Боюсь, к этому моменту у вас могло сложиться впечатление, что население Италии состояло исключительно из политических экстремистов всех мастей. Конечно же, это не так. Проживало в ней и множество совершенно обычных, нормальных граждан. Которые убивали друг друга исходя не из высших идеологических соображений, а преследуя утилитарные и практические цели личного обогащения. Давайте-ка познакомимся с ними поближе.

Есть в Риме район под названием Мальяна. Точнее, в момент начала этой истории, никакого района ещё толком не было, он находился лишь в процессе строительства. Да и не район это, строго говоря, а несколько кварталов, входящих в состав XI римского муниципалитета. Но пусть с географией разбираются тамошние таксисты, мы же для краткости будем называть это Мальяной. Крайне сомнительно, что тогда, в 1976 году, вам захотелось бы туда поехать. Спальное гетто, населённое суровыми пролетариями — «Марио, когда же ты наконец ограбишь банк?» — и их боевыми подругами — «Марио, какое счастье, Лучия опять принесла тройню!» Бытовой алкоголизм, поножовщина и блатная романтика.

Однажды в ходе профилактического рейда карабинеры обыскали автотрейлер, принадлежавший вышибале из букмекерской конторы Франко Джузепуччи по кличке Эр Форнаретто (что-то типа «Пекарёнок», поскольку его папа был владельцем маленькой пиццерии). И нашли там склад оружия. Эр Форнаретто семь месяцев сидел в тюрьме и много думал. Потом заявил:

— Придумал! Видали, там в трейлере окно было разбито? Так вот, враги и завистники через него мне эти пушки и подкинули.

— Ну, коли так, — отвечали карабинеры, — тогда ты свободен, честный гражданин Джузепуччи! Спасибо за проявленную бдительность!

Эр Форнаретто не соврал, оружие ему действительно не принадлежало. Он просто подрабатывал хранителем арсеналов окрестных бандитов. Едва выйдя из тюрьмы, Джузепуччи отправился к своему приятелю, мелкому грабителю Энрико Де Педису по кличке Ренатино (что-то типа «Ренатик», бог его знает почему), и получил от него на хранение новую сумку с оружием. По дороге домой Эр Форнаретто остановил машину у бара и зашёл в него выпить кофе. Оставив ключи в замке зажигания. Поскольку же действие происходило в Мальяне, не стоит удивляться, что секунд через десять машину угнали. Вместе с сумкой. Незадачливый кофеман бросился на поиски и вскоре установил, что сумкой завладел другой грабитель, Маурицио Аббатино. Джузепуччи пришёл к нему и сказал:

— Привет, меня зовут Эр Форнаретто, ты украл мои пушки, и поэтому я тебя сейчас буду немножко убивать.

— Привет, — отвечал Аббатино, — меня зовут Криспино (что-то типа «Кудряшка», поскольку он был кудрявым), я украл твои пушки, и поэтому сам сейчас тебя буду немножко убивать.

— Знаешь, Криспино, — поразмыслив, сказал Эр Форнаретто, — мне кажется, у нас с тобой есть много общего.

— Хм, действительно, — отвечал Криспино. — Я передумал тебя убивать. Вот тебе твоя сумка, а вот — моя рука!

— И я, и я! — воскликнул пробегавший мимо Ренатино. — Я тоже хочу дружить! Один за всех и все за одного!

Так родилась Банда делла Мальяна.

Точнее, это была ещё не совсем банда. Эр Форнаретто, Криспино, Ренатино и несколько друзей и подельников каждого из них объединились в то, что в их терминологии называлось batteria (что-то типа «бригада»): содружество преступников, специализирующихся на каком-то отдельном виде преступлений, все участники которого имеют одинаковое право голоса и делят полученную добычу в равных долях, вне зависимости от степени фактического участия каждого из них в той или иной операции.

Это принципиальный момент. Банда делла Мальяна никогда не обладала иерархической структурой. Хотя Эр Форнаретто и был её лидером, он не мог отдавать приказы. Точнее, мог, но лишь до тех пор, пока большинство участников консорциума голосовало за то, что эти приказы стоит исполнять. Вот почему банда всегда оставалась именно бандой, а не мафией, для которой подобное совершенно немыслимо. Если мафию можно уподобить абсолютной монархии, то Банда делла Мальяна была скорее представительной бандитской демократией.

