Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться…

В. И. Ленин

 

М. А. Смирнов

. ВО ГЛАВЕ ДЕМОБА

В мае 1917 г. М. С. Кедров приехал в Петроград и направился прежде всего на квартиру к Ленину. Владимир Ильич встретил его радушно, интересовался положением на малоизвестном Кавказском фронте.

М. С. Кедров сразу включился в работу Военной организации партии, принял активное участие в открывшейся 16 июня Всероссийской конференции военных организаций большевиков. С докладами по текущему моменту и аграрному вопросу выступил В. И. Ленин. Конференция приняла резолюцию «Цели и задачи Военной организации» и избрала руководящий орган — Всероссийское бюро фронтовых и тыловых военных организаций при ЦК РСДРП («Военка»), председателем бюро избрали Н. И. Подвойского, а членами — В. И. Невского, К. А. Мехоношина, М. С. Кедрова и других.

Вместе с Подвойским Кедров организует издание органа Военной организации — газеты «Солдатская правда» и входит в состав редакции. После закрытия газеты Временным правительством организует издание газеты «Рабочий и солдат». 10 августа ее дальнейшее печатание было прекращено. Но уже 13 августа вышел первый помер газеты «Солдат». Одним из ее организаторов стал М. С. Кедров.

Эта газета оказалась счастливее «Рабочего и солдата» и дожила до Октября.

Великую Октябрьскую социалистическую революцию Кедров встретил в Омске. В Сибирь он выехал в сентябре по заданию партии для установления связей с большевистскими организациями сибирских городов. Прикрытием этого задания была командировка для участия в размещении беженцев.

В Петроград он возвратился в середине ноября и через неделю, 23 ноября, постановлением Совнаркома за подписью В. И. Ленина М. С. Кедров был назначен товарищем (заместителем) народного комиссара по военным делам по отделу демобилизации старой армии (Демоб).

Вопрос о демобилизации старой армии был одним из острейших. Старую армию В. И. Ленин назвал больной частью русского государственного организма. «Чем скорее мы ее демобилизуем, тем скорее она рассосется среди частей, еще не настолько больных, тем скорее страна сможет быть готовой для новых тяжелых испытаний». Задача состояла не только в том, чтобы провести демобилизацию старой армии, но и создать новую, советскую армию, способную защитить завоевания революции.

25 ноября в газете «Армия и Флот Рабочей и Крестьянской России» была опубликована за подписью «К.» статья Кедрова: «Проект образования особого ведомства по общей демобилизации армии и промышленности». В ней излагалась структура и функции отдела демобилизации и его фронтовых органов. Подчеркивалось, что эти функции «заключаются в проведении на местах выработанного центром общего плана (демобилизации)».

В газете появился специальный раздел: «Демобилизация армии». В нем была напечатана вторая статья М. С. Кедрова — «Военно-политическая сторона демобилизации армии». Охарактеризовав бесплодную деятельность учреждений Временного правительства по демобилизации армии, Михаил Сергеевич изложил несколько вариантов порядка проведения демобилизации. Особо подчеркивалась необходимость тщательной подготовки железнодорожных перевозок демобилизованных и грузов, повышения роли солдатских комитетов и т. д.

28 ноября в Петрограде под председательством М. С. Кедрова открылось совещание представителей от фронтов и флота по демобилизации армии. Совещание выделило из своего состава оргбюро по подготовке съезда по демобилизации.

Руководствуясь указанием Ленина, совещание приняло резолюцию, в которой подчеркивалась необходимость до начала общей демобилизации «приступить к увольнению возможно большего числа сроков (призыва)».

Всеармейский съезд по демобилизации армии открылся в декабре 1917 г. В его работе приняло участие 230 делегатов с решающим голосом (по одному из каждого дивизионного, армейского и флотского комитетов), в том числе 119 большевиков, и 42 делегата с совещательным голосом.

В передовой статье газеты «Армия и флот…», посвященной открытию съезда, говорилось: «Как полагают многие прибывшие делегаты, съезду надо решить в первую голову вопрос, кто должен остаться после общей демобилизации, чтобы нести необходимую государственную службу, пока не будет организована новая, народная армия. И только решив вопрос, кто останется, съезд сможет приступить к решению вопроса о демобилизации».

Вопрос о создании новой армии стал необходим. М. С. Кедров предлагал образовать совершенно особого вида армию, типа «социалистической гвардии», из одних рабочих промышленных районов, без всякого участия крестьян…

На своем первом заседании съезд создал комиссии (секции) по вопросам будущего устройства армии и по демобилизации. В дни работы съезда Совнарком заслушал доклад Н. В. Крыленко «О переходных формах устройства армии в период демобилизации». Затем вопрос обсуждался на коллегии Наркомвоена с участием комиссий по демобилизации. На заседании присутствовал В. И. Ленин. Выслушав нескольких делегатов с фронта, Владимир Ильич огласил составленную им анкету и попросил представителей армий ответить на поставленные им вопросы. Эта анкета, по воспоминаниям М. С. Кедрова, «состояла из нескольких десятков вопросов. Здесь были сконцентрированы все существенные признаки, определяющие боеспособность армии: численность, вооружение, связь, техника, боевые запасы, обмундирование, продовольствие, дисциплина. Помню, был также особый вопрос о состоянии конского состава… И субъективные моменты — настроение солдат, интересы… не были упущены».

Большинство делегатов высказалось «за какой угодно мир».

Судя по анкете, уже в эти дни В. И. Ленина занимали вопросы, связанные с созданием новой армии.

Уже во время работы съезда с одобрения В. И. Ленина было решено двинуть на фронт красногвардейские отряды и немедленно приступить к формированию 10 корпусов новой армии. Эти корпуса, формировавшиеся главным образом из рабочих Петрограда, Москвы, Промышленного центра (Московский военный округ), должны были укрепить фронт старой армии на период демобилизации и создания в тылу новой армии.

Общеармейский съезд по демобилизации в своей резолюции выразил уверенность, что новая, социалистическая армия, необходимая для защиты революции, будет создана. В. И. Ленин, приветствуя решения съезда, в письме к «общеармейскому съезду по демобилизации армии» писал: «Дорогие товарищи!.. Я горячо приветствую уверенность, что великая задача создания социалистической армии, в связи со всеми трудностями переживаемого момента, и несмотря на эти трудности, будет решена вами успешно».

Вскоре после окончания работы Всероссийского съезда был принят декрет Советского правительства о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии (15 января 1918 г.). Ее формирование шло одновременно с демобилизацией десятимиллионной старой армии.

Решения съезда послужили мощным средством сплочения солдатских масс вокруг большевистской партии, руководством к действию для всех органов по демобилизации в центре и на местах. Вся огромная организаторская работа по подготовке и проведению демобилизации легла на плечи Демоба во главе с М. С. Кедровым. В этом огромном деле раскрылись его выдающиеся организаторские способности. В короткий срок был создан работоспособный аппарат. М. С. Кедров впоследствии вспоминал, что рядом с партийцами, солдатами-фронтовиками, рабочими работали инженеры, врачи, бывшие офицеры и даже генералы. Настоящим подвигом была проведенная в конце декабря комиссарами Демоба перепись армии. М. С. Кедров имел полное основание заявить в те дни, что «комиссариат имеет… обширный и работоспособный аппарат (Демоба), который справился с такой задачей, как перепись всей армии…».

Из числа рабочих Путиловского и других петроградских заводов были подобраны эмиссары и направлены в важнейшие прифронтовые и тыловые железнодорожные узлы: Псков, Бологое, Минск, Смоленск, Брянск, Киев, Одессу и др. Эти эмиссары сыграли большую роль в организации солдатских масс, установлении порядка и организованности. Действовали в союзе с местными районными комитетами, созданными из представителей партийных, советских и железнодорожных организаций. Эти комитеты заботились о продовольственном снабжении эшелонов с демобилизованными, об охране станций и путей. Отдел по демобилизации разработал и опубликовал подробную инструкцию эмиссарам, в которой излагались их обязанности и права.

Проведенная партией большевиков и Советским правительством организованная и планомерная демобилизация старой армии сорвала планы контрреволюции, рассчитывавшей, что стихийная демобилизация старой армии приведет к разгулу анархии. Аппарату Демоба во главе с Кедровым, опиравшемуся на армейские партийные организации, солдатские комитеты в частях и соединениях, удалось направить стихию демобилизации в русло организованности и тем самым отсечь «больную часть» от здорового организма, а боеспособные элементы старой армии направить на создание новой, Рабоче-Крестьянской Красной Армии. При демобилизации удалось сохранить тяжелое вооружение, конский состав.

Органы Демоба разъясняли возвращавшимся с фронта домой солдатам идеи Октябрьской революции, роль Советов как органов новой, народной власти. Прибывшие в родные места солдаты стали активными проводниками политики Коммунистической партии и Советской власти, создателями органов Советской власти, командирами в отрядах Красной гвардии.

В феврале 1918 г., в самый разгар демобилизации, когда многие части и соединения были сняты с фронта и расформированы, германские империалисты предприняли коварное наступление. В тяжелой борьбе с кайзеровскими войсками рождалась и крепла Красная Армия. В условиях этой трудной борьбы была завершена демобилизация старой армии. 20 марта 1918 г. был упразднен отдел по демобилизации.

Для руководства боевыми действиями Красной Армии на фронте в первых числах марта 1918 г. был образован Высший военный совет. Всеми мероприятиями по материальному обеспечению Красной Армии руководил Военно-хозяйственный совет во главе с членом коллегии народных комиссаров по военным делам М. С. Кедровым.

Совместно с Инспекцией наркомата (ее возглавил Н. И. Подвойский) Военно-хозяйственный совет проверил состояние военного хозяйства и эвакуированного имущества в Орловской, Курской и Тамбовской губерниях.

На основе материалов проверки была подготовлена и направлена по телеграфу на места директива Советского правительства за подписями В. И. Ленина и Я. М. Свердлова. В телеграмме разъяснялось, что право распоряжения эвакуируемым военным имуществом принадлежит только Советскому правительству, что всякое самочинное распоряжение местных властей этим имуществом должно быть прекращено, как действие не только вредное, но и преступное.

Тогда же Советское правительство решило проверить скопившееся военное имущество в Архангельском порту и вместе с тем все хозяйство, принадлежащее военному ведомству в северных губерниях. При обсуждении этого вопроса в Совнаркоме в связи с нависшей угрозой иностранной военной интервенции на Севере было решено направить в северные губернии (Ярославскую, Вологодскую и Архангельскую) специальную «Советскую ревизию» во главе с уполномоченным Совнаркома комиссаром М. С. Кедровым.

Публикуется впервые

 

А. П. Кладт

. С МАНДАТОМ ЛЕНИНА

Мандат за подписью В. И. Ленина был вручен Михаилу Сергеевичу Кедрову 23 мая 1918 г., после совместно принятого Совнаркомом РСФСР и ВЦИК постановления о ревизии местных учреждений РСФСР, или, как дословно говорилось в постановлении, «выяснения положения дела, устранения беспорядков и преступлений, восстановления нормального хода государственно-общественных дел». Свою работу «Советская ревизия» должна была начать с оказания помощи местным Советам северных губерний, прежде всего Архангельской. На то имелись серьезные причины. Империалистические круги Антанты весной 1918 г. начали интервенцию на советском Севере, замаскировав ее так называемым «словесным соглашением» с эсеро-меньшевистским большинством Мурманского Совета якобы с целью защиты побережья от немцев. 6 марта первые 170 солдат английской морской пехоты высадились с крейсера «Глори» и разместились в береговых казармах Мурманска. Советский Север привлекал интервентов своими естественными богатствами, которые можно было вывозить за границу через Мурманск и Архангельск. Отсюда сравнительно близко было до Петрограда и Москвы — революционных центров России. На мурманских и в особенности на архангельских складах находились большие запасы боеприпасов, военного имущества, угля и других грузов, завезенных сюда союзниками во время мировой войны. «Мирные» заявления Антанты «о помощи многострадальному русскому народу» никого не обманывали.

Советская власть на Севере в то время не располагала ни военным флотом, ни в достаточной степени вооруженными силами. Кое-где на местах в ожесточенной борьбе с буржуазно-кулацкими элементами и их защитниками — правыми эсерами она еще только устанавливалась. Для эвакуации военных грузов Совнарком в марте 1918 г. направил в Архангельск правительственную комиссию (Чрезвычайную комиссию по разгрузке Архангельского порта — Чкорап) во главе с членом коллегии Комиссариата по демобилизации старой армии С. Н. Сулимовым. Однако комиссия не смогла до конца выполнить задание, сломить сопротивление находившихся там консулов стран Антанты, меньшевиков и эсеров из Архангельского Совета, контрреволюционных элементов из администрации железной дороги и порта, которые саботировали отправку грузов. 18 мая, в тот день, когда Совнарком и ВЦИК вынесли решение о посылке «Ревизии», в Москве была получена телеграмма из Архангельска: «Сегодня вечером взрывом бомбы разрушен автомобиль Чкорапа в районе Смольного Буяна. Тяжело раненный красногвардеец охраны умер в больнице… Настроение красногвардейцев в связи с террором крайне нервное…»

Через несколько дней специальный поезд с «Советской ревизией» во главе с М. С. Кедровым покинул Ярославский вокзал в Москве. Для Михаила Сергеевича это было не первое партийное задание…

Первую остановку поезд с «Советской ревизией» сделал в Ярославле, вторую — в Вологде. Сотрудники «Ревизии», состоявшей из 11 секций (военной, финансовой, продовольственной и др.), работали быстро и действовали решительно: в Ярославле очистили от чуждых элементов аппарат продорганов, в Вологде провели национализацию местных филиалов частных банков. Однако в этих городах «Ревизия» не задержалась. 21 мая германская подводная лодка потопила промысловое судно «Харитон Лаптев» в районе мыса Святой Нос. Союзники и их «друзья» из Мурманского Совета сразу же начали с демагогической целью кричать о «германской угрозе» всему краю. Под этот шум в Мурманском порту рядом с «Глори» стали на якоря французский крейсер «Адмирал Об», американский — «Олимпия» и английский пароход «Порто», имевший на борту батальон пехоты. Кроме того, в районе Печенги находился английский крейсер «Кокрейн», десант с которого был высажен в Кандалакше. В районе Мурманск — Кемь находилось 1,5 тыс. разагитированных агентами Антанты бывших военнопленных сербов, подозрительно долго дожидавшихся там пароходов для отправки на родину. Общие сухопутные силы Антанты насчитывали здесь около 4 тыс. человек.

28 мая поезд с «Советской ревизией» стал на станции Архангельск-Пристань. В тот же день Кедров и его помощники провели совещание с руководителями архангельских большевиков. Разговор был предельно откровенным. Собравшиеся говорили о напряженном положении в городе и губернии. Оторванность Архангельска от центра революционной России, отсутствие политически грамотных советских и партийных кадров, засилье меньшевиков и эсеров крайне затрудняли выполнение стоявших перед местными Советами задач. В городе фактически все дела решала городская дума, в которой заседали эсеры и бывшие гласные. В губернии не успели принять своевременные меры к завозу хлеба, так что его запасы были ограниченны. Купечество в городе и кулачество в деревне спекулировали на продовольственных затруднениях. В результате саботажа предпринимателей лесозаводы работали с перебоями, в промышленности росла разруха. Безработицу и голод меньшевики использовали для антисоветской агитации. «Ревизия» Кедрова совместно с архангельскими большевиками наметила экстренные меры по укреплению Советской власти. «Надо усилить влияние большевиков, идти на фабрики и заводы, — сказал М. С. Кедров, подводя итоги совещания. — Обратиться к беднейшим слоям крестьянского населения. Объяснить обстановку в стране, задачи, стоящие перед Советами. Без привлечения к своей работе самых широких слоев трудящегося населения мы ничего не сделаем. Одновременно ударить по врагам революции. Наладить деятельность Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, активизировать организацию вооруженных сил, провести новые выборы в местных Советах».

Не теряя времени, все секции «Ревизии» приступили к работе. Трудились круглосуточно, оставляя несколько часов на сон. Когда отдыхал М. С. Кедров, никто не знал. Его высокую фигуру в военной гимнастерке, перетянутой ремнем, видели везде. На судостроительно-ремонтном заводе в Соломбале он приводил конкретные факты о связях меньшевиков и эсеров с контрреволюцией; рабочих Маймаксы убедил создать боевую дружину и заняться военным обучением. Вечером он принимал трудящихся города с жалобами и заявлениями, а ближе к ночи выслушивал доклады сотрудников «Ревизии». Через несколько дней после приезда Кедров обратился к трудящимся города с просьбой оказать делу «Ревизии» свое посильное содействие…

«Ревизией» был собран значительный материал о деятельности советских учреждений, и она перешла к решительным действиям. Прежде всего финансовому отделу губисполкома было приказано немедленно провести в жизнь декрет Совнаркома от 20 декабря 1917 г. о прекращении платежей по купонам и дивидендам. Гласным городской думы и членам управы предлагалось в трехдневный срок внести в казну деньги за незаконно оплаченные купоны по городским займам. За саботаж мероприятий Советской власти городская дума была распущена, о чем Кедров известил население приказом, в котором разоблачил уловки думцев. Функции думы и ее имущество передавались отделам губисполкома. Целиком был сменен состав городской продовольственной комиссии, отпускавшей частным торговцам пудами муку, крупу и сахар, в то время как рабочие получали овес, да и то по карточкам. В комиссию направили представителей от рабочих. На предприятиях был усилен рабочий контроль над производством. Перед Высшим советом народного хозяйства «Ревизия» поставила вопрос об окончательной национализации всех лесопромышленных предприятий Архангельской губернии.

