Башни Скальфальтара — чёрные пики на фоне зелёного сумрака, объявшего западную сторону неба.

Город погружён в тишину, лишь изредка нарушаемую перестуком копыт или скрипом запоздалой повозки. Распахнулась дверь кабака, выплюнув на улицу шатающееся человеческое тело и рваные звуки какой-то песни. И — снова тишина, как только дверь закрылась.

За стенами города высилась ещё одна башня, намного превосходившая все, даже самые высокие строения, ограждённые двойным кольцом стен. Говорили, что обсидиан, из которого сложена башня, не подвластен времени из-за того, что живёт собственной, неведомой людям жизнью. Никто никогда не видел на её плитах выщербин и царапин, пыль не оседала на них; и многие полагали, что Обсидиановая Башня стояла здесь ещё в те времена, когда города у её подножья не было и в помине. Обитель волшебства, в разные времена она предоставляла приют чародеям, наделяя их необъятными знаниями и колоссальным могуществом.

Эта история — по крайней мере, какая-то её часть — началась с того, что Фремберг Либергхам, Пепельный Маг, нынешний владелец Башни, вышел на балкон подышать вечерним воздухом. Ветер с моря оказался неожиданно свеж, Фремберг поплотнее закутался в свой плащ и, облокотившись о перила, занялся созерцанием засыпающего города.

Нельзя сказать, что Фремберг имел привлекательную наружность, но нельзя сказать и обратного. Среднего роста, с серыми, похожими на паутину, волосами, с недлинной бородой и глазами цвета древесной коры, он казался немного экстравагантным… впрочем, от мага ничего другого и не ждали. На груди поблёскивал талисман в виде восьмилучевой звезды, в центре которой находилась отрубленная голова, распахнувшая рот в беззвучном крике. На вид Фрембергу можно было дать лет тридцать пять-сорок. На самом деле он был гораздо старше. Настолько, что уже почти и забыл, что когда-то родился в Скальфальтаре и жил в нём как человек.

Последний раз он посещал город более семидесяти лет тому назад: заходил для того, чтобы посмотреть на людей перед долгим путешествием в миры демонов. Он не рассчитывал, конечно, что путешествие станет настолько долгим; но, томясь в плену у Морайлы, в Замке Ледяных Слёз, не раз вспоминал ту прогулку. В годы плена воспоминания стали для него единственным местом, куда он мог сбежать от кошмара реальности. Потом случилась война, на замок Морайлы напал Беллегор, один из младших богов Нижнего Мира, и хотя нападение было отбито, оно принесло Фрембергу Либергхаму долгожданную свободу. Беллегор повелевал огнём и тёмным жаром; огненные дожди в период вторжения шли не переставая. Морайла в ответ насылала на воинство Беллегора метели и ледяные бури. Во время одной из атак пламя обрушилось на ту часть дворца, где был заточён Фремберг; в сплошной пелене заклятий, окружавшей темницу Пепельного Мага, появилась брешь. Понимая, что это его единственный шанс, он приложил все усилия для того, чтобы вырваться на свободу. Морайла, к счастью, не смогла ему помешать, всё её внимание сосредоточилось на отражении новых атак Беллегора.

О побеге пленника она узнала уже после окончания боя. Тогда Фремберг был слишком слаб, чтобы отомстить; да и выбираясь из замка, он больше думал о свободе, чем о возмездии. Позже, когда сила вернётся к нему сполна, вместе с нею придёт и мысль о мести… придёт и прочно утвердится в его душе.

Обсидиановая Башня — единственное место, которое он мог назвать своим домом — встретила его молчанием комнат и залов, пустотой коридоров, безмолвным великолепием чертогов, сверкающих всеми цветами тьмы. Несколько недель Фремберг отдыхал — разбирал свои старые записи, проводил время в библиотеке, спал и ел. Немало времени он проводил и за стенами башни — гулял вдоль берега, бродил среди скал, выискивая тропинки и тайные места, которые помнил ещё с детства… особенно ему полюбилось совершать эти прогулки во время штормов, то и дело налетавших с запада: безумное буйство вод и ветров казалось прямой противоположностью застывшему царству Морайлы. Наблюдая за неистовством океана, он чувствовал, как что-то внутри него оживает, пробуждается, и постепенно начинал верить в то, что его освобождение — не сон.

