В августе 1970 года в горной деревушке в Эмилии-Романье прошла встреча, в которой принимали участие обладатель дарёного парабеллума Альберто Франческини, недавние выпускники факультета социологии Ренато Курчо и Маргарита Кагол и заводской рабочий Марио Моретти. Высокие договаривающиеся стороны сошлись во мнении, что действующая Итальянская коммунистическая партия — сборище ни на что не годных пустобрёхов, предавших наследие партизанского Сопротивления. И потому необходим незамедлительный переход к вооружённой борьбе. На том и порешили.

Свежеиспечённые руководители Красных бригад не были бы настоящими итальянцами, если бы не начали борьбу с самого важного элемента: с дизайна. С выбором символики затруднений не возникло: красный флаг и пятиконечная звезда. Однако, по признанию Франческини, у них упорно не получалось нарисовать звезду с одинаковыми ровными лучами. По зрелом размышлении решили считать, что и так сойдёт. И не ошиблись. Результат их криворукости превратился в зловещий символ, десятилетиями внушавший ужас целому государству.

Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем! Эту строку Блока бригадисты поняли излишне буквально. И начали поджигать личные автомобили управляющих заводов и фабрик. Буржуи действительно горевали, но мировому империализму в целом было как-то параллельно. Требовался более яркий пожар. В январе 1971 бригадисты бросили восемь зажигательных бомб на стоянку грузовиков завода «Пирелли». Взорвались лишь три из них, но мы уже знаем, что наши герои были слегка криворуки. Хотя пожар на этот раз вышел знатный, однако вот его результатом, с точки зрения паблисити, стали десять газетных строчек в рубрике «Другие происшествия». Прозябать в неизвестности бригадистам надоело и потому от дальнейших пироманских экспериментов они на время отказались.

В марте 1972 года в прессе появилась фотография человека, к голове которого были приставлены два пистолета, а на шее висел рукописный плакат: «Красные бригады. Кусай и беги! Ничто не останется безнаказанным! Ударь одного, чтобы проучить сотню! Вся власть вооружённому народу!» Человеком на фото был управляющий заводом «Сит-Сименс». Одним же из пистолетов — тот самый парабеллум Франческини. Управляющего безо всяких условий отпустили сразу же после того, как сфотографировали. Он был первым, но далеко не единственным из тех, с кем бригадисты проделали такую штуку. В этом и заключалась их новая стратегия: похищать капиталистов, проводить с ними воспитательную беседу, делать фото на память и отпускать невредимыми.

Вот теперь на Бригады обратили пристальное внимание. Правда, результат несколько отличался от того, на который они рассчитывали. Уже через два месяца карабинеры повязали бывшего сокурсника Курчо, и тот немедленно раскололся, сдав все явки и пароли. Оставшиеся на свободе бригадисты были вынуждены уйти в подполье. Изменилась и структура. Единая до того организация распалась на автономные независимые боевые группы, собственно — «бригады». Бригады соединялись в колонны, по одной на город. При этом только глава колонны имел связь с высшим бригадистским руководством. Так некоторое время и жили, пробавляясь грабежами, автоугонами и вербовкой новых членов.

В марте 1974 года Бригады вновь пошли в атаку на государство. Они похитили генуэзского судью Марио Сосси, известного суровостью в процессах против левых экстремистов. Держали его в так называемой «народной тюрьме». Там несчастного судью подвергали страшным пыткам. Нет, в физическом плане его и пальцем никто не тронул. Вместо этого Франческини целыми днями ездил ему по ушам марксистско-ленинской идеологией, что, вне всякого сомнения, должно быть прямо запрещено Женевской конвенцией.

В обмен на освобождение Сосси Бригады потребовали выпустить на волю членов леворадикальной вооружённой группы «22 октября», сидевших за убийство, совершённое во время неудачного ограбления банка. Магистратура Генуи сделку приняла и объявила, что как только Сосси будет освобождён, «октябристы» могут катиться на все четыре стороны. Но тут вмешался аж сам премьер-министр, который приказал окружить тюрьму кордоном полиции, чтобы не допустить исполнения решения магистратуры. Это наглядно демонстрирует, какие неудобства способен доставить принцип независимости судебной власти, в случае если он соблюдается.

Мнения бридагистов тоже разделились. Франческини и Кагол полагали, что судью нужно опустить, поскольку достигнутый резонанс является успехом уже сам по себе. Моретти же выступал за убийство. Пацифистская точка зрения победила, и Сосси вернулся домой живым и невредимым.

Ловить бригадистов отправили генерала карабинеров Карло Альберто далла Кьезу, обладавшего не только внушительным именем и усами, но и выдающимися организаторскими талантами. Достаточно сказать, что начинал он карьеру, воюя с мафией в Корлеоне на Сицилии. Да-да, том самом логове одноимённого дона. И умудрился при этом выжить. Далла Кьеза впервые упорядочил разрозненные данные по деятельности и структуре Бригад, а также привлёк к расследованию Сильвано Джиротто. Точнее, тот сам себя привлёк.

