«Котоволк — один из самых эффективных лесных хищников. Высочайший уровень интеллекта, потрясающая гибкость тела и точные удары острыми когтями делают его подлинным хозяином бочайских степей. Котоволк не испытывает ужаса перед хомо сапиенс и, когда представляется удобный случай, нападает, чтобы отведать человечины. Не загоняйте котоволка в угол — он обязательно ринется навстречу, пытаясь перегрызть вам горло…»Документ 24 (из Записной книжки ксенобиолога)
Небо было бездонное, деревья и скалы кренились в стороны, стекая к горизонту. Дерибас почему-то лежал на траве. Хотел приподнять голову — застонал от боли. Шею не повернуть — налита свинцом. «Что это со мной?..» Невдалеке лежали тела бойцов Армии Истинного Бога. По большей части это были мертвецы, но кое-кто шевелился.
Голова — гудящий чугунный котел. «Меня ограбили» , — вспомнил Первый Жрец и попытался сесть. Мир почернел. Дерибас ненадолго отключился.
Когда вновь забрезжило в глазах, оказалось, что он сидит на земле — совершенно голый и покрывшийся от холода пупырышками. «Я все еще жив. И это главное…— Первый Жрец тихонько раскачивался из стороны в сторону. — Сейчас придут мои люди, и я отправлю их в погоню». Вдруг он обнаружил, что люди уже здесь. И давно.
— Кто это?! — попытался грозно спросить Дерибас, но из горла вырвался лишь сиплый шепот. — Доложитесь! — потребовал он, потому что никто не ответил.
Вокруг застыли человек десять, ощетинившись бластерами и автоматами. Они целились в своего вождя! Первый Жрец обессиленно уронил голову, его неудержимо потянуло к земле, и вот он уже вновь растянулся на траве. Этот легкий удар виском о рыхлый грунт отдался в мозгу огненным всплеском. Из виска к темени, лбу и затылку полетели осколки немыслимой боли.
Солдаты и офицеры молчали, у некоторых лица нервно подергивались, глаза бегали, а руки, сжимающие оружие, ходили ходуном. Того гляди, откроют стрельбу. «Чувствуют, что смертники, — родилась мысль в голове Дерибаса. Потом еще одна: — Как они посмели?.. Почему больше не верят мне? Больше не боятся?»
— Не стойте как истуканы! — воскликнул Первый Жрец и сморщился от прилива боли. — Помогите мне встать! — Теперь прозвучало громче. Не услышать его было нельзя.
Рядовые охранники двинулись было на помощь, но центурион навел на них огнемет.
— Не подходить! Убью любого!
Солдаты отступили в растерянности. Они одинаково боялись и Дерибаса, и своего командира.
— Этот человек имеет тело Первого Жреца, но мы не знаем, чья у него душа, — пояснил офицер. — Великий Мамбуту все перемешал в мире. Теперь каждого надо проверять. Я вызвал сюда Доверенного Секретаря и маршала Кхибене…
Дерибас осторожно коснулся рукой своего покалеченного черепа и застонал от боли. К затылку было не притронуться. Он вспомнил, что грабители не ударяли его по голове. Тогда кто же?
— Кто это меня ТАК? — спросил он тихим, страшным голосом.
— Я, Ваше Святейшество, — произнес центурион и нервно облизал губы.
— Да-а…
— Это была необходимая оборона, — начал оправдываться тот и сразу почувствовал дыхание смерти на загривке. — Мы не знали, что это вы, Ваше Святейшество. Ведь вы… — он споткнулся. — Вы были котовол-ком и загрызли насмерть начальника внешней охраны и троих бойцов, а пятерых ранили…
— Помогите мне встать! — с яростью прошептал Первый Жрец. Кричать он по-прежнему не мог.
Дерибас не стал давать этим людям никаких объяснений. Он легко мог бы что-нибудь соврать о вражьем колдовстве, но зачем распинаться перед мертвецами? Первый Жрец уже решил, что свидетели не переживут заката.
