Киторн 26, рассвет

Арвину приснился сон, где его ударило ментальным взрывом; он быстро соорудил щит, на который пришелся заряд энергии. После удара щит взорвался яркой вспышкой, разбившись на частички мыслей, и быстро исчез. Не успел Арвин сотворить новый, как его ударило второй раз. Псионическая атака была нацелена не столько в тело, сколько в сознание, но несмотря на это его отбросило назад. Ноги врезались во что-то сзади — низкий бортик фонтана — и он спиной шлепнулся в воду.

Юноша быстро вскочил на ноги, едва обращая внимание на стекавшую по волосам воду и промокшее платье, прилипшее к груди и бедрам. Удар энергии лишил его изрядной доли самоконтроля, добиться которого стоило большого труда, но несмотря на это он сосредоточился на атаке. Призвав энергию из муладхары, он сотворил длинный тонкий хлыст и направил удар в противника.

И услышал низкий бас, напоминающий звук огромного барабана, отдающего гулом после сильного удара. Юноша выругался, поняв, что мастер вовремя успел поставить защиту. Ментальный кнут Арвина ударил в преграду не причинив вреда, затем исчез.

Его учитель стоял в нескольких шагах поодаль, босые ступни скрывались в цветущем кустарнике. Он покачал головой. Испещрённое глубокими морщинами лицо выражало крайнюю усталость. Он постарел – и сильно – за годы, что был для Арвина учителем.

Темная рука сжимала два кристалла величиной с палец, связанных серебристым проводом – конденсатор. Некогда яркий, сиявший в кристаллах золотистый свет потускнел, почти исчез.

– Довольно! – вскрикнул мастер. – Ты доказала своё превосходство. Твоя взяла.

Арвин удовлетворенно зашипел. Но какой бы ни была сладкой победа над учителем, Арвину хотелось большего. Он пощекотал языком воздух, пробуя на вкус горечь его поражения.

Вдруг в основании черепа он ощутил яростную, сжавшуюся в пружину волну энергии. Арвин хлестнул ею, туго опутывая волю мастера. Но в тот же самый момент глаза учителя вспыхнули ярким, похожим на цвет распустившегося листка, зеленым светом. В Арвина ударил последний заряд, разрывая в клочья его самоуверенность, словно ветер, истрепавший некогда гордо реющий флаг. Тем не менее, частичка его ментальной материи уцелела. Контроль, скомандовал он себе, повторяя любимый девиз своего учителя – человека, имевшего глупость раскрыть свои секреты.

Уцелело его Сокрушение психики.

Арвин надавил своей псионической силой, и мастер сжало в комок – сначала лицо, принявшее выражение полного отчаяния, затем плечи и туловище. Ноги подогнулись и он, скрючившись, рухнул на землю. Кристальный конденсатор, окончательно исчерпавший энергию при последней слабой попытке выставить защиту, потемнев, упал рядом с ним. 

Арвин тут же активировал одно из своих любимых заклинаний – то, что запирало высший разум жертвы, оставляя его парализованным и неспособным реагировать. Когда вспышка серебристого света погасла, Арвин увидел, что заклинание прошло успешно. Всё тело мастера, от лысой макушки до пяток, окутывал тонкий сияющий слой эктоплазменной слизи.

Арвин гордо зашагал по саду, направляясь к обездвиженному телу. Подойдя к противнику, он низко склонился и лизнул выступивший на брови мужчины пот.

– Одолеть тебя мало, – прошептал он на ухо. – А этого хватит точно.

Он запрокинул голову, широко раскрыл рот и вонзил зубы в горло старика.

Арвин вскрикнул и сел. Сердце бешено колотилось в груди. Юноша был напуган тем, что натворил – он только что убил человека. Убил укусом! Ах, какой же сладкой была кровь старика.

Первое время он лишь дико озирался по сторонам. Где он? Всё ещё в саду своего поместья?

