Каватина левитировала вверх по шахте в полной боевой готовности. Описание, данное Хранительницами «демону», подходило Халисстре, но Каватина все равно была настороже. Поднимаясь, она вытащила затычку из железной фляги. Если все-таки окажется, что это демон, она поймает его.

Она мягко опустилась на край шахты и огляделась. Пещера была большая, заваленная всяким древним мусором. От нее в разные стороны расходились три туннеля. Сияние фаэрцресс контрастировало с темными тенями от упавшего крепежа, лебедок, мотков проволоки и прочего брошенного оборудования. Халисстра могла затаиться где угодно.

И сколько угодно неумерших — тоже.

— Халисстра? — тихо позвала Каватина. Меч в ее руке негромко гудел — предосторожность против заклинаний.

Она услышала в левом туннеле какое-то шарканье.

— Халисстра? — снова окликнула она, немного громче. И пошла на шум.

Что-то прошмыгнуло по опорной балке рядом с ней. Каватина обернулась. С провисшего стропила на нее, поблескивая глазками, смотрела крыса. Существо мгновение разглядывало Каватину, потом юркнуло прочь.

Каватина стояла в тишине, гадая, что же увидела Зиндира — уж не тень ли, превращенную в демона чересчур пылким воображением. Зиндира была Хранительницей, и хорошо подготовленной, и все же после стычки с неумершей головой она могла стать чересчур нервной.

Что-то коснулось плеча Каватины. Она стремительно развернулась и взмахнула мечом. Лишь в последний миг ей удалось сдержать удар.

Халисстра смотрела на острие меча, уткнувшееся ей в диафрагму, как раз под последней из восьми паучьих лапок, торчащих из ее груди. Ее ужасное лицо недовольно скривилось.

— Вот как ты приветствуешь друзей? Каватина отступила на шаг, по-прежнему держа меч наготове. Если это существо и в самом деле демон, каким-то образом прикинувшийся Халисстрой, то у него это хорошо получилось.

— Это правда ты, Халисстра?

— Ты хочешь доказательств? — Клыки, торчащие из ее щек, дернулись. Бывшая жрица указала на нагрудник Каватины. — Эти отметины — они от зубов Селветарма. Ты была у него в пасти — беспомощная, — когда я подала тебе Лунный Клинок. — Она склонила голову набок. — Об этом, готова поспорить, не говорится в балладах.

Каватина кивнула. В самом деле, не говорится. Она опустила меч:

— Халисстра.

Халисстра отвесила униженный поклон:

— Собственной персоной.

— Что случилось с тобой после смерти Селветарма? Я вернулась на Дно Дьявольской Паутины, чтобы отыскать тебя, но не смогла найти. Где ты была?

Плечи Халисстры поникли. И все равно она была в два раза выше Каватины.

— Ллос поймала меня. Она заточила меня в своей крепости.

— Ты бежала?

Халисстра покачала головой. Ее спутанные волосы прилипли к плечам и не двигались.

— Я наскучила Ллос. Она выбросила меня прочь. Сказала, что я исполнила свое предназначение.

— И им было… — подбодрила ее Каватина.

Глаза Халисстры злобно блеснули.

— Помочь тебе убить Селветарма.

От изумления Каватина раскрыла рот:

— Ллос желала его смерти?

— Конечно. — Халисстра понурилась. — Он тоже исчерпал свою полезность.

Каватина крепко стиснула рукоять меча. Не в обычаях Ллос просто выкинуть ненужную марионетку. Паучья Королева наслаждалась, уничтожая, и разорвала бы душу в клочья при малейшем недовольстве ею. Видимо, Халисстра ошибалась, говоря, что больше не нужна Ллос. Стала ли она снова рабой Паучьей Королевы? И переставала ли ею быть когда-нибудь?

— Это Ллос приказала тебе помочь мне убить Селветарма?

— Нет. Я сделала это по собственной воле. Потому что… — Халисстра подняла голову, — потому что ты обещала мне возрождение. — Она подняла руку и с мольбой протянула к Каватине. — Я готова принять его. Искупить все то, что я натворила.

Каватина смотрела на протянутую руку. Когти, торчащие из кончиков пальцев Халисстры, были грязными, зазубренными, как битое стекло. Сама рука была уродливой, звериной, ладонь в рубцах.

Жест казался искренним, но Каватина не была дурой. Десятилетия охоты на демонов научили ее осторожности. Если бы фаэрцресс не помешал ей провидеть, она смогла бы узнать, говорит ли Халисстра правду, — узнать, действительно ли это она, а не какой-нибудь демон, которому Ллос поведала подробности гибели своего воителя. Так или иначе, Каватина может прибегнуть и к другим методам.

— Куартц'ресс, — прошептала она.

Серебряный огонь вылетел из фляги, ударив Халисстру в грудь. Вместо того чтобы отпрянуть, та спокойно смотрела, как лучи отскакивают от ее лоснящейся черной кожи. Сияние из фляги потихоньку угасало, пока не остался лишь голубоватый свет фаэрцресс.

— Ты думаешь, я демон, — вздохнула Халисстра. Она странно, сдавленно рассмеялась и широко раскинула руки. — Давай. Убей меня, демона.

— Если ты действительно Халисстра, то я не могу.

— Вот именно. — Рука Халисстры взметнулась и ухватилась за клинок, прямо посредине. Она дернула его на себя — сильно — и вогнала себе в грудь.

Каватина в ужасе выдернула его обратно. Меч завопил, когда она отскочила от раненой Халисстры. Потрясенная, Рыцарь Темной Песни смотрела как Халисстра сложилась пополам, постанывая от боли. Она уперлась рукой в пол и дрожала, дыша часто и неглубоко. Другой рукой она зажимала рану. Ее плоть медленно срасталась вновь. Наконец она выпрямилась.

