В последующие дни события развивались с пугающей быстротой. Наутро, после первой беседы с Кэлвином Чапелом, этот рыжеволосый человек с острыми чертами лица вновь нанес визит семейству Ханникатов. Являясь стряпчим графа Шербрука, он заверил подпись Марселлы на заявлении, удостоверявшем сведения о местонахождении Гарета в ночь убийства сэра Роберта.
— Обыкновенная формальность, мисс, — сообщил Чапел, забирая бумагу с ее подписью. — Этот документ поможет мигом освободить графа. Кроме того, так называемый свидетель, который норовит выставить его светлость убийцей, до сих пор еще не объявился.
С этими словами Чапел достал брачный контракт и отправился на поиски отца Марселлы.
Через несколько дней сыщик вернулся с известием о полном оправдании Гарета и освобождении из тюрьмы, а также сообщил, что будущий муж Марселлы официально объявлен новым графом Шербруком.
«Граф Вольф» — «Волк» — сразу же окрестили его скандальные газетенки. Эта кличка напоминала о первом графе Шербруке, для которого и был когда-то создан герб семьи Нортрапов с изображенным на нем волком. Марселла знала: новость о том, что Гарет становится новым графом Шербруком, заставила приподняться не одну изящно изогнутую бровь в высшем обществе.
Внезапный отказ Невилла Нортрапа от титула, который тот носил более двадцати лет, вызвал немало слухов и разговоров. Многие поверили его заверениям, что он действительно считает Гарета законным сыном и наследником покойного Ричарда Нортрапа. Однако кое-кто полагал, что Невилл не примирится так просто с подобным поворотом судьбы. Впрочем, успокоил девушку Чапел, Марселле ни к чему беспокоиться о таких вещах. Новому графу Шербруку остается всего лишь нанести визит сэру Бертраму и официально попросить руки его дочери.
И Гарет действительно появился сегодня после обеда. С того момента прошло уже несколько часов, близилась полночь, и Марселле давно полагалось бы спать, а она еще лежала в постели, глядя в темноту и вспоминая события прошедшего дня.
Собственно говоря, неприятности начались в половине девятого утра, когда в дверь особняка постучался первый из многочисленных представителей городских газет, освещавших светскую хронику и скандальные события. Сэр Бертрам в негодовании выгнал его вон, но писаки расположились лагерем у парадного входа, надеясь взглянуть на «таинственную женщину», которая спасла от виселицы знаменитого Вольфа.
— О Боже, — простонала Аделаида, глядя в окно гостиной с зажатым в руке флаконом нюхательной соли. — Не мог бы этот человек его светлости… мистер Чапел, кажется, что-нибудь сделать?
Марселла взялась за это дело и отправила с поручением преисполненную воодушевления Софи, драматические наклонности которой как нельзя лучше подходили для подобной роли. Надев одно из поношенных черных платьев кухарки, тоненькая молоденькая служанка незаметно выскользнула из окна в задней половине дома и отправилась за помощью к Чапелу.
Спустя час она вернулась в сопровождении нескольких дюжих парней, среди которых Марселла с удивлением узнала Сима. Вместе со своими приятелями, слугами из «Золотого Волка», тот быстро разогнал газетчиков.
— Однако же этот Сим весьма красив и такой храбрец, — со вздохом объявила Софи.
Заправляя под чепчик выбившуюся из прически прядь прямых черных волос, девушка смотрела из окна спальни Марселлы на оставшегося на страже у входной двери рослого парня. Затем Софи повернулась к хозяйке, сверкая расширенными от возбуждения большими карими глазами.
— Взгляните, мисс, ваше имя появилось в газетах! — воскликнула она, вытаскивая из-под плаща поспешно отпечатанный номер «Дэйли Крайер», потом бросила на Марселлу обвиняющий взгляд: — Здесь еще говорится, мисс, будто вы выходите замуж за этого графа Вольфа…
Даже не удостоив служанку ответом, Марселла бесцеремонно выхватила у нее из рук газетный листок и пробежала глазами заголовки:
— «Скандальная любовная история засвидетельствована перед судом». «Граф Вольф признан невиновным в ужасном преступлении». «Имя таинственной женщины известно».