Дабы отпраздновать создание прекрасного союза, друзья решили похитить графа Массимилиано Грациоли Ланте делла Ровере, денег у которого было ещё больше, чем букв в имени. Что, недолго думая, и сделали, потребовав у графской семьи десять миллиардов лир — около пяти миллионов современных евро — за его освобождение. Семья начала торговаться, интересовалась возможностями кредита и рассрочки, запрашивала дополнительные рекламные материалы и едва ли не просила отрезать от графа кусочек на пробу, чтобы оценить качество предлагаемого товара. Переговоры затягивались, и наши герои вынуждены были передать графа на временное хранение другой римской бригаде, неким монтеспаккатским, которые спрятали того где-то на просторах региона Кампания. Избавившись от необходимости кормить, поить и развлекать графа, мальяновские сосредоточились на переговорном процессе и в конце концов сторговались на полутора миллиардах, каковые успешно и получили.

Но произошла накладка. Один из монтеспаккатских принёс графу воды, забыв при этом надеть маску, что позволило тому разглядеть его лицо. Расстроенный бандит ударил графа графином по голове, в результате чего оба предмета разбились и пришли в негодность. Поскольку этот граф сломался, а запасного взять было негде, семья не получила ничего. Эр Форнаретто и компания, впрочем, не огорчились, высказались в том смысле, что, дескать, так им, жадинам, и надо, и честно отдали монтеспаккатским половину выручки. Хотя в дальнейшем их услугами предпочитали больше не пользоваться.

Вдохновлённый успехом операции, на очередном отчётно-перевыборном собрании банды Эр Форнаретто взял слово и произнёс речь.

— Гей, романы! — в частности, заявил он. — Нету в нашем Риме организованной преступности. И у дедов не было, и у отцов не было. В связи с комплексом исторически обусловленных причин, римская преступность носит индивидуально-атомизированный характер, выражающийся в постоянном противоборстве мелких бригад, объединённых на временной проектной основе, как, например, и в нашем случае. Но не всё-то нам, римским бандитам, в палки играть, скакалки скакать, да графьёв похищать! Или нам сидеть-дожидаться, чтобы пришли в Рим неаполитанские каморристы да сицилийские козаностровцы и забрали нас в своё донкорлеонство? Не посрамим же земли римской, но ляжем здесь костьми, предварительно подмяв всю эту землю под себя, ибо это чрезвычайно нам всем выгодно!

Предложение Эр Форнаретто было встречено бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию.

— Кстати, — добавил тот, — что-то мне надоело быть Форнаретто-пекарёнком. Да и потом: раз уж мы решили завоёвывать Рим, то «банда Пекарёнка и Кудряшки» — как-то это несолидно звучит. Люди будут путать нас с телепузиками. А посему отныне и впредь зовите меня Эр Негро, йоу!

В созданную Эр Негро (что-то типа «Чёрный», поскольку он действительно обладал смуглым оттенком кожи) организацию влились — опять же, на равных демократических условиях — бригады Николино Селиса по кличке Эр Сардо (что-то типа «Сардинец», поскольку он действительно был сардинцем) и Данило Аббручати по кличке Эр Камалеонте (что-то типа «Хамелеон», поскольку он умел хорошо сливаться с окружающим пейзажем. Хотя нет, понятия не имею, почему его так звали).

Эр Камалеонте состоял в приятельских отношениях с доном Джузеппе Кало́, официальным дилером сицилийской Коза Ностры в Риме. Эр Сардо же, несмотря на юный возраст, был уже знатным сидельцем. В тюрьме он свёл знакомства с неаполитанскими каморристами, превратившись в убеждённого последователя всепобеждающего кутолианского учения и горячего сторонника эрнегровской идеи объединения столичного криминального мира. Он и предложил начать завоевание Рима с убийства Франкино Николини по кличке Эр Криминале (что-то типа «Преступник», поскольку он действительно был преступником). Остальные поинтересовались: зачем, мол, это нужно?

— Во-первых, — объяснил Эр Сардо, — мы с ним вместе чалились на киче и он дал мне пощёчину. Во-вторых, Эр Криминале контролирует игорный бизнес на ипподроме. Если мы его завалим, то сможем отжать ипподром под себя. В-третьих, представляете, какими весёлыми будут газетные заголовки: «Преступление: преступниками убит преступник Преступник».

Эта лингвистическая шутка понравилась бандитам настолько, что, не теряя ни минуты, они расселись по машинам, поехали на ипподром и застрелили Эр Криминале.

