась Ульяна.

— «Еще пока»? Боже, мой! — взмолился олигарх, — Опять вы мне весь праздник с ног на голову перевернете!

— Папочка, я обещаю ничего такого не делать!

— Ей Богу! Как маленькие! — не унимался Бахровцев, — Уль, скажи лучше, чего ты хочешь!

— Два к одному.

— Не пойдет.

— Одно за день рождения, а дальше мы в расчете, — предложила Ульяна, — и потом одно возможно будет от Вангога, так что ты еще и должен останешься.

— И много должен?

— Ну, это ты сам потом определишь.

— Хорошо, — согласился отец, — но прошу тебя, только без фокусов, а то я знаю вас циркачей.

— Обещаю, — весело сказала Уля.

— Говори первое.

— Пап, верни Вангога пораньше!

— А точнее?

— Сегодня вечерним рейсом.

— Это не возможно!

— Во-первых, мы уже договорились, — Уля была недовольна, — а во-вторых, я тебя знаю, как никто другой! Дальше продолжать?

— Ладно, — согласился Бахровцев и тяжело вздохнул, — следующее.

— Пригласи, пожалуйста, Мартина на это свое мероприятие! — она была счастлива, что отец не может ее видеть, иначе, залилась бы краской.

— С этим ты опоздала, — он усмехнулся, — ему уже отправлено два приглашения!

— Тогда ты точно остаешься в долгу! — она радовалась.

— Да, но ты не сказала, что с тебя!

— Я вернусь, но только если ты не скажешь об этом никому до самого первого января.

— Ладно, будет тебе и твой Иван и мое молчание.

— Пока, пап!

— Пока!

Ну вот! Какая она молодец! Сегодня Вангог вернется к своей будущей жене с ребенком в чреве, и будут они счастливы. А Мартин будет все так же мучиться, если она сейчас не пойдет туда к нему в кафе. Ведь он уже давно ее ждет. Он подарил ей эту маленькую белую розочку. И ей не надо было больше ничего. Не нужен ей был сейчас большой букет. Только это было приятно. Боже, как она его любила, и как боялась ему сказать об этом.

— Ты слышала? — спросила она, повернувшись к Насте.

— Слышала, — ответила та радостно.

— Минут через пятнадцать, максимум через час, он позвонит тебе и скажет когда он приедет, — медленно с расстановкой произнесла Ульяна, — О том, что ты все знаешь ему ни слова. О ребенке сразу тоже можешь не говорить. Потрепи ему нервы немного, а то все за него мне приходится делать. Слишком сладко ему живется. И невесту ему нашла, и папе все доходчиво объяснила, и еще и домой вернула раньше времени.

— Спасибо, — искренне поблагодарила ее Настена, — лучше подруги мне никогда не найти.

Уля снова посмотрела на теплый свет в маленьком кафе, и Настя, проследив за ее взглядом, поняла, что задерживает ее уже очень долго.

— Тебе пора, — сказала она и улыбнулась, — да и мне тоже. Надо что-нибудь вкусненькое приготовить.

— Только не раскармливай его сильно, — Ульяна рассмеялась, выходя из машины (у подруги начались житейские проблемы), — к хорошему привыкают быстро.

— Ладно.

 

Глава 3

Мартин уже давно выпил заказанный кофе и теперь ждал Ульяну с Настей. Они ведь договорились, что они обе придут в кафе, несмотря на то, что в его планы это не входило. Впрочем, и поездка в кафе в планах не числилась. Он ведь даже не предполагал, что она примет от него цветок.

Он все никак не мог понять, почему она до сих пор строит между ними преграду. Она знает о его чувствах. Она сама испытывает к нему нечто подобное, хотя и не говорит об этом. Она сказала, что он близкий человек, и несмотря на то, что она была тогда в образе другой девушки, выдуманной ею специально для него, это значило очень многое.

И тут он почему-то вспомнил сказку про Золушку и решил снова сопоставить все известные ему факты.

Итак, она Ульяна — Золушка. Но она же Анна, а Анна была прекрасна, как… как принцесса! А тот момент, что она знакома с Иваном Бахровцевым, и примерная стоимость ее внешнего вида, в том числе и украшения из черного золота с бриллиантами, говорят о ее принадлежности к элите. То есть она из богатой семьи. А если учесть, что за месяц она сменила весь свой гардероб одеждой из хороших бутиков, то сомнения в этом полностью отпадают.

Почему она стала не столь красивой она сама и рассказала. Вот только Настасья…

Настя видимо знала, что Ульяна на самом деле красавица. И более того. Она должна была видеть ее в тот день, когда ему пришлось забирать их из клуба, причем во всей красе, чтобы сплести весь тот бред, что она наговорила, в одну кучу так, что он теперь не может во всем этом разобраться. Да, именно в тот день, Уля почему-то расплакалась и убежала из аудитории во время занятий. Почему, он так и не узнал. А она решила оставить это в тайне.

Было еще кое-что. При знакомстве он назвал ее Улитой. В его памяти возникло только две девушки с таким именем. Первая, «Мисс Вселенная 2003» Улита Бахровцева сестра Вангога, которую он никогда не видел. Вторая… Он даже не помнил, когда это было. Помнил, что зимой, потому что простоял в многочасовой пробке, когда вез ее домой куда-то за город, а она в это время спала на заднем сиденье.

Они с друзьями пошли в клуб. Это было еще до его отъезда в Лондон. Он вышел покурить, и не успел еще достать сигарету, как из здания выбежала высокая блондинка с голубыми глазами и подошла к нему.

— Вы сегодня свободны? — спросила она почти возле самого уха нежным и весьма соблазнительным голосом.

