17 марта 1981 года. По всей Италии одновременно, в рамках единой операции, на фабрики, в отели и частные дома врываются сотрудники Гвардии ди Финанца, итальянской налоговой полиции. И предъявляют ордера на обыск, подписанные миланскими прокурорами Джулиано Туроне и Герардо Коломбо. Что они ищут, нам сейчас знать не очень важно. В любом случае это что-то они не находят. Зато обнаруживают штуку, которую сами менее всего ожидали найти.

В сейфе, стоящем в конторе небольшой фабрики одежды близ Ареццо, — «Нет, ключа у нас нет. Мы вообще знать не знаем, что это за сейф!» — лежит кипа документов. Среди них — длинный список с именами. В этот момент руководителя операции зовут к телефону. На проводе — главнокомандующий всей Гвардией ди Финанца генерал Джаннини.

— Слушай, полковник, — говорит он, — вы там списки найдёте. Так вот, в них будет и моё имя. Посмотри, вдруг как-то можно… Ну, ты понял…

Чьи же это документы? Кому принадлежит фабрика?

Знакомьтесь: обаятельный тосканский предприниматель, в прошлом — патентованный фашист, ещё один из птенцов гнезда Энглтонова и международный человек-загадка. Личо Джелли.

В девятнадцать лет Джелли сражался в Испании на стороне генерала Франко. В 1939 году, имея лишь диплом о начальном образовании, возглавил фашистскую университетскую организацию. В 1942 году отвечал за транспортировку в Италию конфискованных фашистами сокровищ короля Югославии Петра Второго. Причём двадцать из шестидесяти тонн золота за время пути бесследно исчезли. Ну, потеряли, бывает… С сентября 1943 года Джелли был официальным посредником в делах между Республикой Сало́ и Третьим рейхом. Впрочем, в тот же период он наладил контакты и с партизанами, а через них — с агентами УСС. Читай: с Джеймсом Энглтоном. Что позволило ему в дальнейшем избежать какого-либо наказания. После окончания войны двадцативосьмилетний Джелли стал владельцем книжного магазина. Дела шли в гору, к магазину добавились новые предприятия, но хозяин их так и оставался лишь скромным и незаметным провинциальным коммерсантом, что жил себе да поживал близ Ареццо в названной в честь жены уютной вилле «Ванда».

Но вернёмся к найденным на его фабрике бумагам. Были это документы масонской ложи. Называлась она Propaganda 2 (общепринятое сокращение — P2, «Пи Дуэ»). И не было бы в этом ничего примечательного. Масонские ложи в Италии всегда действовали и действуют вполне открыто, за исключением периода фашизма, когда они, наряду со всеми остальными независимыми общественными организациями, были запрещены. Нет, ну а что такого? Почему бы благородным синьорам и не собраться вечером после работы, не выпить пару бокалов вина, не напялить смешные капюшоны да не поразмахивать бутафорскими мечами, если уж им так нравится? Ничего страшного, каждый имеет право сходить с ума по-своему.

Однако ложа «Пи Дуэ» от других лож несколько отличалась. Во-первых, была она закрытой и совершенно секретной. Во-вторых, как мы уже знаем, среди найденных документов был и список её членов. Всего девятьсот шестьдесят два имени. И из них: три действующих министра, пять секретарей различных парламентских партий, сорок четыре члена парламента, пятьдесят два директора госпредприятий, двенадцать генералов карабинеров, пять генералов Гвардии ди Финанца, двадцать два армейских генерала, четыре генерала ВВС, восемь адмиралов, более двух сотен прочих высших офицеров различных родов войск и полиции, восемнадцать судей и прокуроров, сорок восемь банкиров, сто двадцать крупнейших предпринимателей, двадцать семь ведущих журналистов и руководители всех без исключения существовавших в Италии секретных служб.

Во главе же этой тайной структуры, охватывающей всю верхушку политической, финансовой и военной элиты страны, стоял он. Скромный предприниматель и бывший фашист, Досточтимый Мастер — это официальный титул — ложи «Пи Дуэ». Личо Джелли.

На какую-то там теорию заговора всё это уже не походило. А походило на самый настоящий заговор в чистом виде. Прокуроры Туроне и Коломбо сломя голову побежали к премьер-министру Арнальдо Форлани. Тот им не поверил. Или же сделал вид, что не верит. Тогда прокуроры предложили ему взять любой документ, подписанный министром правосудия его собственного кабинета, и сравнить подпись под ним с подписью в документах «Пи Дуэ». Припёртый к стенке премьер обещал подумать. Думал он почти два месяца. За это время новость успела просочиться в прессу. Дал интервью и сам Джелли. Он мягко, но настоятельно рекомендовал Форлани не раздувать скандала из такого пустяка.

Но скандал было уже не замять. Вопросы сыпались в таком количестве, что Форлани вынужден был разрешить публикацию списков. Ознакомившись с ними, итальянцы поспешили в магазины за изолентой, чтобы хоть как-то закрепить нижнюю челюсть в естественном физиологическом положении. Сами же пидуисты реагировали по-разному. Одни сразу же признавали, что и впрямь состояли в ложе. Другие категорически это отрицали. Третьи действовали хитрее. Так, например, Сильвио Берлускони (да, и он тоже, карточка № 1816), в те времена ещё не политик, сказал:

— Ага, было такое, мне и впрямь присылали приглашение. Мы на совете директоров почитали, посмеялись, что мне, строительному магнату, предлагают стать соискателем должности подмастерья вольного каменщика, да и выбросили его в урну.

