Три часа спустя Марселлу мучили уже не тревога и беспокойство, а уязвленная женская гордость. Закончив расчесывать свои спутанные волосы, она в сердцах бросила щетку на туалетный столик филигранной работы.

Где же все-таки этот человек?

Повернувшись на позолоченном стуле, Марселла боязливо покосилась на дверь, соединявшую ее спальню с апартаментами Гарета, которая за истекшие часы так и не открылась. Марселла же не могла набраться смелости и попробовать нажать на ручку, одинаково опасаясь обнаружить, что дверь заперта… или наоборот, открыта.

Ей вовсе не хочется, чтобы этот разбойник врывался в ее комнату, поспешила напомнить себе Марселла. Она вышла за него замуж только потому, что у нее не оставалось иного выхода, и она совсем не мечтает вкусить брачного блаженства. Тем не менее Марселла предпочла бы узнать, чего ждет от нее Гарет в отношении выполнения супружеских обязанностей.

Судя по всему, ей самой предстоит принять какое-то решение. Марселла уже успела заметить, что с ее стороны на двери не было ни замка, ни задвижки, чтобы запереться в своей комнате. Без сомнения, предыдущие графы Шербруки вели себя со своими женами так же варварски пренебрежительно, как и нынешний владелец титула.

Господи, неужели ей придется провести остаток жизни, меряя шагами — как и большую часть этого вечера — яркий персидский ковер и гадая, в какую из ближайших ночей Гарет вздумает воспользоваться правами мужа?

Подавив гнев, Марселла снова схватила щетку и принялась заплетать в косу свои цвета темного меда волосы. Она старалась не смотреть в зеркало на соблазнительное видение молодой девушки в облаке пенно-белых кружев.

Когда Софи впервые извлекла из расположенного в углу комнаты гардероба эту изысканную ночную рубашку и такой же пеньюар, Марселла бурно запротестовала против подобного наряда. Несмотря на то, что это была ее брачная ночь, а весь ансамбль так подходил невесте, Марселла старалась всячески забыть об этом, притворяясь, будто замужество всего лишь обыкновенная сделка.

— Как скажете, мадам, — с явным разочарованием в голосе ответила Софи, с благоговением прижимая изящный туалет к собственной груди, затем, хитро прищурив глаза, добавила: — Между прочим, этот наряд вам специально подарила сама вдовствующая графиня. Надеюсь, вы не станете обижать ее светлость?..

Подобное замечание несколько озадачило Марселлу. За день до свадьбы она виделась с вдовствующей графиней Шербрук и поразилась не столько неоспоримой красоте, сколько спокойной доброте, светившейся в ее облике. Едва ли эта достойная женщина виновата в том, что ее сын оказался столь неотесанным разбойником.

Поразмыслив, Марселла неохотно согласилась надеть предложенный наряд. Она также позволила Софи беседовать с ней, пока сама мылась в большой медной ванне, уютно установленной перед небольшим камином. Правда, Марселла то и дело беспокойно поглядывала на закрытую дверь, соединявшую две спальни, опасаясь, как бы Гарет не ворвался сюда и не застал бы ее врасплох. Она успокоилась только после того, как Софи отгородила ванну красивой узорчатой ширмой.

Марселла оставалась в ванне до тех пор, пока вода не стала теплой. Постепенно ушло напряжение, развеянное ароматом жасмина, который вместе с паром поднимался от поверхности воды. Жизнерадостное щебетание Софи, разбиравшей сундуки хозяйки, тоже действовало успокаивающе.

Наконец ванну опустошили и унесли, огонь, весело плясавший в камине, рассыпался, превратившись в янтарные угли, а Софи помогла Марселле облачиться в затейливый ночной наряд и покинула комнату… Теперь ей оставалось только ждать появления Вольфа.

Неожиданный скрип половицы в соседней комнате заставил Марселлу вздрогнуть; щетка для волос выскользнула из ее вмиг ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на толстый ковер. Марселла напрягла слух, тщетно пытаясь определить, куда же направляется обитатель комнаты.