— Видишь? — спросила она. — Это я. Ллос все еще не хочет, чтобы я умерла. — Исполненный муки взгляд устремился на Каватину. — Пожалуйста, помоги мне. — Рука вновь умоляюще поднялась. — Сорви паутину Ллос с моей души. Возроди меня.

— Халисстра, — повторила Каватина. — Это действительно ты.

Она опустила меч и протянула руку. Халисстра схватила ее.

Тихий смешок родился в горле Халисстры, похожий на бульканье крови. Потом она откинула голову и прокричала:

— Вендонай!

Внезапно Каватина и Халисстра очутились… где-то.

Халисстра выпустила руку Каватины и, хохоча, отпрыгнула назад. Каватина резко развернулась. Вокруг была плоская, невыразительная равнина, обожженная солнцем земля блестела, словно посыпанная солью. Завывал горячий ветер, песок жалил кожу. В нескольких шагах от Каватины возвышалась груда горящих черепов. На ней лениво разлеглась фигура, греющаяся в их тепле, — демон с рогами, сложенными крыльями летучей мыши и кирпично-красной кожей. Балор. Он улыбнулся ей, лениво почесывая пах.

Каватина сорвала с пояса железную флягу и выставила перед собой:

— Куартц'ресс!

Демон исчез прежде, чем серебряный луч ударил из фляги. В следующее мгновение металл сделался таким горячим, что его невозможно было держать в руках. Он обжег Каватине руку, вынудив выронить раскаленную докрасна флягу. Она медленно попятилась, высматривая исчезнувшего демона. Серебряные руны на боках фляги расплавились, почернели и сложились в новый узор, и тут фляга взорвалась.

Каватина увернулась, когда полурасплавленный осколок железа просвистел мимо ее головы.

Балор, высотой в два ее роста, возник прямо перед Каватиной и плотоядно воззрился на нее.

— Такими пустяками меня не удержишь, — прошипел он. Его дыхание смердело серой.

Каватина отпрыгнула назад, грозя демону мечом. Клинок пел звонко и пронзительно, отражая ее напряжение. Не будь Погибель Демонов уничтожен, у нее в руках было бы оружие, способное заставить отступить даже балора. Вместо этого ей придется рассчитывать на одну лишь браваду.

— Тебе не запугать меня, демон!

Выкрикнув это, она коснулась серебряного кинжала, висящего у нее на груди, и пропела вопрос. Знание хлынуло в ее мозг. Яд не причинит вреда балору, равно как и огонь или холод, молнии или кислота. Как и любые приемы, которые она могла бы использовать против меньших демонов.

Об уязвимых местах Вендоная ничего не известно.

Она рассеяла заклинание.

Балор потянулся за спину за своим оружием. Клинок длинного меча был изогнутым, как язык пламени, и светился белым огнем. Даже на расстоянии нескольких шагов Каватина ощущала исходящий от него жар. Другое оружие — огненная плеть — было обернуто вокруг талии демона, будто пояс. Шерсть под ней опалилась и почернела.

Каватина рискнула бросить взгляд в сторону. Халисстра прижалась к земле позади балора в позе полной покорности. Она смотрела на демона снизу вверх, на лице играла коварная улыбка. Он протянул свободную руку и погладил ее по голове. Мимоходом, как гладят кошку. Халисстра одновременно и вздрогнула и потянулась навстречу ласке.

Губы Каватины скривились от отвращения.

— Халисстра, ты предала меня!

Взгляд Халисстры скользнул по ней.

— Конечно. — Губы ее изогнулись в жалкой улыбке. — Я ведь Госпожа Покаяние. Боевая пленница Ллос. Чего еще ты ожидала?

— Другого! — бросила Каватина. — Как и Эйлистри. Она протянула тебе руку, через меня. Ты с презрением отвергла ее.

— Ты лжешь! — вскричала Халисстра. Она вскочила. Стоящая, она была ростом почти с балора. — Эйлистри покинула меня!

— Замолчите, вы обе! — взревел демон.

Халисстра снова скорчилась на земле.

— Да, хозяин. — Одной рукой она обхватила его колено. Потом указала на Каватину. — Вот. Ты получил то, что хотел. Верни меня в…

— Ты смеешь от меня чего-то требовать? — Глаза балора сверкнули.

— Нет. Хозяин, я… — проскулила Халисстра сжавшись.

Балор щелкнул пальцем. С сухим треском грудная клетка Халисстры просела. Кожа на груди и спине сошлась воедино, и тело ее сложилось пополам, будто кукла, из которой выдернули набивку. Халисстра повалилась на землю, изо рта и ноздрей хлынула кровь.

Когда демон взглянул вниз, на дело своих рук. Каватина прыгнула вперед. Меч ее ликующе запел, вонзившись в брюхо демона и глубоко рассекая его тело.

Демон отшатнулся, из брюха его падали сгустки дымящейся черной крови. Его плеть, разрубленная надвое мечом Каватины, валялась на земле позади него, тускло мерцая.

— Смертная! — взревел балор. — Твоя дерзость будет дорого стоить тебе! — Рука его взметнулась, царапая когтями воздух.

— Эйлистри! — вскричала Каватина.

Она схватилась за свой священный символ, ибо рука демона опустилась, а за нею следовал ревущий поток пламени.