Людей Фремберг старался избегать; однако они откуда-то узнали о его возвращении и даже отправили целую делегацию, чтобы засвидетельствовать своё почтение хозяину Обсидиановой Башни. Посланники надолго не задержались, разговор получился коротким. Фремберг не собирался никого посвящать в свои планы, политические дрязги между людскими государствами его не интересовали. Приглашение посетить город в качестве почётного гостя так же было отклонено. Могучий сосед был выгоден Скальфальтару, Фремберга же вовсе не волновало благополучие города: Скальфальтар перестал быть ему родным давным-давно, тогда же, когда и сам Пепельный Маг обрёл бессмертие, отделив тем самым себя от людского рода.

Избавившись от делегации, он вернулся к прогулкам и чтению. Однако шли дни и Обсидиановую Башню Фремберг покидал всё реже и реже — его замысел, родившийся ещё в темнице, постепенно вызревал, настойчиво требуя воплощения в деле. Но перед тем как приступить к его осуществлению, необходимо было перелопатить гору литературы и провести множество предварительных экспериментов. Как выяснилось, даже обширная библиотека Башни, содержавшая в себе десятки тысяч книг, свитков и глиняных табличек, не всегда могла удовлетворить запросы чародея: некоторые изыскания, особенно современные (если называть «современными» те, что были проведены в последние два-три-четыре столетья) попросту отсутствовали. Фремберг решил, что пора пополнить библиотеку — так же, как время от времени это делали его предшественники, предыдущие хозяева Башни. Заниматься этой работой в одиночку — нелёгкий труд; Фремберг нанял с полсотни архивариусов и переписчиков и разослал их по всему материку для того, чтобы они разыскивали для него рукописи и редкие книги. Двоих, вздумавших скрыться с деньгами, чародею пришлось найти и убить — зато для остальных это послужило хорошим уроком. Сам он теперь уже безвылазно сидел в Башне, лишь изредка позволяя себе непродолжительные прогулки. Заклятия складывались в систему, система росла, превращаясь в лекемплет — исполинское энергетическое образование, питаемое силой Башни. Свободного времени оставалось всё меньше, творческая работа, подогреваемая предвкушением мести, всё больше и больше увлекала Пепельного Мага. В первую годовщину своего освобождения Фремберг закатил что-то вроде шикарного праздничного обеда — для себя одного; о пятой годовщине этого замечательного события он вспомнил лишь по прошествии полугода, да и то — мимоходом. Вскоре после этого ему потребовались старые дневники, которые он вёл ещё до путешествия в Нижние Миры: в них содержались описания некоторых специфических процедур, которые по прошествии десятилетий безделья Фремберг успел подзабыть.

В своих дневниках он наткнулся на любопытную вещь, лишний раз характеризующую его как человека творческого, но увлекающегося и рассеянного. Оказывается, семьдесят пять лет тому назад, перед уходом, он оставил в замке Стража. Фремберг вспомнил об этом в тот же момент, когда наткнулся на упоминание о Страже на страницах собственного дневника. Создание Стража — интересная и кропотливая работа, как он мог об этом запамятовать? Но было ещё кое-что, куда более интригующее: по возвращении его никто не встретил. Никто не потребовал пароля, не воспрепятствовал ему войти. Стража не оказалось на месте, как не было и более «мелкой» охраны — в большинстве своём, нежити, усиленной зачарованными доспехами и клинками. В первую минуту Фремберг усомнился: а вправду ли он создавал всё это?.. Может быть, он хотел выставить охрану, но, по рассеянности, забыл? Нет-нет… Погрузившись в собственную память, он вспомнил, как убил почти две недели, формируя Стража из призрачных потоков силы: в своём роде это был шедевр магического Искусства. Получившееся создание, питаемое, вдобавок, мощью Источника Башни, должно было стать непреодолимым препятствием для любого, вздумавшего захватить Башню в отсутствие настоящего хозяина.