Охранники, несмотря на запрет, бросились к нему на помощь. Офицер опустил огнемет — теперь это был не человек, а грязь. Солдаты бережно поставили на ноги своего голого вождя и, отступив на шаг, уткнулись глазами в землю. Они чувствовали, что не имеют права смотреть на Первого Жреца в ТАКОМ виде. Они же не знали, что в любом случае приговорены.
Перед глазами Дерибаса все закрутилось. Он покачнулся, его вывернуло на траву. От внезапно обрушившейся слабости он упал на колени — двое охранников не успели его удержать. Потом они подняли, хотя у самих руки тряслись.
Снова оказавшись на ногах, Первый Жрец проплевался, вытер рот, подбородок и грудь услужливо протянутым носовым платком, кинул его на траву. Дерибасу помогли отойти в сторону, кто-то отдал свою, оказавшуюся для Жреца слишком свободной куртку и армейские ботинки, но никто не решился стащить с себя брюки.
Затем из леса появился Яксер в сопровождении целой манипулы. Колонна партизан двигалась по торной тропе и перестроилась на краю поляны в цепь. Увидев Первого Жреца, начальник разведки побежал, опередив замешкавшихся солдат.
— Ваше Святейшество! Слава богу! Вы целы и невредимы! — восклицал он на бегу. Остановившись, обернулся и гаркнул на семенившего следом офицера: — Живей! Арестовать охрану и дежурного жреца! Отвести в казарму! Поставить двойные посты! Первого Жреца отныне охраняет вторая центурия! Вы-ы-полняй!
— Слушаюсь, — ответил командир манипулы и махнул рукой. Его люди разделились. Одна центурия оцепила поляну, а другая отбирала автоматы и бластеры у обреченных охранников.
Дерибас был поражен: Доверенный Секретарь и Хранитель Ключа в который раз попал в точку. Это были именно те действия, которых ждал от него Первый Жрец. Змеиная мудрость Турау Яксера сейчас как никогда испугала Дерибаса.
— Пленник сбежал, украв несколько святынь. Отправь погоню, — опираясь на плечо начальника разведки, распорядился Первый Жрец. — Ему помог какой-то шустряк. Пусть убьют обоих.
Яксер за полминуты снарядил группу преследования. Лучшие охранники получили глайдер и три джипа из стратегического резерва, который не трогали даже в самые тяжелые дни войны. В глубокой пещере были спрятаны несколько машин и даже небольшая космическая шлюпка; они в целости и сохранности пережили все обстрелы и бомбардировки.
— Надо обратиться к солдатам, — шепнул Дерибасу на ухо Секретарь. — Это их успокоит и развеет нездоровые слухи. — И снова Яксер был прав.
Голова по-прежнему раскалывалась. Вернувшись к Святилищу Лысой Горы и входу в катакомбы, Первый Жрец наглотался таблеток и теперь был словно на палубе корабля в сильный туман: его качало, он смутно различал лица и чувствовал в себе пустоту и легкость. Когда Дерибас шел по земле, ему казалось, что он парит в воздухе. Главное: он опять был способен сносно излагать свои мысли. Правда, у него исчезли эмоции — Первый Жрец был холоден и спокоен как труп, но это даже к лучшему. Его задача — не воодушевлять зажигательными речами, а поставить на место усомнившихся, дать людям конкретные указания, дабы занять делом —лучше всего невыполнимым, чтобы чувствовали свою вину и боялись наказания.
У входа в Святилище Турау Яксер собрал послушников и жрецов, свободную от дежурства охрану, а также не занятую срочной работой обслугу и испарил— , ся. Он терпеть не мог «митинги» — так Доверенный Секретарь называл молитвы и проповеди. Солдаты и офицеры, слуги и служанки, послушники и жрецы в молчании стояли перед алтарем Мамбуту и ждали, когда заговорит их духовный лидер. Все было как обычно, но Первый Жрец не мог себя пересилить — снова и снова выискивал в толпе кривые усмешки и бесстыжие глаза. Их не было, но сейчас ему всюду мерещилась измена.