Огонь обрушился на нее — шквал света жара и грохота. Ее одежда и обувь разом вспыхнули и мгновенно превратились в пепел. Завязки ее нагрудника обуглились и распались, и две металлические пластины свалились на землю. Жар был ужасающим, и каждый вдох наполнял легкие Каватины болью. Поющий меч так раскалился, что она вынуждена была выронить его. Он упал на землю с печальным плачем. Кожа ее покрылась ожогами, едкий запах паленого волоса ударил в нос. Белое пламя слепило ее, дым клубился в небе над ее головой. И все же она не сгорела. Милостью Эйлистри, она не сгорела.

Огненный ураган закончился так же внезапно, как и начался, оставив ее хлопать глазами. Поющий меч безмолвно лежал у ее ног, его клинок почернел от копоти.

Каватина сорвала с шеи священный символ. Его серебро по-прежнему сверкало, нетронутое злой магией балора. Возможно, у Вендоная и не было уязвимых мест, но Халисстра, сама того не желая, дала Каватине оружие, которым та может воспользоваться.

— Эйлистри! — воскликнула она. — Мой враг стоит передо мной: демон Вендонай! Покарай его!

Звенящий звук вылетел из священного символа, чистый, как трижды благословенная вода. Балор, не в силах отразить удар, если было названо его имя, отшатнулся. Он выронил меч и взвыл от боли, зажимая руками уши.

Каватина двинулась на него, держа миниатюрный меч перед собой. Столб лунного света пронзил пустое тусклое небо, затмив своим сиянием бледно-желтое солнце. Балор попятился. Его копыта оставляли в земле глубокие дыры, которые тут же заплывали кровью.

— Смертная, — пропыхтел он, пуская черный дым из ноздрей, — ты меня раздражаешь.

Он прогудел нечто мерзкое и ужасное. Звук этот столкнулся с чистой нотой священного символа, задрожавшего в руке Каватины, и со скрежетом отбил ее. Ужасный звук проникал в самое сердце Каватины, эхом отдавался в костях. Внезапно ослабев, чувствуя жар и озноб во всем теле, она задрожала. Священный символ выпал из ее руки. Столб лунного света исчез.

На миг все стихло. Потом завывающий ветер вернулся. Он принес торжествующий крик Вендоная.

— Ты думаешь, что сможешь взять надо мной верх, смертная! — ликовал он. — Ошибаешься!

Он прорычал слово, которое обрушилось на Каватину, будто пламя из печи, мгновенно оглушив ее. У нее закружилась голова, и она упала. Она рухнула навзничь рядом с телом Халисстры. Труп уже начал исцеляться, вогнутая поверхность, в которую превратилась грудная клетка, медленно выпрямлялась, веки трепетали. Халисстра будет жить. Такова вечная пытка Ллос.

Вендонай навис над Каватиной, в каждой руке по половине разрубленной плети. Нагнувшись, он связал ими ее щиколотки и запястья. Потом лизнул ее в щеку, оставив на коже смоляной след. Жаркое, пахнущее серой дыхание пахнуло ей в лицо.

— А теперь позабавимся.

Кбрас воткнул кинжал в грудь плачущего свирфнеблина, подержал его там мгновение, пока гном не умер, и выдернул обратно. Он повернулся, вытирая кровь с лезвия.

— Ну вот, — обратился он к остальным, — я оказал ему «милосердие», о котором вы просили. Не о чем больше спорить.

На лицах остальных были написаны очень разные чувства. Жрицы, пока он допрашивал третьего свирфнеблина, выражали открытое неудовольствие. Они были рассержены тем, что он проигнорировал их возражения: они полагали, что два других гнома уже сообщили им все, что было нужно. Один из Ночных Теней, судя по его виду, похоже, разделял их чувства, но трое остальных мужчин кивнули, соглашаясь с тем, что сделал Кбрас, равно как и маги.

Кбрас переступил через изуродованное тело мертвого свирфнеблина. Все трое лежали на полу туннеля в странных позах, ноги их все еще были заключены в камень. Кбрас кивнул К'арлайнду, и маг повторил свое заклинание. Камень под гномами размягчился, и Кбрас ногой вдавил их в грязь, одного за другим.

Когда маг снова сделал пол твердым, Кбрас повернулся к остальным.

— Перед тем как погнаться за демоном, Каватина объявила меня главой этой экспедиции, — напомнил он им. — Руковожу я — вы все слышали, как Квили подтвердила это. Сама Леди В Маске примирилась с тем, что я сделал. Когда я допрашивал свирфнеблинов, никаких знаков ее недовольства не было. Эйлистри, во всяком случае, понимает, что нужно делать, чтобы наша миссия оказалась успешной.

С этим, похоже, никто не был готов спорить.

— Планы изменились, — сказал им Кбрас. Он указал на ящик. — Мы выяснили, что усиливает фаэрцресс: это камень пустоты. Теперь нам нужно точно узнать, как именно краун это делают, чтобы мы смогли остановить этот процесс. Для этого нужен более тонкий подход — что-нибудь похитрее, чем просто ворваться в город и с боем пробиваться к Акрополю.

Ночные Тени кивнули. Маги тоже.

— Трое из нас наденут на себя личины глубинных гномов и проникнут в Акрополь. Мы узнаем все, что сможем, и передадим информацию Квили. Остальные…

— И кто будет изображать трех свирфнеблинов? — перебила Лелиана.

Кбрас повернулся к ней. В отсутствие Каватины Лелиана приняла командование над остальными Хранительницами. Она отличалась от Рыцаря Темной Песни, не будучи склонной взрываться по каждому поводу. Она производила впечатление дроу, выросшей в Подземье и знающей, как нужно лавировать, плывя по течению, чтобы уцелеть.

— Я пойду, — ответил Кбрас. — Я был в Маэримидре, когда городом завладели краун. Я знаю, как они себя обычно ведут.

