Пользуясь слабостью правительства и своей популярностью, особенно в гвардейских казармах, цесаревна Елизавета, дочь Петра I, в ночь на 25 ноября 1741 г. с гренадерской ротой Преображенского полка произвела новый переворот. И опять главной ее опорой стала гвардия, которая устала от засилья немцев, собравшихся у русского трона.

 

Воцарение Елизаветы

Горячо помолившись Богу и дав обет во все царствование не подписывать смертных приговоров, Елизавета в кирасе поверх платья, только без шлема и с крестом в руке вместо копья, в казармах Преображенского полка, напомнила подготовленным уже гренадерам, чья она дочь, стала на колени и, показывая крест тоже коленопреклоненным гренадерам, сказала: «Клянусь умереть за вас; клянетесь ли вы умереть за меня?»

Получив утвердительный ответ, она повела их в Зимний дворец, без сопротивления проникла в спальню правительницы и разбудила ее словами: «Пора вставать, сестрица!» Анна Леопольдовна была арестована вместе со своим мужем.

Восторженно приветствуемая народом и гвардией, Елизавета в тот же день перебралась в очищенный Зимний дворец.

ДВИЖЕНИЕ ПРОТИВ НЕМЦЕВ. Горючий материал негодования, обильно копившийся 10 лет, тлел незаметно. Ему мешали разгораться привычное почтение к носителям верховной власти, исполнение некоторых шляхетских желаний 1730 г. и нечто похожее на политический стыд: сами же надели на себя это ярмо. Но смерть Анны развязала языки, а оскорбительное регентство Бирона толкало к действию. Гвардия зашумела; офицеры, сходясь на улицах с солдатами, громко плакались им на то, что регентство дали Бирону мимо родителей императора, а солдаты бранили офицеров, зачем не зачинают.

Капитан Бровцын на Васильевском острову собрал толпу солдат и с ними горевал о том, что регентом назначен Бирон. Увидел это кабинет-министр Бестужев-Рюмин, креатура регента, и, превратив себя в городового, погнался с обнаженной шпагой за Бровцыным, который едва успел укрыться в доме Миниха. Подполковник Пустошкин, вспомнив 1730 год, подговорил многих, и в том числе гвардейских офицеров, подать челобитную от российского шляхетства о назначении регентом принца-отца. Пустошкин хотел провести свою просьбу через кабинет-министра князя Черкасского, одного из шляхетских вождей 1730 г., а тот выдал его Бирону. Офицеры толковали о регенте, не трогая императора-ребенка; нижним чинам была понятнее более простая и радикальная мысль о самом престоле. При сыне герцога Брауншвейгского, кто ни будь регентом, господство все равно останется в руках немцев. На престоле надобно лицо, которое обошлось бы без регента и без немцев.

Озлобление на немцев расшевелило национальное чувство; эта новая струя в политическом возбуждении постепенно поворачивает умы в сторону дочери Петра. Идучи от присяги императору-ребенку, гвардейские солдаты толковали о цесаревне Елизавете. Один гвардейский капрал в этот день говорил своим товарищам: «А не обидно ли? вот чего император Петр I в Российской империи заслужил: коронованного отца дочь государыня-цесаревна отставлена».

Возбуждение гвардейских кружков сообщалось и низшим слоям, с ними соприкасавшимся. Когда манифест о воцарении Ивана Антоновича и о регентстве Бирона был прислан в Шлиссельбург, в канцелярию Ладожского канала, один писарь оказался навеселе. Окружающие советовали ему привести себя для присяги в порядок, но он возразил: «Не хочу – я верую Елизавет-Петровне». Самые скромные чины хотели иметь свои политические верования. Так был подготовлен ночной гвардейский переворот 25 ноября 1741 г., который возвел на престол дочь Петра I.

Этот переворот сопровождался бурными патриотическими выходками, неистовым проявлением национального чувства, оскорбленного господством иноземцев: врывались в дома, где жили немцы, и порядочно помяли даже канцлера Остермана и самого фельдмаршала Миниха. Гвардейские офицеры потребовали у новой императрицы, чтобы она избавила Россию от немецкого ига. Она дала отставку некоторым немцам. Гвардия осталась недовольна, требуя поголовного изгнания всех немцев за границу. В финляндском походе (тогда шла война со Швецией) в лагере под Выборгом против немцев поднялся открытый бунт гвардии, усмиренный только благодаря энергии генерала Кейта, который, схватив первого попавшегося бунтовщика, приказал сейчас же позвать священника, чтобы приготовить солдата к расстрелянию. В. К-ский

ЕЛИЗАВЕ́ТА ПЕТРО́ВНА (18.12.1709–25.12.1761 гг.) – российская императрица с 25.11.1741 г., младшая дочь Петра I и Екатерины I. Петр I любил свою младшую дочь и звал ее Лизеткой. Он даже назвал так парусник, на котором плавал в Балтийском море. Систематического образования Елизавета не получила, и в юности мало интересовалась политикой. После того как в 1727 г. умерла ее мать, Екатерина I, а старшая сестра Анна Петровна вышла замуж и уехала в Голштинию, Елизавета сблизилась со своим племянником Петром Алексеевичем (будущим императором Петром II). Между ними установились дружеские отношения. Существовал даже план обвенчать Петра и Елизавету, но князья Долгоруковы обвенчали Петра II с Екатериной, дочерью князя А. Г. Долгорукова. Елизавета оказалась предоставлена самой себе. Она жила отдельно от императорского двора в подмосковной слободе Покровской, в Переяславле-Залесском или в Александровской слободе.

Цесаревна вела себя просто и непринужденно: легко сходилась с людьми, охотно бывала в обществе гвардейских солдат и офицеров, присутствовала у них на свадьбах и крестила детей. Елизавета была весела, красива, остроумна, всегда со вкусом одета. Ее популярность в народе и среди гвардейцев беспокоила императрицу Анну Ивановну. Она приказала цесаревне жить при дворе. Возник «малый двор» Елизаветы, который составили преданные ей дворяне: братья Александр и Петр Шуваловы, Михаил Воронцов и лейб-хирург Иоганн Лесток. В «малый двор» Елизаветы вошел и Алексей Разумовский – простой казак, бывший певчий церковного хора. Он стал фаворитом цесаревны, и, став императрицей, она пожаловала ему графский титул и звание генерал-фельдмаршала.

После смерти Анны Ивановны правительницей России при малолетнем Иване VI Антоновиче стала ее племянница Анна Леопольдовна, крайне непопулярная в дворянских кругах. Воспользовавшись ослаблением верховной власти, послы Франции и Швеции начали подталкивать Елизавету Петровну к совершению государственного переворота. Об этом говорили и знакомые гвардейские офицеры, и преданные ей дворяне. Через некоторое время цесаревна согласилась выступить против правительства Анны Леопольдовны.

25 ноября в 2 часа ночи Елизавета в сопровождении братьев А. и П. Шуваловых, М. Воронцова и И. Лестока появилась в казармах Преображенского полка. Она напомнила солдатам, что она – дочь Петра Великого, приказала им следовать за собой и при этом запретила без надобности пускать в ход оружие. Гвардейцы восторженно присягнули новой императрице и по ее указанию, не пролив ни капли крови, арестовали и доставили в крепость Анну Леопольдовну, ее мужа Антона Ульриха, их сына младенца-государя Ивана Антоновича и вице-канцлера М. Г. Головкина, который советовал Анне Леопольдовне объявить себя императрицей. На следующий день был издан краткий манифест о восшествии на престол Елизаветы Петровны.

С самого начала своего правления она объявила себя продолжательницей дела своего отца, Петра I. Все немцы на государственной службе были отправлены в отставку, а близкие к Анне Ивановне А. Остерман, Б. Миних, Левенвольде по указу Елизаветы сосланы. На важные государственные должности новая императрица назначала способных русских людей.

Правление Елизаветы было достаточно гуманным для своего времени. Перестала свирепствовать Тайная канцелярия, отошло в прошлое «слово и дело государево». Императрица не только не подписала ни одного смертного приговора, но фактически отменила в России смертную казнь.

Внутренняя политика Елизаветы проводилась в интересах дворянства. Чтобы поддержать предпринимательство и облегчить имущественное положение дворян, в мае 1754 г. в Петербурге открылся Дворянский заемный банк. Этот банк обеспечивал дворянам недорогой кредит на условиях 6 % годовых. Снизились требования к дворянской службе. При Петре I молодые дворяне должны были начинать службу солдатами. При Елизавете детей записывали в полк уже с рождения, и они появлялись там уже в офицерском чине. Дворяне уходили в долгосрочные отпуска, продолжавшиеся порой годами.

Елизавета старалась поддержать и купечество. В 1754 г. были ликвидированы внутренние таможни и отменены внутренние пошлины, которые с давних пор собирали по дорогам России и при въезде в города. Увеличились пошлины на иностранные товары. В городах были восстановлены магистраты – органы городского самоуправления «из граждан первостатейных».

В царствование Елизаветы развивались русская наука и искусства. Правительство поддерживало деятелей культуры. Была реформирована Академия наук, туда пришли русские ученые. В 1755 г. по инициативе и непосредственном участии И. И. Шувалова и М. В. Ломоносова открылся Московский университет. В 1758 г. открылась Академия художеств. Навигацкую школу, основанную при Петре I, переименовали в Морской шляхетский кадетский корпус.

Были произведены и некоторые изменения в структуре государственного аппарата. Елизавета упразднила Кабинет министров и восстановила Сенат в том значении, какое он имел при Петре I. Были также восстановлены Главный магистрат, Мануфактур– и Берг-коллегии. В то же время местное управление оставалось в тех формах, какое оно приняло уже после Петра I. В 1756 г. была учреждена Конференция при высочайшем дворе – постоянное собрание из десяти высших сановников и генералов. Они обсуждали «важнейшие иностранные дела».

При Елизавете Россия вновь начала проводить активную внешнюю политику. Начало царствования Елизаветы совпало с русско-шведской войной 1741–1743 гг. Шведы хотели взять реванш за поражение в Северной войне. Война эта оказалась для России удачной: к ней отошла часть Финляндии.

Вплоть до 1744 г. Елизавета придерживалась во внешней политике профранцузской ориентации. Это было связано с большим влиянием, которое оказывал на нее французский посланник Шетарди. Однако в дальнейшем русская дипломатия переориентировалась на союз с Австрией против Пруссии. В 1756 г. Россия вступила в Семилетнюю войну, чтобы расширить свои границы на западе. В 1759 г. под Кунерсдорфом прусская армия потерпела сокрушительное поражение. В следующем году русские войска на некоторое время заняли Берлин, столицу Пруссии. Успешно завершить разгром прусской армии помешала смерть Елизаветы. Ее преемник Петр III резко изменил внешнюю политику России в сторону союза с Пруссией.

Императрица страстно увлекалась изящными искусствами. Она очень любила театр и по несколько раз смотрела одни и те же спектакли. При ней появились русские профессиональные театры Ф. Волкова и А. Сумарокова. Не жалели денег и для итальянской оперы.

По заказу Елизаветы архитектор В. В. Растрелли возвел в Петербурге Зимний дворец – резиденцию русских императоров, Большой дворец в Петергофе, Царскосельский дворец, в котором была смонтирована Янтарная комната – подарок прусского короля Фридриха Вильгельма I русскому царю Петру I.

В конце жизни Елизавета много болела. Она перестала заниматься государственными делами и передоверила управление страной П. И. и И. И. Шуваловым, М. И. и Р. И. Воронцовым и др. Большим влиянием пользовался ее фаворит А. Г. Разумовский. Елизавета Петровна скончалась в возрасте 52 лет. Она похоронена в Петербурге, в Петропавловском соборе. И. В.

ИМПЕРАТРИЦА ЕЛИЗАВЕТА. Императрица Елизавета царствовала двадцать лет, с 25 ноября 1741 г. по 25 декабря 1761 г. Царствование ее было не без славы, даже не без пользы. Молодость ее прошла не назидательно. Ни строгих правил, ни приятных воспоминаний не могла царевна вынести из беспризорной второй семьи Петра, где первые слова, какие выучивался произносить ребенок, были тятя, мама, солдат, а мать спешила как можно скорее сбыть дочерей замуж, чтобы в случае смерти их отца не иметь в них соперниц по престолонаследию. Подрастая, Елизавета казалась барышней, получившей воспитание в девичьей.

Всю жизнь она не хотела знать, когда нужно вставать, одеваться, обедать, ложиться спать. Большое развлечение доставляли ей свадьбы прислуги: она сама убирала невесту к венцу и потом из-за двери любовалась, как веселятся свадебные гости. В обращении она была то чересчур проста и ласкова, то из пустяков выходила из себя и бранилась, кто бы ни попадался, лакей или царедворец, самыми неудачными словами, а фрейлинам доставалось и больнее.

Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспиталась среди новых европейских веяний и преданий благочестивой отечественной старины. То и другое влияние оставило на ней свой отпечаток, и она умела совместить в себе понятия и вкусы обоих: от вечерни она шла на бал, а с бала поспевала к заутрене, благоговейно чтила святыни и обряды русской церкви, выписывала из Парижа описания придворных версальских банкетов и фестивалей, до страсти любила французские спектакли и до тонкости знала все гастрономические секреты русской кухни. Послушная дочь своего духовника о. Дубянского и ученица французского танцмейстера Рамбура, она строго соблюдала посты при своем дворе, так что гастроному канцлеру А. П. Бестужеву-Рюмину только с разрешения константинопольского патриарха дозволено было не есть грибного, и во всей империи никто лучше императрицы не мог исполнить менуэта и русской пляски.

Религиозное настроение согревалось в ней эстетическим чувством. Невеста всевозможных женихов на свете, от французского короля до собственного племянника, при императрице Анне спасенная Бироном от монастыря и герцогской саксен-кобургмейнингенской трущобы, она отдала свое сердце придворному певчему из черниговских казаков, и дворец превратился в музыкальный дом: выписывали и малороссийских певчих, и итальянских певцов, а чтобы не нарушить цельности художественного впечатления, те и другие совместно пели и обедню и оперу.

Двойственностью воспитательных влияний объясняются приятные или неожиданные противоречия в характере и образе жизни Елизаветы. Живая и веселая, но не спускавшая глаз с самой себя, при этом крупная и стройная, с красивым круглым и вечно цветущим лицом, она любила производить впечатление, и, зная, что к ней особенно идет мужской костюм, она установила при дворе маскарады без масок, куда мужчины обязаны были приезжать в полном женском уборе, в обширных юбках, а дамы в мужском придворном платье. Наиболее законная из всех преемников и преемниц Петра I, но поднятая на престол мятежными гвардейскими штыками, она наследовала энергию своего великого отца, строила дворцы в двадцать четыре часа и в двое суток проезжала тогдашний путь от Москвы до Петербурга, исправно платя за каждую загнанную лошадь.

Мирная и беззаботная, она была вынуждена воевать чуть не половину своего царствования, побеждала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин, уложила пропасть солдат на полях Цорндорфа и Кунерсдорфа; но с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания. При двух больших коалиционных войнах, изнурявших Западную Европу, казалось, Елизавета со своей 300-тысячной армией могла стать вершительницей европейских судеб; карта Европы лежала перед ней в ее распоряжении, но она так редко на нее заглядывала, что до конца жизни была уверена в возможности проехать в Англию сухим путем; и она же основала первый настоящий университет в России – Московский. Ленивая и капризная, пугавшаяся всякой серьезной мысли, питавшая отвращение ко всякому деловому занятию, Елизавета не могла войти в сложные международные отношения тогдашней Европы и понять дипломатические хитросплетения своего канцлера Бестужева-Рюмина.

Но в своих внутренних покоях она создала себе особое политическое окружение из приживалок и рассказчиц, сплетниц, во главе которых стоял интимный солидарный кабинет, где премьером была Мавра Егоровна Шувалова, жена известного нам изобретателя и прожектера, а членами состояли Анна Карловна Воронцова, урожденная Скавронская, родственница императрицы, и какая-то просто Елизавета Ивановна, которую так и звали министром иностранных дел. «Все дела через нее государыне подавали», – замечает современник. Предметами занятий этого кабинета были россказни, сплетни, наушничества, всякие каверзы и травля придворных друг против друга, доставлявшая Елизавете великое удовольствие. Это и были «сферы» того времени; отсюда раздавались важные чины и хлебные места; здесь вершились крупные правительственные дела. Эти кабинетные занятия чередовались с празднествами.