— Возлюбленные дети Великого Духа Мамбуту! — громко произнес Дерибас и с удовлетворением убедился: ничто не мешает ему говорить как обычно. — Я смотрю на вас, и сердце мое разрывается от боли. — Толпа заволновалась, а Первый Жрец продолжал нагнетать напряжение: — Вы не поняли суть нашего святого учения! Бой продолжается и после нашего разгрома, и после победы. Это вечная битва за Бочасту, за галактику, за вселенную! Истинный Бог никогда не даст нам передышки! Он призвал нас для священной войны! И только смерть может освободить от Великого Служения!
Переводя дыхание, Дерибас в который раз оглядел своих слушателей: бочайцы были пристыжены и не знали, куда девать глаза. Благодатный материал…
— Вы размякли и распустились, едва Мамбуту покарал нашего врага, — продолжал Первый Жрец. — Вы прозевали диверсантов Лиги. Тем самым вы предали святую идею. Идею вечной борьбы за торжество Истинной Веры! Ведь Мамбуту не ведает усталости! Того же он ждет и от своих верных слуг!
Нельзя без конца долбить в одно и то же место — дырка будет. Дерибас это понимал, но не сразу смог остановиться. Нужно было внедрить в своих людей чувство вины и он не жалел на это сил. Только вконец устав, Первый Жрец выдал финальный «аккорд».
— Спросите себя, дети Великого Мамбуту! Готовы ли вы отдать свою жизнь за Истинного Бога? — громовым голосом вопрошал он. — Если готовы, давайте скрепим нашу святую клятву кровью! И тогда ничто не сможет нас остановить! Мы вместе дойдем до края галактики! От планеты к планете! От звезды к звезде! — выкрикивал он, и толпа вразнобой вторила ему.
И этот сбивчивый ответный глас был намного дороже хорошо отрепетированного восторга. Даже чертов Яксер понял бы это, останься он здесь.
* * *
Машины, что фрахтовал Платон, конфисковала Армия Истинного Бога, а водители были отловлены в степи и мобилизованы. Никто из них не пикнул — знали, с кем имеют дело. Шоферов, как водится, отправили в пехоту, а за руль Первый Жрец посадил своих людей. Дураков нет: водители наверняка станут ждать удобного случая, чтобы рвануть домой.
Серый Лис угнал один из экспедиционных грузовиков. Это для спецагента — раз плюнуть. С помощью археолога он закатил в кузов пару бочек с водой и пакет катализатора — двигателю хватит горючки до столицы и обратно. А еще Кнутсен раздобыл тяжелый контейнер с сухпайками, который раньше принадлежал Карантину — теперь у партизан была масса трофеев. Питьевая вода тоже была трофейная — в двадцатилитровых пластиковых бутылях с надписью «Аква Стар». Газированная, с витаминным комплексом и тонизирующими добавками.
Пыльный «мерседес» катил по раздолбанной дороге. Машина подпрыгивала на колдобинах, в воздухе стоял запах озона и полыни. Платон сидел в кабине рядом с Серым Лисом. Если закрыть глаза и забыть о лежащих в кузове артефактах, может показаться, что и не было никакой экспедиции, схватки с ойроцатами, плена и бегства. Колонна только выехала из Сияюще-го-В-Кущах и движется в неизвестность — к Следу Мор-генахта.
Археолог вспомнил, что не знает, как зовут его спутника.
— Как твое имя? Откуда ты, прелестное дитя? — Рассольников пытался шутить, хоть и не был уверен, что ниндзя понимает юмор.
— Кнутсен, — усмехнувшись, ответил спецагент. — Я работаю на Здравдеп и должен был добыть в Следе «игрушки» Моргенахта.
