Пробираясь закоулками, стараясь не попадать на глаза прохожим, а уж тем более не ввязываясь ни в какие истории, путешественники шли к дому профессора, чтобы хоть одним глазком посмотреть на своё будущее. Заметив кого-нибудь из прохожих, путешественники забегали в первый попавшейся подъезд и ждали, когда прохожий уйдёт. Трудно было представить, что через каких-нибудь десять лет так всё изменится, что понять людей будет совершенно невозможно: невозможно понять, почему обыкновенная зелёная крыша была красная, почему первоначальное накопление капитала происходило только при помощи мошенничества, непонятно, почему милиция практически целиком состояла из бандитов, а бандиты осуществляли защиту предприятий, то есть, выполняли роль милиции. И совершенно непонятно, как могло существовать общество, которое совершенно ничего не производит, а только продаёт то, что осталось, хоть и не от совершенной, но всё-таки державы. Но, чем непонятнее была действительность, чем запутаннее человеческие отношения, тем сильнее хотелось заглянуть в этот страшный и непонятный мир.

Александр неожиданно остановился и поднял руку вверх, давая понять, что двигаться дальше было нельзя. Кивком головы он показал на пожилую парочку, сидящую на скамеечке под густым кустом сирени.

– Это вы со своей супругой, – шепнул он профессору.

Компания, едва дыша, подкралась к тыльной стороне скамейки и, скрываемая кустами сирени, вся превратилась в слух.

– Меня всё время не покидает чувство вины перед тобой, – говорила Ольга Ивановна своему супругу.

– Какой вины, Олюшка, я не понимаю.

– Всё ты понимаешь, Егор, если бы не я, ты бы сейчас был там.

– Меня тоже не покидает одно чувство, – ответил профессор.

– Какое?

– Мне кажется, что я сейчас там, и одновременно здесь.

– Разве такое может быть: там, и одновременно здесь?

– Ты опять рассуждаешь при помощи материалистических мировоззрений. А ты попробуй представить всё с помощью мировоззрений информационных.

Ольга Ивановна замолчала. Вероятно, она попыталась сделать то, что просил её муж.

– Нет, не получается, – призналась она. – Вероятно, чтобы это представить, надо быть профессором.

– Какой я сейчас профессор? Слава богу, что не бомж.

– Это благодаря тем деньгам.

– Да, если бы не они…

– А что с твоими коллегами по кафедре? – вдруг спросила Ольга Ивановна.

– После того, как я это сделал с клиникой, – начал рассказывать профессор, – двое уехали за границу, а двое превратились в бомжей.

Профессор на некоторое время замолчал.

– Что ты так расстраиваешься? Кстати, это не ты сделал, а я.

– А кто тебя научил?

– Ну, не ты бы это сделал, так кто-нибудь другой. Ты видел по телевиденью: полностью сгорела высшая пожарная школа. Представляешь, пожарная школа, и сгорела!

– Я столько лет отдал клинике! А сейчас?

– А я? Я была женой профессора, а сейчас счастлива, что вечером мою полы в зачмуханой столовой, которая неизвестно почему называется рестораном.

– Действительно, а почему она называется рестораном?

– Наверное потому, что обыкновенное ПТУ или, как раньше его называли, ремесленное училище, теперь называется лицей.

– Они, наверное, хотят в них вырастить Пушкиных, – засмеялся профессор.

– Ничего они не хотят вырастить. Они только грабят, воруют и убивают.

– Слава богу, нам недолго осталось, – грустно сказал профессор.

– А мы там вместе будем? – робко спросила жена.

– Если наши интеллектуальные и нравственные уровни имеют примерно одинаковое значение, то тогда вместе.

– А они имеют одинаковые значения?

– Муж и жена – одна сатана, – пошутил профессор.

– Егорушка, я же серьёзно спрашиваю!

– Конечно, одинаковые. Другого и быть не может.

Егор Степанович и Ольга Ивановна поднялись со скамейки и побрели по парковой дорожке. Через пять минут их уже не было видно.

– А что это вы с клиникой сделали? – спросила Маша профессора.

– Понятия не имею, – ответил профессор.

* * *

Увиденное навеяло на Машу и Александра сентиментальное настроение. Они представили себя старичком и старушкой, мирно воркующими в тени ароматной сирени и рассуждающими о том, что даже после смерти они всё равно останутся вместе.

– Прожить всю жизнь вместе и умереть в один день и в один час! – мечтательно произнесла Маша.

– А самое главное, остаться вместе даже после смерти! – добавил Александр.

– К кому следующему идём? – опустил на грешную землю Машу и Александра профессор.

– К Маше, – ответил Александр.

* * *

Путешественники подошли к Машиному дому и заняли позицию для наблюдения. У детской площадки на скамейке вряд ли могли привлечь внимание три фигуры, наблюдающие за окнами ничем не примечательной «хрущёвки».

– Мы здесь ничего толком не увидим, – ворчал Александр.

