Будучи писателем и время от времени телеведущей, я не раз сталкивалась с нечестными людьми, которые хотели погреться у огня моей славы. Нет, я не имела громкого имени, но ведь любой успех, каким бы скромным он ни был, по-моему, имеет свойство притягивать таких людей. Итак, со мной познакомился мужчина, назвавшийся литературным и кинематографическим агентом. Он хвастался большим послужным списком и отменными рекомендациями, имена знаменитостей, с которыми он якобы был в прекрасных отношениях, легко срывались с его языка. Мы проверяли, можно ли ему верить, но все его речи казались правдивыми – по крайней мере, люди, которых он упоминал, действительно существовали, и то, что он рассказывал о них, было правдой.

Как бы то ни было, мы относились к числу людей, которые не имеют привычки лгать и, следовательно, не ожидают, что другие будут делать это на каждом шагу, как тот человек, о чем мы узнали позднее. Таких людей нелегко раскусить, они точно живут для того, чтобы водить тебя за нос и всячески дурачить. В этом весь смысл их жизни. Этот человек (чьего имени я называть не стану, поскольку сейчас он находится в руках правосудия и, вероятно, проведет там еще некоторое время) сказал, что прочел мою книгу (на тот момент она называлась «Ripples», «Рябь», а сейчас переименована в «Souls Don’t Lie», «Души не лгут», издательство «О Books»), и предложил мне помочь с ее экранизацией. Он сказал, что этой историей обязательно необходимо поделиться с миром. Он казался искренним, а у меня не было опыта общения с аферистами. Я была очень рада и, поскольку мне верилось, что он говорит правду, я подписала с ним контракт.

Время шло, и положение дел представлялось все более увлекательным, поскольку наряду с тем, что я смогу поведать свою историю широкой публике, меня якобы ожидали и крупные гонорары. Вскоре он радостно сообщил мне, что вопрос подписания контракта на мази и что недалек день, когда я получу банковский чек на энную сумму. Просто чудесно! Мысленно я уже выплачивала задолженность сына по ипотеке жилья и покупала Тони настоящий самолет «Спитфайр», которым бы он был безмерно счастлив владеть! Этот сценарий повторился несколько раз, и всегда казалось, что на смену одной потрясающей возможности приходит другая, еще более заманчивая. Когда так случилось в третий раз, у меня появились смутные подозрения, но я все равно продолжала думать: «А что, если?..» Нам настойчиво повторяли, что «лодку лучше не раскачивать», то есть пытаться напрямую контактировать с теми или иными людьми не стоит, поскольку все представители киноиндустрии поголовно страдают паранойей.

В конце концов от участи менее везучих авторов меня спасла специфика моего произведения. Как мы выяснили позднее, обычно «агент» с жаром заверял жертву, что ее сценарий или пьеса – работа достаточно самобытная, чтобы иметь серьезный успех. Затем, после нескольких ложных обещаний, он высказывал предложение, что, возможно, необходимо было профессионально переписать пьесу. Да, при таком раскладе успех был неизбежен, но это стоило многих денег, которые должен был достать из своего кармана писатель. Идея заключалась в том, чтобы вы сами начали считать такой ход удачным капиталовложением, недаром ведь все эти известные личности сказали, что ваша работа обречена на успех. Некоторые бедолаги ловились на эту удочку по нескольку раз, доводя объем «инвестиций» аж до полумиллиона фунтов! Предполагаемые переделки произведений, потерянные документы, которые нужно было заменить, банковские пошлины, необходимые для ассигнования средств, многое и многое другое… Однако в моем случае (и ряде других, где его стратегия не сработала) история произведения имела слишком важное, особое значение для самого автора. Это было нечто большее, чем заработок на хлеб с маслом. Сюжет был подлинным и значимым событием, и я не хотела, чтобы другой автор хоть что-то менял в моем произведении. Я бы предпочла в такой ситуации, чтобы его вообще не предавали широкой огласке, так что я вышла из этого предприятия еще до того, как он попросил денег, что неизбежно произошло бы.