Смолоду Елизавета была мечтательна и, еще будучи великой княжной, раз в очарованном забытье подписала деловую хозяйственную бумагу вместо своего имени словами Пламень огн… Вступив на престол, она хотела осуществить свои девические мечты в волшебную действительность; нескончаемой вереницей потянулись спектакли, увеселительные поездки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие ослепительным блеском и роскошью до тошноты.

Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли, об интермеццах и т. п. Но жилые комнаты, куда дворцовые обитатели уходили из пышных зал, поражали теснотой, убожеством обстановки, неряшеством: двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры; у великой княгини Екатерины в спальне в печи зияли огромные щели; близ этой спальни в небольшой каморе теснилось 17 человек прислуги; меблировка была так скудна, что зеркала, постели, столы и стулья по надобности перевозили из дворца во дворец, даже из Петербурга в Москву, ломали, били и в таком виде расставляли по временным местам.

Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете; она оставила после себя в гардеробе слишком 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок, кучу неоплаченных счетов и недостроенный громадный Зимний дворец, уже поглотивший с 1755 по 1761 г. более 10 миллионов рублей на наши деньги.

Незадолго до смерти ей очень хотелось пожить в этом дворце; но она напрасно хлопотала, чтобы строитель Растрелли поспешил отделать хотя бы только ее собственные жилые комнаты. Французские галантерейные магазины иногда отказывались отпускать во дворец новомодные товары в кредит.

При всем том в ней, не как в ее курляндской предшественнице, где-то там глубоко под толстой корой предрассудков, дурных привычек и испорченных вкусов еще жил человек, порой прорывавшийся наружу то в обете перед захватом престола никого не казнить смертью и в осуществившем этот обет указе 17 мая 1744 г., фактически отменившем смертную казнь в России, то в неутверждении свирепой уголовной части Уложения, составленной в Комиссии 1754 г. и уже одобренной Сенатом, с изысканными видами смертной казни, то в недопущении непристойных ходатайств Синода о необходимости отказаться от данного императрицей обета, то, наконец, в способности плакать от несправедливого решения, вырванного происками того же Синода. Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти. В. К-ский

ЛЕ́ЙБ-КАМПА́НИЯ – официальное наименование гренадерской роты лейб-гвардии Преображенского полка, совершившей 25 ноября 1741 г. дворцовый переворот, в результате которого к власти пришла Елизавета Петровна, дочь императора Петра I.

Новое название гренадеры получили по указу от 31 декабря 1741 г. Сама Елизавета Петровна приняла чин капитана Лейб-кампании. Капитан-поручик Лейб-кампании был приравнен к полному генералу армии, два поручика – к генерал-лейтенантам, два подпоручика – к генерал-майорам, адъютант – к бригадиру, прапорщик – к полковнику, сержанты – к подполковникам, вице-сержанты – к премьер-майорам, капралы – к капитанам, рядовые гренадеры (300 человек) – к поручикам.

Все солдаты получили потомственное дворянство и гербы с обязательной надписью «За верность и ревность». Лейб-кампанцы несли внутреннюю охрану дворца и составляли личный конвой императрицы.

Как воинская часть Лейб-кампания была расформирована императором Петром III в 1762 г. Впоследствии некоторые из лейб-кампанцев были зачислены императрицей Екатериной II в Кавалергардский корпус. В. В.

БЕСТУ́ЖЕВ-РЮ́МИН Алексей Петрович (22.06.1693–10.06.1766 гг.) – граф, государственный деятель и дипломат, генерал фельдмаршал, брат М. П. Бестужева-Рюмина.

По настоянию отца, Петра Михайловича Бестужева-Рюмина, Алексей Петрович на собственные деньги получил образование в Копенгагене и Берлине – редкость для русского человека по тем временам. В Европе Алексей Петрович выучил латинский, немецкий и французский языки. С 1712 г. он служил дворянином при посольстве в Голландии, затем в Ганновере был камергером при дворе курфюрста. В Россию он вернулся, имея чин полковника и поступил на службу при дворе Анны Ивановны, будущей императрицы.

С 1721 по 1740 гг. Бестужев-Рюмин был посланником в Дании и в Гамбурге. Тогда он оказал Анне Ивановне очень важную услугу: из архива герцога Голштинского в городе Киле дипломат достал завещание Екатерины I, составленное в пользу потомков Петра I.

В 1740 г. после отставки и казни А. П. Волынского Анна Ивановна назначила Бестужева-Рюмина кабинет-министром. Дипломату удалось приобрести Бирона, фаворита императрицы. После смерти императрицы и падения Бирона при Анне Леопольдовне Бестужева-Рюмина арестовали, заключили в Шлиссельбургскую крепость и приговорили к смертной казни. Потом ее заменили ссылкой в деревню. Из ссылки его возвратила Елизавета Петровна, когда взошла на престол. Она назначила его сенатором и вице-канцлером. В 1742 г. он стал заведовать всеми почтами России. После коронации Елизаветы он, его отец и старший брат были возведены в графское достоинство.

Граф Бестужев-Рюмин возглавил русскую дипломатию. Он выступал за союз с Англией, Голландией, Австрией и Саксонией против Франции, Пруссии и Османской империи.

Бестужев-Рюмин участвовал и в дворцовых интригах. Во время болезни императрицы он поддерживал Екатерину. За это в 1759 г. его арестовали, приговорили к смертной казни, но заменили ее ссылкой в деревню. Когда на трон взошла Екатерина, она возвратила ему все звания и пожаловала звание генерал-фельдмаршала. Императрица относилась к Бестужеву-Рюмину с уважением, но никаким влиянием при дворе он уже не пользовался. О. Н.

 

Судьба петровских реформ

ОТНОШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА К РЕФОРМЕ. Государственное положение дворянства устроялось в тесной связи как с этой ролью, так и с потребностями государства, как их понимали правительства, сменявшиеся по смерти Петра I. Самые тревожные заботы внушало правительству состояние государственного и народного хозяйства. Лихорадочная деятельность Петра до времени прикрывала крайнее истощение сил страны непосильными тягостями, наложенными на народный труд.

Иноземные послы уже за год и больше до смерти Петра догадывались об этом платежном изнурении и писали, что страна не в состоянии ничего больше давать и что единственным еще способным к растяжению финансовым ресурсом остается деспотическая власть царя, не признающая за подданными права собственности. Ближайшие сотрудники Петра только после его смерти стали вскрывать печальные следствия безмерной работы, какую он задал народному труду. Зато едва преобразователь закрыл глаза, как эти сотрудники заговорили уже не о налоговом изнурении народа, а прямо о предстоящей гибели государства. Генерал-прокурор Ягужинский спешил подать императрице горячую записку: мрачно изобразив положение дел с многолетними неурожаями, множеством умирающих от голода, с разорительным сбором подушной подати, с полным обнищанием народа и массовым бегством в Польшу, на Дон и даже к башкирам, податель записки заканчивал свою картину общего расстройства таким зловещим предостережением: «И ежели далее сего так продолжить, то всякому российского отечества сыну соболезнуя рассуждать надлежит, дабы тем так славного государства нерадивым смотрением не допустить в конечную гибель и бедство».

Вопросы, возбужденные Ягужинским, подверглись дальнейшей разработке в новоучрежденном Верховном тайном совете. Мнения, высказанные его членами, сведены были в целый программный указ императрицы 9 января 1727 г. Он начинается решительным и печальным заявлением, что сколько ни трудился Петр Великий над устроением духовных и светских дел, однако ничего из этого не вышло, «того не учинено», и едва ли не все дела в худом порядке находятся и скорейшего поправления требуют.

Казалось, предпринимали общий пересмотр реформы с целью довершить начатое и исправить недостатки исполненного. Совет обсудил поставленные ему указом на вид вопросы и предложения, и последовал ряд узаконений: решили облегчить взимание подушной, вывести полки с вечных квартир и расселить подгородными слободами, для удешевления администрации упразднить Мануфактур-коллегию, должность рекетмейстера при Сенате, некоторые канцелярии и конторы, признанные излишними, а также надворные суды, положив все сборы и расправу на воевод и губернаторов, да им же подчинить и магистраты «для лучшего посадских охранения». Тем и ограничился пересмотр.

В указе 9 января поставлен был один коренной вопрос: ввиду недоимки как собирать прямой налог: со всех ли ревизских душ или с одних работников, с дворов, с тягол или, наконец, с земли? По этому вопросу предписано было немедленно составить особую комиссию из членов Верховного тайного совета и Сената и с участием лиц из знатного и среднего шляхетства, которая должна была к сентябрю того же 1727 г. обсудить и решить это дело.

Верховный тайный совет в своих замечаниях не вошел в рассмотрение вопроса, предоставив это комиссии, а комиссия ничего не сделала и даже едва ли была собрана. Правительствам после Петра было не до коренных вопросов, не до начал и задач реформы: они едва справлялись и с первыми встречными затруднениями. Дорогие нововведения Петра обременяли старый бюджет хроническим дефицитом; возвышение налогов для его покрытия плодило недоимку, взыскание которой усиливало бегство плательщиков, а это в свою очередь увеличивало недоборы и поддерживало дефицит. Преобразованные учреждения не умели выйти из этого заколдованного финансового круга, напротив, затрудняли выход, вели дела не лучше, если не хуже старых приказов.

В областных управлениях по казенным сборам сенатский ревизор в 1726 г. находил вместо приходо-расходных книг валявшиеся записки на гнилых лоскутках и открывал «непостижные воровства и похищения» казенных денег, за что решился даже повесить копииста и пищика. Подчиненные местные учреждения брали пример с правящих центральных. Долго помнили, как Петр I дорожил казенными деньгами, «из-за копейки давливался», по чересчур образному выражению одного солдата в 1744 г. После Петра финансовая отчетность все более падала, даже при Елизавете, так настойчиво заявлявшей о своей верности правилам отца. В 1748 г. Сенат с трудом добился от Камер-коллегии приходо-расходной ведомости за 1742 г.; но она оказалась несходной с прежде присланной по некоторым статьям на сумму до миллиона рублей. В 1749 г., чтобы добиться от той же коллегии ведомостей за 1743–1747 гг. Сенат пригрозил ее президенту и членам приставить к ним унтер-офицера с солдатами и не выпускать их из коллегии, пока не исправятся. При таком ведении хозяйства правительство иногда не знало, сколько у него денег и где они находятся. В 1726 г. понадобилось 30 тысяч рублей на кронштадтские постройки. Пошли справки, обшарили разные места, где какие есть деньги, и наконец нашли 20 тысяч в Камер-коллегии. Штатс-контора, ведомство расходов, к 1748 г. накопила недоплат свыше 3 миллионов, а к 1761 г. – 8 миллионов и на все требования отвечала, что за совершенным недостатком государственных доходов уплатить ей неоткуда и не из чего, «губернии высылкою денег всеконечно безнадежны, у них и на тамошние расходы недостает». Пособицей дефицита была сама верховная власть.

Елизавета лично для себя копила деньги, как бы собираясь бежать из России, и забирала текущие казенные доходы, предоставляя министрам изворачиваться, как умеют. Истощение прямого налога заставляло искать других, более выносливых финансовых источников; они нашлись в казенных монополиях, соляной и винной. В елизаветинском сенаторе графе П. И. Шувалове воскрес деятельный петровский прибыльщик-вымышленник. Финансист, кодификатор, землеустроитель, военный организатор, откупщик, инженер и артиллерист, изобретатель особой «секретной» гаубицы, наделавшей чудес в Семилетнюю войну, как рассказывали, Шувалов на всякий вопрос находил готовый ответ, на всякое затруднение, особенно финансовое, имел в кармане обдуманный проект.

С целью обеспечить содержание войска Шувалов предложил неистощимый способ умножения казенных доходов, представляющий «единое обращение циркулярное бесконечное». Эта циркулярная бесконечность достигалась тем, что казна могла получать всякую потребную ей сумму, возвышая по надобности цену вина и соли, так как соль необходима всем, даже и неподатным людям, а надбавку на вино всякую будут платить моты, не сберегающие своих денег, которые они все равно пропьют на дорогом, как и на дешевом, вине.

Цены соли в разных местах были очень различны, от 3 до 50 копеек пуд; средняя – 21 копейка, и прибыли получалось около 750 тысяч рублей. Накинув на среднюю цену 14 копеек и продавая повсюду по 35 копеек пуд, казна при прежнем потреблении соли (около 7 1/2 миллионов пудов) увеличивала прибыль еще на миллион слишком. Проект Шувалова был утвержден в 1750 г., а в 1756 г., в начале Семилетней войны, цену соли подняли до 50 копеек. В переводе на наши деньги фунт соли стоил не меньше 6 копеек (ныне 1 копейка). Соляная прибыль возросла, но далеко не против расчета, потому что казенная продажа соли падала в иные годы больше, чем на миллион пудов. Население или недосаливало, или восполняло недосол корчемной солью, и соляной налог поощрял либо цингу, либо контрабанду.

Избыток соляной прибыли обращался на убавку подушной подати, уменьшая ее на 2–5 копеек с души. В награду за свой проект Шувалов получил 30 тысяч рублей (более 200 тысяч на наши деньги). Повторяя отчасти попытку московских финансистов 1646 г. мера Шувалова была попыткой возвратить допетровское преобладание косвенного обложения над прямым. Зато вполне в духе политики преобразователя было усиление кредитного элемента в монетном обращении. В 1757 г., когда, вмешавшись в Семилетнюю войну, правительство увидело полное истощение своих наличных средств, всегда ко всему и на все готовый Шувалов предложил начеканить столько мелкой медной монеты весом вдвое легче ходячей, что казна выгадывала на этой операции 1 1/2 миллиона рублей, а подданных проект утешал тем, что новую монету возить будет вдвое легче.

Но в сферах государственного строения, на которые Петр I положил наиболее забот, правительство после него не удержалось на высоте поставленных им задач. Действовавшая под председательством Остермана комиссия о коммерции боролась с откупами и казенными монополиями, старалась расширить вольную торговлю, упорядочить ввоз и вывоз, поддержать вексельный курс, составила вексельный устав, но не могла сделать много. Русские купцы сами мало вывозили за границу, и вывозная торговля оставалась в руках иноземцев, которые и теперь, как при Петре, по выражению одного иноземца же, точно комары, сосали кровь из русского народа и потом улетали в чужие края.

Как старался Петр одеть свое войско в русское сукно! Назначал для того суконным фабрикам крайние сроки, и, однако, много лет после него не могли обойтись без английского или прусского мундирного сукна, платя за него сотни тысяч рублей. Тяжким бременем ложились на торговлю унаследованные от старой Руси и поддержанные при Петре таможенные пошлины и разные мелочные сборы, числом до 17, с бесчисленными придирками и злоупотреблениями от сборщиков. Тот же Шувалов в 1753 г. предложил упразднить внутренние таможни со всеми пошлинами и сборами, увеличив взамен того пошлину с цены ввоза и вывоза (около 9 миллионов рублей), именно вместо прежней пятикопеечной пошлины положив по 13 копеек на рубль стоимости ввозных и вывозных товаров. Казна, таким образом, перекладывала свой доход с одного источника на другой без убытка и даже, по вычислениям Шувалова, с прибылью для себя более чем в 250 тысяч рублей. Эта мера отвечала правилу Петра, которое, впрочем, ему плохо удавалось, – чинить прибыль казне без отягощения народного.

Главным предметом вывоза служило русское сырье, имевшее почти монопольный характер товара, только из России и вывозимого; переработка его в ценный фабрикат делала нечувствительной надбавку вывозной пошлины, не сокращая вывоза, а русский поставщик или производитель освобождался от тягостных налогов, ничего не теряя на спросе. Значит, возвышенная вывозная пошлина наибольшей долей своей тяжести падала на заграничного потребителя, а ввозная– на казну и богатые классы, главных заказчиков ввозных товаров. Это была самая удачная и едва ли не единственная удачная финансовая мера на протяжении шести царствований после Петра.