– Мама любит подойти к окну и смотреть на детскую площадку, – объяснила Маша, – а мне только и надо взглянуть на неё, и всё.

– А ты не боишься, что она узнает тебя? – спросил профессор.

– У неё не такое хорошее зрение, как у меня, – ответила девушка.

– Да, со временем зрение не улучшается, а ухудшается, – согласился профессор.

Компания просидела на скамейке довольно долго, но к окну так никто и не подошёл.

– Однако надо что-то делать! Не можем же мы сидеть здесь весь день?

Не успел Александр закончить этой фразы, как оконная занавеска отодвинулась.

– Вот она! – воскликнула Маша.

Вопреки ожиданиям девушки, в окне появился мужской силуэт.

– Папа!? – не веря своим глазам, воскликнула Маша. – Значит, его выпустят!

– Откуда? – спросил профессор.

– Он лежал в психиатрической больнице, – тихо ответила Маша.

– В нашей?

– Нет, в другой.

Мужчина тем временем вытащил сигареты и закурил.

– Странно, мой папа не курил.

Маша встала со скамейки и подошла ближе к окну. Через минуту она вернулась.

– Это не мой папа, – сказала она.

– Может быть, это мамин знакомый? – предположил Александр.

– В пижаме?

– А вдруг твоя мама замуж вышла? Ведь десять лет прошло. Срок немалый, – попытался сгладить бестактность Александра профессор.

– При живом муже выйти замуж? Мама не могла так поступить!

К мужчине подошла женщина. Тот обнял её, и она подала ему пепельницу.

– Это не моя мама! – воскликнула Маша.

Она встала со скамейки и решительно направилась к парадной.

– Маша, назад! – крикнул Александр. – Ты обещала не вмешиваться!

Но девушку было уже не остановить.

– Пойдём за ней, а то она ещё во что-нибудь вляпается, – посоветовал профессор.

Через пару минут все трое стояли на лестничной площадке.

Дверь квартиры открылась, и на пороге появился мужчина в пижаме.

– Вам кого? – удивлённо спросил мужчина.

– Ивановых, – не менее удивлённо ответила Маша.

– Федя, кто там? – раздался из квартиры незнакомый женский голос.

– Тут каких-то Ивановых спрашивают.

– Каких Ивановых? – В дверном проёме появилась женщина, та самая, что подавала мужчине пепельницу.

– Что значит, каких-то? – обиделась Маша.

– Это, наверное, старых жильцов спрашивают, – догадалась женщина.

– Что значит,старых? – не поняла Маша. – Разве они переехали?

– Девушка, если вы хотите что-нибудь узнать, обратитесь в жилищную контору. Мы знаем только одно: площадь освободилась, и нам дали ордер.

Путешественникам ничего не оставалось делать, как идти в жилищную контору.

* * *

Если гражданин в эпоху развитого социализма заходил в жилищную контору, то выходя из неё он понимал, что до коммунизма страна с такими организациями не дойдёт никогда. В 1995 году граждане, по какой-либо нужде посетившие эти учреждения, убеждались в том, что капитализм им тоже не светит.

Отстояв длинную очередь, напоминавшую цепь обречённых, смиренно ожидающих своей страшной участи в лагере смерти, путешественники оказались у окошечка инспектора.

– Что вы молчите? – набросилась на Машу инспектор. – Вы видите, сколько за вами народу?

– Я бы хотела узнать о там, куда выписали жильцов…

– Такие справки выдаются только по запросу суда, – перебила её инспектор.

– Вы даже не выслушали меня! – попыталась возмутиться Маша.

Инспектор смерила Машу брезгливым взглядом и закричала:

– Следующий!

– Я просто хочу узнать…

Маше опять не суждено было договорить, толпа надавила на неё и вытеснила из очереди.

– Как же так?! – чуть не заплакала от обиды девушка.

– Вы, наверное, недавно приехали в Россию? – услышала она рядом чей-то голос.

Маша обернулась и увидела небольшого роста старичка с добрыми глазами.

– Вы так ничего не узнаете, – продолжал старичок.

– А как же нам узнать? – не поняла его Маша.

– У нас сейчас рыночная экономика, – продолжал дедушка.

– На лапу ей надо дать, – подсказал профессор.

– Взятку, что ли? – опять не поняла Маша.

– Раньше это называлось так, – ухмыльнулся старичок, – а теперь, рыночная экономика.

Дождавшись окончания приёма граждан, Маша постучалась в двери инспектора.

– Приём закончен! – донёсся из кабинета скрипучий голос.

Маша вытащила купюру и постучала ещё раз. Дверь открылась. Инспектор хотела наброситься на назойливого посетителя, но, увидев купюру, пригласила Машу войти.

Аудиенция продолжалась недолго: Маша вышла из кабинета, держа в руке вместо купюры листок бумаги с какими-то записями.

– Ну, что? – спросили её Александр и профессор одновременно.

