Яна наткнулась на них случайно. Шла, глазела по сторонам, потом повернула голову и увидела прямо по курсу – Томилин и Воронов. Сначала она даже подумала, не сменить ли резко направление, пока не заметили. Никто ведь не возьмется утверждать, что это самая желанная встреча для всех троих. А потом подумала: «И что теперь? Так и бегать малодушно?»

Ведь совсем недавно сама подвалила к Егору и разговаривала с ним. И нормально же, хотя к нему подойти посложнее, чем к Томилину. Но решимости добавило то, что Воронов был не один, с девушкой.

С забавной такой. Очень миленькой, но с особенным характером – это без труда определялось даже с дальнего расстояния и подслеповатым взглядом (а Яна на зрение не жаловалась). Тихая, стеснительная, слова из нее лишнего не вытянешь. Серые глаза на половину лица, а в них – настороженность, временами граничащая с паникой. Никак с Вороновым не вяжется.

Точнее, не вязалось, пока не разговорились, пока Яна не узнала, каким образом они оказались вместе: Егорка и эта странная девочка.

С Лехой было проще. Всегда проще. Яна даже особой вины перед ним не чувствовала. Помогало четкое осознание того, что девиц вокруг Томилина вьется немерено и он легко подберет ей замену, а значит, особо не испереживается. Так что нечего сбегать, зато есть смысл подойти. С невозмутимым видом.

Егор отреагировал спокойно, а Леха заметно напрягся, но на «привет» ответил.

– Что-то вы мне слишком часто попадаться стали, – пожаловалась Яна.

– Мы не нарочно. – Воронов изобразил раскаяние, и она тоже придала лицу выражение простодушия.

– А где же ваша питомица? Или вы вдвоем ее не выгуливаете, только по очереди? А потом выспрашиваете, с кем ей было лучше?

В ответ – две невинные мордашки. У одного легко получилось, второй даже спросил:

– Ты вообще о чем?

– О ком, – поправила Яна. – О той самой. Как ее, Олеся? В кино приглашает один, в кафе водит другой. Не жалко наивную дурочку? Она ведь наверняка ваши игры за чистую монету принимает.

– А кто сказал, что мы играем? – поинтересовался Егор.

Кто сказал? Театральные гримасы – уровень актерского мастерства аж зашкаливает. Нарочитые интонации. Патетические фразы типа:

– Мы честны и искренни как никогда.

– Вот именно, что никогда.

– Да ладно тебе, – вмешался Леха. – Ну невозможно же смотреть было. Всегда одна. Подойти боится, говорить боится, глядит только в пол. Над ней прикалываются – молчит. А раз молчит, будут дальше прикалываться. И больше.

Наверное, он еще кучу оправданий и объяснений выложил бы, но Яна не стала дослушивать, перебила:

– Ну и вы, конечно, пожалели. Типа подобрали бедного бездомного котеночка. А теперь решаете, кому он достанется. По сути, и тому и другому без надобности, но ведь дело принципа. Знаю я вашу благотворительность.

Яна не собиралась на них наезжать, но получилось. Видимо, рановато им еще общаться, не выходит по-нормальному. Внешне все спокойно и гладко, вплоть до обязательных приветливых улыбок на лице, а по сути – каждый колючки выставил, демонстрирует на всякий случай, что не беззащитен, запросто не сожрешь. А причиной – взаимные обиды, непрощенные, и добавить новые уже не страшно.

Воронов насмешливо скривился:

– Какая же ты, Яна, проницательная. Тебе надо на психолога учиться. Или можно даже не учиться. Ты и так всех насквозь видишь.

– Может, и не всех. Но уж вас-то двоих разглядеть нетрудно.

Сейчас ведь точно разругаются.

Яна видела в глазах у Егора красноречивое: «Знаю я, отчего ты ко мне цепляешься». Правда или только показалось? Может, действительно сама выдумала. Потому что… ну, потому что.