Но при видимом благоговении к памяти преобразователя его преемницы не умели удержать на полтавской и гангудской высоте военное дело. Современники, как и документы того времени, говорят о расстройстве армии после Петра, о плохом корпусе офицеров, об упадке военной техники, строевой, артиллерийской, инженерной, о «весьма мизерном и сожаления достойном состоянии полков», как доносил фельдмаршал Лесси, о массовом бегстве солдат из полков и крестьян за границу от рекрутчины. Только Семилетняя война подтянула расстроивавшееся войско, став для него такой же дорого оплаченной школой, какой была Северная война. Еще печальнее участь, постигшая флот: он все время оставался в крайнем пренебрежении. Запас опытных морских офицеров и матросов, собранных Петром, истощался, не обновляясь, и убыль пополняли пехотными солдатами. Десятка три военных кораблей украшали собою гавани, готовясь к смотрам, и ни на что больше не пригодные; из них едва десяток мог выйти в открытое море. В начале царствования Анны флот считали погибающим; в шведскую кампанию 1741 г. ни один корабль не мог выйти из гавани, а в 1742 г. кое-как снаряженная эскадра не отважилась напасть на шведский флот, хотя числом кораблей была сильнее его. В. К-ский

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ БЕССИЛИЕ. Так действовали правительства после Петра. Они не ставили себе общего вопроса, что делать с реформой Петра – продолжать ли ее или упразднить. Не отрицая ее, они не были в состоянии и довершать ее в целом ее составе, а только частично ее изменяли по своим текущим нуждам и случайным усмотрениям, но в то же время своей неумелостью или небрежением расстраивали ее главные части. Не зная положения дел в государстве, «вышнее правление» брело ощупью, по указаниям подчиненных, не умевших составить ни одной верной и отчетливой ведомости. Указы Екатерины I признали воевод волками, в стадо ворвавшимися, и им же подчинили городовые магистраты, на них положили суд и всякие сборы. При Елизавете манифест 1752 г., прощая 2,2 миллиона подушной недоимки, числившейся с 1724 по 1747 г., всенародно объявлял, что империя пришла в такое благополучное состояние, в каком никогда еще доселе не бывала, ибо и в доходах и в населении «едва не пятая часть прежнее состояние превосходит», а указ 16 августа 1760 г. говорит уже о достойном сожаления состоянии многих дел в государстве и, делая Сенату жестокий выговор за непорядки и беззакония внутренних врагов, поясняет, что эти внутренние враги, с которыми обязаны бороться суд и управление, прежде всего сами судьи и управители. Сердитый и цветисто-тягучий указ, внушавший сенаторам, как высшим судьям, в обязанность «почитать свое отечество родством, а честность дружбою», проскользнул по законодательству красивым и бесследным облаком.

Единственным деятельным и добросовестным контролером и будильником наклонных к дремоте правительств был постоянный дефицит. Он заставлял правящие верхи заглядывать вниз, в глубь управляемой ими жизни, и способные наблюдать люди увидали там полный хаос, или, по выражению указа 16 августа, «многие вредные обстоятельства»; бескорыстно поддерживая европейское равновесие более чем стотысячной армией, правительство не находило портных, чтобы вовремя обмундировать ее, хотя «для вредной государству роскоши» их было великое множество; сделанные русскими повозки для армии редко доходили до места назначения, а иноземных мастеров не на что было выписать, ибо и на самонужнейшие потребности в деньгах крайний недостаток; в случае войны с уходом войск из внутренних областей там усиливались разбои и крестьянские восстания; сенатские указы доходили из Москвы до Саратова без малого через 2 месяца; для своевременной доставки голосистых диаконов из Москвы в Петербург к великому четвергу по требованию императрицы Елизаветы пришлось приостановить все почтовое движение между обеими столицами. Все это оправдывало отзыв тогдашних иностранных наблюдателей, что Россия скуднее всех европейских держав собственными средствами, культурными, прибавим, а не естественными. В. К-ский

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС. Дельцы, вдумывавшиеся в положение государства, останавливали тревожное внимание на крестьянстве. Тотчас по смерти Петра прежде других заговорил о бедственном положении крестьян нетерпеливый генерал-прокурор Сената Ягужинский; потом в Верховном тайном совете пошли оживленные толки о необходимости облегчить это положение. «Бедное крестьянство» стало ходячим правительственным выражением. Заботили, собственно, не сами крестьяне, а их побеги, отнимавшие у правительства рекрутов и податных плательщиков.

Бежали не только отдельными дворами, но и целыми деревнями: из некоторых имений убегали все без остатка; с 1719 по 1727 г. числилось беглых почти 200 тысяч – официальная цифра, обычно отстававшая от действительности. Самая область бегства широко раздвигалась: прежде крепостные бегали от одного помещика к другому, а теперь повалили на Дон, на Урал и в дальние сибирские города, к башкирам, в раскол, даже за рубеж, в Польшу и Молдавию. В Верховном тайном совете при Екатерине I рассуждали, что если так пойдет дело, то до того дойдет, что взять будет не с кого ни податей, ни рекрутов, а в записке Меншикова и других сановников высказывалась непререкаемая истина, что если без армии государству стоять невозможно, то и о крестьянах надобно иметь попечение, потому что солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и если крестьянина не будет, то не будет и солдата.

Для предупреждения побегов сбавляли подушную, слагали недоимки; беглых возвращали на старые места сначала просто, а потом с телесным наказанием. Но и тут беда: возвращенные беглецы бежали вновь с новыми товарищами, которых подговаривали рассказами о привольном житье в бегах, в степи или в Польше. К побегам присоединились мелкие крестьянские бунты, вызванные произволом владельцев и их управляющих.

Царствование Елизаветы было полно местными бесшумными возмущениями крестьян, особенно монастырских. Посылались усмирительные команды, которые били мятежников или были ими биваемы, смотря по тому, чья брала. Это были пробные мелкие вспышки, лет через 20–30 слившиеся в пугачевский пожар. Бесплодность полицейских мер обнаруживала всегдашний прием плохих правительств – пресекая следствия зла, усиливать его причины. Более привычные к размышлению правители углублялись в корень зла.

Тогда в сознании правящих сфер стала пробиваться мысль, что податной народ не просто живой инвентарь государственного хозяйства, но желает быть правомерным и правоспособным членом государственного союза, нуждающимся в справедливом определении своих прав и обязанностей перед государством. Еще Посошков считал крепостных государственными крестьянами, отданными помещикам только во временное владение, и настаивал на законодательной нормировке их отношений к владельцам. В народе помыслы о воле, о законном обеспечении прав бродили уже при Петре I, возбуждаемые общественной переборкой, какую производила реформа. От этого времени дошла челобитная «о свободстве», будто бы поданная Петру боярскими людьми на князей и бояр, у которых они, «яко в Содоме и Гоморре», мучатся, а в Верховном тайном совете на другой год по смерти Петра шли толки, не допустить ли вольную торговлю, так как «и купечество воли требует».

Фискальными нуждами и новыми прокрадывавшимися наверх понятиями внушена была попытка дать новую постановку крестьянскому вопросу, точнее, вопросу о крепостном праве. Объясняя в своем проекте 1753 г. вред внутренних таможен для крестьянства и купечества, граф Шувалов прибавлял, что «главная государственная сила состоит в народе, положенном в подушный оклад». Это значило заявить, что неподатные классы, дворянство и духовенство, – не главная сила государства, и Сенат с похвалою принял, а верховная власть одобрила проект с таким заявлением. Значит, вверху и внизу крестьянский вопрос готов был стать на социально-политическую почву, становился задачей правомерного устроения общества. В. К-ский

ДВОРЯНСТВО И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО. Правительство искало не юридической установки крепостных отношений, а способа бездоимочного подушного сбора. Введенный при расквартировании полков варварский порядок этого сбора комиссарами от земли с полковыми командами способен был только разорить и разогнать крестьян и тем увеличить недоимку.

При Екатерине I, видели мы, решено было отстранить от дела военные команды и положить сбор на воевод; при этом высказывалось мнение, что брать подушную следует не прямо с крестьян, а «платить самим помещикам». Но дело не пошло лучше: воеводы со своими хищными приказными стоили военных команд. При Анне в 1730 г. воротились было к петровскому военному порядку. Наконец, в новом регламенте Камер-коллегии (23 июня 1731 г.), выбрав из прежних неудачных опытов наиболее сподручное, установили упрощенный порядок сбора: выборных от уездного дворянства земских комиссаров положено было упразднить, подать собирать по полугодиям самим помещикам или их управляющим заранее до полугодового срока и в срок, не дожидаясь повестки, отвозить к воеводе.

Кто не платил в срок, в его деревни назначалась экзекуционная команда от полка, в дистрикте которого находился неисправный плательщик, и она правила недоимку на самом помещике или его управляющем. Ответственный плательщик стал и обязательным сборщиком.

Этот сбор лег на помещиков новым правительственным поручением в прибавку к прежним: к вотчинному суду, к полицейскому надзору за своими крепостными, к ответственности за их податную исправность и к ходатайству за них в судных делах с посторонними. В лице помещика теперь совмещались и становой пристав, и земский начальник, и, как бы сказать, крепостной стряпчий. Это поручение не увеличивало прав крепостного владения как гражданского института, а только осложняло распорядительную власть владельца, расширяло пространство его произвола как полицейского агента. За обязанностью податного сбора вскоре последовала другая, сама собою из нее вытекавшая. В те годы часты были неурожаи.

Особенно злополучен был 1733 год: к концу его крестьяне толпами наводнили города, прося милостыни. В апреле 1734 г. издан был указ, обязывавший помещиков кормить своих крестьян в неурожайные годы, ссужать их семенами, чтобы земля впусте не лежала; дополнительный указ того же года грозил за нарушение апрельского закона жестоким истязанием и конечным разорением. Доверив помещикам эксплуатацию такого важного финансового источника, как подушная подать, необходимо было оградить его от истощения эксплуататорами. В. К-ский

СЛУЖЕБНЫЕ ЛЬГОТЫ ДВОРЯНСТВА. Так крестьянский вопрос, столь живо возбужденный, сворочен был с социально-политического пути, малодоступного разумению правительственной толпы, на путь фискально-полицейский, который привел к важным переменам в положении не крестьянства, а дворянства. Это случилось потому, что именно на этом вопросе нужды казны дружно встретились со стремлениями дворянства. Казна искала себе надежных местных орудий; полковники с военными командами и губернаторы с воеводами оказались никуда не годными пособниками казенного интереса. Мысль сделать помещика таким пособником и выразилась в возложении на него обязанностей собирать подушную подать со своих крепостных и ссужать их хлебом в неурожайные годы, т. е. быть их хозяйственным попечителем. Различные обстоятельства содействовали этому повороту сословия к сельскохозяйственным и полицейским занятиям.

Для Петра важно было значение дворянства как орудия управления и еще более как военно-служилого класса, который давал офицерский запас, составлял обученные кадры и команду для регулярных полков. Хозяйственное положение дворянства занимало преобразователя только по связи его с военно-служебной годностью сословия. Военная служба дворянства стала менее нужна правительству благодаря затишью, наступившему в Западной Европе и в России после войн за испанское наследство и Северной. Зато в глазах правительства росло значение дворянства как землевладельческого класса, по мере того как недоимки и побеги, вскрывая податное изнеможение и беззащитность крестьянства, усиливали потребность в попечительном сельском управлении. Тогда еще господствовал взгляд на помещика как на естественного покровителя своих крепостных; но для этого надобно было сделать его полным хозяином в своей деревне и снять с него другие обязанности. Потому в законодательстве после Петра I идут вперемежку два ряда мер: одни укрепляют дворянское землевладение, другие облегчают обязательную службу дворянства.

При непрерывном служебном отсутствии помещиков их крепостные оставались в полном распоряжении воевод и приказчиков. В 1727 г. разрешено было две трети офицеров и рядовых из дворян отпускать на побывку по домам без жалованья, чтобы они могли привести в порядок свои деревни и, разумеется, защитить их от разных «волков». Дворянство, как видно из его проектов 1730 г., весьма тяготилось своей бессрочной службой, притом соединенной с обязанностью начинать ее рядовыми, солдатами или матросами.

В 1731 г. учрежден был Шляхетский кадетский корпус на 200, а потом на 360 интернов, откуда поступали на службу, смотря по успехам, прямо в офицерские или соответственные гражданские чины, а указ 31 декабря 1736 г. ограничил срок обязательной дворянской службы 25 годами, предоставив отцам из двоих или более сыновей одного удерживать дома для хозяйства, не отдавая в службу. Так в шляхетстве рядом с военными и гражданскими служаками возник третий, специальный класс – неслужащих дворян-хозяев; впрочем, и обязанные службой, начиная ее по закону с 20 лет, могли выходить в отставку еще вполне годными хозяевами. Тяга в деревню была так сильна, что по окончании турецкой войны (1739 г.) выслужившие срок дворяне бросились с просьбами об отставке во множестве, грозившем опустошить офицерский комплект полков: пришлось так истолковать закон 1736 г., чтобы толкование отменяло его.

В. К-ский

УКРЕПЛЕНИЕ ДВОРЯНСКОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ.

Вместе с досугом для сельскохозяйственных занятий, какой давали дворянству служебные льготы, помещик привозил в свои деревни и более твердый взгляд на свое юридическое к ним отношение. На указ о единонаследии, видели мы, дворянство взглянуло как на пожалование поместий в наследственную собственность владельцев и только тяготилось навязанным ему стеснительным порядком наследования. Исполняя желание шляхетства 1730 г., императрица Анна отменила этот порядок и дала законное основание притязательному дворянскому толкованию указа 1714 г. Этот указ не принес добрых плодов, каких ожидал законодатель, но породил множество затруднений и внес в дворянские семейства страшные раздоры, доходившие до отцеубийств.

Сословие старалось обходить его всякими способами, которые, впрочем, только расстраивали дворянские хозяйства. Скудные денежными капиталами и желая обеспечить обделяемых сыновей и дочерей, отцы при жизни продавали часть своих имений, писали на себя в завещаниях мнимые долги, падавшие на единонаследников, которые для уплаты их продавали в чужой род части отцовских имений. Или, тонко толкуя закон и принимая хлеб и скот за движимость, завещатель отказывал имение одному сыну, а инвентарь делил между остальными детьми; единонаследник не знал, что делать с землей без инвентаря, а его братья и сестры не знали, куда девать инвентарь без земли.

По докладу Сената о неудобствах единонаследия указ 17 марта 1731 г. отменил этот порядок, повелевая как поместья, так и вотчины именовать одинаково недвижимое имение-вотчина и делить такую недвижимость между детьми по Уложению «всем равно». Так огромный запас населенных государственных земель, какими были поместья, окончательно и безмездно отчуждался в частное владение, а помещик, прежде являвшийся в свое поместье редким гостем, теперь стал чувствовать себя там полным хозяином, получив значение вотчинника. В. К-ский

ЗАЕМНЫЙ БАНК. Но при первом же приступе к поправлению запущенного заглазного хозяйства помещик наталкивался на кучу затруднений в недостатке оборотного капитала, в бесконечных тяжбах о межах, земельных захватах и беглых, в юридической неурядице крепостных отношений, а больше всего в собственном невежестве. Законодательство подавало помещику-хозяину руку помощи как умело.

При дороговизне частного кредита, доходившей до 20 %, по указу 7 мая 1753 г. открыт был в 1754 г. государственный Дворянский банк с основным капиталом в 750 тысяч рублей (около 5 миллионов на наши деньги) из шуваловской винной прибыли; помещик мог брать под залог недвижимого имения единовременную ссуду до 10 тысяч рублей из 6 % с уплатой в 3 года. В. К-ский

РАСШИРЕНИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА. Упорядочивая и укрепляя дворянское землевладение и душевладение, законодательство расширяло и самое крепостное право. Впрочем, здесь закон только освящал практику, давая мало новых норм, а практику паутиной ткал помещик, как податной сборщик и опекун крестьянского хозяйства. Судебно-полицейская власть помещика обогатилась указом 6 мая 1736 г., предоставившим ему определять меру наказания крепостному за побег; указом 2 мая 1758 г., обязывавшим, точнее, уполномочивавшим помещика наблюдать за поведением своих крепостных; наконец, указом 13 декабря 1760 г. о праве помещиков ссылать крепостных в Сибирь на поселение с зачетом их за рекрутов, а потом (по указу 1765 г.) даже в каторжную работу «за предерзостное состояние».