Со все возрастающим негодованием и раздражением Марселла торопливо просмотрела изложение истории, занимавшее половину первой страницы, и, наткнувшись на свое имя, начала читать вслух:
— «Некая мисс X., проживающая на Ковингтон Плейс, письменно подтвердила перед судом, что его светлость провел с ней всю ночь, когда произошло злодейское убийство. Относительно истинной природы взаимоотношений этой пары мы можем только строить предположения. Однако, судя по слухам, граф Вольф и его дама собираются совершить поспешное путешествие к алтарю…»
Марселла замолчала, метнув на Софи горящий взгляд.
— О Боже, — прошептала она в полном замешательстве. — Наверное, весь город думает обо мне ужасные вещи.
— Конечно нет, мисс, — тотчас запротестовала преданная служанка. — На улицах, правда, болтают кое-что… но только те, кому нечего делать. Так это верно, мисс, будто вы выходите замуж за графа?
Марселла кивнула с несчастным видом.
— Как это романтично, — вздохнула Софи. — К тому же я слышала, его светлость такой молодой и красивый… Между прочим, вы бы могли вполне довериться мне, — возмущенно добавила девушка. — Я бы непременно сохранила вашу тайну.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, Софи, — поспешила успокоить служанку Марселла. — Просто все произошло очень быстро.
Прошло еще несколько томительных часов, прежде чем цоканье лошадиных копыт по мостовой и громкие голоса на улице возвестили о прибытии графа Шербрука.
«Вот досада», — с грустью думала несчастная Марселла по мере нарастания сутолоки. Она еще цеплялась за слабую надежду, что, оказавшись на свободе, Гарет передумает насчет женитьбы, которая была для него равносильна насмешке. К сожалению, он, судя по всему, решил разыграть этот фарс до конца. Марселла могла только догадываться, что руководило им: извращенное чувство чести или нечто противоположное.
Она понимала, что ее присутствие в гостиной при выполнении формальностей обручения вовсе не требуется и даже обрадовалась этому. Марселла неожиданно оробела, подумав о неизбежной встрече с человеком, которому в силу обстоятельств придется стать ее мужем. Тем не менее девушка не могла не поддаться искушению и не выглянуть — как немного раньше Софи — на улицу.
Прямо под окном ее спальни стояла внушительных размеров блестящая черная карета, запряженная четверкой лошадей серой масти, на дверце которой красовался герб Нортрапов. Внушавший некоторую робость своим красочным великолепием, оскалившийся «волк на задних лапах» удивительно походил на зверя, вытатуированного на руке Гарета.
Марселла едва успела рассмотреть эти подробности, как кучер в ливрее сошел со своего места и открыл дверцу кареты, в то время как Сим и другие слуги из «Золотого Волка» торопливо разгоняли газетчиков, вновь слетевшихся, словно чайки, к дому Ханникатов.
«Значит, волк все-таки укрощен», — подумала Марселла, когда на мостовую ступил пассажир столь роскошной кареты. Вмиг забыв о своем намерении скрываться от посторонних взоров, она отвела в сторону кружевную занавеску и прильнула к окну.
Когда Марселла последний раз встречалась с человеком, предназначенным ей в мужья, в его манере одеваться явно сказывалось отсутствие утонченного воспитания. Щеки девушки невольно вспыхнули при одном только воспоминании об оцепенении, охватившем ее при виде непринужденно разгуливавшего перед ней обнаженного мужчины, совершенно не стеснявшегося своей наготы. Разумеется, ни один истинный джентльмен не выставил бы себя напоказ с такой дикарской беззаботностью. Впрочем, даже одетый, в незастегнутой рубашке и мятом галстуке, Вольф демонстрировал достойное сожаления пренебрежение к этикету.