6 июня 1918 г. Архангельский Совет получил телеграмму за подписями В. И. Ленина и Г. В. Чичерина, в которой Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел категорически требовали не допускать высадки на советском Севере десанта союзников. «Содействие и благожелательное отношение к нарушающим нейтралитет иностранцам было бы преступлением и срывом Брестского мира», — говорилось в телеграмме. Выполнение такого указания предполагало создание советских вооруженных отрядов на Севере. Декретом СНК от 4 мая 1918 г. был учрежден Беломорский военный округ, но он располагал крайне незначительными силами, большую часть которых составляла красногвардейская охрана железной дороги. В самом Архангельске находилась Отдельная латышская пулеметная команда из рабочих, эвакуировавшихся сюда из Прибалтики в первые годы мировой войны. Формирование двух полков шло вяло, так как губернский, уездные и волостные комиссариаты по военным делам, призванные заниматься данным вопросом, к приезду «Ревизии» еще только начинали работу, а до них этими делами ведал военно-морской отдел губисполкома, не имевший специалистов. Под руководством Кедрова военная секция «Ресизии» совместно с начальником штаба округа бывшим генералом А. А. Самойло осуществила организацию военных комиссариатов, сформировала при них отделы снабжения, привлекла к работе военных специалистов.

…Все рождалось заново, в условиях немыслимого беспорядка. Достаточно сказать, что губернский военкомат имел сотрудников гораздо больше, чем красноармейцев в тех частях, которые он должен был формировать. Английскому и французскому консулам, явившимся с претензиями по поводу вывоза военных грузов, М. С. Кедров порекомендовал заняться улучшением торгово-экономических связей с Советской Россией и предупредил, что во избежание вооруженного конфликта в прибрежных водах Архангельска не должно появляться ни одно иностранное военное судно.

15 июня прошли перевыборы Архангельского Совета рабочих депутатов. В результате мероприятий, осуществленных «Ревизией» по укреплению Советской власти, и поддержки маймаксанских рабочих перевыборы завершились убедительной победой большевиков. В новый «городской Архангельский Совдеп вошли 168 большевиков, 34 левых эсера, 38 правых эсеров, 28 меньшевиков, 19 беспартийных, — докладывали архангельские большевики в ЦК партии. — Голосами коммунистов и левых эсеров на первом пленарном заседании принята резолюция о недопущении меньшевиков и правых эсеров в исполком. Поднят вопрос об исключении их вообще из Совдепа. Они покинули заседание». В городе все более чувствовалась твердая большевистская рука. Рабочие, еще недавно довольно сочувственно слушавшие на митингах меньшевистских и эсеровских ораторов, призывавших столковаться с англичанами и «получить от них хлеб», теперь принимали резолюции, приветствующие вновь избранный Совет. «Поддерживать его всеми мерами, — говорилось в одной из них, — вплоть до применения вооруженной силы, если потребуется она, против всех тех смутьянов, которые, работая в Советах, всеми силами стараются подорвать таковые…» «Ревизия» завершала свою работу, и М. С. Кедров торопился в Москву, чтобы доложить Совнаркому о положении дел на севере страны. Однако отъезд пришлось отложить…

На 21 июня было назначено открытие II губернского съезда Советов. Незадолго до этого в Архангельске была получена телеграмма Г. В. Чичерина. Наркоминдел предупреждал: «Возможны враждебные действия англичан и их союзников. В связи с чехословацким движением надо быть готовым к отпору». Как бы подтверждая реальность угрозы, председатель местного Совета из Кеми сообщил, что у них уже появился англо-французский отряд. На совещании в губисполкоме, где присутствовал новый окружной комиссар, бывший поручик старой армии, большевик Л. И. Геккер, Кедров заявил: «Север не отдавать!» Совещание решило: принять все необходимые меры политического, хозяйственного и военного характера, просить Петроград послать для помощи Кемскому Совету регулярные войска, просить съезд Советов предоставить губисполкому право в случае нужды объявить мобилизацию в губернии. В эти напряженные дни Кедров принимает срочные меры по обороне Архангельска и выполнению задач, возложенных на него Совнаркомом. 22 июня район Архангельска и порта был объявлен на военном положении. Командующим всеми сухопутными и морскими силами в районе назначили А. А. Самойло. Командующим флотилией Северного Ледовитого океана временно был назначен бывший адмирал Виккорст.

Подготовка к губернскому съезду отнимала много сил и у архангельских большевиков, и у всех работников «Ревизии». Трудно было точно предсказать, как поведут себя делегаты уездов и волостей, учитывая, что на местах соглашатели всех мастей, опираясь на кулачество и бывших офицеров, вели контрреволюционную агитацию, направленную на подрыв авторитета исполкома Советов.

«Сегодня открылся губернский съезд Совдепов, — писали представители ЦК партии Метелев, Васильев и Сулимов 21 июня В. И. Ленину. — Руководство в наших руках благодаря товарищам „Советской ревизии“. Предстоит колоссальная организационная работа. В воскресенье решен отъезд „Ревизии“. С отъездом товарищей рухнет все дело съезда. Необходимо категорическое распоряжение тов. Кедрову остаться на три-четыре дня до окончания съезда».

По распоряжению ЦК партии Кедров остался в Архангельске. Съезд закончился принятием большевистской резолюции, несмотря на то, что примерно половина делегатов находилась под влиянием эсеров. Съезд выразил доверие ЦК РКП(б) и СНК и избрал губисполком, в который вошли 14 большевиков и 11 левых эсеров. После съезда Кедрова задержали дела Чкорапа. Проверка деятельности комиссии показала, что грузопоток увеличился, однако темпы вывозки грузов в связи со складывающейся обстановкой уже не удовлетворяли. Кроме того, были вскрыты факты хищения грузов в порту. Кедров побывал у железнодорожников и моряков. На железной дороге был организован Военно-революционный комитет во главе с большевиком И. В. Василевским, который перестроил всю работу на военный лад. В порту сменили охрану, с помощью рабочих города создали новые бригады грузчиков. На Северной Двине работу по эвакуации грузов возглавил А. Н. Васендин, член партии с 1905 г. Все лица, уличенные в преступлениях, отдавались под суд, а Чкорап ликвидировали. Это была крайняя мера, с которой в горкоме партии кое-кто не соглашался, боясь, что она отразится на разгрузке порта. 26 июня пришла телеграмма из Москвы. «Архангельск, Кедрову. Эвакуация, разгрузка не должны прерываться. Сообщите, кто руководит этой работой. Курьер не приехал. Сообщите, когда приедете с докладом лично. Все силы на ускоренную эвакуацию всех грузов из Архангельска. Ленин, Свердлов» .

Работу по разгрузке порта Кедров поручил специально созданной Межведомственной комиссии, правильно рассчитав, что каждый представитель заинтересованного ведомства будет драться за «свои» грузы и уж, во всяком случае, постарается, чтобы они были отправлены поскорее. В течение 15 дней работали днем и ночью. Мобилизовали все население и все подвижные средства сплава по Северной Двине. Впоследствии союзники удивлялись, с какой чистотой удалась эта работа большевикам. Они констатировали, что, кроме некоторого имущества, которое можно было оспаривать, им ничего не оставили. Все остальное было спасено и сложено на Сухоне, в Котласе и в тех пунктах, на которые в дальнейшем были устремлены взоры союзников. 3 июля стало известно, что миссия чрезвычайного комиссара Мурманского и Беломорского краев С. П. Нацаренуса, посланного Совнаркомом в Мурманск, чтобы улучшить обстановку в связи с предательской политикой Мурманского краевого Совета, не увенчалась успехом. Англо-французские войска оккупировали всю северную часть Мурманской железной дороги, включая Кемь, разоружили охрану и, продвигаясь южнее Кеми, арестовывали советских работников. «Мурманский Совдеп, не подчиняясь моим приказаниям, — сообщал Нацаренус, — вступил в самостоятельное соглашение с англо-французами, порвал с рабоче-крестьянской властью, пополнив тем самым ряды врагов революции».

М. С. Кедров срочно выехал в Москву. 5 июля прямо с вокзала он позвонил в Кремль, но Председателя Совнаркома в кабинете не застал. В Москве тогда работал V Всероссийский съезд Советов, и В. И. Ленин в тот день выступал с отчетным докладом от имени Совнаркома РСФСР. С трудом пробравшись в Большой театр, Кедров окунулся в накаленную атмосферу заседания съезда. Часто прерываемый то взрывами аплодисментов большевистских делегатов, то злобными выкриками лидеров партии левых эсеров, вслед за чем в зале возникал неимоверный шум, В. И. Ленин говорил о том громадном шаге вперед, к социалистическому строительству, который сделало Советское государство, используя передышку, полученную в результате заключения Брестского мира. В перерыве Кедров известил Владимира Ильича о своем приезде и был принят им после окончания вечернего заседания…

6 июля в Москве вспыхнул контрреволюционный мятеж левых эсеров. Кедров принял участие в его подавлении, а затем по заданию Наркомвоена руководил комиссией по расследованию поведения некоторых воинских частей Московского гарнизона во время мятежа. 13 июля он вернулся в Архангельск и совместно с новым составом губисполкома энергично взялся за подготовку к обороне.

Л. И. Геккер срочно выехал в Ярославль на подавление белогвардейского мятежа, и Кедрову пришлось взять на себя решение военных вопросов. Подкрепления, о присылке которых он договорился с Наркомвоеном в Москве, поступали плохо. Прибыл только (на должность командующего сухопутными войсками) бывший полковник Потапов с небольшой группой военспецов и конный отряд горцев во главе с бывшим ротмистром Берсом. 2 июля Архангельский губисполком на основании решения губернского съезда Советов объявил частичную мобилизацию населения в Красную Армию. Собирались создать полнокровную дивизию. В уезды для оказания помощи военным комиссариатам и Советам выехали члены губисполкома и коммунисты-агитаторы. Однако в большинстве уездов меньшевистско-эсеровские и кулацкие элементы сорвали мобилизацию, а в Шенкурском уезде агенты «Союза возрождения» с помощью эсеров подняли антисоветский мятеж.

Интервенты через свою агентуру знали о ничтожно малых вооруженных силах Советской власти в Архангельске и вели себя откровенно нагло. 14 июля красноармейцы, патрулировавшие в районе Летнего берега, задержали двух подозрительных, при обыске у которых были найдены оружие, инвалюта и карта побережья. Доставленные к Кедрову, они развязно заявили ему, что просят передать их английскому консулу в Архангельске Дугласу Юнгу. После того как Кедров объяснил им, что они задержаны в зоне, где объявлено военное положение, и могут быть расстреляны как шпионы, задержанные стали более разговорчивы. Они назвали себя (один оказался английским офицером Масспартом, другой — сербом Иличом) и сбивчиво объяснили, что их послал штаб английского командования на Мурмане, чтобы промерить глубину Солзенской бухты и проверить, сохранилась ли дорога из села Солзенского в Исакогорку, минуя Архангельск. Лазутчиков посадили в тюрьму. Кедров предложил предпринять разведку. «В ту же ночь вышли в море, — писал он, — в указанном направлении на ледоколе „Горислав“. И что же! Действительно обнаружили пароход, но не английский, а русский буксир „Митрофан“, захваченный англичанами на Мурмане и отправленный ими в разведку под трехцветным царским флагом. Судно мы забрали и привели в Архангельск. На борту его задержали английский отряд морской пехоты под командой офицера с крейсера „Аттентив“… Несколько дней спустя в той же Солзенской бухте появилось новое судно — на этот раз английский военный транспорт, который, прибыв на место, недолго думая, приступил к высадке десанта. Спущено было несколько вельботов. Погружены войска… Небольшой отряд красноармейцев, руководимый тов. Поскакухиным, зорко охранял побережье. Он допустил непрошеных гостей возможно ближе к берегу и встретил их таким убийственным огнем из винтовок и пулеметов, что только немногим удалось вернуться на судно».

Будучи в Москве, Кедров также договорился о присылке в Архангельск специалистов по организации минирования побережья (должен был выехать член коллегии Наркомата по морским делам И. И. Вахрамеев с отрядом моряков). Однако никто не приезжал. 18 июля Кедров отправил в Наркомвоен телеграмму: «Если считаете необходимым оборону Архангельска, прошу немедленно сделать распоряжение об отправке в Архангельск комсостава и возвращении ответственных работников из Ярославского района, в частности Геккера. Вахрамееву немедленно выехать со специалистами и необходимыми принадлежностями». И. И. Вахрамеев и А. И. Геккер вскоре прибыли. Вахрамеев — без моряков, но зато с приказом, согласно которому штаб Беломорского военного округа переводился в Вологду, а в Архангельском районе создавался Совет обороны. Геккер передал Кедрову просьбу Г. В. Чичерина выехать в Вологду и помочь местным товарищам эвакуировать находящийся там дипломатический корпус. «Я никогда не был дипломатом», — удивленно сказал Кедров.

«Насколько мне известно, вы по профессии врач и, кроме того, прекрасный музыкант, однако стали ревизором и неплохо разбираетесь в военных вопросах, — улыбаясь, заметил Геккер. — В Москве мне говорили, что иностранные консулы считают вас „неудобным“ человеком. Мне кажется, что их „отзыв“ очень понравился Чичерину».

«Неудобным» человеком М. С. Кедров прослыл у дипломатов не зря. Английское и французское консульства в Архангельске тайно сколачивали контрреволюционные силы и пытались оказать прямое давление на губисполком. Найдя предателей в Мурманске, они надеялись отыскать их и в Архангельске. Решительное устранение большевиками из исполкомов Советов эсеров и меньшевиков, ряд операций по ликвидации тайных складов оружия, арест скрывавшихся белогвардейцев и, наконец, принудительная высылка из Архангельска бывших сербских и итальянских военнопленных, на которых интервенты рассчитывали как на будущих своих солдат, отодвигали со дня на день намеченные сроки захвата Архангельска. Особенно расстроили планы консулов арест шпиона Масспарта и последующие события. Охрана тюрьмы перехватила посланную Масспарту записку, в которой говорилось, чтобы тот не болтал лишнего и немного потерпел, так как союзники скоро возьмут город. В результате расследования был арестован командир полка, бывший офицер Иванов, завербованный английской разведкой. Военно-полевой суд приговорил его к расстрелу. Напрасно консулы пытались убедить Кедрова в том, что служба у «союзников России» не является изменой. Он утвердил приговор. «Командир Первого Советского Архангельского полка Иванов, — сообщал он В, И. Ленину, — за предательство и сношения с англичанами приказом моим расстрелян. Арестованные вооруженные офицеры и солдаты английской армии, прибывшей с Мурмана, следуют в Москву. Протоколы дознания высылаю».

Отдав приказ о создании Совета обороны Архангельского военного района (председатель И. И. Вахрамеев, члены: Потапов, Виккорст, Бутенко, П. Т. Шилкин, К. И. Пронский, С. К. Попов), Кедров вместе с Самойло выехал в Вологду. Здесь было непривычно тихо. Хотя с мятежом в Ярославле было покончено, Вологда оставалась на военном положении. «Обманчивая тишина, — информировал Кедрова его старый знакомый по Москве, член ВЦИК Иванов, командированный сюда для борьбы с контрреволюцией. — Город переполнен бывшими чиновниками, купцами, священниками. Много бывших офицеров в штатском. Распускают самые невероятные слухи. Трутся около посольств. Мы еще мало знаем, но имеются данные, что в городе существует контрреволюционная организация, связанная с посольствами».

Для выдворения из Вологды дипкорпуса была образована комиссия, в которую вошли: чекист Иванов, губернский продкомиссар Ш. З. Элиава и только что прибывший из Москвы А. А. Медведев, предъявивший мандат о назначении его губвоенкомом. Комиссия явилась к послам и заявила, что Председатель Совнаркома В. И. Ленин обеспокоен безопасностью дипкорпуса и просит дипломатов переехать в Москву. Послы отказывались, но члены комиссии были настойчивы. Латышские стрелки помогли работникам посольств и их семьям погрузиться в поезд. Уже на вокзале Фрэнсис заявил, что они подчиняются, но едут… в Архангельск. В Архангельске дипкорпус тоже не задержался. Председатель губисполкома С. К. Попов, предупрежденный М. С. Кедровым, решительно заявил Фрэнсису, что он не может обеспечить их безопасность, так как город находится на военном положении, и предложил послам вернуться в Москву. Послы предпочли ехать в Кандалакшу, то есть в район, уже оккупированный войсками интервентов.

В конце июля 1918 г. в Вологду приехал Геккер, назначенный командующим Вологодским тыловым районом. Он рассказал, что после занятия интервентами Соловецких островов активизировалась деятельность их флота. Положение в Архангельске тревожное, Вахрамеев просит подкреплений, на первый случай хотя бы отряд моряков. Встревоженный Кедров вновь выехал с докладом в Москву. «На Северном вокзале, — вспоминал Кедров, — встречает меня специально посланный Ильичей товарищ с сообщением, что товарищ Ленин ждет меня. Десяток минут спустя нахожусь в Кремле, в кабинете Ильича. Владимир Ильич в очень хорошем настроении. Когда я докладываю, он то и дело вставляет какое-нибудь лукавое словцо и слегка подшучивает надо мной. Но не только подшучивает. Он уже все обнял, взвесил, решил… Было решено предоставить мне некоторую воинскую часть, также несколько орудий и пулеметов, с которыми я через 2–3 дня выехал в Архангельск».