И тем не менее…

И тем не менее Стража не оказалось на месте, как и охраны, и это могло означать только одно: кто-то всё-таки сумел проникнуть в жилище Пепельного Мага. Проник, уничтожил охрану и… ушёл.

Ситуация выглядела очень странно, и чем больше Фремберг думал над ней, тем меньше она ему нравилась. Кому и что могло понадобиться тут в его отсутствие?.. На первый взгляд, ничего не было украдено. Отложив дневники, Фремберг спешно направился в зал, где находилось Центральное Сплетение — часть Источника, воплощённая в видимом мире, и одновременно — место, откуда осуществлялось наиболее полное управление всеми заклинательными системами Обсидиановой Башни. Больше всего Фремберг опасался того, что неизвестный гость мог незаметно вмешаться в работу Башни, подсоединив к системе пару-тройку собственных заклинаний, которые могли прийти в действие в самый неподходящий (для Фремберга) момент. Но ничего подобного он не обнаружил.

Зато он нашёл кое-что другое.

Точнее — кое-кого.

Башня могла произвольно меняться, перераспределяя живой обсидиан, из которого она состояла, внутри себя в любые формы. Время от времени (обычно — по желанию её хозяев) в Башне возникали новые помещения и исчезали старые, комнаты превращались в залы, лестницы — в коридоры, и наоборот.

Просматривая текущее состояние Башни, на нижних этажах Фремберг обнаружил несколько новых комнат. В пяти из них лежали мумифицированные останки вооружённых людей. В шестой и последней находился живой пленник.

Фремберг удивился.

На вопрос, как ему удалось обойтись без воды и пищи более семи лет (по его собственным словам), пленник отвечать отказался и вообще повёл себя, с точки зрения Пепельного Мага, нагло и высокомерно. Фремберг решил не церемониться, но… с помощью заклятий сломать волю и проникнуть в сознание этого человека он так и не смог. По всему выходило, что пленник — или кто-то из его мёртвых дружков — исхитрился-таки уничтожить Стража, после чего в действие вступила сама Башня, организовавшая путём перераспределения массы внутри себя, шесть превосходных новых тюремных камер. Фремберг знал, что в некоторых случаях Башня способна действовать самостоятельно, однако за прошедшие годы так и не сумел до конца понять «логики» её поступков.

Башня поймала воришек, но кормить их, конечно, не стала.

Тем не менее один выжил.

И даже не особенно исхудал. За семь с половиной лет.

…И вот теперь уже целую неделю хозяин Обсидиановой Башни размышлял, как ему поступить с наглецом: обречь на идиотизм, но любыми способами выкачать нужные сведения, убить или просто отпустить.

Немного постояв на балконе, подышав влажным морским ветром и полюбовавшись закатом, Фремберг пришёл к выводу, что жестокие решения рождаются от бессонных ночей, выматывающей интеллектуальной работы и долгих часов, проведённых в закрытых помещениях. Пепельный Маг и сам не так давно находился в схожем положении, кроме того, пленник показался колдуну довольно любопытной личностью. И Фремберг решил отпустить его.

Но не бесплатно.

Комната. Гладкие чёрные стены, без дверей и без окон. Ни табуретки, ни матраса. Нет даже вороха соломы.

Человек, лежавший, закинув ногу за ногу, на полу камеры, равнодушно смотрел, как в гладкой стене появляется крохотное окошечко. Обсидиан оплывал, словно чёрный воск. В образовавшемся отверстии показалось лицо хозяина Башни.