Хотя на самом-то деле в звании вольного каменщика ничего зазорного не было. Носил его даже сам Джузеппе Гарибальди, записавшийся в масоны ещё в Латинской Америке. Именно он стал первым главой Великого Востока Италии, образованного в 1862 году путём слияния неаполитанской, туринской и палермской масонских лож.

Теоретическая доктрина масонства сама по себе противоречит идеологии фашизма. Поскольку же, как мы уже знаем, Муссолини деятельность масонов запретил, они превратились в вынужденных антифашистов. В каковом качестве не могли не заинтересовать УСС и Джеймса Энглтона, просто исходя из принципа «враг моего врага — мой друг». Американцы поддерживали тесные контакты с ушедшими в подполье масонами во время войны. Они же во многом способствовали и возрождению их лож в послевоенный период. Это, скорее всего, и объясняет, каким образом Личо Джелли, учитывая его биографию, вообще удалось стать масоном в 1963 году. Не просто стать, но и сделать головокружительную карьеру в Великом Востоке. В 1970 году тогдашний Великий Мастер поручил ему возродить закрытую ложу Propaganda 1, восходящую ещё ко временам объединения Италии. В ней состояли члены братства, обладавшие значительным влиянием или возможностями и не желавшие афишировать своих имён, дабы не вводить прочих членов общества в искушение обратиться к ним с просьбами и проблемами личного характера. Так, в частности, в «Пропаганде-1» состояли Гарибальди-младший, Менотти, и премьер-министр Королевства Италия Джузеппе Занарделли, тот самый, которому посвящена песня «Вернись в Сорренто».

Джелли с заданием успешно справился. Эта новая ложа и получила название «Пропаганда-2» — «Пи Дуэ». С точки зрения традиционных масонов, он даже перестарался. Мало того что его ложа на порядок превзошла по численности «Пропаганду-1», Джелли ещё и не ограничился пределами Италии, выйдя на международный уровень. Свежеиспечённый Досточтимый Мастер был большим другом аргентинского президента Хуана Перона, знаменитого в первую очередь своей женой Эвитой. Входил ли в «Пи Дуэ» сам Перон — неизвестно. Во всяком случае, был чрезвычайно к ней близок. Зато в ложе точно состоял Эмилио Массера, член хунты, которая свергла другую пероновскую жену, президента Исабель Перон. Короче говоря, Джелли был неизменным советник правительств Аргентины, Уругвая и прочих стран Латинской Америки по вопросам сотрудничества с Италией. В 1976 году Великий Восток попытался отстранить его от руководства и распустить «Пи Дуэ» с формулировкой «слишком много на себя берёт». Но Джелли распускаться не пожелал, с формулировкой «это ещё бабушка надвое сказала, кто тут кого распускать должен». И с того момента «Пи Дуэ» стала независимой и автономной ложей.

Окончательно из масонов Джелли выгнали только в 1981 году, когда публичный скандал был уже в полном разгаре и прокуратура Милана издала ордер на его арест. Слишком поздно. Джелли уже сбежал в Швейцарию. Тем временем римская прокуратура, в свою очередь, начала подозревать его в причастности к убийству журналиста Мино Пекорелли, которое мы уже обсуждали в прошлой главе. Дабы устранить конфликт интересов двух прокуратур, дело «Пи Дуэ» отобрали у Туроне и Коломбо и передали в Рим. В Риме же, после двухлетних проволочек и бюрократических формальностей, материал похоронили в архиве и сняли с Джелли все обвинения. Впрочем, пока дело ещё не развалилось, швейцарские власти успели его арестовать. Но не надолго. Летом 1983 года он сбежал из тамошней тюрьмы, подарив охране чемодан денег.

К счастью, следствие вела не только прокуратура. В декабре 1981 года была создана парламентская комиссия по расследованию деятельности «Пи Дуэ». Главой её назначили депутата от Христианско-демократической партии Тину Ансельми. Синьора Ансельми выглядела типичнейшей итальянской тётушкой средних лет: слегка полноватая, ревностная католичка, учительница младших классов по профессии. На заседания комиссии она приходила с сумкой, набитой мясом, луком и яйцами. Слушания, дескать, заканчиваются поздно, когда магазины уже закрыты, а у неё дома муж некормленый.

Может статься, руководствуясь этой безобидной внешностью, друзья Джелли и пропихнули тётушку Тину на должность председателя. А чтоб особо не усердствовала, послали ей несколько анонимных писем с угрозами. И если это действительно так, то они сильно просчитались, забыв старую поговорку: l’apparenza inganna — «внешность обманчива». На угрозы Тина Ансельми реагировала весьма своеобразно.

В сентябре 1944 года, в толпе других старшеклассников и студентов, фашисты пригнали тогда ещё не тётушку, а семнадцатилетнюю девочку Тину смотреть на повешение трёх десятков партизан. В целях устрашения, как они, фашисты, считали.

— Ну? Теперь поняли? — спросили фашисты после завершения казни.

— Да. Вот теперь поняли, — прошептала Тина.

И исчезла. А через несколько дней в местной партизанской бригаде появилась новая связная.