Кедрова сопровождал небольшой отряд моряков под командованием Н. Т. Антропова. «В конце июля я был вызван в Наркомат по морским делам, — пишет Антропов, — и получил распоряжение в 48 часов отобрать самых надежных моряков до 200 человек и с ними выехать в Архангельск под командованием наркома Кедрова. Приказ был выполнен в срок, и мы отдельным поездом выехали, имея силу 200 моряков, 30 латышских стрелков и 8 пулеметов „максим“». 1 августа Кедров прибыл в Вологду. Здесь его ожидали две телеграммы за подписью Архангельского губвоенкома А. Г. Зеньковича. В одной из них сообщалось: «Онега занята англичанами, которыми обстреляны из пулеметов советские учреждения. Английские солдаты заняли Подпорожье, в 25 верстах вверх по реке. Исполком и военный комиссариат выехали в Чекуево. Винтовки, пулеметы, патроны остались в Онеге. Просим дать поддержку». Текст другой телеграммы был еще более тревожным: «В половине девятого утра над Архангельском летало два гидроплана, которые сбрасывали провокационные листки. В двух милях от Мудьюга стоят четырехтрубный крейсер и двухтрубный транспорт… Объявлено осадное положение…» «Мирные» заверения «союзников» кончились. Захватив Мурманск, а затем Кемь, Кандалакшу и Онегу, они подошли к Архангельску.

Военные силы в Вологде были незначительны, а медлить нельзя было ни минуты. Совещание в губкоме партии постановило образовать Совет обороны во главе с А. И. Геккором, объявить в городе осадное положение и одобрило предложение М. С. Кедрова о формировании коммунистического вооруженного отряда. По телеграфу был передан приказ в Архангельск командующему Потапову о защите порта до конца, а Вахрамееву и Зеньковичу сообщено о выезде «поезда Кедрова» в Архангельск. Наибольшей угрозой явилось продвижение интервентов по старинному тракту Онега — Чокуево — Обозерская. В случае успеха противник мог отрезать Архангельск и выйти на подступы к Вологде. Учитывая это, Кедров направил в Наркомвоен срочную депешу: «Для обороны против английского десанта необходимо немедленно двинуть на станцию Обозерская 1500 штыков…» Уже поздно ночью Кедров телеграфировал В. И. Ленину: «В Вологде объявили осадное положение… Необходимы подкрепления. Еду в Архангельск». Подобные телеграммы с просьбой о помощи поступали в Совнарком отовсюду; Республика Советов находилась тогда в кольце фронтов. Главную опасность представлял в то время Восточный фронт. В соответствии с этим началась переброска войск с запада на восток. В такой обстановке найти даже 1,5 тыс. бойцов для нужд другого фронта казалось невыполнимой задачей. Однако, предвидя возможность соединения интервентов на севере с белочехами на востоке, В. И. Ленин принял меры по оказанию помощи большевикам Севера.

1 августа из Кремля в адрес комиссара штаба Петроградского военного округа Б. П. Позерна отправили телеграмму: «Вы знаете, конечно, что англичане взяли Онегу, а сегодня их крейсеры начали нападение на окрестности Архангельска. По-моему, необходимо спешно перевести войска из Петрозаводска в Вологду по ряду соображений. Ответьте Ваше мнение. Ленин». Вслед за тем Владимир Ильич позвонил заместителю наркома по военным делам Э. М. Склянскому и попросил выяснить возможности использования авиации для обороны Архангельска. По указанию В. И. Ленина Высший военный совет дал распоряжение Позерну о немедленном изменении маршрута 2-го отряда моряков, подготовленного к отправке на Восточный фронт. Отряд двинули на станцию Обозерская. Обо всем этом Кедров еще ничего не знал. Поезд его двигался к Архангельску. Связь на станциях была неустойчивой. Во второй половине дня 2 августа на станции Емца М. С. Кедров встретил эшелон с ценными грузами, вывезенными из-под Архангельска. Эшелон охранял небольшой отряд красногвардейцев во главе с И. В. Василевским, который передал Кедрову последнюю телеграмму Зеньковича, полученную из Исакогорки. Губвоенком сообщал, что он не смог удержать станцию. Присоединив людей Василевского к своему отряду, Кедров выехал дальше. На рассвете 3 августа «поезд Кедрова» прибыл на станцию Тундра, забитую эшелонами: то были группы советских войск, покинувших Архангельск. Вместе с ними эвакуировались железнодорожники с семьями и часть рабочих. М. С. Кедров и моряки Н. Т. Антропова подоспели своевременно. Несмотря на раннее время, на станции бурлил митинг. Возбужденная толпа окружила Вахрамеева, приказавшего начальнику станции не пропускать ни одного эшелона, и требовала дальнейшего отступления. Моряки быстро разоружили собравшихся. Затем выступил Кедров. Речь его была краткой: «Сегодня вы поддались панике, завтра вам будет стыдно. Я приказываю вам сражаться. Интервенты не пройдут! Кто с нами, пусть отойдет вправо, желающие отступать — влево». Красноармейцы подтянулись, но все стояли в нерешительности. Тогда Кедров повторил свои слова и добавил: «Желающие могут ехать в Вологду. Трусы нам не нужны». Сначала один, затем другой, третий, и наконец все отошли вправо…

Оставляя за собой взорванные мосты и железнодорожные стрелки, отряд Кедрова 4 августа вернулся на Обозерскую. Из Вологды сообщали, что В. И. Ленин обеспокоен и требует поддерживать с ним регулярную связь. «И находясь в пути на Архангельск, — писал впоследствии Кедров, — и участвуя в первых стычках со вторгшимися в край англо-французами, я держал связь с Кремлем и чувствовал невидимую руку, которая направляла и руководила всеми военными операциями… Когда затем мы попали в белогвардейскую зону и на двое-трое суток связь с Москвой была порвана, Ильич в течение целой ночи сам вызывает к прямому проводу вологодских товарищей — Ветошкина, Элиаву, Саммера и информируется у них о положении дел и выясняет судьбу нашего поезда». Кедров известил В. И. Ленина о новостях: «Предательство телеграфистов ст. Исакогорки, предупредивших противника о нашем приближении, заставило наши части под давлением артиллерии противника, а также гидропланов отойти в полном порядке до разъезда 626-й версты… Необходима немедленно артиллерия. Саперное подрывное имущество. С артиллерией можно рассчитывать занять Исакогорку. Кедров». В Наркомвоен С. И. Аралову, в Петроград Б. П. Позерну, в Вологду А. И. Геккеру (в соответствии с распоряжением В. И. Ленина от 1 августа) М. С. Кедров направил телеграмму: «Просьба сообщить, какие последовали распоряжения о присылке пехоты и артиллерии»…

На Обозерской в течение суток был образован штаб войск Архангельского района во главе с Э. Ленговским…

Боевая жизнь штаба налаживалась. 5 августа Кедров направил в Москву первую оперативную сводку: «На архангельском направлении без перемен. Наши части заняли позицию у станции Холмогорской. На онежском направлении после боя наступление противника приостановлено. Сделано распоряжение об открытии пассажирского движения до Няндома»…

М. С. Кедров и его помощник А. В. Эйдук решили ехать за помощью к В. И. Ленину. 9 августа они прибыли в Москву. «Ильич встретил нас, — пишет Кедров, — сверх всякого ожидания, очень гневно. Но в его гневе чувствовалось доброе, товарищеское отношение…

Я улучил момент и, захлебываясь, одним залпом, передал, что в Обозерской организован штаб, что на фронте нам лично сейчас делать нечего, что предполагаем перенести штаб фронта в Вологду и что всего двое суток решили потерять, чтобы при содействии Ильича сломить наблюдающийся саботаж и волокиту.

— Как это — двое суток? — перебил Ильич. — Когда вы выехали? Когда будете на месте?

Ответил.

— Все-таки не нужно было ехать, могли бы написать обо всем… Что же вам нужно? — уже спокойно спросил Ильич». Эйдук достал заготовленную докладную записку с перечнем самого необходимого для вновь образованного фронта. В. И. Ленин внимательно прочитал записку и написал на ней предписание для Высшего военного совета:

«Немедленно дать просимое;

сегодня же отправить из Москвы;

дать мне тотчас имена 6 генералов (бывших) (и адреса) и 12 офицеров генштаба (бывших), отвечающих за точное и аккуратное выполнение этого приказа, предупредив, что будут расстреляны за саботаж, если не исполнят.

М. Д. Бонч-Бруевич должен мне письменно тотчас через самокатчика ответить на это.

Председатель СHK В. Ульянов (Ленин)».

Этот документ Кедров вручил военному руководителю Высшего военного совета М. Д. Бонч-Бруевичу. Бонч-Бруевич тут же связался с заведующим оперативным отделом Наркомвоена С. И. Араловым, позвонил в ВСНХ и отдал необходимые распоряжения помощникам. Он подробно расспросил М. С. Кедрова о положении на фронте, дал ряд советов о ведении боевых операций в труднодоступной местности, характерной для Севера с его лесными чащобами, болотами и топями. К концу беседы кедровская записка, лежавшая на столе, пестрела его пометками. Указанные в записке потребности фронта в людях и военном снаряжении разбиты на пункты в соответствии с довольствующими органами Красной Армии. Против каждого пункта (всего их оказалось 10) была поставлена фамилия того сотрудника Высшего военного совета, которому поручался контроль за исполнением. Затем каждому из них была вручена копия докладной записки с предписанием В. И. Ленина, а в конце указано его задание.

Днем Кедров успел побывать во многих военных ведомствах, а вечером его пригласили на заседание Высшего военного совета. Председательствовал Э. М. Склянский. Повестка дня была большая, но в связи со срочным отъездом Кедрова первым обсуждался вопрос об образовании Северо-Восточного участка отрядов завесы с включением в него Архангельского района. Были определены границы фронта. Кедрова утвердили командующим войсками. Он пытался возражать, ссылаясь на отсутствие военного опыта, но Склянский сказал, что его назначение согласовано с В. И. Лениным и, кроме того, члены Совета считают, что в такой сложной обстановке нужна прежде всего твердая рука опытного организатора. «Все распоряжения о немедленной отправке войск и военного снаряжения на Архангельский фронт сделаны, о чем я доложил Владимиру Ильичу», — добавил М. Д. Бонч-Бруевич.

Время пребывания М. С. Кедрова в Москве истекало. В половине третьего ночи 10 августа он явился на Ярославский вокзал. В салон-вагоне его ожидали работники Высшего военного совета, контролировавшие ход выполнения указаний В. II. Ленина, и Эйдук. «Прошу доложить», — сказал Кедров. «Разрешите по порядку, — попросил Эйдук, открывая блокнот, весь испещренный записями. — По п. 1-му: грузится в эшелон 2-й артдивизион особого назначения. Отправление завтра в 14.00. По п. 2-му: Позерн сообщил о выделении двух зенитных батарей. Отправление 12 августа вечером. По п. 3-му: переговоры с Петроградом вел Я. М. Свердлов. 12 августа в Вологду выезжает тысяча моряков. Командир Андреев. По п. 4-му: дан наряд Могилевской дивизии о выделении одного эскадрона. Время отправления требует уточнения. По п. 5-му: три гидроплана грузятся в Петрограде. Командир авиаотряда Будилов. По п. 6-му: два часа назад из Москвы ушел эшелон № 182, с которым отправлены 50 шоферов и мотоциклистов, три грузовых автомобиля „фиат“ и 50 пудов бензина. По п. 7-му: команды самокатчиков и подрывников формируются и будут направлены в Вологду 13 августа вечером. По п. 8-му: противогазы уже доставлены и погружены в наш вагон. По п. 9-му: командиров направлено 5 человек. Один уже здесь, четверо выедут 12 августа. Группа солдат-добровольцев для рискованных операций формируется и будет подготовлена через 5–6 дней». «По п. 10-му: я был в ЦК партии, — сказал Кедров. — Обещали подослать коммунистов-пропагандистов для работы среди населения». «Можно ехать?» — спросил Эйдук. «И как можно быстрее, — ответил Кедров. — Фронт не ждет». Вновь на пристанционных путях в Вологде стал «поезд Кедрова». На этот раз надолго…

Вопросы истории,

1971, № 10, с. 120–131

 

В. Н. Пластинин

. ПОСЛАНЕЦ ЛЕНИНА

Сразу же по прибытии в Архангельск «Советская ревизия» во главе с М. С. Кедровым посетила исполком городского Совета.

«Положение в исполкоме — плачевное, — с горечью подчеркивал во время беседы большевик А. Гуляев. — Работы практически никакой нет. Меньшевики и эсеры, в руках которых находится исполком, ограничивают свои дела здесь лишь получением жалованья. И все вопросы решают в городской думе, которая идет в сторону контрреволюции».

Дальнейшее расследование подтвердило, что в городской думе сконцентрировались силы контрреволюции. Вечером 10 июня был заслушан доклад о результатах проверки работы этого органа и принято решение о ее роспуске.

«Нужна ли пролетариату и беднейшему населению города Архангельска такая, не стоящая за его интересы, а потворствующая капиталистам соглашательская дума? Нет, такая дума ему не нужна, — говорилось в приказе, подписанном Кедровым. — Предлагаю губисполкому совместно с финансовой секцией „Ревизии“ приступить в срочном порядке к ликвидации Архангельской городской думы, как учреждения, не соответствующего духу и организации Советской власти».

Вся полнота власти в Архангельске перешла в руки вновь избранного Совета и его горисполкома. Однако гласные думы не хотели сдаваться. На страницах эсеровских и меньшевистских газет появились призывы к рабочим не подчиняться приказам «Советской ревизии», организовать «независимую от представителей внешней власти рабочую организацию». За контрреволюционные действия более 40 гласных городской думы было арестовано. На буржуазию города наложили контрибуцию. С этого времени городской Совет стал действительной властью в Архангельске.

Твердость, настойчивость Кедрова, его деятельные меры по укреплению Советской власти встречали ожесточенное сопротивление имущих классов. Но ничто не поколебало преданности большевика, боровшегося за выполнение директив Ленина…

«Советская ревизия» помогла закончить разгрузку Архангельского порта. Более 40 млн пудов каменного угля, огромное количество боеприпасов и продовольствия получила Советская Республика с Севера.

Работа «Советской ревизии» способствовала укреплению обороноспособности не только Севера, но и всей республики. «Не будь этой комиссии, — вспоминал позднее один из участников гражданской войны на Севере, — Архангельск пал бы по крайней мере месяцем или полутора месяцами раньше, как раз в момент Ярославского восстания, подготовленного с участием дипкорпуса».

Незабываемые имена,

Архангельск,

1967, с. 133–142

 

А. А. Самойло

. ШКОЛА КЕДРОВА

…Кедров со свойственной ему энергией и решительностью принялся за выполнение возложенных на него задач. Немедленно была прекращена всякая деятельность городской думы, попытавшейся опубликовать обращение к рабочим с призывом ликвидировать Советскую власть и ее представителей. Начата была большая работа по оздоровлению морально-политического настроения среди рабочих 25 лесопильных заводов. Чрезвычайной комиссии по разгрузке Архангельского порта (Чкорап) было объявлено от имени Совнаркома задание немедленно разгрузить артиллерийские склады с военным имуществом и срочно вывезти его в Котлас и на Сухону, невзирая на противодействие находившихся еще в Архангельске иностранных представителей.

Иностранные представители Фрэнсис, Линдлей и Нуланс вместе с Сполайкевичем (серб), Торетто (итальянец) и Марумо (японец) стремились противодействовать этим мероприятиям, подкупая население продовольствием… Лишь в середине июля, после ликвидации восстания в Ярославле, удалось выпроводить их из Архангельска.

Примерно в то же время состоялось секретное совещание в исполкоме, по решению которого народный комиссар М. С. Кедров своим приказом № 134 ввел в районе всего Архангельского порта, города и его окрестностей военное положение, назначил меня временно командующим сухопутными и морскими силами в этом районе (с политическим комиссаром при мне от местного исполкома тов. Куликовым), возложив временное командование флотилией Северного Ледовитого океана на начальника военно-морского отдела Целедфлота.

Одновременно тем же приказом мне было предложено принять все меры к приведению сухопутных сил в боевую готовность, а командующему морскими силами — привести в такую же готовность флот и береговые батареи.

На меня же возлагалась ответственность за эвакуацию взрывчатых веществ из складов и за взрыв последних (если не удастся эвакуировать их до десанта интервентов). Непосредственным исполнителем и эвакуации и взрыва был назначен артиллерист Костевич, мой давний знакомый…

Костевич… развил такую изумительную энергию по вывозу снарядов и взрывчатых веществ в Котлас по Двине и на Сухону по железной дороге, что Кедров выхлопотал ему в награду 3 тыс. рублей…

Большая и весьма положительная роль в укреплении советского строя на Севере принадлежала М. С. Кедрову. Если говорить коротко, Кедров в кратчайший срок и на моих, что называется, глазах освободил советские, партийные и общественные организации от засилья неблагонадежных элементов, укрепил морально-политическое состояние в многочисленных рабочих организациях, на заводах и фабриках, руководил ликвидацией ряда восстаний, разогнал контрреволюционные организации в Вологде и в тыловых районах Севера, пресек ряд измен во всех областях политической, партийной, военной и общественной деятельности.

Решительными мерами Кедров сохранил для Советской власти огромные материальные ценности, сосредоточенные во время империалистической войны в Мурманске и Архангельске, упорядочил финансовую систему Северного края, подготовил к обороне Архангельск и Архангельскую губернию, обеспечив фланги обороны на востоке и на западе…

Много сделал Кедров и для укрепления военного аппарата вновь создаваемой регулярной армии, установил крепкую связь его с местными организациями.

Он непосредственно руководил начальными военными действиями, задержав продвижение интервентов, занявших Архангельск, на Вологду вдоль железной дороги и Северной Двины.

Что касается лично меня, то я навсегда сохранил глубокое, искреннее уважение к этому человеку, моему первому наставнику в трудных условиях организационной работы в Беломорском военном округе, а затем и в 6-й армии. Ему я обязан многочисленными советами по обороне Северного края от интервентов и белогвардейцев.

