На следующее утро собачку резко вырвал из сна пугающий и уже чем-то знакомый шум. На долю секунды ей показалось, что она опять очутилась в доме, который вчера оставила в таком паническом страхе, но нос безошибочно дал понять, что она на улице. В тревоге, она приподняла голову и выглянула из-за угла своего убежища. По улочке в ее сторону двигался громадный фургон. Массивные колеса крутились, неумолимо приближаясь к ней. Незнакомые мужчины то выходили из фургона, то запрыгивали обратно, производя какие-то манипуляции с мусорными баками возле других домов. Механические «руки» поднимали контейнеры высоко в воздух, и каскады мусора пересыпались оттуда в прицеп фургона. Собачка была слишком напугана и обессилена, чтобы тут же решиться на бегство. Может быть, подождать, когда ближайший от края бак подхватят, опорожнят в ненасытную утробу прицепа и поставят на место, а она тем временем успеет заползти за соседние? И тогда, прежде чем очередь дойдет до последнего бака, она успеет снова спрятаться за первый, и ее никто не увидит… Но как только она попыталась сдвинуться с места, ошпаренная кожа, которая сморщилась и подсохла за прошедшую ночь, пошла трещинами, и жуткая боль от этого движения вызвала у нее пронзительный вопль.

Сборщик мусора как раз собирался приняться за бак, позади которого пряталась несчастная беглянка, но, заслышав ее вопль, испуганно подался назад, а затем внимательно вгляделся в пространство позади бака.

– Бог ты мой, это же собака, щенок совсем. Она ранена, – мягким голосом произнес он и протянул руки в перчатках, чтобы поднять собаку. Но она была слишком испугана, чтобы позволить кому-либо дотронуться до себя. Голос человека звучал ласково, но точно так же вел себя и мужчина в том доме, когда на самом деле хотел ее обидеть. Ее уже обвели вокруг пальца, так что она не собиралась попасться на тот же крючок и даться кому-то в руки. Она пулей вылетела из-за бака и, не обращая внимания на боль, припустила прочь изо всех сил. В нескольких ярдах от этого места была густая хвойная изгородь, она понеслась к ней и прорвалась сквозь ее колючие иголки на задний двор, лежащий по ту сторону. Двор ничем не напомнил ей тот, что был за домом, где она жила, на этом дворе не пахло зловонными экскрементами и протухшей мочой – нет, здесь было светло и хорошо, тут и там пестрели цветочные клумбы, а посередине стоял белый пластиковый стол и стулья. Но есть или пить здесь было нечего, так что нужно было двигаться дальше. Собачка отряхнулась, и сосновые иголки слетели с ее шкуры. Иголки источали интересный запах, и она внимательно принюхалась к ним, но иголки оказались несъедобными.

К счастью для нее, между задними сторонами участков проходили разделительные аллеи, в противном случае ее тут же и поймали бы. Пробежав по одной из них, темной и прохладной, в конце она остановилась, чуть не выскочив под прожекторы солнечных пятен, которые, подчиняясь шевелящимся на ветру кронам деревьев, бродили туда-сюда по широкому открытому пространству. Она недоверчиво выглянула за пределы холодного и темного, но надежно скрывающего ее прохода. Снаружи, как будто, никого не видно и не слышно, но она долго колебалась, вздрагивая от каждого слабого звука, прежде чем решилась выйти в залитый солнечным светом сад, всем телом ощущая свою беззащитность.

На миг беглянка позабыла о своем страхе, когда – о, чудо! – на глаза ей попался измятый, пустой пакет из-под чипсов, лежавший на чахлой траве и переливавшийся алмазными каплями бесценной воды. Она провела по нему языком, мигом слизнув маленькую лужицу воды. Это было восхитительно вкусно. Затем она сделала паузу, чтобы ознакомиться с ценной находкой получше и слизать с упаковки соль – еще один продукт, потребность в котором она ощущала инстинктивно. Она даже стала жевать целлофановый пакет, не желая выпускать его из лап, но острый привкус краски, которой был напечатан текст на упаковке, заставил выплюнуть добычу. Маленькая путешественница двинулась дальше, не представляя, что будет делать даже в следующую минуту. Ее тощий животик громко урчал от голода. Она выбралась из сада через зазор между красными кирпичными стенами и вышла на тротуар. Признаков живых существ по-прежнему не наблюдалось, а именно это ей как раз и было нужно.