Со своей стороны Фремберг рассматривал пленника — худощавого, высокого воина в добротной кожаной одежде, расположившегося прямо в центре камеры на собственном поистершемся синем плаще.

— Тебе не надоело молчать, Эдрик? — спросил он наконец.

Этот вопрос Эдрик пропустил мимо ушей.

— Ты испытываешь моё терпение.

— А ты — моё, — хмыкнул пленник.

Фремберг почувствовал как в нём, против воли, поднимается раздражение. Кем вообразил себя этот наглец?..

— Хочешь остаться тут навсегда? — пригрозил он.

— Нет, — спокойно, почти равнодушно ответил пленник.

— Тогда отвечай на мои вопросы.

— Я уже всё рассказал.

— Не всё.

— Всё, что мог. В остальном меня связывает клятва. И нарушать её я не намерен.

— Клятва кому? — Фремберг криво ухмыльнулся. — По твоим же словам выходит, что твой господин мёртв.

— Ты плохо слушал меня, колдун. Я служил герцогу Ульфилу, потому что мне это было выгодно, но клятвой молчания меня связал не он.

— А кто?

— Неважно.

— И что же теперь прикажешь делать мне? Дожидаться, пока твоему учителю не придёт в голову блажь снова послать кого-нибудь в мою Башню?

Эдрик усмехнулся.

— Можешь не беспокоиться: мой учитель не имеет к этой неприятной истории никакого отношения.

— Он что, выгнал тебя?

— Нет.

— Он тоже служил Ульфилу?

— Нет.

— А что же произошло?

— Где?

— Перестань валять дурака, Эдрик. Как ты оказался на службе у герцога?

— Пришёл и нанялся.

— Для чего?

— Все мы хотим хорошо жить, вкусно есть и мягко спать, — философским тоном заметил заключённый.

— Что, твой учитель не смог дать тебе всего этого? — фыркнул хозяин Башни, надеясь, что хотя бы его презрительный тон спровоцирует Эдрика на неосторожный ответ.

Фремберг просчитался. Эдрик, будто бы ничего не заметив, спокойно пожал плечами.

— Не знаю. Может, и мог. Но я предпочитаю сам добиваться поставленных целей.

— И в какой же момент твоей «целью» стал мой дом?

— Он был не моей целью, а герцога, — возразил Эдрик. — Я всего лишь сопровождал Ульфила.

— В прошлый раз ты сказал, что он обещал тебе баронский титул. Очевидно, он очень рассчитывал на твою помощь…

— Возможно, — ни скорби, ни раскаянья в голосе пленника не отразилось.

— А ты его так подвёл… — Фремберг осуждающе прищёлкнул языком.

Губы Эдрика растянулись в улыбке.

— Так что же произошло? — спустя некоторое время спросил Пепельный Маг.

— По-моему, я уже рассказал тебе.

— Историю про то, как Ульфил надеялся найти в моей лаборатории эликсир вечной молодости?

— Именно, — пленник кивнул.

— В таком случае, я не понимаю, почему так мало трупов.

— Мало? — Эдрик удивился.

— Всего пятеро. Добавим ещё тебя.

Несколько секунд Эдрик над чем-то размышлял.

— Шестеро нас осталось после боя, — вспомнил он.

— Какого боя?

— С этой здоровенной тварью… кажется, ты называл её Стражем.

— А где трупы остальных?

— Не представляю, — хмыкнул пленник. — Ты же тут хозяин.

— Хочешь сказать, вы оставили их на месте? Там же, где была драка?

— Ну да. При всём желании мы не успели бы вынести их наружу. Стены пришли в движение сразу после того, как сдох твой Страж.

— Как вам удалось его прикончить? Он ведь был неуязвим ни для оружия, ни для человеческого колдовства.

— Я уже говорил… — заключённый тяжело вздохнул.

— Что? — насторожился Фремберг.

— Что не могу ответить на твой вопрос.

Почти минуту Фремберг молчал.