— Добыл?
— С твоей помощью, — усмехнулся Кнутсен. Несомненно, он умел шутить.
— Ты заберешь мои находки? — напрямую спросил Платон.
Спецагент молчал, на скулах ходили желваки.
— Я думаю, мы договоримся, — наконец произнес он. — До Сияющего путь долгий. Много чего может приключиться в дороге…
Археолог примолк. Пожалуй, ничего хорошего ему ждать не приходится. Кнутсен либо сдаст его каран-тинщикам, либо смилостивится и, отобрав артефакты, отпустит на все четыре стороны. При первой возможности надо хватать артефакты и делать ноги. Вот только захочет ли злобная старуха Фортуна отвернуть от него костлявую задницу?
…Спокойного путешествия в столицу не получилось. Уже через полчаса Серый Лис заметил погоню. Это был трофейный полицейский глайдер с партизанами. Грузовик вдесятеро проигрывал ему в скорости — нечего и думать о бегстве. Глайдер надо сбивать — едва он появится из-за корявого горизонта. Позади остался невысокий, поросший степной колючкой хребет.
— Не убивай их, — неожиданно для себя попросил археолог, хотя никакой жалости к партизанам не испытывал. — Довольно крови. Потом не отмоемся.
Кнутсен со странным выражением посмотрел на него и сказал:
— Предлагаешь пустить в ход Палец Мамбуту?
Слишком опасно.
— Подстрели «птичку» — но без членовредительства.
Спецагент хмыкнул и, едва темная точка возникла над горами, дал урок снайперской стрельбы. Выстрелом из бластера он аккуратно срезал с днища глайдера антигравитационную подвеску. Теряя высоту, машина пролетела по инерции сотню метров, долбанулась о землю, подпрыгнула и ухнула в лощину. Во все стороны полетели комья земли, и глайдер исчез в густом облаке бурой пыли.
«Мерседес» удалялся от места падения, а Платон напряженно вслушивался, ожидая взрыва. Но взрыва не было. Полицейский глайдер — весьма надежная машина. Даст бог, экипаж останется жив.
— Ты доволен? — осведомился Серый Лис.
— Вполне.
Сильно разрушенные горы чередовались жухлыми степями, им на смену приходили облетелые заросли кустарника и высохшие русла рек. В редких поселениях крестьяне уже выбрались из укрытий. Испуганно озираясь, они копошились в руинах и даже пытались восстанавливать разрушенные дома. Услышав звук мотора и увидев пылящий мимо грузовик, некоторые бочайцы замирали, а большинство разбегалось и пряталось.
— Мы третий день едем по равнине и ни разу не встретили ни одного карантинщика или императорского гвардейца, — вслух размышлял Платон. — Только расколотый пополам глайдер и танк без башни… Разгромившие партизан войска как сквозь землю провалились. Тысячи солдат, сотни боевых машин. И в небе ни орбиталок, ни беспилотных разведчиков. Мир перевернулся или я ослеп?
— С тобой все в порядке, — отозвался Кнутсен. — И с миром тоже. Просто изменились методы ведения войны. Партизаны пустили в ход новое оружие, и враг разбит наголову. Я слушал последние переговоры солдат. Шпарили прямым текстом по радио и тахионам. Было много крика, но кое-что удалось понять. На чужаков ополчилось все: звери, деревья, сама земля — и не спасали ни бластеры, ни ракеты. Мамбуту приказал планете пожрать врага, и она выполнила приказ.
— Но тогда почему мы живы и здоровы? Или новое оружие уже выдохлось?
— Вряд ли. Партизаны говорили, что не все еще враги мертвы и Око Мамбуту по-прежнему открыто. Выходит, мы для него не опасны, — раздумчиво произнес Кнутсен.