Сильвано вырос в семье карабинера, отслужил во Французском Иностранном легионе, после чего сменил карьерную стратегию, устроившись на работу монахом-францисканцем. Затем, не снимая сана, уехал в Чили, воевать с Пиночетом. Там за привычку быстро отправлять врагов — во имя Господа нашего, амен! — на личную встречу с означенным Господом получил прозвище Frate Mitra — «Брат Автомат». Поскольку в голове у него, очевидно, происходили довольно своеобразные процессы, не очень удивительно, что в один прекрасный день он вдруг решил: нельзя так просто взять и похитить итальянского судью. Пришёл к Далла Кьезе и предложил свои услуги в качестве внедрённого в Бригады секретного агента.

Итогом его внедрения стал арест Франческини и Курчо. Моретти, который тоже должен был присутствовать на фатальной для бригадистов встрече, чудом сумел избежать ловушки. После успешного завершения операции Далла Кьеза предложил Брату Автомату охрану. Тот весьма этому удивился, высказавшись в том смысле, что если сообщники арестованных вдруг захотят побеседовать с ним о Господе нашем Иисусе Христе, то он с удовольствием сам им всё расскажет, а при необходимости и покажет. Помощь ему в этом не требуется. Спустя три года, когда начнётся процесс над бригадистами, Брат Автомат по собственной инициативе без повестки явится в суд и потребует, чтобы его допросили в качестве свидетеля обвинения. Исполнив же гражданский долг, уедет в Эфиопию помогать голодающим детям.

Несмотря на поимку главарей Бригад, проблема была всё ещё далека от разрешения. Общественное мнение оставалось скорее на стороне бригадистов. Хотя к тому моменту за ними и числились трупы, но это были лишь случайные жертвы, некстати подвернувшиеся под руку во время ограблений. Не скрывая и не стесняясь своей террористической ориентации, бригадисты в ту пору ещё не были целенаправленными убийцами. И потому в глазах значительной части итальянцев выглядели чем-то вроде пролетарских робингудов, сражавшихся с властями исключительно во имя борьбы за мир во всём мире.

Тут следует учесть, что семена ненависти, посеянные на Пьяцца Фонтана, дали обильные всходы. Красные бригады были — точнее, станут — самой известной, но, мягко говоря, не единственной в стране силой, практиковавшей вооружённую борьбу. Таких организаций насчитывалось аж двести шестьдесят восемь штук. Левые повсеместно стреляли в правых, правые взрывали левых. Вот и представьте, каким весёлым и беззаботным местом была Италия в те времена, которые позднее назовут Anni di piombo — «Свинцовые годы».

С этим нужно было что-то делать. Как-то стабилизировать обстановку. А как этого добиться? Чему учит нас Стратегия напряжённости? Правильно. Предварительно следовало её дестабилизировать.

28 мая 1974 года, 10 часов 12 минут утра. На главной площади Брешии, Пьяцца делла Лоджиа, три тысячи человек собрались на митинг против политического насилия. Над толпой развеваются знамёна большинства левых и центристских партий: коммунистов, социалистов, христианских демократов.

Идёт дождь. Люди стараются укрыться под окружающими площадь портиками. Именно там, под одним из портиков, и взрывается бомба, заложенная в железную мусорную урну. Частицы металла словно шрапнелью прошивают толпу. Восемь погибших, сто два раненых.

Пятна крови на асфальте. Их спешно смывают из брандспойтов пожарные расчёты. Смывают вместе со всеми возможными уликами. Кто отдал приказ это сделать неизвестно до сих пор.

Заполненные жертвами окрестные больницы. Извлечённые из тел осколки и фрагменты взрывного устройства медики собирают в пакет и передают представителю Министерства внутренних дел. Ни этого пакета, ни унёсшего его человека никто и никогда больше не увидит.

31 мая. Похороны. Всё та же Пьяцца делла Лоджиа. Она вновь наводнена людьми. Но теперь их больше, во много раз больше. Нескончаемые людские потоки тянутся вдоль закрытых гробов. Более полумиллиона человек приехало сюда со всех концов Италии, чтобы почтить память погибших. И ни одного полицейского. В этот день Брешиа — свободный от полиции город. Таково желание его жителей. Они не хотят видеть тех, кто уже неоднократно доказал свою неспособность их защитить. Безопасность и порядок обеспечивают народные дружины. Вдруг толпа разражается свистом. Это на церемонию прибыли президент и премьер-министр страны.

— Бесчеловечное преступление… Найдём… Покараем… — бормочут дежурные речи официальные лица.

Но им не верит никто.

