В памяти тех, кто помнит войну, навсегда запечатлелась неповторимая весна 1945 года. По мере того, как неумолимо и стремительно смыкалось кольцо русских армий вокруг Берлина, мысли всего человечества сосредоточивались на проклинаемом и ненавистном имени— Адольф Гитлер. Мы ненавидели и других фашистских преступников — Геринга, Гиммлера, Геббельса, но больше всех мы ненавидели Гитлера. После того, что было, думалось тогда, побег или самоубийство Гитлера будет величайшей несправедливостью.
Но когда бои кончились, когда замолчали пушки и неподвижно застыли танки и самолеты, мы с разочарованием узнали: Гитлер мертв. Об этом советскому командованию официально сообщил 1 мая генерал пехоты Кребс — начальник штаба немецких сухопутных войск. Но одновременно поползли слухи то о бегстве Гитлера на подводной лодке, то о его тайной жизни где-то в Южной Америке. Постепенно, однако, бесспорно подтвердилось, что Гитлер покончил с собой и что его труп, закутанный в ковер и вынесенный из бункера во двор имперской канцелярии, был сожжен. А самый двор был буквально перепахан ураганным огнем советской артиллерии.
Ураганный огонь советской артиллерии… Мы знаем, какое удручающее впечатление он производил на фашистский гарнизон, прятавшийся в подвалах Берлина, в том числе и на фюрера, засевшего в своем бункере под имперской канцелярией. Каким жалким стало положение обитателей фюрер-бункера, утративших всякую связь с войсками, узнающих о том, что делается в ста метрах от имперской канцелярии, из радиопередач Москвы, Лондона, Вашингтона!
В последних числах апреля 1945 года по району Берлина били 42 тысячи советских орудий всех калибров. А первый советский артиллерийский снаряд разорвался на территории Берлина точно в день рождения Гитлера — 20 апреля 1945 года…
Ровно за неделю до этого командующий артиллерией 1-го Белорусского фронта маршал артиллерии В. Казаков подписал директиву, в которой содержался призыв развернуть борьбу за честь дать первый выстрел по Берлину. И уже 18 апреля в штаб артиллерии фронта начали поступать донесения: мол, такая-то часть в такое-то время произвела первый выстрел по Берлину. Пришлось срочно разработать процедуру оценки этих сообщений. В штабе артиллерии была подготовлена карта Берлина с четко обозначенными официальными границами города, а армиям было дано указание в донесениях указывать время стрельбы, координаты огневых позиций и обстреливаемого участка. В результате анализа всех донесений и было установлено: величайшую в истории войны канонаду открыла 20 апреля 1945 года в 11 часов 30 минут 30-я гвардейская пушечная артбригада под командованием майора А. Зюкина. Первым снарядом, разорвавшимся в городской черте Берлина, был снаряд 122-мм пушки образца 1931–1937 годов.
Пренебрежение к тяжелой артиллерии было одной из самых крупных ошибок, допущенных противниками Германии в начале первой мировой войны. О том, как далеко заходило это пренебрежение, можно судить всего лишь по одной фразе из официального документа. В нем о 75-мм скорострельной полевой пушке, принятой на вооружение французской армии в 1897 году, говорилось: «Достаточна для решения всех задач, могущих встретиться артиллерии в полевой войне».
Справедливое до тех пор, пока речь шла о борьбе с пехотой, конницей и артиллерией противника, находящихся на открытых пространствах, это мнение оказалось вопиюще неправильным в условиях позиционной войны, когда наступающие войска воюющих держав стали натыкаться на окопы, колючую проволоку, блиндажи, пулеметные гнезда. Скорострельные французские и русские полевые пушки оказались бессильными в борьбе с укрытиями даже самого легкого типа. И каким разительным контрастом выглядел на этом фоне губительный огонь германской тяжелой артиллерии, предусмотрительно выпестованный стараниями фельдмаршала Шлиффена накануне войны. «Благодаря превосходству в дальнобойности германская артиллерия… могла превращать в груды развалин укрепления, не боясь получить на это ответ, — писал французский артиллерист Ф. Кюльман. — Разрушения были достаточно полными для того, чтобы заранее лишить обороняющегося технических средств борьбы на малых дальностях, доступных для его собственного вооружения». Другими словами, дальнобойная полевая артиллерия уничтожала противника задолго до того, как он мог начать отвечать.