— С нами мешок артефактов, и поэтому мы — свои, — предположил Рассольников и тут же опроверг сам себя: — Но ведь они у нас совсем недавно. Когда ты орудовал в бункере святилища, а я сидел в камере, ничего у нас не было.
— Значит, дело не в мешке… Я уже имел дело с этими штуковинами. — Кнутсен не стал рассказывать, что заразился изменкой. — А ты часто держал «игрушки» в руках и наверняка пропитался их духом насквозь. В кои-то веки нам крупно подфартило. — Он довольно рассмеялся.
Три джипа с охраной Первого Жреца нагнали грузовик на исходе третьего дня. Благодаря командному блоку Серый Лис заранее обнаружил погоню и получил трехминутную фору. Он спрятал «мерседес» за холмом и, поднявшись на вершину, занял выгодную позицию для стрельбы.
Первым же выстрелом из подствольника Кнутсен испарил две машины со всей начинкой — капсула с вырожденным пространством разорвалась под колесами головного джипа. Третья машина чудом успела затормозить, бочайцы высыпали из кабины и залегли.
Открыв шквальный огонь из бластеров и автоматов, партизаны попытались взять Кнутсена в кольцо. Тремя выстрелами из подствольника спецагент мог бы испарить их всех, но жалко было драгоценных капсул, да и он оказался не прочь поиграть в войну.
Платону надоела роль статиста, и он нарушил строгий запрет спецагента — вылез из кабины и, прихватив трофейный АКМ, перебежками-перекатами двинул по широкой дуге вправо, чтобы зайти к нападающим с фланга. Хотел помочь Серому Лису. У него и в мыслях не было дождаться, когда тот перебьет бочай-цев, и выстрелить ему в спину. Партизаны тем временем слаженно отрабатывали вековой тактический прием: попеременно двигались вперед, прикрывая друг друга плотным огнем.
В снайперский прицел Кнутсен поймал их командира и снял, едва тот поднял голову, чтобы сделать очередной бросок. «Один!» Серый Лис откатился в сторону. Блеснула лазерная вспышка, и тонкий луч пополз, выжигая сухой травянистый склон, — от подножия к вершине холма. Партизан пытался нащупать спецагента.
Та-да-да-да! — заголосил справа «Калашников». И луч оборвался, не дотянувшись до Кнутсена метра полтора.
«Что за черт?!» — опешил Серый Лис, но времени на размышления не было. Рассольников палил в белый свет как в копеечку, но свое дело сделал: нападавшие снова залегли и на несколько секунд отвлеклись от спецагента. Стрелки перенесли огонь влево, отвечая археологу.
Р-раз! Два! — Кнутсен выстрелил по замершим в сухой траве бочайцам в камуфляже. Призовая стрельба: три выстрела — три трупа. Двое уцелевших больше не думали об атаке и священных кусочках Мамбуту. Огрызаясь, они стали отползать к застывшему позади джипу. Это была их ошибка: машина — слишком хорошая мишень.
Голова в шлеме цвета хаки на мгновение поднялась над травой. Бластер выплюнул луч. «Четвертый», — подсчитал спецагент. И тут АКМ Платона смолк. «Патроны извел или попали в дурачка?», — с тревогой подумал Серый Лис и в очередной раз сменил повицию. Теперь он лежал в густых зарослях лопухополыни.
Что-то не видать последнего бочайца. Спецагент глянул на поисковый экранчик командного блока. Тепло-визор показывал одно большое желтое пятно: лазерные лучи подожгли пересохшую траву, и между джипом и Кнутсеном возник пожар. Ветерок погнал облако дыма Серому Лису в лицо — пришлось и вовсе уйти с холма.
Автомат Рассольникова заговорил снова. На сей раз его очередь дырявила пятнистый джип. Одна из пуль попала в бензобак, и тот рванул, на мгновение озарив тусклую степь. Бочаец что-то крикнул и начал подниматься из травы. У него были подняты руки. В одной он держал светлый носовой платок. Археолог прекратил огонь.