Следствие, однако, развило бешеную активность и вскоре изловило некоего Эрманно Буцци. Буцци, собравший вокруг себя группу брешианской ультраправой молодёжи, был идеальной кандидатурой на роль злодея. Фашист с вытатуированными на запястье рунами «SS», психопат и педераст. Нет, я не ругаюсь, а цитирую судебные документы. Результатом судебного слушания, растянувшегося до 1979 года, стало пожизненное заключение для Буцци и одного из его подручных. Правосудие восторжествовало, граждане облегчённо вздохнули, официальные лица утёрли трудовой пот… Но, как и в случае бесконечных процессов по делу Пьяцца Фонтана, за приговором последовала апелляция.

Уже во время разбора в суде первой инстанции прослеживались многочисленные странности в обстоятельствах дела. А тут ещё вдобавок куда-то бесследно и навсегда испарился ключевой свидетель обвинения. Да и сам Буцци был убит прямо в тюремной камере, совсем чуть-чуть не дотянув до того, чтобы быть вчистую оправданным по всем пунктам.

Руководитель же следственной группы, всё это время самозабвенно тащивший своих подчинённых в ложном направлении, ещё за год до того с повышением перешёл на новое место работы и отбыл в длительные зарубежные командировки: теперь он трудился в Servizio per le informazioni e la sicurezza militare (SISMI). Нет, это не какая-то новая организация. Просто в 1977 году военная разведка SIFAR/SID в очередной раз в целях конспирации сменила вывеску.

Ночь с 3-го на 4 августа 1974 года. Чуть больше двух месяцев со дня теракта в Брешии. Экспресс № 1486, носящий собственное имя «Италикус», следует из Рима в Мюнхен. В начале второго ночи он заезжает в восемнадцатикилометровый горный туннель на участке Флоренция — Болонья.

В 01.23 горы содрогнулись от взрыва. Очевидцы, находившиеся на выезде из туннеля, на мгновение ослепли от полыхнувшей из него вспышки. А затем из этого подобия жерла вулкана вырвался поезд в огне.

Это был тот редкий случай, когда извечная и почти легендарная непунктуальность итальянских железных дорог обернулась великим благом. Часовой механизм заложенного в вагоне взрывного устройства был взведён таким образом, чтобы сработать ровно посередине туннеля. Тогда жертвы исчислялись бы сотнями. Но «Италикус» опережал график, потому взрыв произошёл, когда до выезда на открытое пространство оставалось всего метров пятьдесят. Итог: двенадцать погибших, сорок восемь раненых.

Почему именно этот поезд, почему «Италикус»? Может потому, что на его борту должен был находиться Альдо Моро, в тот момент — министр иностранных дел Италии, который три месяца спустя станет премьер-министром. Он даже в него уже сел. Но сошёл перед самым отправлением по каким-то срочно возникшим государственным делам.

Через несколько дней в полицию обратились жительница Рима. Она утверждала, что ненароком подслушала, как ещё до теракта некая девушка обсуждала по уличному таксофону бомбы и фальшивые паспорта. Девушку нашли. Факт телефонного разговора она подтвердила. Вот только заверила, что говорила со своей мамой, и ни о каких бомбах речи, разумеется, не шло. В принципе, можно было бы этому и поверить. Мало ли что там кому показалось. Есть, правда, маленький нюанс: так уж совпало, что местом официальной работы этой маминой дочки была военная разведка SID.

А дальше начало происходить нечто неожиданное. Или вполне ожидаемое, как посмотреть. В правоохранительные органы добровольно приходили свидетели и информаторы. Они говорили: «Мы знаем, кто заложил бомбу, мы готовы показать, где находится склад взрывчатки». Правоохранительные органы задумчиво кивали и… Не делали ни малейшей попытки хотя бы проверить их слова. За это время основной подозреваемый, на которого и указывали свидетели, Марио Тути, успел сбежать во Францию, предварительно расстреляв из автомата двоих полицейских. Нет, они пришли не допрашивать его по делу «Италикуса», а просто с обычной проверкой. На Тути и без того висела куча разнообразных преступлений, включая попытки взорвать два других поезда. Кстати, именно он позднее, уже будучи пойманным французской полицией и экстрадированным в Италию, убьёт в тюрьме Эрманно Буцци. Помните ещё этого фашиста из Брешии?

Правоохранители пребывали в блаженном бездействии около года. Дошло до смешного: на защиту законности и правопорядка встали окончательно утратившие надежду на полицию преступники.