Сайт «агента» в Интернете содержал впечатляющий перечень проектов, прошлых, настоящих и будущих, и на этом этапе до меня вдруг дошло, что их количество уж очень велико. Мне подумалось, что даже очень успешный агент не мог бы справиться с таким объемом работы одновременно. Затем со мной связался еще один автор, который подтвердил, что агент – мошенник. Я узнала, что он использует имена людей вроде меня как приманку, как ширму. Очевидная достоверность его «списка клиентов» также служила тому, чтобы убедить вдохновленных авторов в необходимости платить этому агенту ежегодные комиссионные, дабы их книги вышли в печать или были экранизированы. Я решила заняться поиском улик и обратиться к режиссеру, который якобы занимался моим фильмом, и, само собой, узнала, что он никогда не слышал о таком проекте. Режиссер был очень рад, что узнал такую важную информацию и теперь мог позаботиться о том, чтобы его честное имя более не использовали в корыстных целях. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что все прочие «знакомые» этого человека никогда не слышали о нем и, конечно же, не работали с ним, либо, наоборот, были слишком наслышаны о нем и разорвали всяческие связи с ним. Все его проекты были чистой воды враньем. Это открытие было поистине ужасным. Я прекратила наше общение и поместила заявление в «Трейдинг Стандардз». Помимо этого, я связалась с редакторами журналов, в которых он на все лады расхваливал свои услуги, и они удалили все его объявления. Ответом на это последовала жуткая и неожиданная обратная реакция.

Чего мы не знали, так это того, что мужчина был настоящим психопатом. Мой отказ от сотрудничества и удар по его выгодной стратегии вызвали яростный отклик. Выяснилось, что он получал многие тысячи фунтов от писателей и других людей, веривших, что они инвестируют свои собственные деньги в заведомо успешные проекты на основании созданных ими же книг или сценариев. Разумеется, когда карточный домик развалился, денежный поток иссяк, и аферист обвинил во всем меня. Он решил отомстить мне. Все началось с анонимных телефонных звонков по ночам. Обычно они раздавались без четверти три, и когда мы отвечали разбуженными голосами, все, что мы слышали, был какой-то демонический голос, бормотавший ругательства и проклятия. Само собой, фальшивый агент был нашим подозреваемым номер один, о чем мы и сообщили полиции, когда эти звонки продолжились. Мужчина не понимал, что блокировка номера не мешает полицейским проследить, откуда сделан звонок, и при поддержке «Бритиш Телеком» они быстро вычислили, что звонки были сделаны с мобильного телефона «литературного агента». Все, что полицейские могли сделать на том этапе, это предупредить его о недопустимости дальнейших угроз в мой адрес, но они поставили меня в несколько неловкое положение, велев незамедлительно звонить 999, если он просто попадется мне на глаза в моем родном городе.

Этот человек знал, где я жила, поскольку много раз бывал у нас дома. Также много раз он виделся с Эйс, и она вполне привыкла к нему. Он каждый раз приносил ей какое-нибудь угощение, завоевывая ее доверие, что было очень хитроумно с его стороны. Какое-то время я со страхом думала, что он может предпринять, чтобы свести со мной счеты, и никогда не оставляла дом без присмотра, но ведь в таком режиме нельзя жить всю жизнь. Так или иначе, нам с Тони приходилось временами одновременно отлучаться из дома. Поначалу ничего не происходило, разве что я получала злобные сообщения по электронной почте, которые тут же удаляла. Постепенно мы расслабились, бдительность притупилась.