Впрочем, шутку оценили не только сами мальяновские. Вскоре банда получила, опять же через Эр Сардо, приглашение в гости от Раффаэле Кутоло. Дона Раффаэ чрезвычайно огорчала криминогенная обстановка в итальянской столице. Он горячо приветствовал желание банды уничтожать всяких эр криминалов. Особенно его, дона Раффаэ, беспокоил тот факт, что римская молодёжь не хочет заниматься спортом, а вместо этого употребляет вредные наркотики. С целью оградить её от сей пагубной привычки, он, дон Раффаэ, был готов на регулярной основе и практически по себестоимости поставлять банде другие наркотики, вкусные и полезные, дабы она имела возможность угощать ими римскую молодёжь, приобщая её тем самым к здоровому образу жизни.

Нагруженные чемоданами с кокаином и героином, бандиты вернулись в Рим и стали думать, как же им теперь всё это распространять. У Ренатино, который отвечал в банде за интеллигентность и потому смотрел получивший в 1972 году три премии «Оскар» фильм «Крёстный отец», родилась идея.

— Мы сделаем предложение, от которого невозможно отказаться! — сказал он.

— Это как? — удивились его друзья.

— Ща покажу! — сказал Ренатино, вышел на улицу, отловил первого подвернувшегося наркоторговца и поинтересовался: не желает ли тот перейти на работу в молодую, стремительно развивающуюся компанию? Торговец вежливо отказался. Ренатино улыбнулся и выстрелил ему из пистолета в голову. Восхищённые столь эффективным методом ведения переговоров, остальные бандиты повыхватывали собственные пистолеты и разбежались в поисках других торговцев. Стоит ли пояснять, что уже вскоре Банда делла Мальяна контролировала римский наркотрафик чуть менее, чем полностью?

Не поймите неправильно: это вовсе не означало, что банда превратилась в филиал Каморры. Дон Раффаэ был лишь поставщиком и отнюдь не эксклюзивным. Мальяновские быстро вышли на международный уровень, наладив прямые поставки наркотиков из Китая и Чили. Однако наркотиками интересы их не ограничивались. Азартные игры, проституция, скупка краденого, торговля оружием… Не было в итальянской столице такой нелегальной сферы, в которой рано или поздно не появлялись бы представители банды, предлагая либо работать с ними, либо умереть. Насильственная смертность в Риме в те годы возросла настолько, что статистики начали поговаривать о демографическом спаде.

Пусть и достигнув максимального уровня благосостояния, члены банды не переходили на руководящую работу, а всё так же прилежно ездили на стрелки и лично жали на спусковые крючки. Неудивительно, что оружия банде требовалось много. Для его складирования они, ничуть не смущаясь, приспособили одно из помещений в здании Министерства здравоохранения Италии. Что было довольно удобно: можно было сразу же забрать там пистолет, пару гранат и упаковку аспирина, на случай если от стрельбы разболится голова.

Кстати, о болезнях. Поскольку бандиты толпами бегали по Риму, стреляя во всё, что шевелится, полиции иногда удавалось кого-нибудь из них изловить. Достаточно было лишь пару часов постоять на улице и дождаться очередной перестрелки. Но в тюрьме мальяновские — за исключением Эр Сардо — сидеть не любили и пачками скупали полицейских, карабинеров, надзирателей и судебных медиков. Ренатино, например, сажать было нельзя, ибо целая кипа справок подтверждала, что он болен раком в терминальной стадии. Криспино же и вовсе бандитствовал, прямо не вставая с инвалидного кресла. Согласно всем полицейским отчётам, он был разбит параличом, а пистолет мог держать если только зубами.

Среди медиков, с которыми сотрудничала банда, был и профессор Альдо Семерари, светило итальянской судебной психиатрии. Впрочем, светил он только днём. По ночам же подрабатывал лидером и идеологом неофашистской группировки Costruiamo l’azione. Мальяновских он приглашал на свои закрытые домашние семинары, где пытается охмурить их идеями фашизма. Эр Негро охмурился настолько, что даже установил у себя в гостиной бюст Муссолини. Но Криспино вырвал жертву фашизма из цепких профессорских лап, объяснив другу, что Семерари лишь хочет получить доступ к огромным уже на тот момент финансовым и боевым ресурсам банды. Потому дальнейшее сотрудничество ограничилось формулой «никакой политики, только бизнес». Банда помогала профессору деньгами и различными услугами, а он выписывал бандитам справки о том, что корни их желания стрелять в людей следует искать в тяжёлом детстве, и потому сажать в тюрьму их нельзя, а следует наоборот — понять и простить.

Позднее заигрывания с криминалитетом выйдут Семерари боком. Он попытается охмурить одновременно две противоборствующие группировки Каморры, оказывая содействие и тем и другим. Но каморристы поделят его между собой в буквальном смысле: одни заберут голову, вторые — туловище.