Существовали причины для подобных мыслей, еще какие. И опять: правда или только показалось, что Леха мрачновато глянул на друга, не одобряя наезд на свою бывшую девушку? Тоже пожалел, как бедную одинокую одноклассницу?

Он же лапочка, котик. Не крутизной показушной берет, не игрой в плохиша поддельного, а обаянием. Милыми глазками, улыбкой до ушей, нежным мурлыканьем. Смотришь, слушаешь – и таешь, таешь, таешь. Пока не превратишься в лужицу под ногами.

Все-таки развернуться надо было и идти в другую сторону. Или нет. Не в другую сторону. Именно сюда, к ним. Преодолеть, избавиться от зависимости, полностью перевести в разряд воспоминаний. Ну было и было, всякое случается. Главное, не застрять, не остаться на месте. Только вперед, сбросив с плеч груз прошлого.

– Пока, мальчики! – И тоже улыбочка, обязательная, милая и беспечная.

И полетела Яна дальше по своим делам легкой, беззаботной бабочкой. И – надо же! – через какое-то время встретила еще и ту самую – Олесю.

Случайное совпадение? Яна в них не верила. Олеся шла по улице. Спина прямая, локти плотно прижаты к бокам, руками не размахивает совершенно, словно боится случайно задеть не только прохожих, но даже воздух. И вообще впечатление, будто девушку окружает прозрачная сфера, отделяющая ее от остального мира. Защитная. Приблизишься и ощутишь ее, и, может, даже нащупаешь. Но Яна не стала проверять, искать невидимое. Нагнала незаметно, подошла сзади вплотную, ухватила ладонями за плечи, еще и выкрикнула негромко, но резко:

– Оу!

Вот это реакция!

Олеся не вздрогнула – подпрыгнула. Наверное, высоко бы получилось, если бы Яна не держала ее за плечи. А развернулась почти мгновенно. Глаза настолько огромные, что таких просто не бывает. У самой Яны дух захватило.

– Извини-извини-извини! – скороговоркой забормотала она. – Я не думала, что ты так испугаешься. Я не хотела. Олесь, ну извини, правда!

– Я не обижаюсь, – произнесла Олеся. – Просто не ожидала.

– Ну да, – согласилась Яна. – Я на то и рассчитывала. Но не представляла, что до такой степени, – сказала и сразу подумала, что хватит уже об одном и том же, сменила тему: – А ты куда идешь?

– Домой.

– А я в книжный. За тетрадью. Пошли со мной? Одной скучно.

Яне и самой не до конца было понятно, на фига она подвалила к этой почти незнакомой девушке. Ладно, перед парнями крутость свою и независимость демонстрировала. А тут? Еще и в магазин ее потащила – а та согласилась, – заставила выбирать тетрадку, рассматривать разные обложки и донимала вопросами.

– А тебе какая больше нравится? Вот эта или вот эта?

Олесе не приглянулись ни котики, ни орнаменты в пастельных тонах, ни закатные пейзажи. Ткнула в самую простую, без рисунка, голубенькую. Цвета ясных томилинских глаз.

Про глаза Яна сама додумала, хотя и посматривала на Олесю с особым пристрастием, словно желала отыскать на ее лице подтверждение своим мыслям. Не всерьез, конечно. И купила эту самую тетрадь – голубенькую. А выйдя из магазина, озадачилась. Не хотелось вот так сразу расставаться со странной девушкой. Почему-то.

Ну ладно. Зачем с собой-то лукавить? Яна понимала почему. Потому что они связаны. Потому что теперь у них есть кое-что общее. Потому что дело в тех самых парнях, чтоб их. Потому что…

Рядом с книжным, в цокольном этаже соседнего здания – маленький магазинчик с выпечкой. Вывеска: «Кофе с собой». Можно не заходить внутрь, а купить в окошке, выходящем на улицу.

– Хочу кофе, – заявила Яна, вопросительно посмотрела на Олесю. – А ты будешь?

Та отрицательно мотнула головой.