Он встряхнул головой, прогоняя остатки ночного кошмара, и увидел, что по-прежнему находится внутри одной из каменных хижин древней каменоломни. Через открытый полог помещение заливало светом восходящего солнца. Несколько мгновений он смотрел на вход, и лишь потом до него дошло, что одеяло, служившее дверью, исчезло.

Танджу! Неужели псион ночью улизнул из лагеря?

Вскочив на ноги, Арвин кинулся к выходу, и в дверях чуть не врезался в следопыта, который собирался войти внутрь.  

– Вижу, тебе не терпится начать, – усмехнулся тот. – Хорошо. Сделай свои утренние дела, умойся, и мы начнем.

Вскоре Арвин сидел в каменной хибаре со скрещенными ногами, положив руки на колени и закрыв глаза. Эту позу его мать принимала на восходе каждое утро. Он всегда воспринимал её утренние медитации как некую форму пограничного сна, однако теперь убедился, что так оно и было. Упражнения на психику, которые показывал ему Танджу, отнимали ничуть не меньше усилий, что асаны Зелии. Хотя направлены были на развитие гибкости разума, а не тела.

Следуя инструкциям Танджу, он сконцентрировался и расслабил мышцы, начав со лба, глаз, челюсти – и далее вниз по всему телу. Окончив упражнение, он сосредоточился на дыхании – вдох через нос, выдох через рот, вдох через нос, выдох через рот…

Чтобы очистить разум от посторонних мыслей, потребовалось сконцентрироваться на дыхании, однако сделать это было куда сложнее, чем казалось. Сознание Арвина металось, словно бегущий зигзагами маленький ребенок, раздражающий родителей, которые пытаются заставить его смирно стоять на месте. Оно обращалось к Зелии и семени разума, пытаясь осмыслить, каким будет следующий шаг, если Танджу не сможет помочь; к мятежникам, гадая жив ли ещё Гонтрил и команда, или же они все погибли в своём рискованном предприятии; к мерзкой твари из канализации, к Кайле, к Оспе и флягам в форме змеиных хвостов, к…

– Поддерживай концентрацию, – выкрикнул Танджу. – Сосредоточься! Выкинь из головы всё лишнее.

Усилием воли Арвин вернул сознание в настоящее время. Вдох через нос, выдох через рот, вдох через нос, выдох через рот… Он смутно ощутил присутствие сидящего рядом Танджу. Дыхание псиона совпадало с его собственным. Разум Арвина постепенно достиг состояния покоя.

– Так лучше, – сказал следопыт. – Теперь можно начинать.

Танджу глубоко вдохнул и обучение началось.

– Прежде, чем подчинить силу, псион должен подчинить собственный разум, – произнес он, – исследовать все его уголки, все потаённые места, особенно те, которые предпочел бы скрыть от посторонних. Он должен выявить все свои желания, страхи и воспоминания, лежащие в самой глубине, и одно за другим вытащить их на свет. Пока ты не докажешь, что способен сделать это, учить тебя бесполезно.

Арвин кивнул головой, показывая, что готов попробовать.

– Чтобы помочь тебе возобладать над страхами, мне необходимо направлять тебя, – продолжал Танджу. – Для этого я должен объединить своё сознание с твоим.

Арвин затаил дыхание, представив, о чем просит следопыт. В его голове и так уже побывала Зелия, оставив смертоносное семя. Не хватало, чтобы теперь там похозяйствовал ещё кто-то. 

– Есть какой-нибудь другой способ? – спросил он.

– Без моих наставлений тебе удастся это сделать не раньше, чем через декаду. Так что, решай сам.

Арвин хорошо понимал, что выбора у него нет. Возможно, это единственный шанс улучшить псионические способности прежде чем… Отбросив жуткую мысль прочь, он сосредоточился и снова принялся ритмично дышать.  Вдох через нос, выдох через рот, вдох через нос, выдох через рот…

– Хорошо, – вздохнул он. – Делайте, что должны

Неожиданно его кожа покрылась влагой. Тело покрыло тонким склизким слоем эктоплазмы. Затем она исчезла.