— Ладно, — произнёс он наконец. — Совершенно очевидно, что так у нас ничего не выйдет. Ты ещё не успел настолько меня разозлить, чтобы заставить перейти к пыткам, а я слишком себя уважаю, чтобы сознательно опуститься до такого состояния. Посему… Предлагаю тебе сделку.

Фремберг терпеливо ждал, пока пленник взвесит это предложение.

— Что ещё за сделку? — равнодушно поинтересовался заключённый.

— Я тебя отпускаю. А ты выполняешь моё поручение. Надо расследовать одно странное дело и попутно, быть может, немного покопаться в библиотеке… Я не ошибусь, если предположу, что ты знаешь Искажённое Наречье?

Эдрик кивнул:

— Не ошибёшься.

— Очень хорошо. По ряду причин сам я сейчас заняться этим делом никак не могу… а когда время у меня появится, следы могут уже остыть. Мне бы этого совсем не хотелось… Но, может быть, нам будет удобнее обсудить это в другой обстановке? Ты согласен?

Эдрик привстал. Потянулся. Рассмеялся.

— А почему бы и нет?

Нескоро Эдрик насытил свой голод. Ел бывший пленник с удовольствием, а вот вина почти не пил, предпочитая напитки, не туманящие разум — морсы и соки, каковых на длинном обеденном столе имелось немало. Фремберг смотрел, как Эдрик поглощает одно блюдо за другим, и не удивлялся. Ещё бы, после семи-то лет голодовки…

Пока длилась трапеза, Фремберг наблюдал за своим гостем. Тот являлся загадкой, которую Фремберг хотел разгадать — и не мог. Поведение Эдрика не укладывалось в рамки ни одной социальной группы, на которые делилось человеческое сообщество. Слишком вольные манеры Эдрика не выдавали в нём аристократа — скорее наоборот; но ещё меньше он был похож на простолюдина, торговца или книжного червя. В нём ощущалась незаурядная сила — не только внутренняя, но и телесная, — но трудно было понять, на чём основано это впечатление: рельефной мускулатурой Эдрик не отличался.

Впервые увидев заключённого, Фремберг отчего-то счёл его воином, и чувство, что он был прав, не покидало колдуна до сих пор.

В камерах, созданных Обсидиановой Башней для шестерых «везунчиков», уцелевших после столкновения со Стражем, сохранились их личные вещи. У мертвецов было оружие, у живого Эдрика — нет. «Хорошо, — размышлял Фремберг, — допустим, меча он лишился во время боя… Но где его доспехи? У остальных они были, и не такие уж плохие… у него — ничего, кроме куртки».

Исследования, незаметно проведённые хозяином Башни на более «тонких» планах, ясности не добавляли. Энергетическая сущность пленника вряд ли могла принадлежать обычному человеку, но то, что Эдрик не был и магом, так же становилось ясным с полувзгляда. Части Тэннака и Келата, отвечавшие за «захват» и перенаправление внешних потоков силы у Эдрика не были как-то особенно развиты. В то же время, его души — по крайней мере, те три, которые мог видеть Фремберг — в целом были гораздо более сильными и чистыми, чем у большинства людей. Келат и Шэ смертных подобны ветхим покрывалам, вывалянным в грязи, — они слабы и непрочны; внутренние каналы, по которым течёт эфирная кровь, забиты шлаками; от поверхности до самой сердцевины души изъедены болезнями и язвами. Это происходит от того, что люди, в большинстве своём, не разбирают потребляемой ими душевной «пищи»: безудержно предаваясь страстям и полагая зачастую, что порабощенность собственным желаниям — это и есть подлинная свобода, они не замечают, как собственные влечения разъедают их изнутри. Души — в первую очередь, конечно же, Шэ, жизненная сущность — разлагаются или ссыхаются; душа, называющаяся Тэннак, как правило, так и не вызревает.