Рассказывают о таком случае. Комиссия допрашивала какого-то генерала, фигурирующего в списках «Пи Дуэ». Генерал охотно травил армейские байки, но упорно отрицал свою причастность к масонам. Тётушка Тина некоторое время внимательно слушала его с благожелательной улыбкой. Затем поднялась из-за стола во весь свой невысокий рост и рявкнула: «Встать!» От неожиданности генерал действительно вытянулся во фрунт. В максимально доходчивой форме тётушка Тина пояснила ему, что сейчас он стоит не перед ней, тётушкой. Он стоит перед народом Италии, который она, тётушка, здесь представляет. И если он, вошь тыловая, немедленно не прекратит пачкать итальянскому народу мозги, то она, тётушка, именем Республики, засадит его так далеко и так надолго, что масонские дружки замучаются пыль глотать, его разыскивая. После чего, приказав карабинерам охраны арестовать и увести генерала, спокойно села на место со всё той же благожелательной улыбкой. В наступившей абсолютной тишине тихонько звякнули яйца. Нет, не те, что в сумке. Другие.

Признаться, я не уверен, действительно ли у неё имелись полномочия арестовывать генералов. Конвой, возможно, тоже был не очень в курсе, но предпочёл не уточнять. Генерала увели и посадили в соседнюю комнату, думать. Думал он шесть часов, после чего изъявил страстное желание сотрудничать со следствием.

Короче говоря, Тина Ансельми вцепилась в «Пи Дуэ» мёртвой хваткой хорошего бультерьера. И вместо писем с угрозами ей начали приходить другие письма. Тысячи писем со всех концов страны: «Вперёд, партизанка! Не сдавайся!» Благодаря её усилиям в 1985 году следствие было возобновлено и прокуратурой.

В 1987 году Личо Джелли по собственной инициативе сдался швейцарским властям. Его экстрадировали в Италию и поместили под домашний арест. В 1994 году, после множества заседаний, суд вынес вердикт: «Пи Дуэ» не являлась секретной организацией, угрожающей общественной безопасности и принципам государственного устройства. Ещё два года спустя, кассационный суд оставил приговор без изменений. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Всем спасибо, все свободны.

Что ж, ожидаемо. Но нас интересуют выводы комиссии Ансельми. Они полностью расходились с решением суда. По её мнению, за большинством необъяснимых событий итальянской политики 70-х годов, вставала отчётливая тень «Пи Дуэ». Так, например, в соответствии с планом переворота Боргезе, задача арестовать президента Республики Джузеппе Сарагата была возложена лично на Джелли. Это же имя, в том или ином качестве, обнаруживалось и в планах всех остальных государственных переворотов.

За взрыв на Пьяцца Фонтана в Милане не был осуждён ни один человек. В решениях судов, однако, упоминались многочисленные случаи намеренной фальсификации улик секретными службами. Всё руководство которых поголовно состояло в «Пи Дуэ».

И по сей день достоверно неизвестно, кто, почему и зачем заложил бомбу в поезд «Италикус». А главное, почему нахождение ответов на эти вопросы совершенно не интересовало правоохранительные органы. Комиссия Ансельми, на основании анализа косвенных улик, предположила, что это бездействие было спровоцировано активным и неустанным трудом Джелли. Хотя улик прямых против него и не существовало. Что, в принципе, неудивительно. Откуда же им, уликам, было взяться, если следствие по делу «Италикуса» вели исключительно члены «Пи Дуэ»?

Это же касается и крупнейшего теракта в истории Италии — взрыва на вокзале в Болонье. Помните, там фигурировала сумка с пистолетом-пулемётом из арсенала Банды делла Мальяна? Она была подброшена с целью внушить следствию версию о террористах, прибывших из-за границы. Сделано это было по приказу генерала Пьетро Музумечи (карточка «Пи Дуэ» № 1640). Непосредственным же начальником его в тот момент был ещё один генерал, Джузеппе Сантовито, руководитель военной разведки SISMI (карточка № 1630). В этом последнем случае выводы комиссии подтверждались судебным решением: вместе с остальными, как мы уже знаем, за создание помех в работе следствия был осуждён и сам Джелли.

«Пи Дуэ» отметилась и в деле о похищении Альдо Моро. Все без исключения члены оперативной группы, которая в течение пятидесяти пяти дней занималась организацией поисков политика, были пидуистами. Может, потому ничего и не нашли. Кто знает.

Другими словами, уши «Пи Дуэ» торчали из всех загадочных политических преступлений новейшей истории Италии. Вердикт комиссии Ансельми был таков: ложа «Пи Дуэ» представляла собой некую разновидность государства в государстве. Во всяком случае, стремилась к достижению этой цели. Именно она, с историко-политической точки зрения, несёт моральную ответственность за претворение в жизнь Стратегии напряжённости.

Ложа обладала пирамидальной структурой. На вершине этой пирамиды стоял Личо Джелли, великий кукловод, человек, в течение многих лет определявший ход итальянской политики. Но вот интересный вопрос: а существовал ли кто-то, кто был выше него? Кто-то, кто был способен дёргать за ниточки самого кукловода? Ответа нет. Есть лишь предположения, высказанные некоторыми членами комиссии в частном порядке.