– Ну нет! – заявила Яна. – Я одна не буду. Давай тогда возьму тебе горячий шоколад. Там тоже есть. И не говори, что не хочешь, все равно не поверю. Разве существуют люди, которые не любят шоколад?

И, не дожидаясь ответа, устремилась к окошку, потребовала у продавца:

– Один американо и один шоколад.

Конечно, не совсем честно пользоваться чужой нерешительностью и робостью. Но ведь все пользуются. Вообще все.

Возражать трудно, особенно когда тебе не предлагают ничего плохого, особенно когда вроде бы проявляют заботу. И особенно когда ты больше всего любишь молчать. А остальные не хотят дожидаться, пока ты что-нибудь произнесешь.

Не успел сказать «нет» – значит, автоматически согласился. Только ведь это не всегда правда. Даже так: редко когда правда. Но и ты не объясняй потом свое согласие тем, что не успел сказать «нет». Соберись с силами и успей.

– Вот, держи! – Яна протянула Олесе стакан. – Давай теперь куда-нибудь сядем.

Столики кафе с улицы уже убрали, а пить на ходу – лишиться части удовольствия. Поэтому Яна свернула в конце квартала. Там между домами виднелась детская площадка с песочницей, горкой, качелями и с парой лавочек. Но Яна направилась не к лавочкам, а к яркой красно-желтой карусели, устроилась на одном из сидений, вытянула ноги.

Олеся немного постояла рядом, но все-таки тоже забралась на карусель. Та ожила, проехала полкруга. Яна улыбнулась.

– Давно я на таких не каталась. А раньше очень нравилось. А тебе?

Можно было предположить, что она исключительно про карусель спрашивает. Но не только про нее. Просто, начав с далекого и никак тебя не задевающего, легче перескочить на важное. Ведь разбежался уже, так почему бы не прыгнуть? И Яна прыгнула, опять не дождавшись Олесиного ответа. Да разве дело в карусели?

– Тебе кто больше нравится? Леша или Егорка?

Олеся не смутилась, как ожидалось, не запаниковала. Честно подумала несколько мгновений.

– Не знаю.

Скорее всего, правда не знала.

– Ну вот и дальше не увлекайся. Лучше не выбирай. Ничего хорошего в том, чтобы между ними оказаться. Им-то что? Все равно останутся друзьями. Выяснят в очередной раз, кто круче, и сразу интерес потеряют.

Яна отхлебнула кофе, чтобы легче получилось сглотнуть образовавшийся в горле комок. Она ведь тоже не совсем без комплексов.

– Ты не думай, что я специально наговариваю. Я знаю. С Лешей же встречалась. Не очень долго, но все-таки. Но с первым я с Егоркой познакомилась. И с ним хотела… встречаться. Но предложил Леша, а я согласилась. Дура потому что.

Она старательно делала вид, что эта откровенность ничего ей не стоит, что она чуть ли не каждый день поверяет свою историю кому попало. Усмехалась, размахивала руками, корчила нелепые гримаски. И снова отхлебывала кофе, потому что комок в горле никак не хотел исчезать.

– Думала, вызову ревность. И еще думала – если буду держаться поблизости, получится все изменить. А ни фига не получилось. Ни с одним, ни с другим. С Лешей рассталась, хотя вроде все хорошо было. Но не то. Не знаю… Я так думала. Наверное, не всегда надо много думать.

Олеся слушала молча. Не поддакивала, не восклицала, не округляла пораженно глаза. Смотрела на крышку стакана, который сжимала в ладонях. Даже ко рту его ни разу не поднесла, словно он и нужен был только для того, чтобы руки греть. Она никак не выражала эмоций. И хорошо. Потому что Яне хватало и собственных, с ними бы справиться. Не получалось запить их кофе. И слова уже давно сами вырывались, капельками крови из расцарапанной старой ранки. Вроде и больно, а не остановиться.