Лелиана кивнула. Она оглядела своих Хранительниц, очевидно пытаясь решить, у которой из них будет больше шансов остаться в живых.

Прежде чем она смогла объявить о своем выборе, Кбрас продолжал:

— Гиндрол и Талзир пойдут со мной. Они тоже умеют изменять облик. — Он не назвал реальную причину, по которой выбрал этих двоих: они были единственными, кому он мог более или менее доверять. Как и он, они приняли веру Эйлистри из соображений целесообразности. И не утратили своего былого мастерства.

Лелиана взглянула ему в глаза, но спорить не стала.

— Хорошо, — согласилась она. В отличие от Каватины она понимала, что для достижения цели все средства хороши. — Остальные члены отряда рассредоточатся вокруг Акрополя и ворвутся в него, если вы попадете в беду.

— Не все, — поправил ее Кбрас. — В случае открытого нападения умение Ночных Теней действовать незаметно окажется бесполезным. Они должны сражаться иначе.

— Решено. — Лелиана повернулась к магам. — У вас шестерых есть выбор. Идти с нами или, если хотите, присоединиться к Ночным Теням.

Гилкриц кивнул на своего подчиненного:

— Жизрилл составит компанию одному из Ночных Теней.

Коротышка насупился еще сильнее, но кивнул.

— Корл пойдет с другим Ночной Тенью, — поспешно вставил Элдринн. — А Дафир присоединится к Хранительницам. Что до нас с К'арлайндом…

— Мы пойдем с Хранительницами, — перебил его К'арлайнд. — Мои заклинания больше годятся для боя, чем для действий исподтишка. И Элдринна — тоже.

По лицу младшего мага скользнула тень неудовольствия.

— Ну что ж, пошли, — согласился Кбрас. — Водяные часы капают, нечего терять время.

Остальные начали надевать на плечи ранцы и обвешиваться оружием. Лелиана, однако, отвела Кбраса в сторонку.

— А если Каватина вернется? — спросила она. — Кому-нибудь надо бы подождать ее, сообщить ей, что происходит.

Кбрас взглянул жрице прямо в глаза:

— Разве ты не слышала, что сказала лунная крыса? Каватину унес демон. Туда, где даже Квили не удается связаться с нею.

— Она Рыцарь Темной Песни. Она может за себя постоять. И это был не демон.

— Да? Тогда кто же?

— Это была… — Лелиана умолкла. Она явно что-то знала, но не хотела, чтобы об этом стало известно другим.

— Похвальная преданность начальству, — заметил Кбрас. Он сделал вид, что серьезно обдумывает ее слова. — Ну хорошо. Если ты полагаешь, что это так важно, отправь одну из своих жриц к тому месту, где исчезла Каватина.

Лелиана повернулась к магу, стоящему подле нее:

— К'арлайнд, я считаю, пойти должен ты.

«Странный выбор», — подумал Кбрас.

Маг вздрогнул.

— Мне? — Он взглянул на молодого мага, номинально возглавляющего прорицателей. — Мне нельзя. Я могу понадобиться Элдринну, чтобы…

Прежде чем он смог закончить, Гилкриц хохотнул:

— Чтобы что? Поймать его за руку, если он вдруг оступится и свалится в шахту?

Второй заклинатель зашелся кашляющим смехом. Элдринн напрягся:

— Я сам могу о себе позаботиться, К'арлайнд. И было бы неплохо, если бы ты помнил, что мастер Сельджар назначил меня главой нашей группы. — Он скрестил руки на груди. Лицо парня, однако, было вовсе не сердитым. Напротив, в нем была… безнадежность, показалось Кбрасу.

— Браво, Элдринн! — К'арлайнд сделал вид, будто аплодирует. — Убеди их, что ты пока всего лишь простой ученик. — Он подмигнул Гилкрицу, кивнув на Элдринна. — Послушай моего совета: не поворачивайся к нему спиной. Однажды он уже провел тебя.

На этот раз рассмеялись прорицатели.

Кбрас прислушивался к их пикировке по привычке; никогда не знаешь, какая кроха информации окажется вдруг полезной. Однако насколько занятными ни были бы отношения между магами, к делу это не относилось. Единственно важным было лишь одно: Кбрас должен выполнить задачу, возложенную на него Господином В Маске, — положить конец тому, что творят краун. Не из-за последствий, которые это имело для провидения, — если уж говорить о Ночных Тенях, то все, что не позволяет другим шпионить за ними, уже хорошо. Нет, это нужно остановить потому, что усиление фаэрцресс затягивает дроу вниз. Все они в конечном счете принадлежат этому миру — Подземью, — но для того, чтобы планы Господина В Маске исполнились, Ночные Тени должны пока жить на Поверхности. Они еще недостаточно сильны, чтобы сбросить матриархат Ллос.

— Хватит веселиться. — Он указал на ящик. — Давайте двигаться в путь, пока краун не начали гадать, куда запропастился их камень пустоты.

Каватина ожидала смерти. Это не пугало ее. Она служила Эйлистри долго и верно, и ее душа, конечно же, присоединится к вечному танцу богини. Но впервые за десятилетия, когда она была Рыцарем Темной Песни, она потерпела поражение. Она, уничтожившая полубога, лежит во власти демона. Она связана и беспомощна, как новорожденный младенец; до священного символа не дотянуться, он валяется в пыли, там, куда отбросила его нога Вендоная. Это жгло ее гордость, словно горячие уголья, она не могла не думать об этом.

Каватина смерила балора взглядом, который должен был бы заморозить его на месте.

— Ну, давай, — процедила она. — Покончим с этим. Убей меня.