— Да, — ответил Мартин даже слегка растерянно.

В этот момент из дверей клуба вывалился какой-то парень.

— Улита! — раздраженно выкрикнул он.

— Пожалуйста, обнимите меня, — прошептала она, не глядя в сторону кричавшего парня, и одарила Мартина за его слабые объятия горячим страстным поцелуем. Потом, не насытившись этим, обвила его шею руками и снова прижалась к его губам. На улице стоял мороз в десять градусов, но, несмотря на легкую одежду, холодно им обоим не было.

Парень вдруг резко отдернул его от Улиты за водолазку, и хотел было начать драться, но Мартин, как супермен, Джеймс Бонд, или кто там еще сильный мужчина мира кино, отправил его на запорошенный снегом асфальт всего одним ударом, после чего «подлетели» охранники клуба и куда-то утащили парня.

Блондинка с голубыми глазами и необычным именем снова подошла к Мартину и прильнула к его груди. Он обнял ее и какое-то время они так и стояли, плохо соображая.

— Вы здесь еще долго будете? — спросила она и посмотрела ему в глаза.

— Думаю, да! — глаза у нее были действительно необыкновенные — безумно яркие почти до синевы, поэтому-то он только их и запомнил.

— Вы дождитесь меня, пожалуйста, — она отступила от него, — Даже если я буду уходить, я обязательно вас найду! — она все отходила в сторону двери, — Вы, слышите меня? Я найду вас.

Его очень забавляло, что она обращалась к нему на «вы», и говорила очень вежливо при том, что они были в клубе, где до хороших манер, как в Париж через Аляску. Спустя три часа она действительно нашла его. Точнее прислала за ним официанта. Как ей удалось объяснить ему кого именно нужно искать, он потом долго ломал голову. Но сама она бы до него не дошла. Она была пьяна не то чтобы очень сильно, но трогаться с места в танцующую толпу было бы полным безумием, и наверное она это понимала, раз послала за ним человека.

— Я ведь обещала, — сказала она и отвернулась в сторону, стыдясь своего состояния.

Мартин сел перед ней на корточки, и взял ее маленькую ручку в свою сильную ладонь. Она повернулась к нему лицом, улыбнулась уголками губ и сжала слабыми пальцами его руку.

— Прошу вас, делайте со мной, что хотите, только заберите меня отсюда, пожалуйста! — взмолилась она.

И он, поддерживая ее, вывел из зала и отвез домой.

Конечно, можно предположить, что она и сестра Вангога одна и та же девушка, имя ведь действительно редкое, но только это не имеет никакого отношения к его Ульяне. Или имеет?

Когда принц искал Золушку, он хотел вернуть ей ее же туфельку. А он, Мартин, должен подарить Ульяне диадему и красную ленту с надписью… то есть не Ульяне, а Улите…

Мартин решил, что свихнулся. Но тогда лучше всего объяснялось поведение Вангога на банкете у Бахровцева старшего. Иначе стал бы он проделывать весь этот цирк. Один поцелуй ведь не к чему не обязывает только в том случае, если бы Аня действительно была бы его секретарем. Но если он знал кто она на самом деле…

Ульяна, или кем она там еще могла быть, вошла в кафе и огляделась по сторонам. Она увидела его, улыбнулась и поспешила к нему присоединиться. О, счастье, она была одна.

Интересно, Настасья сама додумалась оставить их вдвоем, или Уля сумела набраться наглости, чтобы отправить ее куда-нибудь, или все-таки концерт еще не окончен, и «третий лишний» все равно появится?

— Мартин, прости, что заставила тебя так долго ждать! — виновато произнесла Уля.

— А где Настя? — почти с удивлением спросил он.

— Отправилась домой, Вангога дожидаться.

Она подумала, что когда-нибудь она тоже будет дожидаться Мартина. И будет мучиться и не находить себе места, придумывая, как сказать ему самую главную новость в их жизни. А потом он придет. Она накормит его ужином, а за чаем… А может и не за чаем. Может он увидит ее нервозное состояние и начнет допытываться, что случилось. Он ведь это дело любит. И она расплачется слезами счастья, а он возьмет ее в охапку, станет гладить по голове и, успокаивая, говорить, что все будет хорошо и все наладится. И тут она скажет, что беременна. Он отодвинет ее от себя, и какое-то время будет смотреть ей в глаза, не веря своим ушам. А когда он поймет все окончательно, будет долго и страстно ее целовать. Но все это будет еще не скоро.

— Он скоро приедет? — спросил Мартин с улыбкой. Он не мог не заметить, что она произносила прозвище Ивана слишком просто и буднично, как говорят только близкие люди и очень хорошие друзья.

— Сегодня должен прилететь вечерним рейсом.

— Они по-прежнему собираются пожениться?

— Да.

— И ты думаешь, они любят друг друга?

— Я в этом уверена.

Подошел официант, и Мартин заказал еще два кофе с круасанами, потому что Ульяна от нормальной пищи отказалась.

— Так что же все-таки у нее произошло? — Мартин с трудом сдерживал себя, чтобы не спросить того, что его действительно интересует.

— Я тебе скажу, если ты пообещаешь никому ничего не говорить, — ее тон был интригующим.

— Обещаю.

Она смотрела на Мартина. Он терпеливо ждал, когда она скажет ему что-то очень секретное и важное, гладил мягкими пальцами ее кисть и с любовью смотрел в глаза. И кажется, теперь она поняла, что ближе него у нее никого нет.

— У них будет маленький! — Уля сказала это очень нежно и даже трепетно, в то время как глаза ее светились безудержным счастьем.