В декабре 1975 года трое заключённых перепилили решётку тюрьмы в Ареццо, по связанным простыням спустились на землю и растворились в ночи. Бежали они в неожиданное место: редакции центральных римских газет. Двое из них были коммунистами по политическим взглядам, но сидели за обычные бытовые преступления. А вот третий был фашистом. Он проговорился сокамерникам, что вместе с Марио Тути и другими правыми экстремистами якобы принимал участие во взрыве «Италикуса». Коммунисты схватили его под белы рученьки и потащили в Рим. Правда, по дороге фашист совершил побег в квадрате — ещё и от них. Но коммунисты не сдавались и рассказали обо всём газетчикам. Лишь это позволило сдвинуть дело с мёртвой точки. И не привело ни к чему.

Судебные процессы по этим загадочным и бессмысленным, на первый взгляд, терактам будут тянуться десятки лет. Равно как и по многим другим, не столь крупным и резонансным. Собственно, и сейчас, в 2017 году, когда я пишу эти строки, некоторые из них всё ещё продолжаются. За единственным исключением, которое мы обсудим позднее, их исполнители так никогда и не были достоверно установлены, не говоря уж — осуждены. Заказчиков же не удалось найти вообще ни в одном случае, безо всяких исключений.

Но в те времена в сознании многих итальянцев этот анонимный терроризм прочно ассоциировался с праворадикальной политической сценой. Учитывая разницу в подходах и методах с почти бескровной на тот момент деятельностью Красных бригад, неудивительно, что симпатии публики были в целом на стороне последних. Кстати, давайте-ка посмотрим, как-то они там поживали после ареста Курчо и Франческини?..

Если бы вы были итальянскими стражами закона, то что бы сделали, окажись у вас в руках особо опасный террорист Ренато Курчо? Правильно. Посадили бы его в сарайчик в глухой деревне под охраной двух с половиной калек. А что бы сделали, если были бы особо опасной террористкой Маргаритой Кагол и по совместительству женой Курчо? Правильно. Взяли бы сарайчик штурмом и освободили супруга. Как выразился по этому поводу генерал Далла Кьеза: «…!» Ну, может, и не сказал, но уж точно подумал.

На радостях от успешного воссоединения Ренато и Маргарита похитили удачно подвернувшегося по дороге промышленника-капиталиста, посадили его в подвал с целью пролетарского перевоспитания, а сами предавались тихой семейной идиллии в сельской глуши. Увы, грубый, нечувствительный и злой как чёрт Далла Кьеза обломал им весь кайф. Уже на следующий после похищения день карабинеры постучались в дверь их убежища. Маргарита, предложившая гостям дружеский обмен гранатами и пулями, была убита, а сбежавший под шумок Курчо — вновь арестован несколько дней спустя. Вместе с ним был арестован и практически весь изначальный актив Бригад. На свободе остался лишь десяток человек, разбросанных по разным городам. Вновь удалось ускользнуть и Марио Моретти.

Власти посчитали, что на этом история Бригад закончена. Спецподразделение Далла Кьезы было распущено. Он вновь произнёс или подумал свою сакраментальную фразу, плюнул и уехал обратно на Сицилию, ловить мафиози. Генерал оказался прав в своём негодовании. Потомственный рабочий Моретти был не чета этим хлипким интеллигентишкам-социологам. Обретя, пусть и не по своей воле, статус лидера организации, он решил показать всем, что такое настоящая классовая борьба. И показал. С этого момента Красные бригады начали убивать.

В июне 1976 года три человека, вооружённые пистолетами и автоматом, среди бела дня расстреляли генерального прокурора Генуи Франческо Коко, и двух сопровождавших его карабинеров. В качестве жертвы Коко выбрали неслучайно. Со дня на день в Турине должен был стартовать процесс над тридцатью арестованными ранее бригадистами, включая Франческини и Курчо.

Бригадисты объявили себя политическими заключёнными и отказались от адвокатов. По закону им должны были назначить государственных защитников. Без соблюдения же этой обязательной формальности суд начаться не мог. Оставшиеся на свободе члены Бригад заявили: любой принявший назначение адвокат будет считаться соучастником политических преследований и подлежит физическому уничтожению. Уничтожению подлежит и любой гражданин, назначенный на должность присяжного. Смерть Коко служила доказательством серьёзности их намерений. Процесс был отложен на целый год.

В следующем 1977 году президент адвокатской коллегии Турина волевым решением утвердил на процесс десять адвокатов, включив в список и самого себя. В апреле того же года он был расстрелян на пороге своего кабинета. Спустя два дня четверо из восьми присяжных предоставили медицинские справки о том, что слегли в постель с тяжелейшим приступом депрессии. Хуже того, депрессия начала распространяться со скоростью эпидемии гриппа. Во всём почти миллионном Турине не нашлось достаточного числа граждан, которые не страдали бы от этого ужасного недуга и были в состоянии исполнять обязанности присяжных. Процесс отложили ещё на два года. Как только появлялись какие-либо признаки его возобновления, появлялись и новые трупы полицейских, сотрудников пенитенциарной системы и органов госбезопасности.

