Через год после успешной постановки «Друзья маленькой Кити» я взялся за спектакль для взрослых. Особой оригинальностью мой выбор драматургии не отличался. Это была всем известная, имеющая уже достаточно большую сценическую историю, и прежде всего в театре кукол, пьеса Исидора Штока «Чёртова мельница». Её постановка в театре С. В. Образцова была этапной и имела заслуженный успех. Толкнула меня на это решение не мысль выдать что-то особенное, отличное от «образцовского», а желание привлечь внимание взрослого зрителя самым доступным, апробированным материалом. Но это была, конечно, ошибка. Хотя надо сказать, что премьера прошла довольно успешно как у зрителей, так и руководства и прессы. Так в чем же дело? А в том, что вся эта затея с репертуаром для взрослых была преждевременна, если не абсурдна в условиях Донецка. Спектакль, требующий современного технического оснащения, совершенного светового и радиооборудования, стационарных условий, был сделан в расчете на выезда с весьма примитивной техникой.
Когда-то великий Архимед сказал: - «Дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар». Но не получив её, оставил эту затею. У меня не нашлось достаточно «архимедовского» ума, чтоб отказаться от своей задумки заполучить на спектакли взрослого зрителя, хотя этой самой «точки опоры», то есть технических возможностей, у меня не было.
Но должен сказать, что работа над «Чёртовой мельницей» имела значение, как школа для актеров и меня, в сущности, ещё молодого режиссера. Однако, помыслы о вечерних спектаклях были отложены надолго.
Я рад, что, несмотря на то, что спектакль фактически не эксплуатировался, в нём были отмечены интересные работы Илюши Брандмана (Отшельник, Вельзевул), молодого тогда актера Толи Матвеева в заглавной роли чёрта Люциуса, Беллы Шкатовой в Каче, Раи Брандман в Дишперанде и ряд других. А мне был хороший урок: более реально и продуманно смотреть на возможности своего театра, как технические, так и материальные.
Но вот уже в спектакле по Евгению Сперанскому «Солдат и Ведьма» я посмел вступить на путь, не скажу соревнования, но спора с С. Образцовым. Образцовский спектакль я увидел по телевидению и остался, мягко говоря, в недоумении. Сказка Андерсена «Огниво», лежащая в основе пьесы, более предлагала комедийное решение, чем выбранное Сергеем Владимировичем в стиле механической музыкальной шкатулки. У меня появилось желание поспорить с ним. Художник спектакля Анатолий Павлик согласился со мной.
Как это часто бывало, пришлось несколько откорректировать пьесу, введя туда (в живом плане) андерсеновского Оле-Лукойе с его неизменным разноцветным зонтиком. Этот зонтик и послужил ключом к решению спектакля. Переданный за ширму, он вырастал в огромный зонт. Помимо того, что он опускался и поднимался, служа своеобразным занавесом, он еще и вращался, создавая панораму и поддерживая темп и ритм всего спектакля в гармонии с прекрасной музыкой Яши Липовецкого. Первой исполнительницей роли Ведьмы была Е. П. Лепихина.
Евгения Петровна, хотя уже не молодая женщина с приличным стажем работы в театре кукол, ходила в весьма средних актерах нашего театра. Я предложил ей серьезно поработать над сложной ролью, так как у меня было большое желание продвинуть актрису по тарификационной лестнице вверх. Для этого стажа работы было мало, нужно еще и качество. Надо отдать должное актрисе, что взялась она за дело с небывалой энергией и полной отдачей. При её, уже начавшемся склерозе, она прежде и лучше других запоминала мизансцены и режиссерские замечания. Она оказалась умнее и трудоспособнее молодых коллег и тщательно записывала все, не рассчитывая на свою память. Актриса успешно справилась со сложной ролью, и вскоре это было отмечено повышением зарплаты.
После смерти Евгении Петровны эту роль играла актриса Жанна Славская, о которой я вспоминал как о прекрасной исполнительнице роли сплетницы Осан в армянской сказке «Про Добро и Зло и про длинный язык». У Жанны было и много других интересных работ. Это, пожалуй, редкий случай сочетания у актрисы театра кукол образования и истинного актерского дарования.
Партнером у этих «ведьм» был очень одаренный и очень серьезный артист Борис Мефодьевич Шайдер. Ещё в молодые годы он со своей женой сменили дальний восток Украины на дальний восток России. Вернулся он уже зрелым мастером своего дела и занял достойное его место ведущего актера Донецкого театра кукол. Безусловно, его конек, это характерные роли. Но надо сказать, что Солдат в Андерсеновской сказке «герой» весьма своеобразный, разве что по удельному весу в спектакле. Актер привлек своё чувство юмора и, при всей своей серьезности, создал образ не только неунывающего любителя кутнуть, который не прочь и пообщаться со спящей принцессой, но и умного, смелого, хитрого и убежденного противника «злого начала», воплощенного в образе Ведьмы.