— А у нас? — так же нежно спросил Мартин и накрыл ее руку своей, даря ей свое тепло.

Она не отвела взгляд, не убрала руку, а даже ответила ему легким поглаживанием.

— Пока никаких признаков нет, — ответила она слегка смущенно, — Странно, что ты все время молчал об этом.

— Но ты ведь пообещала мне сообщить, — как само собой разумеющиеся, сказал Мартин.

Заказ принесли на удивление быстро, или это просто время летит так незаметно когда рядом любимый человек. Они ненадолго замолчали, но рук не разняли.

— Марти, я соскучилась по тебе! — выпалила Уля неожиданно, в том числе и для самой себя, когда официант ушел. У нее больше не оставалось сил сдерживать себя.

— За тот час, что ты разговаривала с Настей? — он был слишком сильно удивлен ее словам и, кажется, не сумел придумать ничего лучше.

— Нет, не за час, — она улыбнулась и сделала глоток ароматного кофе, — за все то время, что не могла себе признаться в этом….

— Но почему ты мне не отвечала, — он тоже улыбался, но ему нужно было знать причину.

— Поверь, было сложно, — начала Ульяна, вложив свои пальцы в его, — мне просто нужно было перестроиться в спокойной обстановке. И еще…

«Довольно много за один вечер!» — подумал Мартин.

— У меня нет сестры, — продолжала она, — Анна не существует. Я ее придумала.

— Зачем?

— Я не могла пойти на прием в своем нормальном виде, потому что уже два года этого не делала. В том круге людей меня слишком хорошо знают, чтобы просто взять и появиться там, и чтобы это потом не прогремело на всю Москву. Ты же помнишь, что было с Иваном и Настей. Утром все газеты пестрили их лицами. А мне это было сильно не нужно.

— А почему ты и на следующий день оставалась такой же?

— Мне просто захотелось еще немного побыть Анной, я же не предполагала, что ты приедешь меня поздравить с днем рождения.

— И грим тебе сделал Вангог! — закончил Мартин, — Я еще в тот вечер понял, что это ты.

— Как? — Ульяна возмутилась.

— Когда любишь, чувствуешь любимого человека, даже если его нет, — начал он приглушенным голосом, — не говоря уже о том, когда он рядом. И вообще, не мог же я не понять, кто это отвечает на мой поцелуй так страстно и безрассудно.

— Почему ты молчал?

— Ты ведь не хотела, чтобы я знал.

— Я думала, ты мне просто не поверишь.

— Почему?

— Не знаю.

— Скажи, это все твои сюрпризы? — спросил он снова после короткой паузы.

— А ты знаешь что-то еще? — она весело смотрела ему в глаза и, как и прежде, только тонкая грань ее очков отделяла его от нее.

— Нет. Но я не могу понять, почему Настасья тебя Золушкой называла.

— Потому что в тот день у нас с Настей был шопинг, — она смеялась, — и она решила, что я красавица.

— Но ведь ты правда красавица!

— Мартин, не надо, — Уля опять сжалась, и взгляд ее потускнел.

— Девочка моя, неужели ты до сих пор не можешь забыть ту ужасную историю? — спросил Мартин проникновенно. Он только сейчас понял, как она беззащитна, — Неужели то, что произошло тогда, волнует тебя больше, чем наше настоящее?

Он взял ее дрожащую руку и поднес к своим губам. Она вздрогнула от их горячего прикосновения, и посмотрела ему в глаза. В них было столько тепла и нежности, что она смогла немного расслабиться. И теперь опять захотелось, чтобы он взял ее в охапку и утащил куда-нибудь далеко-далеко, где она не смогла бы больше вспоминать о том прошлом. И были бы только они вдвоем, а впереди их ждало бы только их общее будущее. И ведь сейчас он сказал «наше настоящее», и значит оно уже общее. Но хотелось бежать. Бежать вместе с ним. В его объятьях.

— Я люблю тебя! — продолжал Мартин, — И я всегда буду любить тебя такой, какая ты есть, со всеми твоими достоинствами и недостатками. И под какой бы ты не пряталась маской, я всегда тебя найду и узнаю. Любящее сердце подобным образом не обманешь!

Ее взгляд смягчился, и руки перестали дрожать. Он понял, что его слова подействовали, но Мартин знал, что ей еще тяжело. Он не хотел давить на нее. Потому что он любит ее. Он будет ждать ее сколько угодно. Рано или поздно пройдут все ее страхи, и тогда останется только он один. И будут они самыми счастливыми на свете. Только нужно уметь ждать.

— Как ты планируешь отмечать Новый год? — перевел он тему.

— Не знаю, — Уля сделала вид, что задумалась, — А у тебя есть предложение?

— Есть, — вот этого Мартин точно не ожидал, хотя смог скрыть свое удивление, — Тебе придется по вкусу Новый год в гостях у олигарха?

— У Бахровцева? — уточнила Ульяна.

— Ага.

— Я могу подумать?

— Конечно.

Зазвонил телефон Ульяны, и она ответила.

— Уличка, спасибо тебе огромное! — услышала она восторженный голос брата.

— Да, не за что! — она улыбнулась.

— Чтобы я без тебя делал!

— Да, действительно!

— Что ты ему сказала?

— Ничего особенного.

— Ничего себе, «ничего особенного»! — Вангог был безумно счастлив, — Давай говори! Сама знаешь, от меня так просто не отделаешься.

— Я просто сказала, что вернусь, — честно ответила Уля.

— Это правда?

— Правда.

— А Мартин?

— А что с ним?

— Он уже знает, кто ты на самом деле?

— Нет.

— Сестренка, ты с огнем играешь!