Однако теперь из кареты вышел совершенно другой человек. Грива непокорных золотисто-русых кудрей больше не спадала на воротник рубашки, как у какого-нибудь языческого короля, а оказалась уложена по последней моде. Галстук на этот раз был накрахмален и завязан сложным, пожалуй даже слишком большим узлом. В этот день Гарет надел сюртук небесно-голубого цвета, жилет более светлого оттенка и белоснежную рубашку. Длинные мускулистые ноги были обтянуты панталонами модного темно-желтого цвета, заправленными в сверкавшие черные сапоги.
При виде этого ослепительного молодого джентльмена девушка невольно затаила дыхание и лишь спустя несколько мгновений сделала выдох. Она почему-то вообразила себе, будто граф Шербрук предстанет перед ее отцом босой и полуодетый, вместо этого Вольф выглядел настоящим джентльменом из высшего общества. Даже зная, кто он такой и каковы его деяния, Марселла не смогла сдержать трепетного восхищения, вдруг обдавшего ее теплой волной. Да и какая женщина не вошла бы с гордостью в бальный зал под руку с таким мужчиной?!
Испытав облегчение при виде подобного превращения, Марселла одновременно ощутила какую-то грусть, похожую на то чувство, которое она испытала, когда Кларри последний раз взял ее с собой в королевский зверинец. Тогда Марселла даже задохнулась от восторга перед великолепным африканским львом, метавшимся за решеткой из толстых железных прутьев. Однако это восхищение тут же сменилось жалостью, когда она заметила, что у бедного зверя вырваны клыки.
Пока Марселла предавалась этим размышлениям, Гарет уже поднялся на ступеньки крыльца, затем, словно почувствовав ее взгляд, неожиданно остановился и посмотрел вверх, на то самое окно, возле которого стояла девушка.
«Нет, он вовсе не укрощен», — с удивлением поняла Марселла, встретившись с холодными зелеными глазами.
Даже на расстоянии она прочитала в его взоре леденящий душу гнев и осознала, что эта ярость почему-то направлена на нее. Да, Гарет явно не выглядел снисходительным женихом, жаждущим предъявить права на свою будущую жену.
Охваченная внезапным ужасом, Марселла выпустила из рук занавеску и отвернулась от окна. Все это страшная ошибка! Как она могла согласиться участвовать в подобной пародии, оказаться настолько глупой, чтобы поверить, будто всего за две недели человек может превратиться из дьявола в светского щеголя?! Нет, Гарет по-прежнему оставался «волчьим» графом в одежде джентльмена, а Марселла несчастным жаворонком, призванным услужить ему в качестве невесты.
Если только она не откажется…
В течение быстро промелькнувшей четверти часа Марселла терзалась, обдумывая эту возможность, в то время как Гарет и ее отец, запершись, беседовали в кабинете. Безусловно, после того как с Вольфа сняли обвинение в убийстве и выпустили из Ньюгейта, она уже не могла принести ему никакой пользы. Его репутации, во всяком случае, ничего не угрожало. К тому же известно множество примеров, когда титулованные джентльмены ввязывались во всяческие скандальные истории, и никто не порицал их за это. А вот ее доброе имя непременно пострадает, даже если Марселла отвергнет подобный союз. И уже не важно, отдалась она графу Вольфу или нет, тем более, что светское общество, кажется, поверило этому. Теперь даже напыщенный сэр Финеас, который и сам-то далеко не являлся образцом добродетели, не захочет взять ее в жены.
А что будет с семьей?
Этот болезненный вопрос постоянно мучил Марселлу в последние дни. Даже если в течение всей оставшейся жизни она сумеет выдержать шепоток за спиной и отсутствие приглашений, как решиться навлечь такое же наказание на мать, отца и Кларри, где бы он сейчас ни находился? В таком случае все они вынуждены будут также расплачиваться за ее своевольные поступки.
Едва Марселла успела примириться со своей неизбежной долей, как стук в дверь прервал ее горестные размышления. На пороге комнаты с красными от возбуждения щеками появилась мать.