Помните архив с компроматом, собранный генералом Джованни Де Лоренцо, крёстным отцом операции «Гладио»? Тот архив, который впоследствии было поручено уничтожить Джулио Андреотти, почему-то всё время забывавшему это сделать? Есть подозрение, что копия его каким-то образом оказалось в руках у Джелли. Именно в тот момент, когда он и приступил к созданию «Пи Дуэ». Так вот, по мнению отдельных членов комиссии Ансельми, над пирамидой «Пи Дуэ» располагалась ещё одна пирамида, перевёрнутая. В её основании — точнее, на «нижней вершине» — в непосредственном контакте с Джелли, находился он, Андреотти. А выше, над ним, — ряд неких международных организаций и финансовых структур. Что они из себя представляли? Увы, сведений об этом в отчёте комиссии не содержится. Тем более нет их и у меня.

Кстати, о финансовых структурах. Тайные общества — штука не только чрезвычайно интересная и полезная, но и крайне затратная в содержании. А мы ещё не выяснили: за чей же счёт банкет? Где деньги-то, синьоры?.. Вот о них, о деньгах, давайте сейчас и поговорим. А заодно и о Господе нашем, Иисусе Христе.

Вновь перенесёмся в 1943 год, на Сицилию, в гости к шефу итальянской секции УСС-ЦРУ Джеймсу Энглтону. Познакомимся с ещё одним его протеже. Для разнообразия это не фашист и не мафиози. Наоборот, блестящий молодой адвокат, в котором скоро обнаружатся задатки выдающегося предпринимателя. Зовут его Микеле Синдона.

Американская оккупационная администрация поручила Микеле управление несколькими складами зерна. После окончания войны, в 1946 году, он переехал в Милан, где открыл контору, специализирующуюся на налоговых консультациях. А через некоторое время в компании одного из агентов УСС слетал в Нью-Йорк и основывал там филиал своей фирмы. Успешно ли шли дела? Скажем так: успешно настолько, чтобы позволить Синдоне стать совладельцем «Банка Привата Финанциариа», а в 1961 году и вовсе выкупить его целиком.

В середине 50-х годов Синдона свёл тесную дружбу с кардиналом Монтини, архиепископом Милана. Напомню, это тот самый Монтини, который в своё время был наставником и покровителем юного Джулио Андреотти, и который позднее станет папой Павлом VI. Кардинал же, в свою очередь, познакомил Микеле с представителями католического финансового мира. Синдоновский банк стал надёжным и доверенным партнёром таких организаций, как женевский «Финабанк» (20 % акций у Ватикана) и чикагский «Континентал Иллинойс» (один из основных финансовых контрагентов католической церкви на территории США). Это уж не говоря об Istituto per le Opere di Religione — «Институте религиозных дел», собственном банке Ватикана под управлением кардинала Марчинкуса. Чем же Синдона был полезен Святому Престолу? Как ни странно, но действительно финансовыми консультациями. О том, как избежать досадных формальностей, типа налогообложения со стороны итальянского государства.

Синдона по праву считался финансовым гением. В 1972 году он вступил во владение контрольным пакетом акций лонг-айлендского «Фрэнклин Нейшнл банка», входившего в двадцатку крупнейших банков США. В 1974 году Джулио Андреотти назвал Синдону «спасителем лиры», а посол США в Италии Джон Волпе провозгласил его «человеком года». И в этом же году синдоновская империя начала стремительно рушиться.

Беда в том, что он решил поиграть на обменных курсах валют. Тут, как назло, случился нефтяной кризис 1973 года. Валюты в очередной раз наглядно продемонстрировали, что способов предсказать их поведение в природе не существует, а Синдона в одночасье лишился нескольких десятков миллионов долларов. В надежде поскорее отыграться он подчистую выгреб кассы собственных банков. В результате банки столкнулись с катастрофическим кризисом ликвидности. Дошло до того, что Министерство финансов Италии объявило о банкротстве основного банка группы, «Банка Привата», и запустило процесс его ликвидации. Вскоре обрушился и «Фрэнклин банк». А вслед за ним и все остальные. Прокуратура возбудила дело в связи с признаками финансовой аферы и издала ордер на арест Синдоны. Но тот арестовываться не пожелал и по швейцарскому паспорту выехал в США.

Центральный банк Италии назначил комиссара по ликвидации «Банка Привата». Звали его Джорджо Амброcоли, и был он всего лишь скромным юристом, слегка обескураженным свалившейся на него грандиозной задачей. Всё, что имелось в его распоряжении, — огромное трудолюбие и патологическая честность. Пять лет, изо дня в день, занимался он раскопками авгиевых конюшен синдоновского наследия. Подвиг, воистину достойный Геракла. Ибо многочисленные банки группы оказались лишь верхушкой айсберга. Деньги из них, миллионы и даже миллиарды долларов, по просьбе и поручению клиентов Синдоны, одним из которых, как мы уже знаем, был Ватикан, растекались по всему миру, бесследно растворяясь в офшорах, спрятанных в офшорах, спрятанных в других офшорах.

Кому они предназначались, кто был их конечным получателем? Некие физические лица. Известно лишь, что существовал их список, так называемый «Список 500», по количеству имён в нём. Его так никогда и не найдут, хотя он ещё сыграет немаловажную роль в этой истории.

Самое же интересное обнаружилось в американской части синдоновской империи. Среди тамошних его клиентов были сплошные знаменитости. Их имена часто печатали в газетах. Только вот отнюдь не в разделе светской хроники. Вито Дженовезе. Фамилия Гамбино. А равно и прочие любители приносить людям по утрам в постель не кофе, а лошадиные головы и другие забавные предметы. Не просто — ох, не просто так! — Синдона открыл свою первую контору в двух странах сразу. То, что он создавал столько лет, было вовсе не банковской группой. Точнее, банковская группа являлась лишь дополнением к настоящему его бизнесу. Синдона был владельцем прачечной. Огромной прачечной по отмыванию денег от наркотрафика между Италией и США.