Она на несколько минут застыла в неподвижности, ожидая, что вот-вот повернется ручка, откроется дверь и появится Гарет. Разумеется, он надеется увидеть жену в постели, с застенчиво натянутым до подбородка одеялом. Но Марселла не могла заставить себя ждать его в такой унизительной позе. Интересно, рассердится ли Гарет встретив сопротивление с ее стороны?

«Ну и пусть этот разбойник сердится», — наконец решила Марселла, гордо вздернув подбородок. Раз она стала его женой, то неизбежно должна принадлежать ему. Впрочем, это не намного лучше, чем находиться на положении служанки в этом доме, однако Марселла не собиралась доставлять Гарету радости своей покорностью.

Не в силах больше выносить подобную пытку, Марселла быстро подошла к двери и резко нажала на ручку. Против ожидания дверь бесшумно распахнулась, и Марселла увидела слабо освещенную комнату, раза в полтора просторнее, чем ее собственная спальня и, судя по всему, пустую. Она сразу заметила засов на двери со стороны покоев Гарета, который при желании мог быть задвинут в любой момент.

«Варвар» — снова подумала Марселла и нерешительно шагнула вперед, осторожно и в то же время весьма заинтересованно рассматривая спальню мужа.

Первое, что бросилось ей в глаза в мерцающем свете лампы, — вездесущий герб Нортрапов. Здесь этот вариант фамильного волка оказался выполнен из ярко раскрашенного гипса и гордо располагался над кроватью с пологом на четырех резных столбиках. Марселла невольно задержала взгляд на изображении зверя, с его презрительно смотревшими на окружающих глазами и нахально высунутым языком. Подавив детское желание тоже показать в ответ язык, она осторожно прошла вперед.

В то время как ее комната была отделана в мягких золотисто-розовых тонах, спальня Гарета оказалась по-мужски строгой, выдержанной в густо-зеленых и коричневых оттенках. Вместо пышных персидских ковров Марселла увидела пол, инкрустированный дорогими породами дерева. Что касается обстановки, то в отличие от легкой и изящной мебели ее апартаментов, здесь стояла более массивная мебель. В общем и целом эта комната вполне подходила для графа Вольфа.

Внимание Марселлы неожиданно привлекло какое-то движение справа. За одной из открытых створок резного шкафа она заметила мужские сапоги, хотя самого человека видно не было.

Марселла сделала глубокий вдох и с лихорадочно бьющимся сердцем произнесла:

— Милорд, я хотела бы проговорить с вами, — решительно начала она, стараясь придать жесткость своему тону. — Мне вовсе не нравится…

Двери шкафа в этот момент закрылись, и девушка оказалась лицом к лицу с человеком, который уж точно не являлся ее мужем. По щекам Марселлы разлился горячий румянец; плотнее запахнув на груди свое легкомысленное одеяние, она спросила:

— Кто вы?

Стоявший перед ней неопределенного возраста человек с рыжеватыми волосами, увидев ее неглиже, сконфузился не меньше самой Марселлы: краска смущения залила его и без того красноватое лицо.

— Меня зовут Квинн, мадам, — ответил он с легким поклоном, глядя куда-то мимо ее левого плеча; мужчина судорожно проглотил слюну, так что при этом дернулся его выступавший кадык, и продолжил: — Я новый камердинер его светлости. Чем могу служить, мадам?

— Вы случайно не знаете, где его светлость, Квинн?

— Думаю, мадам, он уехал на весь вечер.

— Уехал?..

При этих словах кровь отлила от лица Марселлы. Она ожидала любой невоспитанности со стороны Гарета, но только не того, что он вот так просто покинет ее… именно в этот вечер.

Изобразив спокойствие, которого вовсе не было в ее душе, Марселла спросила:

— А куда собирался отправиться его светлость?

— Он сказал, что проведет вечер в «Золотом Волке».

— Понятно. Спасибо, Квинн.

Прилагая все усилия, чтобы сохранить достоинство, Марселла повернулась и направилась обратно к двери. «Судя по всему, волку-Вольфу женитьба вовсе не помеха для его ночной охоты», — сказала она сама себе. Впрочем, разве ей не все равно, как этот человек проводит свое время? Однако вместо того, чтобы утешиться этой мыслью, Марселла неожиданно испытала странное чувство, будто Гарет предал ее.

— Прошу прощения у вашей светлости.