Не могу также забыть, как горячо он одобрял впоследствии, уже в Москве, мое желание подать заявление о вступлении в партию…

Центр в предвидении десанта приказал Кедрову принять на себя командование над всем Северо-Восточным районом, для чего с 20 июля перенести свое пребывание в Вологду, а непосредственную оборону Архангельска возложить на специально командированного главкомом комдива Потапова и приданных ему сотрудников. Во исполнение этого приказания Кедров, Геккер и я (в качестве начальника штаба района) переехали в Вологду, передав оборону Архангельска Потапову.

Последний принял на себя руководство обороной города и вместе с изменником Виккорстом — все меры к «надежной» встрече интервентов: к установке батарей на острове Мудьюг, к закладке минных полей на двинском фарватере, к затоплению на нем наших ледоколов, к возложению охраны города на надежную часть, к установлению наблюдения за прилегающим к Архангельску побережьем, наконец, к соответствующему размещению в городе его гарнизона в целях обороны. Это были именно те меры, которые обсуждались и были приняты на совместном с нами секретном совещании Архангельского исполкома в присутствии Потапова и Виккорста.

Мы с Кедровым, уже будучи в Вологде, с негодованием узнали, как легко интервенты при содействии этих изменников совершили свою высадку.

1 августа Архангельск, по существу, беспрепятственно перешел в руки интервентов, так как батареи на острове Мудьюг, не примененные к местности, были тотчас же сбиты огнем (неприятельских) крейсеров «Аттентив», «Кокрейн» и «Адмирал Об», минные поля обезврежены тральщиками, затопленные (не на фарватере и не взорванные вследствие негодных запалов Костевича) ледоколы «Микула» и «Святогор» подняты, охрана города оказалась порученной 1-му Архангельскому батальону, только что перед самым десантом бунтовавшему против Советской власти, сам Потапов в момент десанта из города скрылся, его помощник полковник Берс был более озабочен судьбой денежного ящика, с которым и перешел к англичанам, наконец, красноармейская часть была предусмотрительно размещена на левом берегу Двины и не могла помешать десанту англичан, благополучно высадившемуся на правом берегу. Губернский военный комиссар Зелькович, пытавшийся организовать оборону на левом берегу, у станции Исакогорка, был обойден с фланга в тыла французским и английским десантами на побережье и убит. Члены исполкома, застигнутые врасплох (Павлин Виноградов находился в этот момент в Шенкурске на усмирении мятежа, поднятого при поддержке Фрэнсиса эсерами), поспешно эвакуировались на пароходах по Двине в Котлас.

После занятия Архангельска интервентами остатки красноармейских отрядов отошли от города. Кедров поспешал с отрядом на помощь им из Москвы по железной дороге, но был остановлен интервентами.

Так началась интервенция англо-американцев у нас на Севере. Одновременно она происходила и на Дальнем Востоке, и в Сибири при участии японцев.

Интервенты из Архангельска выдвинули свои войска к югу: по железной дороге к станции Обозерской, а по Северной Двине — в район Сельцо — Тулгас — Троица.

Мы со своей стороны закрепились у станции Емца. Противник, хваставшийся, что через 10 дней после высадки будет в Вологде, за всю осень 1918 г. смог продвинуться только на 70 верст.

Вновь установившийся фронт соприкосновения с интервентами шел в границах: на севере — линия огня, на западе — по восточной стороне Онежского озера (позже эта граница уже шла по восточному побережью Ладожского озера) — Вытегра до Белозерска и Череповца, на юге — по линии железной дороги Данилов — Буй — Галич — Вятка, на востоке — по железной дороге Вятка — Котлас, река Вычегда до ее верховьев и далее на восток до реки Печоры и Уральских гор.

В начале августа наши боевые силы на этом фронте, подчиненные Кедрову, не превосходили 2 тыс. штыков. С 1 сентября численность войск дошла до 5 тыс., а к октябрю, считая тыловые части, превысила 8 тыс.

Я состоял тогда начальником штаба. Начальниками других отраслей военного управления были назначены члены комиссии Кедрова, все они показали себя отличными работниками на боевом фронте в эти тяжелые для нас дни.

Самой яркой фигурой этого начального периода войны был Павлин Виноградов — сын рабочего Сестрорецкого завода, сам работавший еще мальчиком на заводе, а затем ставший учителем. Рано примкнув к революционерам, он подвергался гонениям и тяжелым репрессиям со стороны царского правительства. Это был человек неукротимой энергии и храбрости, не останавливавшейся ни перед чем решимости, необычайной прямоты характера, всегда готовый без оглядки пожертвовать собой на пользу дела.

Накануне десанта Виноградов заявил французскому консулу Эберту, обнаглевшему в своих требованиях во время посещения им исполкома: «Господин консул, аудиенция кончена; прошу оставить зал исполкома!»

Услышав, что члены Шенкурского исполкома осаждены в казармах мятежными эсерами и меньшевиками, он, не медля ни минуты, отправился их освобождать. Возвращаясь по Ваге и узнав о бегстве членов Архангельского исполкома в Котлас из захваченного интервентами Архангельска, Павлин Виноградов на своем пароходе поспешил в Котлас, вернул пароход с малодушно бежавшими членами исполкома, по дороге организовал их для отпора интервентам, даже не зная сил и средств противника, выдвинувшегося из Архангельска вверх по реке для захвата Котласа. В ночной встрече с врагами Павлин Виноградов атаковал их своими двумя пароходами, расстреливал в упор из пулеметов и пушчонок. Остановив, таким образом, движение ошеломленных этим нападением интервентов, он преградил им дорогу в Котлас, заполненный до отказа эвакуированными из Архангельска запасами. Он не счел даже для себя возможным толком узнать о судьбе жены и ребенка, вывезенных из города.

В бою против флотилии англичан на Северной Двине (несколько ниже устья Ваги) он лично вел огонь из пушки, прислуга которой была перебита. 8 сентября герой был смертельно ранен осколком неприятельского снаряда…

Работа вместе с М. С. Кедровым и под его руководством, хотя и непродолжительная по времени, явилась для меня большой школой.

Часто наши беседы с Михаилом Сергеевичем в его вагоне на запасных путях Вологодской станции, в котором он жил со своим маленьким сыном, длилась далеко за полночь. Эти беседы приносили мне громадную пользу, помогая ясно понять политику Советской власти и партии…

Как в Бресте Михаил Николаевич Покровский, так на Севере Михаил Сергеевич Кедров и Михаил Кузьмич Ветошкин были моими партийными просветителями. По их моральным качествам я рисовал себе впервые тип настоящего коммуниста.

Самойло А. А. Две жизни.

М., 1958, с. 216–226

 

И. В. Василевский

. НА ОХРАНЕ СЕВЕРНОЙ МАГИСТРАЛИ

В полдень 2 августа 1918 г., проверяя посты, я услышал пулеметные очереди с правого берега Северной Двины. Присмотревшись внимательно, увидел показавшиеся вдали на реке военные корабли. Буквально через несколько минут на станции появились какие-то вооруженные люди. Они стали окружать наш отряд. Завязалась перестрелка. По моему сигналу поезд, набирая скорость, отправился со станции. Уходить пришлось под обстрелом белогвардейцев.

За 10 минут стоянки на Бакарице нам удалось подтащить и прицепить к поезду шесть платформ, груженных орудиями. В Исакогорке простояли около двух часов. Находившийся здесь губернский военком А. Г. Зенькович сообщил мне, что интервенты заняли Экономию, Архангельск и теперь их десант через Бакарицу направляется к Исакогорке.

— Немедленно двигайтесь к станции Емца, — приказал военком. — Там где-то недалеко находится Кедров со своим отрядом. Постараюсь связаться с ним по телеграфу.

Наш поезд отправился дальше. В Исакогорке остались еще два воинских эшелона с красноармейцами. Зенькович намеревался задержать их для организации обороны Исакогорки, пока подойдет отряд Кедрова.

Только успел состав выйти на семафор, как над вагонами появились три гидросамолета с английскими опознавательными знаками и обстреляли поезд из пулеметов. Наши бойцы ответили винтовочными выстрелами. Самолеты сбросили бомбы, но, к счастью, ни одна из них не попала в состав. Через несколько часов мы благополучно добрались до Емца. Дежурный по станции сообщил мне, что наш поезд задерживается до особого распоряжения.

Вскоре со стороны Вологды подошел воинский эшелон во главе с М. С. Кедровым. Меня тотчас же вызвали к нему.

— Куда и с какой целью идет ваш поезд? — спросил меня Михаил Сергеевич, пристально глядя мне в глаза.

Я объяснил, что выехал с Исакогорки по приказу Зеньковича, подробно рассказал все, что мне было известно о положении в Архангельске, об обстреле и бомбежке поезда. Выслушав мой доклад, Кедров встал из-за стола, подошел ко мне, крепко пожал руку.

— Вот, товарищ Василевский, читайте, что о вас сообщил Потапов, — с этими словами Михаил Сергеевич передал мне телеграфный бланк. Читаю:

«Вологда. Наркому „Советской ревизии“ М. С. Кедрову.

Примите меры. Против вас двигается поездом восставший отряд под командой комиссара Василевского. Потапов».

Прочитав эту телеграмму, я оторопел. В голове молниеносно пронеслось: «Вдруг Кедров сгоряча расстреляет меня…» А вслух только и смог произнести:

— Ничего не понимаю…

— Сейчас все разъясню, — сказал Михаил Сергеевич. — Бывший царский полковник Потапов продался интервентам. Такую провокационную телеграмму он дал в расчете на то, что я поверю, и произойдет столкновение между нашими отрядами.

Оставив спецпоезд в Емце, я со своими людьми присоединился к отряду Кедрова, и мы двинулись в сторону Архангельска. На станции Обозерская Кедрова ожидали две телеграммы, переданные Зеньковичем с Исакогорки. Во второй телеграмме, посланной 2 августа в 18 часов 30 минут, Зенькович предупреждал, что последние два эшелона отправились с Исакогорки самовольно, без жезлов, первый в 17 часов 20 минут, второй — в 17 часов 45 минут, и что возможно столкновение поездов. На этом телеграмма обрывалась.

Кедров тут же приказал установить местонахождение поездов, а когда узнал, что они на станции Тундра, потребовал задержать их до своего приезда. В Тундру мы прибыли около полуночи. На путях стояли оба эшелона. Бойцы волновались. Взбаламутил их кто-то из провокаторов. Еще в Исакогорке пустили слух, что со стороны Онеги на Обозерскую идут англичане и вот-вот займут ее. Тогда путь отступающим мог быть отрезан.

Появление в Тундре отряда Кедрова оказалось своевременным и резко изменило положение. Известие о том, что Обозерская свободна, а на дороге в сторону Онеги выставлен красноармейский заслон, успокоило отступающих. В обоих эшелонах быстро был наведен порядок.

Все три состава под общим командованием М. С. Кедрова двинулись назад к Исакогорке. Зорко всматриваясь в ночную мглу, бойцы крепко сжимали в руках оружие, готовые в любую минуту вступить в схватку с противником.

До Исакогорки оставалось уже менее пяти верст. Неожиданно поезд затормозил и остановился. В чем дело? Смотрим, а впереди, у моста через речку Илас, рельсы разобраны, на пути, глубоко врезавшись в насыпь, лежат два сцепленных паровоза.

— Вот мерзавцы! — в сердцах выругался Михаил Сергеевич. — Не хотят нас пускать на станцию. Но мы до этих белогадов все равно доберемся.

Рассыпавшиеся по лесу для обследования местности красноармейцы обнаружили одного из главных виновников созданного препятствия — начальника отделения службы движения инженера Митропольского. Притаившись в кустах, он рассчитывал, что с кедровским поездом произойдет крушение, а ему, Митропольскому, в темноте удастся уйти незамеченным. Предателя расстреляли на месте преступления.

По приказу Кедрова наскоро сформировали добровольческий отряд численностью около 400 человек. Под командованием управляющего делами «Советской ревизии» А. В. Эйдука отряд скрытно стал приближаться к станции. Утром 3 августа бойцы ворвались в Исакогорку, заняли здание вокзала, паровозное депо, телеграф, радиостанцию. Застигнутые врасплох белогвардейцы в панике разбежались. Вместе с ними скрылись в лесу начальник станции Ильинский, его помощники и другие представители железнодорожной администрации.

Кедрова и всех нас, коммунистов, тревожила судьба Андрея Зеньковича. От рабочих мы узнали о его трагической гибели. Белогвардейцы схватили Зеньковича на станционном телеграфе и зверски расправились…

Не встретив в Исакогорке сопротивления, отряд продвинулся до Бакарицы. Но тут на него накинулась эскадрилья английских гидропланов, которые начали бомбить и обстреливать красных из пулеметов. Суда интервентов открыли по Бакарице и Исакогорке огонь из тяжелых орудий. Отряду Эйдука, вооруженному только винтовками и ручными пулеметами, пришлось отступить. Преследуемый английскими гидропланами, под вечер он вернулся к поезду. Огнем зенитных пулеметов один гидроплан был сбит и, резко снижаясь, упал в лесу недалеко от станции. Остальные стервятники поспешно скрылись.

Короткий рейд отряда Эйдука имел важное значение. Он выявил силы противника и сорвал его планы «молниеносного» продвижения по железной дороге в сторону Вологды…

Все наши составы организованно отошли к Обозерской. Оставляя станцию Тундра, мы взорвали пороховой склад, сняли телеграфные и жезловые аппараты. Убрали все эти аппараты и на станции Холмогорская, на разъездах. На всем пути до Обозерской разрушали за собой мосты, семафоры, стрелки. На подступах к Обозерской наши отряды окопались, соорудили блиндажи с круговой обороной, оборудовали артиллерийские позиции…

Назначенный начальником охраны и обороны Няндомского участка Северной железной дороги, я держал постоянную связь с М. С. Кедровым. По его указанию на линии Обозерская — Няндома мы организовали усиленную охрану пути и всех железнодорожных объектов. Совместно с полевым контролем… штаба фронта выкорчевывали контрреволюционные гнезда, ловили вредителей и саботажников, орудовавших на линии, задерживали шпионов, диверсантов и всех тех, кто пытался пробраться через фронт в Архангельск, оккупированный англо-американскими и французскими войсками.

В одном из поездов нам удалось обнаружить некоего Папилова, который пробирался в Архангельск. До вторжения в город интервентов он был одним из меньшевистских лидеров в Архангельске. В июне 1918 г. архангельские чекисты арестовали Папилова, как ярого врага Советской власти, и вместе с группой других контрреволюционеров под конвоем отправили в Москву. Сбежав оттуда, Папилов намеревался тайно пробраться через линию фронта… Отобранную у Папилова контрреволюционную переписку мы с нарочным отправили Кедрову. На другой день я получил по телеграфу приказ: «Задержанного контрреволюционера Папилова приказываю немедленно расстрелять. Об исполнении донести мне. М. Кедров».

Приказ был выполнен. Белые узнали об этом и в статье, напечатанной в архангельской белогвардейской газете, разразились угрозами в адрес Кедрова и Василевского. Папилова же они представили «невинной жертвой» большевиков.

В боях за советский Север.

Воспоминания участников борьбы

с интервентами и белогвардейцами

на Севере в 1918–1920 гг.

Архангельск, 1967, с. 76–86

 

И. В. Викторов

. ОРГАНИЗАТОР ОБОРОНЫ СЕВЕРА

В ночь на 3 августа Михаил Сергеевич Кедров прибыл на станцию Тундра (в 40 километрах от Архангельска). Эта ночь запомнилась мне на всю жизнь. Здесь произошла моя первая встреча с Кедровым. Будучи помощником машиниста, я накануне днем дежурил на станции Исакогорка на паровозе ОД № 1319. В самый последний момент, когда белогвардейцы и французы уже занимали станцию… мне удалось под ружейным огнем из-под самого носа неприятеля угнать на юг новенький паровоз. О моем прибытии на станцию Тундра кто-то доложил Кедрову, и Кедров срочно вызвал к себе в служебный вагон «этого, — как он выразился, — молодца». Узнав об этом, «молодец» разволновался. Однако Кедров оказался человеком в высшей степени простым, он дружески пожал мне руку и подробно расспросил меня о подвижном составе, о состоянии пути и о настроениях железнодорожников. Прощаясь со мной, он дал какое-то распоряжение своему помощнику А. Эйдуку. Тут же я получил винтовку с патронами, шинель, сапоги и… целую буханку черного хлеба, от которой через несколько минут ничего не осталось.

Позднее, в 30-х годах, я часто бывал у Михаила Сергеевича в его московской квартире на Солянке. Всякий раз я встречал у него самый радушный, сердечный прием и наслаждался его игрой на рояле. В 1935 г. я получил от него письмо и зашел к нему. Не думал я тогда, что в последний раз вижу дорогого сердцу каждого ветерана северной эпопеи Михаила Сергеевича Кедрова…

Ho вернемся к грозным августовским дням 1918 г.

Приезд Кедрова в Тундру сразу воодушевил людей, преданных делу революции. Михаил Сергеевич быстро навел порядок и дисциплину. По его приказу в Тундре были задержаны отправленные из Архангельска воинские эшелоны. Когда работники «Ревизии» обошли все вагоны этих эшелонов, то подчиниться отказались только несколько пьяных солдат.

