Пятница, наступившая на следующий день, обошлась без событий. Когда Олег уходил на работу, девушка ещё не проснулась; когда он вернулся, она вежливо поздоровалась из своей комнаты и попросила прощения за вчерашнее. Олег промямлил, ничего, с кем не бывает. Спросил, будет ли она ужинать. Нет, спасибо, помотала головой девушка. Я уже.

Олег в очередной раз сник и пошёл хлебать свой кефир и жевать огромный нездоровый бутерброд в компании телевизора. Тринадцать человек, напористо сказал телевизор, погибли при пожаре в Курганской области. В Катаре взлетела на воздух машина с бывшим вице-президентом Республики Ичкерия Зелимханом Яндарбиевым. В Питере тоже взорвали «Жигули», но г-н Кислицын, который, по идее, должен был в них сидеть, как раз в тот момент выбирал ноутбук в магазине «Кей» на Ленинском 122. Под конец выпуска, для баланса и просвещения, телевизор объявил, что бригада польских археологов откопала здание Александрийской библиотеки. Секунды через три после слов «Александрийской библиотеки» девушка прибежала из комнаты. Встав рядом с Олегом, она увлечённо просмотрела остаток репортажа.

На десерт подали свадьбу датского принца и австралийской простолюдинки.

- Какое здесь паденье было, Гамлет! – сказала девушка, отворачиваясь от экрана.

- Чего? – не понял Олег.

- Интересно очень, – она махнула рукой в сторону телевизора. – Про Александрийскую библиотеку интересно. Мне когда было десять лет, я прочитала про эту библиотеку... Сколько бесценных текстов там сгорело, как они навсегда потеряны для нас. Меня так впечатлило. Я даже села и написала рассказик в тетрадке, первый свой рассказ вообще. Там было про археолога Кузнецова, он ехал в Египет и находил в пустыне все эти манускрипты якобы сгоревшие, в потайном месте. Архимед, оказывается, построил подземный ход, и во время пожара все книги вынесли быстренько...

Олег слизнул с нижней губы бутербродную крошку.

- ... А сейчас ты пишешь?

- Пишу. Вчера как раз... Закончила повесть. Хотела как-то отметить... Но это на любителя. Фэнтэзи.

- Ааа, – поспешно кивнул Олег. – Фэнтэзи... Я, в основном, по специальности читаю. Ну и там, журналы с газетами... Фэнтэзи не пробовал. Готов попробовать...

В общем, Олег завершил пятницу ещё тремя бутербродами и чтением первых ста семидесяти семи страниц произведения «Третий путь».

Он не понял, понравилось ему или нет. Но за субботним завтраком, естественно, дал положительный отклик. Девушка неподдельно обрадовалась. Минут пять она говорила о специфике жанра, творческом процессе и художественных задачах. При этом она активно жестикулировала и быстрым движением левой руки приструнивала волосы, непослушные после сна. Олег нашёл это движение крайне волнующим.

Потом девушка осеклась и потускнела лицом. Кофе пришлось допивать в неловком безмолвии.

После завтрака Олег наскоро почистил зубы и заторопился прочь –бездарно проводить субботу со мной и третьим приятелем. Когда он зашнуровывал ботинки, девушка выглянула из комнаты. Протянув пару сторублёвок, она попросила его купить интернет-карту на десять часов.

Помню, мы долго таскались по спортивным магазинам в поисках дорогой эксклюзивной фигни, которую третий приятель хотел подарить жене. Потом сидели у меня. Несмотря на Ленкины протесты, за дополнительным вином бегали два раза. Олег в подробностях пересказал нам сюжет повести «Третий путь». Мы хихикали и неодобрительно кивали. Об авторе, однако, Олег не обронил ни слова даже после второго дополнительного похода. Ночевать он остался на раскладном кресле.

В воскресенье днём он вернулся домой. Там его ждали две неожиданности: обед из трёх блюд и Борис. Борис, конечно, звонил – рано утром – и попросил разрешения зайти, но Олег, дав это разрешение, уронил мобильник и голову обратно на пол и подушку соответственно. Он был без сознания ещё часа три, пока мой гадский сосед сверху не начал сверлить. Память о звонке не сохранилась. В общем, когда Олег вошёл в квартиру, громкий голос Бориса из комнаты девушки хлестнул его по ушам, словно дуэт пенопласта и школьной доски из тёмно-зелёного стекла. Олег внутренне скривился и чуть не вышел обратно, но тут и Борис, и девушка выскочили ему навстречу, рассыпаясь в извинениях.