Нерешительный голос Квинна остановил Марселлу у самого порога. Повернувшись, она обнаружила, что слуга почтительно и вместе с тем выжидающе смотрит на нее.

— В чем дело, Квинн?

— Если вы уделите мне минуту вашего времени, я могу рассказать о том, как оказался на службе у его светлости.

Горькая улыбка тронула губы девушки. Вне всякого сомнения, теперь она вполне может уделить слуге довольно много минут своего времени. Тщательно маскируя неприязнь в своем голосе, Марселла ответила:

— Хорошо, я с интересом выслушаю вашу историю.

— Гм, видите, миледи, до того как поступить на службу к его светлости, я несколько лет работал у одного высокопоставленного джентльмена, воздержусь, правда, от упоминания его имени. Все шло хорошо, пока с некоторого времени — по причине болезни жены — этот джентльмен не стал искать в других местах, где бы удовлетворить, э-э, свои потребности.

Квинн беспокойно переминался с ноги на ногу и покраснел еще больше, однако взгляд его оставался твердым.

— Будьте спокойны, миледи, не в моих правилах вмешиваться в личные дела хозяев, но однажды поздно вечером я наткнулся на него на задней лестнице. Джентльмен был пьян и силой пытался привлечь внимание новой служанки, которая буквально помертвела от страха. Когда хозяин не внял моим призывам прекратить безобразие, я прибег к крайним мерам.

— О Боже, — озабоченно нахмурилась Марселла. — Вы, Квинн, конечно, не…

— Я врезал ему как следует, мадам, — с нотками гордости и сожаления в голосе признался Квинн.

Неожиданно для себя Марселла почувствовала невольную симпатию к этому простому честному человеку. Между тем Квинн распрямил узкие плечи и продолжал:

— К сожалению, его светлость оказался не настолько пьян, чтобы не вспомнить на следующее утро, кто именно расквасил ему нос. Он уволил меня в тот же день… без рекомендации.

— Как это ужасно для вас, — с искренним сочувствием заметила Марселла, прекрасно зная, что слуга без рекомендательного письма не имел ровно никакой возможности получить место в приличном доме. — Как же вам удалось попасть сюда?

— Прошел слух, будто новый граф Шербрук ищет камердинера. Я рассуждал так: если граф только недавно получил титул и все такое, он, очевидно, может и не знать, как нанимают прислугу.

— Весьма умно с вашей стороны, — усмехнулась Марселла. — Значит, граф взял вас на службу, не спросив рекомендаций?

— Напротив, мадам, он в первую очередь спросил именно мои рекомендательные письма. Я попробовал было увильнуть, но сразу же понял, что его светлость не из тех, кого можно обмануть.

— Действительно, он не такой, — прошептала Марселла, вспомнив свое собственное коварство, впрочем, граф Вольф вел себя не менее коварно. — Так что же сказал мой муж, когда вы во всем признались ему?

— Он спросил, не собираюсь ли я сделать привычным делом решение вопросов с хозяевами посредством кулаков. Когда я заверил его, что у меня нет подобного намерения, он сразу же нанял меня… и положил жалованье в полтора раза больше, чем мне платили на прежнем месте. Надо сказать, его светлость — человек весьма великодушный.

— Кажется, так оно и есть, — мягко согласилась Марселла. — Спасибо, что поведали мне эту историю.

Она даже не потрудилась отпустить слугу, а спокойно повернулась и, переступив порог, оказалась в своей комнате, осторожно закрыв после этого дверь. Затем Марселла с холодной решимостью подошла к туалетному столику, взяла изящный позолоченный стул, вернулась к двери и бесцеремонно продела ножку стула в ручку.

— Вот теперь попробуйте войти, милорд Вольф, — прошептала она, любуясь результатом своей работы.

Потушив лампу, Марселла забралась в постель, откинулась на подушки и устремила глаза в темноту. Она прекрасно понимала, почему Квинн рассказал ей свою скорбную повесть. Однако даже его явная преданность новому хозяину не улучшила ее собственного мнения об этом разбойнике. Что из того, что граф Вольф проявляет милосердие к несчастным? С таким же успехом он мог подкармливать бродячих собак и щекотать под подбородками пухлых детишек. На Марселлу же отнюдь не распространялось столь благосклонное внимание.