На фоне этого другие его подозрительные трансакции, типа денег, которые ЦРУ с неустановленной целью через Синдону переводило генералу Вито Мичели, директору SID, казались лишь невинными шалостями. Кстати, именно Мичели познакомил Синдону с Личо Джелли.

Давайте ещё раз откатимся назад во времени, обратно в 1947 год. В двери миланского банка «Амброзиано» входит скромный, застенчивый и неразговорчивый до крайности молодой человек. Его зовут Роберто Кальви, и он пришёл устраиваться на работу. Что общего у него с Синдоной? Начнём с того, что оба они — финансовые гении.

Как и Синдона, Кальви делает головокружительную карьеру. За десять с небольшим лет дорастает до поста генерального директора банка. А в 1975 году становится его президентом.

«Амброзиано» был банком католическим. Одним из ключевых партнёров ватиканского Института религиозных дел. Всё это время Кальви работал в теснейшем контакте с руководителем последнего, кардиналом Полом Марчинкусом. Отличало кардинала то, что христианские ценности он понимал как-то уж очень по-своему.

Так, например, в конце августа 1978 году в должность папы римского вступил венецианский епископ Альбино Лучани, принявший имя Иоанна Павла I. Созвав кардиналов, он произнёс речь о том, что хватит, мол, заниматься зарабатыванием денег, Христос, дескать, не в этом видел миссию Церкви, и вообще — скромнее надо быть, дети мои.

— Папаша, — отвечал Марчинкус, — вы тут у нас человек новый и ещё не в курсе: нельзя управлять церковью с помощью «Аве Мария».

— Хорошо, допустим, — продолжал папа. — Но зачем же ты, негодник этакий, умыкнул у венецианского епископата тридцать семь процентов акций местного католического банка и передал их своему дружку Кальви?

— После узнаете, — сказал Марчинкус. — Я вам полный отчёт предоставлю.

Но отчёт его папе оказался уже ни к чему. Пропапствовав чуть более месяца, он внезапно скончался при загадочных обстоятельствах.

Кстати, всё тот же неугомонный журналист Мино Пекорелли в том же 1978 году тиснул статейку, в которой утверждал, что Марчинкус и ещё сто двадцать кардиналов, занимавших ключевые посты в Ватикане, были масонами. Нет, не из «Пи Дуэ», какими-то другими масонами. Из «Пи Дуэ» был сам Пекорелли. А у того было уже не уточнить, поскольку прожил он после этого всего полгода.

Ладно, вернёмся к Кальви. Чем же он на благо Марчинкуса занимался? Ровно тем же, чем и Синдона: в промышленных масштабах клепал панамские и багамские офшоры, через которые рекой текли деньги Ватикана. Потому нет ничего удивительного, что в 1968 году два великих комбинатора наконец-то встретились. И превратились в близких деловых партнёров. А в 1975 году Синдона, в свою очередь, представил Кальви другому своему тогдашнему ключевому партнёру — Личо Джелли. Думаю, не стоит пояснять, что в результате этого знакомства Кальви, как до него и Синдона, испытал нестерпимую духовную потребность срочно вступить в ряды вольных каменщиков.

И так же как и синдоновская, империя Кальви начала рушиться в 1978 году. Коллапс этот спровоцировал тот же Синдона, всю жизнь руководствовавшийся принципом «сам погибай, но товарища потопи». Дело в том, что Кальви отказался подкинуть ему денег на затыкание полученных в неравном бою с валютным рынком финансовых пробоин. Синдона обиделся. И в один прекрасный день весь Милан оказался заклеен листовками с текстом: «Дорогие контролирующие органы, довожу до вашего сведения, что Роберто Кальви — жулик! Ваш доброжелатель».

Ознакомившись с посланием, инспекторы Центрального банка Италии пришли в «Амброзиано» и после шестимесячного расследования действительно обнаружили кучу нарушений, отчёт о которых лёг на стол прокурору Эмилио Алессандрини. Тот, впрочем, его прочитать не успел, поскольку его убили случайно пробегавшие мимо левые экстремисты. Прокуратура сразу же решила, что вести расследование в отношении Кальви как-то не очень интересно. И вместо этого возбудила дело против руководства самого Центробанка. Уже после начала скандала «Пи Дуэ» все его фигуранты были полностью оправданы за отсутствием события преступления.

Однако проблема разрасталась. Банк «Амброзиано» испытывал кризис ликвидности. Его удалось разрешить лишь временно, путём вливания через посредничество «Пи Дуэ» государственных инвестиций. Но 1981 году Личо Джелли бежал из Италии и ему стало не до злоключений Кальви. Лишившись покровительства, тот сразу же присел в тюрьму. Из-за решётки Кальви отправил Марчинкусу записку: «Этот процесс будет называться „Институт религиозных дел“». Ответное послание Марчинкуса гласило: «Хорошо, но в этом случае кое-кто останется в тюрьме пожизненно, я гарантирую». Подобная перспектива Кальви не улыбалась, потому он заявил следователям, цитирую: «Банк „Амброзиано“ принадлежит не мне. Я всего лишь скромный служащий иного лица. Но больше я вам ничего сказать не могу».