«Чистота» незримых сущностей Эдрика вовсе не означала, что он был хорошим человеком. Чистота душ и их целостность свидетельствовали лишь о том, что он контролировал свои желания, а не они его — и только. В нём не было мелочности, но на проверку он мог оказаться подонком высшего разряда, ясно осознающим, что творит. Таковыми, в известном смысле, были боги Тьмы (с некоторыми из них Фремберг был знаком лично) — их зло всегда было осознанно и целенаправленно; как и изысканный аромат вина, его вкус мог оценить лишь подлинный гурман.

Впрочем, никакой особой приверженности к Тьме (равно как и к Свету) в своём сотрапезнике Фремберг усмотреть не мог: Эдрик казался пустым листом, на который каждый сам волен нанести то изображение, которое представляется ему верным.

— Послушай, — сказал Фремберг. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на службу мне как на ненавистную обязанность. Считай, что ты нанят. После выполнения поручения ты будешь вознаграждён.

— И чем же? — Эдрик приподнял бровь.

— А что тебя интересует?

— Божественное всемогущество, конечно, — в прозрачных голубых глазах бывшего пленника заплескалось веселье.

Фремберг улыбнулся в ответ.

— Оно всех интересует. Увы — я сам всего лишь скромный бессмертный…

— Бессмертный? Так значит, покойный герцог не ошибался? Где-то тут и впрямь есть эликсир вечной молодости?

— Уже нет.

— Жаль.

Фремберг пожал плечами:

— А для чего тебе божественное всемогущество?

— Божественное всемогущество — лишь универсальная форма власти, — отправляя в рот кусочек мяса, сообщил Эдрик. — Подобно лучу света, раскладывающемуся на цвета радуги, универсальная власть может быть рассмотрена как сумма всех прочих видов власти. Знание, сила, волшебство, золото… приходится выбирать среди них, если не можешь выбрать всё сразу? Так?

— Ты философ, — заметил Фремберг.

— Откровенно говоря, — Эдрик сделал паузу, чтобы разжевать ещё один кусочек мяса, — я слабо представляю, каким из перечисленных видов власти ты мог бы со мной поделиться в таком объёме, каковой мог бы всерьёз меня заинтересовать.

— Ты ведь служил герцогу Ульфилу. За баронский титул.

Эдрик задумался.

— А какой сейчас год? — неожиданно спросил он.

— Какой календарь ты предпочитаешь?

— Гешский. Кажется, он становится общепринятым.

— Тогда — три тысячи двести пятый от Основания.

— А месяц и день?

— Куда-то опаздываешь? — усмехнулся Фремберг.

— Нет, просто пытаюсь подсчитать, сколько времени я тут провёл… — Эдрик покачал головой. — Семь лет… Ну что ж, могло быть и хуже…

— Мы говорили о власти, — напомнил Фремберг.

— Да-да-да, — кивнул бывший пленник. — Так вот, у меня было много времени для того, чтобы подумать о ней. Стоит ли она того, чтобы семь лет сидеть взаперти.

— Семь лет? Тебе повезло. Получается, вы заглянули сюда буквально перед моим возвращением.

— Я понимаю, конечно, — насмешливо кивнул Эдрик, — что вы, бессмертные, смотрите на время слегка иначе, и семь лет для вас — «буквально перед»…

— Нет, ты не понял, — Фремберг покачал головой. — Вот уже почти шесть лет прошло, как я вернулся. Дело в том, что я ничего не знал ни о каких «гостях». Да и тебя обнаружил случайно.

Эдрик некоторое время молчал.

— Выходит, — холодно спросил он, — что я просидел лишних шесть лет взаперти только потому, что тебе было лень осмотреть собственные темницы?..

— Ммм… Если честно, я просто забыл, — Фремберг немного смутился. — Но это, надеюсь, не испортит наших отношений?

— Конечно же, — откликнулся Эдрик, — это никоим образом не испортит наших добрых отношений.

— Давай вернёмся к делу, — поспешно произнёс колдун, чувствуя, что беседа уходит совсем не туда, куда нужно.