Окончательно расстроившись, Марселла улеглась поудобнее и позволила затухающим огонькам углей в камине убаюкать себя. Пусть супруг развлечется в последнюю холостяцкую ночь, снисходительно решила она, ибо с завтрашнего дня ему уже не удастся вести прежний разгульный образ жизни.

Марселла собиралась наутро потребовать аудиенции у его светлости, с тем чтобы уладить кое-какие вопросы, например, где он впредь намерен проводить свои ночи.

Сбросив сюртук и развязав галстук, Гарет вольготно раскинулся на одном из двух обтянутых золотой парчой диванчиков, украшавших этот уединенный салон, один из многих, которыми располагал «Золотой Волк». Дверь прикрывали тяжелые бархатные портьеры насыщенного бордового цвета, красиво сочетавшиеся с толстыми коврами на полу. Это создавало атмосферу интимности и приглушало непрерывный гул, царивший в центральном зале. Слабый желтоватый свет двух красивых настенных ламп был не в состоянии разогнать все тени, которых в этой комнате оказалось предостаточно.

Гарет мрачно усмехнулся. Именно здесь всего лишь пару недель назад он обнаружил тело своего компаньона и сегодня специально выбрал это место для вечерних развлечений… но вовсе не из-за сентиментальности. Просто Гарет знал, что как раз по причине той трагической истории в этой комнате его не будут беспокоить другие завсегдатаи заведения.

«Золотой Волк» продолжал процветать, несмотря, а возможно, и благодаря этой трагедии. Во время вынужденного отсутствия Гарета делами заправлял его управляющий Виггинс. Этот любезный солидный мужчина со сдержанными манерами герцога и острым деловым чутьем банкира начал работать в клубе, когда он слыл всего лишь игорным притоном. После выхода из тюрьмы Гарет с удовольствием позволил Виггинсу и дальше вести дела клуба и даже подумывал предложить ему долю Роберта в награду за годы преданной службы. В данный момент, отбросив все мысли о делах, Гарет тупо смотрел на бутылку джина в своей руке, пытаясь сообразить, давно ли она опустела. Так как ему ничего не пришло в голову по этому поводу, он перевел глаза на молоденькую блондинку, в соблазнительном забытьи лежавшую лицом вниз у него на коленях.

Это была одна из тех предприимчивых молодых женщин с распутными наклонностями, которые отлично знали заведение Гарета. К сожалению, в течение вечера он ухитрился забыть ее имя. Впрочем, общество подобной дамы требовалось ему вовсе не для беседы. Как ни притуплены были сейчас чувства Гарета, он не мог не заметить, что бирюзовое платье, ранее надетое на молодой женщине, теперь лежало шелковой лужицей у его ног, а сама она осталась в одной кружевной сорочке и панталонах. От внимания Гарета не ускользнуло также то обстоятельство, что дама не шевелилась в течение вот уже четверти часа.

Выпустив из рук бутылку, он запустил пальцы в копну золотых кудрей женщины и приподнял ее голову со своих колен. Быстрый взгляд на лицо подружки подтвердил опасения Гарета: она оказалась еще пьянее, чем он. Подведенные глаза дамы были закрыты, а с ярко накрашенных губ срывался легкий храп.

Черт побери!

Презрительно фыркнув, Гарет спихнул мерзавку на пол, потом застегнул панталоны. Эта шлюха отключилась быстрее, чем успела сделать то, ради чего ее сюда пригласили: уменьшить жар, сжигавший его чресла, огонь, который не смогло потушить даже обилие джина.

Раздражение Гарета тут же обратилось на сыщика с Бау-стрит, чье мудрое предложение и подтолкнуло его к этому шагу.

— Забудьте на время о своих супружеских обязанностях, — посоветовал Чапел.

Да, легко так говорить тому, чья спальня не примыкает к покоям притягательной молодой женщины, строгие манеры которой служили лишь прикрытием ее порочной натуры. Тот факт, что Гарет сам отказался в брачную ночь от молодой супруги, странным образом все больше заставлял его желать объятий Марселлы.