— Не беспокойся, скоро все закончится.

— Ну, как знаешь! — успокоился Иван, — До встречи, сестренка!

— Пока!

Уля отключила телефон и снова взглянула на Мартина. Он слышал весь разговор, и теперь его интересовало, кто ей звонил, и о ком они говорили. Но спрашивать этого он не стал. Кто он такой, чтобы спрашивать? Он пока еще не имеет никакого права на подобные расспросы.

— Я расскажу тебе все, только немного позже. Хорошо? — она тепло улыбнулась и робко провела ладонью по его щеке, — Я просто хочу тебе сделать небольшой сюрприз. Так сказать, подарок к Новому году.

— Значит, я еще три дня должен провести в неведении? — уточнил Мартин.

— Ну почему три? Уже почти два, — она усмехнулась, — поедем отсюда?

— Тебя отвезти домой? — спросил Мартин, сев в свой «Мерседес».

— Нет, — Уля посмотрела за окно. Метель только усилилась за то время пока они сидели в кафе, — Я не хочу сегодня возвращаться в свою берлогу. Ты не против, если я тебя сегодня потесню?

— Уль о чем ты говоришь! — он улыбался, — разве мне может быть тесно рядом с тобой?

 

Глава 4

Вангог был немного огорчен, что Настя не приехала его встречать в аэропорт. Но когда водитель сказал, что она ждет его дома и, по его мнению, что-то готовит, он был на «седьмом небе» от счастья.

Теперь у него появился так называемый тыл. И больше он не будет слушать ту одинокую холостяцкую тишину в своей квартире. А если тишина и будет, то она не будет такой холодной, в ней всегда будет витать тепло и уют.

И запахи теперь все тоже поменяются. Не будет теперь там пахнуть одной лишь краской из его студии. Теперь там будет целый букет запахов: кухни, глянцевых журналов, лака для ногтей и всей Настиной парфюмерии.

А еще они заведут кота или собаку, если конечно у Насти нет аллергии на шерсть. Наверное, лучше кота. Маленького котенка, чтобы видеть, как он растет и ухаживать за ним. И тогда у них еще и котом будет пахнуть.

А потом у них появятся дети. Как только Настя окончит университет, он настоит, чтобы у них были дети. Двое детей. А может трое. А может больше. Сколько получится. На сколько Настя будет согласна. Это ведь ей их рожать. Его дело маленькое и приятное, а ее… Он даже представить боялся, как это больно. Но знал абсолютно точно, что всегда должен присутствовать рядом с ней во время родов. И тогда у них будет настоящая семья.

Вангог позвонил в дверь, потому что еще один комплект ключей он сделать перед отъездом забыл. Он вообще много чего забыл сделать перед отъездом, потому что мысли его все были только о Настасье. В первый день в Лондоне он даже толком ни на чем не мог сосредоточиться. А на рабочем столе в рамочке для фотографии любимой была первая полоса «Комсомолки», потому что даже фотографии с приема он забыл забрать у пресс-службы отца.

Настя только открыла дверь, как сразу повисла на нем. И потому как отпускать его она не собиралась, ему пришлось самому втащить ее в квартиру, оторвать от себя и только после этого занести свой чемодан и закрыть дверь.

Настасья метнулась на кухню, выключила все, что могло быть включено, и вернулась к Вангогу, не успел он еще и разуться.

— Ванька, ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! — прошептала она, снова обвила его шею руками и прильнула к его губам.

— Ну, почему же? — остановившись, проговорил он томным голосом, — Очень даже представляю. Я сам по тебе истосковался сильно.

— Ты, наверное, голоден! — она увернулась от него и ринулась на кухню.

— Голоден! — согласился он, последовав за ней, в комнате, как он и предполагал, очень вкусно пахло, — Но есть я пока не хочу!

Он повернул ее к себе лицом и тесно прижал к себе. Она смотрела на него большими широко распахнутыми глазами даже слегка испугано и напряженно, и тем не менее всем своим существом тянулась к нему.

Он так и не притронулся к еде. Он утащил ее в спальню, и они долго занимались любовью. А когда успокоились, лежали уже на диване в гостиной, потому что в какой-то момент захотелось есть и было даже решено осуществить задуманное, только вот до кухни дойти так и не удалось.

— Я больше без тебя долго не смогу, — прошептала Настя, лежа на нем, потому что диван был слишком узким для них двоих, а потом еще добавила почти по слогам, — Мы больше не сможем… без тебя.

— Я тоже без тебя не смогу, — ответил он и чуть было не пропустил ее слова мимо ушей, — Настя, — настороженно позвал ее Иван.

Она потерлась носом о его грудь, даже не открыв глаза, — ага, услышал.

— Насть, а почему «мы»? — он почему-то ничего не понял.

— Потому что «мы»! — ответила она все так же, только слегка улыбнувшись.

— А «мы» — это кто?

— Это «мы»!

— Настя! — кажется, он совсем ничего не соображал, и поэтому злился.

— «Мы» — это мы! — снова сказала Настасья и приподнялась над ним, опираясь о диван.

Горел свет, и Вангог мог видеть выражение ее лица. Она была вполне серьезна и улыбалась только уголками губ. Она совсем поднялась и села ему на ноги. Он пробежал взглядом по ее телу, но так ничего и не понял, только новая волна желания стала нарастать в его теле. Он поднялся вслед за ней, обнял, лаская ее нежную кожу горячими пальцами, вновь и вновь наслаждаясь трепетом ее губ. Она остановила его руку внизу живота, улыбнулась и снова посмотрела в глаза.

— «Мы» — это мы! — шепотом произнесла она, прижимая его руку к животу.