К чести туринцев, террор возымел обратное действие. Чем больше убийств совершали Бригады, тем громче звучали голоса тех, кто готов был рискнуть собой ради правосудия. Жюри было набрано и процесс стартовал.

Тут требуется сделать пояснение. Перед Бригадами не стояла задача освободить Франческини, Курчо и остальных. Нет, если бы им это удалась, они бы, конечно, порадовались. Но только как приятному дополнению. «Революция неподсудна!» — так звучало одно из их ключевых программных положений. Каждый из арестованных бригадистов первым делом объявлял себя узником совести. Желание же их судить они расценивали, как желание судить Революцию в целом. Следовательно, любой, кто пытался это делать, становился открытым врагом. А врага уже можно с чистой совестью убивать, он сам напросился и вообще первый начал.

В рамках именно этой логики они действовали, когда похищали судью Сосси. Члены группы «22 октября», освобождения которых они требовали, были за революцию. А значит, Сосси был против. Значит, его можно и нужно было похитить. По этой же логике затягивали и туринский процесс. Собственно, для Курчо и компании это затягивание ничего не меняло. Они как сидели, так и продолжали сидеть, хоть с судом, хоть без суда. Бригады ведь не требовали: «отпустите их, а то будем убивать». С их точки зрения, это было бы несправедливо. У них война, товарищи попали в плен, противник имеет право их удерживать, всё честно. А вот судить — это уже нельзя. В общем, сидящие в тюрьмах бригадисты были лишь отличным поводом для легитимизации боевых действий. Если бы их туда не посадило государство, Бригадам, вероятно, пришлось бы сделать это самим.

Поскольку тонкости эти были очевидны далеко не всем, Марио Моретти пришёл к выводу, что деятельность Бригад недостаточно хорошо освещают в прессе. И открыл сезон охоты на журналистов. Нет, их не убивали. Просто стреляли в колено, делая инвалидами. Явление обрело столь широкие масштабы, что в итальянском языке даже появилось новое слово — gambizzazione, в грубом переводе: «оножение».

Политическая напряжённость в обществе к тому моменту возросла настолько, что уличные акции протеста, как слева, так и справа, вернулись к лучшим — точнее, худшим — образцам Жаркой осени 1969 года. Только если тогда, десять лет назад, манифестанты бросали друг в друга и полицию камни, то теперь они стреляли. И часто попадали.

Не желая отставать от общего веселья, Бригады перенесли оперативную деятельность в самое сердце противника, в Рим. Там они занимались привычной рутиной: слегка поджигали, слегка взрывали и слегка убивали. Но действительно лишь слегка. Ибо основные их силы были сосредоточены на подготовке к операции «Фриц». Как ни странно прозвучит, учитывая характер деятельности наших героев, но операция эта началась с ремонтно-отделочных работ в доме № 8 по улице Монтальчини. Нет, они не решили переквалифицироваться в управдомы. Они строили очередную «народную тюрьму». Хорошо замаскированную, звукоизолированную и рассчитанную на единственного узника.

К концу «свинцовых» 70-х годов Италия смертельно устала от насилия. От беспрестанных загадочных терактов, от кровавых уличных побоищ между правыми, левыми и полицией, от тысяч раненых и сотен убитых.

И нашёлся человек, который сказал: «Хватит!» Хватит жить с оглядкой на Советский Союз, хватит пропагандировать вооружённую классовую борьбу, хватит насилия, хватит смертей. Давайте сядем и будем договариваться. Звали его Энрико Берлингуэр, был он генеральным секретарём Компартии, настоящим коммунистом — в хорошем, плакатно-героическом смысле этого слова — и человеком, в чьих личных высочайших морально-этических качествах не сомневались даже злейшие политические противники. Он первым выдвинул идею того, что позднее получит название «исторического компромисса» между коммунистами и христианскими демократами.

Председатель национального совета Христианско-демократической партии и пятикратный премьер-министр Италии Альдо Моро тоже был неплохим человеком.

— А давайте! — сказал он. — Давайте и впрямь помиримся и возьмём коммунистов в правительство.

Но вот Джулио Андреотти эта идея как-то не очень понравилась. И не только ему. Против оказались сразу все: СССР, США, консервативная часть демохристиан, социалисты (поскольку таким образом терялся смысл в сохранении правящей левоцентристской коалиции, и они оставались не у дел), фашисты и даже радикальное крыло коммунистов. Включая, разумеется, и Красные бригады.

Поэтому когда 16 марта 1978 года, прямо в день утверждения состава очередного правительства с Андреотти в роли премьер-министра, национальные и мировые СМИ взорвались экстренными сообщениями: «Красными бригадами похищен Альдо Моро! Пять человек его охраны расстреляны на месте!» — парламент украдкой вздохнул с облегчением, быстренько одобрил новый полностью демохристианский кабинет и идею компромисса благополучно похоронил. Короче говоря, все остались довольны. Кроме похищенного Моро, который несколько огорчился, попросил у бригадистов бумагу и карандаш и принялся что-то строчить.