Вместе с тем закон все более обезличивал крепостного, стирая с него последние признаки правоспособного лица. Помещик торговал им, как живым товаром, не только продавая его без земли людям всякого звания в рекруты, но и отрывая от семьи; закрыт был единственный законный выход из неволи добровольной записью в солдаты; крестьянин не мог обязываться векселями и вступать в поручительства; наконец, в начале царствования Екатерины II крепостные потеряли право жаловаться на господ.

Помещики вместе с таким строителем общества, каким был Сенат, могли считать все эти важные права и преимущества сословными дворянскими привилегиями и пользоваться ими в этом смысле. Но юридическая норма, поступая из законодательной мастерской в житейский оборот, получает от него особый жизненный смысл, часто независимый от мысли законодателя и им не предусмотренный. Такой непослушной толкованию переработкой закона жизнь обороняется от самоуверенной опеки недальновидной власти. На деле эти сословные привилегии были правительственными полномочиями, даже не связанными с правом земельной собственности, потому что они возлагались и на управителей дворцовых и казенных крестьян, и самое право дворянской собственности поглощалось этими полномочиями, претворяясь из института гражданского права в государственное учреждение.

Это превращение сказывалось в том, что крепостным правом правительство подметало сорные классы общества: так, указами 1729 и 1752 гг. велено было беглых, бродяг и безместных церковников отдавать в крепостную зависимость помещикам, которые согласятся платить за них подушную подать. Расширяя крепостное право до полномочий полицейской власти, законодательство подошло к мысли, потом им покинутой, – о необходимости обеспечить правильное пользование столь широким правом; такого обеспечения оно искало в обязательном образовании. Отсюда настойчивость, с какою требовалось от дворянства обучение: в этой повинности не допускалось послаблений.

Поступление в кадетский корпус не было обязательно, да он и не мог принять всех дворянских подростков. Для не попавших в него указ 1737 г. установил порядок отбывания учебной повинности. Недоросли от 7 лет являлись для записи к герольдмейстеру или губернаторам, причем их определяли в начальные школы, бедных с «жалованьем», какое получали школьники из солдатских детей.

Взятым для домашнего обучения предстояли еще три учебные явки по достижении 12, 16 и 20 лет, когда их последовательно испытывали в чтении и письме, потом в законе божием, арифметике и геометрии, наконец, в фортификации, географии и истории. После того их определяли в службу с правом на более или менее быстрое производство в чины, смотря по успехам в науках; не выдержавших второго экзамена отдавали в матросы без выслуги. Двум первым испытаниям подвергались и недоросли, которых отцы оставляли дома для хозяйства. Указ говорит о необходимости для сельского хозяина знать арифметику и геометрию и не ждет никакой пользы в домашней экономии от того, кто никакого радения не показал в изучении таких нетрудных и полезных наук. В. К-ский

РЕ́КРУТСКИЕ НАБО́РЫ, рекрутская повинность – система комплектования регулярной армии в России 18–19 вв.

Рекрутскую систему ввел Петр I в 1699 г. в период подготовки к Северной войне. Тогда под ружье поставили 32 тыс. солдат, называвшихся даточными людьми. Название «рекрут» (новобранец) появилось в 1705 г., когда рекрутская повинность была введена окончательно.

Рекрутской повинности подлежали все податные сословия. В деревнях община решала, кому идти в рекруты. Дворяне служили в армии на других основаниях и были освобождены от рекрутской повинности. Постепенно от нее были освобождены купцы, почетные граждане, жители привилегированных областей (Бессарабии, отдаленных местностей Сибири), лица, получившие определенное образование, колонисты, духовенство.

Поначалу рекрутская служба была пожизненной. В 1793 г. срок службы был сокращен до 25 лет, в 1834 г. – до 20, в 1855 г. – до 12 лет, в 1872 г. – до 7.

До 1724 г. в рекруты брали из расчета 1 человек с 20 дворов, затем стали исходить из числа душ на дворе. С 1831 г. проводились ежегодные наборы, в ходе которых с 1000 душ набиралось 5–7 человек (во время усиленных наборов – до 10, чрезвычайных – свыше 10 человек). Возраст рекрутов составлял в 1708 г. от 17 до 30.

В 1874 г. рекрутская повинность заменена всеобщей воинской повинностью. В. С.

МОНОПОЛИЗАЦИЯ КРЕПОСТНОГО ПРАВА. В 17 в. право владеть землей и крепостными принадлежало всем служилым людям «по отечеству», без различия чинов. Роспись служилых фамилий, составленная по отмене местничества, так называемая Бархатная книга, установила фамильный состав наследственно-служилого сословия, получившего при Петре звание дворянства и облеченного правом личного землевладения с крепостными людьми.

Прекращение поместного верстания, выслуга потомственного дворянства обер-офицерским чином, смешение поместий с вотчинами, как и смешение холопства с крепостным крестьянством, появление фабричных и заводских крестьян и другие меры сословного законодательства Петра спутали установившиеся понятия как о составе дворянства, так и о пространстве права личного населенного землевладения.

Между тем важные правительственные полномочия, принимаемые за сословные заманчивые привилегии, возбуждали потребность в точном определении этого состава и пространства. Но законодательство не выработало твердых норм по этому предмету – то хотело видеть в крепостном праве фискальное средство, то сословную привилегию: в 1739 г. оно запретило приобретать крепостных людям, у которых не было деревень, а в ревизской инструкции 1743 г. разрешило писать крепостных за солдатами и приказными из-за платежа подушной.

Накоплялись разноречивые указы, а Сенат еще более запутывал дело произвольными их толкованиями и неумелыми применениями. Так, одни указы позволяли посадским владеть дворовыми, другие запрещали. Некоторые такие владельцы сами просили отобрать у них дворовых, затрудняясь платить за них подушную. Но Сенат, ссылаясь на дозволительные указы, отказал в просьбе, превратил дозволение в приказание, право в повинность. В шляхетских проектах 1730 г. заходила речь о необходимости составить новую роспись, своего рода канон «подлинного» шляхетства, установив точные признаки принадлежности к сословию и условия приобщения к его правам.

Три разряда лиц недворянского звания в большей или меньшей мере и с неодинаковой законностью пользовались правами душевого и земельного владения: 1) несвободные боярские люди и архиерейские и монастырские слуги, 2) свободные люди, положенные в подушный оклад, купцы, посадские и казенные крестьяне, к которым причислены были и однодворцы, полудворяне и полукрестьяне, 3) служилые люди, не дослужившиеся до обер-офицерского чина и впоследствии получившие звание личных дворян. Целым рядом указов (1730, 1740, 1758 гг., также межевой инструкцией 1754 г.) все эти разряды один за другим лишены были права приобретать населенные земли и крепостных без земли, а земли, уже приобретенные, обязаны были продать в назначенный срок. Таким образом, потомственное дворянство было юридически отделено от классов, с ним соприкасавшихся или разделявших его преимущества, и монополизировало в своей среде крепостное душевое и земельное владение.

С целью упрочить это обособление и эту монополию в 1761 г. велено было составить новую родословную книгу; при внесении в дворянские списки требовались доказательства права на дворянство. Так заботливо охраняло законодательство генеалогическую чистоту сословия; но эта забота не вносила в дворянство ни генеалогической, ни нравственной цельности. Дворянство старинное, родовое, свысока и косо смотрело на новое, жалованное и выслуженное.

Закон поддерживал разлад сводных братьев, благоприятствуя старшему. Межевая инструкция 1754 г. указывает писать земли выслужившихся дворян за их детьми, родившимися в обер-офицерских рангах; но указ 1760 г. предписывает недворян, производимых в обер-офицерские чины по статской службе, с действительно военнослужащими в дворянстве не считать и деревень им за собою не иметь. Этот указ объясняется последующим законодательством, которое повышало чин, дающий право на дворянство, по статской службе сравнительно с военной. Недворяне старались втереться в благородное сословие преимущественно путем статской службы, более легкой и доходной. В. К-ский

РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО в половине 18 в. Шесть царствований на протяжении 37 лет достаточно выяснили судьбу преобразовательного дела Петра по смерти преобразователя. Он едва ли узнал бы свое дело в этом посмертном его продолжении. Он действовал деспотически; но, олицетворяя в себе государство, отождествляя свою волю с народной, он яснее всех своих предшественников сознавал, что народное благо – истинная и единственная цель государства. После Петра государственные связи, юридические и нравственные, одна за другой порываются, и среди этого разрыва меркнет идея государства, оставляя по себе пустое слово в правительственных актах.

Самодержавнейшая в мире империя, очутившаяся без установленной династии, лишь с кое-какими безместными остатками вымирающего царского дома; наследственный престол без законного престолонаследия; государство, замкнувшееся во дворце со случайными и быстро менявшимися хозяевами; сбродный по составу, родовитый или высокочиновный правящий класс, но сам совершенно бесправный и ежеминутно тасуемый; придворная интрига, гвардейское выступление и полицейский сыск – все содержание политической жизни страны; общий страх произвола, подавлявший всякое чувство права: таковы явления, бросавшиеся в глаза иностранным дипломатам при русском дворе, которые писали, что здесь все меняется каждую минуту, всякий пугается собственной тени при малейшем слове о правительстве, никто ни в чем не уверен и не знает, какому святому молиться. Мыслящие люди, каких было крайне мало в тогдашнем правящем кругу, понимали опасное положение государства, которое держится не правом, а попутным фактом и механическим сцеплением до первого удара изнутри или извне.

Чувствовалась потребность в прочных законных основах порядка и в сближении правительства с управляемым обществом. И. И. Шувалов подавал императрице Елизавете проект «о фундаментальных законах»; граф П. И. Шувалов представлял Сенату о пользе для государства «свободного познавания мнения общества»; но такие проекты находили себе вечный покой в архиве Сената. Не только такое трудное учредительное дело, как создание основных законов, но и простое упорядочение изданных уставов и указов, с которым кое-как сладили при царе Алексее, стало не под силу правительству в следующем веке, когда оно могло пользоваться средствами западноевропейской науки. С 1700 г. бессильно бились над новым Уложением, назначали для этого комиссии междуведомственные и просто ведомственные, из одних чиновников или с сословными представителями; по предложению Остермана даже одному немцу поручали всю кодификацию русских законов.

Раз, 11 марта 1754 г., на торжественном заседании Сената с участием членов коллегий и канцелярий в присутствии императрицы рассуждали о страшной неурядице в судопроизводстве. Всегда находчивый граф П. И. Шувалов изъяснил, что помочь горю можно только сводом законов, а составить такой свод не из чего, потому что хотя и много указов, да нет самих законов, которые бы всем ясны и понятны были. Пожалев о своих верноподданных, которые не могут добиться правосудия, императрица Елизавета высказала, что первее всего надобно сочинить ясные законы, потом рассуждала, что нравы и обычаи изменяются с течением времени, почему необходима перемена и в законах, а в заключение заметила, что нет человека, который подробно знал бы все указы, «разве бы имел ангельские способности».

Сказав это, Елизавета встала и ушла, а Сенат постановил приступить к сочинению ясных и понятных законов, которые и сочинял 80 лет, но не сочинил. Впрочем, тогда же была образована для этого дела при Сенате комиссия, в состав которой вошел один «десьянс-академии профессор». В год с чем-нибудь комиссия сработала две части свода, но обнаружила в своей работе так мало юридического смысла и подготовки, что ее труд не решились пустить в ход. Робкое бессилие перед порядком при безграничной власти над лицами, чем отличались у нас все правительства этой эпохи, – это обычная особенность государств восточно-азиатской конструкции, хотя бы с европейски украшенным фасадом.

Та же особенность сказалась и в другом деле, довершение которого Петр оставил своим преемникам, – в определении сословных отношений. Здесь он не был чужд уравнительных стремлений именно на почве государственных повинностей. Он распространил некоторые специальные классовые повинности на несколько классов, какою была, например, податная, положенная им на все виды холопства, а воинская повинность стала даже всесословной. Это обобщение повинностей со временем должно было лечь в основу и правового уравнения общественных классов. Приступить к этому уравнению предстояло снизу, законодательной установкой крестьянских повинностей, особенно платежей и работ крепостных крестьян на господ.

Вопрос этот уже при Петре бродил среди народа, как видно из сочинения Посошкова, обсуждался в Верховном тайном совете при Екатерине I, в Кабинете министров при Анне, нашел неутомимого ходатая крестьянских нужд в обер-прокуроре Сената Маслове, поволновал умы сановников и погас, как гасли после Петра все вопросы о коренных общественных реформах. «Большая часть, – писал Ягужинский Екатерине I, – токмо в разговорах о той и другой нужде с сожалением и тужением бывает, а прямо никто не положит своего ревнительного труда». При бессилии правительства дело пошло стихийным ходом, направляемым господствующей силой. Абсолютная власть без оправдывающих ее личных качеств носителя обыкновенно становится слугой или своего окружения, или общественного класса, которого она боится и в котором ищет себе опоры. Обстоятельства сделали у нас такой силой дворянство с гвардией во главе.

Получив вольность, дворянская масса усаживалась по своим сельским гнездам с правом или возможностью бесконтрольно распоряжаться личностью и трудом крепостного населения.

Это усадебное сближение дворянства с крестьянством внесло самую едкую струю в процесс того нравственного отчуждения, которое, начавшись еще в XVII в. на юридической почве и постепенно расширяясь, легло между господами и простым народом, разъедая энергию нашей общественной жизни, дошло до нас и переживет всех теперь живущих. Вместе с тем общественный состав потерял равновесие своих составных элементов. По второй ревизии (1742–1747 гг.) насчитано было в 12 тогдашних губерниях России с Сибирью около 6660 тысяч податных душ.

Секретарь прусского посольства при русском дворе Фоккеродт в своем описании России, оставленном лет 13 спустя после смерти Петра I, сообщает цифровые данные о неподатных классах русского общества, относящиеся к концу царствования Анны и полученные, по-видимому, из официальных источников. По его показанию, в коренных областях империи, без провинций новоприсоединенных, считалось потомственного дворянства около полумиллиона лиц обоего пола, приказных людей, личных дворян – до 200 тысяч, духовенства белого и черного с семействами первого – до 300 тысяч. Эти показания, конечно, имеют цену только приблизительных, далеко не точных данных. Сопоставив эти цифры неподатных классов с итогом положенного в подушный оклад населения во второй ревизии, найдем, что на 100 податных плательщиков, городских и сельских, прямо или косвенно падало содержание 15 человек неподатных обоего пола.

Тяжесть этого привилегированного бремени, лежавшего на податных плечах, станет для нас еще ощутительнее, если мы сравним его с количественным соотношением тех же классов 127 лет спустя в 43 губерниях Европейской России с преобладающим русским населением (без губерний остзейских, привислинских и литовских, без Финляндии и Бессарабской области). На сто лиц мужского пола податных состояний приходилось неподатных обоего пола:

1740-е годы – 1867 г.

Дворян потомственных…………. 7,5–1,5

Дворян личных и служащих…… 3,0–1,0

Духовенства…………………………. 4,5–2,3

Коренную Россию 19 в. нельзя причислить к странам, скудно наделенным привилегированными классами: духовенства, например, в православных русских губерниях в 1867 г. было вшестеро больше, чем в католических привислинских, и почти вшестеро больше, чем в протестантских остзейских. Однако естественный рост народной жизни, противодействуя насильственной социальной работе государства, снял с податного труда две трети кормившейся им привилегированной массы.

Можно понять и даже почувствовать, почему так мало накопилось культурных сбережений у рабочего народа, так долго и непосильно работавшего на избранные классы. Это отягощение по вине закона 18 февраля 1762 г. еще увеличивалось для крепостных несправедливостью, неравномерным распределением тягостей. Прежде крепостные вместе с другими податными классами оплачивали войско, приказных и духовенство под предлогом внешней безопасности, внутреннего порядка и душевного пастырства. Сверх того крепостные доплачивали еще особо своим помещикам за их обязательную службу, а таких помещиков с семействами приходилось не менее 14 человек на 100 их крепостных мужского пола (500 тысяч дворян обоего пола на 3449 тысяч помещичьих крепостных душ по второй ревизии без С.-Петербургской губернии).