— Тебе бы этого хотелось, да? — хихикнув, язвительно бросил Вендонай и пустил из ноздрей клубы жирного черного дыма.

Он убрал свой меч в ножны за спиной, погасив его пламя. Потом он уселся возле нее, сложив руки на коленях и свернув крылья. Рана у него в животе по-прежнему зияла, то, что она не исцелилась, подсказывало Каватине, что она в Абиссе — единственном из Уровней, где можно навсегда уничтожить демона. Однако Вендонаю, похоже, не было дела ни до кишок, петлями вываливающихся из раны, ни до черной крови, насквозь пропитавшей волосы в паху и капающей на утоптанную землю. Он был слишком поглощен своим торжеством.

Каватина решила сделать хотя бы одно, прежде чем демон убьет ее. По крайней мере, она предупредит верховную жрицу о предательстве Халисстры. Она сделала вид, что закашлялась. Кашель скрыл имя, которое прошептали ее губы:

— Квили.

— Она тебя не слышит, — прошипел демон. — И не услышит, пока я этого не захочу.

— Квили! — вскричала Каватина. Голос ее прозвучал странно. Словно долетевшее откуда-то эхо.

Квили не отвечала. Вендонай захохотал.

Несмотря на остатки жара в плетке, которой она была связана, Каватина почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Квили должна была услышать свое имя даже из глубин Абисса.

Молчание верховной жрицы было страшнее любого демона.

Позади Вендоная Халисстра застонала и перевернулась на живот. В отличие от демона она исцелялась. Она медленно подтянула ноги и, помогая себе руками, с трудом поднялась на колени. Чуть повернув голову, она искоса глянула на Каватину сквозь завесу волос. Пальцы ее шевельнулись, складывая жесты в слова.

«Я думала, ты убьешь его. Поэтому и привела тебя сюда».

Каватина не верила ни единому ее слову. Если бы Халисстра хотела, чтобы Вендонай был убит, она заранее предупредила бы ее — хотя бы намеком. Нет, Халисстра всецело во власти Ллос. Госпожа Покаяние отвергла свой последний шанс на спасение.

Халисстра продолжала делать знаки: одно лишь слово и после него согнутый крючком палец, означающий вопрос: «Напасть?» Ее взгляд указал на демона.

Каватина чуть не рассмеялась. Немножко поздно. Она связана магической веревкой, обжигающей ей кожу, — постоянное напоминание о ее унижении. Несмотря на это, Каватина кивнула сделав вид, что просто подняла голову, чтобы взглянуть на свои связанные запястья. Если Халисстра нападет на демона, быть может, это даст Каватине необходимое мгновение, чтобы перекатиться по земле к ее священному символу и схватить его. Халисстра медленно приподнялась…

Демон повернулся к ней.

— Лежать! — громыхнул он.

Халисстра, поскуливая, распростерлась на земле.

Каватина рывком перекатилась, но демон остановил ее, ухватив за плечо. Он снова опрокинул ее навзничь. Тяжесть его руки придавила ей грудь, будто камень.

— Для Рыцаря Темной Песни ты не слишком умна, — сказал он ей.

Глаза Каватины расширились. Она не говорила ему, что она Рыцарь Темной Песни.

— О да, я могу слышать ваши мысли, — улыбнулся Балор. — И твои, и Халисстры.

Вот как? Каватина представила, как медленно разрывает демона на мелкие кусочки. Балор рассмеялся:

— Халисстра скучная. Тебя же, напротив, я нахожу забавной. — Он лениво провел когтем по обнаженному телу Каватины.

Каватина знала: демон ожидает, что она задрожит под его прикосновением. Она уставилась на него, укрепившись духом, не позволив своему телу даже вздрогнуть.

— Ты не испугаешь меня, — бросила она.

— Я вижу. — Демон опустил свою тупую морду к ее груди и принюхался. Когда балор выпрямился снова, он улыбался. — Халисстра предала тебя. Она доставила тебя прямо ко мне в руки. Скажи мне, жрица Эйлистри, что ты сделаешь с ней, если останешься жива?

— Милость Покровительницы Танца бесконечна, — ответила Каватина. — Если Халисстра действительно раскаялась…

— Но она не раскаялась, — перебил Вендонай. — И ты и я знаем об этом. Не забывай, я могу слышать твои мысли. Мгновение назад ты надеялась добраться до своего священного символа. А до этого представляла, как проткнешь Халисстру мечом. Ты бы задушила ее собственными руками и оставила ее душу в Абиссе навеки — если бы только ее можно было убить.

Халисстра, скорчившаяся за спиной у демона, захныкала.

Каватина ничего не ответила. Это была правда. Если не в деталях, то по существу.

— Да, — прошипел демон сквозь острые зубы. — Это ведь так, верно? Это твоя темная сторона, Каватина, таящаяся под поверхностью. Та, которую ты изо всех сил стараешься подавлять. Жесткость. Упрямство, порожденное гордыней.

Каватина промолчала. У нее были все основания для гордости. «За исключением этого момента», — уныло подумала она.

Демон наклонился ближе:

— Ты хранишь верность установлениям своей веры, но порой это бывает непросто. Твой темперамент порой… выходит из-под контроля. Ты наслаждаешься охотой, убийством. Немного больше, чем нужно.

— Я делаю то, что велит Эйлистри.

— Да, но я чувствую, что за этим кроется кое-что другое. То, что в первую очередь подвигло тебя к охоте на демонов. Злость. — Демон склонил голову набок. — Порожденная завистью, быть может? Чему же ты — Рыцарь Темной Песни, великолепная победительница Селветарма — можешь завидовать?