Только теперь он понял о чем она говорит, и даже удивился, что так долго соображал.

— У нас будет ребенок? — все же пожелал уточнить Иван.

— Да, — снова шепнула она и прильнула к его губам.

И какое это было счастье узнать, что за то время пока его не было рядом, в ее теле зародилась новая жизнь — его ребенок, и значит, он станет папой!

 

Глава 5

Они молчали всю дорогу, и выйдя из машины в подземном гараже тоже не проронили ни слова. Они направились к лифту, и Ульяна взяла его за руку. Мартин повернулся к ней, и они улыбнулись друг другу. Они вошли в лифт, и он обнял ее, и она не сопротивлялась. Она положила голову ему на плечо, уткнулась носом в его шею и закрыла глаза, и казалось, что так ехать в лифте, прижавшись друг другу можно целую вечность.

Они лежали в объятьях друг друга на диване в гостиной и просто смотрели телевизор все так же молча. И казалось, не нужны никакие слова, и все так привычно, просто и правильно, и только так и должно быть. Они даже отключили свои телефоны, чтобы вдруг кто-нибудь не нарушил их идиллию.

Ульяна даже не помнила, когда она заснула, только проснулась она в спальне от нежного поцелуя Мартина. И она ответила ему, а когда он отстранился, открыла глаза и улыбнулась.

— Доброе утро! — тихо сказал он, и аккуратным движением убрал непослушную прядь ее волос с лица, — Вставай, родная! Уже одиннадцать. Завтрак стынет.

— Сколько? — Ульяна ужаснулась и хотела уже вскочить с постели, но поняла что без одежды, укуталась в одеяло, и с ужасом взглянула в глаза Мартину, — Почему ты раньше меня не разбудил?

— Ты так сладко спала, и я не осмелился, — он с любовью провел взглядом по ее обнаженным плечам и снова поцеловал, — А тебе нужно куда-то идти утром тридцатого декабря?

— Нет, — ответила она, растерянно глядя ему в глаза.

— Жду тебя на кухне.

Он поднялся и хотел уйти.

— Мартин! — она его остановила.

— Да, — он обернулся, стоя уже возле двери.

— Мартин, а… — Уля смутилась, опустила глаза и покраснела, — я не помню, что вчера было.

— Ничего не было, — он усмехнулся.

— А почему я без одежды?

— Потому что, когда мы приехали, — он снова сел рядом, — ты приняла душ и переоделась в мои вещи. Я же не знал, что ты и нижнее белье сняла. Ну, и когда перенес тебя на кровать, ты ведь в гостиной на диване заснула, не оставлять же было тебя спать в одежде. Поверь, для меня это было испытанием.

— И мы не занимались… этим? — уточнила Ульяна.

— Нет, любовью мы не занимались, — ответил Мартин и нежно улыбнулся, — Уверен, ты бы это запомнила.

Она совсем расслабилась и тоже ему улыбнулась, и подумала, какой он хороший. Он очень хороший. Он лучше всех. Он не разбудил ее когда переносил на кровать, не разбудил утром, потому что она сладко спала. Не разбудил, чтобы заняться любовью, хотя это наверняка далось ему не легко.

И теперь он приготовил ей завтрак. И он сейчас стынет на столе, пока она любуется Мартином, сидит укутанная в одеяло и стесняется вылезти из-под него, потому что он тоже смотрит на нее и тоже любуется. Хотя на что сейчас можно любоваться, когда еще утро, и она еще не успела привести себя в порядок, волосы взъерошены, и… Да она же с линзами спала! А сейчас перед ним без очков сидит и не щурится даже.

— А где мои очки? — спросила она.

— Вспомнила все-таки, — на его лице снова отразилась насмешка. Он вытащил из нагрудного кармана рубашки очки и протянул ей, — Держи, хотя без них ты лучше.

Он направился к выходу.

— Но без них я вижу плохо, — пробурчала Ульяна и удрузила очки на нос.

— Ты уверена? — и он ушел, а она так и осталась сидеть на постели уставившись на закрывшуюся за ним дверь.

Она откинулась на мягкую подушку и вдохнула сохранившийся в ней запах тела Мартина. Она подумала, что хотела бы провести с этим человеком всю свою жизнь, любить и лелеять до самой старости, быть любимой им, иметь от него самых прекрасных на свете детей. Сейчас это показалось ей реальным, и это оказалось самым настоящим счастьем.

Она спустилась на первый этаж.

Мартин уже сервировал стол и на этот раз положил возле тарелок ножи. Уля улыбнулась, — он понял, чего ей тогда не хватало, и от чего она чувствовала себя так неуютно.

— Присаживайся! — сказал Мартин, увидев ее.

— Мартин, я столько не съем! — как-то преувеличено-капризно сказала Ульяна, глядя на полные тарелки макарон с мясом.

— Сколько съешь, — согласился он, — не маленькая, заставлять не буду.

В его глазах, в его словах, в его улыбке было столько любви и нежности, при том, что звучали они очень просто и обыденно, как так и должно быть, а по-другому быть и не могло. И она подумала, что в ее жизни никогда ничего подобного не было, и никто не любил ее так, как он.

— Мартин, нам еще за подарками надо съездить, — сказала она уже за чаем в гостиной перед телевизором, — Настасье с Вангогом и Бахровцеву-старшему.

— Съездим обязательно, — спокойно согласился Мартин и улыбнулся, — Я могу предположить, что на прием мы идем вместе?

— Ну, — она загадочно посмотрела ему в глаза, — не знаю еще, как мы туда идем, но в итоге будем вместе точно.

— Что это значит?

