чудовищный почерк которого все же позволяет разобрать несколько важнейших фраз:

«В Главреперткоме полная победа. ‹…› Первый выступил… Орлинский. Он охарактеризовал спектакль как белогвардейский. На это была отповедь председателя Г. Р. К. Пельше. «Театр, который в сезоне поставил такие постановки, как «Пугачевщина», «Николай I и декабристы», «Продавцы славы», даже теоретически не может быть заподозрен в постановке белогвардейского спектакля». ‹…› Даже говорил, что спектакль, показанный МХАТ, событие сезона, весьма значительное, и что МХАТ своими постановками этого сезона становится во главе мировых театров. ‹…› Очень горячо и смело выступили на защиту спектакля и Судаков, и Марков, которые сегодня герои дня. На заседании была дана масса похвал Театру и в лице Пельше очень сильная директивная для его сотрудников защита». Дальше несколько слов разобрать невозможно, а потом снова довольно отчетливо: «В Театре известие о результатах заседания вызвало ликование. ‹…› К. С. к молодежи – смотрите, не загордитесь. Теперь будете говорить, что вам старики не нужны».

Совершенно ясно, что «герои дня» изложили ход событий несколько иначе, чем оно было на самом деле. Но также ясно и то, что выписка из протокола не исчерпывала всего, что произошло. Действительную надежду давал тот факт, что генеральную репетицию 24 июня посмотрели люди, мнение которых было решающим. В театре это мнение знали. 2 июля 1926 года Хмелев сообщает Кудрявцеву, уже отдыхающему в деревне, «новости о «Белой гвардии»: «Первые две картины остаются без изменений. ‹…› В гимназии намечается отмена выхода петлюровцев и прибавление нескольких фраз мне. ‹…› Первая картина третьего акта встретила отпор со стороны Главреперткома и поддержку со стороны высшей власти… Во всяком случае, правительство говорит, что все приемлемо без изменений. ‹…› Всеобщее мнение, что это шедевр актерского исполнения, что такой спектакль преступление не пропустить».

Письмо Хмелева объясняет, почему возможность сентябрьского показа была воспринята в театре как безусловная победа.

Так завершился переломный сезон, в течение которого вышло «Горячее сердце», сильно продвинулись репе-

96

тиции «Женитьбы Фигаро» и доведена была до генеральной репетиции пьеса Булгакова.

Станиславский в день окончания сезона обратился к коллективу Художественного театра и назвал прошедший сезон «вторым Пушкино», то есть сравнил его с годом начала Художественного театра. Более высокого сравнения Константин Сергеевич в запасе не имел.

Лужский, исполнявший обязанности директора, счел необходимым в тот же день составить специальное воззвание «Ко всем 380 из МХАТ». Оглядываясь на минувший сезон, он скажет о «совершенно исключительном художественном успехе новой пробной постановки». А в самом конце воззвания, преисполненный гордости за возрождающийся театр, один из его основоположников сочинит почти тост: «Разрешите мне, вроде одного из действующих лиц последней нашей общей постановки, сказать Вам: «слава».

События покажут, что впадать в стиль Лариосика было еще рано. Летний перерыв – до 24 августа – стал передышкой перед последним и самым трудным испытанием.

Премьера

Лето Булгаков провел в Крюкове, под Москвой. Отдыха настоящего не было. На смену мхатовским заботам пришли вахтанговские, потом одна работа нашла на другую и все перемешалось в клубок. 11 августа в письме к А. Д. Попову писатель сообщает: «Переутомление, действительно, есть. В мае всякие сюрпризы, не связанные с театром, в мае же гонка «Гвардии» в МХАТ'е 1-ом… в июне мелкая беспрерывная работенка, потому что ни одна из пьес еще дохода не дает, в июле правка «Зойкиной». В августе же все сразу».

В августе Булгаков почувствовал первые признаки приближающейся славы. Эти признаки выглядели совсем не так, как могло показаться. Подобно Мольеру, герою будущей своей повести, Булгаков начинал усваивать, что слава «выражается преимущественно в безудержной ругани на всех перекрестах». Первый толчок ругателям дал сам театр, который объявил летом список абонементных спектаклей на сезон 1926/27 года. В этом списке последовательно значились пьесы Эсхила, Бомарше, Шекспира,