Гарет потянулся было к отброшенной бутылке, но вовремя вспомнил, что она пуста, и огляделся в поисках звонка. Обнаружив его на противоположной стене, он поднялся с дивана, перешагнув через распластавшуюся на полу блондинку — черт побери, как же все-таки ее зовут? — и, нетвердо держась на ногах, двинулся к двери.

Гарет уже ухватился за вышитую панель, как вдруг услышал шорох отодвигаемой портьеры. Он насторожился, инстинктивно стряхнув с себя опьянение и призвав на помощь чувство самосохранения, прекрасно понимая, что убийца Роберта еще гуляет на свободе. Впрочем, он знал также: убийцы такого сорта редко возвращаются на место преступления.

Затаившись как волк, Гарет укрылся в темном углу, в то время как на пороге комнаты появился темноволосый широкоплечий человек среднего роста.

— Седрик? — раздался незнакомый голос, в котором слышалось едва сдерживаемое нетерпение. — Черт побери, я был…

Мужчина не договорил, заметив на персидском ковре раскинувшуюся в грациозной позе женщину. Выругавшись, он шагнул к ней и, опустившись на одно колено, проверил, бьется ли жилка у нее на шее.

Наблюдая за незнакомцем, склонившимся над пьяной шлюхой, Гарет постепенно успокоился: убийца Роберта вряд ли стал бы заботиться о впавшем в пьяное беспамятство жалком существе. Не спуская тем не менее с гостя настороженного взгляда, он шагнул вперед и проговорил:

— Не беспокойтесь, она всего лишь перебрала, вот и все.

Услышав едкие слова Гарета, мужчина бросил на него острый взгляд и нахмурился.

— Учитывая то, что здесь происходило в последнее время, осторожность не помешает, — с явным неодобрением заметил он.

Не дожидаясь ответа Гарета, незнакомец подхватил бесчувственную блондинку, бесцеремонно положил ее на диван, затем с такой же небрежностью подобрал с пола платье, набросил его на полуобнаженную женщину и только после этого снова обратился к молодому человеку.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас и вашу подругу, — резким тоном продолжил он. — Я искал своего кузена, но, видно, ошибся салоном. Если позволите…

Мужчина уже собрался уходить, но почему-то помедлил, пристально взглянув на Гарета.

— Я не сразу узнал вас, хотя мы раньше встречались. Вы Вольф, не так ли? Или граф Шербрук, судя по тому, что пишут об удивительном повороте фортуны, коснувшейся вас?

— И тот, и другой, — ответил Гарет, небрежно пожав плечами, пытаясь скрыть поднимавшееся раздражение. Сегодня вечером ему как никогда не хотелось общаться с гостями. Он и раньше охотно предоставлял эту обязанность Роберту, а теперь Виггинсу.

Гарет непринужденно расположился на диване, ожидая, пока уйдет незнакомец. Тот по-прежнему медлил, тогда Гарет вздохнул и добавил из вежливости:

— Мы выяснили вопрос о моей личности, но я не имею чести знать вас, мистер…

— Я Джеймс Вейбридж, граф Эйнсворт. Впрочем, когда наши пути пересеклись впервые, я был известен просто как Джеймс Райленд.

«Райленд».

Это имя показалось Гарету знакомым. Затуманненым взором он изучающе посмотрел на мужчину, попутно отметив его дорогую, хотя и строгую одежду и неуловимую, но явно ощущаемую манеру держаться, свидетельствующую о благородном происхождении этого джентльмена. Эйнсворт выглядел на несколько лет старше Гарета. Оба они были достаточно высокими. Граф, правда, казался несколько крепче и вообще производил впечатление человека, способного дать отпор кому угодно.

Заметив, что Гарет так и не вспомнил его, Эйнсворт грустно улыбнулся.

— Я приходил сюда несколько лет тому назад, чтобы заплатить долги моего кузена, — пояснил он. — Сумма составляла, кажется, триста фунтов, но Седрик уверял меня, что в случае неуплаты вы угрожали бросить его безжизненное тело в Темзу. Правда, позднее я выяснил, что это был всего лишь шантаж со стороны кузена… но к тому времени вы уже получили мои монеты.

— Вроде бы припоминаю такой случай, — согласился Гарет, мысли которого сейчас блуждали совсем в другом направлении.