Но под каким предлогом и по отмене обязательной службы дворян их крепостные продолжали кормить их своим обязательным трудом, в то же время разделяя с остальными податными оплату содержания пенсионеров трех других неподатных классов? Переобременение помещичьих крепостных сказалось двумя признаками. Податное население в промежуток двух первых ревизий возросло более чем на 18 %; но этот прирост крайне неравномерно распределялся между податными классами. В то время как городское население увеличилось более чем на 24 %, а казенное крестьянство даже не менее чем на 46 %, рост крепостного населения выразился приблизительно лишь в 12 %; главной причиной этого могли быть только усиленные побеги от тягостей крепостного состояния. Другим признаком было усиление крестьянских бунтов.

Народная масса очень чутка к общественной несправедливости, жертвой которой она становится. Мелкие вспышки среди крепостных, не разгоравшиеся при общем сравнительном довольстве в царствование Елизаветы, после нее, тотчас по издании манифеста 18 февраля, разрослись в такие размеры, что Екатерине II по вступлении на престол пришлось усмирять до 100 тысяч помещичьих крестьян и до 50 тысяч заводских. В. К-ский

СУДЬБА РЕФОРМЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО. Петр внес в свою преобразовательную деятельность не одну личную энергию, но и ряд идей, каковы понятие о государстве и взгляд на науку как государственное средство, и ряд задач, частью

унаследованных, частью им впервые поставленных. Эти идеи и задачи сами собой складывались в довольно широкую программу. Петр хотел сделать свой народ богатым и сведущим, а для того помощью знания поднять его труд до уровня государственных нужд, даже по возможности до западноевропейского уровня, приобретением балтийского берега открыть произведениям этого труда прямой и свободный путь на западные рынки, а влиятельным международным положением обеспечить своей стране общение с Западом и непрерывный приток оттуда технических и культурных средств. Он хорошо сознавал, что не выполнил этой программы, сделал более сильным и богатым государство, но не обогатил и не просветил народа, и при праздновании заключения мира со Швецией в 1721 г. высказал Сенату, что дальнейшее дело – о мерах, от которых народ получил бы облегчение.

Исполнена была реформа военно-финансовая; в своем продолжении она должна была стать социально-экономической, направленной к усилению производительных сил страны с помощью общественной самодеятельности. Он даже начал подготовлять такое продолжение: возложив дела политические, военные и финансовые на бюрократическое центральное управление, составленное из знатоков-специалистов разночинного и даже разноплеменного происхождения, он пытался перенести заботы по народному хозяйству и благоустройству в местное управление, придав ему общественный характер, призвав к самодеятельности два сословия: дворянство и высшее купечество.

Но дело не пошло: промышленность после Петра не сделала заметных успехов, внешняя торговля как была, так и осталась пассивной в руках иноземцев; внутренняя падала, подрываемая нелепым способом взыскания недоимок – посредством описи купеческих дворов и пожитков; многие бросали торговлю, рассчитывая тем оправдать свою недоимку. Город и по второй ревизии замер на своих 3 % в составе всего податного населения. И управление перестраивалось вовсе не в духе двойной задачи, поставленной ему Петром. Оно получило вооруженное подкрепление: войско, стоявшее на страже внешней безопасности, стали теперь повертывать фронтом внутрь страны: гвардию – для поддержания правительств, смотревших на свою власть как на захват, армию – для сбора податей, для борьбы с разбоями, крестьянскими побегами и волнениями.

Центральное управление не стало ни аристократическим по социальному составу, ни бюрократическим по деловой подготовке: его вели люди из знатного шляхетства вперемежку с выслужившимися разночинцами; но и те и другие, за редкими исключениями, были импровизованные администраторы, по тогдашним о них отзывам, столько же понимавшие свое дело, как и кузнечное. Сам Сенат не раз получал высочайшие выговоры за неумелость и небрежность; высший руководитель управления, он так поставил подчиненные ему места, что никак не мог добиться от них подробной общей росписи доходов и расходов, остатков и недоимок за 27 лет (1730–1756 гг.).

Перестроилось и областное управление. Городовые магистраты, подчиненные губернаторам и воеводам при Екатерине I, Елизавета восстановила в прежнем значении; но советы дворянских ландратов при губернаторах исчезли еще при Петре I, уступив место «комиссарам от земли», которых выбирало дворянство по уездам. После Петра I участие дворянства в местном управлении еще более локализовалось, рассыпалось по помещичьим усадьбам, которые стали центрами крепостных судебно-полицейских участков. Так дворянские губернские, а потом уездные общества, не укрепившись, разбились на усадебные гнезда. В то время как знатное и высокочиновное шляхетство господствовало наверху, в центре, низшее и среднее залегало в провинции, на крепостном дне.

Впрочем, была мысль снова сомкнуть этих усадебных сельских начальников в сословные общества, расширив власть их за пределы крепостного села: в 1761 г. Сенат предоставил помещикам выбрать из своей среды в города воевод, которые бы имели деревни вблизи тех городов. Так выборный представитель дворянства становился на место коронного чиновника, правившего с выборной дворянской коллегией. Около того же времени кодификационная комиссия, составлявшая новое Уложение, проектировала какие-то «земские по провинциям съезды» дворянства, только не успела составить о них положения. Между тем в правительственном кругу уже ходил план общей постановки дворянства в управлении, имевший целью устранить недостаток подготовленных администраторов и судей.

Граф П. И. Шувалов лучше многих сознавал вред от «неспособных правителей», как отзывался он об этих должностных импровизаторах, ворочавших делами в тогдашних правительственных местах. В обширной записке 1754 г. о сохранении народа он изъясняет Сенату, как устроить «приготовление людей к управлению губерниями, провинциями и городами, а через то приготовление людей к главному правительству». Областное управление должно стать «училищем для юношей, упражняющихся в российской юриспруденции». Потому при губернских учреждениях надобно завести «юнкеров» из дворянства, которые, начиная изучение дел с самых нижних чинов, постепенно, по мере успехов восходили бы в секретари, воеводы, в губернские советники до самих губернаторов, а потом и до высших степеней центрального управления.

План Шувалова представляется только разработкой мысли Петра I, который тоже заводил при коллегиях юнкеров из дворянских недорослей для подготовки к делам и предписывал производить секретарей только из дворян. Это был у него готовый подручный административный материал; но он не думал монополизировать гражданскую службу за дворянством, напротив, хотел пополнять само дворянство выслужившимися разночинцами. Дворянский мандаринат Шувалова восстановлял старый московский сословно-бюрократический тип управления, создавал из дворянства неистощимый рассадник чиновничества и прибавлял новое, должностное кормление сословия к прежнему, поземельному. Корня этого плана надобно искать не в мерах Петра I, а в челобитье восстановившего самодержавие Анны шляхетства о том, чтобы ему предоставлено было замещение высших должностей центрального и областного управления.

В этих отдельных мерах, планах и проектах о дворянстве искал себе подходящей правовой формы крупный общий факт, выработавшийся из всей неурядицы той эпохи: это – начало дворяновластия. А этот факт – один из признаков крутого поворота от реформы Петра I после его смерти: дело, направленное на подъем производительности народного труда средствами европейской культуры, превратилось в усиленную фискальную эксплуатацию и полицейское порабощение самого народа. Орудием этого поворота послужило сословие, которое Петр мечтал сделать проводником европейской культуры в русское общество. Трудно сказать, чувствовали ли люди елизаветинского времени, что идут не по пути, указанному преобразователем.

Но елизаветинец граф Кирилл Разумовский, брат фаворита, человек образованный, несколько позднее при случае выразил это чувство. В 1770 г., когда знаменитый церковный вития Платон, сказывая в Петропавловском соборе в присутствии императрицы и двора проповедь по поводу Чесменской победы, театрально сошел с амвона и, ударив посохом по гробнице Петра Великого, призывал его восстать и воззреть на свое любезное изобретение, на флот, Разумовский среди общего восторга добродушно шепнул окружающим: чего он его кличет? Если он встанет, нам всем достанется. Случилось так, что именно Елизаветой, так часто заявлявшей о священных заветах отца, подготовлены были обстоятельства, содействовавшие тому, что в сословии, бывшем доселе привычным орудием правительства в управлении обществом, зародилось стремление самому править обществом посредством правительства. В. К-ский

 

Окружение императрицы

ШУВА́ЛОВ Иван Иванович (01.11.1727–14.11.1797 гг.) – государственный деятель, генерал-адъютант (1760 г.), фаворит императрицы Елизаветы Петровны.

И. И. Шувалов был сыном небогатого помещика. Он родился в Москве, получил домашнее образование. С ранних лет он интересовался науками, хорошо знал иностранные языки. Его влиятельные родственники определили его на службу ко двору камер-пажом к Екатерине Алексеевне, супруге Петра III (будущей Екатерине II). Юноша был очень вежлив и внимателен, очень любил книги.

Шуваловы решили воспользоваться приятной внешностью и образованностью молодого родственника и обратили на него внимание императрицы Елизаветы Петровны. В 1749 г. он стал камер-юнкером, а в 1751 был произведен в камергеры. Он стал фаворитом императрицы, в ее дворце у него были свои апартаменты. До самой смерти императрицы он пользовался ее неизменным расположением. Вскоре Елизавета Петровна пожаловала его чином генерал-поручика, а в 1760 г. – придворным чином генерал-адъютанта.

Будучи разносторонне образованным человеком, И. И. Шувалов сыграл значительную роль в развитии науки и культуры России. Он был дружен с М. В. Ломоносовым и поддержал его идею создать Московский университет и открыть при нем гимназии. Дата открытия первого российского университета была приурочена ко дню рождения его матери – Татьяны Родионовны Шуваловой.

И. И. Шувалов основал при университете типографию, где печатали учрежденную им газету «Московские ведомости».

По инициативе И. И. Шувалова в 1757 г. была создана Академия художеств. Он был ее первым президентом до 1769 г. и покровительствовал русским художникам, а также помогал писателям и ученым.

Слава о просвещенном русском вельможе дошла и до европейских стран. И. И. Шувалов переписывался с французскими энциклопедистами – Вольтером, Д. Дидро, Д’Аламбером. Он получал из Франции все книжные новинки, собрал обширную библиотеку и постоянно ее пополнял.

Последние годы жизни Елизаветы Петровны Шувалов единственный имел свободный доступ к императрице. Он объявлял Сенату ее повеления, и, хотя он не входил в Конференцию при Высочайшем Дворе, без его одобрения не решался ни один вопрос внешней политики.

После смерти императрицы Петр III назначил его директором Сухопутного шляхтского кадетского корпуса. Когда в 1762 г. на престол взошла Екатерина II, И. И. Шувалов уехал за границу и прожил во Франции и Италии 14 лет. Он собирал там произведения искусства, которые потом передал Академии художеств и Эрмитажу.

В 1777 г. И. И. Шувалов вернулся в Россию. Екатерина II радушно встретила его и дала ему звание обер-камергера. Он вошел в круг приближенных императрицы, был ее постоянным партнером в карточных играх, сопровождал ее в поездке в Крым. Никакого участия в государственной жизни он больше не принимал. Л. Б.

ШУВА́ЛОВ Петр Иванович (1710–04.01.1762 гг.) – граф, государственный и военный деятель.

П. И. Шувалов был младшим сыном архангельского губернатора И. М. Шувалова (ум. в 1736 г.). Он начал службу пажом Екатерины I, затем его назначили камер-юнкером цесаревны Елизаветы. Он стал одним из самых близких к ней людей. За содействие в возведении Елизаветы на престол пожалован в действительные камергеры, затем быстро сделал блестящую карьеру: он стал сенатором, с 1751 г. – генерал-аншефом и генерал-адъютантом. С 1756 г. П. И. Шувалов – конференц-министр, управлял артиллерийскими и оружейными заводами, с 1758 по 1760 гг. был вице-президентом Военной коллегии. П. И. Шувалов пользовался большим влиянием на внутреннюю политику, направлял деятельность правительства, Сенат беспрекословно выполнял его волю. Он разработал и осуществил несколько финансовых и экономических проектов: об уничтожении внутренних таможен, об увеличении пошлин на иностранные товары, о создании государственных банков, о генеральном межевании; заботился о развитии торговли. Шувалов предлагал отменить подушную подать.

П. И. Шувалов многое сделал для развития русской артиллерии, для усовершенствования управления армией, устроил несколько оружейных заводов. Петр III пожаловал его в генерал-фельдмаршалы (1761 г.).

П. И. Шувалов стремился к личному обогащению, был властолюбив и самоуверен, нарушал законы. Он сосредоточил в своих руках северные и каспийские рыбные ловли, табачный и винный откупа. Он льстил императрице, ее фаворитам и приближенным. Вел роскошную жизнь, но остался должен в казну более 1 млн руб. О. Н.

ШУВА́ЛОВЫ – графский и дворянский роды.

Род Шуваловых впервые упоминается в 16 в.: в Костромском уезде проживал помещик

Дмитрий Шувалов. Его внук, Андрей Семенович в 1616 г. был воеводой, его правнук, Иван Максимович (ум. в 1736 г.), был в царствование Петра I комендантом Выборгской крепости. Он участвовал в определении русско-шведской границы и был в составе делегации, заключившей Ништадтский мир между Россией и Швецией, закончивший Северную войну 1700–1721 гг. В последние годы жизни Иван Шувалов был губернатором Архангельска. Его брат, Иван Максимович Младший, служил в гвардии. После того как он отличился во время взятия Очакова и был тяжело ранен, императрица пожаловала его чином капитана гвардии.

Сыновья Ивана Максимовича Старшего – Петр (1711–1762 гг.) и Александр (1710–1771 гг.) – участвовали в дворцовом перевороте 24–25 ноября 1741 г., возведшего на престол императрицу Елизавету Петровну. 5 сентября 1746 г. в награду за верную службу императрица возвела братьев Шуваловых в графское достоинство. Петр Шувалов стал сенатором, членом Конференции при Высочайшем Дворе, вице-президентом Военной коллегии, управлял артиллерийской и оружейной канцеляриями, разработал таможенный устав 1753 г. и проект нового Уложения, который так и не был принят к рассмотрению. Александр стал сенатором и во время царствования Елизаветы Петровны пользовался неограниченной властью. Без его участия не решалось ни одно государственное дело. Александр Иванович сделал военную карьеру, дослужившись до звания генерал-фельдмаршала, долгое время был главой Тайной канцелярии и руководил расследованием всех политических дел.

Двоюродный брат Александра и Петра Ивановичей Иван Иванович Шувалов (1727–1797 гг.) стал фаворитом Елизаветы Петровны. Он был основателем Московского университета и Академии художеств.

Внук Петра Ивановича, Петр Андреевич (1771–1808 гг.) служил генерал-адъютантом императора Павла I и сенатором. Его брат Павел Андреевич (1777–1823 гг.) – генерал-адъютант императора Александра I, отличился во время польской войны, участвовал в Итальянском и Швейцарском походах А. В. Суворова.

В 1814 г. он сопровождал бывшего императора Наполеона I в ссылку на остров Эльба.

Сын Павла Андреевича, Андрей Павлович (1816–1876 гг.), был предводителем санкт-петербургского губернского дворянства, активным участником городского и земского движения, сторонником земской реформы. Его брат, Григорий Павлович выбрал духовную карьеру, обратился в католичество и принял монашество. Его наследники, сын Петр Григорьевич (1827–1882 гг.) и дочь Елена Григорьевна, также исповедовали католичество.

Крупным сановником в царствования Николая I и Александра II был граф Андрей Петрович (1802–1873 гг.). Он служил в Министерстве иностранных дел, затем при императорском дворе: управлял дворцовым хозяйством, императорскими дворцами и Собственной Его Императорского Величества Канцелярией, состоял при императрицах Александре Федоровне и Марии Александровне.

Его сыновья Петр и Павел также были государственными деятелями. Петр Андреевич Шувалов (1827–1889 гг.) был обер-полицмейстером Санкт-Петербурга, управляющим Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, в 1866–1874 гг. – шефом жандармов. Он был противником Великих реформ Александра II. Петр Андреевич долгое время был послом в Лондоне, принимал участие в обсуждении англо-русских противоречий по Сан-Стефанскому миру, а также участвовал в Берлинском конгрессе 1878 г. Его брат, Павел Андреевич (1830–1908 гг.), сделал военную карьеру. Он получил звания генерал-адъютанта и генерала от инфантерии, принимал участие в Крымской войне, был членом Государственного совета, занимал должность командующего войсками Санкт-Петербургского военного округа, участвовал в русско-турецкой войне

1877–1878 гг. В 1885–1894 гг. Павел Андреевич был послом в Берлине, а затем варшавским генерал-губернатором и командующим войсками Варшавского военного округа. Е. С.