Для создания отпора неприятелю, вторгшемуся по железной дороге, М. С. Кедрову необходимо было выяснить, сколько железнодорожников перешло на сторону интервентов и сколько осталось на стороне Советов. С этой целью Кедров пригласил в свой служебный вагон для доклада… руководителя большевиков-железнодорожников Архангельского узла Ф. А. Лукова…

Для борьбы с оккупантами по указанию Кедрова… был создан военный отряд. Его ядро образовали латышские стрелки «поезда Кедрова» и коммунисты, которым удалось вырваться из Архангельска. В отряд влились также рядовые красноармейцы, отступившие из Архангельска. Большинство сотрудников «Ревизии» вступили в него добровольцами. Начальником отряда Кедров назначил Александра Эйдука. Отряд быстро погрузился в товарные вагоны, вагоны прицепили к моему паровозу, и я повел этот воинский состав по направлению к Архангельску, занятому белыми. В этом же поезде ехал с нами и Кедров. Намерения были такие: выбить белогвардейцев из Исакогорки и двинуться дальше, к Бакарнце и Архангельску-Пристани, чтобы закрепиться на левом берегу Северной Двины…

Не зная, где находится неприятель, мы вынуждены были ехать тихим ходом. Проехав мост через реку Илас, мы увидели на пути препятствие — разобранные рельсы и два сваленных паровоза, один из них был еще под парами. Пришлось остановиться.

У отряда не было никаких приспособлений и инструментов, чтобы удалить с пути паровозы и исправить полотно. Убедившись, что поездом ехать дальше невозможно, вооруженный пулеметами отряд выгрузился из вагонов и пошел дальше пешком. До Архангельска оставалось всего 14 километров. Но попытка захватить Исакогорку не удалась. Сил для этого оказалось слишком мало. Пришлось отступить сначала к Тундре, а затем дальше на юг, до станции Обозерская, сыгравшей впоследствии такую важную роль в развитии событий на Севере. Кедров решил сделать эту станцию опорным пунктом нашей обороны, а затем и развернуть наступление на Архангельск. Сюда я и доставил «поезд Кедрова».

Итак, Архангельск оказался в руках интервентов и белых. Этому в значительной мере способствовала измена военных специалистов, пробравшихся в штаб обороны города…

Как и в Мурманске, в Архангельске не сумели своевременно разоблачить предателей, занимавших руководящие военные посты, — бывшего контр-адмирала Виккорста, полковника Потапова и ротмистра Берса, действовавших тихо и незаметно. Они, по существу, сорвали выполнение оборонного приказа Кедрова…

Находясь на станции Обозерская, Михаил Сергеевич 6 августа 1918 г. обратился к населению Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерний с воззванием. Оно не только ярко и красочно рисует создавшееся положение, но и красноречиво характеризует и самого автора — М. С. Кедрова — как пламенного большевистского трибуна. Приведем это воззвание полностью:

«Наши бывшие союзники англичане, французы, американцы, которые так много говорят о своей любви и дружбе к русскому народу, проявили теперь воочию свое действительное лицо. Они коварно захватили Архангельск, бомбардировали подступы к нему, и вместо хлеба мы получаем от них зажигательные бомбы с их аэропланов. Вместо мануфактуры — свинец в виде разрывных пуль из их ружей и пулеметов. Свою мнимую любовь они заменили бешеной ненавистью к русскому народу за то, что он не захотел больше принимать участие в их грабительской войне, продолжающейся уже пятый год в унесшей десятки миллионов жизней бедноты и принесшей десятки миллиардов барышей кулакам, фабрикантам, купцам и помещикам. За то, что русский народ прогнал своих помещиков, забрал у фабрикантов награбленное от бедноты богатство и установил Советскую власть, власть бедноты над богачами…

А русские богачи, потерявшие власть и надежду вернуть ее себе своими силами, обращаются к иноземным царям, генералам и прочей грабительской своре за помощью и за свои поместья, фабрики, заводы и банки, которые надеются вернуть иноземными штыками, они бессовестно продают свободную Россию — наше рабоче-крестьянское Отечество.

И здесь, как везде, где они временно побеждают, они восстановят свои прежние суды, земских начальников, сельских старост и прочую шваль, а также все законы и порядки, так хорошо знакомые вам и вашим трудовым спинам. Первое время из запасов, которые мы не успели везти, они будут давать вам может, вдоволь хлеба, как на Мурмане, чтобы подкупить вас в свою пользу за чечевичную похлебку, но знайте, что щедрость их пройдет, как только они укрепятся здесь и иссякнут наши запасы. Вас ждет голод, так как из своих запасов они вам ничего не дадут, как не дают своей бедноте, умирающей с голоду.

Но мало того: англичанам, французам и американцам для пополнения своих полков нужна беднота как пушечное мясо. Всего у них вдоволь: и пушек, и снарядов, и денег. Но мало людей. За ними они пришли в Советскую Россию, определенно заявившую, что не хочет войны ни с кем и стремится жить в мире со всеми народами, кроме кулаков и богачей. И будут подкупать вас деньгами и как наемных убийц гнать не против немцев и турок, а против своих же родных братьев. Мы временно отступаем перед их крейсерами и дальнобойными орудиями. Но мы придем неизбежно, ибо нет той силы, которая могла бы сокрушить власть миллионов рабочих и крестьян».

Воззвание заканчивалось пламенным призывом к беспощадной борьбе с врагами молодой Советской республики:

«Настал решительный час. Всякий, в ком не остыла душа и не зачерствело сердце, пусть делает все, чтобы сокрушить иноземных насильников. С оружием в руках идите в наши ряды, образовывайте партизанские дружины, связывайтесь между собой и Красной Армией. Ловите и уничтожайте шпионов. Преграждайте всякими способами путь врагу. Ставьте тысячи препятствий в каждом его передвижении, сжигайте мосты, через которые пытается он перейти, портите железнодорожные пути и дороги, по которым он движется.

Пусть пожаром будет объято все то, к чему он будет протягивать руки.

Пусть тысячи глаз следят за каждым его движением.

Пусть на каждом шагу его ждет засада и смерть.

Пусть все мужчины и женщины превратятся в беспощадных мстителей, истребляющих огнем и мечем своих угнетателей.

Беспощадная смерть им!»

Приостановив на станции Обозерская дальнейшее продвижение неприятеля на юг, командование утвердило надежных командиров для прибывших на фронт воинских частей. Кедров организовал фронтовое управление и штаб. Начальником штаба был назначен Самойло, начальником оперативного управления — Лисовский.

Север испытывал острейшую нужду в преданных Советской власти людях — боевых защитниках, о чем и телеграфировал 10 августа в Смольный М. С. Кедров: «…присылайте надежных товарищей, бывших офицеров и просто желающих бороться революционеров».

В ответ на просьбу Кедрова на Север спешно отправился 7-й инженерный летучий боевой отряд имени Петроградского губсовдепа в количестве 80 человек под командой П. А. Солодухина. Погрузив в вагоны двуколки, колючую проволоку, пироксилиновые шашки, разное военно-инженерное имущество, лошадей и два броневика, отряд направился через Вологду и Котлас в распоряжение командира Северодвинской речной военной флотилии П. Ф. Виноградова.

В первую же неделю продвижение англо-французов и белогвардейцев в глубь страны было приостановлено, угроза быстрого захвата Вологды устранена…

На заседании Высшего военного совета Кедров был назначен командующим Северо-Восточным участком завесы…

Кедров не сразу согласился с этим назначением. Он написал даже заявление, в котором так объяснял причины своего несогласия: «Для меня, никогда не служившего в строю, не искушенного в военном искусстве и имевшего боевой стаж только как организатора боевых дружин в 1905 году и в 1917 году, как член „Военки“, подготовлявший большевистские силы для Октябрьской революции, было бы непростительной ошибкой принять ответственность за военные операции на новом фронте, где выступили на сцену регулярные англо-французские войска».

Кедров просил назначить другого командующего, но его просьба не была удовлетворена. Непосредственную помощь — буквально во всем — оказывал новому командующему Ленин. Он и резко критиковал, и всемерно поддерживал, и давал советы, и тщательно проверял. Это был строгий, требовательный и вместе с тем удивительно чуткий, внимательный, а главное, бесконечно мудрый руководитель: он глядел далеко вперед, неизмеримо дальше всех, кто с ним работал, кто под его руководством отстаивал плоды Великой Октябрьской революции…

Некоторые работники в Вологде опасались, что беспощадная борьба с контрреволюцией вызовет восстание, которого до сих пор удавалось избежать. Однако иного мнения на этот счет придерживались сами контрреволюционеры. Один из вожаков «Союза возрождения» писал позже: «…вследствие репрессий по отношению к Вологде, массовых арестов, поквартальных обысков и облав было решено выступление в Вологде не организовывать. Работу в ней „Союза возрождения“ ликвидировать и вывести остатки наших сил из Вологды, спасая их от разгрома со стороны Кедрова».

Это произошло после того, как Михаилу Сергеевичу вместе со своими сотрудниками удалось раскрыть широкую контрреволюционную офицерскую организацию, которая действовала на севере республики и преследовала открыто монархические цели. Главный штаб ее находился в Петрограде, а отделения — в целом ряде городов, в том числе и Вологде. Фактическое руководство организацией осуществляло английское консульство. Первоначально контрреволюционеры предполагали поднять восстание в Вологде 8–9 августа, но из-за недостатка боеприпасов и оружия осуществить этот план не удалось. Ликвидация офицерской подпольной группы повлекла за собой раскрытие еще одной контрреволюционной организации, значительно более многочисленной и гибкой, а потому и более опасной… «Союза возрождения России»…

По этому поводу М. С. Кедров телеграфировал В. И. Ленину и Я. М. Свердлову, что в районах Вологды и Череповца обнаружены белогвардейские ячейки (преимущественно из бывших офицеров), намеренные поднять восстание белых в тылу на случай приближения англичан. «Арестован целый ряд участников, часть которых собственным сознанием вполне раскрыла всю организацию, действовавшую при помощи и вокруг английской миссии в Вологде».

После провала плана восстания контрреволюционеры решили направить основные усилия на разложение армии и дезорганизацию снабжения фронта. При этом они не брезгали никакими средствами.

Напоминание Ленина о необходимости усилить бдительность было поэтому как нельзя более своевременным.

Ленин шлет Кедрову на фронт письма и телеграммы с указаниями и практическими советами, которые Михаил Сергеевич проводил в жизнь с подлинным энтузиазмом. Так, получив от Ильича указание об использовании местной буржуазии для рытья окопов, он тут же объявил мобилизацию, и в результате на фортификационные работы было направлено свыше тысячи человек.

Следуя предписаниям Ленина, Кедров после получения сведений о готовившихся контрреволюционных выступлениях в тылу обязал губисполкомы:

«Немедленно принять решительные меры к остановке в самом зародыше распространившейся волны контрреволюционного движения. Напрячь все силы, чтобы противопоставить зарождающейся волне контрреволюционного движения свою широкую волну революционного движения в форме организации военно-революционной обороны».

Текст этого приказа был телеграфно сообщен 15 августа 1918 г. ЦК партии и Ленину.

Секретарь ЦК партии Е. Д. Стасова, получив текст приказа Кедрова, направила в тот же день Вологодскому партийному комитету и губисполкому срочную телеграмму, в которой предписывала: «Телеграмму Кедрова от пятнадцатого августа 1918 г. № 3573 принять к неуклонному исполнению, оповестите все уезды». В ответ председатель Вологодского губернского партийного съезда М. К. Ветошкин телеграфировал:

«Петроград. Смольный, секретарю ЦК Стасовой.

Все положения телеграммы Кедрова приняты губернским съездом партии коммунистов, резолюция которого роздана делегатам волостей, уездов для неуклонного руководства. Кроме того, съезд принял постановление о срочном выставлении каждой волостью губернии надежных советских отрядов. Решения съезда отсылаются вам почтой. Съезд созван был губкомом партии, губисполкомом для организации обороны края.

Присутствовало 120 делегатов».

Для передачи в Москву секретных сведений, докладов, сообщений военного характера и фронтовых сводок Кедрову необходим был фельдъегерь — надежный, проверенный нарочный, который, по возможности не привлекая к себе внимания при поездках в Москву и обратно на фронт, мог бы доставлять почту Ленину и в Реввоенсовет республики.

Таким нарочным стал четырнадцатилетний сын командующего…

Кедров недолго командовал Северо-Восточным участком отрядов завесы, но это был один из самых трудных и ответственных периодов борьбы с интервентами на Севере. С возложенной на него задачей Кедров справился. Наступление превосходящего и по численности и по технике противника было парализовано, его планы соединения через Котлас и Вятку с силами контрреволюции, действовавшими в Сибири, были сорваны. Разрозненные воинские отряды в исключительно трудных условиях удалось объединить в одну армию (6-ю), покрывшую себя неувядаемой славой…

Викторов И.

Подпольщик, воин, чекист,

М., 1963, с. 47–61

 

М. И. Сбойчаков

. НА ПОСТУ КОМАНДУЮЩЕГО

Специальный эшелон — несколько товарных вагонов с латышскими стрелками и красноармейцами, платформа с пулеметами, посредине классный вагон наркома — мчался с самой высокой скоростью, какую только мог развить паровоз, в топку которого за неимением угля бросались дрова. Кедров же испытывал нетерпение. Он плохо спал ночь, а с рассветом часто подходил к окну, смотрел на проплывавшие деревья и телеграфные столбы, теребил усы, подковой соединяющиеся с короткой бородкой.

Тревожные думы овладели им с того часа, как их беседу с вождем прервала телеграмма о захвате интервентами Онеги. Ничего неожиданного, конечно, нет — нападение предвидели. Еще в марте на VII съезде партии Ленин указал, что империалисты захотят отнять у нас Архангельск. И все же надеялись выиграть время, получить более длительную отсрочку. Как бы то ни было, Кедров никак не предполагал, что ему придется возглавить оборону края.

…И поныне можно встретиться с мнением, что, по образованию юрист, врач и музыкант, он попал на этот большой военный пост только из-за нехватки военспецов и к тому же фронт якобы имел второстепенное значение. И то и другое неверно. Защиту Севера Ленин поручил Кедрову не случайно. Учитывал, что он три месяца возглавлял «Советскую ревизию», хорошо изучил положение северных губерний, занимался организацией обороны, познакомился с людьми. А самое главное — знал, что Кедров — профессиональный революционер, не рядовой участник вооруженного восстания в девятьсот пятом году. Это не ниже военного образования.

Именно такой руководитель и требовался на Севере, где наступление в августе обещало интервентам особые выгоды, поскольку они заранее сосредоточили вооруженные силы, в то время как у нас были лишь отдельные отряды, не обеспеченные продовольствием и снаряжением. «Этот фронт… был особенно опасным, — подчеркивал Владимир Ильич и пояснял: — потому что неприятель находился там в наиболее выгодных условиях, имея морскую дорогу…»

В своей книге «За советский Север» Михаил Сергеевич вспоминает основные моменты, относящиеся к началу борьбы. Читая ее, ощущаешь скромность старого большевика. Совсем мало говорит о себе, больше о боевых подвигах подчиненных, самокритичен. Чего стоит, скажем, его рассказ о том, как не сразу понял, за что Ленин объявлял ему выговор.

Архивные документы и свидетельства участников событий, с которыми автору очерка довелось встречаться, позволяют восполнить этот пробел. Бывший вологодский губвоенком и командующий войсками Котласского района А. А. Медведев утверждал:

— Ни один военспец не сделал бы того, что сделал Кедров. Опасный момент требовал сочетания военно-организаторской и политической работы. Все это было под силу ему, наделенному властью наркома, приобретшему популярность и авторитет за время «Ревизии».

В правоте этих слов убеждаешься, проследив за действиями наркома, ставшего командующим еще не развернувшегося фронта.

Первую продолжительную остановку эшелон сделал в Вологде. Пока будут менять паровоз, нарком решил провести совещание с партийными и советскими руководителями губернии, о чем подал депешу с дороги.

Губернские руководители ожидали поезд. Едва он остановился, вошли в вагон, поздоровались. Кедров хорошо их знал — старые большевики М. К. Ветошкин, И. А. Саммер, Ш. З. Элиава. Обрадовался, увидев комиссара Беломорского округа А. И. Геккера, которого в июле отправляли с отрядом в Ярославль.

— Мятеж подавлен, товарищ нарком, — доложил он. — Наверняка он к высадке десанта приурочивался.

— Безусловно, — ответил Кедров. — Как и Шенкурский.

Кедров расстроился, что Вологда не знала подробностей об онежском десанте. Погадали вместе. Возможно, с захватом Онеги противник станет ждать развязки в Архангельске. А может, двинется на восток, чтобы перерезать Северную железную дорогу и тем облегчить задачу овладения Архангельском?

Последний вариант, пожалуй, наиболее вероятен. Нужно позаботиться и о складах Сухоны и Котласа, куда вывезено немалое количество оружия и боеприпасов. Взяв листок бумаги, Кедров набросал телеграмму в наркомат по военным делам: «Срочно требуется выслать полторы тысячи пехоты и подрывную команду со взрывчаткой».

На совещании подобрали членов Военного совета тылового района во главе с Геккером, и Кедров утвердил его приказом. Вторым приказом он объявил осадное положение в Вологде, Сухоне, Котласе, Череповце, Грязовце и Архангельске.

— Опубликуйте его в печати, — сказал он, передавая приказ Ветошкину, и, обращаясь ко всем, добавил: — Надо организовать патрулирование на улицах, взять под контроль железные дороги, задерживать всех подозрительных.

Распрощался с вологжанами в уверенности, что главное его ждет в Архангельске, куда планировал прибыть 2 августа. Бои за порт должны принять затяжной характер, поскольку на подступах к нему создан оборонительный пункт на острове Мудьюг и предусмотрено заграждение фарватера Двины.