— Я же говорила, хочу сделать небольшой сюрприз — подарок тебе к Новому году.

— Раскрытие еще одной твоей тайны?

— Ага, — она задумалась, а потом спросила, — А почему ты тогда меня Улитой назвал?

— Когда?

— Когда мы только познакомились?

— Честно сказать, я и сам толком не знаю, — и он решил рассказать ей ту историю, — Я в своей жизни это имя слышал всего дважды. Последний раз от Настены.

Это было еще когда я жил в Москве. Зимой. Где-то за полгода до моего отъезда в Англию. Наверное, года два назад. Я с друзьями в клубе был. Ко мне подошла одна девушка: высокая блондинка с голубыми глазами. Собственно говоря, я только глаза и запомнил. Очень яркие, почти синие.

Я уложил ее парня на обе лопатки, и она была мне за это благодарна. Она обращалась ко мне на «вы» и обещала найти. Нашла с помощью официанта. Была не слишком сильно выпившей, но видно чувствовала себя в полном хламе. Стыдливо отводила взгляд, плакала, была очень расстроена чем-то, говорила: «Делайте со мной, что хотите, только заберите меня отсюда!» Я простоял в пробке на МКАД, отвозя ее домой, и потом больше не видел ее никогда, словно и не было ее вовсе.

Я даже предполагал, что она и есть сестра Вангога, но только я ее не видел, и ничего не могу сказать точно.

Ульяна вдруг вспомнила тот ужасный вечер, когда прервалась ее жизнь. Она должна была остаться на фотосессию и сказала это Артему. Они были уже помолвлены и пожениться собирались летом. Заболел фотограф, а с другим, из великой капризности, она работать не могла. И она решила сделать своему жениху сюрприз и приехала в клуб без предупреждения.

Артем был с другой девушкой. Улита сначала пропустила все мимо себя, и просто решила пообщаться с ней и его друзьями, за небольшую плату они его продали. И тогда узнала, что не нужна ему, точнее, что ему нужны только деньги ее папы. Она с абсолютно спокойным видом выдала ему все это, и он громко кричал, говорил, что она дура и еще много всяких ругательств, а главное, что она без папы никому не нужна. И что все ее титулы ее отец и оплачивал. И тут она не выдержала.

Она вскочила из-за столика и направилась к выходу, заметив при этом, что Артем бежит за ней. Она выбежала на улицу и увидела одиноко стоящего высокого парня вполне приличного вида. Она спросила один ли он и попросила обнять, и он даже как-то немного робко опустил теплые сильные руки ей на талию, аккуратно притянув к себе. Выбежал Артем, выкрикнул ее имя, и, кажется, парень понял, что зовут ее, но она сама уже целовала его.

В ее голове не было никакого плана мести, решение пришло само собой, когда она увидела того парня. Но он принял ее игру и крепче прижал ее к себе, продолжая отвечать ей. И в какой-то момент стало все равно, что она не знакома с ним, что даже рассмотреть его не успела, как следует, и что только что она рассталась с Артемом, и он в данный момент смотрит на нее. И стало мало поцелуев и в груди сразу тесно…

Артем потянул парня за свитер от нее, и тому это видимо сильно не понравилось, потому что, медленно развернувшись к нему лицом, парень одним ударом вырубил ее бывшего жениха. И это было приятно, это было именно то, что она сама хотела бы сделать, но не могла, потому что она девушка, потому что она фотомодель, а завтра съемки.

Артема увели охранники клуба приводить в чувство и отправлять домой. Улита подошла к парню и прильнула к его груди. Он обнял ее словно супергерой свою девушку после очередного спасения планеты, когда история закончена и враги нейтрализованы. И хотя он не был ее парнем и спасителем планеты, она чувствовала его самым близким человеком на свете в этот момент, как будто бы он мог понять все то, что с ней произошло, и разделить ее боль. И это было странно.

Она посмотрела в его глаза и не смогла понять, что было в них. И ушла, пообещав найти его, а когда через пару часов ее знакомый официант привел его, она была пьяна и, как ей казалось, очень сильно, поэтому стыдилась своего состояния и отводила взгляд. А он просто сидел напротив, смотрел на нее и держал за руку, потирая ее мягкими пальцами.

А потом она попросила забрать ее оттуда, и никак не ожидала, что он отвезет ее домой. Отца и Вангога уже не было дома (они улетели в Лондон) и, как ей утром следующего дня рассказывала горничная, как-то проехал во двор через охрану, принес в дом, уложил спать и даже в лоб поцеловал на прощание, но ничего о себе не оставил.

Но как бы она хотела, чтобы он забрал ее к себе домой и, если его благородство не позволяло ему с ней переспать, то хотя бы не оставлял ее тогда одну. Будь он рядом, она знала точно, ей было бы на много легче. Это она знала еще тогда. И какое-то время смогла прожить прежней жизнью одними мечтами о нем. Она ждала, что он ее найдет, ведь это было так просто (ее показывали по телевизору, ее снимками пестрели обложки глянцевых журналов, и самое главное — он знал, где она живет). Он только присылал ей букеты прекрасных белых роз, без подписи, но она точно знала, что они от него. Она ждала его. Он не пришел. И быть может она не изменила бы свою жизнь таким образом, если бы он был рядом с ней в то время.

А теперь, когда она узнала, что это был Мартин, захотелось плакать, потому что он не смог ее уберечь от столь необдуманного поступка.

— Мартин, а ты потом больше не вспоминал о ней? — поинтересовалась Ульяна, пристроив голову у него под подбородком, потому что на глаза наворачивались слезы.