В роли Оле-Лукойе в «Солдате и Ведьме» выступила одна из моих любимых актрис Люба Шайдер. Безусловно, одаренная и умная актриса с богатой фантазией и чувством юмора. Но при всём при этом она всегда раздражала меня на репетициях своим ироническим отношением ко всему, что происходит. Если бы не моя слабость к людям талантливым, то давно бы приструнил её.
Ещё в общеобразовательной школе я заметил, что быстросхватывающие материал ученики очень тяготятся медленным усвоением его своими не очень расторопными одноклассниками и, как правило, мешают им. Так и Люба, которой быстро надоедало повторять то, что она уже поняла и, как она считала, освоила, тяготилась более медленным освоением материала товарищами. Откровенно говоря, она добивалась успеха не мастерством вождения куклы, а оригинальностью мышления, сметкой, интуицией. Если бы, победив свою актерскую лень, она приложила усилия для технического овладения профессией, то другим актерам соревноваться с ней было бы не только трудно, но практически невозможно. Но в «Солдате и Ведьме» она играла в живом плане (так кукольники называют роли исполняемые без кукол, как драматические артисты). Прекрасный слух и чувство ритма, а также явная способность к эксцентрике позволили актрисе сделать живой, обаятельный и запоминающийся образ сказочного персонажа.
Умный драматург Григорий Остер, похоже, разгадал некоторые логические и психологические пути мышления ребенка. Действительно, детские вопросы удивительны и оригинальны. И хотя его пьеса «Тридцать восемь попугаев» построена не только на личных наблюдениях поведения детей, но и на уже известных шуточных вопросах, она весела, умна, увлекательна и привлекательна своей милой улыбкой и юмором. Работа оказалась трудной. Художник Анатолий Павлик создал яркую декорацию и забавные куклы. И образы старанием актеров получились острые и интересные. Исполнители ролей разделили мысль одной из героинь пьесы, Мартышки, заявившей, что «ужасно интересно всё то, что неизвестно». В процессе работы неизвестным оказалось многое. Прежде всего, как должен говорить Удав, Слоненок или Попугай. Мы, в основном, шли в поисках манеры разговора от определения темпа жизни каждого персонажа. Тугодум Удав говорил медленно. Непоседа-мартышка разговаривала как скорострельный пулемет. Прекрасная актриса Людмила Александровна Тушканова, которой была поручена роль Попугая, очень серьезно переживала своё незнание «попугайского» языка. Отвечая после премьеры на вопросы корреспондента, она сказала: - «Легких работ в этом спектакле нет. Он насквозь актерский, насыщен диалогами, требует неподдельной увлечённости игрой. Чрезвычайно важно было найти в процессе работы над пьесой верные речевые характеристики персонажей». Вот с поиском такой речевой характеристики Попугая и произошёл курьез. Кто-то пообещал Людмиле Александровне познакомить её с семьёй, в доме которой есть говорящий попугай. Преодолевая смущение, Тушканова напросилась в гости и в один из выходных дней, набравшись терпения и нахальства, провела у клетки с попугаем пять или шесть часов. Назавтра она пришла на репетицию в слезах. – Что случилось, Люся? – спросил я свою старую подругу. – Он со мной не разговаривал! – всхлипывала актриса. - Он меня просто проигнорировал, хотя я его кормила и была ласкова, как только возможно. – Кто он? – недоумевал я, зная, что у неё нет человека, которому она могла бы уделить так много внимания. – Как кто? Попугай! – в отчаянии, продолжая рыдать, объясняла исполнительница необычной роли. И она рассказала, как терпеливо ждала у клетки, чтобы услышать хоть несколько слов, из репертуара старого попугая. Мы все стали её успокаивать, обещая, что эта глупая птица не может быть столь неблагодарной, и рано или поздно разговорится с ней.
Я уверен, что такой мастер как Людмила Александровна, обошлась бы без списывания с натуры манеры и голоса этой птицы. Но актриса была уверена, что успех её работы, безусловно, связан с консультацией «специалиста», и в один прекрасный день он всё же продемонстрировал ей свой ораторский талант.
Люся была близким нашим с женой другом. Я подружился с ней ещё при совместной работе в Крымском театре. Она была прирожденной кукольницей, великолепно владеющей своим «инструментом». Такие актеры – большая ценность для театра. Безукоризненное соблюдение дисциплины, высокая требовательность к себе и другим, совершенно необычайная трудоспособность, увлеченность в работе – вот её неотъемлемые качества. Пожалуй, второй такой в театре не было. Она очень ценила дружбу со мной и всегда понимала, что я к ней буду более требователен, чем к кому-нибудь, и старалась вести и держать себя так, чтобы у меня к ней не было претензий. Я, в свою очередь, платил ей тем же, хотя требовательность к ней, действительно, была особой. У неё был обычный для кукольников её поколения недостаток, это низкий уровень образования. Меня всегда мучил этот вопрос. За небольшим исключением, мои актеры не могли дать и приличного интервью корреспондентам, эти интервью приходилось литературно обрабатывать, поэтому мы редко привлекали телевидение, где высказанный текст не откорректируешь. Когда я делал творческий вечер по случаю пятидесятилетнего юбилея Л. А. Тушкановой, пришлось много кусков «экспромта» заранее отрепетировать, чтобы сохранить темпоритм вечера и культуру звучащего слова. Но, при всём этом, более надежного и верного театру человека я, пожалуй, за свою многолетнюю практику, не встречал. Вечная ей память и скорбь друзей по рано ушедшей от нас подруге.