Многое связывал со своим прибытием в город командующий. Лишь бы скорей добраться. Но на его пути одна за другой вырастали преграды. Сначала пришел сигнал о продвижении английского десанта от Онеги. Надо высылать против него силы. Лучше всего это сделать со станции Обозерская, откуда пролегает тракт на Онегу. Поспешили туда, но вскоре поезд остановила телеграмма из Архангельска: десант будто бы вышел к Обозерской. Дорога перерезана. Как быть? Без промедления нарком принимает решение — на полном ходу ворваться на станцию и, если потребуется, завязать схватку, любой ценой расчистить путь. В сущности, всем эшелоном двинуться в разведку-наступление. Иного выбора не было.

К счастью, сигнал о захвате оказался ложным.

— Наверняка его подали враги, — сказал управделами Эйдук.

— Хорошо, что не поддались, не остановились, — ответил Кедров.

На спешивший эшелон продолжали сыпаться тревожные телеграммы. Острейшая из них — о падении Мудьюга. Затрудняется оборона города. Кедров шлет телеграфное приказание: защищать Архангельск до последней возможности, не отступать до его прибытия.

Нарком сохранял мужество и был полон веры в успешную оборону города даже тогда, когда получил сведения о начавшейся стрельбе в порту, о том, что над портом кружат английские гидросамолеты, о бегстве губернского руководства.

С большевистской решимостью наводит порядок в паниковавших эшелонах на станции Тундра, повернул их назад, увлекая личным примером.

Можно представить его состояние, когда перед станцией Исакогорка продвижение эшелонов остановил завал и порча пути. В сущности, на подступах к городу. Дав грозную телеграмму о высылке ремонтной бригады, он метал гром и молнии в адрес Совета обороны, не позаботившегося о безопасности движения, проявив явное благодушие в условиях военной обстановки. Не ведал он, что все преграды на его пути воздвигали предатели, до последнего часа маскировавшие свои действия и больше всего боявшиеся прибытия эшелонов.

Надо сказать, что, несмотря на устроенный завал, у Кедрова еще сохранялась возможность достичь цели. Он упустил ее поспешным решением о расстреле инженера Митропольского, приняв его за организатора диверсии. Своим поведением тот дал повод для обвинения (вместо того чтобы выйти открыто к поездам, наблюдал из кустов). Если бы нарком сумел проверить, то убедился бы, что инженер говорил правду. Начальник станции Рыжков действительно, получив телеграфное приказание, моментально создал ремонтную бригаду и сам отправился с него к месту происшествия. Но так как до этого пришло ложное сообщение о занятии Обозерской англичанами, проявил осторожность, послав инженера в разведку. Не дождавшись его, повернул бригаду назад. (Предстанет перед судом белогвардейцев «за пособничество Кедрову».)

Трудно сказать, как сложились бы обстоятельства, не случись этой беды. Ясно одно: не под колокольный звон вошли бы интервенты в Архангельск, а встретили ожесточенное сопротивление, которое, возможно, и не смогли бы преодолеть.

Нарком возлагал надежду на отряд Эйдука, посланный ночью в разведку. По достижении города тот должен был дать сигнал. Тогда отряды в пешем порядке устремятся туда. Мучительно тянулось безвестное время. Ко всему еще и с Москвой связь прервалась, не сообщить о положении (потом узнает, как беспокоился Ленин, посылая запросы о месте нахождения поезда). Лишь ненадолго засыпал нарком, потом беспрестанно ходил взад-вперед. Окна настежь, а ему душно. Спустился на землю, глубоко вдохнул утреннюю свежесть. Из-за леса поднималось солнце. Хмуро взглянул на него. Наступал день 3 августа. Досадно! Уже сутки как был бы на месте.

В лесной тишине разнесся отдаленный гул. Кедров насторожился. Похоже, артиллерия. Вопросительно взглянул на Ленговского, ответработника «Ревизии» из военспецов.

— Бьет дальнобойная, — определил он. — И аэропланы летают.

Гул то затихал, то снова доносился. Почти весь день строили предположения относительно складывающейся обстановки в городе, ожидая вестей от Эйдука. И телеграмма пришла, но какая!.. Будто он перешел на сторону белых и зовет всех. Чушь! Старому большевику-латышу Кедров верил, как самому себе. Смущало лишь, откуда враги узнали фамилию.

Только под вечер прояснилось. К эшелонам вышел Ф. А. Луков — руководитель большевиков Архангельского железнодорожного узла.

— Пал Архангельск, — сказал он. — Еле выбрался оттуда. На Исакогорке губвоенкома Зеньковича схватили. В Бакарице появлялся красноармейский отряд, наверно Эйдука. На него обрушили огонь крейсера и гидропланы.

Значит, надо отступать, скрепя сердце решил Кедров. Ожидая возвращения разведки, выделил отряд прикрытия. Хорошо бы усилить его. Но чем? Взгляд остановился на завале. А что, если партизанский отряд образовать?

— Берись за это дело, товарищ Луков, и будете вот таким манером действовать, — указал на завал.

— Организую, товарищ нарком. Вовлеку кондукторов, смазчиков, кочегаров, стрелочников.

С острым чувством досады Кедров повел эшелоны в Обозерскую. И здесь, в 130 километрах от Архангельска, его ожидали неприятности. Посланный ранее запрос о высылке подкреплений остался без ответа, а выделенный отряд не смог сдержать онежский десант, который продвигался по тракту, уже в трех переходах от станции. Спешно отправив два отряда в сторону противника, Кедров собрал начальников секций «Ревизии» и объявил приказ об образовании штаба войск Беломорского района и о разгрузке эшелонов. Понимал, конечно, что наличных сил недостаточно и надежд на скорую присылку мало. Поэтому, закончив совещание, сел писать обращение к населению Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерний. Основу продумал ранее, теперь старался поярче выразить мысли. Работал с увлечением. Даже резкий гул в воздухе не отвлек его. Подняли из-за стола крики: «В укрытие!» Он увидел, как стремительно разбегались люди от путей, бросались на землю, прятались за деревьями.

— Аэроплан, товарищ нарком, выходите! — закричал ему снизу Эйдук.

Кедров отмахнулся рукой, снова сел за стол. Сливаясь с гулом мотора, трещал пулемет, а он продолжал писать, громко проверяя слова на слух. Строчка за строчкой ложились на бумагу. «Мы временно отступаем перед их крейсерами и дальнобойными орудиями. Но мы придем неизбежно, ибо нет той силы, которая смогла бы сокрушить власть миллионов рабочих и крестьян». Завершил призывом к мести народной, создавать партизанские отряды. Вошел Эйдук, обеспокоенный состоянием наркома, не вышедшего в укрытие. Сказал:

— По пустым вагонам эшелонов прострочил воздушный пират из пулемета. Успели разгрузиться. А вам следовало бы поберечься, товарищ нарком.

— Учту. Больно увлекся. Ну-ка, почитайте.

Управделами прочел вслух и воскликнул:

— Замечательно! Набатом звучат слова.

— В местной типографии отпечатайте листовкой. Передайте также мой вызов представителей ближайших уездных, волостных и сельских Советов на станцию Плесецкая.

На следующий день нарком провел там инструктаж и раздал напечатанные листовки.

Опыт революционера, основанный на связях с массами, принес свои плоды. Вскоре пошли донесения о создании и действиях партизанских отрядов.

В напряженных делах приутихла досада, что не пробился к Архангельску. Железнодорожное направление прикрыто, по крайней мере, на первое время, до получения подкреплений. Беспокоила оборона Северней Двины, о чем протелеграфировал Ленин. Связаться с ним можно лишь из губернского центра. Поручив командование отрядами железнодорожного направления Ленговскому, отбыл в Вологду, которая встретила его большими новостями. Оказывается, пока Кедров укреплял железнодорожное направление, Высший военный совет создал отдельный Северо-Восточный участок завесы (СВУ), призванный прикрывать фронт, протяженностью 850 километров, все северо-восточные области Российской республики.

Главное внимание Северной Двине. Заслушав доклад Геккера, одобрил посылку в Котлас вологодского губвоенкома Медведева с отрядом и действия Павлина Виноградова по созданию речной военной флотилии.

Неотложных вопросов вставало много, дня не хватало, до глубокой ночи горел свет в салон-вагоне, стоявшем на запасном пути. Оперативно рассматривались ленинские телеграфные распоряжения, постановления Высшего военного совета. Сложную ситуацию создал приказ Троцкого о расстреле членов Архангельского губисполкома. Неделю назад Кедров негодовал на них за бегство, но сейчас узнал об их активности на Северной Двине. Можно ли огульно всех под расстрел? Тем более что оборона города возлагалась на Военсовет, состоящий из военспецов. Резкий протест секретаря Архангельского горкома В. И. Суздальцевой и других против приказа Троцкого утвердил позицию Кедрова. Приказом он обязал пред-губисполкома С. К. Попова написать объяснение лично Ленину.

Фронтовая напряженность усугублялась обостренностью в тылу. Хоть и своевременно выдворили послов, в Вологде было неспокойно. 9 августа пришла предостерегающая телеграмма Ленина: «Напрячь все силы для немедленной, беспощадной расправы с белогвардейцами, явно готовящими измену в Вологде…»

Кедров позвал Эйдука:

— Возглавляй этот внутренний фронт. Действуй вместе с Вологодской губчека.

В дополнение опубликовал в газете строгий приказ: все пытающиеся проехать от станции Вологда на Архангельск без необходимых на то документов подлежат задержанию.

Поступили добрые вести с фронта. Сначала с железнодорожного направления об успешном отражении вражеских атак. Тут же обрадовал Павлин Виноградов своим ночным налетом на базу интервентов.

Поступил приказ о назначении Кедрова командующим СВУ. Тотчас принялся за формирование штаба. Основные кадры были рядом: работники управления Беломорского округа и «Ревизии». Одновременно создавал оргмоботдел — прообраз будущего политотдела.

В это время резко обострилась обстановка. Вспыхнул контрреволюционный мятеж в Ижевске. Геккер, принесший эту недобрую весть, наблюдал, как командующий несколько минут молчал, подавляя волнение, прежде чем с присущей ему твердостью объявил:

— Ликвидацию мятежа поручим Вятскому району под командой Медведева. А вы, товарищ Геккер, примите от него командование Котласским районом.

Вслед за Геккером явился Эйдук. Кедров отставил все дела. На днях пойман бывший офицер Харченко, который после отпирательств раскрыл пароль и опознавательный знак мятежников — золотая пуговица на френче или шинели. Решили проверить — ловить на золотую пуговицу офицеров, пробирающихся на Север. Одновременно Кедров попросил М. С. Урицкого выслать из Петрограда отряд чекистов. Тот выполнил просьбу.

— Ну как, действует золотая пуговица? — нетерпеливо спросил Кедров.

— Действует, — бросил в ответ Эйдук. — В первом же заходе на станции Чебсара на нее попался важный зверь — полковник Куроченков, бывший командир «батальона смерти».

— Ну, ну?!.. Что же таким расстроенным голосом докладываешь? Это ж крупный успех.

— Был, да сорвался.

— То есть как?

— Конвоиры прозевали. На ходу поезда из уборной в окно выскочил.

— Безобразие! Прочесать местность.

— Прочесываем, но нашими силами много ли охватишь.

Кедров знал это, но с фронта не возьмешь, без смены бойцы на позициях стоят. Выход один — с новой силой поднимать партийные организации, трудовые массы.

Сел за приказ о немедленном принятии решительных мер к пресечению распространявшейся волны контрреволюция в тылу.

Под знаком мобилизации сил в Вологде прошел II чрезвычайный губернский съезд совместно с представителями Советов и беспартийным активом.

Губком сообщал Ленину: «…практические положения телеграмм Кедрова приняты резолюцией губернского съезда к неуклонному руководству и исполнению. Съезд постановил в срочном порядке выставить от каждой волости добровольные советские отряды. Всем уездам рассылаем агитаторов, спешно организуем комитеты бедноты».

Так, действуя по указаниям Ленина, командующий соединил политическое руководство с военным. В этом был залог успеха. Из документов и воспоминаний видно, как твердо и умело решал он боевые задачи, оставаясь без резервов. Скажем, когда англо-французские войска прорвались к Шенкурску, создав угрожающее вельско-шенкурское направление, командующий смог отправить туда только небольшой отряд В. Р. Бородулина. Ориентировал командира на связь с партизанами.

Не менее острая ситуация возникла на Печоре, и там появились белогвардейцы. Возникла опасность соединения северных интервентов с белочехами. В далекий путь Кедров отправил отряд М. Мандельбаума.

С ошеломляющим докладом явился начштаба А. А. Самойло: сдана Обозерская! Парком даже не поверил сначала. Ведь туда только что послан полк, поступивший из Петрограда. Столько времени держали малыми силами и вдруг… Проглядели петроградцы, что в полк проникли бывшие офицеры, имевшие специальное задание. Огромное напряжение потребовалось, чтобы остановить врага, бросившегося в прорыв…

Опираясь на активность советских людей, чекисты разгромили контрреволюционные силы. И это равнялось крупной победе на фронте, о чем Кедров протелеграфировал Ленину.

К началу сентября положение на фронте выравнялось. Более того, красноармейцы во взаимодействии с партизанами стали наносить чувствительные удары по интервентам. Одно за другим летели донесения Кедрова в Москву. О разгроме сводного англо-американского батальона, об освобождении ряда населенных пунктов на онежском направлении.

Повеселел командующий, но ненадолго. Пришла директива РВС республики о преобразовании СВУ в 6-ю армию. Что ж, планомерно, завеса приводилась в соответствие со структурой Красной Армии. А конец директивы явился полной неожиданностью: Кедров от должности освобождался. Прочитав эти слова, он долго сидел за столом, зажав бородку в кулак. Словно от удара, отяжелела голова. Ведь так основательно вжился в обстановку — привык к людям, чувствует биение пульса обширного фронта, знает сильные и слабые стороны. Жаль расставаться. А главное — снятие походило на незаслуженное наказание.

— Не интересами фронта продиктовано было отстранение, — говорил ныне покойный академик Б. М. Кедров, подростком выполнявший в те дни курьерские обязанности, доставляя письма отца Ленину. — Троцкий возмущался, что командующий имел прямую связь с Лениным, искал повода снять его и воспользовался ранением вождя, зная, что с жалобой в такой момент не пойдет.

От самого сердца вылились слова прощального приказа: «Оставляя командование, я выражаю глубокую благодарность за беззаветную, самоотверженную и плодотворную работу всем начальникам отделов и всему личному составу 6-й армии».

Около полутора месяцев пробыл Михаил Сергеевич на посту командующего, но за этот короткий срок он совершил дело, которое трудно переоценить. Проявил неустрашимость и революционное умение в самый трудный момент, каким являлся начальный период войны. Коварные планы интервентов — в течение двух недель завершить операцию — были сорваны. Под его командованием красноармейские части и партизанские отряды совершили подвиг, достойный всенародного признания.

Публикуется впервые

 

Г. М. Шаршавин

. ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА!

В 1918 г. со всех сторон набросились на Россию враги Советской власти. Тысячи вологжан ушли защищать социалистическое Отечество. Перед оставшимися в тылу встала задача оказать всемерную помощь фронту. Эта помощь выражалась в самых различных формах.

На заводах, фабриках и в мастерских самоотверженно трудились рабочие, стремясь дать как можно больше продукции, обеспечить бесперебойное производство. Регулярно устраивались массовые воскресники и субботники. Заработанные деньги шли на нужды фронта.

В городах и уездах проводились недели помощи Северному фронту, раненым красноармейцам, красноармейским семьям и т. д. В недели помощи фронту нередко организовывался поквартирный обход населения с целью сбора продуктов и теплых вещей, в которых нуждалась Красная Армия. Несмотря на то что с продовольствием было очень трудно, люди, отказывая себе, собирали посылки для бойцов фронта. Каждый помогал, чем мог. Были в посылках и сухари, и табак, и мыло, и книги. Первые подарки от населения нашего края были вручены красноармейцам в 1-ю годовщину Октября.

Комсомольцы и молодежь городов, сел и деревень устраивали концерты, спектакли. Собранные деньги передавались в фонд помощи фронту.

Широко распространенным был и такой вид помощи, как отчисление от заработной платы рабочих и служащих по их собственному желанию. Так, в ноябре 1918 г. служащие всех учреждений Вологды и сухонских предприятий отчислили свой двухдневный заработок.

Большую работу проводили женщины. Не считаясь со временем, они собирали теплые вещи, стирали и штопали солдатское обмундирование у себя на квартирах, ухаживали за больными и ранеными красноармейцами.

Население нашего края участвовало также в фортификационных работах. В конце 1918 г. в связи с обострением положения на Северном фронте М. С. Кедров предложил местным органам Советской власти принять меры к укреплению районов Вологды и Сухоны. Начали рыть окопы и сооружать проволочные заграждения. На оборонное строительство были полностью переключены служащие учреждений… На эти работы была мобилизована местная буржуазия.

Партийными организациями края проводилась большая агитационно-разъяснительная работа среди населения и мобилизованных на фронт… Партийные и комсомольские работники были тесно связаны с боевыми частями, постоянно выезжали на участки Северного фронта, проводя там широкую политическую работу среди красноармейцев.

На Северном фронте находились лучшие партийные силы нашего края. Членами Реввоенсовета 6-й армии были большевики Н. Н. Кузьмин и М. К. Ветошкин.

В 1918–1919 гг. я работал председателем заводоуправления национализированных сухонских фабрик и был членом президиума Сухонского райсовета.

Сухонской партийной организации приходилось решать различные вопросы, касающиеся мобилизации на фронт, обороны района, помощи фронту. С сухонских предприятий ушли на фронт сотни добровольцев… Нашей парторганизации и районному Совету была поручена охрана большого артиллерийского склада на станции Сухона. В связи с этим мне вспоминается встреча с М. С. Кедровым.

Однажды меня срочно вызвали на станцию Сухона к Михаилу Сергеевичу Кедрову. Я уже раньше слышал о нем как о видном члене партии, соратнике Владимира Ильича Ленина по работе в эмиграции. Знал также, что Ленин направил Кедрова на Север для организации защиты Северного края от белоинтервентов.