— Вспоминал и довольно часто, — честно ответил он и усмехнулся, — я ее еще полгода поздравлял с праздниками — отправлял цветы, анонимно правда.

— И ты не хотел ее найти?

— А что ее искать, я знаю, где она живет.

Странно, что ее прописка в паспорте ему ничего не объяснила. Или он просто не задумывался об этом. Решил, что она живет за городом и не стал заморачиваться и запоминать адрес.

— И почему ты не поехал к ней?

— Ну, да! И что бы я ей сказал: «Девушка, здравствуйте! Я вас тут из клуба подвозил. Вы не помните?»

— Я думаю, вы вполне могли бы поговорить о чем-нибудь. Нашелся бы, ты не из робкого десятка.

И чего это она его допрашивает? Все-то ей интересно! А еще говорят, что девушки не любят говорить о бывших пассиях любимых людей, и ревнуют еще к прошлому. Кажется, на Ульяну Цветкову это правило не распространяется. В ее тоне не только не было ревности, в нем было осуждение за то, чего он не сделал по отношению к другой девушке, пусть и два года назад, но все равно это странно.

— У нее уже был парень, зачем я ей? — произнес Мартин, пожав плечами, — И то, что он видел, как мы целовались, ничего не значит. Все равно помирятся, то есть наверняка помирились. И ко всему прочему, оставалось всего несколько месяцев до моего отъезда.

— А ты не думал, что она могла попросить того же официанта посадить ее в такси? — предположила Ульяна, даже не обратив внимания на его слова, — А она нашла тебя. И я думаю не для того, чтобы ты отвез ее домой.

— Это была только месть ее парню! — возразил Мартин.

— Ее месть была только в том, что на морозе она стояла в твоих объятьях и целовала тебя, и в том, что ты выше, гораздо сильнее, красивее и солиднее его! А когда ты увез ее из клуба, ее парня там уже давно не было.

— Ты это откуда знаешь? — насторожился Мартин.

— Я ее знаю, и завтра она будет на приеме. Кстати, она больше не блондинка.

— Правда?

— Да.

 

Глава 6

Ульяна исчезла утром. Они провели безумную ночь. Она даже разговаривала с ним, и довольно долго. А потом как-то незаметно заснула. Он еще долго наблюдал за ней, исследуя каждый сантиметр ее тела снова и снова, но в итоге тоже отключился.

И приснился ему удивительный сон, в котором его любимая Ульяна Цветкова была настоящей принцессой — очень красивая с диадемой на голове и голубыми глазами, как у девушки Улиты из его прошлого, а вокруг нее было множество мужчин. И все они добивались ее расположения. Она всем улыбалась снисходительно, но ни чьей руки не принимала.

Он любовался ею издалека, но она все же его заметила и, в последний раз улыбнувшись своим обожателям, сквозь толпу направилась к нему. Принцесса только спросила, свободен ли он, Мартин даже ответить ничего не успел, как она его уже целовала.

Прогремел выстрел. Ульяна на мгновение прижалась к нему сильнее и ослабла в его руках. Ее ноги больше не держали ее, голова откинулась обессилено назад. Диадема, упав на пол, разбилась вдребезги, оставшись только россыпью драгоценных камней.

Он кричал, он звал ее. Он прижимал ее к себе. Он осел вместе с ней на пол. Он звал на помощь. Он просил ее вернуться и остаться с ним. Но она его больше не слышала. Она уже была мертва. И ничего не могло ее вернуть к жизни. Он закрыл глаза и заплакал самыми горькими слезами.

Через мгновение на его грудь легла легкая женская рука. Она добралась до его щеки и легонько вытерла слезы. Потом ощутил на своих губах трепет ее губ, и не мог не понять, что это была его любимая. Но отрыв глаза он увидел ее в обличие Анны и очень удивился, ведь Анны не существовало.

Она вырвалась из его объятий и взбежала по трапу в самолет, который тут же взлетел. И Мартин снова остался один в пустоте. Вокруг не было абсолютно ничего, только серое туманное небо, какое часто Мартину приходилось видеть в Лондоне.

Он сел в машину и долго куда-то ехал, и в итоге отказался у могилы Улиты — девушки с необыкновенными глазами с букетом белых роз. Он оставил цветы и снова сел в машину. Рядом сидела Ульяна, и увидев ее Мартин невольно чертыхнулся — третий раз за день.

— Мартин, мы не одни! — упрекнула его Уля.

Он оглянулся, но на заднем сиденье никого не было.

— Не там ищешь! — проследив за ним, заметила девушка и улыбнулась, — Я ведь обещала тебе сказать!

Ульяна рассмеялась и вышла. И Мартин, поняв, о чем она говорила, последовал за ней. Они вошли в «Императрицу» и яркий свет ударил по глазам. Олигарх Бахровцев правил бал, Вангог с Настасьей танцевали вальс. Но только в толпе гостей Мартин не смог найти Ульяну. Он лишь обнаружил в своем кармане ее очки. Кажется он простоял целую вечность прежде чем услышал ее голос за спиной, но снова увидел принцессу Улиту…

И теперь проснулся.

Не найдя в квартире Ульяну его настроение совсем упало. Только на журнальном столике остались ее очки. Но тут позвонил Вангог.

— Не разбудил? — поинтересовался он.

— Нет, — пробурчал Мартин в ответ.

— Чего невесел друг? Сегодня Новый Год!

— Поздравляю!

— Ты с Золушкой идешь на прием?

— Иду один. Она обещала сама там появиться — она же Золушка! — пробурчал в ответ Мартин.

— Как дела с диадемой? — спросил Вангог.

— Сегодня забираю у ювелира, — Мартин вздохнул, — Несколько камней пришлось заменить, но в основном все родное. Ее полностью удалось восстановить.