Каватина снова промолчала. Она сосредоточилась на своей ненависти к демонам вообще и к этому демону в частности. Изгнала из сознания все остальное. Запрятала это в самый дальний угол, где Вендонай, возможно, не отыщет его.

— О, да неужели?! — воскликнул демон с деланым изумлением, неуместным на его жестоком, хитром лице. — Все это… лишь из-за того, что ты не возродилась.

Халисстра за его спиной села. Она выжидающе подалась вперед, не сводя глаз с Каватины.

— Я — жрица Эйлистри, — медленно произнесла Каватина. — Как и все жрицы, я принесла клятву на мече…

— Но не так, как они, — вкрадчиво возразил Вендонай. — Они действительно возродились. А ты… только принесла клятву.

Каватина рассвирепела. Демон играет с ней, выковыривает самые глубинные ее страхи и швыряет их к ее ногам. Она не должна поддаваться на это.

— До того как я принесла клятву Эйлистри, у меня не было другого божества. Я была рождена в этой вере. В отличие от других мне не нужно возрождаться. Мне нечего искупать.

— Тебе повезло, — промурлыкал Вендонай. — Ибо, в отличие от других жриц, ты никогда, ни за что не смогла бы возродиться. — Он наклонился еще ближе, из раны в животе заструилась кровь. — И знаешь почему?

Каватина промолчала.

— Ты отличаешься от других жриц — и это гораздо важнее того, где ты родилась и каким богам учили их поклоняться до обращения в веру Эйлистри. — Он фыркнул. — Я чувствую это по твоему запаху.

Халисстра позади него вытаращила глаза.

Каватина видела, что последние слова демона что-то означали для бывшей жрицы. Но Каватина не могла позволить себе отвлекаться на это. Только не теперь.

Она сверкнула глазами на Вендоная:

— Твои фокусы со мной не пройдут, демон.

— Фокусы? — Он тихо рассмеялся, обдав ее зловонием серы. — Это не фокус. Ты… — Он неспешно, тщательно обнюхал ее тело, проведя своей тупой мордой от лодыжек до шеи, задерживаясь то тут, то там. — На тебе мое клеймо.

Каватина рассмеялась:

— Конечно. — Она подняла плечо и потерла им мазок смолы — оставшийся на ее лице след от языка Вендоная. — Но пригоршня святой воды справится с этим.

— Очень забавно, — отозвался демон. — Но я говорил не об этом. — Он уселся на пятки. Из его раны вывалился очередной сгусток крови и новая порция выпирающих внутренностей. Перепачканными пальцами он затолкал их обратно. Рассеянно, словно это было лишь простое неудобство. — Насколько хорошо ты знаешь историю своей расы?

Это застало Каватину врасплох.

— О чем ты?

— О темных эльфах. Ты знаешь, как получилось, что они стали даэрроу!

Он воспользовался старинным словом. Тем, которое на языке наземных эльфов означало «изменник».

— Ты имеешь в виду Пришествие?

Вендонай кивнул:

— Темная магия, обращенная магами и клириками Келтормира, Аривандаара и других эльфийских анклавов против темных эльфов из древнего Илитиира и их союзников.

— Да, но почему?

Каватина хорошо знала свою историю. Она много раз обучала ей новеньких, объясняя им, почему дроу должны вернуться в Верхний Мир.

— Это было возмездие за уничтожение Шантель Отрейр, на который илитиири напали лишь потому, что империя была разорена. Черное Бедствие было отвратительным зверством, и на него следовало ответить тем же.

Глаза Вендоная вспыхнули.

— Слова истинной дроу! — воскликнул он. — Но есть еще часть истории, которую ты не знаешь, — причина, по которой Кореллон Ларетиан согласился на то, чтобы темных эльфов загнали под землю. Обитатели Илитиира, видишь ли, начинали становиться чересчур могущественными. У них был божественный союзник — Ллос.

— О том, что илитиири поклонялись Паучьей Королеве, хорошо известно, демон, — фыркнула Каватина. — Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

— Я надеялся, что ты попросишь меня об этом, — коварно улыбнулся Вендонай. — Тогда жрица, позволь рассказать тебе вот что. Знаешь ли ты, кого Ллос послала к дроу Илитиира, чтобы развращать их?

Каватина не знала, но могла предположить.

— Ты права. Меня. Потихоньку, тысячелетиями, и до и после Пришествия я был рядом с илитиири. Это было… — он провел черным, изъеденным язвами языком по губам, — восхитительно. И с каждым новым поколением, с каждым новым орущим младенцем даэрроу, рожденным за тринадцать тысячелетий между тогда и теперь, моя скверна распространялась все шире.

Каватина понимала, к чему клонит демон. Вендонай пытался убедить ее, что на ней его клеймо, что в этом причина всех ее неудач. Но это было не так. Странная злость вспыхнула в ней, и немного — упрямство, как он назвал это, — не соглашаться, что на ней скверна демона.

— О, вот как? — ухмыльнулся Вендонай. — В твоем случае это так, к несчастью для тебя. Я чувствую на тебе свой запах, помнишь?

Халисстра все это время внимательно слушала и, словно забыв, к кому обращается, спросила:

— Но на мне ты этого запаха не чувствуешь?

— Нет, — равнодушно бросил Вендонай через плечо. — Не чувствую. Ты мийеритари. В тебе нет ни капли крови илитиири. Ты знаешь, что это означает?

В глазах Халисстры пробудился робкий проблеск надежды. Вендонай убил его одним лишь словом:

— Слабость.

Он расхохотался — оглушительно, захлебываясь от удовольствия. Под этим натиском Халисстра явно пала духом.