На профессорских семинарах мальяновские свели знакомство, вскоре переросшее в дружбу, и с другими представителями итальянской неофашистской сцены: группировкой Nuclei armati revoluzionari (NAR). Парни из NAR Семерари были не чета. Заумной идеологией мальяновских не грузили, во всём же остальном ничем от них не отличались: грабили банки, палили из пистолетов и вообще получали всяческое удовольствие от жизни. Помимо дружеских, между ними и бандой наладились и вполне деловые контакты. Мальяновские отмывали для NAR деньги, а фашисты выколачивали для банды долги и занимались транспортировкой наркотиков. О степени близости отношений свидетельствует то, что один из NARовцев, Массимо Карминати, получил право, которым обладали не все члены самой банды: прямой доступ к складу оружия в Минздраве.

Кстати, об отмывании денег. К этому моменту денег у мальяновских было уже столько, что они оптовыми партиями скупали недвижимость и легальные бизнесы, через которые и продолжали отмывать вновь поступающие деньги. Особенно тщательно в этом направлении работали Ренатино и Эр Камалеонте, постепенно начавшие выстраивать целые собственные финансовые империи. Так мало-помалу связи банды дотянулись до самых верхов итальянского делового и политического мира.

Жил да был в Риме журналист по имени Мино Пекорелли. Он основал целый издательский дом «Политическое обозрение» и выпускал одноимённый журнал. И неважно, что весь штат издательства состоял из одного Пекорелли. Зато у него имелись фантастическое чутьё на жареные факты и толстенная записная книжка, в которую еле помещались телефоны всей политической элиты страны. Способность же его объяснять — и даже предугадывать — загадочные события разного рода была такова, что многие политики и бизнесмены первым делом с утра открывали «Обозрение», дабы самим понять, какие же именно хитроумные махинации они сегодня намереваются провернуть. Кончилось плохо: Пекорелли попытался откусить кусок, оказавшийся ему не по зубам.

В одной из мартовских корреспонденций 1979 года он туманно описывал, как во времена похищения Альдо Моро Красными бригадами некий неназванный генерал сообщил министру внутренних дел сведения о точном местонахождении узника. Министр же якобы получил приказ от кого-то сверху ничего по этому поводу не предпринимать. Кроме того, журналист намекал на существование второй, большей, части Мемориала Моро. И предсказывал, что слишком много знавший об обстоятельствах её исчезновения генерал в скором времени будет убит.

Почти двадцать лет спустя, находясь под присягой в суде, Криспино даст показания о том, что после выхода статьи у римского прокурора Клаудио Виталоне зазвонил телефон. Прокурор выслушал собеседника и перезвонил дону Пиппо Кало́. Тот — своему приятелю Эр Камалеонте. Эр Камалеонте, в свою очередь, — Массимо Карминати. Этот же последний пошёл и застрелил Пекорелли из пистолета, взятого со склада банды в Минздраве.

Криспино, как мы понимаем, врал напропалую. Суд во всём разобрался и всех вышеперечисленных вчистую оправдал. А Виталоне так и вообще через пару месяцев после смерти журналиста сенатором стал… Ах да, я же не сказал, кто совершил самый первый звонок… Если верить гнусному обманщику Криспино, чего мы, конечно же, делать не станем, был это Джулио Андреотти.

Но вот тот загадочный анонимный генерал из статьи Пекорелли… Кто бы это мог быть?.. Кто лучше всех разбирался в Красных бригадах? Кто знал правду о Мемориале Моро? И кто, по удивительному стечению обстоятельств, был три года спустя убит на Сицилии?.. Ну да, правильно. Как мы помним из предыдущей главы, за время своего последнего краткого пребывания на Сицилии генерал Далла Кьеза не успел сделать ничего. У него для этого не было ни средств, ни возможностей. Так с какой же целью мафия убила человека, не представлявшего для неё опасности?.. Что ж, будем считать это простым совпадением.

Кстати, о Красных бригадах. Если вы окажетесь на Виа Монтальчини, рядом с домом, в котором бригадисты держали похищенного Моро, то, сделав буквально несколько шагов, сможете попасть на Виа делла Мальяна. В радиусе полукилометра от «народной тюрьмы» Бригад проживало множество членов банды. Даже если они и не знали, где находится Моро, то при желании могли бы узнать за пару часов. Именно в надежде на это к Эр Негро и Криспино приходил эмиссар Христианско-демократической партии. Но те помогать отказались, рассудив, что бригадисты хоть и поехавшие на своём коммунизме, но всё ж таки тоже бандиты. И сдавать их не по понятиям. Организатором же той встречи был дон Раффаэ Кутоло. Любопытные знакомства водили демократические христиане, не правда ли?