РАЗУМО́ВСКИЙ Алексей Григорьевич (17.03.1709–06.07.1771 гг.) – граф, генерал-фельдмаршал, фаворит Елизаветы Петровны

А. Г. Разумовский родился в семье казака Г. Розума на хуторе Лемеши близ Козельска в Черниговской губернии, в детстве был пастухом. Обладая хорошим голосом, он пел на клиросе в церкви и случайно в 1731 г. попал в придворный хор. Цесаревна Елизавета заметила его приятную внешность и хороший голос, и он перешел на службу к ее двору. Розум был придворным бандуристом, а затем, уже под фамилией Разумовского, стал управлять ее двором. После переворота 24 ноября 1741 г. и воцарения Елизаветы его пожаловали в поручики лейб-кампании с чином генерал-поручика, хотя он ничего не понимал в военном деле. Он получил дома в Москве и Петербурге, земли и деньги. Есть предание, что 24 ноября 1742 г. Разумовский тайно обвенчался с императрицей в подмосковном селе Перово. В 1756 г. он получил чин генерал-фельдмаршала.

Когда фаворитом Елизаветы Петровны стал И. И. Шувалов, Разумовский оставался самым доверенным лицом императрицы, способствовал восстановлению на Украине гетманства (казаки подали через него прошение императрице). После смерти Елизаветы Петровны Разумовский удалился в Москву. Он был человеком добродушным, простым, прямым, покровительствовал своим родственникам и считал себя неспособным к государственным делам, поэтому в политику и дворцовые интриги не вмешивался. О. Н.

БУТУРЛИ́Н Александр Борисович (18.06. 1694–31.08.1767 гг.) – граф, государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал (1756 г.).

А. Б. Бутурлин был родом из древней дворянской семьи. В 1720 г. он окончил Морскую академию. Способный юноша говорил по-немецки и по-французски, отлично фехтовал. Он приглянулся Петру I, и царь взял его в денщики. При Петре Бутурлин оставался до конца жизни императора.

После его смерти он остался при дворе его супруги, Екатерины I, а затем его назначили камергером при дворе Елизаветы Петровны. Бутурлин стал ее фаворитом. Князья Долгорукие, опасавшиеся его возвышения, донесли об их отношениях императору Петру II. Тот и сам был неравнодушен к своей красавице-тетке, и в 1729 г. Бутурлина отправили в армию, которая вела действия против крымских татар, а затем – на границу с Персией.

В 1735–1740 гг. Бутурлин – смоленский губернатор, участвовал в русско-турецкой войне 1735–1739 гг. Статный, красивый Бутурлин обладал всеми качествами придворного человека и не отличался способностями к военной службе. Когда Елизавета Петровна стала императрицей, Бутурлин получил высокие посты и звания: чин генерал-аншефа, должность московского генерал-губернатора, члена Сената, а впоследствии – генерал-фельдмаршала. В Сенате он объявлял Высочайшие повеления; с 1756 г. был членом Конференции при императорском дворе.

Во время Семилетней войны 1756–1763 гг. императрица назначила его главнокомандующим армией в Пруссии (1760 г.). Бутурлин предпринял меры по укреплению дисциплины, улучшил снабжение армии, но в боевых действиях проявил нерешительность. При дворе им были недовольны, и в декабре 1761 г. его отозвали в Петербург. С 1762 г. до конца жизни он был московским генерал-губернатором. О. Н.

 

Внешняя политика

РУ́ССКО-ШВЕ́ДСКИЕ ВО́ЙНЫ 18–19 вв. – войны между Российской империей и Шведским королевством за контроль над Восточной Прибалтикой и Финляндией и за господство на Балтийском море.

В 18–19 вв. России приходилось отстаивать свое право на выход к Балтийскому морю, т. к. Швеция не хотела мириться с условиями Ништадтского договора, заключенного в результате Северной войны 1700–1721 гг.

Русско-шведская война 1741–1743 гг. Военные действия начала Швеция, т. к. хотела вернуть территории, потерянные в Северной войне. Кроме того, к этому конфликту ее подталкивала Франция, т. к. ей необходимо было отвлечь Россию от поддержки союзной ей Австрии.

Шведы начали войну в июле 1741 г. Они наступали на Петербург не со стороны моря, а сухим путем – из Финляндии. Навстречу им выдвинулись войска генерал-фельдмаршала П. П. Ласси, и 23 августа 1741 г. шведский отряд генерала Врангеля был разгромлен в сражении у Вильманстранде. Угроза Петербургу была ликвидирована.

В августе 1742 г. русские войска перешли в наступление и вынудили сдаться основные шведские силы, окруженные под

Гельсингфорсом (Хельсинки). Война завершилась мирным договором, подписанным представителями России и Швеции 27 июля 1743 г. в финском городе Або (Турку). К России были присоединены Кюменегорская провинция и Нейшлотский округ Саволакской провинции. Новая русско-шведская граница прошла по р. Кюмене. В. В.

СЕМИЛЕ́ТНЯЯ ВОЙНА 1756–1763 гг. – война между двумя группировками европейских государств: Англии и Пруссии, с одной стороны, России, Франции, Австрии, Саксонии и Швеции – с другой.

У каждого из государств были свои цели. Великобритания хотела захватить колонии Франции в Америке и установить полное господство на морях. Франция стремилась отстоять свои колонии в Америке и задержать усиление Пруссии, а также присоединить к себе Ганновер – наследственное владение английского короля. Пруссия намеревалась присоединить Саксонию и подчинить себе Польшу. Австрия боролась с Пруссией за влияние в Центральной Европе. Россия пыталась расширить свое влияние на западе. Швеция надеялась захватить прусскую Померанию.

Война началась морским сражением английского и французского флотов у Балеарских островов 19 мая г., которое завершилось победой французского флота. На суше военные действия открылись 28 августа 1756 г. вторжением армии прусского короля Фридриха II в Саксонию. Саксонская и австрийская армии были разбиты. В апреле 1756 г. французские войска оккупировали Ганновер, а прусская армия, командовал ею лично Фридрих II, разгромила австрийцев и начала осаду Праги.

Россия была союзницей Австрии и Франции против Пруссии. Она вступила в войну в начале лета 1757 г. В июле 1757 г. армия генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина развернула наступление в Восточной Пруссии и овладела городами Мемель (Клайпеда), Тильзит, Гумбиннен и Инстенбург. В августе 1757 г. в тяжелом сражении при Гросс-Егерсдорфе русские войска нанесли поражение прусской армии фельдмаршала Х. Левальда. Путь в Восточную Пруссию был открыт, но С. Ф. Апраксин получил сообщение о тяжелой болезни императрицы Елизаветы Петровны. Он полагал, что скоро на престол вступит наследник Петр Федорович, сторонник Пруссии, что изменится внешняя политика России, и в сентябре 1757 г. начал отвод своей армии к русской границе. Выздоровевшая императрица сочла его действия изменой и отдала Апраксина под суд. 5 ноября 1757 г. в Росбахском сражении под Лейпцигом Фридрих II разгромил французские и австрийские войска и начал стремительное наступление в глубь Силезии.

Зимой 1758 г. командующим русской армии стал генерал В. В. Фермор, сменивший С. Ф. Апраксина. В январе 1758 г. русские войска взяли Кенигсберг, заняли всю территорию Восточной Пруссии и присоединили ее к России. Тогда Фридрих II решил разгромить одного за другим своих главных противников – Австрию и Россию. В августе 1758 г. произошло сражение русской и прусской армий у Цорндорфа. Прусский король искусным маневром вывел свои войска в тыл занятой Фермором позиции, но мужественное сопротивление русских солдат, отразивших все прусские атаки, спасло армию. В этой битве ни одна из сторон не стала победительницей. Сражение закончилось отступлением русских войск к Ландсбергу, а затем за Вислу, прусских – к Кюстрину.

В 1759 г. русская армия должна была собрать свои силы в Познани, а затем двинуться к реке Одер, чтобы соединиться там с австрийцами. В июле 1759 г. русская армия под командованием генерала П. С. Салтыкова разбила прусский корпус генерала К. Веделя и соединилась с австрийским корпусом. Салтыков предложил австрийцам двинуться на Берлин. 1 августа 1759 г. произошло сражение при Кунерсдорфе, закончившееся победой русско-австрийской армии. Но затем между русским и австрийским командованием возникли серьезные разногласия. Австрия боялась полного разгрома Пруссии и усиления России, поэтому Берлин, столица Пруссии, не был взят и война не закончена. Армия П. С. Салтыкова отошла к Висле, а австрийцы осадили и взяли Дрезден.

В 1760 г. Пруссия перешла к оборонительным действиям на всех фронтах, чтобы сберечь свои коммуникации и базы снабжения. Русская и австрийская армии стремились заставить прусского короля Фридриха II оставить занятые им позиции. В результате в конце сентября 1760 г. русский корпус генерала З. Г. Чернышева занял столицу Пруссии – Берлин, но через несколько дней он узнал о приближении 70-тысячной прусской армии. Тогда отряду Чернышева пришлось оставить Берлин и отойти к Франкфурту на соединение с главной русской армией. 5 октября 1760 г. произошло сражение прусской и французской армий у Клостер-Кампена. 23 октября 1760 г. в сражении у Торгау прусские войска нанесли поражение австрийской армии.

В августе – сентябре 1761 г. Фридрих II укрепился в лагере при Бунцельвице. Русско-австрийские войска попытались осадить лагерь, но неудачно. В результате русская армия генерал-фельдмаршала А. Б. Бутурлина (занявшего место Салтыкова) начала отход за р. Одер. Зато в Померании в декабре 1761 г. корпус генерала П. А. Румянцева овладел хорошо укрепленной прусской крепостью Кольберг (Колобжег).

Утвердившись в Померании, русская армия вместе со шведскими войсками начали наступление на Берлин с севера. В результате Пруссия потеряла Южную Силезию и связь с Польшей, которая обеспечивала ее продовольствием, а также выходы к Балтийскому морю. Пруссия проигрывала войну. Но 25 декабря 1762 г. умерла императрица Елизавета Петровна, и результатами победы Россия воспользоваться уже не смогла.

После смерти императрицы на престол вступил Петр III, сторонник сближения с Пруссией. Он сразу же объявил о выходе России из войны. 25 апреля 1762 г. между Россией и Пруссией был подписан союзный договор. Вслед за Россией из антипрусской коалиции вышла Швеция. В октябре объединившиеся русские и прусские войска нанесли тяжелое поражение австрийцам при Фрейсбурге. В октябре – ноябре 1762 г. Пруссия подписала предварительные договоры о перемирии с Францией и Австрией.

30 января 1763 г. был заключен Парижский мирный договор между Англией и Францией и подписан Губертсбургский мир между

Пруссией, Саксонией и Австрией. Именно этот день принято считать датой окончания Семилетней войны.

В результате Семилетней войны соотношение сил в Европе изменилось. Великобритания захватила значительную часть французских и испанских колоний и превратилась в сильнейшую морскую державу. Заморские владения Франции сильно сократились – она потеряла Канаду, Флориду, часть штата Луизиана в Северной Америке и почти все свои владения в Индии. Пруссия упрочила свое положение и начала борьбу за объединение германских государств. Истощенная войной Австрия вступила в союз с Россией против Османской империи. Россия укрепила свое положение великой европейской державы. В. В.

КУНЕРСДО́РФСКОЕ СРАЖЕ́НИЕ 1759 г. – самое крупное сражение Семилетней войны 1756–1763 гг. между русскими и австрийскими, с одной стороны, и прусскими войсками – с другой. Сражение произошло 1 августа 1759 г. у деревни Кунерсдорф, к востоку от Франкфурта-на-Одере.

Русско-австрийская армия под командованием генерал-аншефа П. С. Салтыкова (41 тыс. русских, 28 тыс. австрийских солдат, 248 орудий), заняла Франкфурт и начала наступление на Берлин. Путь ей преградила прусская армия короля Фридриха II (48 тыс. человек, ок. 200 орудий). Она предприняла глубокий обходной маневр и зашла в тыл союзникам.

Салтыков расположил свои войска на высотах Мюльберг, Большой Шпиц и Юденберг, разделенных глубокими оврагами. У деревни Кунерсдорф на этой местности он дал бой прусской армии. После 3-часовой бомбардировки противнику удалось захватить высоту Мюльберг и начать атаку на высоту Большой Шпиц, обороной которой командовал генерал П. А. Румянцев.

После упорного боя русские войска были оттеснены к высоте Юденберг, но получили подкрепление из резерва, контратаковали и вновь заняли Большой Шпиц. В отчаянии Фридрих II бросил в атаку по всему фронту на русские позиции лучшую часть своей армии – конницу генерала Ф. Зейдлица. Конницу встретили сильным ружейным и артиллерийским огнем. Она была разбита и бежала. Паника распространилась на другие подразделения прусской армии, и они начали беспорядочное отступление к Трентину.

В этом сражении Пруссия потеряла убитыми, ранеными и пленными ок. 19 тыс. человек, 172 орудия, 26 знамен и 2 штандарта. Русские потери достигли 13 тыс., австрийские – ок. 2 тыс. человек.

В бою блестяще показали себя единороги – гаубицы, которые стреляли по противнику через головы своих солдат.

После поражения под Кунерсдорфом Пруссия оказалась на пороге неминуемого поражения. Лишь плохо организованное преследование австрийской конницы и русской легкой кавалерии, позволило прусскому королю сохранить часть войск и вновь начать сопротивление армиям противника. В. В.

САЛТЫКО́В Петр Семенович (1698–26.12.1772 гг.) – граф, генерал-фельдмаршал (с 1759 г.).

П. С. Салтыков был сыном генерала С. А. Салтыкова, родственника императрицы Анны Ивановны. В юности он был зачислен солдатом в Преображенский полк, в 1714 г. Петр I послал его во Францию учиться морскому делу. Он целых 15 лет прослужил во французском флоте, но вернувшись в Россию, начал служить в гвардии. Он пользовался расположением Анны Ивановны, с 1741 г. – сенатор и генерал-адъютант. Елизавета удалили его из Петербурга и назначила в действующую армию, затем командовал полками ландмилиции на Украине. Во время Семилетней войны 1756–1762 гг.

П. С. Салтыков участвовал в сражении при Цорндорфе в августе 1758 г. Он сразу же показал себя выдающимся военачальником, и его назначили главнокомандующим русской армией. Он одержал победы при Пальциге и Кунерсдорфе – самом крупном сражении Семилетней войны. За него Салтыков получил чин генерал-фельдмаршала (1759 г.) и приобрел славу победителя Фридриха II, непобедимого ранее короля Пруссии. Однако из-за разногласий с австрийскими союзниками и петербургским начальством в 1760 г. Салтыков сдал командование.

Екатерина II в 1763 г. назначила Салтыкова московским генерал-губернатором. В 1771 г. в городе началась эпидемия чумы, и он принял некоторые меры для борьбы с ней. Губернатор просил императрицу отпустить его на два дня в подмосковное имение, но ответа не получил и уехал самовольно. На следующий день в Москве начался чумной бунт, и хотя Салтыков сразу же вернулся в город и восстановил порядок, его обвинили в волнениях и уволили в отставку. Граф поселился в своем имении Марфино, где вскоре умер. О. Н.

ЕГЕРЯ (от нем. Jаger – охотник) – легкая пехота, обученная действовать как в сомкнутом, так и в рассыпном строю. В подготовке егерей особое место уделялось меткой стрельбе.

В русской армии особые егерские команды в мушкетерских полках появились в 1761 г. во время Семилетней войны по инициативе П. А. Румянцева. Они ходили в разведку и прикрывали фланги наступающих колонн. Во время боя снайперским огнем уничтожали вражеских офицеров, при отступлении прикрывали отход, устраивая засады и маскируясь на местности. В 1780-е гг. из егерских команд образовали батальоны, в 1797 г. их преобразовали в полки.