Кальви выпустили под подписку о невыезде. В попытках найти решение проблемы он обратился к Банде делла Мальяна и поинтересовался: не нужно ли вам, мол, поотмывать нетрудовые доходы? Мальяновские же свели его с Пиппо Кало́. Читай: с Коза Нострой. Козанастровцы отгрузили Кальви денег, с помощью которых он попытался заткнуть финансовые дыры. Но дыры не затыкались. Благородные сицилийские доны начали волноваться и обрывать телефоны мальяновского общества защиты прав обманутых вкладчиков. Общество командировало в Милан своего эмиссара в лице Эр Камалеонте, дабы тот как-то повлиял на ситуацию путём убийства вице-президента банка «Амброзиано» Роберто Росоне. Эр Камалеонте же всё перепутал и, вместо того чтобы убить Росоне, сам убился во время покушения. Но об этом мы уже говорили в предыдущей главе.

Кальви, впрочем, от этого легче не стало. В июне 1982 года он сбежал в Югославию на контрабандистском катере. Оттуда в Австрию, а затем — в Лондон. Там, в Лондоне, сбрив для конспирации усы, заселился в дешёвую гостиницу, сел на телефон и попытался как-то разрулить ситуацию. Безуспешно. Тем временем в Италии совет директоров банка «Амброзиано» обратился в Центробанк с просьбой назначить внешнего управляющего и подготовить банк к ликвидации.

Далее, по версии британского следствия, события развивались примерно таким образом. Июльской ночью 1982 года шестидесятидвухлетний пухленький Кальви покинул отель, пешком прошёл семь километров по Лондону, забрёл на какую-то стройку, где набил карманы десятком килограммов кирпичей. С этим грузом долго и упорно ковылял до моста Блэкфрайерс-бридж через Темзу. Совершил ряд акробатических этюдов, прыгая и карабкаясь по расположенным под мостом металлоконструкциям. Раскорячившись на них в неустойчивой позе и проявляя навыки бывалого промышленного альпиниста, достал из воздуха материализовавшуюся в нём верёвку, единственной свободной рукой сделал петлю, привязал её, надел на шею и повесился, оказавшись по горло в воде, поскольку в тот момент Темза была в наивысшей точке прилива. Так Кальви и сидел — точнее, плавал — до самого утра, пока вода не спала. Лишь после этого он наконец-то смог нормально повиснуть и умереть.

— Типичное самоубийство! — заявило британское следствие.

Не все, разумеется, были согласны с этим шедевром дедуктивного анализа. Так, например, вдова Кальви утверждала в интервью, что, по полученным ею от мужа сведениям, истинным главой «Пи Дуэ» был Джулио Андреотти. Эта версия, как мы помним, согласуется с мнением некоторых членов комиссии Ансельми. И что незадолго до смерти Кальви получал от Андреотти прямые и недвусмысленные угрозы. Как бы там ни было, в Италии процессы продолжались до 2010 года, когда суд вынес окончательное решение: «Роберто Кальви был убит. Но кем и почему — этого мы не знаем».

Дела же кардинала Марчинкуса в дальнейшем обстояли вполне благополучно. Его пытались привлечь к делу «Амброзиано» в качестве соучастника, но получили твёрдый ответ: «С Ватикану выдачи нет!» В 1997 году он вышел на пенсию и до самой своей смерти жил в Аризоне, трудясь приходским священником.

Однако, мы совсем забросили Микеле Синдону. Как-то он там поживал всё это время?

В октябре 1974 прокуратура издала ордер на его арест. За день до того Синдона получил предупреждение от Джелли и сбежал в Америку, где сдался властям. Вышел под залог и устремился в контратаку. Лучшие люди Италии, среди которых, как мы уже знаем, считалось модным состоять в «Пи Дуэ», дружно писали письма и обращения в поддержку Синдоны, якобы ставшего жертвой заговора коммунистов и прочих злонамеренных леваков. При виде таких страданий брата во Христе Джелли и Андреотти уже было хотели протянуть руку помощи. Точнее, кошелёк помощи. Не свой, конечно же, а государственный, в виде законопроекта под рабочим названием «А давайте дадим банкам Синдоны много-много денег из бюджета».

Но итальянский Центробанк этот блестящий план почему-то не одобрил. Пришлось бедолаге Синдоне по-прежнему сидеть в Нью-Йорке, опасаясь экстрадиции и размышляя, кто же тот негодяй, что в его проблемах виноват. Ну не себя ж ему было обвинять, в самом-то деле.

Поздним июльским вечером 1978 года Джорджо Амбросоли возвращался домой. Из темноты ему навстречу вышла массивная фигура.

— Ничего личного, — сказал человек с сильным американским акцентом. — Аста ла виста!

И трижды выстрелил в Амбросоли. Нет, не Терминатор. Уильям Арико по кличке Билли-экстерминатор, штатный киллер нью-йоркской мафии. На сей раз его нанимателем был Микеле Синдона.

Совершенно бессмысленное убийство. Не способ решения проблемы, а лишь ещё одно проявление мстительного синдоновского характера. Смерть Амбросоли не меняла ничего. Скромный юрист — возможно, и сам того не желая — уже успел раскопать слишком многое.