— Конечно. Ты чем-то хотел оплатить мою работу. Но у меня есть идея получше: ты мне ничего не платишь, а я на тебя не работаю. Идёт?

— Нет. Мне всё-таки кажется, что ты мне кое-что должен.

— Я должен? — переспросил Эдрик таким тоном, как будто бы на самом деле это Фремберг задолжал ему, и немало.

— Да, — Пепельный Маг кивнул. — Вторжение в мои владения, попытка грабежа, уничтоженный Страж…

— Ты не сидел семь лет взаперти только из-за того, что кое-кто…

— Мальчик мой, — перебил его Фремберг, — я сидел гораздо дольше и в куда более неприятных условиях, чем ты.

— Тогда почему бы тебе просто не отпустить меня? — Эдрик поймал глаза хозяина Башни. Тот не отвёл взгляд.

— Потому что есть одно дело, которое необходимо сделать. Срочно. А я не могу отвлекаться.

Эдрик вздохнул.

— Ладно, — устало сказал он, откидываясь на спинку стула. — Что ещё за дело?

Фремберг некоторое время молчал. Когда же заговорил, голос его стал будничным, даже скучным.

— Некоторое время назад один колдун, работавший на меня в Рендексе, прислал сообщение о книге, которая по-настоящему может заинтересовать меня. Вскоре колдун — его звали Маскриб Рапхабельт — был убит. Ещё один мой агент, отвечавший за перевозку книг, вскоре после этого исчез. Найти его я не смог.

Снова установилось молчание. Оно длилось и длилось…

— И что?.. — спросил Эдрик.

— И всё. Это и есть твоя задача.

— В чём же она состоит? Найти книги или человека, который их украл? Или расследовать обстоятельство смерти Маскриба?.. Кстати, он был сильным магом?

— Так себе. Второй, который исчез — тоже.

— А его как звали?

— Нарвериш. Относительно же твоей задачи… В первую очередь — найди книгу. Книгу, а не «книги». Ту, про которую говорил Маскриб. Потом — всё остальное. Хотя полагаю, что «остальное» вскроется в ходе расследования.

— А ты не допускаешь, что и смерть, и исчезновение могут быть не связаны ни между собой, ни с книгой?

— Допускаю. Хотя уверен в обратном.

— Почему ты не отправишься сам?

— У меня сейчас очень важное дело здесь, в Башне. Завершение пятилетней работы. Я не могу всё это бросить.

— Ну что ж, колдовские эксперименты — это очень важно, я понимаю, — Эдрик кивнул. — Может быть, по возвращении я расскажу тебе что-нибудь интересное о смерти твоего друга.

— У меня мало друзей, и Маскриб не принадлежал к их числу, — голос Фремберга перестал быть мягким. — Он просто на меня работал.

— Ага, и просто умер во время работы… Между прочим, как это случилось?

— Точно не знаю. «Тела» в строгом смысле этого слова не осталось. Вся комната была в крови и мозгах. Как будто его что-то разорвало на куски. Изнутри.

— Магия?

— Наверняка. Впрочем, если ты можешь придумать какой-нибудь немагический способ взорвать человека в собственной комнате так, чтобы от него остались ошмётки мяса и костей не больше гранатового зёрнышка…

— Ну… — Эдрик задумался. — Например, он мог съесть мешок гороха и заткнуть задницу пробкой. Вот и…

— Не смешно. Погиб человек.

— Да брось ты. Он ведь просто на тебя работал.

— Не понимаю, — Фремберг пожал плечами. — Почему ты пытаешься разозлить меня?

— Тебя так легко разозлить? — Губы Эдрика на этот раз не улыбались — только глаза. — Больше не буду. Так значит, я должен выяснить, отчего умер твой агент?

— Совершенно верно. И о какой книге он говорил. Что тебе нужно в дорогу?

— Во-первых, — без колебаний ответил Эдрик, — мне нужна лошадь. А для этого мне нужны деньги.