– Там какая-то ошибка, – растерянно сказала Маша. – Мне сказали, что жильцы выписаны в связи с их смертью.

– Смертью кого? – не понял Александр.

– Всех троих, – ответила Маша. – Меня, мамы и папы.

– Здесь действительно какая-то ошибка, – согласился Александр. – Ты же вот, – он подёргал девушку за руку, – стоишь, живая и здоровая, через десять лет.

– Мне странно от тебя это слышать, – вмешался профессор. – Всегда был сторонником гипотезы информационной основы бытия, и вдруг снова потянуло на материализм.

– Как бы там ни было, но я не поверю этому до тех пор, пока не увижу наших могил.

Похоронное агентство по номеру свидетельства о смерти, за взятку, разумеется, подсказало кладбище и день захоронения. Сотрудники кладбища, также в соответствии с принципами рыночной экономики, выяснили адрес могилы. Более того, за отдельную плату они согласились проводить всех к месту захоронения, объяснив путешественникам, что без них могилы найти те не смогут.

Как ни надеялась Маша на недоразумение, чуда не произошло. Сотрудник кладбища показал на поросшую мхом могилу, поклонился и деликатно оставил путешественников скорбеть в одиночестве.

Маша опустилась на колени и нежно погладила бетонный крест рукой.

– Мама, папа, я, – прошептала она сквозь слёзы. – Как же это случилось?

Увы, могилы не умеют разговаривать. Постояв некоторое время молча, Маша, Александр и профессор направились к выходу. Не пройдя и десяти метров, Александр нарушил молчание.

– Смотрите! – он снова указал на могилу.

Немолодая женщина возложила небольшой букетик цветов и присела на скамеечку.

Путешественники снова вернулись.

– Вы их знали? – тихо спросила Маша женщину.

– А как же? Двадцать лет вместе работали, и десять лет ухаживаю за могилой. Умерли все, даже за могилой ухаживать некому.

– А дочку их знали?

– Машеньку? Конечно, знала, по фотографиям. Мы любили приносить на работу семейные фотографии и рассматривать их.

Маша подошла поближе к женщине, чтобы та смогла рассмотреть её лицо, однако женщина никак не реагировала на Машу.

– Она похоже на меня? – напрямую спросила Маша.

– На тебя? Не знаю, милая. Я свои очки уж лет пять, как разбила, так и хожу почти слепой.

– Вы за пять лет не смогли купить себе очки? – спросил профессор. – Они же копейки стоят.

Женщина повернула голову в сторону профессора.

– Ты, милок, видно с Луны свалился! Копеек у нас уже и в помине нет, всё миллионы.

– Значит, и зарплата в миллионах? – спросил Александр.

– Вы и вправду как с Луны свалились. Зарплаты у нас вообще нет. Что-то начисляют, куда-то записывают, но ничего никому не дают.

– Как же вы тогда живёте? – удивился профессор.

– А мы и не живём. Те, кому повезло – умерли, ну, а кому не повезло, скоро умрут. Долго в таких условиях прожить невозможно, это вы точно заметили.

Профессор достал несколько купюр и подал женщине.

– Возьмите, закажите себе очки.

Женщина схватила деньги и усердно начала креститься.

– Спаси тебя Бог! – молилась она, кланяясь профессору. – А если я на эти деньги не очки, а еду куплю? Я ведь силуэты вижу довольно сносно.

– Это уж как вам угодно будет, – ответил профессор.

– А от чего они умерли? – снова направила разговор в нужное русло Маша. – От нищеты?

– Нет, милая девушка, до перестройки они, слава Богу, не дожили.

– Отчего же тогда? – спросил Александр.

– От горя, – ответила женщина. – Жена не смогла пережить смерти мужа, а дочь не смогла пережить смерти своих родителей. Вот так, один за другим и умерли. Хорошие они люди были, вот их Бог и пожалел.

– Как же он пожалел, если они умерли? – не понял Александр.

– Конечно, пожалел, – твёрдо сказала женщина. – Праведники все туда ушли, а мы, грешные, в этом аду остались.

Путешественники в подавленном настроении покинули кладбище.

– Надо возвращаться, – сказал профессор. – Уже смеркается, а завтра за Ричардом.

– Интересно получается, – грустно усмехнулся Александр. – В своё будущее вы заглянули, а в моё не надо?

– А стоит ли? – спросила Маша. – Я заглянула в своё, и вот, что получилось.

– Да, заглядывать в будущее опаснее, чем в прошлое, – согласился профессор. – В прошлом известно, что происходило, а что будет в будущем, никто не знает.

– Нет уж! – твёрдо ответил Александр. – Вы заглянули одним глазком, и я загляну.

– Хорошо, – сказал профессор. – Завтра смотрим в твоё будущее, а послезавтра с утра в прошлое за Ричардом.

– Договорились, – согласился Александр.

Путешественники быстрым шагом направились к бывшей войсковой части.