В августе 1979 года Синдону похитил некий «Пролетарский комитет правосудия». Впрочем, вскоре ему удалось сбежать, заработав при побеге ранение в ногу. Американская полиция, однако, арестовала не пролетариев, а самого Синдону. По той причине, что никаких пролетариев не существовало в природе. Похищение было инсценировкой. Всё это время Синдона провёл на Сицилии, в Палермо. Стрелял же в него его собственный пластический хирург. По просьбе и с согласия пациента, разумеется. Операция была болезненной, но того стоила. В Италии Синдона пытался собрать документы, относящиеся к «Списку 500». Он, список, был для него мощнейшим оружием и последней надеждой. Им хотели бы обладать все: мафия, Ватикан, масоны, секретные службы, прокуратура. Все без исключения. А за то, что нужно всем, можно купить очень многое. Включая жизнь и свободу.

Нашёл ли его Синдона, а если нашёл, то кому он в итоге достался? Неизвестно. Так или иначе, но поражённый в пятку финансовый дон возвратился в Нью-Йорк.

Расследованием обстоятельств фиктивного покушения занимались миланские прокуроры Туроне и Коломбо. Они обнаружили билет на поезд до Ареццо, принадлежавший вышеупомянутому пластическому хирургу, и задались вопросом: почему это тот вдруг бросил без медицинского присмотра раненного им пациента, и что его понесло в Тоскану? Хирург утверждал, что ездил к стоматологу, лечить зубы. Врал, конечно же. Давайте-ка вспомним, кто-кто в теремочке в Ареццо живёт? Правильно. Серый волк — зубами щёлк. Личо Джелли. Вот что на самом деле искали отправленные прокурорами налоговые полицейские на фабрике Джелли, когда случайно нашли списки «Пи Дуэ», — улики по делу Синдоны.

В июне 1980 года американский суд приговорил Синдону к двадцатипятилетнему тюремному сроку за финансовые аферы. Четыре года спустя его экстрадировали в Италию. Там начался процесс по делу об убийстве Амбросоли. Пойманный в США киллер Арико решил говорить и сдал нанимателя с потрохами. Правда, самому ему от этого легче не стало. По официальной версии, он умер при попытке сбежать из тюрьмы, выпрыгнув из окна камеры. Не очень удивительная смерть, учитывая, что окно находилось на девятом этаже. Видать, Арико просто позабыл по рассеянности, что хоть и был Экстерминатором, но всё же не железным.

В марте 1986 Синдону осудили на пожизненное заключение за убийство Джорджо Амбросоли. Условиям, в которых его содержали, позавидовал бы, наверное, сам Ганнибал Лектер: выделенный специально и только для него тюремный блок, целый взвод денно и нощно не смыкающих глаз персональных надзирателей, еда, доставляемая в бронированном ящике и проходящая все мыслимые виды контроля. И всё же через два дня после приговора Синдона умер от отравления цианистым калием.

Убийство? Самоубийство? Неизвестно. Официальная версия гласит, что Синдона принял яд сам, с целью имитации покушения на себя. Так у него появился бы повод требовать перевода обратно в Америку, чего он очень хотел. И это весьма похоже на правду. Вопрос в другом. Действительно ли он просто не рассчитал с дозой? Или же тот, кто передал ему яд, — наоборот, рассчитал всё правильно? И имитация убийства, неожиданно для Синдоны, превратилась в убийство настоящее. Очень удобная смерть для очень многих.

А что же Личо Джелли? C 1987 года он, как мы помним, сидел под домашним арестом в связи с тогда ещё не развалившимся делом «Пи Дуэ». Но были и другие ожидавшие его процессы. В частности, по делам о крахе банка «Амброзиано» и теракте в Болонье. Когда в середине 90-х годов речь зашла о приговорах с реальными тюремными сроками, Джелли от греха подальше сбежал на воды в Канн. Хотя «сбежал» — слишком громко сказано. Собственно, никто его и не охранял. В 1998 году его всё же выудили из ласковых вод Французской Ривьеры и экстрадировали обратно в Италию. Досточтимый Мастер наконец-то оказался за решёткой. На целых несколько дней.

— Дедушка уже старенький, ему в тюрьме нельзя, он в тюрьме помрёт, — сказали врачи.

К ним присоединяется и хор многочисленных дедушкиных друзей. Джелли перевели сначала в госпиталь, а потом вновь под домашний арест, в любимую виллу «Ванда». Где он с тех пор и отбывал суровое, но справедливое наказание. Каковой факт, в общем-то, не привнёс в его повседневную жизнь ничего нового. От скуки он дебютировал в роли ведущего исторической телепередачи, в которой делится со зрителями дорогими его сердцу воспоминаниями о том, как Муссолини лично пожимал ему руку.

Личо Джелли умер в 2015 году в возрасте девяноста шести лет, унеся с собой в могилу множество мрачных тайн и загадок итальянской истории, правду о которых мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем. Увы.

Незадолго до него, в 2013 году, скончался и Джулио Андреотти. Успев, однако, побывать одним из главных героев нового грандиозного скандала, ничуть не уступающего по размаху истории Пи Дуэ. Ведь Микеле Синдона, деловой партнёр и протеже Андреотти, был банкиром не только Ватикана, но и другой уважаемой общественной организации. Коза Ностры. Этот статус вовсе не означал, что в синдоновский кабинет регулярно заходили гангстеры с ещё дымящимися автоматами, плюхая на стол покрытые кокаиновой пылью чемоданы с деньгами. Наш банкир вёл дела с людьми совсем иного рода. Какими?.. Хм…

Мне тут пришло в голову: книга давно уже перевалила за половину, а на этих страницах так ни разу и не появился человек, имя — точнее, призвание — которого вынесено в её заглавие.