Лапы ее болели от вчерашней непривычно большой нагрузки, и очень скоро она начала хромать. Вскоре собачка очутилась в более оживленном месте и попалась на глаза группе школьников. Вполне возможно, что их намерения были самыми добрыми, но она ужасно испугалась, когда дети попытались поймать ее, окружив кольцом и протягивая руки, чтобы не дать ей сбежать. Она прорвалась сквозь брешь в этой засаде и отчаянно ринулась по лужайке, за которой начиналась автостоянка. Трава была высокой и колкой, усталые лапы собачки почти отказывались двигаться, но она добралась до клочка голой земли и нырнула в очень колючие кусты куманики. Мальчишки не отставали. Они окружили кусты, под которыми затаилась их еле живая от страха жертва. Поначалу преследователи пытались достать ее руками, но она продолжала забираться все глубже и глубже, несмотря на то, что колючки прицеплялись к шерсти и царапали кожу. Видя, что они не в силах достать ее «по-хорошему», ребята нашли длинную палку и стали тыкать ею в куст, пытаясь выгнать щенка. Но палка оказалась коротковатой. С обратной стороны куст куманики казался еще более неприступным. Наконец преследователи поостыли, признали свое поражение и заторопились на уроки.

Перепуганная малышка просидела в своем укрытии еще немало времени, после того как последний мальчишка скрылся из виду, когда вдруг знакомые, вызывающие бурное слюнотечение запахи в проплывшей вместе с порывом ветра струе воздуха не выманили ее наружу. Не без труда, с плотно закрытыми, чтобы не уколоться о шипы, глазами, она выбралась из спасительных кустов и последовала туда, куда вел ее нюх, – через автостоянку в сторону небольшой торговой зоны. Идя на соблазнительный запах, она приблизилась к двери, из-за которой и доносились волшебные ароматы, заставлявшие ее желудок урчать все громче. Она улеглась на бок, принюхиваясь к волнующим запахам из-за двери, которые упорно старались победить ее страх: ведь там могли быть люди. Запах был сладким, теплым, сахарным – это была смесь ароматов свежевыпеченного хлеба и пончиков в глазури. По ее носу пробежала судорога, когда она, уступив искушению, робко сунула голову в приоткрытую дверь. В тот же миг ее увидела приятного вида дама в белой униформе, чье лицо расплылось в улыбке. Беглянка замерла на месте, не понимая, что же делать – отступить или посмотреть, что будет дальше. Нос снова одержал победу, и она, не переставая дрожать, осталась на месте.

– Гляди-ка, – обратилась к кому-то женщина, обернувшись в сторону служебного помещения. – К нам заглянула очаровательная маленькая клиентка. – Она взяла из-под стеклянного прилавка хрустящую булочку с сосиской и протянула ее гостье. – Иди сюда, хорошая моя, я тебя не обижу.

Нос беглянки вздрогнул, как и она сама при виде сочной сосиски, по уголкам губ потекли струйки слюны. Соблазн был непреодолимым. Она осторожно шагнула в помещение и робко приоткрыла рот. Еще миг – и крошечные, белые, похожие на иголки зубы впились в булочку, а их счастливая обладательница закрыла глаза от блаженства. Ничего вкуснее в своей жизни она не пробовала!..

Помощница пекаря осторожно опустила свое угощение на пол. Но когда ее ласковые руки почти коснулись костлявого тела собачки, вдруг раздался резкий окрик:

– Эй, что это ты тут делаешь?

Собачка вскинула голову на звук и, на всякий случай покрепче вцепившись в булочку, нерешительно вильнула хвостом… Голос принадлежал пекарю, мужчине с широким красным лицом, который, похоже, не на шутку рассердился. Рот помощницы недоуменно округлился, глаза широко распахнулись, но все же она попыталась взять свою нежданную маленькую гостью на руки, однако та вырвалась и, подняв облачко из пыли и крошек от слоеного теста, панически вынеслась вон. Стремглав выбежав за дверь, она завернула за угол и оказалась в щели между стеной и большим контейнером на колесах. Съежившись, изгнанница жадно набросилась на булочку с сосиской. Было слышно, как пекарь и его помощница ругаются, и повышенные тона в их голосах внушали ей страх, но сойти с места, пока эта вкуснейшая добыча не оказалась доеденной до последней крохи, было просто не в ее силах.

Следующие несколько недель бездомного существования научили нашу беглянку распознавать, к каким людям можно было приближаться, а каких, напротив, следовало избегать. Сердобольнее обычно бывали женщины, и ей удавалось выклянчить возле разных магазинов и лотков то количество еды, которого ей хватало, чтобы не протянуть от голода лапы. В мясном магазине даже привыкли к тому, что она прибегает к дверям и выпрашивает косточку или немного сырого мяса, и здесь чаще всего ее мольбы оказывались услышанными. Люди пытались поймать ее, поскольку от внимательных взоров не ускользало, что этому бездомному щенку в экстренном порядке требуется помощь ветеринара, но приобретенный опыт привил собачке прекрасную реакцию, и она никому не позволяла даже коснуться себя.