Однажды Тони решил навестить свою мать, которая жила одна на другом конце страны. Мы не могли поехать вместе, поскольку я работала, а Эйс становилась слишком старой для того, чтобы совершить длительное путешествие или оставаться дома с кем-то помимо нас. Таким образом, я осталась дома со своей стареющей собакой. Часа в два пополудни второго дня Эйс начала вести себя беспокойно. Я было решила, что она больна, но эта мысль не подтвердилась. Она просто выглядывала в окно и бродила туда-сюда. Я решила, что она скучает по Тони и думает, что он вот-вот вернется. Мы жили в тихом, уединенном месте, так что если бы кто-то подходил к дому, его было бы сразу видно. Правда, в одном месте наш сад был довольно пышным, и в какой-то миг я разглядела движение позади одного из кустов. Я вышла наружу и пригляделась, но никого не заметила. Часа в четыре к воротам подъехал автомобиль и остановился, не выключая двигателя. Я не обратила на это особого внимания, поскольку на углу были торговые ряды, и мужья нередко заезжали на нашу подъездную дорогу, поджидая жен, зашедших в парикмахерскую или какой-нибудь магазинчик. Но Эйс стояла у окна, уставившись на эту машину. Она не ворчала, к тому же зрение уже изрядно подводило ее, так что я решила, что она приняла водителя машины за кого-то из знакомых. Машина простояла на месте минут десять, и я пошла в сторону входной двери, чтобы разобраться, в чем дело, но, как только я отворила дверь, машина тут же отъехала. Я не испытывала ни малейшего беспокойства. Стоял белый день, и за рулем машины наверняка был кто-нибудь, выехавший за покупками. Может быть, водитель смутился потому, что простоял у ворот столько времени, может быть, тот, кого он ждал, вернулся, пока я пересекала прихожую.

Незадолго до закрытия магазинов я выскочила купить газету. На улице темнело. Я помню, как фонари вдруг включились, когда я проходила мимо них. Я заперла двери дома, хотя отсутствовать должна была каких-то несколько минут. Не такой большой срок для грабителей, но на всякий случай, вдруг кто-нибудь откроет дверь и случайно выпустит Эйс наружу.

Когда я вернулась, случилось что-то странное. Эйс спряталась. Она не спала под кухонным столом многие месяцы, но сейчас, проведя несколько минут в беспокойном поиске, именно там я ее и нашла. Она отказывалась вылезать. Никакой суматохи, она просто спокойно лежала там, всем своим видом показывая, что именно там и хочет находиться. У нее не было температуры, взгляд ее был ясным, так что у меня не возникло подозрений, что что-то не так. Пожилым собакам, равно как и пожилым людям, подчас приходят в голову весьма сумасбродные идеи. Прошел час, но она не двинулась с места; она не спала, а просто пряталась, – так, по крайней мере, это выглядело со стороны. Глаза ее были широко распахнуты. Никто, войдя в кухню, не заподозрил бы, что она тут. Создавалось впечатление, что она устроила засаду. Я вернулась в гостиную, включила свет и задернула все занавески, что позволило мне ощутить комфорт и защищенность. В половину девятого я, должно быть, уснула, потому что мне приснился совершенно невероятный кошмар, – так, по крайней мере, мне показалось сначала.

…Я увидела себя идущей по лесу вместе с черной собакой. Самым странным было не то, в каких подробностях я запомнила – и помню по сей день – этот сон, а то, что во сне я была мужчиной. На мне была чудная одежда из шерсти и кожи, с металлическими запонками и пряжками тут и там. Я знала, что еще несколько миль назад я-мужчина скакал на коне, но он угодил в капкан и переломал себе шею. Мы двигались галопом во весь опор, и бедный конь ударился о лозу, умышленно привязанную кем-то к деревьям по другую сторону дороги. Мы с грохотом повалились на землю, нас тащило по ней, наверно, целую вечность. Я поднялся на ноги, но конь мой этого не сделал. Я был очень огорчен и кипел от злости. Этот конь был со мной десять лет, и он был уравновешенным, надежным товарищем, замену которому было отнюдь не так легко найти – по крайней мере, с теми деньгами, которые у меня имелись. Итак, после этого я пошел пешком по лесной тропинке, по которой никогда в жизни не отправился бы безлошадным, ночью и в одиночку. Даже на быстром скакуне преодолеть этот путь было отнюдь не легко, а уж идти по нему пешком и вовсе было верхом опасности. Деревья по обеим сторонам тропы отбрасывали угрожающие тени, которые вскоре слились в одну непроглядную чернильную тьму, где могло с легкостью спрятаться целое войско.