Но как ни странно, кровавым опытом империалистической войны французы и англичане снова пренебрегли. После окончания первой мировой войны работы над тяжелыми артиллерийскими системами были практически заброшены. Возможно, отчасти это объяснялось тем, что союзникам достались трофейные германские тяжелые орудия, о которых сам Шлиффен некогда говорил: «Представляется уже бесполезным добиваться дальнейших усовершенствований… Все мыслимое уже достигнуто».
С этим мнением фельдмаршала после войны не согласились только советские артиллеристы. По утвержденной в 1929 году системе артиллерийского вооружения в первой пятилетке должны были быть созданы новые орудия для батальонной, полковой, дивизионной, корпусной, тяжелой и зенитной артиллерии. И одним из первых орудий, разработанных во исполнение этого решения, была 122-мм корпусная пушка, принятая на вооружение Красной Армии в 1931 году.
Это орудие, созданное группой конструкторов Всесоюзного орудийно-арсенального объединения под руководством С. Шувалова, отличалось от пушек времен империалистической войны. Так, для получения высокой начальной скорости снаряда — 800 м/с — пришлось сделать необычайно длинный ствол, что затрудняло вертикальную наводку. Чтобы облегчить работу наводчика, был установлен уравновешивающий механизм. Другая трудность, порожденная большой длиной ствола, — ударные нагрузки на ответственные узлы, возникающие при перевозке орудия. Для защиты от них ствол перед походом отделялся от противооткатных устройств, оттягивался по люльке назад и крепился стопорами к лафету.
Немало новинок было и в конструкции лафета. Впервые на орудиях такого крупного калибра появились раздвижные станины и вращающийся верхний станок, благодаря которым угол горизонтального обстрела был увеличен до 56°. Подрессоривание и металлические колеса с резиновой ошиновкой обода позволяли перевозить орудия по шоссе со скоростью до 20 км/ч.
122-мм пушка не имела себе равных среди зарубежных орудий такого же класса, превосходя их по дальнобойности (20,5 км). На всех фронтах она с успехом выполняла обязанности, предписываемые ей руководством службы: вела борьбу с батареями противника, нарушала управление вражескими войсками, подавляла тылы, препятствовала подходу резервов и подвозу боеприпасов и продовольствия войсками неприятеля. Но, как это нередко случалось в годы войны, боевой опыт видоизменил и уточнил распределение обязанностей между 122-мм пушкой и орудиями других типов. Так, уже в первых сражениях выяснилось: вес и мощность 122-мм снаряда недостаточны для поражения ряда целей; при стрельбе на предельную дальность становились незаметными разрывы снарядов, чем затруднялась корректировка огня. Зато неожиданно обнаружились такие свойства орудия, которые доставили много горьких минут фашистским танкистам и самоходчикам…
Обычно дальнобойные пушки занимали позиции в нескольких километрах от линии фронта, в глубине обороны. В январе 1943 года именно так и были расположены огневые позиции 267-го корпусного артиллерийского полка в районе Синявинских высот на Ленинградском фронте. 122-мм пушки находились в болотистой низине, замаскированные зарослями кустарника. Как-то раз совсем рядом с батареей послышался рев танкового мотора. Старший по батарее, став на лафет, неожиданно увидел: прямо на орудие двигался огромный незнакомых очертаний танк с крестом на башне… Выстрел был сделан с расстояния каких-нибудь 50 метров. Снаряд буквально снес расколовшуюся башню, а ее куски с такой силой ударили по броне второго, идущего следом танка, что его экипаж сбежал, даже не выключив мотор. Так в руки советских специалистов попал один из первых «тигров», испытывавшихся на Ленинградском фронте перед летними сражениями 1943 года.
Этот «противотанковый» опыт 122-мм корпусной пушки не остался незамеченным нашими артиллеристами. Недели за две до начала великой битвы на Курской дуге в июне 1943 года на одном из участков фронта из-за высотки в 1200 м от переднего края появились два «фердинанда». О том, что это были за машины, может дать представление такой факт: толщина их лобовой брони достигала 200 мм. Пробить ее не могла ни одна противотанковая пушка тех лет. Не смогли сделать этого и наши 45-мм и 76-мм орудия, находившиеся в непосредственной близости от переднего края.