В 1812 г. в русской армии было 2 гвардейских и 50 армейских егерских полков и они составляли 1/3 всей пехоты. Во время Отечественной войны 1812 г. егеря совершили многочисленные подвиги.

В егеря брали солдат небольшого роста, подвижных, ловких, выносливых, инициативных, предпочтительно – бывших охотников. Их обмундирование защитного зеленого цвета было легким, удобным. Егеря проходили усиленную, по сравнению с обычной, огневую подготовку, умели стрелять из любых положений. Поскольку егеря часто действовали в рассыпном строю, без непосредственного контакта с командирами, большое значение придавалось личной инициативе солдат.

В 1856 г. егерские полки были преобразованы в пехотные. К 1917 г. в русских войсках сохранился только лейб-гвардии Егерский полк.

В. Г.

 

Новшества в экономической жизни

ГОСТИ́НЫЕ ДВОРЫ – комплексы торговых, складских и жилых помещений, создававшихся для оптовой торговли гостей – иностранных или вообще приезжих купцов. Со 2-й пол. 18 в. гостиные дворы – это городские центры постоянной розничной торговли.

В 18 в. гостиные дворы стали сооружать в различных городах России. В 1750–1760-х гг. гостиные дворы для специализированной торговли имелись лишь в 6 % городов: в Архангельске, Астрахани, Бахмуте, Енисейске, Иркутске, Казани, Калуге, Киеве, Москве, Нижнем Новгороде, Оренбурге, Петербурге, Риге, Ревеле, Симбирске, Тобольске, Уфе, Харькове, Ярославле. К кон. 18 в. они были в большей части губернских городов. Во 2-й пол. 18 – нач. 19 вв., после отмены внутренних таможен (1754 г.) и освобождения торгово-промышленной деятельности от сословных ограничений гостиные дворы превратились в центральные городские торговые ряды, но они сохранили старое название. Наряду с приезжими там вели розничную торговлю местные купцы.

В 18 в. гостиные дворы сохраняли, как правило, планировку в виде замкнутого прямоугольника. Их строили с аркадами, открытыми на улицу, как в Костроме и Владимире, или с колоннадами, как в Тамбове, Чернигове, Ярославле. Гостиные дворы, сооруженные в кон. 18– нач. 19 вв., представляли собой замкнутую цепь 2– и 3-этажных магазинов, выходивших на внутреннюю и внешнюю стороны двора. Н. П.

ТАМО́ЖЕННЫЕ УСТА ВЫ 1753–1755 гг. – совокупность правительственных мероприятий, призванных коренным образом изменить таможенную систему России.

Уставы были разработаны и приняты по инициативе графа П. И. Шувалова. Указ от 20 декабря 1753 г. освободил крестьянскую торговлю от таможенных обложений и существенно понизил таможенные пошлины для русского купечества во внутренней торговле. С 1754 г. на территории всей Российской империи была отменена рублевая пошлина, а затем постепенно в течение года еще свыше 17 других сборов, затруднявших внутреннюю торговлю.

Чтобы компенсировать доходы от внутренних таможенных сборов, потерянные казной, в портовых и пограничных таможнях на 13 % повысили пошлину с внешнеторговых операций русских и иностранных купцов. В мае 1754 г. был принят указ, отменивший на территории Украины 20 % пошлины, взимаемые с цены товаров при их ввозе и вывозе.

В апреле 1755 г. пограничные таможни в Брянске, Курске, Смоленске и некоторых других городах перенесли на государственную границу Российской империи. Также были отменены внутренние таможни на границах между Россией, Украиной и областью Войска Донского. Эти реформы таможенной системы были зафиксированы Таможенным уставом 1755 г. и закреплены протекционистским таможенным тарифом 1757 г. Е. С.

ДА́ЛЬНИЙ ВОСТО́К – восточная часть Сибири, регион России, географически относящийся к бассейну Тихого океана. Название Дальний Восток стало распространяться на эту часть страны только в кон. 19 в. Административную самостоятельность в пределах Сибири край приобрел в 1731 г., когда, по предложению В. Беринга, из Якутского уезда было выделено Охотское правление, включающее Камчатку. В 1741 г. Охотск был первым русским морским портом на Тихом океане и крупнейшим городом края. К нач. 19 в. в городе жили более тысячи человек.

Правительство принимало меры по земледельческому освоению Охотского побережья и Камчатки, в сер. 19 в. там жило 650 русских крестьян. Во всех местных гарнизонах служили всего 400 солдат и казаков. В 1851 г. морской порт был перенесен из Охотска в Петропавловск-Камчатский. В 1850-е гг. вошли в состав России Нижнее Приамурье, Уссурийский край, остров Сахалин. Были созданы Камчатская, Забайкальская, Приморская и Амурская области.

В сер. 19 в. Россия значительно расширила свои владения на юге Дальнего Востока. Г. И. Невельской в 1850 г. устроил посты в устье Амура, а в 1853 г. – на Сахалине. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев (Амурский), спускаясь из Забайкалья по течению реки Амур в 1854–1856 гг., основал целый ряд русских поселений в Приамурье. В 1860 г. эскадра П. В. Казакевича заняла побережье Приморья. Там был основан город Владивосток. Дальневосточное побережье России охраняла Сибирская военная флотилия, созданная в 18 в.

Приамурье и Приморье окончательно присоединились к России по Айгунскому (1858 г.) и Пекинскому (1860 г.) русско-китайским договорам. На присоединенной к России территории проживали 6,5 тыс. русских, 8 тыс. китайцев, 9,5 тысяч аборигенов – гиляков, гольдов, тунгусов, удэгейцев.

На юге Дальнего Востока выросли города Благовещенск, Владивосток, Хабаровск. В 1858–1869 гг. в Амурский и Уссурийский края переселились 33 тыс. казаков и крестьян из Сибири. Одновременно русские власти столкнулись с притоком китайцев и корейцев. Русское переселение остановилось в нач. 1880-х гг., когда возникла угроза конфликта с Китаем. Чтобы закрепить край за Россией, туда переселили более 160 тыс. русских и украинских крестьян. В результате, в 1897 г. в Амурском и Уссурийском краях жили 244 тыс. русских и украинцев (76 % населения), 43 тыс. китайцев, 26 тыс. корейцев и 18 тыс. аборигенов.

На особом положении находился Сахалин, от прав на который Япония окончательно отказалась по русско-японскому договору 1875 г. Сахалин стал местом ссылки, из 38 тыс. жителей острова ок. 60 % были каторжные и ссыльные. Освоение севера Дальнего Востока во 2-й пол. 19 в. почти прекратилось. Там на огромной территории жили всего 33,5 тыс. человек, в основном местные народы.

Несмотря на бурное развитие сельского хозяйства, Дальний Восток не полностью обеспечивал себя хлебом. Основу промышленности составляли угольные копи Сахалина и Приморья, где работали 21 тыс. человек из 27 тыс. всех рабочих края, а также золотые прииски в Амурском крае. Быстро росли чугунолитейные и машиностроительные заводы. Дальний Восток стал крупным поставщиком лесоматериалов в Россию и особенно за границу. Там развивались морские промыслы. Новый толчок развитию Дальнего Востока в нач. 20 в. дало строительство Транссибирской магистрали, связавшей край с Центральной Россией. Д. Н.

 

Деятели культуры и науки

КАНТЕМИ́Р Антиох Дмитриевич (10.09.1709–1744 гг.) – поэт, писатель, дипломат. А. Д. Кантемир родился в Константинополе и был внуком молдавского господаря Константина. В 1711 г. вместе с отцом, молдавским господарем Д. К. Кантемиром, переселился в Россию. В детстве учился под руководством домашних учителей, посещал Славяно-греко-латинскую академию. В 1722–1723 гг. учился в школе капуцинов в Астрахани, в 1726–1727 гг. был студентом в Петербургской академии наук. С 1732 г. – посол России в Англии, в 1738–1744 гг. – российский посол во Франции.

Более всего А. Кантемир прославился своими переводами, поэтическими и научными трудами. Он владел несколькими иностранными языками, изучал гуманитарные и точные науки. Латинскую, французскую, итальянскую поэзию Кантемир знал досконально. Он был автором поэтических сатир, впервые опубликованных на французском языке в Лондоне в 1749 г., в России – в 1762 г.

В 1730 г. Кантемир перевел на русский язык трактат физика Фонтенеля «Разговоры о множестве миров». Он ввел в русский речевой оборот такие слова, как «идея», «депутат», «материя», «природа» и др. С. П.

ЛОМОНО́СОВ Михаил Васильевич (08.11.1711–04.04.1765 гг.) – выдающийся русский ученый и поэт, академик Петербургской академии наук.

М. В. Ломоносов родился в деревне Мишанинской Куроостровской волости Архангельской губернии в семье помора. В 1721–1723 гг. его обучали «российской грамоте» сосед Иван Шубной и местный дьячок Семен Сабельников. В 19 лет в декабре 1730 г. без разрешения отца Михаил с рыбным обозом отправился в Москву.

Ломоносов назвался сыном дворянским, в январе 1731 г. сдал экзамены и был зачислен в Славяно-греко-латинскую академию в Москве. В ноябре 1735 г. в числе 12 лучших учеников Михаила отправили для продолжения образования в Петербургскую академию наук. А уже в сентябре 1736 г. Ломоносов вместе со студентами Д. Виноградовым и Г. Райзером отправился в Германию для изучения химии и горного дела. В 1736–1739 гг. он учился в Марбургском университете. В 1738 г. Ломоносов написал свое первое научное сочинение по физике, а в сентябре – ноябре 1739 года – свою первую оду «На взятие Хотина» и составил «Письмо о правилах российского стихотворства». В 1739–1741 гг. учился во Фрейбурге, затем путешествовал по Германии и Голландии.

В июне 1741 г. Ломоносов возвратился в Петербург и начал работать в Академии наук над несколькими научными сочинениями. В 1742–1743 гг. он изучал природу северных сияний, написал несколько научных работ по физике, «Краткое руководство к риторике» и несколько од.

В эти годы в Петербурге Ломоносов столкнулся с немецким начальством Академии наук. Фактически управлявший академией библиотекарь И. Д. Шумахер полностью развалил научную работу, препятствовал продвижению русских ученых. Ломоносов боролся с Шумахером, а в апреле 1743 г. устроил скандал на заседании академического собрания. В результате, с мая 1743 по январь 1744 гг. он находился под арестом за оскорбление академического начальства. Но Ломоносов добился своего – в июле 1745 г. он получил должность профессора химии.

С этого времени Ломоносов стал признанным ученым и поэтом. Он считал необходимым развивать русскую науку и готовить научные кадры. В июне 1746 г. впервые в истории России ученый прочитал публичную лекцию на русском языке по экспериментальной физике.

Много сил отдавал Ломоносов подготовке будущих русских ученых. Он добился, что в Академию наук стали поступать русские студенты. Ученый привлек их к своим исследованиям, переводил для них сочинения европейских ученых, сам писал учебные пособия по разным предметам: химии, физике, математике, горному делу, минералогии.

В январе 1747 г. Ломоносов написал новый вариант книги по риторике, назвав ее «Краткое руководство к красноречию». В июле 1748 г. в письме к немецкому ученому Л. Эйлеру он сформулировал закон сохранения материи и движения. В том же году он написал несколько научных работ по химии и физике и возглавил построенную им химическую лабораторию.

В 1751 г. за свои заслуги Ломоносов был возведен в дворянское достоинство. Тогда же вышел в свет первый том «Собрания разных сочинений в стихах и в прозе Михаила Ломоносова». В 1751–1753 гг. М. В. Ломоносов занимался изучением атмосферного электричества вместе с Г. Рихманом, впоследствии погибшим от удара молнии.

В нач. 50-х гг. 18 в. Ломоносов начал новое дело – построил фабрику цветных стекол и создал художественную мастерскую по изготовлению мозаичных картин. В сентябре 1752 г. он закончил и преподнес императрице Елизавете Петровне первую русскую мозаику – «Мадонну».

В июле 1754 г. в письме к И. И. Шувалову, фавориту императрицы Елизаветы, Ломоносов изложил свой проект учреждения университета в Москве. В январе 1755 г. стараниями И. И. Шувалова был открыт Московский университет.

Во 2-й пол. 50-х гг. Ломоносов большое внимание уделял литературе и проблемам русского языка. В 1757 г. в Петербурге вышла в свет «Российская грамматика», а в Москве начали издание первого тома Собрания сочинений М. В. Ломоносова. Тогда же его назначили советником академической канцелярии, а в 1758 г. – руководителем Географического департамента Академии наук.

Ломоносову пришлось взяться за изучение русской истории, т. к. немецкие историки, служившие в Академии наук, по его убеждению, превратно ее толковали. Он сделал несколько поразительно точных исторических открытий и опубликовал «Краткий российский летописец с родословием» (1760 г.). В 1761 г. он написал работу «О сохранении и размножении Российского народа».

В мае 1761 г., наблюдая прохождение Венеры по диску Солнца, Ломоносов открыл на планете атмосферу. В сентябре 1763 г. он закончил работу, посвященную проекту Северного морского пути. Как приложение к этой работе он составил «Полярную карту».

За свои научные достижения Ломоносов был избран почетным членом Шведской и Болонской академий наук. Его художественное творчество отмечено избранием в члены Академии художеств в Петербурге.

В последние месяцы жизни М. В. Ломоносов сильно болел. Его похоронили на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.

Ломоносов за свою жизнь сделал много открытий, наблюдений и изобретений. Он открыл закон сохранения материи и движения (закон сохранения массы). Он писал о том, что весь мир состоит из атомов и корпускул (в 19 в. корпускулами назвали молекулы). Он создал теорию образования цвета путем соединения разных корпускул (позднее ее опровергли). Ученый изобрел «ночезрительную трубу», предшественницу современных приборов для ночных наблюдений.

Ломоносов создал теорию самосвечения комет и полярных сияний. Ученый разработал принципы новой науки – физической химии. В геологии и минералогии он создал теорию постоянных геологических изменений земной поверхности под действием «подземного огня» и теорию возникновения металлов и минералов вследствие геологических изменений земной поверхности. Он разработал принципы новой науки – экономической географии и доказал, что Северным морским путем можно добраться в Индию (движение судов по Северному морскому пути началось только в 20 в.).

В области литературы и языкознания ученый создал теорию стилей в русском языке, разработал грамматику русского языка, определил стихотворные размеры. Он открыл, что славянский язык принадлежит к древнейшим индоевропейским языкам и установил, что древнерусский язык произошел от славянского. В области изобразительного искусства он также оставил след: создал русское мозаичное искусство. С. П.

СО́ЙМОНОВ Федор Иванович (1692–11.07.1780 гг.) – ученый, государственный деятель. Ф. И. Соймонов происходил из дворянской семьи и был дальним родственником Натальи Кирилловны Нарышкиной, матери Петра I. В 1715 г. он окончил Московскую навигацкую школу, учился в Голландии. Вернувшись в Россию, получил чин мичмана. Он сопровождал Петра I в Персидском походе 1722–1723 гг. и составил подробное описание похода, а также карту Каспийского моря.

В 1726 г. Соймонова перевели на Балтийский флот в чине капитана 3-го ранга. В 1730 г. он стал прокурором Адмиралтейств-коллегии и капитаном 2-го ранга, а в 1738 г. его назначили для надзора в Адмиралтейств-коллегию в чине генерал-майора. Ф. И. Соймонов издал исправленный атлас Балтийского моря «Морской светильник, или Описание Варяжского моря», а в 1739 г. – «Экстракт штурманского искусства».

В 1739 г. его произвели в вице-адмиралы и назначили вице-президентом Адмиралтейств-коллегии.

В 1740 г. Соймонов был арестован по делу А. П. Волынского, кабинет-министра при Анне Ивановне, обвиненного в попытке захвата власти. После битья кнутом и вырывания ноздрей его отправили на каторгу в Охотск на солеваренный завод. Его освободила в 1742 г. императрица Елизавета Петровна.

В 1753 г. Ф. И. Соймонова отправили в Нерчинск для постройки ботов и исследования рек Шилка и Амур. Сибирский губернатор в 1757–1762 гг., Соймонов организовал исследование Чукотки, освоение юга Сибири, пытался ввести казенную пашню, что вызвало крестьянские волнения. В 1763 г. он ушел с должности губернатора, но был назначен сенатором в Московской сенатской конторе «по всем делам, которые до Сибирской губернии касаются…» В 1766 г. Ф. И. Соймонов ушел со службы. Автор работ «Известия о торгах сибирских», «Древняя пословица “Сибирь – золотое дно”». В 1773 г. закончил работу «О достопамятных случаях в жизни государя императора Петра Великого». Д. Н.

