В Панемуне повторно встали в очередь.

Подолгу стоять, впрочем, не пришлось: колонны легковушек и автобусов двигались вперёд относительно резво. Только фуры еле-еле ползли по своей полосе. Их водители, измочаленные ожиданием, курили и смотрели в асфальт.

- Штамп или вкладыш? – спросил литовский пограничник, сличая бритую фотографию в Митином паспорте с обросшим оригиналом.

- Вкладыш.

Пограничник потянулся влево. Замер. Потом резко повернулся на сто восемьдесят градусов и вытащил из металлического шкафчика свежую пачку вкладышей, крест-накрест перехваченную аквамариновой полоской с цифрами и парой литовских слов.

- Обратно будете ехать здесь?

- Да.

Через двадцать пять секунд Митя получил свой вкладыш, пропущенный через принтер и шлёпнутый ярко-оранжевой печатью. Бумага на ощупь напоминала новенькую банкноту. По краям бежал орнамент из якорей, подзорных труб и чего-то не совсем понятного («Это типа секстант такой», - объяснил потом Гена). Официальное наименование вкладыша – «Приложение к дорожному документу» – было напечатано мелким псевдоготическим шрифтом и продублировано на четырёх языках, совсем уж микроскопическими буквами. Остальной текст был столь же мелок и пятиязычен. Без перевода обошлась только одна надпись на оборотной стороне: «Утверждено распоряжением министра туризма и транспорта РЗР от 16.01.2003».

Четвёртый язык поставил Митю в тупик.

- Последний английский, второй немецкий… Этот – польский, что ль? «Уууувкладка до подроз…» А это какой? «Би-ла-га…» Предпоследний который?

- Шведский, – ответил Гена тоном эксперта. – Ты давай лучше – поехали уже.

Митя сунул вкладыш под стекло. Тойота тронулась, въехала на мост и покатилась через Неман в сторону калининградской заставы.

- А чего шведский? Немецкий – понятно. Польский – понятно. Английский типа международный. Для всех. Шведский-то с какого праздника?

- Один из государственных языков. Чтоб шведам приятно было. Чтоб они отстёгивали там. Поддерживали. Для привлечения инвестиций, короче. У них даже фишка была пиарная по этому поводу. «Шведский язык – язык Балтики» и так далее. Типа, если Кёниг – столица Балтики, как же там без шведского? – Гена потряс головой, словно изумляясь неразумности человеческого рода. – Но много им из этого не капает. Шведам же что героин, что конопля – один хрен. Ужас ужасный. А в Стокгольме молодёжь на паромы стадами грузится – в Кёниг травку курить. Какие тут шведские инвестиции?

- Понятно… - перед мысленным взором Мити проплыл светлый образ парома, набитого обкуренной шведской молодёжью. – Погоди, если у них столько государственных языков на вкладыше. Чего на деньгах тогда русский только?

Гена не знал ответа на этот вопрос и слегка вышел из себя.

- Откуда я знаю! Я не справочное… Щас в Тильзит приедем, купишь себе учебник новейшей истории. Просветишься.

- Чё ты дёрганый такой?

- Да я не дёрганый! Я просто уже…

- То-то я и вижу.

Тойота пристроилась в очередной хвост - совсем коротенький, машин из десяти. Из хвоста было хорошо видно, как над заставой трепыхается красно-голубой флаг с узкой янтарной полоской посередине. 12 К онстантин Смелый – КЁНИГСБЕРГ ДЮЗ ПУА

Ветер дул порывисто и сильно, но небо было чистое. Депрессивная облачность рассосалась ещё над Ригой, пока Митя зачарованно смотрел в рот Наде Олеховской.