На Кедрова было возложено командование войсками Северо-Восточного участка отрядов завесы. Штаб находился в Вологде, но специальный «поезд Кедрова» курсировал по железнодорожной линии Вологодской и Архангельской губерний.

Приехал я на станцию Сухона, разыскал вагон, в котором находился штаб. Кедров подробно расспросил… а затем задал вопрос: «Какова охрана находящегося на Сухоне артиллерийского склада боеприпасов?»

Я объяснил, что со стороны Сухонского Совета и заводоуправления приняты меры к охране склада, во главе охраны поставлен проверенный коммунист латыш тов. Лайвинг. М. С. Кедров записал мое объяснение, дал мне ряд советов по охране. Прощаясь со мной, он еще раз напомнил, что охрана склада должна быть надежной.

Встреча была короткой, но память о Михаиле Сергеевиче Кедрове осталась на всю жизнь: это был активный борец за укрепление власти Советов, верный член партии.

По призыву ЦК партии Вологодский горком в 1919 г. вынес решение о мобилизации на фронт всех членов горкома.

В новый состав горкома вошли товарищи Селиванов, Шомин, Шутенина и я. Вскоре губком и губисполком направили меня уполномоченным по мобилизации на фронт коммунистов и комсомольцев. В течение месяца только из Кадниковского уезда было отправлено на фронт более тысячи человек, из них большая часть пошла добровольцами. Коммунисты, комсомольцы, беспартийные — все способные владеть оружием шли защищать родной Север… Постоянная тесная связь тыла с фронтом, всемерная помощь Красной Армии со стороны населения значительно облегчили выполнение задач по разгрому интервентов и белогвардейцев на Севере.

За советский Север.

Сборник документов

и воспоминаний,

Вологда, 1960, с. 217–220

 

М. В. Епифанцев

. ПИТЕРЦЫ КРЕПИЛИ ФРОНТ

Советское правительство, лично В. И. Ленин принимали решительные меры для укрепления Северного фронта.

Из разных мест страны на Север шли эшелоны с боевыми отрядами рабочих и матросов, товарные поезда со снаряжением и продовольствием. Росла численность бойцов… сводились в полки и бригады разрозненные отряды добровольцев, крепла дисциплина в рядах защитников родной земли.

Петроград, конечно, не оставался в стороне от той энергичной помощи, которую оказывала в те дни вся страна Северному фронту. Мне приходилось встречаться на Севере со многими красноармейцами и командирами, прибывшими из Петрограда во второй половине 1918 г. Можно назвать и целые отряды, состоявшие преимущественно из питерцев: 7-й инженерный отряд под командой П. Л. Солодухина; конный отряд Хаджи-Мурата Дзарахохова, 4-й экспедиционный отряд моряков, 1-й Петроградский железный батальон, отряд путиловцев с артиллерийским дивизионом, отдельный батальон под командой А. С. Григорьева.

Один из первых питерских отрядов, отправленных на Северный фронт, формировался из рабочих под руководством Б. П. Позерна — председателя Военной коллегии Военного комиссариата Петроградской трудовой коммуны. Отбирали в него людей молодых, здоровых, преданных революции и имевших военную подготовку. Вместе с товарищами вступил в этот отряд и я — красногвардеец, молодой рабочий Невской заставы. Все мы получили боевой опыт на фронтах империалистической войны.

Стараниями Б. П. Позерна удалось раздобыть в старом арсенале шесть полуразобранных трехдюймовых орудий, снаряды и необходимую амуницию. Мы сами отремонтировали и собрали орудия, поскольку среди нас оказались люди, знакомые с артиллерийской техникой. Большие затруднения пришлось преодолеть, чтобы найти лошадей для нашей артиллерии. Извозопромышленники попрятали всех добротных коней.

Разослав бойцов отряда на поиски лошадей, нам удалось за две ночи полностью укомплектовать отряд конским составом.

В начале августа 1918 г. наш отряд прибыл в Вологду. Здесь нас переформировали — из одного отряда сделали два. Один из отрядов под командованием бывшего унтер-офицера Н. С. Сизова направили на станцию Плесецкая, под Архангельск, в подкрепление войскам М. С. Кедрова, а второй отбыл на Восточный фронт. Я оказался в первом отряде.

В пути следования, не доезжая километров 60 до Плесецкой, наш состав чуть было не пустили под откос. Эшелон стоял на маленьком разъезде, ожидая встречный товарный поезд. И тут неожиданно нашему машинисту вручили жезл, чтобы следовать дальше. Только мы тронулись, как навстречу из-за поворота выскочил поезд. К счастью, это произошло днем. Машинист не растерялся — успел перевести кулису на задний ход и стал убирать состав обратно на разъезд. Машинист встречного поезда затормозил, но столкновение все же произошло. Правда, наши люди и лошади не пострадали, и пришлось лишь заменить паровоз. Арестованный нами начальник разъезда (он пытался скрыться, но был обнаружен за штабелями дров) во всем сознался, был судим и расстрелян.

Эту диверсию враги задумали для того, чтобы задержать прибытие помощи, так необходимой для отрядов Кедрова, которые вели бои с наступавшими интервентами. Опоздав на несколько часов, эшелон к утру следующего дня благополучно прибыл на станцию Плесецкая. Прямо «с колес» мы строем двинулись к селу Кочмас, расположенному к северо-востоку от станции. Подошел наш отряд вовремя: горстка бойцов из моряков и латышей отбивалась из последних сил, сдерживая ожесточенный натиск интервентов и белогвардейцев.

Когда моя память воскрешает тяжелые дни боев, которые вел заслон М. С. Кедрова в августе — сентябре 1918 г., то перед глазами встает суровая картина: оборванные, полуголодные, чуть не падающие от усталости моряки, подвязав веревками свои «клеши», с пулеметными лентами через плечо днем и ночью отбивали многочисленные яростные атаки врага. Плечом к плечу с моряками сражались латышские стрелки из отряда И. И. Раудмеца. Раненые не покидали строя. Тут же, на позиции, они грели воду в ведрах, обмывали раны и сами же их перевязывали. В нашем отряде, как и в большинстве других, врачей и фельдшеров не было. Единственный медработник — ездовой из орудийного расчета по имени Костя, в прошлом санитар, — прихватил из Питера кое-какие медикаменты и санитарную сумку. Видя страдания раненых и желая вселить в них надежду, я перед всеми стал называть Костю доктором и во всеуслышание предложил ему заняться работой «по специальности». Костя неплохо справлялся с обязанностями «доктора поневоле». В отряде моряков я встретил своего друга Аркадия Кузьмина, тоже рабочего с Невской заставы. Мы с ним, а за нами и другие бойцы, обнявшись, по-русски трижды расцеловались. На плесецко-селецком направлении и под станцией Обозерская люди знали цену боевого братства. Здесь интервенты и белогвардейцы дрались особенно ожесточенно, стремясь поскорее пробиться к важным в стратегическом отношении пунктам Советской республики. По их замыслы были сорваны решительными действиями героически сражавшихся здесь советских воинов. Несколько небольших отрядов под командованием М. С. Кедрова остановили врага под Обозерской и у деревни Кодыш. Станцию Плесецкая интервентам не удалось взять… Все это наложило свой отпечаток на дальнейший ход военных действий…

Питерцы на фронтах гражданской войны.

Сборник воспоминаний.

Л., 1970, с. 423–426

 

Г. В. Демидов

. ВОЛОГДА. ТОВАРИЩ КЕДРОВ

…Лето 1918 г. было на удивление жаркое. Я жил с женой и маленькой дочкой в Малаховке. Купался, удил рыбу, возделывал небольшой огород.

И вдруг по поселку прошел слух. Большевики объявили регистрацию офицеров. Очень скоро к этому слуху стали наслаиваться всякие небылицы: большевики арестовали явившихся на регистрацию офицеров и ссылают их куда-то на север.

Этим слухам я не верил, за собой не знал никакой вины и решил идти в открытую. Поехал в Москву и отправился в Главное артиллерийское управление. Там я встретился с бывшим сослуживцем по штабу 7-й армии, который познакомил меня с одним из начальников отдела. Тот заявил, что никуда больше являться не следует, так как я служил в артиллерийской части штаба 7-й армии и буду взят на учет здесь, в ГАУ.

— Как же мне быть дальше? — спросил я.

— Езжайте к семье на дачу, а дня через два наведайтесь сюда к нам. Заполните вот эту анкету.

Через два дня я снова явился в ГАУ. Там мне выдали уже заготовленное предписание и велели отправиться в канцелярию товарища Аралова, она находилась в небольшом красивом особняке на Остоженке. Когда я пришел туда, его ожидало еще несколько человек.

Он вышел к нам, проверил наши фамилии по списку и объявил, что мы (нас было семь человек) должны ехать в Вологду, а оттуда в Котлас в качестве пиротехников. Я сказал, что включен в эту группу, видимо, по недоразумению, так как никогда пиротехником не был и не знаю этого дела. На это Аралов твердо ответил: «Езжайте в Котлас. Там на месте разберутся».

Приехали в Вологду. Нас поместили в большом зале особняка с красивой, стильной мебелью.

Нам объявили, что поедем в Котлас дней через пять. Я отправился осматривать город, в котором никогда до этого не бывал. Вологда показалась мне скучным, запущенным городом.

Прошло пять дней, а нас никуда не отправляли. Я по-прежнему по утрам распевал свои арии и гулял по городу. Неожиданно у меня появился новый слушатель. Не подозревая этого, я как-то дал волю своему голосу и раскатывал верхние ноты в арии Сусанина «Чуют правду». Когда кончил, из соседней комнаты вышел приятный человек моего возраста и стал говорить мне комплименты. Мы познакомились. Фамилия его была Погорельский. Мы разговорились… Я рассказал ему о недоразумении, из-за которого попал в группу пиротехников, направляемых в Котлас. Погорельский служил в комендатуре под начальством Геккера, он обещал устроить мне встречу с ним. Условились, что я явлюсь на следующий день.

Встреча состоялась. Геккер, видя, как я подавлен, сказал: «Помочь может только одни человек. Это товарищ Кедров. У него права наркома. Но к нему трудно попасть. Кедров не любит всяких протекций, рекомендаций и заступничества. Нет, здесь нужно действовать так. Идите к нему сами. Его два вагона стоят у самой станции. Скажите его секретарю, что у вас срочное дело».

Я поблагодарил за совет и отправился. Регулярного движения поездов между Вологдой и Москвой не было, и вокзал был безлюден. На втором пути стояло два красивых синих вагона. У одного из них на открытой площадке я увидел молодого парня лет двадцати в гимнастерке.

— Вам кого? — спросил он меня.

— Товарищ Кедров здесь?

— Здесь.

— Доложите, что его хочет видеть бывший офицер по срочному делу.

Солдат вошел в вагон и через минуту вернулся.

— Заходите.

Я вошел в большой, просторный вагон-салон. Окна были задернуты занавесками. Горели электрические лампочки. За письменным столом сидел человек лет сорока. У него была небольшая бородка и усы. Он внимательно на меня смотрел твердым и жестковатым взглядом.

— Подойдите ближе, — сказал он.

Я подошел к самому столу и встал против Кедрова. Он продолжал смотреть на меня внимательным, изучающим взглядом. Вдруг взгляд Кедрова несколько смягчился. «Я слушаю вас», — сказал он.

Кратко, без всяких подробностей я рассказал существо дела. По образованию я геолог, во время войны служил химиком артиллерийской части, а сейчас по недоразумению командируюсь в Котлас в качестве пиротехника. Этого дела я совершенно не знаю и хотел бы, чтобы недоразумение было как-то разрешено.

— О чем вы просите?

— Я прошу дать мне возможность вернуться в Москву или использовать меня по специальности.

— У вас в Москве семья, и вы хотите к ней вернуться? — спросил он, вновь глядя на меня твердым, пытливым взглядом.

— Да, у меня в Москве есть семья. Но я должен где-то работать и приносить пользу.

— Но из Вологды уехать трудно.

— В таком случае используйте меня здесь, только не как пиротехника.

Кедров улыбнулся и сказал:

— Но химики и геологи здесь нам сейчас не нужны. Скажите, а вас могут использовать в Москве?

— В Москве есть большой артиллерийский склад. Он находится в ведении ГАУ. Это как раз по моей специальности.

Кедров помолчал и сказал: «Дайте ваше предписание».

Я дал. Он написал что-то в правом верхнем углу, потом наискось. Возвращая мне его, он сказал:

— Вот. Езжайте в Москву и работайте честно.

На меня смотрели уже не твердые и жестковатые глаза, как в начале нашего разговора, а хорошие, человеческие глаза, потеплевшие и приветливые.

Я поблагодарил и вышел из вагона.

— Ну что, как? — спросил меня секретарь.

Я готов был обнять его от радости.

— Хорошо, все в порядке.

Шагая от вокзала в город, я внимательно посмотрел свое предписание. В правом верхнем углу было написано: «Выезд в Москву разрешаю. Кедров». Наискось: «ГАУ. Тов. Д. используйте по специальности. Кедров».

Когда я пришел в наше общежитие и объявил, что возвращаюсь, меня окружили, товарищи-пиротехники поздравляли с удачей, давали советы, что купить в Вологде и повезти в Москву. Мне жали руки, обнимали. Им уже объявили, что завтра рано утром их отправят в Котлас…

Поезд стоял готовый к отходу. В Москве я был на другой день, ночью. Последний дачный поезд доставил меня в Малаховку. Я постучал в темное окно нашей дачи…

Явившись в ГАУ, я был назначен начальником того самого артхимсклада, о котором мы говорили с товарищем Кедровым. Очень скоро после этого я принял самое горячее участие в строительстве нового склада на заброшенной территории бывшего кирпичного завода. Много раз я вспоминал при этом свою ночную беседу в Вологде с замечательным человеком, который сказал мне: «Мы строим на пустом месте».

И на всю жизнь я запомнил простой и глубоко человеческий завет товарища Кедрова: «Работайте честно».

Публикуется впервые

 

С. И. Аралов

. КРУПНЫЙ ВОЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ

Часто наезжал в Москву М. С. Кедров. Знал я его и как крупного военного деятеля, командующего, и как комиссара, и как председателя Особого отдела ВЧК. По приезде в Москву Кедров прежде всего бывал у В. И. Ленина и заходил в оперод. Встречи с ним были очень важны. С севера Советской России тогда угрожали многочисленные враги. Английские, американские и французские оккупанты стремились захватить Вологду, Котлас, соединиться с контрреволюцией Сибири, Урала. М. С. Кедров хорошо знал военное дело, прекрасно разбирался в замыслах различных контрреволюционных комитетов, обществ, в планах интервентов и их агентов. Он был грозою для контрреволюции. Беседы с Кедровым давали нам очень много для понимания обстановки на Северном фронте, помогали лучше изучить слабые и сильные стороны фронта. Кедров был исключительно обаятельным человеком, необычайно внимательным товарищем.

Очень волновали Ленина дела на Севере — высадка английских войск, их продвижение вглубь, угроза Вологде, Котласу, где хранились огромные запасы взрывчатки, снарядов. Ильич тут же давал распоряжения, через некоторое время проверял их, вызывал к прямому проводу Кедрова и спрашивал его, как работает командующий армией А. А. Самойло, указывал, чтобы политотдел 6-й армии создавал партизанские отряды в тылу интервентов. Выполняя ленинские указания, политотдел создавал партизанские отряды, боевые группы разведчиков, которые проникали в самые глубокие тыловые части англичан, доставали нужные сведения, разбрасывали листовки и т. п.

В промежутках между деловыми разговорами М. С. Кедров образно рисовал штрихи характера, деятельности и быта В. И. Ленина.

Ленин вел нас к победе.

М., 1962, с. 60–62

 

А. П. Кладт

. С МАНДАТОМ ЛЕНИНА

Контрреволюция в Вологде тщательно готовила восстание против Советской власти. ВЧК после подавления левоэсеровского мятежа обратила внимание на подозрительную деятельность миссий стран Антанты в Москве, и в частности английского генерального консула Р. Локкарта. Через агентов, завербованных среди бывших офицеров, служивших в Красной Армии, дипломат-шпион получал важные сведения о внутреннем положении в стране, формировании частей Красной Армии, передвижении войск и др.

К Локкарту были подосланы молодые чекисты латыши Я. Я. Буйкис и Я. Я. Спрогис, которые сумели не только войти к нему в доверие, но и «подружиться» с опытным агентом Интеллидженс сервис — С. Рейли, через которого Локкарт поддерживал связь с агентурой. «Нам удалось, — рассказывал впоследствии заместитель председателя ВЧК Я. X. Петерс, — войти в связь с посольствами и с их агентами во многих городах, но с раскрытием наших карт мы выжидали. Однако опасность предательских выступлений в отдельных местах пришлось устранять, не выжидая раскрытия всего заговора. Мы ликвидировали местные заговоры в Вятке и Вологде». Это исключение для Вятки и Вологды было сделано по требованию Кедрова. Обстановка на фронте не позволяла ждать. В первый же день после приезда из Москвы Кедрову сообщили из Череповца о диверсии на железной дороге. Неизвестные лица спровоцировали группу неустойчивых красноармейцев, охранявших железную дорогу, на мятеж. Пользуясь отсутствием охраны, злоумышленники повредили железнодорожную колею. Крушение поезда с продовольствием для Петрограда удалось предотвратить только благодаря бдительности машиниста. «Вспыхнувшие в Череповце 11 августа… беспорядки, выразившиеся в разгроме складов, прекращены тов. Эйдуком, высланным мною в Череповец из Вологды с командой. Пять главнейших виновников расстреляны», — сообщал Кедров в Наркомвоен С. И. Аралову. Следствие по делу в Череповце показало, что в Вологде имелось хорошо организованное белогвардейско-эсеровское подполье. Я. X. Петерс прислал из Москвы несколько чекистов, а М. С. Кедров с помощью губкома РКП(б) пополнил местный красногвардейский отряд в основном рабочими Главных железнодорожных мастерских и преобразовал его в часть особого назначения — 1-ю Вологодскую коммунистическую роту, командиром которой был назначен секретарь губисполкома К. А. Авксентьевский. Бойцы-коммунисты оказали существенную помощь работникам полевого контроля штаба фронта, разместившимся вместо с бойцами роты в здании гостиницы «Пассаж». На телеграфе, в банке, на вокзале и других важнейших объектах были установлены контрольные посты. Рота участвовала во внезапных облавах и прочесывании подозрительных районов и улиц города, в проверке документов в поездах. Для охраны и обороны железных дорог были созданы специальные подразделения из бывших красногвардейцев-железнодорожников. На наиболее ответственный участок — Обозерская — Няндома Кедров назначил начальником охраны Василевского.

