- Направо!

- Да там нет ни хуя направо!

- Да не следующий направо! Через один направо!

- Через один мы поворачивали уже! Там Карла Маркса твоя! 

- Да там не может быть Карла Маркса! Вот, блядь, смотри! Смотри, вот она как…

- Да на хуя ты мне её в глаз-то суёшь!

- Чтоб дошло, что это не Карла Маркса!

- Я машину, блядь, веду! Ты навигатор, ты и навигируй!

- Да я те десять раз сказал, как ехать! Так ты ж не слушаешь ни хуя!

- Потому что ты карту ни хуя читать не умеешь! Только пиздеть умеешь про свой Кёнигсберг! «Тут оооо! Там оооо!» На хуй мне твоя экскурсия? Я сам вижу, где оооо! Ты мне просто, блядь, скажи: «Перестраивайся и поворачивай!» Там, где надо!

- Перестраивайся и поворачивай!!!

Иными словами, вот так, судорожно петляя по улицам Кёнигсберга и борясь с его географией, наши друзья добирались до квартиры, в которой живёт с гражданской женой и девятимесячным сыном Генин брат (троюродный).

И ведь добрались же.

Но не время для оваций. Брата зовут Пётр. Родился, вырос и вылетел из института он в Пскове, а в Кёнигсберг сбежал от безденежья: нечем было дать взятку в военкомате. Легализовался три года назад и уже имел бы гражданство, если бы правительство Бухгальтер не решило поднять ценз оседлости для российских граждан.

- Раньше было два года, – пояснил брат. – Как для Европы. Теперь четыре, как для узбеков и китайцев.

Все уже сидели на кухне, купленной в ИКЕЕ вместе с ножами, занавесками и мусорным ведром. Генин брат делил пиццы, которые разморозили на ужин. Ребёнок милостиво спал в одной из двух комнат.

- Для европейцев по новым правилам тоже четыре, – напомнила жена; судя по тону, не в первый раз. – Это просто, чтоб единые стандарты были, сделали.

- Ага, – покивал брат скептически. – Бухгальтер у Эльки любовь всей жизни, – пояснил он для гостей. – Она хоть паранджу введи, Элька всё равно будет стоять в ладоши хлопать.

- Неправда, – жена возмущённо запахнула ворот халата. – Ты знаешь, что со многими вещами я не согласна совершенно. Школьная реформа, например, ни в какие ворота не лезет. Но ей же тоже с партнёрами по коалиции приходится считаться. Это раз… И потом ведь, половина нападок на неё – это женоненавистничество чистой воды. Даже ты это признаёшь, даром что жлоб жлобом.

Жена носит изящные очки и работает учительницей физики. Она гражданка по Плебисциту.

- Куда уж нам… - брат откусил сразу две трети облитого сыром треугольника. – Шо вы как неводные, вебята? Бевите шебе… Вот получу зимой гражданство, – прожевал он, – а весной пойду и переизберу Квасько тебе назло. Клёвый был мужик.

Жена скорчила физиономию и показала ему язык.

- А вот спорим, что он не будет участвовать?

Выпавшие из дискурса Митя и Гена методично жевали пиццу. Гена запивал пивом; Митя минералкой. Он решил, что довезёт Гену до бара, оставит его там на произвол «Евровидения», а сам, трезвый и насупленный, поедет кататься в сторону моря.