Вопрос добычи воды временами доставлял больше хлопот, нежели проблема пропитания, но ей все же удавалось найти именно столько воды, сколько было нужно для поддержания жизненных сил, – в ведрах, лужах и канавах, на листьях кустов, в углублениях насечки канализационных люков. И все же день ото дня собака делалась все слабее. Голод и жажда делали ее мышцы вялыми, а места, где были ожоги, болели даже больше, чем прежде. На них вздулись огромные нарывы, которые пульсировали болью все ощутимее, по мере того как увеличивались в размерах. Рефлексы ее все более замедлялись, и с каждым днем вероятность того, что людям будет легко ее поймать, росла. О чем она уж точно не подозревала, так это о том, что местную полицию поставили в известность о плачевном состоянии одной маленькой четвероногой бродяжки, и полицейские тоже старались ее отыскать.

Однажды утром собачка уже не смогла подняться и выйти из своего укрытия, так что она была бы абсолютно беспомощной в тот момент, если бы кто-то увидел ее и захотел взять с собой. Она так устала бороться… Оставив попытки подняться, она со вздохом опустилась ниц. Казалось, что жизнь ускользает от нее, и мучительная жажда становилась все сильнее. Накануне ночью ей удалось отыскать гору полиэтиленовых упаковок, которые оказались весьма удобной и теплой постелью. И сейчас она просто хотела спать. Маленькая бродяжка вновь закрыла глаза, желая лишь одного – сдаться и навсегда покинуть этот мир.

Но ветер, подувший с той стороны, откуда всегда всходило солнце, чем-то встревожил больную собаку, и она подняла голову. Ее нос ощутил слабый запах воды! Нос поморщился, поскольку запах был каким-то не совсем правильным, в нем было что-то странное, но, тем не менее, это была вода! Пересохшие рот и горло молили о влаге, но больная не осмелилась на путешествие к далекой воде днем, поскольку была так слаба и беззащитна. Тот тяжелый день она посвятила отдыху, свернувшись клубком на своем ложе и собирая силы для решительного рывка. Когда стало темно и почти безлюдно, она медленно встала и вновь последовала за своим верным носом, который долго вел ее по улицам городка Грейт Ярмут, пока не вывел к пляжу. Лапы утопали в мягком песке, слабость мешала двигаться, но когда она осилила небольшой пригорок, то едва смогла поверить своим глазам. Там, прямо перед ней, были мили и мили воды, прохладной, чистой воды. Она шла к кромке, загипнотизированная сменой приливов и отливов волн.

Когда она добралась туда, волны стали то дотрагиваться до ее пальцев, то отбегать назад, словно играя или маня за собой. Она принюхалась. Вода по-прежнему издавала непривычный горьковатый запах, но жажда оказалась сильнее осторожности.

Она вошла в воду по самый животик, и после первых пощипываний вода заметно смягчала боль от нарывов, уже много дней покрывавших обожженную некогда кожу. Она опустила мордочку и начала лакать. Вкус у этой воды тоже оказался забавным. Она была соленой, но приятно холодила горло и гасила жажду. И хотя инстинкт подсказывал, что нужно остановиться, что это не та вода, которую можно пить много, она не в силах была удержаться. Несколько минут спустя собака, пошатываясь, вышла из воды с полным, распухшим животом, шлепнулась на песок, еще хранящий солнечное тепло, и провалилась в сон.

Именно там наутро ее и нашла одна добрая леди. Собачка попыталась вырваться, когда почувствовала, что ее берут на руки, но обессилевшее тело ее слушалось плохо, мышцы совсем ослабели, так что о долгой борьбе не могло быть и речи. Собака едва дышала. Она закрыла глаза и сдалась. Снаружи она оставалась холодной, когда женщина унесла ее, уложила в клетку на заднем сиденье белого фургона и, провезя через весь город, принесла в белую комнату. Здесь женщина переложила свою находку в маленькую клетку, застеленную теплым, пушистым белым бельем. Спасенная «пленница» даже не пошевелилась, когда прибыл ветеринар, который осмотрел ее и поставил внутривенную капельницу. Она лежала будто мертвая, пока ей вкалывали местный анестетик, подсушивали и забинтовывали нарывы. Женщина и ветеринар не знали, переживет ли собачка следующую ночь…