В нашем нелегком деле зачастую трудно предугадать результат своей работы, а тем более принятого решения.
Я, нарушая все законы логики и здравого мышления, взялся за спектакль по драматической сказке Юрия Елисеева «Сэмбо», уже дважды поставленной в Донецком театре кукол. Хуже нет, чем дать повод сравнивать прошлую постановку с новой. Однако, мне пришлось уступить желанию актеров иметь в репертуаре это лирико-драматическое произведение. Конечно, мне самому эта поэтическая история в тропических джунглях очень нравилась, тем более что она несла в себе великолепную идею защиты природы, так близкую мне. Художник Н. Ясницкий категорически отказывался третий раз оформлять эту сказку. Но поскольку я ставил её впервые, то предложил ему свой вариант решения спектакля, на который он, в конечном счете, согласился. Центральным образом спектакля был полукруглый задник, напоминающий солнечный диск. Этот оранжевый полукруг служил фоном драматических событий, экраном для теневых фигур экзотических животных и силуэтов героев сказки, освещенных приемом контражура. Музыку к этому красочному действию написал завмуз театра Анатолий Шух, так умело воссоздав звуками картину африканских джунглей.
В центре событий оказались Лань и её новорожденный сынок. Роль Лани была поручена мастеру нашего театра актрисе Лидии Рябовой. Сочетание житейской мудрости, родительской любви и материнской жертвенности добилась актриса, преодолевая особую сложность и тяжесть вождения куклы, с нелегкой механикой и не ординарной по весу и горизонтальному расположению тела. Природные данные актрисы: низкий, почти грудной голос, опыт матери и поэтическое духовное начало - помогли ей, в сочетании с разумом и эмоциональностью, создать обобщенный образ Матери, рождающей и охраняющей всё живое. За исполнение этой роли на республиканском смотре актриса заслуженно получила диплом «За лучшую женскую роль».
Актриса Рябова, с которой я проработал все свои годы службы в Донецке (я не стану говорить сколько лет, щадя её женское самолюбие), при самых наших дружеских отношениях, иногда создавала определенные сложности в работе, но добивалась прекрасного результата. Она талантливо играла придуманную себе роль «железной леди», хотя часто страдала от необходимости доводить её до абсурда. Однако, это не помешало нашей совместной работе над многими спектаклями, и хотя, зачастую, приводило к некоторому охлаждению наших дружеских отношений, но рано или поздно возвращало всё на «круги своя», благодаря её разуму и моему терпению, что позволило нам остаться хорошими друзьями и сегодня. Я благодарен судьбе, что это так.
Но вернемся к спектаклю. Я хотел бы отметить в нем ещё две работы. Сэмбо – маленький олененок, любопытный и непослушный, органично и непосредственно сыгран актрисой Людмилой Капшуровой, у которой кукла не менее сложная, чем кукла матери, разве что чуть меньше по весу. И острохарактерная роль Шакала, этого жалкого ничтожества, беззастенчиво подхалимничающего перед сильными мира сего, так точно, со вкусом исполненная актрисой Евгенией Железняк.
Евгения Яковлевна Железняк – красивая женщина, прекрасный человек, опытная актриса. Она одна из старожил Донецкого театра кукол. Рядом с множеством ролей в театре Женя прекрасно управлялась со своей жизненной «ролью» заботливой матери, а теперь уже и дважды бабушки.
С высоким чувством ответственности и любви к своему делу она исполняет уже много лет обязанности помощника режиссера. Я благодарен ей за помощь в работе, за особое чувство ответственности, которое, к сожалению, не всегда в достаточной мере есть даже у самых прекрасных актеров.
Нет возможности, да и необходимости вспоминать здесь абсолютно все мои режиссерские работы. Этим могут заняться театральные историки, если у кого-нибудь будет охота уделить внимание областному театру. Хотя должен сказать, что материал для такой работы в нашем театре есть, как ни в каком другом, поскольку история Донецкого театра кукол усилиями режиссера Сергея Ивановича Ефремова, Нар. Арт. Украины, создавшего, в своё время, машинописный журнал «Донецкий Кукольник», и заведующей литературной частью Светланой Степановной Куралех, время от времени продолжающей эту нелегкую работу, зафиксирована довольно подробно.