– В окно полезешь?
Можаева не стала отвечать, забралась коленями на подоконник. Потом нажала на ручку, открыла окно и тут же отодвинулась подальше, болезненно морщась.
– Высоко-то как!
Я удивилась:
– Ты что? Первый этаж всего.
Конечно, сидя на подоконнике, до земли ногами не достанешь, придется прыгать. Но там всего-то метра полтора или чуть больше. Двух точно нет.
– Я высоты боюсь, – едва не всхлипывая, призналась Таня. – Даже такой. Я в детстве с кровати прыгнула и ногу сломала. Потом срослось, конечно, но неправильно. И опять ломать пришлось. Так что я теперь даже на стул стараюсь не забираться.
Можаева мне всегда казалась, несмотря на внешнюю мягкость, решительной и жесткой. До жути в себе уверенной. Этим она, наверное, Сокольникова и зацепила. А в реальности оказалось, Танька высоты боится. Даже из окна первого этажа не может спрыгнуть. Надо же!
Хотя Можаева сидела, свесив ноги наружу, но было ясно, что устроилась она тут надолго, и новых действий от нее не дождешься.
– Давай я тебя столкну?
Танька резко обернулась, сверкнула глазами.
– Рискни! Первая улетишь.
– Тогда попробуй лечь животом на подоконник. И сползай потихоньку. Да и спиной не видно, какая там высота.
Можаева задумалась. Переводила взгляд с подоконника на свой живот, изредка опасливо поглядывала на улицу. Но тут долго думать нельзя.
– А вернешься как? Опять через окно? – поинтересовалась я.
Таня глянула осуждающе.
– Да ты что? Дождусь конца урока. Там уже перваки домой пойдут. Толпа будет.
– А в классе тебя не хватятся? Ты вообще как вышла-то?
– Сказала Валентине, что у меня голова болит. Что пойду у медсестры таблетку попрошу. Я же могу у нее задержаться? Мало ли.
– Слушай! А не замерзнешь?
Все-таки на улице декабрь, пусть даже не слишком морозный и снежный. Но Таня же в школьной форме и легоньких туфельках.
– Переживу как-нибудь. Да и дом от школы в двух шагах.
После тяжелого вздоха Можаева все-таки легла на подоконник и стала тихонько съезжать на улицу. Слышно стало, как носки ее балеток нервно чиркают по наружной стене, пытаясь хоть во что-нибудь упереться.
– Ты не бойся! – Я ухватила ее за запястья. – Я тебя держать буду, на всякий случай.
Теперь и я лежала брюхом на широком подоконнике, а Танька почти полностью болталась где-то там снаружи, изо всех сил вцепившись в мои руки.
– Далеко еще там?
Честно? Я не видела. А вот тяжело мне было по-настоящему. Да и выхода другого не вырисовывалось. И я соврала.
– Совсем чуть-чуть. Прыгай!
Можаевские пальцы скользнули по моим ладоням.
Там и правда оказалось невысоко, но Таня все равно неуклюже опрокинулась назад, уселась на едва припорошенный снегом асфальт.
– Ой, Лиса! Спасибо тебе! – проговорила она, поднимаясь и отряхиваясь, а потом потрусила в сторону домов.
Можаева знает, как меня правильно зовут. Ничего себе!