«Хорошо», – сказал Танджу. Слова шепотом просачивались в сознание Арвина. «Теперь можно начинать».

Танджу приказал вообразить мысленную картину своего сознания – представить некий материальный объект – пересечение дорог или сеть рек и ручьёв, по которым плывут его мысли.

Перебрав разные варианты, Арвин решил остановиться на текущей реке. И допустил ошибку. Река вскоре превратилась в змей, ползающих по его сознанию и пытающихся отыскать друг друга, чтобы слиться в клубок и спариться. Узнав в них корешки семени разума, Арвин съежился, сердце забилось сильнее.

«Что такое?», – спросил Танджу.

«Семя».

«Ты боишься его?»

«Да», – Арвин заколебался. «Неужели я должен... преодолеть этот страх... прежде, чем ты меня обучишь?»

Арвин скорее почувствовал, чем увидел, как Танджу кивнул головой.

«Этот страх слишком силен –и неудивительно. Мы выберем что-нибудь другое. Но сначала ты должен нарисовать себе в голове сознание – всё своё сознание, а не ту его часть, которым овладело семя. Представь его по-другому, так чтобы ассоциации с ним были только у тебя».

Арвин сосредоточился, стараясь не сбить ритм дыхания. Как представить себе свой разум, чтобы семя не смогло помешать? Вдруг ему пришла идея.

«Сеть!» – воскликнул он. Его сознание и впрямь напоминало сеть: переплетающиеся нити мыслей, связанные в узелки памятью.

Сеть, которую пыталась распутать Зелия.

Танджу мысленно кивнул.

«Сеть. Хорошо. Теперь изучи этот образ. Окинь его разумом и расскажи, что ты видишь».

Арвин сделал, как было велено. Воображаемая сеть была сделана из прядей всех материалов, с которыми ему когда-либо приходилось работать: от грубой пеньки до сплетенных из магических волосков шелковых нитей, от кожаных тесемок до упругих тролльих жил. Один из пучков был зеленого цвета и покрыт чешуёй, и извивался словно живое существо – это нити семени тянулись своими концами, вплетаясь в общий узор. Однако центр паутины оставался нетронутым и по-прежнему принадлежал Арвину. Узлы переплетения разнились от простых морских до самого сложного, с которым ему доводилось работать – тройной розы. Этот узел, представляющий собой сотканный из многочисленных петель цветок, располагался в самом центре воображаемой сети, притаившись словно паук в центре паутины.

«Вот этот», – указал Танджу.«Самый большой узел – это память. Он затянут крепче всех. Ослабь его, но только слегка, и загляни внутрь».

Арвин выполнил указание, откидывая одну из прядей… и увидел лицо матери. Она улыбалась глядя на него, пытаясь застегнуть на шее кожаную тесемку – ту самую, на которой Арвин с тех пор носил амулет.

– Девять жизней, – сказала она, подмигнув и взъерошив ему волосы.

Вместе с воспоминанием пришли и эмоции, и юношу обуяло чувство скорби и утраты.

– Мама, – простонал он вслух. Нити мысли, ведущие к воспоминанию, казались тонкими и потертыми, готовыми вот-вот лопнуть и скрутиться.

Танджу мысленно пожал Арвину руку, подбодряя юношу.

«Иди глубже. Как можно глубже», – настойчиво произнес он.«Посмотри на смерть, что забрала твою мать. И не бойся».

Арвин содрогнулся.

«Я не могу», – ответил он. «Не могу, пока ты смотришь».

«Но мне нужно направлять...»

«Нет!»

«Как знаешь».

И сразу же Арвин почувствовал, что Танджу исчез. Юноша облегченно перевел дыхание, стараясь успокоиться, и вернулся к заданию. Он должен сделать это сам. Должен заглянуть в глаза страху и подчинить его. Он ослабил узелок памяти ещё немного, заставляя себя вновь окунуться в тот день, когда узнал о маминой смерти. Арвин продвигался в глубь сознания медленно, неохотно, словно человек, щупающий языком больной зуб.