Я был рад, что Игрейн, моя собака, шла со мной. Она была высокой и сильной с крепкими лапами – Игрейн произвели на свет охотничий лабрадор и лайка. Она жила у меня со щенячьего возраста и стала моей правой рукой. Именно она успокаивала меня, когда два года тому назад мою жену Чериш убили во время охоты. Моя жена всегда была бунтаркой и одной из тех немногих женщин, которые любили охотиться наравне с мужчинами. Пока мы шли, Игрейн несколько раз издавала утробный рык, обращаясь к кому-то или чему-то, кого или чего я не мог видеть или слышать в подлеске. Но в итоге, когда так ничего и не произошло, я решил, что ее встревожило создание не более опасное, чем какая-нибудь белка.

Я почувствовал большое облегчение, завидев вдали искорки света, наводящие на мысль о городке или деревне, где я мог бы обрести хоть какое-то укрытие и ощутить себя в безопасности. Шагая, я размышлял над событиями прошедших недель, когда мародерствующий барон Роберт и его шайка головорезов выдворили меня из собственного дома. Мне пришлось распустить работников ради их же безопасности, запереть дом как можно надежнее и бежать к дому своего двоюродного брата, жившего в двух графствах от меня. Мне едва удалось остаться в живых. Все, что я смог прихватить с собой, – это фамильная реликвия, брошь в форме орла, инкрустированная драгоценными камнями, которую я никогда бы не помыслил обменять на что бы то ни было. Стоило бы только показать ее на публике, и можно было не сомневаться, что в ближайшее время мне перережут горло в каком-нибудь переулке потемнее. Я твердо верил, что, когда доберусь до городка, денег в моем кошельке как раз хватит на кров и еду для нас с Игрейн, что позволит нам наутро спокойно совершить финальный бросок к месту жительства моего брата.

Мы пришли в маленькую деревню, и я был рад увидеть, что в ней есть постоялый двор. Мы зашли внутрь и тут же погрузились в успокоительную атмосферу чужих разговоров, тепла и запаха пива. Я почувствовал, как постепенно расслабляюсь в этом очаге света и цивилизации. Как я и предполагал, денег мне хватило ровно на то, чтобы оплатить комнату и ужин, который мы и съели в этой самой комнате, не желая привлекать к себе внимание местных жителей. Я спрятал брошь в нательном кармане, и ощущение ее рядом с кожей дарило мне определенное чувство комфорта. Барон, который обратил нас в бегство, был старым противником. Будучи рыцарем, я неоднократно слышал о том, как жестоко он обращается с бедняками-крестьянами и слугами своего поместья. Пусть он имел право требовать от них упорной работы и преданности, но права брать их жен и дочерей и поступать с ними гнусным образом никто ему не давал, чего он не признавал. На этой почве между нами бушевали нешуточные разногласия. Мои возражения в какой-то миг переполнили чашу его терпения, и он напал на мой дом посреди ночи, зная, что в этот час дом практически необитаем. Жители его скорбели о почивших близких – накануне умерли мои мать и отец. Мы продержались несколько дней, но печальный исход оказался неизбежным.

Были времена, когда я доверял Роберту и считал его своим другом. Я относился к нему преданно и верно, он был частым гостем в моем доме, и долгое время я отказывался верить россказням моих слуг о его нечестном поведении. Игрейн любила его, да и он всегда был ласков с ней, не забывая угощать лакомыми мясными кусочками со стола. Тем не менее, в какой-то момент число доказательств его гадких поступков, сообщенных мне слугами, стало настолько велико, что мне пришлось вызвать его на серьезный разговор и угрожать, что я донесу на него королю. Уверен, что его ожидала бы если не казнь, то уж тюрьма точно. Но, прежде чем я успел что-то сделать, разразилась чума, и большинство из тех, кто мог бы дать показания под присягой против него, скончались, и тела их были преданы огню. Так что я остался совсем один, вооруженный лишь посохом и без гроша за душой, если не считать брошь матери.