— Ты молодец…

— Не я, а ювелир, никто браться не хотел, — признался Мартин, — а этот согласился, и за работу взял не много. Просил только замолвить за него словечко, желательно в прессе.

Оба рассмеялись.

— Увидимся на балу, — успокоившись сказал Вангог, — ленту я привезу, она кстати белая а не красная.

— Я перед тобой в долгу!

— Да ладно. Не стоит благодарности. Будешь моим свидетелем на свадьбе! Кстати она состоится через месяц!

— Тебе не кажется, что вы слегка торопите события? — спросил Мартин.

— Мартин, я отцом скоро стану, — Вангог при этих мыслях просто сходил с ума, — А ты говоришь «торопите»!

— Прости, я забыл, Ульяна мне уже сказала, — Мартин улыбнулся, — Я рад за вас!

— Ты будешь нашим свидетелем?

— Буду конечно. Я так понимаю, свидетельницей будет Ульяна?

— Она.

— Значит, точно буду. Кому ж я отдам свою Золушку!

— Тогда, до встречи!

— Пока.

 

Глава 7

Как и прежде зал блистал своим великолепием. Только украшен он сегодня был по-новогоднему. За день до этого все гости были предупреждены о маскараде, и за масками и шикарными костюмами никого нельзя было узнать. И ведь собрана была вся элита города, но в нарядах из восемнадцатого и девятнадцатого веков люди чувствовали себя иначе. Настроение праздника подмяло под себя или просто скрыло под масками все чванство и высокомерие и это было настоящее веселье.

Бахровцев-старший восседал на троне и чувствовал себя настоящим королем. Царевич Александр — он же Иван Бахровцев, он же просто Вангог светился от счастья, вальсируя со своей невестой под классическую музыку. А Настасья заливисто смеялась, глядя на него. Но мелодия кончилась и устало вздохнув она попросила отвести ее в сторону, чтобы не мешать танцующим.

— Пойдем с отцом поговорим, — предложил Иван.

Настя кивнула.

— Пап тут такое дело, — замялся Вангог, смерив взглядом стоящих рядом с отцом гостей. Отец махнул рукой, чтобы их оставили одних, на сколько это было возможно в большом зале, — Мы вчера подали заявление в ЗАГС.

— То есть вы меня на свадьбу приглашаете, — уточнил олигарх, — Что же вам подарить по такому случаю?

— Мы об этом пока не думали, — пожал плечами сын, — но вот тебе подарок уже организовали.

— И где же он?

— Должен появиться примерно через восемь месяцев, — радостно заявил Вангог, крепче притягивая к себе Настасью.

— Да что вы! — воскликнул отец, — Настенька, как же вы решились-то?

— А чего было решать, все само собой получилось, — смутилась Настасья.

— Я так понимаю, в Лондон ты больше не поедешь? — предположил Игорь Борисович.

— Пока Насте нужно быть здесь, я от нее ни на шаг! — уверенно заявил Вангог.

— А шаг сделать все-таки придется, — усмехнулся отец, — у меня для невестки тоже подарок найдется.

Он снова махнул рукой. И к ним подошли мужчина и женщина, в которых Настасья признала родителей, и кинулась к ним на шею.

— Простите меня! — шептала она им, — Вы скоро станете бабушкой и дедушкой!

У мамы навернулись слезы счастья, а отец тяжело вздохнул, но возмущаться не стал.

Подошел Мартин.

— Вы Ульяну не видели? — встревоженно спросил он.

— Нет пока не появлялась, — ответил Вангог, сочувствуя другу.

— Диадема?…

— Папа ее бдительно охраняет, — кивнул Иван на отцово кресло, возле которого на столике под шарфом покоилась драгоценность.

— Лента? — все-таки Мартин сильно волновался.

— Здесь же…

— Пойду пройдусь.

Мартин в который раз обошел весь зал вдоль и поперек, но не смог найти Ульяну и невольно вспомнил свой сон. И ведь ее очки лежали в кармане его идеального белого смокинга…

Он резко обернулся. И спустя мгновение понял, что в этом не одинок.

Она была без маски. Она еще стояла возле входа в зал, гордо вскинув острый подбородок, оглядывала присутствующих, даря улыбки и приветственно склоняя голову каждому, осмелившемуся к ней обратиться. В толпе она увидела человека, из-за которого жила два года под панцирем в образе серой мышки, но только выше вскинула подбородок и прошла мимо не обращая внимания. Ей вдруг стало все равно, как и кто на нее смотрит. Для нее самым главным человеком был Мартин. Только его мнение ей было важно. И сейчас она здесь только для него.

Несомненно, именно она должна быть сегодня королевой бала. Она была ослепительно прекрасна. Ее безумно яркие голубые глаза сияли счастьем. И это она была его Золушкой.

Их взгляды встретились, и она улыбнулась. Но стоило ей сделать только шаг в его направлении, и, как по мановению волшебной палочки, музыка стихла и гости расступились, образовав живой коридор к нему. Она остановилась в шаге от него, и тут, откуда ни возьмись, появился Ваногог с диадемой на красной бархатной подушечке.

— Но… — она неслышно ахнула от восхищения, но Мартин уже короновал ее, и поправлял белую ленту. — Я же разбила ее вдребезги?

— Надо полагать вы Улита Бахровцева, она же Ульяна Цветкова и моя любимая Золушка? — уточнил Мартин.

— Да.

— Могу я пригласить самую красивую девушку во всей вселенной на вальс?

— Конечно.

Улита присела реверансе и головокружительный танец унес их в счастливую безмятежность…