Он вспомнил слова дяди, рассказавшего ему страшную новость – вспомнил, как грубо тот отвечал на вопросы рыдающего юноши о том, вернут ли её тело обратно в город, чтобы кремировать.

– Ты спятил, мальчишка? – с презрением в голосе спросил он. – Она умерла от чумы. Её тело останется там, где лежит. Вряд ли у кого-нибудь хватит ума притронуться к нему. К тому же, не думаю, что ты был бы рад на него взглянуть. Она умерла от массамской чумы. Скоро её тело покроется абсцессом.

Тогда Арвин ещё не знал, что такое абсцесс. Он представил, как кожу матери прорезают личинки. Той ночью ему снился кошмар – в её глазницах извивались две жирные белые твари.

Больше декады он не мог спать без зажженного фонаря. Всякий раз, когда дядя врывался в комнату и со злостью задувал фитиль, Арвин лежал во тьме не смыкая глаз, думая об «абсцессах», извивающихся у него под кожей. Юноша погрузился в воспоминания ещё глубже. Он вспомнил, что чувствовал, когда, будучи маленьким мальчиком, лежал всю ночь напролет, не смея сомкнуть глаз; вспомнил, как был напуган до такой степени, что даже боялся дотронуться до собственной кожи. Это всего лишь кошмар, уверял он себя. Конечно же мама в день смерти не могла так выглядеть.

Если бы он только знал, что выглядела она гораздо хуже. Лишь много лет спустя Арвин узнал, что от массамской чумы кожа становилась зеленой и покрывалась страшными чирьями.

Он представил её тело, покрытое оспинами, как у фанатиков Оспы.

И тут же его сознание отпрянуло от страшной картины. Но вскоре он заставил себя к ней вернуться. Мать была мертва – мертва уже двадцать лет. К этому времени следы чумы давно рассеялись. От неё остался один лишь скелет…

Одинокий, всеми забытый скелет, лежащий где-то на равнине неподалеку от Массама.

И снова его разум отпрянул. Он заставил себя вернуться к последней мысли, заставил смириться с тем, что мать теперь представляет собой лишь труп. А может и наоборот – её тело давно поглотили силы природы и время.

Она обратилась в пыль, сказал он себе.

Эта мысль утешила. Он представил, как прижимает к сердцу эту пыль – то, что осталось от матери – затем протягивает руку и ослабляет пальцы. Пыль просачивается сквозь них и рассеивается на ветру. Теперь мать обрела покой.

И с некоторым удивлением юноша обнаружил, что обрел покой и сам.

– Отлично, – сказал Танджу, который, вероятно, почувствовал изменение в дыхании Арвина. В его голосе чувствовалось легкое изумление. – Вижу, кое-чему мне тебя научить удалось. Готов продолжить?

– Да, – улыбнувшись произнес Арвин.

 – Хорошо. Открой глаза.

Танджу поднялся на ноги и жестом показал юноше сделать то же самое.

– Сомневаюсь, что ты многому научишься всего за одно утро, но я могу показать тебе основы псионического боя, – начал следопыт. – Начнём с защит. Всего их пять, и каждая противодействует определенному виду псионичесеой атаки, при этом помогая, хоть и в меньшей степени, отражать другие. Каждую из защит мы изобразим в виде позы тела. Это даст возможность представить, как она работает.

– Итак, первая защита – Пустой разум, – продолжал Танджу. – Очень эффективна против Сокрушения психики. Изобразить её можно следующим образом.

Танджу поднял руки и приложил их к лицу ладонями внутрь. Какое-то время он стоял неподвижно, закрыв глаза и приподняв голову. Лицо озарилось солнечными лучами, проникающими сквозь щели в потолке. Затем его руки начали делать движения в воздухе, словно он начисто умывает лицо.

– Применив Пустой разум, ты не даешь возможности противнику схватить тебя, – продолжал Танджу. – Твой разум выскальзывает из пальцев Сокрушения психики, как угорь из рук рыбака.