– А потом опять как дура. Когда Егорка спросил, что у нас случилось, я и ляпнула честно, что все из-за него, что мне вовсе не Леша был нужен. А он… – Яна сделала большой глоток, взмахнула стаканом, улыбнулась. – Он сказал, что за Томилиным объедки не подбирает.

Вот тут Олеся не промолчала, удивленно моргнула:

– Так и сказал?

– Ну, – Яна пожала плечами, – слова, наверное, были другие. А смысл такой.

Лучше слегка утрировать, зато прочувствуешь сильнее, быстрее поймешь. А когда отпустит, еще и почти счастливой себя ощутишь, от того что отделалась только легкой контузией. Вот и сейчас: пока еще тревожно и нервно из-за своей чрезмерной откровенности, но уже гораздо легче, не так давит внутри.

Надоело в себе держать, давно уже хотелось выложить кому-нибудь честно всю правду. А кому? Одноклассницам? Чтобы потом ловить насмешливые взгляды и слушать шепот за спиной? Обязательно кто-нибудь проболтается, пусть даже не нарочно. Или поделится с надежной подругой, а она – с другой надежной подругой и далее.

Или маме? Но она же мама. Все увидит по-своему, а выводы сделает – хоть стой, хоть падай. Вот и получалось, что некому. Пока не появилась Олеся со всей этой своей молчаливой странностью, со своим миром, закрытым для остальных. Она точно никому не проболтается.

Вот Яна и вцепилась в нее, потащила за собой. Потому что изначально, еще не осознав этого до конца, почувствовала, что Олеся ей очень-очень нужна. Чтобы своим поделиться и собственным примером ее предостеречь.

– Ты с Егоркой поосторожней. Иногда очень трудно определить, искренний он или играет. И чудить он любит. Леша проще. А если тоже поболтать захочешь или мало ли чего – звони. Или лучше я тебе буду звонить. Потому что ты ведь не станешь, да? Ведь не станешь?

– Стану, – решительно возразила Олеся.

И Яна улыбнулась.

Ну как же легко ее подловить! С ней вообще легко. Как бы странно ты себя ни повела, какую бы глупость ни сделала, для Олеси – все в порядке вещей. Ни ржать, ни осуждать не будет, не оспаривает чужое право на заскоки. Поэтому с ней и не требуется из себя никого строить. Можно быть такой, какая есть или какой хочешь быть. Даже если хочешь быть дурочкой ненормальной – пожалуйста. Иногда ведь позволяется. Чуть-чуть.

Яна какое-то время наблюдала за шагавшей рядом Олесей, потом не выдержала:

– Как ты так ходишь, не шевеля руками? Я тоже сильно не размахиваю, но все-таки. С ума сойти. Неудобно же. Ты специально тренировалась?

Олеся смутилась, даже ладони приподняла, посмотрела на них, словно пыталась выяснить, почему они ведут себя не как у всех.

– Не знаю. Мне кажется, я всегда так.

– Не, я так не могу. – Яна прошла несколько метров, плотно прижав запястья к бедрам. – Это же только и думаешь, как рукой не пошевелить. И со стороны странно смотрится. Вот дай руку. – Она обхватила протянутую Олесей ладонь. – Пойдем. – И стала в такт шагам раскачивать руками. – А второй сама попробуй.

Олеся попробовала, и получилось, что руки действовали совершенно синхронно: вначале обе вперед, потом так же обе назад. Яна остановилась и засмеялась:

– Ну ты даешь!

Изобразила деревянные движения Буратино, но тут же спохватилась. Не хотелось передразнивать Олесю, обидеть ее смехом. Но она не обиделась, тоже улыбнулась.

– А можно еще подскакивать, – понесло Яну. – Умеешь подскакивать? Ну давай! Давай! Леська, ну давай! Ну!

Они шли по улице вприпрыжку, словно восторженные малолетки, на глазах у прохожих, сжимая ладони друг друга. И у Олеси уже не получалось держать руки неподвижно, и размахивали они сами, не деревянно-синхронно, а беспечно, вразнобой.