— Не стреляй! Я сдаюсь! — разобрал крики партизана Кнутсен.
Серый Лис был уже в другом месте — смотрел на бочайца со спины. Их разделяло метров пятнадцать.
Бочаец не знал, где его враг, и впустую вертел головой. «Бери его хоть голыми руками, но я в такие игры не играю, — решил Кнутсен. — Стоит расслабиться — и нет тебя».
Из дымовой завесы возникла фигура Платона. Вскинув «Калашников» на плечо, он шел в полный рост и явно намеревался подойти к пленному. «Сдохнешь, дурашка!» — пронеслось в голове Кнутсена,
— Стой!!! — закричал он, выдав себя с потрохами.
Партизан моментально развернулся и резко махнул свободной рукой. Спецагент кинулся на землю. В следующий миг брошенный бочайцем серебряный шарик лопнул, и над Кнутсеном пролетела горсть мелких осколков. А затем Рассольников выстрелил.
— Готов, — бодро сообщил он, добравшись до партизана.
Серый Лис вскочил на ноги и тоже подбежал к лежащему на земле бочайцу. Пуля пробила ему голову.
— Ты чудом жив! — закричал Кнутсен, увидев довольное лицо Платона. Даже его терпению есть предел. — Я тебе что приказал?!
А через мгновение спецагент уже вился кольцами на тра»е. Кнутсен превратился в танцующего удава. Слава богу — не пятью минутами раньше.
Платон наверняка был бы сожран, но он не застыл в столбняке, а со всех ног понесся к грузовику. Рассольников успел вскочить в кабину и захлопнуть дверцу, прежде чем удав добрался до «мерседеса». Теперь надо было ждать, когда закончится приступ изменки. «Как же я буду ехать дальше? — думал археолог, глядя, как здоровенная голодная змеюка, разевая пасть, пляшет на хвосте. Удав исходил слюной, но добраться до Рассольникова не мог. — В любую минуту Кнутсен может снова превратиться, и уж тогда сытный обед ему гарантирован. Даже если бог милует, что ждет меня в Сияющем? Карантинный изолятор, в котором сгниешь заживо, либо — в лучшем случае — нищета, потеря дома и земного гражданства.
Надо решаться. Самое время обеспечить себе будущее. Бластер под рукой. Располовинить гадину, избавиться от опасного попутчика — чего проще? Очень легко и вполне логично — да только как потом жить? Надо рвать когти: включить катализ и выжать педаль «газа». Уж кто-кто, а спецагент не пропадет в степи, да еще с оружием».
Однако рука не поднималась нажать кнопку. Археолог трогал кончиком пальца заветный кругляш из черного пластика, поглаживал его, даже царапнул ногтем. Не нажималось… Танцующий удав наконец плюнул на грузовик и пополз охотиться в степь.
«Если трезво рассудить: первое же нападение — и я покойник. В одиночку у меня мало шансов добраться до „яйца“, — думал Рассольников, оставив в покое злосчастную кнопку. Теперь он покусывал костяшки пальцев. — Значит, мне нужен чертов Кнутсен — но только ручной. Отличная идея. Которую засушить — и в рамку, под стекло…»
Но вот в голове археолога родилась дельная мысль. «Была не была!» Он откинулся на спинку сиденья и, чтобы не терять времени зря, стал подкрепляться. И когда Серый Лис вновь принял человеческий облик и вернулся за холм, то с удивлением обнаружил, что грузовик стоит на прежнем месте, а Платон Рассольников с задумчивым видом грызет сушеные курагофиники.
— С голодухи, небось, подыхаешь, — сочувственно произнес тот, оглядев перепачканного пылью голого Кнутсена. Судя по его впалому животу, с добычей спецагенту не повезло.
Серый Лис залез в кабину «мерседеса».