С облегчением вспомнилось, что Борис имеет жену. Кроме того, на кухне оказался тот самый обед из трёх блюд, аккуратно накрытый крышками и завёрнутый в теплосберегающие фартуки и полотенца.

Насытившись, Олег окинул девушку и даже Бориса добрым взглядом.

- Уф, – сказал он. – Спасибо.

- Не за что, – подмигнула девушка.

- Олег! – сделал серьёзное лицо Борис. – Мы, конечно, тебя и так уже напрягли по полной программе!..

Дальше было снова заявлено, что Олег надёжный человек. Именно поэтому его помощь требовалась ещё в одном деле. Вместе с помощью требовалась конфиденциальность. Борис так и сказал: «конфиденциальность». Его большие детские глаза при этом пытались сверлить Олега. От такого слова и такого взгляда круглое лицо Бориса с маленькой бородкой казалось ещё комичней. Олег усмехнулся и дал гарантию конфиденциальности.

И тогда ему рассказали массу фактов, значительную часть которых он предпочёл бы не знать. Началось с того, что девушка была не Зиной, а Женей. Это откровение Олег мысленно встретил с распростёртыми объятиями – имя «Женя» и шло девушке, и нравилось ему гораздо больше. К сожалению, дело всё-таки имело отношение к Зине, а сама Зина хоть и умерла в конце концов, но сделала это на четыре года позднее, чем Олег до тех пор надеялся.

Последовал рассказ о Зининой бессмертности. Были кратко описаны все самоубийства и воскрешения. Выяснилось, что через три дня после незабвенной новогодней ночи, выслушав рассказ Зининой мамы, Катя вызвонила Бориса с дежурства и потащила смотреть на оживающее тело. Борис позволил тащить себя скорее из любви к Кате, чем из интереса, однако на месте проникся с первого взгляда. На следующий же день он подкараулил Левыкина, своего научного руководителя, прямо в его дворе. Левыкин прогуливался с псом вокруг заснеженной свалки, страдая похмельем, кризисом среднего возраста и временной мизантропией. Убедить его получилось только с третьего захода, двумя сутками позже – можно даже сказать, непростительно позже, потому что вечером пятого января, в десятом часу, у дверей Зининой квартиры выросли нешуточные люди с однозначными намерениями. Родителям Зины они протянули двадцать тысяч долларов, завёрнутые в газету, и сказали отойти в сторону. Мама слабо запротестовала. Папа одёрнул её. Саму Зину, уже вернувшуюся в норму, но ещё не в сознание, взвалили на носилки и унесли в неизвестном направлении, которое в дальнейшем оказалось Москвой: пока Борис в первый раз обхаживал Левыкина, Катя написала туда письмо – Жуку Роману Романовичу. Потому что он был единственным квалифицированным человеком, который проявил к случаю Зины живой интерес.

Катя, по словам Бориса, не могла представить, что у письма будут такие молниеносные последствия. Когда Зину бесследно увезли в ночь, Катя была в трансе и уверенности, что Зинины родители съедят её заживо. Но всё сложилось с точностью до наоборот. Она стала другом семьи и даже чем-то вроде суррогатной дочери, вменяемой и взрослой, с крепкой медицинской головой на плечах. О такой дочери всегда тихо мечтала Зинина мама, а папа не только мечтал, но и высказывался вслух. Катя, в свою очередь, выросла без матери. Отца потеряла на втором курсе университета. Вначале она приходила к Зининым родителям, чтобы говорить о пропавшей – они с Борисом хотели составить максимально подробную биографию Зины. Когда биография была готова, тема Зины незаметно исчерпала себя. Все постепенно согласились, что Зина исчезла бесповоротно. Профессор Левыкин с вялым любопытством изучил тетрадку Зининой бабушки и два раза выслушал Катю, терпеливо кивая; волосы и крошечные фрагменты кожи, собранные из постели Зины, тщетно дожидались неосуществимого анализа ДНК; Жук, до которого Катя без особых проблем дозвонилась, сидел на далёкой улице Газгольдерной и равнодушным голосом отрицал свою причастность к чему бы то ни было. Оставалось только гадать, но гадание быстро надоело, и в конце концов Катя и Зинина мама взялись за другие темы: работу, еду, кино, обстановку квартиры, одежду, литературу и свадьбу Кати и Бориса, которая как-то плавно вытекла из совместного головоломания над тайной (во всяком случае, такое впечатление сложилось у Олега, поскольку Борис опустил подробности).