 

Недолгое царствование Петра III

Перед кончиной Елизаветы Петровны у ее постели неотступно дежурили Петр Федорович (будущий царь) и Екатерина Алексеевна (его жена и будущая императрица Екатерина II). Как только Елизавета умерла, в приемную вышел старший сенатор Никита Юрьевич Трубецкой и объявил, что «ныне государствует император Петр III». Новоявленный русский царь тотчас отправился в свои апартаменты, целиком и полностью поручив хлопоты о похоронах Елизаветы Петровны своей жене.

Все оплакивали Елизавету Петровну.

ИМПЕРАТОР ПЕТР III. Не оплакало ее только одно лицо, потому что было не русское и не умело плакать: это – назначенный ею самой наследник престола – самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета. Этот наследник, сын старшей Елизаветиной сестры, умершей вскоре после его рождения, герцог Голштинский, известен в нашей истории под именем Петра III. По странной игре случая в лице этого принца совершилось загробное примирение двух величайших соперников начала 18 в. Петр III был сын дочери Петра I и внук сестры Карла XII. Вследствие этого владельцу маленького герцогства Голштинского грозила серьезная опасность стать наследником двух крупных престолов, шведского и русского.

Сначала его готовили к первому и заставляли учить лютеранский катехизис, шведский язык и латинскую грамматику. Но Елизавета, вступив на русский престол и желая обеспечить его за линией своего отца, командировала майора Корфа с поручением во что бы ни стало взять ее племянника из Киля и доставить в Петербург.

Здесь Голштинского герцога Карла-Петра-Ульриха преобразили в великого князя Петра Федоровича и заставили изучать русский язык и православный катехизис. Но природа не была к нему так благосклонна, как судьба: вероятный наследник двух чужих и больших престолов, он по своим способностям не годился и для своего собственного маленького трона. Он родился и рос хилым ребенком, скудно наделенным способностями. В чем не догадалась отказать неблагосклонная природа, то сумела отнять у него нелепая голштинская педагогия.

Рано став круглым сиротой, Петр в Голштинии получил никуда не годное воспитание под руководством невежественного придворного, который грубо обращался с ним, подвергал унизительным и вредным для здоровья наказаниям, даже сек принца. Унижаемый и стесняемый во всем, он усвоил себе дурные вкусы и привычки, стал раздражителен, вздорен, упрям и фальшив, приобрел печальную наклонность лгать, с простодушным увлечением веруя в свои собственные вымыслы, а в России приучился еще напиваться.

В Голштинии его так плохо учили, что в Россию он приехал 14-летним круглым неучем и даже императрицу Елизавету поразил своим невежеством. Быстрая смена обстоятельств и программ воспитания вконец сбила с толку и без того некрепкую его голову. Принужденный учиться то тому, то другому без связи и порядка, Петр кончил тем, что не научился ничему, а несходство голштинской и русской обстановки, бессмыслие кильских и петербургских впечатлений совсем отучили его понимать окружающее. Развитие его остановилось раньше его роста; в лета мужества он оставался тем же, чем был в детстве, вырос, не созрев. Его образ мыслей и действий производил впечатление чего-то удивительно недодуманного и недоделанного. На серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа. Он походил на ребенка, вообразившего себя взрослым; на самом деле это был взрослый человек, навсегда оставшийся ребенком.

Уже будучи женат, в России, он не мог расстаться со своими любимыми куклами, за которыми его не раз заставали придворные посетители. Сосед Пруссии по наследственному владению, он увлекался военной славой и стратегическим гением Фридриха II. Но так как в его миниатюрном уме всякий крупный идеал мог поместиться, только разбившись на игрушечные мелочи, то это воинственное увлечение повело Петра только к забавному пародированию прусского героя, к простой игре в солдатики. Он не знал и не хотел знать русской армии, и так как для него были слишком велики настоящие, живые солдаты, то он велел наделать себе солдатиков восковых, свинцовых и деревянных и расставлял их в своем кабинете на столах с такими приспособлениями, что если дернуть за протянутые по столам шнурки, то раздавались звуки, которые казались Петру похожими на беглый ружейный огонь.

Бывало, в табельный день он соберет свою дворню, наденет нарядный генеральский мундир и произведет парадный смотр своим игрушечным войскам, дергая за шнурки и с наслаждением вслушиваясь в батальные звуки. Раз Екатерина, вошедшая к мужу, была поражена представившимся ей зрелищем. На веревке, протянутой с потолка, висела большая крыса. На вопрос Екатерины, что это значит, Петр сказал, что крыса совершила уголовное преступление, жесточайше наказуемое по военным законам: она забралась на картонную крепость, стоявшую на столе, и съела двух часовых из крахмала. Преступницу поймали, предали военно-полевому суду и приговорили к смертной казни через повешение.

Елизавета приходила в отчаяние от характера и поведения племянника и не могла провести с ним четверти часа без огорчения, гнева и даже отвращения. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, императрица заливалась слезами и жаловалась, что бог дал ей такого наследника. С ее набожного языка срывались совсем не набожные отзывы о нем: «проклятый племянник», «племянник мой урод, чорт его возьми!» Так рассказывает Екатерина в своих записках. По ее словам, при дворе считали вероятным, что Елизавета в конце жизни согласилась бы, если бы ей предложили выслать племянника из России, назначив наследником его 6-летнего сына Павла; но ее фавориты, задумывавшие такой шаг, не отважились на него и, перевернувшись по-придворному, принялись заискивать милости у будущего императора.

Не подозревая миновавшей беды, напутствуемый зловещими отзывами тетки, этот человек наизнанку, у которого спутались понятия добра и зла, вступил на русский престол. Он и здесь сохранил всю узость и мелочность мыслей и интересов, в которых был воспитан и вырос. Ум его, голштински тесный, никак не мог расшириться в географическую меру нечаянно доставшейся ему беспредельной империи. Напротив, на русском престоле Петр стал еще более голштинцем, чем был дома. В нем с особенной силой заговорило качество, которым скупая для него природа наделила его с беспощадной щедростью: это была трусость, соединявшаяся с легкомысленной беспечностью.

Он боялся всего в России, называл ее проклятой страной и сам выражал убеждение, что в ней ему непременно придется погибнуть, но нисколько не старался освоиться и сблизиться с ней, ничего не узнал в ней и всего чуждался; она пугала его, как пугаются дети, оставшиеся одни в обширной пустой комнате. Руководимый своими вкусами и страхами, он окружил себя обществом, какого не видали даже при Петре I, столь неразборчивым в этом отношении, создал себе собственный мирок, в котором и старался укрыться от страшной ему России. Он завел особую голштинскую гвардию из всякого международного сброда, но только не из русских своих подданных: то были большею частию сержанты и капралы прусской армии, «сволочь, – по выражению княгини Дашковой, – состоявшая из сыновей немецких сапожников». Считая для себя образцом армию Фридриха II, Петр старался усвоить себе манеры и привычки прусского солдата, начал выкуривать непомерное количество табаку и выпивать непосильное множество бутылок пива, думая, что без этого нельзя стать «настоящим бравым офицером».

Вступив на престол, Петр редко доживал до вечера трезвым и садился за стол обыкновенно навеселе. Каждый день происходили пирушки в этом голштинском обществе, к которому по временам присоединялись блуждающие кометы – заезжие певицы и актрисы. В этой компании император, по свидетельству Болотова, близко его видавшего, говаривал «такой вздор и такие нескладицы», что сердце обливалось кровью у верноподданных от стыда пред иностранными министрами: то вдруг начнет он развивать невозможные преобразовательные планы, то с эпическим воодушевлением примется рассказывать о небывалом победоносном своем походе на цыганский табор под Килем, то просто разболтает какую-нибудь важную дипломатическую тайну.

На беду, император чувствовал влечение к игре на скрипке, считая себя совершенно серьезно виртуозом, и подозревал в себе большой комический талант, потому что довольно ловко выделывал разные смешные гримасы, передразнивал священников в церкви и нарочно заменил при дворе старинный русский поклон французским приседанием, чтобы потом представлять неловкие книксены пожилых придворных дам. Одна умная дама, которую он забавлял своими гримасами отозвалась о нем, что он совсем не похож на государя. В его царствование было издано несколько важных и дельных указов, каковы были, например, указы об упразднении Тайной канцелярии, о позволении бежавшим за границу раскольникам воротиться в Россию с запрещением преследовать за раскол. Эти указы внушены были не отвлеченными началами веротерпимости или ограждения личности от доносов, а практическими расчетами людей, близких к Петру, – Воронцовых, Шуваловых и других, которые, спасая свое положение, хотели царскими милостями упрочить популярность императора. Из таких же соображений вышел и указ о вольности дворянства. Но сам Петр мало заботился о своем положении и скоро успел вызвать своим образом действий единодушный ропот в обществе.

Он как будто нарочно старался вооружить против себя все классы, и прежде всего духовенство. Он не скрывал, напротив, задорно щеголял своим пренебрежением к церковным православным обрядам, публично дразнил русское религиозное чувство, в придворной церкви во время богослужения принимал послов, ходя взад и вперед, точно у себя в кабинете, громко разговаривал, высовывал язык священнослужителям, раз на троицын день, когда все опустились на колени, с громким смехом вышел из церкви. Новгородскому архиепископу Димитрию Сеченову, первоприсутствующему в Синоде, дан был приказ «очистить русские церкви», т. е. оставить в них только иконы спасителя и божией матери и вынести остальные, русским священникам обрить бороды и одеваться, как лютеранские пасторы. Исполнением этих приказов повременили, но духовенство и общество всполошились: люторы надвигаются!

Особенно раздражено было черное духовенство за предпринятую Петром III секуляризацию церковных недвижимых имуществ. Управлявшая ими Коллегия экономии, прежде подведомственная Синоду, теперь поставлена была в прямую зависимость от Сената, и предписано было отдать крестьянам все церковные земли и с теми, какие они пахали на монастыри и архиереев, а из собираемых с церковных вотчин доходов назначить на содержание церковных учреждений ограниченные штатные оклады. Эту меру Петр не успел привести в исполнение; но впечатление было произведено.

Гораздо опаснее было раздражение гвардии, этой щекотливой и самоуверенной части русского общества. С самого вступления на престол Петр старался всячески рекламировать свое безграничное поклонение Фридриху II. Он при всех набожно целовал бюст короля, во время одного парадного обеда во дворце при всех стал на колени перед его портретом. Тотчас по воцарении он облекся в прусский мундир и носил чаще прусский орден. Пестрый и антично узенький прусский мундир был введен и в русской гвардии, заменив собой старый просторный темно-зеленый кафтан, данный ей Петром I. Считая себя военным подмастерьем Фридриха, Петр III старался ввести строжайшую дисциплину и в немного распущенных русских войсках. Каждый день происходили экзерциции. Ни ранг, ни возраст не освобождали от маршировки. Сановные люди, давно не видавшие плаца да к тому же успевшие запастись подагрой, должны были подвергнуться военно-балетной муштровке прусских офицеров и проделывать все военные артикулы.

Фельдмаршал, бывший генерал-прокурор Сената, старик князь Никита Трубецкой по своему званию подполковника гвардии должен был являться на учение и маршировать вместе с солдатами. Современники не могли надивиться, как времена переменились, как, по выражению Болотова, ныне больные и не-больные и старички самые поднимают ножки и наряду с молодыми маршируют и так же хорошохонько топчут и месят грязь, как и солдаты. Что было всего обиднее – сбродной голштинской гвардии Петр отдавал во всем предпочтение перед русской, называя последнюю янычарами. А в русской внешней политике хозяйничал прусский посланник, всем распоряжавшийся при дворе Петра.

Прусский вестовщик до воцарения, пересылавший Фридриху II в Семилетнюю войну сведения о русской армии, Петр на русском престоле стал верноподданным прусским министром. Перед возмущенным чувством оскорбленного национального достоинства опять восстал ненавистный призрак второй бироновщины, и это чувство подогревалось еще боязнью, что русская гвардия будет раскассирована по армейским полкам, чем ей грозил уже Бирон. К тому же все общество чувствовало в действиях правительства шатость и каприз, отсутствие единства мысли и определенного направления. Всем было очевидно расстройство правительственного механизма.

Все это вызвало дружный ропот, который из высших сфер переливался вниз и становился всенародным. Языки развязались, как бы не чувствуя страха полицейского; на улицах открыто и громко выражали недовольство, без всякого опасения порицая государя. Ропот незаметно сложился в военный заговор, а заговор повел к новому перевороту. В. К-ский

ПЕТР III (Карл Петер Ульрих) (10.02.1728–06.07.1762 гг.) – российский император в период с 25.12.1761 по 28.06.1762 гг. Карл Петр Ульрих, будущий император Петр III Федорович, родился в маленьком немецком княжестве Шлезвиг-Голштейн-Готторп. Его отцом был герцог Карл-Фридрих Шлезвиг-Голштейн-Готторпский, а матерью – русская великая княжна Анна, дочь Петра I. Он был внуком императора Петра I и племянником императрицы Елизаветы Петровны. Царскую корону Петр III получил благодаря Елизавете Петровне, назначившей его своим преемником. В 1742 г. он приехал в Россию в качестве официального наследника престола и принял православие. В 1745 г. его женили на немецкой принцессе Софии Августе Фредерике Ангальт-Цербстской, получившей после крещения имя Екатерины Алексеевны.

В кон. 1761 г. Петр III стал российским императором и издал несколько важных указов. Он упразднил Тайную канцелярию, которая занималась политическим сыском и рассматривала дела чрезвычайной важности. Он выпустил указ о вольности дворянства, прекратил гонения на раскольников. Однако его преклонение перед Фридрихом II и мирный договор с Пруссией, в результате которого Россия потеряла все завоеванное в ходе Семилетней войны 1756–1763 гг., вызвали недовольство русского общества. Петр III пренебрегал русскими обычаями, вводил в армии прусские порядки и этим настроил против себя гвардию. Возник заговор, душой которого стала Екатерина Алексеевна, жена Петра III. 28 июня 1762 г. произошел дворцовый переворот, в ходе которого императора отстранили от власти. 6 июня Петр III был убит в поместье Ропша. Петр III похоронен в Петропавловской крепости. И. В.

МАНИФЕ́СТ О ВО́ЛЬНОСТИ ДВОРЯ́НСТВА – утвердившееся в исторической науке название Манифеста (закона) «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству».

Закон утвержден императором Петром III 18 февраля 1762 г. Его авторы не установлены, наиболее вероятные – генерал-прокурор

А. И. Глебов и Р. И. Воронцов. Манифест расширил сословные права и привилегии русских дворян и решал одну из главных проблем русского дворянства – отменял обязательную (преимущественно военную) службу, введенную Петром I. По Манифесту 1762 г. государственная служба становилась личным делом дворянина, и он мог в любой момент ее покинуть, кроме офицеров в военное время. Манифест объявлял службу почетным долгом дворянства и призывал ее продолжать. Однако, воспользовавшись разрешением, многие дворяне сразу после обнародования документа подали прошения об отставке. Кроме этой привилегии, дворяне получили возможность беспрепятственно выезжать за границу и служить иностранным государям. Единственной сословной обязанностью провозглашалось получение достойного образования: дома, в российских или европейских учебных заведениях.

Большинство дворян встретило Манифест с восторгом, хотя некоторые посчитали его недостаточным. Известный деятель 18 в. А. Т. Болотов писал: «Все вспрыгались от радости и, благодаря государя, благословляли ту минуту, в которую угодно было ему подписать сей указ». Сенат решил от имени благодарного дворянства соорудить Петру III золотую статую.

Манифест стал важнейшим событием в истории русского дворянства 18 в. Дворянин теперь мог свободно выбирать военную или гражданскую службу, занятия сельским хозяйством, наукой или другими видами деятельности. Манифест изменил отношения государства и дворянина, наделяя последнего ощутимой независимостью.

Основные положения Манифеста были подтверждены в Жалованной грамоте дворянству в 1785 г. О. Н.