В лесу меня не покидала тревога: во-первых, я горевал по своему бедному коню, угодившему в ловушку на дороге, во-вторых, я полагал, что Роберт наверняка послал кого-то вдогонку за мной, а то и отправился сам. Но, к счастью, ничего такого не произошло, и я решил, что ловушка – дело рук каких-нибудь обычных грабителей, а присутствие Игрейн наверняка должно было заставить их хорошенько подумать, прежде чем нападать на меня. Я был уверен: если Роберт и преследует меня, к решительным действиям он захочет перейти в самой глубине лесной чащи, чтобы скрыть свою трусость. Так что пока я чувствовал себя вполне в безопасности. Меня удивило, что Игрейн начала как-то странно себя вести. Она забралась под кровать, что не было таким уж легким делом для собаки ее телосложения, и упорно отказывалась вылезать. Ее решительные глаза поблескивали в темноте пространства под большой кроватью, и мне не удавалось никакими хитростями выманить ее наружу. Такое поведение было ей совсем не свойственно, и я даже рассердился, когда час спустя она так и не сдвинулась с места. В конце концов, я оставил ее там и лег спать.

Чего я не знал, так это того, что Роберт прибыл на постоялый двор раньше меня. Та лоза поперек дороги была лишь ловушкой, призванной помешать мне быстро передвигаться. Думаю, он также боялся оказаться вблизи острых зубов Игрейн и рассчитывал, что ему будет легче расправиться с нами, когда мы расслабимся и утратим бдительность, почувствовав себя в безопасности. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что бдительность из нас двоих утратил только я, тогда как Игрейн неусыпно оставалась настороже. Такое ощущение, что она могла предвидеть будущее: по крайней мере, я не нахожу другого объяснения тому, как она учуяла, что Роберт поджидает нас на этом же постоялом дворе. Как и в большинстве таверн того времени, здесь были и потайные двери, и секретные проходы, так что лиходеи вполне могли избежать наказания за свои поступки. Подобные потайные места и ходы активно использовались контрабандистами и прочими нарушителями законов, и владелец заведения обычно получал часть добычи за то, что пускал их туда.

Час спустя я крепко спал, прекратив безрезультатные попытки выманить Игрейн наружу, на ее привычное место подле меня. С того самого дня, как она появилась у меня, каждую ночь она устраивалась в изножье моей кровати и согревала ее своим теплым, уютным присутствием. Как бы то ни было, я совершенно выдохся и вскоре погрузился в настолько глубокое забытье, что не почувствовал легкого дуновения ветра в тот миг, когда открылась потайная дверь и на ее пороге появилась темная фигура. Если бы я бодрствовал, то, без сомнения, заметил бы изумление мужчины, державшего в руках кусок говядины и не видевшего собаки, которой этот кусок предназначался. Должно быть, фигура проскользнула по комнате, затмив на миг полоску лунного света, что проникала внутрь через окно. Он, вероятно, чувствовал себя в безопасности, приближаясь к моей лежащей лицом вниз фигуре и полагая, что моя четвероногая «стража» отправлена на ночь в сарайчик. Кинжал сверкнул в его занесенной руке. Клинок со свистом рассек воздух, целясь в мое спящее сердце.

Жуткий рык Игрейн, вылетевшей из-под кровати, разбудил меня. Для Роберта это оказалось полнейшей неожиданностью. Я открыл глаза и прыгнул с кровати, в то время как ее челюсти сомкнулись вокруг ручки робертова ножа. Собака моя была настолько крупной, что у него не было шанса выстоять под напором ее внезапной атаки. Он завопил, когда ее клыки впились в его предплечье, и нож выпал из руки. Я подобрал нож и стал бить им Роберта, пока его мертвое тело не рухнуло к моим ногам. Тяжело дыша, я свалился на кровать, в то время как Игрейн по-прежнему трясла свою жертву.