Он вдруг почувствовал совершенно необъяснимую симпатию к этому человеку — или джин просто-напросто туманил его сознание и хмель оказался сильнее обычного? — в общем, совершенно неожиданно для себя Гарет спросил:

— Скажите, Эйнсворт, вы счастливы в браке?

— Я?! — удивленно приподнял бровь граф, услышав столь странный вопрос, однако в следующий миг лицо его просветлело от догадки. — Ах да, я знаком со слухами о вашей грядущей женитьбе. Да, ужасающая перспектива для любого мужчины, как бы ни утверждали обратное. Так когда же состоится счастливое событие?

— Оно уже произошло… если быть точным, примерно двенадцать часов тому назад.

Даже если столь смелое заявление и застигло Эйнсворта врасплох, он тактично спрятал свои чувства под маской невозмутимости и, обведя широким жестом пышную обстановку гнезда порока, мягко заметил:

— По-моему, все это — лишь жалкая замена домашнему очагу. Однако на ваш вопрос могу ответить: да, я счастлив в браке.

— В таком случае почему вы в эту ночь не находитесь в супружеской постели?

— Я здесь как раз по требованию моей жены, — иронично улыбнулся граф. — Осенью она ожидает нашего первенца и, полагаю, устала от моих хлопот вокруг нее. Она попросила — нет, скорее потребовала, — чтобы я отвез кузена в город поразвлечься и предоставил ей тем самым несколько спокойных часов.

— Какая снисходительная женщина, — прошептал Гарет с ехидным одобрением. — Очевидно, она еще и красива?

— Это самая прекрасная женщина в мире, и мне не терпится вернуться к ней.

С этими словами Эйнсворт дружески кивнул Гарету и добавил:

— Надеюсь, у нас еще будет возможность продолжить наш спор. А сейчас, если вы меня извините, я заберу Седрика и отправлюсь домой.

В следующее мгновение бархатная портьера с шумом опустилась за спиной графа, и Гарет с тихо похрапывавшей блондинкой снова остались одни в слабоосвещенном салоне. Не обращая внимания на шлюху, Гарет откинулся на спинку дивана и стал мрачно размышлять над словами Эйнсворта.

«…самая прекрасная женщина в мире… не терпится вернуться к ней…»

Искренность его тона тронула Гарета. Никогда прежде он не встречал джентльмена, столь открыто признававшегося в нежных чувствах по отношению к жене. Неужели действительно Можно быть женатым на женщине, которую и любишь, и уважаешь?

Так и не найдя ответа на этот вопрос, Гарет несколько минут спустя выскользнул из задней двери «Золотого Волка» и, пошатываясь, побрел по темным тихим улочкам города. Резкий порыв ветра пробрал Гарета до костей, но джин настолько притупил его чувства, что холод вызвал лишь минутное неудобство. Более неприятной оказалась странная пустота в душе и боль где-то в области сердца.

Очевидно, жена Эйнсворта не только красива, но и послушна, чего Гарет не мог сказать о своей молодой супруге. Почему же тогда он не слишком жалел о том, что так и не воспользовался перезрелыми прелестями блондинки?

Гарет замедлил шаг, размышляя над этим наблюдением, и попутно обнаружил, что на улице он теперь не один. Сквозь пьяный дурман в голове Гарет ясно расслышал цокот копыт по мостовой и стук колес экипажа. Судя по всему, приближалась наемная карета.

Неожиданно свист кнута рассек воздух, а вслед за этим раздался резкий окрик кучера, подгонявшего лошадей. Встревожившись, Гарет круто развернулся, вглядываясь в темноту ночи; в нем снова пробудился инстинкт самосохранения, несколько приглушенный спиртным. Между тем наемный экипаж повернул на ту сторону улицы, по которой шел Гарет, и теперь мчался прямо на него. Он успел рассмотреть кучера в низко надвинутой на глаза шляпе, лицо которого было закутано темным шарфом, прижатое к стеклу кареты белое лицо пассажира с открытым в торжествующем крике ртом, и, наконец, подковы обезумевших лошадей, вздыбившихся над Гаретом за секунду до того, как он бросился в сторону и провалился в темноту.