Неблагополучно было и на складах в Сухоне, под Вологдой, где хранились грузы, эвакуированные из Архангельска. Отправка грузов шла крайне медленно. Не хватало паровозов, вагонов, часто возникали пробки. Чекисты боролись с саботажем на дорогах. Губком партии направил в депо и мастерские лучших агитаторов и рабочих-коммунистов. К работе на складах была привлечена мобилизованная буржуазия.

М. С. Кедров подробно информирует В. И. Ленина о выполнении заданий. «16 августа. Совнарком. Ленину… Мобилизация буржуазии протекает успешно. Мобилизовано около 300 человек. Кедров». «19 августа. Совнарком. Ленину… В Вологде раскрыта хорошо сплоченная контрреволюционная организация, имевшая агентов в различных городах и находившаяся в связи с союзниками. Завтра курьером посылаю интересные архангельские документы. За последние дни увеличилась провозоспособность Вологодской линии. Ежедневно эвакуируется по 325 вагонов груза: свыше ста тысяч пудов металла, резины, обуви, машин. Положение в общем удовлетворительное. Кедров».

Бескомпромиссная борьба с контрреволюцией в Вологде не только помогла устранить угрозу с тыла, но и позволила ВЧК проследить до конца дело с «заговором Локкарта»…

В конце августа в Вологду прибыли два полка 1-й Петроградской дивизии. Один из них был направлен в Вятку, а другой заменил латышскую пулеметную команду на архангельском направлении. Кедров обратил внимание на слабую дисциплину в полках и подозрительные разглагольствования некоторых командиров. О своих наблюдениях он сообщил Высшему военному совету, но времени на поднятие боеспособности полка уже не было. Полк занял боевые позиции, а 5 сентября в нем вспыхнул мятеж, спровоцированный агентами «Союза возрождения России». Пользуясь случаем, войска интервентов заняли станцию Обозерская. На этот участок из Вятского района срочно переброшены были две роты. Общими усилиями дальнейшее продвижение противника было приостановлено.

За исключением этой временной частной удачи противника, на всех других оперативных направлениях советские войска не только отражали атаки интервентов, но и осуществили ряд успешных наступательных операций. Полученные подкрепления позволили перейти в наступление на северодвинском направлении. К началу сентября 1918 г. противник был отброшен на 60 верст, освобождены крупные населенные пункты на Двине. На плесецко-селецком направлении Кедров укрепил отряд Вахрамеева стрелковым батальоном, прибывшим 20 августа из Рязани, под командованием И. В. Терехина. Рязанцы и моряки образовали сводный отряд, который возглавил бывший поручик старой армии большевик М. С. Филипповский. 31 августа сводный отряд после упорных боев овладел селом Селоцким. Преследуя противника, отряд с помощью партизан перехватил на лесной дороге, ведущей к Обозерской, американский батальон полковника Хазельдена и уничтожил его. Это произошло 6 сентября, в тот день, когда советские войска оставили Обозерскую. «Как когда-то белые хотели нас загнать в мешок, — вспоминал Антропов, — так и мы их на седьмой день боя загнали в такой мешок, где их обоз, снаряжение и люди оказались в наших руках. В числе трофеев мы нашли географическую карту, прекрасно отпечатанную в Англии, с указанием, где должна проходить новая железная дорога, для того чтобы вывозить лес в Англию. Территория до Вологды была разбита, как английская колония. Карта явно была подготовлена задолго до интервенции. Эту карту мы переслали Я. М. Свердлову».

На фронте наступило затишье. Это позволило перегруппировать силы и заменить некоторые части свежими пополнениями…

Интервенты только к концу сентября перешли в наступление, которое развивалось весьма вяло и закончилось у деревни Борок… К этому времени закончился организационный период складывания фронта. 11 сентября в Ярославле был образован штаб Северного фронта во главе с командующим, бывшим генералом старой армии Д. П. Парским, а в Вологду прибыл и приступил к формированию 6-й армии… В. М. Гиттис. Разрозненные части и полупартизанские отряды, с честью выдержавшие первый натиск интервентов, реорганизовывались в полки и бригады, составившие вскоре 18-ю стрелковую дивизию. Кедров же в качестве особоуполномоченного Совнаркома еще некоторое время занимался организацией партизанского движения на Севере и восстановлением деятельности уездных Советов на не оккупированной врагом территории Архангельской губернии, а затем был отозван в Москву, где его ждало новое задание партии.

Вопросы истории,

1971, № 10, с. 134–137

 

М. А. Смирнов

. ЛИКВИДАЦИЯ ЗАГОВОРА В ТЫЛУ ФРОНТА

Поезд Кедрова стоял на запасном пути по соседству с Вологодским вокзалом. Около полуночи в вагон командующего фронтом пришли начальник полевого отдела управления фронта А. В. Эйдук и председатель Вологодской губчека П. Н. Александров, рабочий железнодорожных мастерских.

— Задержанного привезли? — спросил Михаил Сергеевич Эйдука, здороваясь с вошедшими.

— Привезли. Мы с Петром Николаевичем уже успели с ним побеседовать. Новов сообщает, что задержали Сомова — так он назвался — поблизости от станции Плесецкая. Красноармейцам, бывшим пограничникам с архангельского контрольного пункта, показалось подозрительным, что человек, одетый в демисезонное пальто летом, долго стоит у телеграфного столба и нетерпеливо оглядывается по сторонам — видимо, кого-то ждет.

Обратили внимание еще на одну особенность в одежде. На пальто в ряду с обычными черными пуговицами пришита большая золотисто-желтая. Задержанный сначала отказывался отвечать на вопросы. А затем сам изъявил желание дать показания, если ему будет сохранена жизнь.

— На допросе у Новова он показал и сегодня в ЧК подтвердил, что был послан из Петрограда в Архангельск к англичанам. Ему поручено доставить донесение и затем поступить там на службу в «северную армию».

— Где донесение, кому должен был его передать? — спросил Михаил Сергеевич.

— Говорит, что донесение съел при задержании, а кому передать — не знает. Его должен был встретить человек в поношенном пальто с желтой пуговицей и провести до следующего пункта, а оттуда другие люди переправят через фронт и проводят в Архангельск. Там, назвав пароль и получив отзыв, должен был отдать донесение.

— Завидная конспирация. Назвал пароль?

— Названию пароля придавал особое значение, выторговывая сохранение жизни. Пароль «Двина», отзыв «Дон».

— А где та желтая пуговица?

— Новов доносит, что ее с пальто шпиона спороли и перешили на пальто чекиста, который ждет в том же месте человека с желтой пуговицей.

— А нельзя ли все эти обстоятельства использовать не только для поимки перебежчиков, но и для проникновения в стан белых? Подумайте, товарищи!

— Разрешите, Михаил Сергеевич, — обратился к Кедрову П. Н. Александров, до сих пор молча сидевший у стола.

— Самое, пожалуй, интересное в этой истории, что нас должно особенно насторожить, — пропуск, выданный Сомову в нашем Вологодском Военконтроле. Его нашли на месте задержания преступника.

Далее П. Н. Александров рассказал, что после выдворения сотрудников миссий из Вологды заговорщики стали осторожнее. Но удалось установить, что за городом, в Осанове, состоялась встреча головки организации и на ней якобы присутствовал Гилеспи (английский консул, сотрудник Интеллидженс сервис)… Какие решения приняты, установить пока не удалось.

Обсуждая результаты проведенных мероприятий и намеченные меры борьбы с заговорщиками, просидели до вторых петухов. Одобрили написанный М. С. Кедровым приказ — обращение о борьбе с контрреволюцией.

— Контрреволюцию на плакатах изображают многоголовой гидрой, — сказал П. Н. Александров, когда обсуждение было закопчено. — Гидра и есть. В нашей Вологде сколь голов этой гидре срубили, а она вновь ожила.

— Под корень, под корень ее надо, — пожимая на прощание руку чекиста, говорил Михаил Сергеевич.

Заговор контрреволюции в Вологде, о ликвидации которого шла речь на совещании у командующего, был организован еще весной дипломатами и агентами спецслужб стран Антанты, после переезда сюда «союзных» посольств. Выступление контрреволюции в Вологде первоначально намечалось одновременно с мятежом в поволжских городах. Под руководством и при участии «союзных» дипломатов здесь готовился плацдарм для развертывания антисоветских сил. У «союзной» кормушки кормились вожаки эсеров, кадетов, меньшевиков. Один из эсеровских лидеров, Игнатьев, впоследствии писал: «Мы решили на Вологде сосредоточить центр нашего внимания, всю нашу работу».

«Союзные» послы держали связь с приехавшими в Вологду активными деятелями подпольного кадетско-эсеровского «Союза возрождения России», который на деньги англо-американцев создавал и вооружал для борьбы против Советской власти боевые группы.

В связи с начавшимися 5 июля в поволжских городах белогвардейскими мятежами были приняты экстренные меры по предупреждению контрреволюционных выступлений в Вологде. Созданы Чрезвычайный революционный штаб — в его состав вошел М. С. Кедров — и губернская ЧК по борьбе с контрреволюцией. Эти чрезвычайные органы осуществили тогда ряд мер по укреплению революционного порядка и усилению политической бдительности. Губчека издала постановление, обязывающее всех бывших офицеров явиться в трехдневный срок на регистрацию, а всех домовладельцев и содержателей гостиниц — представить списки проживающих в домах, квартирах и номерах бывших офицеров. Категорически запрещался въезд в Вологду всем иностранным подданным без особого на то разрешения советских властей. Начеку была партийная организация. По призыву губкома партии созданы отряды для борьбы с контрреволюцией, сформирован коммунистический батальон. Было введено патрулирование улиц города в ночное время. Многие очаги контрреволюции тогда были ликвидированы.

После отъезда послов действиями вологодских заговорщиков руководили и снабжали деньгами сотрудники посольств и миссий, оставшиеся в Вологде. Английский консул Гилеспи имел инструкции и крупную сумму денег (зарыты в землю во дворе дома, который занимало английское посольство). «В Вологде, — писал М. С. Кедров в 1927 г., — квартира английского консула Гилеспи являлась сборным пунктом для всей белогвардейской, эсеро-меньшевистской сволочи, готовой идти на любое преступление».

Приехав в Вологду в последний день июля, Кедров направил секретарям американского и французского посольств и английскому вице-консулу письмо, в котором от имени военной власти «самым настойчивым образом» просил дипломатов «немедленно, ввиду истечения принятого ими срока (отъезда) озаботиться отъездом из г. Вологды в г. Москву. Поезд специального назначения к Вашим услугам».

Дипломаты под различными предлогами отказывались выехать, и «большого труда стоило, — вспоминал М. С. Кедров, — выселить из Вологды остатки иностранных миссий, всеми средствами оттягивавших свой отъезд».

Нежелание агентов союзников покидать Вологду (дипломаты выехали только 5 августа) было объяснимо. Они готовили здесь мятеж, который приурочивался к подходу к городу войск интервентов. Он намечался на 8–9 августа. «План союзников, — сообщал в те дни советский разведчик из Мурманска, — во что бы то ни стало занять Вологду для соединения с чехословаками… Когда будет прервано сообщение с Архангельском, выступить в самой Вологде, подготовив взрывы, захват оружия и террористические акты над стоящими у власти».

В. И. Ленин 9 августа предупредил Вологодский губисполком о том, что белогвардейцы явно готовят измену в Вологде.

С целью упреждения мятежа в Вологду была направлена группа руководящих работников Высшего военного совета, ВЧК и Всероссийского бюро военных комиссаров. Совместными усилиями представителей центра и местных органов были намечены и проведены чрезвычайные меры, обеспечившие безопасность Вологды и тыла фронта. Благодаря заблаговременно принятым мерам, искусному и решительному их проведению антисоветский мятеж был предотвращен. 14 августа Кедров издал приказ о мерах борьбы с контрреволюцией в тылу. В приказе он указывал «на наличие начавшейся расходиться от Архангельска организованной волны контрреволюционного движения», в котором активно участвуют местные белогвардейцы, и требовал от всех исполкомов Советов «немедленного принятия решительных мер». В приказе рекомендовалось информировать все Советы — сельские, волостные, уездные — о происходящих событиях, возбуждать в массах путем агитации «энергии к революционной обороне», организовать «местными силами и средствами разведочно-караульные службы» «изъятие скрываемого буржуазией и кулаками оружия, установить и поддерживать связь между Советами и штабами частей Красной Армии».

Текст приказа был разослан для исполнения исполкомам Советов северных губерний и сообщен по телеграфу В. И. Ленину и ЦК партии.

Состоявшийся 15 августа в Вологде II чрезвычайный губернский съезд Советов одобрил приказ М. С. Кедрова о борьбе с контрреволюцией и в своем решении призвал: «…немедленно открыть по всем волостям самую энергичную и беспощадную борьбу со всеми контрреволюционными кулацко-буржуазными элементами…» С одобрения съезда были закрыты все газеты, кроме советских. Велась борьба с саботажем на транспорте, установлены контрольные посты на телеграфе, в банке и на вокзале. Создано специальное подразделение во главе с И. В. Василевским для охраны и обороны железных дорог.

Совместными усилиями ВЧК, губчека и отдела полевого контроля управления фронта был раскрыт заговор, ставивший целью «взорвать тыл Красной Армии». Осуществлены мероприятия по выявлению организации заговорщиков «Союза возрождения России» и пресечению ее контрреволюционной деятельности. Проведена ликвидация тайных организаций белогвардейцев и «Союза возрождения России». Многие их участники были арестованы. В их числе один из руководителей вологодского подполья — Турба. Было установлено, что переброской завербованных агентов через линию фронта занимались бывшие офицеры, состоявшие на службе в Военконтроле. ВЧК была вынуждена расстрелять 20 шпионов и диверсантов, проникших в Вологодский отдел Военконтроля.

В Великом Устюге был задержан представитель ЦК правых эсеров Сорокин, на Сухоне захвачен эсер Сурин, готовивший взрыв склада боеприпасов. Разгромлена и подпольная организация «Британо-славянский регион», захвачен ее руководитель — бывший председатель вологодской губернской земской управы Дружинин.

В газете «Известия Вологодского губисполкома…» сообщалось: «Полевой отдел 6-й армии арестовал ряд лиц по делу подкупленных англичанами бывших офицеров и гражданских лиц, готовивших выступление в Вологде и после раскрытия их планов бежавших в Архангельск и на Мурман. Все эти лица схвачены переодетыми в крестьянское платье и показавшими подложные документы. В делах полевого отдела находились расписки многих из них в получении денег от англичан».

Лишь небольшой группе заговорщиков, в их числе Игнатьеву, удалось уйти из Вологды и избежать ареста.

На станции Чебсара, куда была направлена оперативно-чекистская группа, задержаны отдельные перебежчики, а на станции Дикая — целая группа белогвардейцев во главе с иностранным агентом Оленгреном. Пойман был и бежавший от конвоя бывший полковник Куроченков, руководитель организации. Пробираясь в Архангельск, Куроченков в деревне Анисово постучал в окно крестьянина Александра Савина и попросил его понадежнее укрыть, пообещав 40 тыс. рублей. Под предлогом перехода в более надежное место Савин привел царского полковника в сельсовет.

Михаил Сергеевич Кедров объявил Александру Савину революционную благодарность за высокую бдительность и распорядился из конфискованных денег выдать 5 тыс. рублей Несвойской волости на культурно-просветительную работу.

Добытые при ликвидации вологодского подполья сведения дали возможность раскрыть контрреволюционную организацию, главный штаб которой находился в Петрограде, а отделения и ячейки — во многих городах Севера, установить маршруты отправлявшихся в Архангельск офицеров, пункты остановок, явки и т. п. В Вологде местом явки являлось английское консульство. Оно снабжало «странников» деньгами, устраивало на конспиративные квартиры.

Наиболее гостеприимными были явки в монастырях, в частности в Великом Устюге. Для перехвата «странников» М. С. Кедров направил в Великий Устюг специальный отряд. Боец этого отряда Л. А. Кубасов впоследствии писал:

«Вспоминается такой случай. Были данные о том, что в женском монастыре, расположенном в 7–8 километрах от Великого Устюга, скрываются два офицера, прибывшие из белогвардейского штаба с Севера. Требовалось их арестовать. Это задание комсомольцы успешно выполнили. Белогвардейские офицеры были обнаружены переодетыми в женскую монашескую одежду. Кроме того, в монастыре нашли большие запасы продовольствия, золотые и серебряные вещи, спрятанные в алтарях, стенных шкафах и свернутых в рулон ковровых дорожках»…

Разгром контрреволюции в Вологде способствовал укреплению тыла фронта…

Публикуется впервые