Почти через три года, в самом конце октября 2003-го, Катя обнаружила в своём мэйл.рушном ящике письмо от Жука.

Далее речь на кухне Олега неизбежно зашла о Подмосковье. Женя принесла ноутбук и показала несколько десятков фотографий клиники. Олег слушал молча. Смотрел внимательно. Кивал мало. Сначала ему было в равной степени интересно и неуютно. При первом же упоминании ФСБ доля интереса стала катастрофически падать. Олег слушал про то, как Женя пряталась в диване, как мелкого олигарха Егора Дмитриевича снимали с франкфуртского рейса, как Зина взорвалась на крыльце вместе с двумя ФСБшниками, как некая Вика плелась с огромными чемоданами сквозь декабрьский лес, как та же Вика, оставив чемоданы в Питере, с купленным паспортом уезжала в Эстонию, как перестал отвечать на письма и звонки адвокат Жука, – в общем, Олег слушал и робко надеялся, что его всё-таки разводят, в целях таинственных и дурацких. Иначе выходило, что красивая девушка, которую ему так уместно подселили, была Б. Березовским и Ш. Басаевым, врагом родного государства в федеральном розыске. Олег переваривал информацию и смотрел на девушку, и падал духом всё ниже и ниже – пока не заметил, что от всего этого безобразия девушка стала казаться только привлекательней.

- Ладно, Борис.

- ... эти люди в Швеции, с которыми мы на связи, они готовы... А? Что?

- Ну, хватит уже информации. Независимо, правда это всё или... Как - чего я-то могу сделать? В чём помощь заключается?

Борис снова открыл рот и стал набирать воздух в лёгкие, явно испытывая трудности формулировки.

Девушка опередила его:

- Олег, ты можешь передать в Швецию кое-что?

Взгляд Олега остекленел.

- Нетяжёлое совсем, – поспешила добавить Женя. – Триста граммов, не больше.

- Триста грамм чего?

- Это – ну, такой контейнер небольшой с образцами. Ткани Зины и Маркова. Вика, что смогла, захватила с собой, когда уходила из клиники. В декабре. Контейнер из пластика специального, нет ни грамма железа. Он совершенно герметичный, так что можешь не бояться заражения никакого. Вообще, заражение так просто не происходит, нужны особые условия. Да мы даже и не уверены, на самом деле, есть в этих тканях Агент в какой-либо форме – то есть, ну, возбудитель – или его там уже нет... Ещё пару дисков с информацией надо будет передать.

- Диски будут замаскированные, – вмешался Борис. – Под музыкальные диски, под обыкновенные пиратские. С обложкой, названием, с аудио-трэками даже можно...

- Да, – подтвердила Женя. – Всё совершенно безобидно будет выглядеть. В крайнем случае, скажешь, что тебе подсунули в аэропорте.

- Погодите, погодите, – Олег невольно поднял руки, как будто пытаясь загородиться от удара в лицо. – Я пока не согласился ни на что. Кому передать, зачем передать, почему я это должен делать? Почему, например, не он – почему ты не можешь это сделать, Боря?

- Я бы рад бы, – понуро сказал Борис. – Конечно, я бы сам. Или даже Катя бы слетала, она хоть по-английски как-то может, я-то ни бе ни ме ни кукареку...

- У них загранпаспорта забрали, – перебила Женя.

- То есть как? – прыснул Олег. – Пришли и забрали?

- Ну да, именно так. Пришли и забрали. В один прекрасный вечер.