Приходил, однако, к мальяновским и кто-то ещё. Достоверно известно, что одно из писем Красных бригад к итальянскому правительству, так называемое «Сообщение № 7», было фальшивкой. Изготовил её штатный рисовальщик поддельных документов банды. Пять лет спустя он был убит при невыясненных обстоятельствах. В ходе обыска его квартиры обнаружились поляроидные фотографии Моро, снятые во время похищения. Что всё это значит, а равно кому и зачем было нужно, до сих пор не знает никто. В общем, Банда делла Мальяна уже не просто уверенными шагами входила в историю Италии, но потихоньку начинала творить её сама. Но тут случилась досадная неприятность: в сентябре 1980 года убили Эр Негро.

Вскоре выяснилось, что за убийством стоит клан Проетти, мелкая семейная бригада, близкая к Франкино Эр Криминале. Помните ещё его? Это которого в начале главы застрелили на ипподроме. Разразилась война. Собственно, воевала только Мальяна. Проетти же занимались в основном тем, что кричали «мамма миа!» и умирали. Когда они наконец были стёрты с лица земли, обнаружилась проблема. Хотя Эр Негро и не был формальным главарём, но всё же именно он являлся связующим звеном между членами банды. Её душой, если угодно. Внутри организации резко обострились противоречия.

Ренатино, Эр Камалеонте и близкие к ним бандиты желали двигаться в сторону традиционной мафии, от беготни с пистолетами наголо к респектабельным финансовым аферам. Криспино отстаивал дух старой школы: только Мальяна, только бандитская демократия. Эр Сардо же, не мудрствуя лукаво и рассчитывая на поддержку неаполитанцев, теперь просто объявил себя главным и начал утаивать от банды часть доходов. Прознав об этом, Криспино и Ренатино пригласили Эр Сардо на дружеский ужин, в ходе которого разрядили в него пистолеты.

Дурной пример заразителен. То, что не выгорело у Эр Сардо, собирался провернуть Эр Камалеонте. При молчаливом согласии Ренатино, но не поставив в известность Криспино, он убил римского ростовщика и делового партнёра банды, вовремя не в вернувшего долг дону Пиппо Кало́, камалеонтовскому приятелю. Это привело Криспино в ярость. Он обвинил Эр Камалеонте в предательстве интересов банды в пользу сицилийцев. Разборка, однако, последовать не успела. Эр Камалеонте по собственной инициативе погиб в перестрелке с охраной во время неудачной попытки убийства миланского банкира Роберто Росоне. Заказал которого, скорее всего, тот же дон Пиппо. Вообще-то, это была очень странная смерть. Абсолютно не ясно, зачем такой серьёзный человек, как Эр Камалеонте, лично отправился в Милан кого-то там убивать, учитывая, что уж в ком в ком, а в профессиональных убийцах банда недостатка не испытывала. Особенно если учесть, что банкир Росоне в тот момент являлся одной из ключевых фигур грандиозного скандала, в котором переплетались интересы Коза Ностры, Ватикана и секретных служб. Но об этом мы поговорим в следующей главе.

Как бы там ни было, после смерти Эр Камалеонте отношения между группой Криспино и группой Ренатино обострились до предела. Банда разваливалась на глазах. Конвейер по вытаскиванию из тюрем начал давать сбои, и у парочки оказавшихся за решёткой членов банды возникло желание сотрудничать с полицией. За их показаниями последовали аресты. Но целая армия полицейских, карабинеров, медиков, адвокатов и прокуроров с судьями не зря столько лет ела мальяновский хлеб с толстым слоем чёрной икры. Итальянский суд в упор не замечал факта существования банды. Да, были, мол, некоторые отдельные преступления, совершённые отдельными преступниками. Да, этих мы посадим. Но банда? Какая банда? Где вы её видите? Нету в нашем Риме никаких банд и быть не может. Процессы тянулись до 1990 года. В результате подавляющее большинство бандитов, за исключением самых невезучих, отпустили на все четыре стороны.

Группа Ренатино вышла из передряги с гораздо меньшими потерями, чем криспиновские. Сам Криспино был арестован ещё в 1986 году и помещён в тюремный госпиталь. Мы же помним, что был он инвалидом-колясочником. В госпитале инвалид разом исцелился, связал из простыней верёвку, спустился по ней из окна и сбежал в Латинскую Америку.