– Или крыса, выскользнувшая из змеиных объятий, – добавил Арвин, которому вдруг на ум пришла ассоциация, естественно принадлежавшая Зелии. Он «вспомнил», как её мысли обвили сознание жреца, который посмел ей угрожать; как она сдавливала его разум до тех пор, пока тот не обмяк. После этого жрец в течение нескольких дней был даже не в состоянии понять простейших вещей. Его посох с набалдашником в виде змеиной головы казался не более, чем простой резной палкой…

Арвин содрогнулся.

– Зелия владеет Сокрушением психики, – пролепетал он.

Псион опустил руки.

– Я подозревал это. Пустой разум также служит лучшей защитой против Пронзания разума – атаки, которую я использовал, чтобы обезвредить тебя – и против Инсинуации.

– Какой Инсинуации? – спросил Арвин.

– Вид атаки, когда в разум врага проникают щупальца разрушительной энергии, – ответил Танджу, подняв руки и извивая пальцами. – Словно черви, они пробираются глубоко в разум, ослабляя его жизнеспособность, а вместе с этим и физическую силу жертвы. Серия таких атак способна ослабить противника настолько, что он даже не сможет подняться с земли, тем более атаковать.

Танджу принял позу, напоминающую стойку кулачного бойца: принял устойчивую позицию ног и сжал пальцы.

– Второй вид защиты – Щит, который можно изобразить следующим образом, – он поднял левую руку на уровень лба, будто прикрываясь от удара, и согнул левую ногу в колене параллельно земле. Какое-то время он стоял в этой позе, уверенно балансируя на одной ноге. Затем крутанулся на месте, словно живой щит, отбивающий атаки со всех ударов.

И снова в сознании Арвина всплыло непрошеное видение. Один за другим Зелия с наслаждением наносила хлесткие удары разумом. Это чувство было куда слаще, чем вонзать зубы в плоть – ведь ментальный кнут не расходовал яд, и бить им можно было без конца.

Арвин вздрогнул.

– Зелия владеет и этой атакой.

Танджу кивнул.

– Третий вид, Крепость, также является надежной защитой против Ментального кнута. Изобразим башню, возведенную твоей волей.

Он принял низкую размашистую стойку и поднял на уровень головы согнутые в локтях руки; напряг мышцы, пальцы плотно прижал друг к другу, ладони повернул к себе.

Постояв так несколько мгновений, он расслабился.

– Поза Барьера аналогична, – продолжил псион, – только работает вкруговую. Вот так.

Он наклонился в бок и поднял левую ногу параллельно земле, выставив пятку в сторону Арвина. Затем плотно прижал руки к груди, обратив ладони наружу, и сделал резкий оборот. Вернувшись в исходное положение, он выпрямился.

– Представь, что это стена. Неприступная преграда, созданная из твёрдой как камень решимости.

Арвин кивнул, пытаясь вообразить, каково это. Защита могла служить второй кожей, наделенной прочностью чешуйчатого доспеха. Такую можно быстро надеть, и тут же сбросить, как только…

Нет. Он снова думает, как Зелия. Юноша сердито зашипел и помассировал виски, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую в голове боль.

Танджу замер, окинув его настороженным взглядом.

– Всё нормально, – заверил его молодой человек, опуская руки. – Пожалуйста, продолжайте. Давайте пятую. Наверняка напоследок вы припасли лучшую защиту.

На губах Танджу отразилась хитрая улыбка.

– Пятая известна под названием Башня железной воли. Она защищает не только псиона, но и его союзника, если тот находится рядом.

– Покажи.

Танджу поднял перед собой правую руку ладонью вверх и согнул пальцы.

– Воля, – произнес он, глядя на руку. Затем сжал её в кулак и медленно поднял вверх, не отрывая от кулака взгляда. Левую руку он вытянул в сторону, будто пытаясь коснуться союзника, затем также сжал в кулак. – Окруженная стенами башни, воля может выдержать яростные ментальные удары противника. Представь её как безопасное место, как дом.