Поняв, наконец, что больше двигаться врагу не суждено, Игрейн отпустила тело и подбежала ко мне. Я крепко прижал ее к себе, растроганно поглаживая и благодарно восхваляя ее за свое чудесное спасение. Удивительно, она не только откуда-то узнала, что ей нужно спрятаться, чтобы защитить меня, но и признала врага в этом мужчине, который всегда был добр к ней и охотно подкармливал. Более того, она знала также, что ей следует противостоять искушению и не угощаться тем мясом, которое он хотел ей предложить на этот раз. Я был обязан жизнью ее уму, смелости и почти что сверхъестественной способности давать отпор врагу. Если бы я не был так измучен, то, возможно, отреагировал бы на ее предупреждающие сигналы. Тем не менее, именно благодаря ей мы смогли вернуться домой и зажить прежней жизнью…

* * *

Внезапно мой сон как рукой сняло, и я вернулась в настоящее, но ощущение реальности только что увиденного не покидало меня. Под пальцами я ощущала грубую, косматую шкуру Игрейн, рука все еще сжимала призрак того кинжала. Мой одурманенный разум смог уловить параллели между сновидением и реальностью. Игрейн спряталась под кроватью, желая предупредить хозяина об опасности, а Эйс спряталась под стол. Я проигнорировала ее предыдущие сигналы о том, что не все в порядке, и она решила спрятаться… и застать нападающего врасплох? Могло ли это быть правдой?

Вполне, вполне могло. Но, как бы то ни было, в отличие от Игрейн, Эйс была пожилой собакой и едва ли могла отразить атаку человека, возможно, вооруженного, не получив ранения или даже не поплатившись за свою смелость жизнью. Я прошлась по дому и обнаружила, что оставила дверь черного хода незапертой. Я не могла поверить, что совершила такую оплошность. Я взяла на кухне большой разделочный нож и крадучись обошла дом, заглядывая в каждый уголок. Меня не удивило, что я никого там не нашла, ведь Эйс не следовала за мной, но я все равно не собиралась более игнорировать это предупреждение и позвонила в полицию. Поскольку полицейские велели мне звонить, если тот агент-психопат замаячит на горизонте, я чувствовала, что поступаю правильно, вызывая их. Спустя несколько минут раздались звуки приближающихся сирен, затем за моим окном в переулке засверкали огни фар. Двери открылись, из машин выскочили полицейские, до моих ушей донеслось успокаивающее журчание их раций. Они осмотрели территорию и обнаружили цепочку следов, ведущих к черному ходу. То были следы туфель с кожаными подметками, так что уликой против какого-то конкретного человека они стать не могли, но я была вполне уверена, что знаю, кому они принадлежат. Удостоверившись, что я в порядке и могу справиться со страхом, они позвонили Тони, попросили его вернуться днем раньше. Затем они уехали, но патрульная машина стояла снаружи весь остаток ночи.

Я никогда не узнаю, что же на самом деле произошло в те часы. Несколько месяцев спустя агента арестовали по обвинению в мошенничестве и посадили за решетку на десять лет. И все же, что мог означать мой сон? Может быть, подсознание таким непростым способом пыталось предупредить меня, что я проигнорировала какие-то знаки? Я уже неоднократно сталкивалась с тем, что мои прошлые жизни представали передо мной в сновидениях, но не была уверена, с чем имею дело в данном случае. Действительно ли я когда-то была рыцарем и у меня была собака Игрейн? Действительно ли эти события имели место в прошлой жизни? Была ли Эйс реинкарнацией другой моей собаки, Игрейн, и было ли то, что она спряталась под столом, ее способом отреагировать так же, как и в бытность Игрейн? На самом ли деле Эйс обратилась к опыту своей прошлой жизни, чтобы найти способ спасти меня еще раз?

Еще одно соображение, которое нельзя исключать, поскольку наши прошлые жизни зачастую представляют собой запутанную сеть взаимодействия различных характеров, встречающихся с нами вновь и вновь, обычно в стремлении исправить прошлое, заключалось вот в чем. Не был ли агент-мошенник нынешним воплощением Роберта? Не переплетались ли наши жизни прежде, не свела ли нас судьба вновь в ситуации, схожей с той, с которой мы столкнулись в далеком прошлом? Может быть, на этот раз ему было суждено осознать ошибочность своего поведения и прекратить попытки брать и использовать то, что ему не принадлежит? Или просто его очередная такая попытка оказалась безрезультатной? Он ли оставил следы возле моего дома? Вопросов было великое множество, но я никогда не узнаю все ответы наверняка. Одно я знала точно: Эйс спасла меня. Вновь.