В следующие за похищением два месяца общественно-политическую ситуацию можно было охарактеризовать одним словом: «ищут». Искали пожарные, искала полиция, искали экстрасенсы итальянской столицы. Последнее — не преувеличение. К поискам действительно были подключены специальные экстрасенсы. Самое смешное, они и нашли. Правда, не Моро, а Моретти. Именно по наводке экстрасенса полицейские отправились проверять квартиру, в которой скрывался глава Красных бригад. Они вежливо постучали в дверь, а Моретти вежливо ответил им в том смысле, что никого нет дома. Полиция извинилась и ушла по своим делам. В этот момент где-то в сицилийской глуши генерал Далла Кьеза что-то неразборчиво прошептал в усы, не прекращая отстреливаться от мафии.

В то время как продолжались поиски, все заинтересованные стороны проявили недюжинные способности к эпистолярному жанру. Бригады писали письма правительству. Правительство писало письма Бригадам. Моро писал письма всем, кого мог вспомнить, включая папу римского. К переписке подключилась даже крупнейшая в Риме криминальная организация — Банда делла Мальяна, которая к похищению отношения не имела и писала лишь потому, что могла. В целом из этого потока слов можно было уловить, что Бригады предлагают обменять Моро на Франческини, Курчо и компанию, а правительство тянет резину и время.

Тут имелось весьма щепетильное обстоятельство. Моро, долгие годы входивший в правящую политическую элиту, был одним из самых информированных людей в стране. Во время заточения он не ограничился сочинением публичных открытых писем, но и успел поведать бригадистам множество интересных историй, содержавшихся теперь в кипе бумаг, которую впоследствии назовут «Мемориалом Моро». Бригады передали небольшую часть этих записок прессе. В опубликованном фрагменте Моро рассказывал о том, что отдельные члены правительства находятся под американским влиянием. Из контекста очевидно следовало, — точнее, это сейчас очевидно, тогда же истинный смысл поняли очень и очень немногие, — что речь идёт о «Гладио».

— Так, всё! Никаких переговоров с террористами! — едва ознакомившись с этими откровениями, сказал премьер-министр Андреотти.

В общем, через пятьдесят пять дней после похищения стало ясно: дело зашло в тупик. Бригадистам нужно было принимать какое-то решение. Как и в случае с похищением Сосси, имелись среди них те, кто считал: Моро следует отпустить. Но Франческини сидел в тюрьме, а Кагол была мертва. На сей раз пацифисты остались в меньшинстве. И 9 мая 1978 года в багажнике автомобиля, припаркованного в центре Рима, полиция обнаружила труп Альдо Моро.

Вне всякого сомнения, это стало моментом наивысшего расцвета и триумфа Бригад. Но вместе с тем и началом их конца. Если до убийства Моро среди левых политиков было много тех, кто явно или тайно симпатизировал бригадистам, то теперь от них отвернулись все без исключения. Это во-первых.

Во-вторых же, проблема Мемориала Моро никуда не делась. Его необходимо было найти и обезвредить от попадания в прессу во что бы то ни стало. Но кому же доверить столь ответственную и деликатную миссию? Кто же был лучшим в мире специалистом по Красным бригадам?.. Ну да, правильно. Ближайшим рейсовым истребителем генерал Далла Кьеза прибыл в Рим, где получил в распоряжение две сотни оперативников, набранных из всех многочисленных итальянских спецслужб и оснащённых всем, чем только можно, за исключением, пожалуй, лишь танков.

И генерал не подвёл. В октябре 1978 года его люди накрыли конспиративную квартиру Бригад в Милане, арестовали девять бригадистов из высшего звена организации, пять дней переворачивали квартиру вверх дном, обыскивая миллиметр за миллиметром, а потом сказали: вот, мол, нашли — сорок девять листиков! Хм… На серьёзный компромат это как-то не тянуло. Ну ладно, может ложная тревога была.

Прошло двенадцать лет. Всё это время квартира стояла опечатанной. Затем арест сняли и продали её новому владельцу. Едва колупнув первый же подоконник, нанятая им ремонтная бригада обнаружила пистолет-пулемёт ППШ, детонаторы для взрывчатки и более двух сотен листов, явно принадлежащих к Мемориалу.

Но это ещё не всё. Уже в начале нашего века выяснится следующее: в ходе самого первого обыска люди Далла Кьезы тайно вынесли из квартиры найденную часть архива, затем вернули её на место и «нашли» снова, уже официально. При этом страниц в ней изначально содержалось гораздо больше, чем предъявленные полсотни. На то, что Мемориал не полон, косвенно указывают и сохранившиеся в его дошедшей до нас части отсылки вида «об этом я уже писал ранее / скажу позднее». Тем не менее фрагменты, наличие которых эти оговорки предполагают, в тексте отсутствуют. Ладно, хорошо. Чего не знаем, того, видать, и не узнаем. Что же, однако, было в том отрывке, что «из подоконника»?