В 1989 году на свободе вновь оказался Эдоардо Тоскано, по кличке Операетто (что-то типа «Работничек», поскольку ножа и топора), один из сооснователей банды и, в связи с отсутствием Криспино, главный на тот момент сторонник идеи «старой мальянской школы». Он замышлял пристрелить Ренатино за предательство светлых идеалов бандитской демократии. Но хитрый Ренатино узнал об этих планах и успел застрелить Работничка первым. Триумф его длился недолго. Дух старой школы был ещё жив и ровно через год, отмечая день гибели Операетто, его друзья послали в подарок Ренатино автоматную очередь.

В январе 1992 года в Венесуэле был арестован и депортирован в Италию Криспино. Незадолго до того убили его брата, с которым они были очень близки. Криспино расстроился и решил сотрудничать со следствием. Итальянское правосудие больше не могло отрицать, что мальяновские существуют в реальности. Последовали аресты и суды. Большинство оставшихся в живых членов первоначального состава банды было приговорено к различным срокам тюремного заключения, вплоть до пожизненного. Так заканчивается история Банды делла Мальяна… Или нет?

«Рим всё ещё в руках Банды. Она больше не стреляет, но продолжает использовать наработки тех, кто умер или оказался за решёткой. … Я спрашиваю себя: куда подевались все деньги, дома, коммерческие центры, ночные клубы, которыми она владела? Разве кому-нибудь удалось их конфисковать? Мы видели, как изымали имущество у всех криминальных организаций: у Коза Ностры, у Ндрангеты, у Каморры… Но не у Банды делла Мальяна. Как же так?..»

В 2012 году эти слова произнёс ещё один участник первоначального состава банды — Антонио Манчини, по кличке Эр Аккаттоне (что-то типа «Попрошайка», в честь одноимённого фильма Пьера Паоло Пазолини). Что ж, вот и ещё один повод, чтобы не ехать на экскурсию в Мальяну. Ибо, может статься, Мальяна окружает вас уже в тот момент, когда вы выходите из дверей вокзала Рома Термини. Кто знает.

Кстати, о вокзалах. Банда делла Мальяна приняла участие, пусть и опосредованное, в судьбе ещё одного железнодорожного сооружения. Не римского для разнообразия. Зато, как и всегда, в самой загадочной и трагической её части.

Если доведётся вам оказаться на центральном вокзале Болоньи, выйдите на площадь перед ним. Встаньте лицом к главному входу. Поднимите взгляд и переведите его чуть левее. Там, над западным крылом здания, вы увидите часы. В какой бы момент дня или ночи вы это ни проделали, они будут показывать одно и то же время: 10 часов 25 минут. Но не спешите ругать нерадивые коммунальные службы. Это время — точное.

1980 год. 2 августа. Пора отпусков. Дни, когда вся Италия прекращает работу и едет отдыхать. Северяне — на юг, южане — на север. Болонья — центр страны, крупнейшая пересадочная станция. Зал ожидания был до отказа заполнен людьми.

Когда здание поднялось в воздух, чтобы затем рухнуть само на себя, в первые минуты никто даже не предположил, что это теракт. Последствия скорее напоминали техногенную катастрофу. Взрыв был такой силы, что тело женщины, находившейся ближе всего к чемоданчику с двадцатью тремя килограммами взрывчатки, в буквальном смысле испарилось.

Десять двадцать пять утра. Не только минута боли и отчаяния. Но и единения. Не дожидаясь прибытия спасателей и медиков, болонцы и пассажиры поездов голыми руками разбирали завалы и переносили раненых в такси, автобусы и личные автомобили, превратившиеся в импровизированные кареты скорой помощи. Врачи городских больниц спешно выходили из отпусков. А гостиницы готовились принимать тысячи родственников пострадавших. Бесплатно, разумеется.

Как и шесть лет назад в Брешии, прибывших на место событий официальных лиц встречали свистом и проклятиями. Единственным исключением стал президент Республики Сандро Пертини. Восьмидесятичетырёхлетний бесстрашный ветеран партизанского движения, успевший повидать в жизни всё и вся, не произносил дежурных речей. Он плакал. И по сей день это остаётся крупнейшим терактом в итальянской истории. Восемьдесят пять погибших, две сотни раненых.

В редакциях газет начали звонить телефоны.

— Это мы, фашисты из NAR! Мы взорвали, берём ответственность на себя.

Только журналисты положили трубки и побежали строчить экстренные сообщения, — новый звонок:

— Не слушайте фашистов! Это не они, это мы, Красные бригады!