И тогда командующий артиллерией 13-й армии генерал-майор А. Панков попросил у командования разрешения преподнести педантичным фашистам сюрприз… Убедившись в полной безнаказанности своих действий, немецкие самоходки на следующий день снова появились на том же месте и в тот же час. «Фердинанды» не спеша выискивали для себя цель поважнее, но им так и не довелось сделать ни одного выстрела. Оба они были почти одновременно поражены огнем двух 122-мм орудий. По приказу Панкова артиллеристы ночью бесшумно выдвинули четыре 122-мм пушки на передний край и тщательно замаскировали их. А самонадеянные «фердинанды», не подозревая об этом, подставили свою броню под мощные снаряды тяжелых орудий, и оказалось: броня слабее снаряда… «Фердинанды» так и остались торчать на виду у всех, а среди бойцов, сражавшихся на Курской дуге, быстро разнеслась весть, что и на «Фердинандов» есть управа.
Наши тяжелые полевые орудия во время Курской битвы вообще отличились в уничтожении тяжелых фашистских танков и самоходок. Задолго до сражения командование начало готовить к противотанковой борьбе все без исключения артиллерийские части. И когда пятьдесят «тигров» и «пантер» подошли на расстояние прямого выстрела к огневым позициям 642-го пушечного артиллерийского полка, его орудия за несколько минут буквально искрошили 17 танков, после чего остальные обратились в бегство. И это не удивительно: прямой наводкой по танкам с близкого расстояния стреляли 122-мм пушки и 152-мм гаубицы-пушки — мощнейшие орудия, судьбы которых оказались тесно связанными…
После того как в 1931 году 122-мм пушка была принята на вооружение Красной Армии, у группы конструкторов Главного конструкторского бюро Всесоюзного орудийно-арсенального объединения, возглавляемой В. Грабиным, возникло инициативное предложение создать еще более мощную 152-мм корпусную пушку. Для этого конструкторы предложили наложить хорошо освоенный в производстве ствол 152-мм осадного орудия образца 1910 года на лафет 122-мм пушки. Сделать это было не просто, ведь энергия отката нового орудия была значительно выше, чем у 122-мм пушки. Но конструкторы знали о большом запасе прочности ее лафета и о возможности отобрать значительную часть энергии отката с помощью дульного тормоза. 152-мм пушка образца 1910/1934 годов и 122-мм пушка образца 1931 года были поставлены на серийное производство на заводе, конструкторское бюро которого получило задание на создание 152-мм гаубицы-пушки.
Орудия, могущие служить прекрасным примером унификации и стандартизации советской артиллерийской техники. На один лафет наложены разные стволы. 122-мм пушки и 152-мм гаубицы-пушки. Эти орудия с честью прошли всю войну. Из 152-мм гаубицы-пушки в 1944 году был сделан первый выстрел по территории фашистской Германии. А из 122-мм пушки в апреле 1945 года был сделан первый выстрел по Берлину.
У такого орудия должны были быть навесные траектории, как у гаубицы, и высокие начальные скорости снаряда, как у пушки. Опытный образец гаубицы-пушки оказался неудачным, работы по ее созданию затягивались. Поэтому директор завода горячо поддержал инициативу старшего инженера серийного КБ Федора Федоровича Петрова. Внимательно изучив лафет 152-мм пушки образца 1910/1934 годов, Петров предложил основательно модернизировать лафет и, увеличив угол возвышения до 65°, превратить эту пушку в орудие промежуточного типа со свойствами и пушки, и гаубицы.
Новая гаубица-пушка была разработана за 1,5 месяца и после 10 выстрелов на заводском полигоне предъявлена на государственные испытания. Эти испытания орудие выдержало успешно и было принято на вооружение Красной Армии как 152-мм гаубица-пушка образца 1937 года. А 122-мм ствол, наложенный на вновь разработанный лафет, привел к появлению 122-мм пушки образца 1931–1937 годов.