Подробности «Гладио» (об этом мы уже в курсе), «Сольного плана» (тоже уже обсуждали), роли отдельных представителей верхушки Христианско-демократической партии в финансовых махинациях разного рода (это не так интересно). Но вот что занятно: Моро с острой критикой личного характера обрушивался на Андреотти — бесчувственный, мол, и безжалостный манипулятор, способный при необходимости без малейших угрызений совести идти по трупам — и указывал на его тесные деловые связи с человеком по имени Микеле Синдона. Кто это такой, куда ведёт эта цепочка и почему она так важна, мы скоро выясним. Пока же просто запомним это имя.

Среди документов Мемориала обнаружилось и ещё одно любопытное свидетельство. Помните, с чего началась история Красных бригад? Взрыв на Пьяцца Фонтана и (само) убийство анархиста Пинелли? Созданные, помимо прочего, и во имя отмщения за его смерть, Бригады всё это время вели собственное расследование. Гораздо более эффективное и быстрое, поскольку могли позволить себе не стесняться в выборе методов его проведения.

Так вот, по версии Бригад непосредственными исполнителями теракта на Пьяцца Фонтана были действительно анархисты. В числе которых и лично Джузеппе Пинелли. Правда, взрыв должен был произойти уже после закрытия банка, в пустом помещении. Террористы просто не рассчитали с таймером. Вот почему, осознав, что он случайно натворил, Пинелли и впрямь совершил самоубийство. Впрочем, Бригады полагали, что анархистов использовали втёмную. Реальными же заказчиками были неофашисты при поддержке и одобрении спецслужб. В любом случае собственная версия о том, что Пинелли был виновен в массовом убийстве ни в чём не повинных людей, бригадистов не очень устроила. И они предпочли оставить её в тайне.

Но это всё будет потом. Тогда же, в 1978 году, в ответ на лихую атаку Далла Кьезы Бригады сорвались с цепи и принялись убивать направо и налево. Под их ударами гибли функционеры Христианско-демократической партии, её отделения в разных городах подвергались вооружённым налётам. Умирали предприниматели и капиталисты. Умирали карабинеры, полицейские, сотрудники антитеррористических подразделений. Бригады похищали и убивали судей. Двадцать семь погибших менее чем за два года.

В длинной цепи этих убийств смерть человека по имени Гвидо Росса могла бы остаться незамеченной. Но Гвидо не был ни капиталистом, ни полицейским, ни судьёй. В январе 1979 года бригадисты убили генуэзского фабричного рабочего, члена Коммунистической партии и профсоюзного активиста. Единственная вина его состояла в том, что он посмел указать полиции на своего коллегу, распространителя прокламаций Бригад. По Италии прокатилась волна манифестаций. В колоннах шли коммунисты и шли они под красными флагами. Протестуя против Красных бригад. Нация обрела единство в желании покончить с террористами. Далла Кьеза получил карт-бланш.

В феврале 1980 года был арестован глава туринской колонны Бригад. Он стал первым бригадистом столь высокого уровня, который раскаялся и пошёл на сделку со следствием. Благодаря полученным от него сведениям удалось изловить сотни террористов. Включая и самого Марио Моретти.

Оставшись без центрального руководства и координации, отдельные бригадистские колонны продолжали действовать по своей инициативе, кто во что горазд. Так, например, в декабре 1981 года венецианская колонна похитила американского генерала Джеймса Ли Дозиера, единственного в истории США генерала, умудрившегося стать жертвой похищения. Забавно, но бригадисты, видимо, сами не очень понимали, что им теперь с генералом делать. Они даже не могли проводить среди него воспитательную марксистскую работу, поскольку он не говорил по-итальянски, а они — по-английски. Да и что потребовать за его освобождение, придумать тоже не смогли. Так бессмысленно и продержали шесть недель в палатке, разбитой прямо посреди городской квартиры. После чего карабинерский спецназ взял квартиру штурмом, и туристический поход Дозиера благополучно завершился.

Американские власти в не слишком мягкой форме поинтересовались у итальянских: а не стыдно ли вам там наших героических генералов тягать? Пришлось итальянцам нехотя соглашаться, что да, мол, есть такое дело, маленько переборщили. И силы, брошенные на ликвидацию Бригад, были утроены. Вновь последовали сотни арестов и физических уничтожений террористов. К 1983 году Бригады оказались разгромлены до такой степени, что ушли в глухую оборону, предпочитая лишний раз не высовываться. Догадайтесь, что после этого случилось с Далла Кьезой? Правильно. Здравствуйте, Сицилия и родные мафиози!