Арвин представил свою мастерскую, скрытую в вершине башни на складе. В ней было спокойно, безопасно…

Пока Зелия не сделала в ней брешь. Она не стала утруждать себя мощным натиском — она проскользнула внутрь, неслышно, как змея. Все её атаки были одинаково коварны, и всеми она пользовалась весьма умело.

Воспользовавшись мимолетным воспоминанием её псионической схватки, Арвин смог уловить, какая атака была её любимой – та, что позволяла мысленно обвиваться вокруг противника, наслаждаться его агонией, заглядывая ему в глаза, или точнее, в разум.

Сокрушение психики.

– Пустой разум, – сказал юноша. – Вот какая защита мне нужна.

Танджу склонил голову на бок.

– Интересный выбор. Давай посмотрим, способен ли ты её освоить.

Какое-то время они работали сообща. Арвин постепенно научился «опустошать» разум, сохраняя при этом внимание и осмотрительность. Под руководством следопыта юноша начал повторять его движения, «умывая» лицо руками и представляя, будто стирает его черты. Постепенно он научился представлять, что заменяет лицо – сам! – пустым местом, пряча своё сознание за дрейфующие дымчатые облака. Он чувствовал, что становится всё ближе и ближе…  и тут в горле стало покалывать. Неожиданно хибара наполнилась низким гулом. Арвин рассмеялся, поняв, что сделал – и с удивлением услышал, как его смех перекрывает гулкий звук. Гудение резко затихло.

– Я сделал это! – воскликнул он. Затем увидел выражение лица Танджу. Псион одобрительно кивал, однако глаза выражали тревогу.

– Ты учишься на удивление быстро, – заметил Танджу. – Быстрее любого ученика, которых мне доводилось обучать. Даже быстрее, чем следует. Под началом хорошего наставника…

Арвин ждал, пока псион не закончит речь, но вместо этого псион отвернулся и поднял троллью верёвку.

– На сегодня хватит, – сказал он, расстегивая свой рюкзак. – Мне надо идти. Какое командное слово у верёвки?

Арвин нахмурился.

– Но мы ведь только…

– Слово? – настаивал Танджу, держа верёвку в руках.

Похоже, урок и вправду окончен. Вздохнув, Арвин сказал нужное слово.

Когда Танжу засовывал верёвку в рюкзак, юноша заметил, как внутри что-то блеснуло, отразив солнечный свет – три кварцевых кристалла, длиной с палец: дымчато-серый, прозрачный и розовый; камни были связаны серебряным шнуром.

– Это кристальный конденсатор, да? – спросил молодой человек, выуживая слова из воспоминаний Зелии. Стоило ему взглянуть на кристаллы, как его верхняя губа презрительно дернулась, обнажив зубы. Человек, обучавший Зелию, использовал их, чтобы увеличить свои способности. Вещица ещё долго позволяла использовать силу псионики, после того как иссякал его собственный запас энергии. Со временем кристальный конденсатор стал безделушкой, хотя и давал ложное чувство защищенности. И стоило мастеру лишиться вещицы, как его стало легко победить…

Арвин покачал головой, прогоняя воспоминания. Он поймал на себе пристальный взгляд Танджу.

– Мама тоже носила кристалл, – сказал юноша. – Пока... Ещё недавно я понятия не имел, что это.

– Один кристалл? – спросил Танджу, застёгивая рюкзак.

– Аметист, – кивнул Арвин.

– Большой?

Юноша расставил руки примерно на три ширины ладони.

– Значит, дордже, – догадался следопыт. – Это не камень силы.

– В чем разница?

– Дордже напоминает жезл волшебника. Содержит в себе один вид заклинания и достаточное количество псионической энергии, чтобы активировать его до пятидесяти раз. Камень силы может содержать в себе несколько заклинаний – я слышал, бывают такие, что вмещают даже шесть. Однако каждое заклинание может быть использовано только один раз.