Дальность стрельбы и цели, поражаемые 122-мм пушкой и 152 мм гаубицей-пушкой. 122-мм пушка — нарушение управления войсками противника, контрбатарейная борьба, подавление тылов. 152-мм гаубица-пушка — борьба с танками и бронепоездами противника, контрбатарейная борьба, подавление дальних целей, разрушение дотов и мощных дзотов, уничтожение аэростатов.
В годы войны гаубица-пушка стала любимым тяжелым орудием у советских артиллеристов. Увесистый 43,5-килограммовый снаряд, переменные заряды, позволявшие варьировать траектории при стрельбе, большой угол возвышения и высокая начальная скорость снаряда придали орудию необычайную гибкость. 152-мм гаубица-пушка была лучшим орудием для контр батарейной борьбы, для действия по штабам, учреждениям и сооружениям полевого типа. А боевой опыт Отечественной войны раскрывал все новые и новые возможности этого замечательного орудия.
10 июля 1941 года в боях под городом Сенно гаубицы-пушки впервые встретились с фашистскими танками. По тогдашним представлениям, исход этого столкновения был однозначен: орудия должны были быть уничтожены танками. Считалось, что бронированные цели может поражать только противотанковая артиллерия. Но на этот раз получилось иначе. Когда восемь танков неожиданно прорвались к батарее 152-мм гаубиц-пушек, артиллеристы успели развернуть орудия навстречу танкам и ударить по ним прямой наводкой. И тогда фашисты впервые убедились, что разорвавшийся рядом с танком 152-мм фугасный снаряд попросту опрокидывает его, а о результате прямого попадания и говорить нечего…
«Опыт применения тяжелых орудий в борьбе с танками, — писал по этому поводу маршал артиллерии В. Казаков, — в скором времени лег в основу специальной инструкции. В ней предписывалось вести бой с танками всеми имеющимися на вооружении Красной Армии орудиями. Это заметно повысило наши возможности в организации противотанковой борьбы, способствовало преодолению «танкобоязни», которой страдала некоторая часть воинов…»
После этого гаубица-пушка применялась для отражения танковых атак на протяжении всей войны. Даже «лбы» хваленых «тигров» не раз трещали от снарядов этого орудия, которые просто-напросто срывали башни с погонов.
Уничтожение вражеских танков было не единственной задачей, которая расширила круг обязанностей, возлагаемых на это орудие. В конце войны «Руководство службы» предписывало этому орудию в дополнение к прежним задачам подавления дальних целей разрушение дотов и мощных дзотов, борьбу с бронепоездами и танками и даже уничтожение аэростатов. О том, как справлялись гаубицы-пушки с этими заданиями, можно судить по боевому пути орудия № 7214. Оно с боями прошло от Харькова до Вены, выпустило 3021 снаряд, участвовало в подавлении 84 вражеских батарей, уничтожило 8 танков, 19 пулеметов, 14 наблюдательных пунктов, 42 автомашины и несколько сот гитлеровцев.
И символично, что именно гаубица-пушка произвела первые выстрелы по вражеской земле. Это произошло 2 августа 1944 года, когда 152-мм гаубица-пушка № 3922 совершила огневой налет по целям, находящимся на территории Восточной Пруссии. Сейчас это орудие могут видеть посетители Центрального музея Вооруженных Сил в Москве…
Непревзойденное полевое орудие, гаубица-пушка отлично зарекомендовала себя и при штурме вражеских городов и крепостей. В составе штурмовых групп 152-мм гаубицы-пушки подавляли мощные узлы сопротивления на улицах немецких городов. Одна из них, до сих пор хранящая на себе 104 пробоины и вмятины от вражеских снарядов и осколков, прошла по улицам Берлина, прямой наводкой сокрушая опорные пункты врага, и, выйдя к Бранденбургским воротам, была включена в те девяносто орудий всех калибров, которым выпала честь стрелять прямой наводкой по рейхстагу…
Высокие качества 152-мм гаубицы-пушки образца 1937 года были признаны не только немецкими войсками, испытавшими на себе действие огня этого орудия. Крупповский артиллерийский конструктор профессор В. Вольф, говоря о том, что советская 152-мм гаубица-пушка превосходила германскую 150-мм гаубицу, мог сказать только одно: «Последствия этого превосходства были поистине катастрофическими».