Уже весной 1982 года победа на Бригадами выглядела предрешённой. Заслуга Далла Кьезы в этом была столь очевидна, что тратить генеральский талант на их добивание посчитали нецелесообразным. Его назначили префектом Палермо и клятвенно обещали любую возможную поддержку в деле борьбы с мафией. Далла Кьеза прибыл к новому месту службы. И не получил ничего. Сам он описывал свою деятельность в то лето следующим образом: «Я целыми днями сижу в кабинете и смотрю на телефон, который никогда не звонит». Возможно, это было лишь проявлением обычного итальянского легкомыслия. Начальство посчитало, что раз наш карабинер такой крутой, то вот пусть и идёт собственноручно отлавливать мафиози по кустам. Хотя, может статься, причина была и в другом.

А теперь догадайтесь, что произошло после того, как генерал покинул материк? Правильно. Бригады пошли в атаку. Вновь гибли политики, университетские профессора, экономисты. Пусть уже и в гораздо более скромных масштабах. Лишь в 1990 году удалось отловить последних боевиков и Красные бригады наконец-то были уничтожены. Теперь уже окончательно. Почти окончательно.

Ещё десять лет спустя, уже в начале двухтысячных годов, из небытия возникла организация под названием «Новые Красные бригады». Просуществовала она, правда, совсем недолго, успев совершить лишь пару убийств и несколько ограблений, после чего была разгромлена полицией. И вот на этом история Бригад действительно закончилась. По крайней мере, на сегодняшний день.

Остаётся добавить, что Альберто Франческини вышел на свободу в 1992 году, написал несколько книг, сейчас живёт в Риме и трудится президентом организации, занимающейся помощью социально незащищённым слоям населения.

Ренато Курчо был освобождён в 1993 году, живёт в Пьемонте. Он писатель и — наконец-то! — социолог.

Приговорённый к шести пожизненным заключениям Марио Моретти в 1997 был переведён на смягчённый режим, живёт в Милане, днём работает на обычной работе, но на ночь обязан возвращаться в тюрьму.

Генерал Карло Альберто далла Кьеза и его супруга Эмануэла Карраро были убиты мафией 3 сентября 1982 года в Палермо, на Сицилии.

***

Под мудрым руководством Раффаэле Кутоло «Новая организованная Каморра» росла, ширилась и процветала.

Тысячи молодых людей, ещё вчера помиравших со скуки, а сегодня почувствовавших себя каморристами-супергероями былых времён, с энтузиазмом включались в работу. На фабрики и в конторы города приходили люди Профессора, убеждая пожертвовать скромную сумму в помощь голодающим детям Неаполя. Те же, кому детей было не жалко, вдруг куда-то бесследно исчезали. И места их занимали другие люди, искренне благодарные дону Раффаэ за спасение от безработицы. А с ним и Розетте Кутоло, ставшей правой рукой, глазами и ушами брата на воле. Чтобы сестричке работалось комфортней, он купил ей скромный трехсотшестидесятипятикомнатный замок, превратившийся в штаб-квартиру «Новой Каморры».

Не обходились стороной и традиционные сферы деятельности любой организованной преступности: контрабанда, наркотики, оружие, проституция, азартные игры и тому подобное. Если же кто-то из кутолианцев попадал в тюрьму, в ней его ждал роскошный приём. Потому что настоящим директором там был вовсе не смешной клоун в полицейской форме, а всё тот же великий дон Раффаэ.

Но тюрьма, какой бы комфортной ни была, остаётся тюрьмой. В 1977 году Профессору, отсидевшему к тому моменту уже четырнадцать лет, она наскучила.

— Где мой слон?! — вскричал он. — Приведите мне моего любимого слона и Альдо Семерари!

— Шизофрения, как и было сказано! — вынес своё заключение доктор Семерари, судебный психиатр.

И Кутоло переехал в психиатрическую лечебницу. Где в целях ознакомления с новой реальностью первым делом попросил показать ему свежевышедший художественный фильм «Пролетая над гнездом кукушки». Который ему активно не понравился. Дон Раффаэ посчитал, что финал там был слишком мрачным. А посему, будучи в том числе и великим режиссёром, предложил свою версию событий: в один прекрасный день сметённая взрывом стена больницы взлетела на воздух, из образовавшегося проёма, стряхивая пылинки с рукава пиджака, вышел Профессор, уселся в поджидавший автомобиль и стремительно удалился в закат.

Впрочем, на свободе Кутоло пробыл недолго. Менее чем два года спустя, заскучав по тихим семейным тюремным ужинам с макаронами и шампанским, он вернулся в родную камеру. Но пребывание на воле позволило ему подготовить свою империю к важнейшему в истории Каморры — всей Каморры, не только новой и организованной — событию. К землетрясению.