- Серьёзно?.. – от нахлынувших эмоций Олег качнулся в сторону Бориса, выкатывая глаза. – Так они вас пасут уже? По полной программе? И ты припёрся сюда среди бела дня?

- Я рано утром...

- ... Они ж, блядь, завалятся сюда теперь! Не сегодня так завтра! И какая в жопу Швеция? Меня после твоих визитов не то что загранпаспорт – посадят на хер за какую-нибудь неуплату налогов! За незаконную аренду недвижимости! Женя, извини, пожалуйста, что я тут матом, просто такая ситуация получается...

- Ничего, ничего! – с пониманием затрясла головой Женя. – Олег, нет, ты послушай, всё не так плохо на самом деле. Точнее, всё даже хуже, но по-другому хуже. Загранпаспорта отобрали не только у Кати с Борисом...

- У нас у всего универа отобрали! – подхватил Борис. – У всего преподавательского состава! У всех аспирантов! Выезд за границу только по письменному обращению. После согласования и собеседования в ФСБ. Ещё с конца марта и вплоть до особого распоряжения, в интересах государственной безопасности. Так нам объявили. В Мечникова то же самое, в Военмеде само собой... Даже в Педиатрическом у всех загранпаспорта поотбирали!

- Они что-то знают о питерских связях Жука, конечно, – очень тихо сказала Женя. – В Мечникова, где он работал раньше, там уже всех на допросы гоняли, некоторых по несколько раз. Мы не знаем, что он сейчас делает, почему они не могут из него вытянуть конкретную информацию, жив ли вообще он... Такое впечатление: они как будто тычутся наугад здесь в Питере. Или же... Они ведь не просто даже нас ищут – у них что-то покрупнее запущено. Помасштабней.

- Это сто процентов, – сказал Борис. – Мне знакомый говорил, в городские морги и больницы поступил циркуляр из министерства. Тоже в начале этой весны. Приказано не выдавать трупы родственникам раньше, чем через пятьдесят часов после поступления тела в морг или с момента констатации смерти больного. Под любым предлогом держать все трупы по пятьдесят часов. Написано, что «при наличии признаков аномального протекания процессов декомпозиции» надо немедленно труп изолировать и бежать извещать некое учреждение в Москве, причём совсем не министерство, хоть циркуляр и оттуда... И есть такое указание: ничего не афишировать. Прямо перед майскими в онкологическом диспансере городском был скандал. Родственники одной умершей вломились в паталогоанатомическое отделение на Каменном острове. Требовали отдать им тело. Завотделением после этого открыто сказал журналистам и про циркуляр, и что он о нём думает, чуть было не поднялся шум, но на другой день уже по газетам и по радио прошло официальное опровержение от Минздрава. Мол, никаких таких абсурдных циркуляров никто не рассылал, всё это вздор, а задержки с выдачей тел – это частные случаи, продиктованные соображениями эпидемиологической безопасности. 

Завотделением сняли с должности, завели на него уголовное дело оперативно, по факту растраты. Якобы он вместо новых итальянских холодильников купил для морга подержанные российские, а на разницу внедорожник себе...

- Я читал про это на днях, – вспомнил Олег. – Про холодильники.

- Вот видишь! – ухватилась за его слова Женя. – Вот видишь! Это не Катю с Борей они пасут. Они пасут всех сразу. А всех сразу, ну, невозможно же под прицелом держать! Не беспокойся, Олег.

Она посмотрела на Олега с таким доверчивым расположением, что он не удержался и действительно перестал беспокоиться. Что ещё более характерно, через пять секунд её взгляда Олег почувствовал синхронный прилив энтузиазма и пофигизма, известный также под названием «азарт». Ему померещилось, что малоприятные компоненты действительности – вроде начальства, бритья и ФСБ – превратились из клубящейся серой мерзости во что-то ненатурально гладкое и понарошечное, похожее на декорации компьютерной ходилки: можно было смело плюнуть на них, чтобы сосредоточиться на главном, точнее на главной, и довести квест до сияющего победного уровня, по ходу дела отважно переправляя в Швецию возбудители бессмертия и замаскированные диски.

- Да я что, – сказал Олег, испытав просветление. – Я спокоен. Когда ехать надо?