Каватина, в свою очередь, должна была согласиться с демоном. Халисстра была слабой. Если бы она не…

— Да, — прошептал Вендонай, вновь внезапно переключаясь на Каватину. — Верно. Если бы она не была такой слабой, дело не дошло бы до… этого. — Он подцепил когтем узы на запястьях воительницы, приподнял немного ее руки и снова отпустил. — Но ты, Каватина, не слабая. Ты сильная. Кровь демона течет в твоих жилах. Прими это.

Каватина замотала головой, отказываясь верить. Демон лжет. Выворачивает все наизнанку и пытается обмануть ее.

— Эйлистри, — прошептала она. — Помоги мне увидеть свет.

Вендонай покачал массивной рогатой головой.

— Ты все еще не сдаешься, да? — Он делано вздохнул. — Но подумай вот о чем. Почему возродиться могут лишь некоторые даэрроу? Ты сама видела это, своими собственными глазами.

Он умолк, и Каватина почувствовала, как мерзкие ментальные пальцы шарят у нее в мозгу. Она попыталась вытолкнуть их оттуда, но безуспешно.

— Тот Ночная Тень в Корманторе, к примеру, — продолжал Вендонай. — Тот, которого Халисстра опутала паутиной. Ты предложила ему шанс на возрождение, а он не захотел воспользоваться им.

«Да, не захотел, — подумала Каватина. — И что бы ты ни говорил, я не жалею, что отправила его к его богу».

— В том-то и парадокс, — продолжил Вендонай, словно она говорила вслух. — Оставь ты его в живых, и сегодня вы с ним могли бы молиться бок о бок. — Он постучал себя когтем по подбородку, словно размышляя. — А с другой стороны, возможно, и нет. В конце концов, возможно, тот мужчина был потомком илитиири. Этим может объясняться его нежелание изменять своим взглядам. Так или иначе, моя кровь распространилась очень широко. После Черного Бедствия осталось так мало мийеритари и так много илитиири. — Он улыбнулся. — В этом причина тех трудностей, с которыми сталкивается Эйлистри при вербовке неофитов в последние несколько тысячелетий. Почему находится так мало просителей, несмотря на долгие и неустанные старания ее жриц? Так трудно в наше время отыскать того, кто мог бы искренне покаяться. Отыскать даэрроу, в котором не текла бы моя кровь.

— Ложь, — сквозь стиснутые зубы процедила Каватина.

— Вот как? — прошептал Вендонай. — Загляни поглубже в свою собственную душу, Каватина. Можешь ли ты честно сказать, что в ней нет злобы, нет гнева? Откуда эта твоя неутолимая жажда мести? Ты утоляешь ее, убивая демонов. Но если рядом не окажется демонов, не обратишь ли ты свою ярость на собратьев-дроу? Можешь ты искренне сказать, что еще не делала этого? Тот мужчина в лесу Кормантор, например. Другие Ночные Тени — те, что стали теперь твоими собратьями по вере. Ты ненавидишь их, потому что они действительно приняли Эйлистри. Потому что они — те, кем тебе не стать никогда. Возродившиеся. Чистые. Без грязных примесей.

Каватина с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Опутавшие ее узы были крепче обрывков плетки. Это неправда, подумала она. Все неправда. Она жрица Эйлистри. Рыцарь Темной Песни. Такая же достойная, такая же преданная, такая же чистая, как любая другая из них.

— Тогда почему, — прошептал ей на ухо Вендонай, — твоя богиня отвернулась от тебя? Где то чудо, о котором ты только что молила ее?

Каватина зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Чудо свершится. Должно свершиться. Эйлистри ответит. Но тонюсенький голосок глубоко внутри ее ныл, что она не ответит. Что Вендонай прав. Что семя зла лежит в ней, дожидаясь момента, чтобы оплести ее своими побегами, будто сорная трава. Она уже уступила ему, тогда, в Черной Страже, когда изрубила собаку на части. Она загнала зло обратно, заставила его снова затаиться, но оно все равно оставалось в ней. Дожидаясь, чтобы прорасти снова. И поэтому Эйлистри покинула ее, так же как покинула она Халисстру. Как бы ни пыталась Каватина следовать принципам своей веры, она никогда не будет достойна Эйлистри.

— Это правда, — жарко прошептал демон ей в ухо. — Ты никогда не сможешь возродиться. Никогда…

Слезы выступили из-под зажмуренных век Каватины и потекли по запорошенным солью щекам.

— Я никогда не смогу…

И тут она вдруг увидела изъян в логике демона. Если потомки мийеритари не несли в себе крови демона, им не нужно было возрождаться. И все же возрождение существовало. Ритуал этот должен был быть создан с какой-то целью, и он сам подсказывал ответ. Возрождение требовало покаяния, чтобы глубже заглянуть в себя, чтобы противостоять злу, живущему в ее собственной душе. Изгнать это зло — эту скверну — из тьмы, окутывавшей ее, и явить его милосердному свету Эйлистри и…

— Да, дочь моя. Да!

Каватина в тот миг не смогла бы сказать, был ли это голос самой Эйлистри или же целый хор голосов. Тысячи голосов, слившихся воедино. Жрица и мирянин, женщина и мужчина, Темная Дева и…

Ночная Тень.

Каватина была потрясена. Если Ночная Тень может быть среди возродившихся, то почему не сможет она?

— Да, — снова произнес голос.

Каватина услышала разные голоса, прозвучавшие в этом слове. Бас, баритон, сопрано, альт — все они слились в один голос, и это был голос Леди В Маске.