— О, моя дорогая, это так волнующе! — взяв дочь за руку, воскликнула Аделаида. — Прежде чем уехать, граф хочет поговорить с тобой наедине. Ох, как красив этот мужчина… и как богат! А теперь быстро пошли.
Подгоняемая торопливым шепотом матери, Марселла нехотя спустилась по лестнице в холл, рядом с кабинетом отца. Сэр Бертрам первым покинул кабинет. Мрачное выражение его лица больше подходило человеку, готовящемуся к похоронам, нежели к свадьбе. Переживания последних дней наложили отпечаток на его внешность, а годы тяжкой ношей лежали на плечах сэра Бертрама. Коротко кивнув жене и дочери, он молча прошел мимо.
Если Аделаида и заметила что-то необычное в поведении мужа, то не подала виду и лишь жеманно улыбнулась молодому графу.
— Я оставлю вас вдвоем на несколько минут, — объявила она еле слышным голосом и, сделав реверанс, выскользнула за дверь.
Марселла коротко вздохнула и изобразила вежливую улыбку, поглядывая на безучастное лицо Вольфа.
— Милорд Вольф, — начала она, небрежно присев в слабом подобии реверанса. — Боюсь, зная вас под этой кличкой, я с трудом буду воспринимать вас как Шербрука.
— Так же как и мне трудно вообразить вас в роли моей супруги-графини, — тотчас парировал Гарет.
В его бархатистом голосе слышались знакомые стальные нотки, и Марселла едва сдержала нервную дрожь. При ближайшем рассмотрении преображение Гарета поражало ее еще больше и внушало еще большую робость. Вместо того чтобы снять налет диковатости, изысканная одежда лишь подчеркивала отсутствие светского лоска, которое становилось такой же особенностью облика графа, как и холодная настороженность в его зеленых глазах.
Неожиданно для себя Марселла вдруг осознала, что не может оставаться равнодушной к этому человеку, как к дикому зверю, случайно встретившемуся на ее пути. У нее мелькнула сумасшедшая мысль, что ни один мужчина в светских кругах не сравнится со знаменитым графом Вольфом, и ни одна женщина не устоит перед его чарами.
Пока Марселла пыталась справиться с волнением, вызванным столь шокирующим открытием, Гарет продолжал:
— Я не вижу смысла оттягивать неизбежное, поэтому добился специального разрешения на бракосочетание. Церемония состоится через два дня. Кэлвин Чапел сообщит вам о подробностях.
Граф помолчал, затем потянулся рукой с ухоженными ногтями к внутреннему карману пиджака.
— Насколько мне известно, это традиционный свадебный подарок семейства Нортрапов, — холодно объяснил он, извлекая узкий пакет. — Вы наденете это к свадебному наряду.
Марселла несмело приняла небрежно сунутый ей в руки сверток, а граф, резко повернувшись на каблуках, направился к выходу. Через минуту хлопнула парадная дверь, затем раздался стук копыт по мостовой и карета укатила прочь.
Появившаяся Аделаида набросилась на дочь с таким же откровенным любопытством, какое проявляла стая репортеров, пока Сим с остальными слугами не разогнал их от дома. Не имея возможности прибегнуть к помощи подручных, Марселла сослалась на головную боль и удалилась к себе, унося закрытый футляр.
Прошло немало времени, пока, наконец, затих дом. Не в силах больше оставаться в постели, Марселла направилась к туалетному столику, неслышно ступая босыми ногами, и зажгла свечу.
Желтый язычок пламени отразился в зеркале, создавая впечатление, будто горят две свечи. Конечно, это было слабым подобием того пиршества света, которое устраивал в своих апартаментах Вольф, но все же…
Только после этого Марселла решила, наконец, дать волю любопытству и взяла оставленный будущим мужем свадебный подарок. Судя по форме и весу, в футляре, очевидно, находилось украшение, но Марселла медлила, понимая, что дар преподнесен не от чистого сердца. На мгновение ей захотелось отослать его обратно, даже не разворачивая, однако здравомыслие и простое женское любопытство все-таки одержали верх и заставили девушку взглянуть на семейную драгоценность Нортрапов.