— На, пожуй. — Археолог протянул спецагенту холщовый мешок с сухофруктами. А еще в кабине был завернутый в тряпочку кусок бастурмы.
Серый Лис набросился на еду. Знаменитый метаморфический жор — после каждого превращения организм требует массу энергии. Закончив трапезу, Кнутсен похлопал себя по голым бокам и, по-прежнему не произнеся ни слова, отправился на место боя. Там он подобрал свою форму и вернулся к грузовику одетым.
— Ты почему здесь? — наконец заговорил Кнутсен. — Я был о тебе лучшего мнения.
По загривку Платона пробежал холодок: «Неужто я влип?»
— Отныне мы — напарники, — Рассольников постарался говорить как можно уверенней. — Нам одинаково противопоказана встреча с Карантином, и мы уберемся отсюда на моем корабле.
— Это что-то новенькое, — усмехнулся спецагент.
На самом деле ему было не до веселья. По дороге Серый Лис уже давно размышлял о превратностях судьбы и о том, что ему совсем не хочется убивать непутевого археолога. Но и оставлять в живых опасного свидетеля нельзя. Это ПРОТИВ ПРАВИЛ и против здравого смысла. И вот новый поворот: гробокопатель пытается обработать Кнутсена.
— Ты заболел изменкой, да еще в особо тяжелой форме, и потому стал опасен для общества, — продолжал археолог. — На любой планете тебя немедленно посадят под замок.
Грузовик мчался по степи. Серый Лис машинально крутил баранку. Он слышал и не слышал Платона. Спецагент до сих пор не воспринимал свою болезнь всерьез, и потому все усилия Платона были впустую.
«Как заткнуть рот человеку, у которого отбираешь всю его драгоценную, с риском для жизни завоеванную добычу? — думал спецагент. — Хай ведь поднимет на всю галактику. Дать ему КОМАНДНЫЙ посыл, приказав забыть события последних месяцев? Но появятся заказчики и напомнят про должок. И что он им ответит? Извините, амнезия замучила? А миллионы-то потрачены. Уж лучше самому прикончить беднягу — быстро и безболезненно, чтоб его потом не пытали, стремясь узнать, куда он дел бочайские „игрушки“. Или усыпить и сбросить на какую-нибудь необитаемую планету? Оставлю ему оружие, кой-какой инструмент и паек на первое время. Авось выживет: археолог все-таки— не бухгалтер…»
— Отныне у тебя нет будущего в разведке. В любой момент ты можешь ПРЕВРАТИТЬСЯ и провалить операцию. Напротив, ты становишься опасен для фирмы: все твои знания, умения, пароли, коды, явки остаются при тебе, а уверенности, что они умрут вместе с тобой, больше нет, — продолжал Рассольников. — ТЫ СТАЛ УЯЗВИМ. Вот вернешься на Аламагордо — и что? Сначала тебя примут с распростертыми объятиями, но, как только заберут «игрушки», тебя тотчас отправят «полечиться». Пожизненное заключение во внутренней тюрьме Здравдепа. Уж ты-то знаешь, что это такое…
Внезапно Кнутсена пронзило: «Все так и будет. Точь-в-точь. Глупо прятаться от правды и рассчитывать на авось. Изменку надолго не скроешь. Что же делать, черт дери?!» Спецагент помрачнел и вцепился в руль «мерседеса» как утопающий — в спасательный круг, но спасения не было.
— Чтобы свалить отсюда по-тихому и начать новую жизнь, нужно много денег, — проникновенно сказал археолог. — Если ты станешь моим партнером, я отдам тебе половину гонорара, который мне заплатят пузанчики.
Произнес — и самому стало душно. Так легко Платон еще никогда не расставался с миллионами. Серый Лис повернул голову и внимательно посмотрел на Рассольникова.
— Ну что, по рукам? — археолог протянул спецагенту ладонь.
Тот молча шлепнул по ней в знак согласия и устремил взгляд вперед. Платон помалкивал.