Что ж… Добро пожаловать в Корлеоне!

***

К началу 80-х годов империя Раффаэле Кутоло достигла расцвета могущества и превратилась в огромный криминальный холдинг, владевший заводами, газетами, пароходами и способный поставить под ружьё до семи тысяч бойцов. Однако «Новая организованная Каморра» всей Каморрой ещё далеко не была. Существовало множество не имевших отношения к Профессору мелких и средних кланов, которые тем не менее точно так же богатели, запуская щупальца во все сферы экономики и политики. Кутоло такая ситуация не устраивала. Он желал получать долю ото всей без исключения легальной и нелегальной экономической деятельности в регионе. И одну за другой ставил конкурирующие организации перед выбором: либо работать под ним, либо исчезнуть. В конце 1980 года такое предложение получил от него и клан Нуволетта. Нуволетта не сказать чтобы испугались. Скорее до крайности удивились.

— Раффаэ, — спросили они, — а ты, вообще-то, в курсе, кто мы и чьи интересы представляем? Ты отдаёшь себе отчёт, что дон Тото подобному раскладу ну вот совсем никак не обрадуется?

— В таком случае, — отвечал Кутоло, — мне придётся сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

Тут требуется пояснение. Тото Риина, которому он собрался делать предложение, трудился в должности дона Корлеоне. А клан Нуволетта был официальным филиалом его организации в Неаполе. Проще говоря, дон Раффаэ, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, вознамерился обложить данью Коза Ностру.

Сицилийская экспансия на материк стартовала ещё при Лаки Лучано. В начале же 70-х годов весомый вклад в неё внесло итальянское правительство, не придумавшее ничего умнее, чем в рамках борьбы с мафией приговорить некоторых видных козаностровцев к обязательному поселению в Неаполе. Хорошо ещё, что в компетенцию тамошних правоохранителей не входит защита огородов от парнокопытных. Погоревали мафиози малость да начали обустраиваться на новом месте. Спустя ж время обжились, семьи создали — в их, сицилийском, понимании этого слова — и вовсе не собирались без боя отдавать Кутоло своих завоеваний.

Но вот беда: сражаться с Профессором на его собственной территории представлялось задачей весьма нетривиальной. Малыми силами тут было не обойтись. И сицилийцы принялись сколачивать нечто среднее между Иностранным мафиозным легионом и народным антикутолианским ополчением. Его боевое ядро составили аффилированные с Коза Нострой кланы Нуволетта и Барделлино, к которым было предложено примкнуть всем недовольным гегемонией Профессора. Недовольных отыскалось много. В бой готовились идти не только старики, но и старушки. Ветеран каморристского труда, уже не юная, но всё ещё красавица Пупетта Мареска в прямом эфире регионального телевидения призывала неаполитанцев под знамёна «Новой семьи». Такое название — Nuova Famiglia — получило свежесозданное каморристское воинство.

И грянул бой!

Воевали почти три года, строго придерживаясь графика: по пять трупов в неделю. Остаться нейтральным не представлялось возможным ни для кого. Первым вопросом, который полиция задавала любому попавшему в её руки правонарушителю, пусть даже задержанному за переход улицы на красный свет, был такой: ты за Кутоло или против? Если же представители воюющих сторон вдруг по недосмотру оказывались в одной камере, то немедленно вцеплялись друг другу в глотки.

«Новая семья» брала уменьем, но число было на стороне «Новой организованной Каморры». Война затягивалась и приносила сплошные убытки. Козаностровцы начали искать пути к примирению. На переговоры с дружественным визитом прибыл сам Тото Риина и другие официальные сицилийские лица. Собственно, в этом их изначальный план и состоял: стравить каморристов между собой, удерживая своих основных союзников, клан Нуволетта, от чрезмерно активного вмешательства в боевые действия, дабы затем выступить в роли миротворцев. Ибо сказано: разделяй и властвуй. Антонио Барделлино, ещё один столп «Новой семьи» и человек, как мы увидим позднее, ничуть не уступающий криминальным талантом Профессору, вероятно, догадывался об этой их тактике. Но до поры молчал.

«Новая организованная Каморра» от предложенного мира отказалась. Зачем, мол, если они и так побеждают? И тут же получила удар, от которого не сможет оправиться уже никогда: специальным указом президента Италии — Раффаэле Кутоло перевели на режим одиночного тюремного заключения. Вырванный из привычного и комфортного окружения родного Поджореале, дон Раффаэ утратил возможность дистанционного управления своими верными рыцарями. Дезорганизованные и растерянные, те массово попадали в лапы полиции. И начинали давать показания.

Последовавшие за этим процессы были столь многочисленны, что Кутоло вынужден был то и дело просить судей напомнить: а за какое конкретно из преступлений они его судят в данный момент? Но в конце концов всё разъяснилось, и он получил свои честно заработанные четыре пожизненных с конфискацией. Которые продолжает отбывать и сейчас, по-прежнему в одиночной камере. Не унывая и надеясь на лучшее. В 2007 году с помощью метода искусственного оплодотворения дон Раффаэ даже стал молодым отцом.

Итак, король умер… Да здравствует король!

В 1984 году Каморра стояла на пороге больших перемен.

В новую эпоху готовилась вступить и Коза Ностра.