Освободив футляр от бумаги, Марселла обнаружила отполированную временем деревянную шкатулку продолговатой формы. «Интересно, окажутся ли это бриллианты, — размышляла девушка, — или экстравагантным вкусам графа больше подойдет нечто яркое и пышное… рубины, например, или изумруды?». Остановившись на последнем предположении, она осторожно подняла крышку шкатулки и приблизила свечу.
— О!.. Боже мой!
Сорвавшийся с губ Марселлы взволнованный возглас перешел в растерянный смешок: внутри лежали украшения трех видов, представлявшие собой столь необычные произведения ювелирного искусства, которые она не могла себе даже представить. Марселла поставила подсвечник на столик и обеими руками подняла с бархатной обивки шкатулки диковинное ожерелье.
Судя по всему, первая из невест Нортрапов была весьма крепкого сложения, потому что хрупкая современная мисс едва ли могла бы с легкостью носить на шее столь тяжелое украшение.
Цепочка была сделана из кованых золотых дисков, в каждый из которых был вставлен грубо обработанный драгоценный камень. С широкого ожерелья спускался золотой кулон величиной примерно с ладонь, в виде знаменитого волка с герба Нортрапов. Два крохотных изумруда служили ему глазами, а осколки рубина — изогнутым языком цвета крови. Да, без сомнения, варварское украшение…
Все еще улыбаясь, Марселла расстегнула несложную застежку и надела ожерелье на свою тонкую шею, так что оно легло поверх наглухо застегнутой ночной рубашки. Затем девушка быстро развязала стягивавшую волосы ленту, встряхнула головой, и пышная масса блестящих прядей рыжевато-коричневого оттенка рассыпалась по ее плечам.
— Так лучше, — сказала она самой себе, — но все еще не то.
Непослушными пальцами Марселла расстегнула маленькие перламутровые пуговички и отогнула лиф рубашки, до неприличия обнажив плечи и грудь. Теперь ожерелье лежало прямо на коже. Тяжелое золото охладило внезапно охваченное жаром тело Марселлы и при свете свечи приобрело розовато-янтарный оттенок.
Из зеркала на Марселлу смотрел совсем другой человек: это была она… и не она. С распущенными по плечам волосами и этим варварским ожерельем на шее Марселла вполне могла сойти за одну из тех давно забытых величественных невест Нортрапов.
«Вполне подходящая невеста для графа Вольфа». Эта мысль появилась исподволь, и Марселла позволила пофантазировать, представив себя в брачную ночь лежащей на задрапированной шелком кровати, в комнате, освещенной множеством свечей… Она обнажена, на шее только это ожерелье… Потом вдруг рядом оказывается он, сильный, мускулистый… Марселла даже почувствовала тепло его тела, присущий только ему запах… Вот Вольф дотрагивается до нее…
Неожиданно качнувшееся пламя свечи заставило девушку очнуться. Покраснев, Марселла сорвала ожерелье и торопливо застегнула пуговицы своего строгого ночного одеяния, сурово напомнив себе, что выходит замуж не за какого-то призрачного возлюбленного, а за настоящего мужчину из плоти и крови. Нельзя отрицать, он грешно красив, но вместе с тем выразил явную неприязнь ко всему происходящему.
Марселла положила варварское украшение в шкатулку и, лишь закрыв крышку, вздохнула спокойнее. Потом она задула свечу и снова улеглась в постель.
Дело сделано, напомнила себе Марселла, уютно устраиваясь под одеялом. Теперь ей оставалось играть свою роль до конца и просто надеяться на лучшее. В конце концов, удалось же Марселле провести ночь рядом с этим человеком, и ничего плохого с ней не случилось. Уже погружаясь в тяжелую дремоту, Марселла вновь задалась вопросом, на который сама не осмеливалась дать ответ: что произойдет, когда Гарет узнает, что она солгала ему о случившемся между ними в ночь убийства сэра Роберта?..