Журналисты растерялись. Тут опять телефон:

— Извините, снова фашисты беспокоят. Мы передумали. Это всё же не мы. Это действительно Бригады.

И через минуту:

— Фашисты врут! Мы не при делах. Это они взорвали!

В дальнейшем выяснится, что ни те, ни другие отношения к звонкам не имели. Телефон, с которого они поступали, стоял во флорентийском отделении SISMI. И это было лишь началом той бурной деятельности, которую данная организация готовилась развить в самом ближайшем будущем. На этот раз можно обойтись без обтекаемых высказываний и намёков. Подтверждённый в суде факт: военная разведка Итальянской Республики вступила в незримый бой с итальянским правосудием.

Темнее всего под пламенем свечи. Бравые же армейцы врубили целый корабельный прожектор, без передышки подсвечивая следствию одну ложную цель за другой.

— Это фашисты! А может, не фашисты. А может, палестинцы. Но тоже хороши. А может быть, ливиец злой… В общем, точно говорим: это какие-то иностранцы. Их и ищите!

Чтобы следователям искалось комфортнее, заместитель директора SISMI генерал Пьетро Музумечи выпустил специальный доклад с приметами злодеев, полученными якобы из сверхсекретных источников. По версии разведчиков, террористы катались по всей стране на поездах, имея при себе взрывчатку и огнестрельное оружие. Звали их Рафаэль Легранд и Мартин Димитрис. Один был толстеньким, другой лысеньким. Один говорил по-французски, другой — по-немецки.

Тут же совершенно случайно в купе поезда Таранто — Милан обнаружился чемодан, забытый рассеянными преступниками. В нём были оружие и взрывчатка, аналогичная использованной в Болонье, журналы на немецком и французском языках, а чтоб уж совсем никаких сомнений не оставалось — авиабилеты на фамилии Легранд и Димитрис. Террористы эти действительно существовали в реальности. Вот только никакого чемодана они не теряли. Его, по поручению Музумечи, оставил в купе полковник карабинеров. Лежавший же там в числе прочего пистолет-пулемёт был позаимствован с оружейного склада Банды делла Мальяна в Минздраве. Что опосредованно вело — или должно было привести — следствие к фашистам из NAR.

Короче говоря, процентов девяносто времени и усилий было потрачено не на поиск реальных организаторов теракта, а на изучение и отсев заведомо ложных следов. Было арестовано более полусотни разнообразных подозреваемых. Всех их пришлось отпустить в следующем 1981 году в связи с полной непричастностью к случившемуся. Зашедшее в тупик следствие уже готовилось сдавать дело в архив. Но тут подняли голос родственники погибших и пострадавших. За ними пресса, а затем — и вся страна. Под этим давлением расследование возобновилось. Появилась новая версия: теракт осуществила принадлежавшая к NAR группа под руководством Валерио Фиораванти и его боевой подруги Франчески Мамбро.

Они были идеальной парой и идеальными подозреваемыми, словно сошедшими с экрана кинотеатра. Бонни и Клайд. Прирождённые убийцы. В иных обстоятельствах их даже можно было бы счесть весьма симпатичными и интеллигентными. Если не знать, что за каждым числилось как минимум по восемь лично совершённых убийств, не считая бесконечного списка других преступлений. Парочке ничего не стоило застрелить полицейского просто для того, чтобы завладеть его автоматом.

Основным свидетелем обвинения на начавшемся в декабре 1985 года процессе выступал некий Массимо Спарти, тоже близкий к Банде делла Мальяна. Он утверждал, что Фиораванти обратился к нему вскоре после теракта с просьбой изготовить фальшивые документы и намекал: взрыв, мол, его рук дело. В показаниях Спарти имелось множество противоречий и странных деталей. Так, например, по его словам, Фиораванти с целью маскировки носил костюм немецкого туриста: кожаные шорты на лямках и характерную зелёную шапочку с пером. Пел ли он при этом йодлем, следствию установить не удалось. Хотя мог бы: до того как избрать карьеру террориста, ещё в детстве, Валерио был известным телевизионным актёром. Другие свидетели уверяли, что незадолго до случившегося видели на вокзале Болоньи типичного немца в столь же типичном национальном костюме. Хорошо хоть, русских туристов в Италии в те времена ещё не было, и Валерио не пришлось маскироваться под одного из них. А то где ж он, бедолага, раздобыл бы зипун и балалайку?