– Значит дордже более ценный, – заключил Арвин.

– В дордже содержатся заклинания низкого уровня, – покачал головой Танджу. – А в камнях силы, наоборот – заклинания, которые может применить только псион. Однако, использовать камень силы опасно. Даже малейшая ошибка в процессе активизации может сжечь разум псиона.

Юноша кивнул. Слова следопыта звучали не очень обнадеживающе.

– Значит, камень силы меньше дордже? – спросил он.

– Как правило, меньше длины пальца, – ответил старик, перекидывая рюкзак через плечо.

Арвин вспомнил о своём лазурите, гадая, может ли тот быть разновидностью камня силы. Если да, то возможно это позволит рассчитывать не только на собственную силу.

– Как узнать, какие силы содержит содержатся в камне?

– Псион должен призвать его. Проникнуться в камень сознанием, обратиться к нему по имени и установить связь. Только тогда камень раскроет свои секреты.

– Но как…

Танджу поднял руку.

– Ты и так услышал достаточно. А мне уже надо идти. Найди меня, когда я вернусь в Хлондет, и я расскажу больше, – он замолчал. – Если только… 

– Да. Семя разума, – пролепетал Арвин.

– Да ниспошлет Тимора тебе удачу, – сказал следопыт. – Надеюсь, ты найдешь жреца, который тебе поможет.

#pic_1.png

Киторн 26, полдень

Арвин смотрел, как псион со стражником плетутся по дороге, гадая, увидит ли он старика снова. Пилигримы покинули каменоломню ещё на рассвете; Арвин покидал грубые каменные хижины последним, и вскоре ему предстоял обратный путь по жаркому полуденному солнцу. Вернувшись в жилище, где он провел ночь, юноша сунул руку в нагрудный карман и убедился, что лазурит по-прежнему  на месте. Молодой человек уже составил план действий. Нужно послать сообщение Никко и спросить его, знает ли он живительную молитву, о которой говорил следопыт. Но сначала Арвин хотел кое-что попробовать. Если лазурит являлся камнем силы, может статься, что юноша овладеет более мощными силами.

Арвин вытащил голубой минерал из кармана и всмотрелся в него, пытаясь проникнуть мыслью в испещренную золотистыми крапинками поверхность. Тем временем, дневная жара набирала обороты. Юноша оттянул ворот рубахи и помахал ею, словно веером.  На мгновение его разум натолкнулся на нечто прохладное и гладкое — и многогранное, похожее на кристалл. Однако как он ни старался установить с ним связь, ничего не получалось. В конце концов эксперимент пришлось прекратить — во-первых, ему ужасно захотелось пить; к тому же он понял, что напрасно теряет время.

Он приложил лазурит ко лбу. Атмия, мысленно произнес он и почувствовал, как минерал прилипает к голове. Затем представил лицо Никко. В этот раз установить связь оказалось быстрее, чем в случае с Нолгом и Танджу – всего через несколько мгновений Арвин ощутил в голове тонкие вибрации псионической энергии, и образ Никко стал чётче. Юноша с удивлением увидел лицо жреца, скорченное от горя и едва сдерживаемой ярости. Никко неотрывно смотрел на нечто, чего Арвин видеть не мог. Как бы там ни было, Арвин понял, что сейчас не время просить об одолжении и решил изменить послание.

Никко, это Арвин. Мне нужно с тобой встретиться, сегодня вечером. Где тебя найти на закате? И... что случилось?

Никко вздрогнул. Однако тут же Арвину пришел ответ — краткий и безрадостный.

Хочешь встретиться? Тогда приходи на закате к смертным ямам – если осмелишься.

Связь резко оборвалась.

– Атмия, – прошептал Арвин. Лазурит упал на ладонь. Смертные ямы? Арвин содрогнулся. Так вот, куда смотрел Никко с такой ненавистью и печалью. Над кем-то совершалась публичная казнь, и Арвин догадывался над кем.

#pic_1.png