Каватина заплакала не таясь. Облегчение захлестнуло ее. Она больше не боялась ни скверны Вендоная, ни физических мук, на которые он мог обречь ее. В этот миг для нее имело значение только одно.

— Я возродилась! — вскричала она.

Демон отпрянул, глаза его горели яростью. Потом он запрокинул голову и взвыл. И тогда Халисстра прыгнула.

К'арлайнд, Элдринн, Дафир и Гилкриц шли вслед за Хранительницами по заброшенному шахтному ходу. Лелиана приказала одной из жриц ждать на том месте, где в последний раз видели Каватину. К'арлайнд был признателен ей за то, что она не стала настаивать, чтобы остался он. Таким образом, ее сопровождали четыре жрицы. Каждая из них по очереди вела разведку, уходя вперед и возвращаясь, чтобы быстро, лаконично доложить Лелиане о своих находках на языке жестов. Лелиана отвечала еще более кратко, постоянно напоминая о необходимости соблюдать тишину. Любое еле слышное ворчание, шарканье башмаков или скрип кожаного ранца удостаивались предупреждающего взгляда. Фаэрцресс, по-видимому, не помогал. Его искрящийся голубой свет превращал их всех в силуэты.

Гилкриц шел перед К'арлайндом и Элдринном, Дафир тащился позади. Через каждые несколько сотен шагов провидец останавливался и закрывал глаза. Всякий раз он облокачивался на свой посох, склоняясь вперед, пока не упирался лбом в дерево.

— Что он делает? — знаками спросил К'арлайнд.

Элдринн взглянул на Гилкрица, удостоверяясь, что тот не «подслушивает».

— Смотрит, не ждут ли нас какие-нибудь сюрпризы, я думаю, — так же ответил юноша.

К'арлайнд кивнул. После возвращения в Сшамат помрачившегося рассудком Элдринна он осторожно разузнал про этот посох. Ему было известно обо всем, на что способен посох провидения. Если здесь есть потайные ходы, запечатанные магией или обычными способами, Дафир обнаружит их. Он также сможет увидеть, даже своим слабым человеческим зрением, все, что невидимо или как-то иначе укрыто при помощи магии.

Не будь К'арлайнд дроу, он мог бы проделать то же самое при помощи своего кристалла.

— Ты заметил? — показал он Элдринну. — Дафир все время посматривает на потолок.

— Заметил. — Элдринн перелез через упавшую балку и подождал, пока К'арлайнд не сделает то же самое. Парнишка кивнул на трухлявую древесину. — Может, он ждет, что свалится еще одна такая штука? Будем надеяться, что, когда это случится, она упадет на Гилкрица. — Он пожал плечами. — Хотя в последний раз Дафир ошибся насчет того, откуда придег опасность. Помнишь, он сказал, что она всплывет из озера?

«Парень не прав», — подумал К'арлайнд. Дафир этого не говорил. Человек предупредил, что что-то приближается. Что-то большое. И оно появилось. Он не предсказывал, откуда оно явится, но сказал, где его будет ждать конец, — в озере. Оно растворилось в воде и утекло прочь.

Он провидел будущее. Не бог весть какое достоинство для мага, специализирующегося на прорицании, но К'арлайнд начинал задумываться, а заклинания ли тот использует. Дафир, заметил он, всякий раз совершенно одинаково прикасался лбом к алмазу, которым был увенчан посох, прежде чем пророчествовать.

Они подлезли под провисшей балкой. К'арлайнд стряхнул паутину, налипшую на волосы, и махнул рукой, привлекая внимание Элдринна.

«Посох твоего отца. В нем содержится магия, позволяющая видеть будущее?»

«Не удивлюсь, — прожестикулировал молодой маг. — Это объясняет, почему алмаз имеет форму песочных часов».

К'арлайнду вспомнилось, как он впервые увидел Элдринна в Великих Пустошах. Даже потеряв разум, мальчишка цеплялся за посох, вместо того чтобы бросить его в пыли. Остатками своего помутненного магией рассудка он помнил, что это нечто очень ценное. Важное для его дела.

К'арлайнд поймал взгляд юноши и зашевелил пальцами:

«А может посох провидеть прошлое?»

«Я… — Странное выражение появилось на лице Элдринна — словно он хотел заговорить вслух, но внезапно забыл, что собирался сказать. — Думаю, да», — ответил он наконец.

К'арлайнд рассмеялся. Неужели ответ на загадку Двери Краанфаора в самом деле настолько прост?

Гилкриц оглянулся на него.

То же самое сделала жрица, идущая впереди них, и показала жестом: «Тихо!»

К'арлайнд поспешно и беззвучно извинился. Его ухмылка свидетельствовала о неискренности его извинений, но ему не было до этого дела. Сотни киира мерцали в его воображении. Тысячи. Он знал, как Элдринн открыл Дверь Краанфаора: воспользовавшись посохом своего отца, он заглянул в прошлое на тысячи лет назад, во времена древнего Мийеритара. Мальчишка видел, как один из тогдашних темных эльфов открывает ее.

К'арлайнд сможет сделать то же самое; все, что для этого нужно, — это посох.

«Ты что?» — спросил Элдринн на языке жестов.

К'арлайнд заставил себя согнать ухмылку с лица:

«Потом скажу».

Несколькими мгновениями позже он украдкой оглянулся. Из-за темных линз, скрывающих глаза Дафира, выражения лица человека было практически не видно. Более того, Дафир, похоже, умел скрывать свои мысли не хуже любого дроу. Если он при помощи прорицаний сумел провидеть предательство К'арлайнда и решил помешать ему, по нему этого не скажешь.

К'арлайнду придется быть очень осторожным, делая свой ход.

Воистину очень осторожным.