Но вот жена и сын Спарти почему-то утверждали, что с Фиораванти тот вообще не встречался. Да и сам Спарти позднее отречётся от своих слов. Не меньше несостыковок содержалось и в прочих материалах следствия. Обвиняемые же категорически отрицали свою причастность к теракту. Хотя терять им, собственно, было нечего: больше пожизненного всё равно бы не дали, а их в коллекции, что у Валерио, что у Франчески, и без того уже имелось по несколько штук.

В это же время начались и параллельные слушания по делу о создании помех в работе следствия. Читай: по делу SISMI. Десять лет, до середины девяностых годов, всех попеременно то осуждали по всей строгости закона, то полностью оправдывали. Не будем на этом останавливаться и сразу же перейдём к конечному результату.

Фиораванти и Мамбро были признаны непосредственными исполнителями теракта в Болонье. Правда вот, слова «девять пожизненных заключений и ещё сто тридцать четыре года и восемь месяцев тюрьмы» итальянцы понимают довольно своеобразно. И считают, что этот срок парочка уже отсидела. Ныне они свободные люди. Относительно свободные, поскольку им приходится много работать, чтобы выплатить штраф в размере двух миллиардов ста тридцати четырёх миллионов двухсот семидесяти четырёх тысяч семи евро и двух евроцентов.

Кроме них, к различным срокам за фабрикацию и сокрытие улик были приговорены генерал Пьетро Музумечи, его подручный карабинер-чемоданоносец и Личо Джелли.

Так, стоп… Но кто такой синьор Джелли и какое отношение он имеет к этой истории?..

Каюсь: до сего момента я обильно подкидывал вам загадки и вопросы без ответов. В качестве оправдания скажу, что это не совсем моя вина. Период, о котором мы говорили в последних главах, — наиболее таинственная и мрачная часть истории Италии. Подавляющее большинство самих итальянцев в те времена не имело ни малейшего представления о том, что же, собственно, происходит. Какая тайная сила связывала всех этих многочисленных шпионов, мафиози, полицейских, фашистов, чекистов, террористов, политиков и бандитов. Но всё тайное, как известно, рано или поздно становится явным.

Почти всё. Слишком поздно. Слегка более явным.

***

Не будем возводить напраслину: уж в чём в чём, а в землетрясении магнитудой шесть с половиной баллов, потрясшим Кампанию 23 ноября 1980 года, Раффаэле Кутоло был совсем не виноват. Оно произошло само, по естественным причинам. Приведя к гибели трёх тысяч человек и катастрофическим разрушениям. Люди Профессора лишь слегка увеличили число его жертв, под шумок зарезав в Поджореале несколько заключённых, ещё до того намеченных к ликвидации.

Лучшего подарка каморристам природа, однако, преподнести не смогла бы при всём желании. В пострадавший регион хлынули миллиарды лир, а затем и евро, поскольку до конца всё не восстановили и по сей день. На Каморру же обрушился настоящий золотой дождь. Подряды на восстановительные работы, тендеры на поставку оборудования, распилы финансовой помощи… Только успевай распихивать деньги по карманам. И до того небезгрешные региональные структуры государственного управления во мгновение ока коррумпировались насквозь, сверху донизу.

Парадоксальным образом стремительно росла и народная любовь к каморристам. С точки зрения обывателей, именно Каморра, а не государство, давала деньги, Каморра давала работу, Каморра давала крышу над головой, Каморра решала, — будешь ли ты завтра жить достойно или умрёшь. Золотая эпоха супергероев вернулась. Оставаясь формально частью Итальянской Республики, Кампания превратилась в иное государство: Каморраленд.

А что же центральные власти? Правоохранительные органы? Что делали они? Ну, скажем так: приспосабливались к условиям новой реальности.

В апреле 1981 года в Неаполе Красными бригадами был похищен Чиро Чирилло, видный функционер Христианско-демократической партии и бывший президент Региона Кампания. Через два месяца безуспешных поисков приёмную камеру Раффаэле Кутоло — к тому моменту он снова был в тюрьме — посетила высокопоставленная делегация, точный состав которой неизвестен до сих пор. О предмете переговоров тоже существуют лишь догадки.

Но как-то так получилось, что в конечном счёте все обрели именно то, чего хотели. Власти — живого и невредимого Чирилло; бригадисты — выкуп в один миллиард четыреста пятьдесят миллионов лир; Профессор — голову полицейского комиссара Антонио Амматуро, ранее посмевшего арестовать его сына, Роберто Кутоло. В июле 1982 года комиссар был убит Красными бригадами. Впрочем, это было лишь совпаденим, мы ж понимаем.